Текст книги "Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет"

За державу обидно

Все в разъездах, а пресса гудит: президент Путин на горнолыжном курорте в Башкирии. Куда-то поехал премьер, куда-то мэр Москвы. Не пропускают рождественских каникул банкиры, олигархи, министры. Можно и наоборот, министры, олигархи, банкиры. Благое время для политологов, публичных политиков. Прогнозов такое количество, что ими впору вымостить Красную площадь. И сами политологи неуемны в своем напоре. Вроде как год без особых перемен, стреляли так же, как и в 2001 году, воровали в тех же пределах. Рост ВВП сверхсдержанный: 3, 85%. Похоже, «дожали» статистику. Поначалу заявили не более 3,2%. Так Президент возмутился: «Где ваши амбиции?» Пришлось признать отсутствующие амбиции и скорректировать. И не узнаешь точно, что корректировали темп роста или расчетную шкалу?

Был уникальный урожай зерна, но не хватило техники для уборки. Сверх меры оставили в виде осыпи на полях, но все равно собрали с избытком. И вдруг выяснили, что государство не умеет и не знает, где и кому продать собранный хлеб? Более того, государство обрушило цены на зерно до такого уровня, что крестьянам дешевле хлеб сжечь. Потом кое-как, не без помощи СМИ, поднявших шум, положение выровнялось, и государство обязалось закупить у крестьян 8 млн. тонн зерна, хотя по всем расчетам надо было срочно купить не менее 16 млн. тонн.

Что еще было в ушедшем 2002 году? Дерзкий теракт в Москве на Дубровке. Штурм, затем газ и недопустимые потери от применения этого газа. И не потому, что газ имел какую-то особую степень отравления, а лишь в силу безалаберности организаторов проведенной операции. Забыли проинформировать о составе газа медицинский персонал, который оказывал помощь пострадавшим. А значит, помощь оказывалась не так. Большинство этих потерь, за исключением крайних случаев тяжелых «хроников» среди заложников, можно было избежать, знай медики специфику применяемого газа, а, значит, и приемы по оказанию помощи были бы иными, а в итоге – гораздо меньше смертей. В общем, год оказался малоутешительным и для прокуратуры. Ни одно громкое преступление не было раскрыто. Дел уголовных было заведено больше, чем в прошлом году, а вот объемами раскрытия не порадовали.

И в экономике ничего нового. Мы развивались, в основном, за счет сырьевого ресурса, хотя проблески были. Вроде бы становится на ноги пищевая промышленность, проснулось самолетостроение, симптомы оживления появились в химической промышленности. Но, в целом, отечественные товаропроизводители и, особенно, в тяжелой и легкой промышленности, в авиастроении – без заказов. Чуть теплятся производства на автозаводах, судостроительных верфях, предприятиях ВПК. В общем, по правде, почти все без денег и каких-либо перспектив. Любопытное состояние. В стране существует мощное лобби западного производителя и этим лобби, не в последнюю очередь, являются высшие чиновники страны. Задача проста: обанкротить собственную промышленность, получить за это немалые деньги и перечеркнуть всякие надежды России на возвращение ей достоинства великой страны.

Это не пафос нового 2003 года! Это пароль нового времени – Великая Россия, это самая объединяющая идея, которую по заданию первого российского президента Бориса Ельцина искали всевозможные аналитические центры, стаи политизированных чиновников, помощников, консультантов, советников.

Искали, но не нашли, никак не могли преодолеть демократическую оторопь и визг по поводу поругания самого термина «великая». И заменили слоганом: «Россия обязательно возродиться!» Дескать, великими мы уже были, но счастья не случилось. Это все «совок». А мы хотим быть равными среди равных. И чтобы нас никто не боялся, и чтобы нас приняли во все клубы, какие есть: Парижский, Лондонский, Европейский. Такая вот иллюзорная философия. Просто надо сознавать, что, когда рушится империя, естественно, уходит ее территориальная значимость. Но крушение римской или британской империи – другая «энергетика». Их значимость не уходила в небытие. Там и было все по-другому.

СССР был единственным в своем роде. Ни в одной стране мира не было такой формы организации власти как Советы депутатов трудящихся. Ни в одной стране мира до СССР не решились на социальный эксперимент и ввели «полный» социализм, с отсутствием какой-либо частной собственности. СССР принял и практически сохранил территории Царской России, и в этом была громадная заслуга большевиков. Они не раздробили Царскую империю территориально, они сохранили ее. Ушли только Финляндия, Польша, Литва, Эстония, Латвия. Вот и все. В чем же особенность? Дело в том, что сама Россия превосходила пространственно все примкнувшие территории. Отсюда и роль старшего брата, которому как бы и подобает опекать остальных, подтверждая внутренний логотип сущности СССР. Союз как бы равных при невероятной разнице по размерам территории, численности населения и экономическим возможностям составляющих СССР областей и республик.

СССР распался. Республики превратились в самостоятельные государства, но громадные территории России не пропали. Зачем я пересказываю страницы советских учебников истории? А затем, что уверен: внутренняя энергетика великой страны сохранилась. Отсюда, задача признать эту энергетику исторической данностью. Россия «приговорена» быть Великой страной. Иного не дано. При чем здесь имперские амбиции? Просто надо соответствовать своим масштабам и месту на географической карте мира. В чем наше величие? В прогрессирующей экономике, военной мощи, которую надо возвращать и неважно, в каком виде, призывной армии или армии профессиональной? Армии, способной защитить громадную территорию и ресурс для оказания помощи слабым, страдающим от однополюсного мира, странам? Ничего подобного! История подарила России необъятность пространства, поэтому ее называют великой. И лидеры Советского Союза, понимая это, действовали по принципу наращивания внутреннего величия, будь то образование, наука, культура, армия и индустриализация.

«Понимает ли это президент?» – думал я в начале того, далекого уже теперь 2003 года. И сам себе отвечал: «Хочется верить, что понимает». Имеет ли он сопротивление этому своему восприятию роли России внутри страны? Увы, имеет. И достаточно сильное.

Реформа армии идет трудно? Преобразованиям мешает консервативное военное руководство? И да, и нет. Прежде всего, этому мешает недостаток средств. В свое время, когда Горбачев впервые произнес вслух «крамольную» фразу: «Зачем нам столько оружия?», армия, и особенно, ВПК насторожились. Они еще не поняли, что наступают другие времена. Но горькое предчувствие зашевелились в душе. Горбачева армейская верхушка не любила. И эта нелюбовь была логичной особенно после пересмотра военной доктрины. Произошло сокращение объемов финансирования предприятий, выпускающих вооружение, запущена в действие конверсионная программа. Иначе говоря, перевод военных заводов на выпуск гражданской продукции. Все это, по замыслу авторов, должно было привести страну к процветанию. Военное лобби внутри страны сопротивлялось смене курса, и его неприятие военной доктрины сыграло не последнюю, если не определяющую роль в попытке государственного переворота в августе 1991 года.

А воспоминания под новый, 2003 год не отпускают. На 14 – 15 ноября 1988 года М.С. Горбачев созвал в Орле первых секретарей ЦК союзных республик, крайкомов и обкомов, членов ЦК и членов Политбюро ЦК КПСС. Основной вопрос: развитие АПК, снабжение страны продовольствием. Естественно присутствовал и председатель Государственного агропромышленного комитета СССР (образованного в 1985 году взамен министерства сельского хозяйства) Всеволод Серафимович Мураховский.

Я в те времена возглавлял журнал «Сельская молодежь». И, честно скажу, приглашение меня на столь солидное совещание, немало удивило. Тем более что в Орел тогда приехали только главные редакторы газет «Правда», «Сельская жизнь» (обе – органы ЦК КПСС) и газеты «Известия».

Так вот, именно в ноябре 1988 года в Орловской области мы увидели первые успехи конверсии. Обличенных большой властью партийцев во главе с генсеком Горбачевым и нас, журналистов грешных свозили на новый молочной комбинат. Все его оборудование было изготовлено на военном заводе, который ранее выполнял заказы по оснащению ракетных комплексов. Комбинат производил ошеломляющее впечатление. Все емкости по производству молочной продукции, масла и сыра были выполнены из современных сплавов. Действовала автоматика. «Сколько же стоит такой завод?» – спросил я у Егора Строева, первого секретаря Орловского обкома КПСС, который на правах хозяина давал пояснения участникам совещания. «Пока дороговато, – ответил Строев, не вдаваясь в детали. – Но зато в эксплуатации он будет безотказен и вечен». Второй секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев, присутствующий на этой «экскурсии», мгновенно перехватил инициативу: «Сейчас мы не обсуждаем вопрос рентабельности. Мы показываем вам фантастические возможности ВПК. Это ответ тем, кто сопротивляется конверсии, а таких, даже среди присутствующих, немало. Мы заставим ВПК выпускать автомобили, холодильники, молокозаводы, оборудование для мясокомбинатов, телевизоры, одежду, посуду – все, в чем нуждается наш народ».

Это был жесткий выпад. Но, увы, золотого дождя не случилось. ВПК на дороге конверсии споткнулся уже при М.С. Горбачеве, и еще не состоявшись, начал загибаться, и случилось непоправимое. Сухой закон лишил главного поступления в государственную казну от продажи алкоголя. По замыслу это должна была восполнить конверсия, разворачивание военной промышленности на выпуск товаров народного потребления.

А к 1990 году произошло то, что произошло, и через год прекратил свое существование СССР. Статистические данные горбачевских времен таковы: 78,3%, промышленности РСФСР работают исключительно на оборону и лишь 21,7% общего объема производства – гражданская продукция. Иначе говоря, никакой ощутимой конверсии не случилось. Почему необходим был этот экскурс в недалекую историю? Потому что говорить о реформе армии можно и нужно, соединив эти два всеохватывающих понятия – реформа армии и одновременно реформа ВПК.

Выяснилось, что с реформой армии происходит нечто малопонятное, то же, что и в недавние времена с конверсией. Сокращение численности армии, перевод ее на профессиональные рельсы требует внушительных затрат. И еще больший вопрос: какая армия дешевле? Уже первый эксперимент с Псковской десантной дивизией вскрыл внезапные препятствия на пути военных реформ. Поток заявлений в армию оказался мифом. Псковская дивизия ВДВ оказалась далеко не сразу укомплектована контрактниками. На $ 250 – 300 ежемесячного жалованья желающих профессионально служить в «десантуре» не оказалось. Только к 2007 году удалось сделать дивизию полностью контрактной, когда общий объем выплат рядовому составу превысил 18 тысяч рублей (около $ 610). Держать же армию, сформированную по нормам призыва, многочисленную и малоподвижную, и невыгодно, и уязвимо с точки зрения обороны.

А вообще-то, строго говоря, сейчас, в 2011-м, не будет лишним еще раз повторить: основная линия разлома, как в обществе, так и внутри власти – отношение к реформам, как таковым. Так я думал на исходе памятного для меня 2002 года, так продолжаю думать и поныне.

Сегодня можно утверждать, что две ветви власти едины. И возникающие разногласия есть не более чем игровой атрибут, должный убедить, что в нашем парламенте иногда тоже спорят. А значит, демократические процессы, якобы, существуют и продуцируют. И всякие намеки, что Государственная Дума постепенно превращается в Верховный Совет советских времен – не более, чем вымысел и злопыхательство тех, кто не желает разглядеть реформаторскую суть Думы. Разумеется, можно говорить, что угодно. Но факты – упрямая вещь. В Думе действует отлаженный механизм лоббирования. И создателем, «сотворителем» этого механизма является президентская Администрация и лично Владислав Сурков, первый заместитель ее руководителя. О его деловых и человеческих достоинствах мы поговорим позже, но заметим, что в разработке тактики лоббирования, выстраивании фракций в президентском «строю» он преуспел. Хорошо это или плохо? Отчасти хорошо. Нет такой разрушительной стихии, какой был парламент по отношению к президенту Борису Ельцину, практически блокировавший все законодательные инициативы президента. Страну постоянно трясло, и политическая нестабильность превратилась в политическую повседневность, стала правилом политического бытия. Но всякое количество переходит в качество.

Создав практику лоббирования президентских инициатив, администрация президента РФ открыла фарватер, и произошло то, чего следовало опасаться. Лоббирование стало нормой. Ни один закон не проходит нормальной практики обсуждения. Он «продавливается» в парламенте. Почти всегда имеет энергию силового давления через большинство, которое контролирует президентская администрация. Парламент лишился эффекта конструктивной оппозиции, что делает любое обретение законов уязвимым.

Один из главных вопросов: кто вносит проекты законов? Согласно Конституции большинство законодательных инициатив исходит от правительства. Нередко (а после президентских выборов 2008 года этот фактор и вовсе активизировался) проекты законов вносит в парламент сам гарант Конституции – Президент РФ. И часть законов рождается непосредственно в самом парламенте, являясь так называемой инициативой снизу.

Хотя, конечно, суть политики неизмеримо глубже интриг, окружающих ее, и даже составляющих ее плоть. Интрига, как правило, явление тактическое, обеспечивающее успех сейчас и здесь. Политика – действие долгосрочное. Она всегда прерогатива стратегии. Центральная власть предшественника Владимира Путина ослабевала на глазах, в точности соответствуя состоянию здоровья первого властелина новой России. Поэтому первые шаги второго российского Президента были приняты обществом, как здравые, укрепляющие роль государства на реформаторском поле.

Не желая иметь власть губернаторов в Совете Федерации, Путин получил власть олигархов, полагая, что с ними ему легче будет столковаться.

Почему Владимир Владимирович поступил так? Понимал, что губернаторы болезненно примут создание округов с контрольными функциями по отношению к региональной власти. И поэтому убирает губернаторов из Совета Федерации, а, значит, ликвидирует оппозиционное ядро. Иными словами, по отношению к губернаторам Путин занял иную позицию, нежели Ельцин.

Для первого российского президента Совет Федерации был спасательным кругом, противовесом Государственной Думе, с которой Ельцин, как и с Верховным Советом и съездом народных депутатов РСФСР, не мог выработать нормальных отношений. Извечная конфронтация ветвей власти превратилась в изнурительное испытание для всего общества. Принцип нестабильности стал образом внутренней политики государственного аппарата.

«Возьмите суверенитета столько, сколько сможете переварить» – этот знаменитый ельцинский тезис породил вспышку суверенных амбиций и раскачал государственную лодку. Но одновременно он сделал президента союзником губернаторов. А девиз отношений был до удивления оптимистичным: «Сильные регионы – сильная Россия!» Весь вопрос в очередности: кто становится сильным в первую очередь? Центральная власть или регионы? Можно ответить на этот вопрос лукаво. Сильными становятся одновременно, но при этом мы не можем не понимать, что синонимом силы являются деньги. В чьих руках они сосредоточены, тот и силен. Без должного финансового обеспечения регионы, вкусившие суверенную вольницу, с легкостью принимали уставы местного управления, противоречащие Конституции страны, и пусть не столь скоро, как мечтали, быстро, стали настойчиво выходить из-под контроля федерального центра. Губернаторы становились членами Совета Федерации и не по прихоти какого-то самочинного Устава (важная деталь), а исходя из норм федерального законодательства. Сложилась та самая парадоксальная ситуация, если проект федерального закона выгоден губернаторам, они его тотчас утверждаю, а если нет, то немедленно включают ресурс верховенства местного законодательства, пренебрегая законодательством федеративным. Понятно, что для федеративного государства такая практика пагубна. Видимо, поэтому, сначала Путин избавился от губернаторского корпуса в Совете Федерации, а затем ликвидировал принцип выборности губернаторов, заменив его удобной схемой назначений с «подачи» своих «наместников» в округах.

Иными словами Путин пресек систему «отдельно взятых суверенитетов» в большой суверенной России. Ельцин же на все это смотрел сквозь пальцы, он не хотел обострять отношений с регионами. Тут, в Москве, в Совете Федерации эта самая региональная власть в целом была его опорой. Вообще, эта страсть к политике противовесов в конечном итоге погубила «царя Бориса», ибо приобрела черты очевидного абсурда. Принципы «противовеса» использовали не только при кадровых назначениях на различные посты, но и при образовании государственных структур.

2003

Споткнувшаяся эпоха

На какое-то время отложим в сторону разговоры о некой зависимости Путина, о возвращении его «долгов» Семье. Желай того сам Владимир Владимирович, не желай, но президентом России его сделал Б.Н. Ельцин, а, значит, и так называемая Семья. И финансовый клан, ее поддерживающий. Прямо скажем, не идеальная ситуация для человека, желающего предложить России новую политику. И воплотить ее.

Преемственность – дело не только обязывающее, но и крайне непростое. Она, казалось бы, даже помогает, так как канва движения уже проложена, но в то же время принцип преемственности и блокирует, потому как навязывает уже сложившиеся стереотипы.

Преемственность – всегда благо, когда политика предшественника успешна; в ином случае преемственность – действо опрометчивое, так как ничего иного кроме тиражирования ошибок сотворить не может. Вот эскизная ситуация, в которой оказался Путин после выборов 2000 года.

Хорошо известно, что Путин начал с укрепления вертикали власти. Для этого были задействованы две составляющие: деньги (иначе говоря, поддержка вменяемого олигархического лобби) и административный ресурс. Третьей составляющей для такой радикальной реформы, обеспечивающей рост популярности лидера, попросту не существовало. Но именно эти ресурсы большой политики и сделали Путина главой огромной государства. Поэтому бояться, получится ли, было лишним. Именно в укреплении вертикали власти сравнительно молодой президент, выходец из силового мира, начал первые свои действия в Кремле. Вопрос, почему так легко избрали совершенно не известного человека и к тому же рекомендованного практически утратившим свою популярность на тот момент Ельциным, отпал сразу. Хотя брюзжание тех, кто при Ельцине «имел все», было громким и затяжным.

Борис Березовский, в период создания движения «Единство» высказался в своей цинично-развязной манере: «В России возможно избрать президентом кого угодно. Даже обезьяну».

В избыточном патриотизме Бориса Абрамовича, конечно, не упрекнешь, но при всей язвительности его слова не лишены удручающего смысла. Эти слова произнес человек, главенствующим постулатом которого был один – «все и вся можно купить? Надо только точно назвать цену». И в этом Россия и мир убеждаются на протяжении десяти с лишним лет. Но, может быть, причина такой возможности не в дебильности общества, на которую прозрачно намекает Березовский, а в ином – избыточности властного ресурса, который оказывается в руках таких, как Березовский? На исходе XX века, подарившего миру, ко всему прочему, такие воплощения власти как коммунизм и фашизм, Россия устала и от Ельцина. Он утомил ее нескончаемым кризисом, своим постоянным нездоровьем, перманентным «раздраем» между парламентской и президентской ветвями власти, прогрессирующей неуспешностью реформ, наконец. И страна среагировала на свежее имя, по минимуму связанное с ельцинской эпохой. Страна среагировала на физически здорового и сравнительно молодого человека, перешагнувшего черту сорокалетия. Надо отдать должное и Березовскому. Он хоть и брюзжал про народ, готовый избрать себе в правители обезьяну, был, по сути, главным инициатором создания движения «Единство». Понял, что победа правых столь же опасна, как и победа коммунистов. И сыграл «посередине». Но Березовский – делец. Он не создает, а покупает политику. Так появилось выгодное в те времена именно для него «Единство», позже развернутое в формат партии на основе объединения других, близких к власти и желающих ее политических группировок. Разумеется, он расценивал результаты выборов для себя, как абсолютный триумф. Можно только предположить, какой шок испытал Борис Абрамович, когда после президентских выборов перед ним закрылись все главные двери кремлевских кабинетов. Не помог даже «свой человек в Кремле» Александр Волошин, больше трех лет после избрания Путина сохранявший за собой пост главы администрации президента РФ. Очевидно: Березовский переоценил себя, и это – его главная ошибка. В политике «новые» редко зависят от своих предшественников. А если и зависят, то недолго. И, главным образом, в декларациях о преемственности.

Березовский не просто желал победы Путина, а хотел абсолютного усиления своей власти в окружении, как он считал, неопытного президента. А там, где усиление, там и сама власть. Это очень быстро понял Путин и захлопнул двери к себе еще до того, как к ним уверенным размашистым шагом пошел Березовский. Семья легко «сдала» Березовского. Это понятно: пользуясь его услугами, она испытывала политический и моральный дискомфорт от всеобщей нелюбви, которую проявляло население к олигарху. Да и те, кто был вхож в Кремль, Белый дом и Госдуму после смены президента страны относились к Борису Абрамовичу более чем прохладно.

Идею укрепления вертикали власти вряд ли подсказал Путину и Александр Волошин, который как бы воплощал «остаточный массив» команды Ельцина. Полагаю, что идея вызрела у самого Путина, как некая контрмера политике «бывших». Безусловно, она выдавала в Путине государственника и его прежнюю ментальность. Ведь только на вертикали подчиненности держится вся система, из которой «пришел на страну» второй российский президент. Но Путин понимал не только это. «Неопытному» и неизвестному президенту нужна сильная центральная власть, как готовый инструмент. И тут опять сыграло определяющую роль «личное дело В.В. Путина». Во все времена спецслужбы были опорой именно государственной власти. И потому преемник Б.Н. Ельцина «обречен» быть государственником.

Но, расправившись с «самостийностью» губернаторов и распустив «губернаторский» СФ РФ и возродив институт «генерал-губернаторства» в лице своих полпредов огромных по территории округов, Путин и приобрел, и потерял. Срочное создание Госсовета, как некой имитации неугасающей заинтересованности президента в постоянном совете с региональными лидерами, получилось малоубедительным. Совещательный орган с таким малозначимым правовым диапазоном, а проще говоря, клуб по интересам, лишь усилил фон его необязательности.

Путин обрел желаемую стабильность, но не учел очень важного обстоятельства: послушный парламент во все времена будет тиражировать ошибки исполнительной власти. А по делу-то, так наоборот: исполнительная власть должна выигрывать у парламента, а не передавать проект законов на оформление парламенту. Все это мы уже проходили в добрые советские времена. И получается, что мы никак не научимся пользоваться энергией демократии. Разрушение губернаторского плацдарма в конечном итоге приведет к утрате инициативности регионов. А, значит, развитие страны ощутимо замедлится. Если уже не замедлилось.

Вертикаль, не имеющая упоров или растяжек на горизонтальном пространстве, неминуемо опрокидывается. Это строительные математические нормы. Они столь же верны и в политике. Опасно когда федеральный центр начинает жить своей жизнью, формируя за счет регионов только центральную казну, не имея никаких иных связей с регионами. Не следует питать иллюзий. И сейчас не все так гладко во взаимоотношениях между федеральными округами и губернаторами. Не следует закрывать глаза на тот факт, что федеральные округа и семь полпредов президента во главе таковых не вызывают восторга у губернаторов. Естественно, губернаторы скрывают свое недовольство, но будь их воля, они бы упразднили округа немедленно. В этом признании нет ничего страшного. Время лечит.

Местные законы в своей массе приведены в соответствие с Конституцией России. Губернаторы вынуждены считаться с президентскими наместниками. А это уже хорошо. Любой рецидив лихорадки суверенитетов может быть пресечен в зародыше.

Надо избежать другой опасности, чтобы вирус суверенного синдрома не проник в ткань округа. В этом случае энергия территориального взрыва может увеличиться кратно. Будем считать, что пока такой угрозы нет. Но система округов должна развиваться.

1 февраля 2003 года.

Взорвался при заходе на посадку американский космический корабль многоразового использования. Взрыв произошел на высоте 67 километров над землей. Всякие возможности катапультироваться исключались, погибли 7 астронавтов, из них две женщины. Разброс останков корабля на территории штата Техас в радиусе 800 км. Президент Буш срочно вернулся в Белый дом. В Америке до 5 февраля объявили национальный траур. Созданы три комиссии по расследованию причин катастрофы. Странное совпадение: взрыв произошел недалеко от небольшого городка под названием Палестина. Некая мистическая ситуация, похожая на предупреждение свыше: «Не начинайте войну в Ираке».

В 1996 году подобная катастрофа уже была в Америке. Тогда там погибло семь астронавтов.