Текст книги "Серебряный монах"

Глава 25

Жилая комната отца Арсения. Приходит Остап. Представляется.

– Отец Арсений, расскажите мне, что вы знаете о моем брате, кроме того, что вы написали моим родителям? – попросил Остап.

– Что же еще рассказать, сын мой? – спросил Арсений.

– Каким человеком он был вообще? Похоже, что я его вообще не знал, – сказал Остап.

– Возможно, что вы правы, – согласился Арсений. – Его мало кто знал. Ваш брат был против того, чтобы советские войска входили на территорию Польши. Он говорил, что ему горько от того, что вы человек неверующий и не являетесь патриотом Украины.

– Он прямо так вам и говорил? – изумился Остап.

– Да, прямо так и говорил, сын мой, – сказал Арсений. – Но он еще и говорил, что вы человек не потерянный. Бог живет в вашей душе и задумаетесь ли вы над тем, кому первому из двух тонущих человек протянуть руку спасения: русскому или украинцу.

– А разве есть какая-то разница в том, кем является погибающий человек? – спросил Остап.

– Для украинского патриота разница есть, – сказал Арсений. – Так, кому вы протянете руку?

– Украинцу, – сказал Остап.

– Правильно, – восторженно сказал Арсений. – И мне кажется, что вы человек не потерянный и сможете увидеть своего брата.

Остап схватил Арсения за плечи:

– Так ты знаешь, где Андрей? Говори, где он, иначе я из тебя душу вытрясу…

Остап полез в кобуру за пистолетом, а Арсений что-то забросил себе в рот и сделал глотательное движение. В комнату врывается начальник разведотдела с двумя офицерами. Подбегают к Арсению, берут за запястье, пытаются нащупать пульс, слушают дыхание.

– Мертв. Что ж ты, чекист хренов, инструктаж нарушил? – спросил начальник разведотдела. – Все шло как по-писанному, а ты его напугал. Он, похоже, денно и нощно ждал ареста и держал ампулу с ядом наготове. Брат твой, вероятно, жив, и здесь его нет. Только никому об этом не говори и в рапорте это не указывай, иначе вылетишь армии, тем более из погранвойск. Парень ты хороший, да только для оперативной работы талант нужен. А войскам нужны такие офицеры как ты.

Глава 26

Стрельбище эсэсовского училища. На огневом рубеже с винтовкой роттенфюрер-кадет СС Андрей. В прорезь прицела видна грудная мишень в форме человека в «буденовке». Андрей видит на фоне мишени портрет Сталина. Слышит команду «Фойер». Стреляет. На фоне мишени его брат Остап. Слышит команду «Фойер». Стреляет. На фоне мишени его отец Тарас. Слышит команду «Фойер». Стреляет. На фоне мишени его мать. Слышит команду «Фойер». Мушка и прицельная планка начинают вилять. Стреляет. На фоне мишени Софийский собор. Слышит команду «Фойер». Стреляет.

По окончании стрельбы смена идет к мишеням. Мишень Андрея. Четыре десятки и одна девятка.

– Ни один красный не уйдет от вашей пули, – сказал офицер СС.

– Так точно, господин гауптштурмфюрер! – отчеканил Андрей.

– За отличную стрельбу объявляю вам сутки отпуска! – сказал офицер СС.

– Хайль Гитлер! – ответил Андрей.

– Пойдете в бордель, роттенфюрер-кадет? – спросил офицер СС.

– Так точно, господин гауптштурмфюрер! – подтвердил Андрей.

В отдельной комнате борделя Андрей занимается сексом с немкой-блондинкой. С каждой фрикцией Андрей думает: Вот я как вашу Германию! Вот я как вашу Германию! Вот я как вашу Германию! Хай живе ридна Украйна!

Глава 27

Участок советско-германо-польской границы. По дозорной тропе идет Остап в звании старшего лейтенанта и два красноармейца. На скрытом наблюдательном посту наблюдает в бинокль военные приготовления немцев.

Канцелярия начальника заставы. Остап докладывает по телефону начальнику разведотдела:

– Сам видел, товарищ подполковник. Рекогносцировочная группа во главе с командиром батальона, майором, на стыке с соседней заставой, похоже, что ставилась задача на наступление и определялись направления движения взводам. Наблюдатели заметили в прибрежных кустах лодки.

Начальник разведотдела:

– Считай, что ты мне ничего не докладывал, потому нам за обобщенные данные наблюдения приписывают паникёрство. Но ты, Остап, человек умный и будешь делать так, что должен делать командир подразделения в данной ситуации.

– Так точно, понял товарищ подполковник, до свидания.

Строевой плац пограничной заставы. На плацу старшина заставы проводит занятие с отделением по изучению пулемета «максим».

Остап пошел по асфальтированной дорожке в сторону ДОС – дома офицерского состава. Около дома сидят женщины, дети играют в песочнице.

Остап думает про себя:

– Как же спасти детей в случае внезапного нападения? Не знаю. Стоит только попытаться отправить семьи в тыл, как начнется паника. Ну, паника, может, и не начнется, но паникёрство припишут. Чего хочет добиться наше руководство, жертвуя нашими семьями?

Увидев Остапа, Галина подхватила ребенка на руки и пошла к мужу. Супруги вошли в свою квартиру.

Галина быстро накрыла на стол. Остап сел за стол.

– Галина, слушай меня внимательно, – сказал Остап. – Если вдруг что-то начнется, то ты, как жена начальника заставы, берешь всех женщин и ведешь в село к леснику Петру. Без разговоров и вопросов. Мы вас потом найдем. Женщинам ничего не говори, вдруг донесется до особого отдела и нас тобой сразу эвакуируют под конвоем.

Галина согласно кивнула головой, смахнула слезу с уголка глаза и улыбнулась. Остап доел и ушел на заставу.

Глава 28

22 июня. Усиленный пограничный секрет. Два стрелковых отделения с двумя пулеметами каждую ночь несут службу на направлении немецкой рекогносцировки. В три часа ночи на сопредельной стороне слышны разговоры людей, звяканье металла, в наступающем рассвете видно как немецкие солдаты садятся в лодки и начинают переправлять на нашу сторону. Остап ведет наблюдение в бинокль. Увидев отплывающие лодки, командует:

– Залпом, огонь!

Пограничники срывают попытку переправы. Начинается артиллерийский обстрел позиций пограничников. Вторая и третьи попытки переправы через пограничную реку сорваны.

Из кустов в спину пограничникам из винтовок стреляют два крестьянина. Раненный падает Остап. Убиты оба пулеметчика. Близким разрывом снаряда Остапа отбрасывает в кусты. Редкие винтовочные выстрелы уже не останавливают массу войск вторжения. По понтонам переправляются мотоциклисты и бронетранспортеры. В первом мотоцикле в коляске сидит Андрей в форме офицера Красной Армии. Навстречу колонне из засады поднимаются два крестьянина, стрелявшие по пограничникам. Радостные лица, в руках винтовки, бегут к колонне. Немецкий унтер-офицер из пулемета стреляет по ним. Крестьяне падают.

Группа Андрея взрывает столбы линий связи, стреляет по офицерам, подъезжает к идущим в сторону границы подразделениям с криками: «Нас окружили, нас предали!»

Глава 29

Дом Тараса. Раннее утро. Тарас грузит на телегу две фляги с медом.

– Поеду, мать, на рынок, а с рынка к детям заеду, внучка навещу и тебе от Тарасика привет привезу, – говорит он. – К вечеру буду дома.

Телега с Тарасом уезжает.

Глава 30

Бой на территории пограничной заставы. Десять пограничников заняли позиции и ведут бой. Старшина заставы отправляет женщин и детей в тыл.

– Идите к леснику, мы вас там найдем, – сказал он.

Женщины, шарахаясь от взрывов, уходят в сторону леска.

К дому в лесу подходят женщины заставы. Их встречает лесник Петр.

– Остап сказал, чтобы мы укрылись у вас, – сказала Галина.

– Конечно, конечно, – торопливо говорит лесник. – Анна, принимай гостей. Вы тут располагайтесь, а я сегодня поеду в город, узнаю, что и как.

Женщины сидят усталые, а Галина разговаривает с маленьким Тарасиком.

– Запомни, ты Тарас Корнев. Повтори, – говорит Галина.

Тарасик, не выговаривая букву «р»:

– Талас Колнев.

– Тарасик, ты уже взрослый и если останешься один, то иди к людям, они хоть как-то помогут, – сказала Галина.

Глава 31

По дороге на повозке едет Тарас. Видит, как над ним пролетают большие самолеты с черными крестами. Из одного самолета прямо над Тарасом высаживаются парашютисты в немецкой форме во главе с офицером.

Офицер, заглянув в одну из фляг и попробовав содержимое пальцем, сказал:

– Ты есть первый работник на германский рейх. (Офицер и часть десантников садятся на повозку). Нах Петровка, форвертс марш!

У поворота стоит указатель с надписью «п. Петровка, 2 км». У указателя мужчина средних лет с велосипедом. Подходит к подъезжающей повозке и что-то докладывает немецкому офицеру. Затем садится на велосипед и уезжает. Повозка Тараса с немцами едет в направлении виднеющегося вдали поселка. На центральной площади у церквушки собрались жители. Особняком стоит элита: три человека в бандеровской униформе, толстенький мужчина в пиджаке с жилеткой и часовой цепочкой, женщина с вышитым полотенцем и караваем хлеба. Рядом с элитой духовой оркестр из пяти человек под управлением человека со скрипочкой. К ним подъезжает мужчина на велосипеде. Все оживляются. Каравай кладут на полотенце, сверху солонку. По команде оркестр нестройно начинает играть «Боже, царя храни», скрипочка солирует. Офицер слезает с телеги. К нему спешат с хлебом и солью. Он берет хлеб и отдает его ефрейтору. Ему что-то говорят, но он тычем пальцем в человека со скрипочкой.

– Юде! – говорит офицер.

– Да что вы, ваше благородие, он же крещеный…, – говорит мужчина в пиджаке.

– Юде! – упрямо повторяет офицер.

Он делает знак своим подчиненным. Два солдата хватают скрипача и волокут в сторону. Раздается короткая очередь из автомата. Собравшиеся вздрогнули. Офицер подходит к собравшимся селянам:

– Русские! Мы вам принесли освобождение от большевиков и евреев. Мы установим здесь немецкий орднунг. Вы будете работать на фюрера немецкого народа Адольфа Гитлера и на великую Германию. Кто не будет работать, тот будет ершиссен (офицер указал стеком в сторону лежащего в стороне скрипача).

– Ваше благородие, а как же Украина? – спросил мужчина в пиджаке.

– Нет никакой Украины, есть украинская область Германии, – с гримасой презрения произнес офицер.

Он поворачивается, подходит к повозке, садится и говорит Тарасу:

– Форвертс!

Рядом с офицером на велосипеде едет ефрейтор:

– Настоящая Европа, господин обер-лейтенант, только захудалая.

– Почему же Европа, Фридрих? – спрашивает офицер.

– Здесь как в Европе: никто не умеет и не хочет воевать. Даже за себя никто не хочет постоять, – сказал ефрейтор.

Офицер и ефрейтор захохотали.

Глава 32

Дом Тараса. К дому идет группа немцев во главе с офицером, перед немцем забегает и заглядывает в глаза мужичок в «писанке»:

– Господин офицер, а вот тут живут родители командира-пограничника, коммуниста и сами они большевики.

Офицер делает знак. Солдат с огнеметом подходит и зажигает хату. Из хаты выбегает жена Тараса с ухватом в руках, но падает на пороге, сраженная выстрелом из винтовки.

С чувством исполненного долга немцы и их прислужники уходят.

Глава 33

Дом лесника Петра. К дому подходят лесник Петр в бандеровской форме и несколько немецких военнослужащих.

– Вот они, господин офицер, жены офицеров заставы, – говорит лесник.

Офицер дает команду и солдаты берут женщин под конвой. Галина толкает Тарасика в сторону леса. Мальчик убегает и со слезами на глазах смотрит, как враги уводят его маму.

Глава 34

Опушка леса. На земле лежит Остап в разодранной гимнастерке и с перевязанной головой. Над ним стоят три человека в бандеровской форме с винтовками в руках. Один из них пинает Остапа сапогом. Остап открывает глаза.

– Отвоевался, твою мать? – говорит бандеровец. – Из-за вашей чертовой заставы и на нас немцы смотрят как на ваших пособников в приграничье. Я бы сам тебя вот на этой сосне повесил, да за тебя награда положена. Вставай, сволочь пограничная, и топай, пока не врезали тебе как следует.

Остап с трудом встает и идет.

Кабинет начальника гестапо. Остапа фотографирует военный корреспондент. В кабинете переводчик и Андрей в форме штурмфюрера СС. Начальник гестапо предлагает подписать отречение от всего советского. Остап молчит. По знаку начальника гестапо к нему подходит Андрей:

– Что, удивился, брат?

– Чему удивляться, я давно знаю, что ты жив, Иуда, – сказал Остап.

– Ты пойми, что мы должны любым путем освободиться от ига москалей и Адольф Гитлер обещал дать независимость Украине, – сказал Андрей. – Ты чуешь, как звучит – Вильна Украина?

– От чего она свободна? – спросил Остап. – От совести? Так ты давно уже свободен. И отойди от меня, меня и так от контузии поташнивает.

– Смотри, ты сам выбрал свою судьбу, – сказал Андрей.

Глава 35

Городская площадь. Тарас привез немцев. Немцы забрали фляги с медом и ушли. Тарас привязал лошадь к столбу и пошел к человеку, читающему на стене объявление комендатуры. Вдруг появился патруль, который гнал людей в сторону площади. Тарасу пришлось идти с толпой. На площади он увидел помост, на котором стоял Остап, рядом с ним в эсэсовской форме стоял Андрей. Комендант читает приговор военно-полевого суда о смертной казни людей, оказавших сопротивление немецкой армии. Рядом с группой стоит бандеровский лидер Степан в монашеской рясе с трезубцем на цепи вместо креста.

– Приговор будет приведен в исполнение местными патриотами, – сказал комендант.

Степан подходит к Остапу и сует ему трезуб в лицо:

– Целуй наш символ и очистись от всего москальского.

Остап отворачивается. Степан делает знак рукой. Два бандеровца выносят на помост козлы для пилки дров, привязывают к нему Остапа, берут в руки пилу и начинают его пилить. Гестаповских офицеров начинает тошнить. Андрей отвернулся и закрыл уши. Народ зашумел. Остап, превознемогая боль, кричит:

– Батька, ты меня слышишь?

Тарас кричит из толпы:

– Слышу, сынку, слышу!

По лицу его бегут слезы.

На площади воцарилась мертвая тишина. Остап умер. Палачи начинают волноваться, как будто им стало стыдно за то, что они сотворили с пленным пограничником. Андрей стоит бледный и всматривается туда, откуда донесся крик.

Комендант дал команду и эсэсовцы, расталкивая толпу, побежали в сторону крика. Люди с шумом побежали с площади. Убежал и Тарас.

Глава 36

Пепелище дома Тараса. На пепелище сидит совсем седой Тарас и держит в руках обгоревший серп. Вдруг послышался звук мотоциклетных моторов. Подъехали два мотоцикла с эсэсовцами. На одном из них Андрей. Вышел из люльки и пошел к дому, сняв фуражку. Увидел сидящего отца:

– Батька, это я, Андрей.

– Что же ты натворил, сынок? – спросил Тарас. – Как ты мог таким от меня и от матери твоей выродиться? Что мне с тобой делать? Видно, на роду нашем такое проклятие…

С этими словами Тарас вогнал в грудь Андрея обгоревший серп. Прибежавшие эсэсовцы схватили Тараса и потащили в сельскую управу. Бандеровцы и полицаи стали сгонять народ на казнь к большому дубу на площади. Через сук перекинули веревку. Эсэсовцы встали в стороне, предоставив все делать бандеровцам.

– Что ж ты сделал, Тарас? – начал говорить с укором начальник полиции. – Нас ведь из-за тебя всех побьют, кто нас кроме немцев защитить сможет?

Тарас закричал:

– Россия нас защитит. Без России не будет никакой Украины, не будет никаких украинцев, будут вот такие суки, которые заморские сапоги облизывать будут за подачки. Бейте их нещадно за родину нашу, мы все русские и за Россию должны держаться крепко…

Начальник полиции сам схватил веревку и подтянул Тараса в воздух…

Глава 37

Наши дни. Городская квартира. За пишущей машинкой сидит мужчина средних лет. В дверь заглядывает его жена:

– Тарас, утихомирь Остапа и Андрея, ну передерутся ребята.

– Сейчас иду, на самом интересном месте остановила…, – сказал Тарас.

Он подошел и поцеловал жену. Вошел в комнату, где находились два его сына:

– Какая неразрешимая проблема мучает молодое поколение?

– Папа, я говорю о засилье москалей на Украине, – сказал Андрей, – а Остап говорит, что никакого засилья нет, просто мы находимся в одной большой семье и жить должны по одним правилам, а я говорю, что у Украины должна быть независимость, за которую боролись наши герои Степана Бандеры…

Тарас вздохнул:

– Мне шел третий год и я видел, как мою мать, а вашу бабушку уводили немцы и бандеровцы. Больше я матери не видел никогда. Меня вырастили чужие люди, но мать заставила меня запомнить мое имя и фамилию. Моего отца, вашего деда, бандеровцы распилили двуручной пилой на городской площади. А брат вашего деда в эсэсовской форме стоял рядом. Немцы и бандеровцы сожгли в доме мою бабушку. Мой дед, ваш прадед, убил вашего дядю-эсэсовца. И моего деда бандеровцы повесили. Дед мой всегда был горой за Россию. Если бы Россия махнула рукой на Украину, то вряд ли бы была Украина вообще, а вы, если бы были свинопасами у немецких бюргеров, то считали бы, что жизнь удалась. Восхваляя Бандеру, ты плюешь на память твоих дедов и прадедов, да и на меня с матерью. Моего деда звали Тарас. Моего отца звали Остапом, а дядю Андреем. Это проклятие нашего рода, что отца всегда зовут Тарас, а сыновей Остапом и Андреем. И только Андрею дозволено преодолеть это проклятие – не стать предателем рода нашего. Ты понял меня, сын?

1941, июнь
повесть-фантасмагория

Глава 1

Микротелефонная трубка на столе зуммерила сигнал к обеду: «бери ложку, бери бак, нету ложки, кушай так». Все-таки, молодец старший связист, мелодией подсказывает, что звонит начальник заставы.

– Лейтенант Демин!

– Доброе утро, Виталий Петрович, отдохнуть успели? – голос начальника заставы был будничный и не предвещал никаких неожиданностей.

– Успел, Николай Иванович.

– Тогда собирайтесь и быстро ко мне домой, вместе позавтракаем. Нужно обсудить одно важное дело.

– Понял, Николай Иванович, сейчас буду.

Умываясь, думал, что все-таки что-то случилось. Обстановка на границе серьезная. Ситуация предвоенная. Не до совместных завтраков. Немцы сосредоточили достаточное количество войск на границе. Перебежчики докладывают, что готовится нападение на СССР. Политотдел проводит работу, чтобы мы не поддавались на провокации. А как не поддаваться на провокации, если чуть не каждую неделю приходится задерживать диверсантов из числа белогвардейцев. Ситуация обострилась до того, что было опубликовано заявление ТАСС о том, что СССР строго и точно соблюдает положения пакта о ненападении. Надо будет еще раз сказать начальнику заставы, чтобы не рисковал и отправил жену домой к родителям в Воронеж.

Дом офицерского состава четырехквартирный. Дом один и четыре отдельных входа в каждую квартиру. Вышел из своей квартиры и постучал в дверь к начальнику заставы.

– Заходите, Виталий Петрович, заходите, давно вас ждем, – встретил его приветливый голос хозяйки. – Вы завтракайте, а я пойду, посмотрю, как там ребята с хозяйством управляются.

– Завтракайте плотнее, – сказал начальник заставы, – обедать придется в другом месте. Пока кушаете, слушайте. С утра я получил телефонограмму о переходе на нормальный режим охраны границы. Никаких усиленных нарядов и пулеметных секретов. Вас приказано отправить в Брест в командировку. Форма одежды парадно-выходная. Вот это-то меня и удивляет. Праздника никакого не предвидится, орденов нам в ближайшее время не дадут, на встречу больших начальников офицеров с линейных пограничных застав не снимают. Чувствуется, что заберут вас в другое место, а жаль, на вас вполне можно заставу оставлять. Говорю, чтобы вы знали, что будем ждать вашего возвращения на заставу. Через полчаса с соседней заставы придет машина, чтобы доставить вас в пограничный отряд. Продаттестат я вам выписал, а форма у пограничников всегда парадно-выходная – фуражка зеленая, звездочка, кубики, эмблемы яркие. Смотрите, не подведите нашу заставу.

– Спасибо, Николай Иванович, – поблагодарил я. – Еще раз с просьбой к вам: обстановка на границе очень опасная, отправили бы вы супругу вашу к родственникам, не ровен час воевать придется.

– Давно бы отправил, – сказал начальник заставы, – но это расценят как паникерство. Моему примеру последуют другие, и все это будет выглядеть как эвакуация семей в преддверии боевых действий. Да и ваша командировка сама по себе необычна. Чекистское чутье мне подсказывает, что все скоро переменится в лучшую сторону. Даже не могу объяснить, чем вызвано это предчувствие. Все, идите.

Молодому офицеру собраться – фуражку надеть да гимнастерку под ремнем расправить. Скоро я уже сидел в кузове полуторки вместе с тремя лейтенантами нашего пограничного отряда. В отряде нас осмотрели, проверили в форму и отправили на автобусе в Брест. Шло 20 июня 1941 года.

Глава 2

Разместили нас в трехэтажной казарме Брестского укрепрайона. Еще недавно это была польская крепость, которой командовал генерал Константин Плисовский, сгинувший где-то в районе Катыни в 1940 году. Крепость в сентябре 1939 года была взята войсками генерала Гудериана и в соответствии с соглашением передана командиру 29-й бронетанковой бригады комбригу Кривошеину. После совместного парада немецкие войска ушли из крепости.

Всего нас собралось сорок офицеров-пограничников в звании лейтенант. Встретил и своих сокурсников, с кем вместе тренировались в училище в учебной роте почетного караула. В разговоре узнали, что и выпускники других училищ тоже из рот почетного караула. Так и есть, будем кого-то встречать.

Командовал нами полковник из Москвы.

– Товарищи командиры, – обратился он к нам, – вам доверена особая задача – представлять лицо государства рабочих и крестьян во время важного исторического события, в детали которого вас посвятят позднее. От вашей сознательности, бдительности и пограничной выдержки будет зависеть очень многое. Все. Завтра построение с оружием в девять часов. Оружие вам сейчас выдадут. Нужно его почистить и восстановить навык строевых приемов с оружием. Мой заместитель капитан Филиппов. Спокойной ночи.

Когда уже было совсем темно, на плац перед казармой выехали две автомашины. Какое-то подразделение, бряцая оружием, поднималось на третий этаж. Среди шагов слышался нерусский разговор. Мы пошли посмотреть, кто это приехал, но на выходе из спального помещения стоял капитан Филиппов.

– Товарищи командиры, прошу никуда не выходить и не проявлять излишнего любопытства. Сейчас я выдам вам оружие и прошу сдать ваши пистолеты.

Поставив две подписи – за получение оружия и сдачу пистолета, мы получили новенькие кавалерийские карабины образца 1930 года. Скажу прямо – не карабины, а игрушечки. Приклад и ложе темно-коричневого цвета, лакированные. Ствол, затвор, прицел, магазин, штык хромированные. Видел я хромированные «смит-вессоны» и «наганы», но не карабины. Карабин так и просился в руку, чтобы встать «к ноге», «на кра-ул». Так и есть – мы почетный караул для встречи большого начальника.

Капитан Филиппов построил нас в коридоре и провел небольшую тренировку по исполнению строевых приемов. То, что вбито годами тренировок, становится частью образа жизни. Через двадцать минут капитан Филиппов удовлетворенно сказал:

– Молодцы. Сейчас всем спать. Предупреждаю – завтра ничему не удивляться. Отбой!