Текст книги "Эвританские хроники"

– Хочешь помериться силой? – удивленно поднял бровь друид.

– А почему бы и нет? – задорно ответил Кирилл.

Впервые с Диментия слетела бесшабашная веселость.

– Отступись, парень, – торопливо зашептал он на ухо Кириллу, возникнув перед ним как из воздуха. – Монахи бьются до последнего. Обнажив меч, друид должен погибнуть или убить врага.

– А друга?

– На друзей оружие не поднимают.

Кирилл усмехнулся и воткнул меч в землю.

– А мы и не будем поднимать. Эй, друид! Сможешь одолеть меня без всякого оружия? Одними голыми руками? Победишь – он твой!

– Хитер, – улыбнулся друид, – жаждешь похвастаться, что бился с монахом и остался в живых? Будь по-твоему.

Он не глядя кинул посох в сторону Диментия.

– Сохрани.

– Одного поля ягоды, – хмыкнул Кирилл. – Как это я сразу не догадался?..

Однако рассуждать на эту тему было уже некогда, ибо монах взмыл в воздух, целя ему пяткой в лоб.

– Очень похоже на карате, – прокомментировал Кирилл, легко уходя от удара. Монах, рассчитывавший затормозить с помощью головы противника, по инерции пролетел дальше и с трудом удержал равновесие, пытаясь одновременно приземлиться в боевой стойке и развернуться к Кириллу лицом. Самое неприятное – «провалиться», потерять противника из виду. Друид ожидал удара вдогон, но противник не нападал. Широко улыбаясь, он застыл в боевой стойке и манил монаха к себе легким движением ладони левой руки.

Теперь друид приближался осторожно. Он понял, что перед ним боец, а не юный бахвал. Сложнейший каскад ударов «челн на перекате» просвистел мимо и закончился позорным провалом. Уходя от последнего удара, юноша высоко подпрыгнул вверх, штопором ввинчиваясь в воздух, и из этого вихря выстрелила нога. Монах отлетел метра на три и остался лежать неподвижно. Довольные представлением зрители радостно взревели.

– Отец Нучард, – ахнул Диментий, склоняясь над друидом, – он тебя уделал!!!

Монах затрепыхался, сел, потряс головой и уставился бессмысленным взглядом на Кирилла, закидывающего меч в ножны.

– Он мой? – повторил вопрос Кирилл.

– Я тоже, – ответил друид, – мне без этого бездельника обратно ходу нет.

– Ладно, потом разберемся. Давай отсюда двигать, пока герцог не передумал. С оплатой я его малость того… расстроил, по-моему.

– Не передумает, – проворчал монах, поднимаясь. – Куда двигать будем?

– Для начала – подальше от этого гостеприимного городка, не то Диментия здесь точно взнуздают. Надо же, какой гарем за два месяца…

– Поклеп, хозяин, у меня были самые честные намерения, но эти провинциалы… – Четверка двинулась в сторону городских ворот мимо почтительно расступившейся стражи. – Ах да, совсем забыл… – Диментий кинулся обратно к эшафоту.

– Не лапай! – шлепнул он по руке глашатая, выдергивая у него из-под носа шляпу.

– Но герцог… – растерянно проблеял главный распорядитель казни.

– У герцога шляпа не меньше. Народ еще не разошелся. Это будет его первый честный заработок. Кстати, вот вам за шляпу… – Диментий кинул распорядителю пару мелких монет и, прижимая добычу к груди, бегом вернулся к своим новым друзьям. То, что это друзья, он не сомневался. Молодость не знает сомнений.

– Я всегда был уверен, что на повешении можно хорошо заработать…

Ворота города Шервеза распахнулись перед путешественниками, и они двинулись навстречу новым приключениям под радостный гомон толпы.

21

– Вспоминайте, барон, вспоминайте! Как она выглядела?

Группа художников стояла около мольбертов с поднятыми кисточками в руках. В соседней комнате придворные маги ждали результатов их работы. Составлялся худоробот преступницы, объявленной в международный розыск.

– Ну, она такая… – руки барона сделали волнообразное движение, – …фигуристая.

Кисти торопливо повторили движения барона.

– Наконец-то хоть что-то схватили… – облегченно вздохнул Жюллер – глава экспертно-криминалистического отдела. – Как вы считаете, по этим данным преступницу можно опознать? – с надеждой вопросил он художников.

Те неуверенно пожали плечами.

– Так! Работаем! Работаем! Ну что ж вы замолчали, барон? Вспомните еще что-нибудь! Какое у нее было лицо?

– На лицо я особо не смотрел, – честно признался барон, – а вот все, что ниже…

– Скажи, – сердито бурчал Фарадан, расчесывая деревянным гребнем львиную гриву гигантской мантикоры, – какого черта тебе вообще нужно от Эвритании?

– Много будешь знать – скоро состаришься… – промурлыкал Кирон, щуря от удовольствия глаза.

Как ни странно, Фарадана легендарный бог зауважал – после того, как колдун дважды сумел избавиться от героя и даже подсказал, как обезопасить свою шкуру в случае, если он появится вновь. Побывав в Кирилле, он много чего про него узнал. Узнал, что сирота, что кроме двух-трех приятелей и школьных друзей, без общества которых он вполне может обойтись, его главная забота – киска. Как она там без хозяина?

Фарадан немедленно принял меры, о чем скоро пожалел.

Со стороны кухонного блока раздался звон посуды, сопровождаемый воинственным воплем Фили.

– Опять, – простонал колдун, прячась за бога.

Из кухни выскочил Мавр, волоча за собой еще дымящуюся колбасу. Следом со сковородкой несся домовой. Колбаса прошуршала меж ушей мантикоры, после чего в эту же точку смачно вляпалось чугунное оружие домового.

У Кирона от возмущения прехватило дух. Мантикора мрачно посмотрела на Филю.

– Промазал, – сплюнул с досады домовой, – ну ничего, в следующий раз обязательно попаду! – успокоил он бога.

– Я те попаду, – попыталась было завестись мантикора, но ее бесцеремонно прервал Фарадан. Опасность миновала, и он сразу осмелел.

– Нечего ворчать! Ты тут в гостях.

– Что значит в гостях? – возмутился Кирон. – Я в этой пещере три тысячи лет в камне…

– Вот и сидел бы в своем камне. А то выползешь, набезобразничаешь, а мы потом тысячелетиями за тобой расхлебываем. Слушай, а чем тебе этот мальчик не угодил?

– Землянин-то? – фыркнул Кирон, постепенно успокаиваясь. – Да я из-за него едва лапы унес… И то не до конца. Скажи спасибо, что я отходчивый. А то бы за такую подставу… Это ж надо, шестнадцать лет меня тут караулить, чтоб пинком под хвост с Эвритании… Как нашел хоть? Расскажи.

– Случайно. Если б не Филя… – вздохнул Фарадан, покосившись на кухонный блок, в котором гремел сковородками рассерженный домовой.

– Расскажи.

– Ну… Я тогда у Азия Гордого придворным магом работал, – нехотя начал колдун. Воспоминания нахлынули на него…

Лет за двадцать до описываемых нами событий к Фарадану обратилась за помощью домовиха Матрена. Достали ее хозяйство гоблины, поселившиеся в лесу неподалеку от их селения. Особенно вредным был рыжий дубина по прозвищу Гриня, избравший для своих набегов скромный домишко ее хозяев.

Фарадан в ту пору служил придворным магом у Азия Гордого – короля Синих Гор на Азоре. И хотя он терпеть не мог, когда его отвлекали от интересной работы, пожалел бедняжку, рискнувшую на путешествие в поисках защиты родного очага. Для домового это настоящий подвиг. Как она пробралась во дворец – по сию пору остается загадкой.

Фарадан, увлеченный в тот момент идеей создания эликсира всеобщей любви и братства, торопливо пробормотал нужные заклинания, совершенно не думая о последствиях.

– Иди домой и ни о чем не беспокойся. Он теперь тебя разве что на руках носить не будет. Так сказать, возлюби ближнего своего, как себя самого… – И тут же вернулся к экспериментам с корнем мандрагоры – основным компонентом его будущего эликсира.

А через год рассерженная Матрена передала ему с рук на руки Филю – крошечное суетливое существо с вороватыми глазками, в которых Фарадан прочитал свой приговор.

С виду – обычный домовенок. От гоблина он унаследовал лишь несоразмерно длинные узловатые руки, которыми мог, не нагибаясь, почесать свою пятку, да непомерную жадность.

Так как ни ясли, ни детсад в своей лаборатории Фарадан открывать не собирался, ему пришлось поднапрячься и на скорую руку слепить ускоритель времени. Существуй в Эвритании нечто хоть отдаленно напоминающее Фонд Нобеля – все первые премии были бы его. Но Фарадан даже и не помышлял ни о чем подобном. Просто перед ним возникла проблема, которую нужно решить, и он ее решил.

Засунув возмущенно пищавшего домовенка в большую плетеную корзину, дабы никуда не удрал, Фарадан отбарабанил заклинание, включил диковинный агрегат и через пару минут получил вполне зрелого симпатичного домового. За несколько дней обучил его несложным премудростям ведения домашнего хозяйства и вздохнул с облегчением, но ненадолго.

Нормальные домовые подпитываются эманациями своих хозяев, чутко реагируя на их эмоциональный настрой.

Этого Филя был лишен напрочь. Тем не менее вечно пытался услужить, подсуетиться и делал все так старательно и настойчиво, что доводил колдуна до белого каления. В основном каверзы домовому прощались: Фарадан был в принципе неплохим малым. Но подлая гоблинская сущность, из которой состояла добрая половина его слуги, скоро начала давать о себе знать.

Сначала во дворце стало пропадать столовое серебро. Затем начальник дворцовой стражи Мардан лишился подарка своего короля – богато отделанной золотом и драгоценными каменьями сабли. Его любовница виконтесса де Сэнтинье, с которой он в день пропажи занимался амурными делами в алькове, недосчиталась многих своих украшений. Вельможи, естественно, не афишировали конфуз, но слухи поползли.

Скандал разразился после пропажи короны самого Азия Гордого. В гневе король приказал вызвать колдуна и потребовал немедленно разыскать вора. Фарадан, рассерженный, что его оторвали от поисков легендарного свитка Лосомона, ввалился в тронный зал вместе с кристаллом, с помощью которого вел поиск.

– У вас что, стражи нет? Или сыскных дел мастеров не хватает? Что вы меня по пустякам дергаете? – непочтительно прорычал он.

– Кража короны твоего короля – пустяк? – взвился в ответ король. – Выяснить, кто украл, и немедленно вернуть! Али тебе сие не по силам, колдун?

– Мне? – презрительно фыркнул Фарадан. – Задача для приготовишек. Смотри!

Крепко сжав кристалл в кулаке, он пробормотал заклинание и раскрыл ладонь.

Голубой полупрозрачный камень остался висеть в воздухе, испуская во все стороны такое яркое сияние, что все присутствующие невольно зажмурились. Когда они осмелились открыть глаза, сияние кристалла заметно уменьшилось. В воздухе над ним сформировалось изображение маленькой мохнатой фигурки, которая, пыхтя от натуги, тянула за собой тюк чуть не вдвое больше ее по объему, сооруженный из симпатичной пестренькой материи – в ней король узнал свое любимое покрывало. Из-под завязок тюка во все стороны торчали элементы всевозможных металлических конструкций: в одной Азий опознал свой личный канделябр из чистого серебра, в другой – золотой набалдашник, свинченный со спинки королевского ложа из его личных покоев.

– Взять негодяя! – заорал взбешенный король. Воинственный клич венценосной особы привел обалдевшего Фарадана в чувство. Заикаясь, он пробормотал что-то под нос, кристалл погас и послушно нырнул в складки мантии.

– Думаю, я вам больше не нужен. Остальное – дело дворцовой стражи! – напустив на себя неприступный вид, величественно проинформировал он присутствующих и гордо удалился из зала. Остановить его никто не осмелился.

Оказавшись вне поля зрения короля и его свиты, Фарадан на одном дыхании прошептал необходимые заклинания, забыв второпях внести коррективы, и телепортировал домовитого воришку в свои покои, куда несся уже чуть ли не бегом. Грохот и звон в его личных апартаментах сообщили Фарадану о том, что юный уголовничек доставлен в родные пенаты вместе с награбленным.

– Где? – прорычал Фарадан, врываясь внутрь.

– Что? – невинно спросил Филя, пытаясь коротенькой ножкой затолкать поглубже под кровать королевский канделябр. Это ему никак не удавалось. Тогда он помог ноге рукой, сделав вид, что у него зачесалась пятка.

– Корона где? И все остальное?!

Сообразив, что отвертеться не удастся, Филя покорно повел хозяина по всем своим тайникам и схронам. Корона нашлась в мешке с мукой, сабля – в мешке с сахаром (Фарадан принципиально не пользовался услугами королевской кухни, с тех пор как обзавелся Филей), а дальше… Колдун ошеломленно смотрел на домового, вошедшего в раж. Гора изделий из драгоценных металлов росла на глазах. Добила Фарадана большая королевская печать из чистого золота, извлеченная из ночного горшка мага.

– Вымыть и продезинфицировать!!! – взвизгнул колдун, треснув кулаком по столу.

Короче, с появлением Фили спокойная жизнь Фарадана кончилась. Последние полгода при дворе Азия Гордого протекли у колдуна довольно бурно.

Нужно сказать, что юный король был бабник, каких поискать, и вовсю пользовался преимуществами своего положения. По количеству побед на амурном фронте ему не было равных среди людей. Но он обрел достойного конкурента, воевавшего на том же фронте среди домовых.

Гены сладострастника Грини не давали спокойно спать его отпрыску, и вскоре Фарадан начал замечать, что его верный слуга куда-то исчезает по ночам. Допрос с пристрастием ничего не дал. Обыск в жилище колдуна тоже. Похоже, после скандала с королевской короной и печатью Филя стал умнее… Или осторожнее.

Последнее соображение не давало покоя Фарадану, опасавшемуся, что жуликоватый домовой организовал тайник где-нибудь за пределами замка и по ночам потихоньку таскает туда добычу. Сбивал с толку только тот факт, что в последнее время пропажи в замке прекратились.

Так ничего и не добившись, Фарадан в конце концов махнул на все рукой. Немало воды утекло, прежде чем открылась тайна ночных бдений домового.

Однажды под утро колдун был разбужен жалобными всхлипываниями. Две мохнатенькие симпатичные домовушечки притащили бесчувственное те-ло Фили, причитая над ним, как над покойником.

Фарадан не помнил, как слетел с кровати и очутился на коленях перед своим слугой. Ощупав его, маг с облегчением вздохнул, почувствовав слабые удары сердца. Не медля, он влепил в него такой энергетический заряд лечебной магии, что Филя подскочил как ошпаренный. Многочисленные ссадины, ушибы и кровоподтеки молниеносно рассасывались. Неестественно вывернутая рука, щелкнув в суставе, приняла привычную форму.

– Ну-с, и как это все понимать? – грозно насупил брови колдун, уставившись на Филю.

Сзади послышалось мягкое топанье маленьких ножек. Испуганные домовушки предпочли слинять.

– Выкладывай, поросенок, что ты еще натворил? – усмехнулся Фарадан.

Тяжело вздохнув, Филя принялся излагать свою версию событий прошедшей ночи. Там было все. И романтическая прогулка при луне, и…

Зачем?

Ну как зачем? Для вдохновения. Хозяин даже не подозревает, какой поэт его слуга в душе… Стихи почитать? Хозяин не понял… он же в душе поэт, понарошку, так сказать… Синяки? Проклятый рок, судьба. Столкнулся со злобной толпой хулиганствующих домовых, которые приставали к бедным девушкам, причем наверняка с грязными намерениями. Филя дрался, как лев, отстаивая честь невинных созданий, но силы были слишком неравны.

Фарадан скептически хмыкал, недоверчиво поглядывая на своего подопечного.

– Их девять – я один. Кто-то серебряным ме-хом мне ка-а-ак даст! Я ныряю под удар, хватаю его за правое ухо и кидаю через плечо. Он в полете сбивает семерых… А на меня сзади набрасываются еще пятеро и валят на землю…

– Стоп, стоп! Какие пятеро? Пять плюс семь будет двенадцать, плюс еще тот, которого ты за ухо кинул, – тринадцать. А ты говорил, что их было девять!

– Ты ослышался, хозяин: не девять, а девятнадцать.

Сообразив, что толку не будет, Фарадан махнул рукой:

– Все. Кончай байки травить. Иди хоть пару часов поспи, кот мартовский…

Колдун, широко зевнув, плюхнулся на свою кровать, зарылся с головой под одеяло и моментально погрузился в сладкий сон. Хоть Фарадан был и сильный колдун, но в лечебную магию он со страху вбухал столько энергии, что теперь ему необходим был отдых.

Проснулся он от деликатного призыва, исходившего из кристалла. Кто-то робко пытался связаться с ним по магическим каналам.

Потянувшись, Фарадан мысленно переместил к себе камень. Заколыхался голубой туман и плавно трансформировался в изображение старенького, седого как лунь домового.

– Ваша мудрость, – прошелестело изображение. – Выборный я…

Домовой замолчал, смущенно потирая лапки, не решаясь продолжать. Догадавшись, что ранний магивизит связан с ночными похождениями Фили, Фарадан кивком головы разрешил говорить.

– Слуга ваш… – Выборный запнулся, испуганно поглядывая на колдуна.

– Давай-давай, рассказывай! – подбодрил Фарадан. – Ничего не скрывай!

И осмелевший городской старшина домовых поведал его мудрости об обидах, чинимых слугой колдуна мужской половине домового клана города. В последние полтора года Филя развил такую бурную деятельность, что совет старейшин всерьез обеспокоился за чистоту расы.

– Он ведь у вас не совсем домовой, – смущенно шмыгнул носом старшина. – Насколько нам это известно, – деликатно уточнил он. – Мы-то, старики, понимаем, какое высокое положение занимает Филимон Гриневич…

– Кто-кто? – выпучил глаза Фарадан.

– Филимон Гриневич, – неуверенно сказал старшина. – Так он представляется нашим… гм… дамам. Да. Так о чем я? Ну мы, значит… э-э-э… старики, все понимаем, а вот молодежь не сдержалась…

– Ясненько… – Фарадан представил себе город, наводненный маленькими Филями и Филятами, и ему стало дурно. Затем он вспомнил рассерженную Матрену, протягивавшую ему вредного домовенка, и пришел в тихий ужас.

– Я… это… приму меры… – внезапно севшим голосом пообещал он.

Обрадованный старшина радостно закивал головой и рассыпался в благодарностях.

Фарадан немедленно принял меры, установив защитный экран против вторжения на территорию королевского замка всех видов домовых, домовят и домовушек – за исключением Фили.

Обезопасив себя таким образом от вторжения разгневанных мамаш, колдун всерьез задумался о том, как унять любвеобильного Филю. Стерилизовать? Жалко… Кастрировать? И того хуже. Садизм колдун не уважал… Наложить заклятие, чтобы на дух не переносил своего брата домового до конца своей жизни?

Колдун взглянул на понурого Филю, тихонько, как мышка, сидевшего в уголочке в ожидании своей участи, вздохнул и остановился на компромиссном варианте. Заклятие все же наложил, но срок действия ограничил.

– Два года поста! Самого строгого, – вынес свой приговор Фарадан. – И считай, что тебе повезло. Наблудил ты лет на сто вперед.

Примечательно, что конец ночных бдений домового совпал с радостным событием в жизни короля Азия Гордого. Он скоропостижно влюбился и немедленно женился на воздушном создании – дочери своего вассала барона де Бертелье. Интрижки на стороне кончились. Для Азия Гордого теперь не существовал никто, кроме его несравненной Кэтран. Не прошло и месяца после венчания, как сияющий Азий потребовал от Фарадана выяснить, кого им вскоре ожидать: наследника или наследницу. Фарадан сделал даже больше.

– Ваша дочь родится на третий день Луны Единорога. Она будет обладать красотой королевы, – он сделал учтивый поклон Кэтран, – а вот характером пойдет в короля… Со всеми вытекающими отсюда последствиями… – не удержался от колкости колдун.

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Азий Гордый.

– Только то, что куклам она предпочтет игру в солдатики. И вряд ли вы увидите у нее в руках иголку с ниткой. Скорее уж меч. И ездить она предпочтет верхом, а не в карете.

Польщенный Азий довольно заулыбался, но, когда они остались наедине, Фарадан огорошил его сообщением: роды будут тяжелыми.

– Ищи лучших повивальных бабок. Иначе беды не миновать. Я, конечно, тоже помогу. Буду подпитывать ее энергетику… – пообещал маг.

Встревоженный король взял с него слово никуда не отлучаться из дворца, пока не минует опасность, и отдал распоряжение доставить в замок лучших повитух Эвритании.

Фарадан честно сдержал свое обещание. Ежедневно подпитывал королеву небольшими дозами лечебной магии, заботливо выправлял ее ауру и даже оставил в покоях королевы кристалл, настроенный только на него, чтобы быть готовым по первому зову ринуться на помощь. Короче, предусмотрел все… кроме Фили.

До предсказанного колдуном срока оставалась целая неделя, когда домовой затеял генеральную уборку. Все нормальные домовые делают это тихо-тихо, пока хозяева спят или отсутствуют. Но когда за дело принимался Филимон Гриневич, Фарадан предпочитал держаться подальше.

И на этот раз после обязательного визита к королеве он не вернулся, как обычно, в свои покои, а направился к Мордану на дегустацию очередной партии присланных тому вин. Виноградники в имении начальника стражи были отменные. Филя меж тем в трудовом запале добрался наконец, пользуясь отсутствием хозяина, до темпоральной установки. Начищая бока, ручки и рычажки до блеска, он не всегда ставил их на место. Главное – чтобы сверкало.

Нетронутым остался лишь самый большой рычаг позади агрегата, смотревший в сторону балконной двери. У Фили не хватило сил опустить его вниз, чтобы начистить серую шишечку наверху. Видя, что хозяин не появляется, прикинул, где он может быть, и смекнул, что вполне успеет провернуть заодно и стирку.

Но вот досада: только он собрался вывесить свежевыстиранное белье на балконе, как небо разверзлось и хлынул такой ливень, что домовой пулей влетел обратно в комнату. Зависеть от капризов погоды Филя не желал, а потому извлек из своих закромов запасную веревку, привязал один конец к балконной двери, другой – к неподатливому рычагу установки и принялся деловито развешивать фарадановские трусики и маечки, аккуратно фиксируя их прищепками.

В этот момент появился колдун, с трудом удерживая равновесие и четыре литровые бутылки, до краев наполненные образцами вин из имения Мордана. За ним, пошатываясь, топал и сам начальник стражи.

– Дурит тебя управляющий, – втолковывал колдун осоловевшему Мордану. – Нет здесь пяти лет. Пятилетнее сам небось трескает да налево толкает. Но ты не расстраивайся… – Фарадан покачнулся, но равновесие удержал. Я те, друг, какую хошь выдержку сделаю. Столетнее вино пробовал? А-а-а… то-то. А тысячелетнее? Ща сделаем.

Колдуна явно штормило. Заклинание прошло лишь с третьей попытки. Аппарат зажужжал.

– Как-то он интересно жужжит. Ты не находишь?

Мордан выразил свое согласие кивком головы. Движение сместило центр тяжести тела доблестного воина, и оно в строгом соответствии с законами физики стало заваливаться в сторону агрегата.

Филя тем временем водрузил на веревку тяжелую от влаги мантию колдуна, сыгравшую роль спускового крючка. Неподатливый рычаг принял горизонтальное положение, белье шлепнулось на пол, аппарат сменил тональность, и время остановилось.

Первой забила тревогу виконтесса де Сэнтинье. Бравый Мордан редко упускал возможность нанести ей вечерний визит.

Ближе к обеду следующего дня заволновался Азий Гордый. Колдун не явился на ставший уже привычным утренний сеанс лечебной магии. Слуга, посланный за Фараданом, вернулся с круглыми от изумления глазами и что-то тихонько прошептал на ухо королю.

Удивленный Азий лично отправился в покои колдуна, открыл дверь и замер. Несколько долгих томительных минут он мало чем отличался от застывших, словно вплавленных в неподвижный, как стекло, воздух фигур. Мордан парил почти горизонтально полу. Между педалью странного агрегата и его лбом оставались считанные миллиметры. Фарадан тянулся к нему в тщетной попытке поймать за ворот. Выскользнувшие бутылки так и не долетели до пестрого дермийского ковра. Из-за блестящего бока установки торчала чья-то мохнатая нога.

Осторожно прикрыв дверь, король произнес короткую, но очень выразительную речь, состоявшую в основном из местных идиоматических выражений. Речь завершилась категорическим запретом кому-либо заходить внутрь – во избежание возможной инфекции.

Первое время около двери колдуна было не протолкнуться от любопытствующих придворных. Но дни шли за днями, недели за неделями. К заколдованной комнате привыкли и стали относился как к чему-то обыденному.

Королева счастливо разрешилась от бремени в точно предсказанное Фараданом время. Роды действительно были тяжелыми, но наличие опытных повитух и значительно окрепший организм Кэтран (спасибо колдуну) помогли избежать беды. Малышку назвали Натали. Азий Гордый пригласил на службу нового мага.

Свиристулькин – горбатый, суетливый, вечно похихикивающий старик – первое задание с треском провалил. Азий Гордый, подзуживаемый безутешной виконтессой, потребовал расколдовать узников зачарованной комнаты. Склонный к дешевым театральным эффектам, Свиристулькин долго делал магические пассы, готовясь к решительному удару. Наконец из-под грязных, обкусанных ногтей сморщенных крючковатых пальцев сорвались ветвистые лиловые молнии, отразились от невидимой преграды, отрезавшей застывшие фигуры от внешнего мира, и устремились к зрителям. Рикошет достался дверному косяку, который немедленно задымился, виконтессе, получившей такой заряд, что повылетали шпильки из ее модной прически, а волосы встали дыбом, и, разумеется, королю. Перегрузка электричеством нервной системы Азия больше месяца отражалась в подергивании его правого века и икоте, как только Свиристулькин появлялся в пределах видимости венценосной особы.

Легче всех отделался сам Свиристулькин. Уворачиваясь от взбесившейся молнии, он выбил себе челюсть о дверной косяк, но ее тут же вправил король великолепным хуком с другой стороны. Разгневанная виконтесса в ореоле искр, трещавших и мелькавших в ее вздыбленной прическе, оказала посильную помощь Азию в его лекарских трудах, выправляя горб чародея сложенным веером. Спасшийся бегством колдун тем не менее сумел убедить короля, когда тот немного остыл, что заклятие наложили, видать, очень мощные силы, раз они одолели такого искусного колдуна, как Фарадан. Но он, Свиристулькин, сильнее:

– Вот увидите, не пройдет и ста лет, как я освобожу их из заточения!..

Азий, подумав, махнул рукой и занялся своими прямыми королевскими обязанностями: стал карать и миловать, задавать пиры, объявлять войны соседним королевствам и тут же их прекращать. Все знали, что Азий Гордый необычайно вспыльчив и быстро отходчив.

Однажды, выяснив, что Властелину Четырех Бездонных Озер друиды Дельгийского ордена преподнесли более богатые дары по случаю рождения наследника, чем ему ко дню коронации, он немедленно объявил о всеобщей мобилизации и двинулся войной на Филиппа V Бесстрашного. Однако на полпути к озерам решил, что сам Филипп в его оскорблении не виноват, и, развернув войска на девяносто градусов, повел их к ближайшему монастырю ордена. Это был монастырь двенадцатого уровня, которым управлял отец Дервей – магистр боевых искусств.

От беды Азия спасла простая мысль, пришедшая ему в голову уже при подходе к границам своих владений: коронация и появление на свет наследника – вещи разные и заслуживают разных даров. Он тут же отменил военные действия и, успокоенный, вернулся в замок, распустив ополчение.

Примечательно, что о начале войны Филипп V Бесстрашный так и не узнал, а друиды, зная характер Азия Гордого, даже пальцем не пошевелили.

Происходящее во внешнем мире ничего не меняло для обитателей зачарованной комнаты. Их время шло своим чередом. Фарадан так и не сумел поймать Мордана за шиворот, и он впечатал-таки педаль установки в пол своим лбом, отключив ее таким оригинальным способом.

– А с виду-то крепкий, – пьяно удивился Фарадан, перешагивая через рассыпавшиеся бутылки. На лбу у Мордана появилась свежая царапина. Под глазом набухал приличный кровоподтек.

Король, извещенный о шуме в запретной зоне, примчался к Фарадану, сгорая от любопытства, и застал третью попытку поднять начальника стражи с помощью магии. Физических сил у колдуна в тот момент было маловато. Спьяну он никак не мог довести заклинание до конца, и едва начинавшее приподниматься тело шмякалось обратно. К счастью для физиономии бравого солдата – на ковер.

На следующее утро Филя отпаивал колдуна рассолом. Борясь с приступами тошноты, Фарадан, смутно помнивший события накануне, побрел в покои королевы проводить утренний сеанс лечебной магии. При виде Кэтран с шестимесячным младенцем на руках сначала колдун решил, что либо вино, либо рассол оказались некачественными. Когда же до него довели истинное положение дел, он, покраснев от стыда, ринулся обратно в лабораторию на разборку. Его сопровождали откровенные ухмылки придворных, успевших отвыкнуть от эксцентричных выходок колдуна.

Попасть в плен к творению собственных рук!!! Но как такое стало возможным?

Бельевая веревка, привязанная к рычагу темпоральной установки, намекнула Фарадану, кто виновник его унижения.

– Филя!!! – прорычал колдун.

Из угла комнаты послышался тихий жалобный писк. Домовой трепыхался в объятиях разъяренного, черного как смоль гоблина, который старательно душил Филю. Фарадан был разъярен не меньше:

– Правильно… За яблочко его… за яблочко… Да не так, неумеха!!!

Треснув гоблина по затылку, Фарадан рывком приподнял Филю за шиворот. Домовой часто-часто задышал, обхватив своими несоразмерно длинными руками могучую длань колдуна. Из глаз его катились слезы.

Глядя на жалкого домового, Фарадан начал остывать. Злость потихоньку улетучивалась. Посадив бедолагу на шкаф, забитый манускриптами, магическими кристаллами и прочей колдовской дребеденью, чтобы гоблин его не достал, повернулся к нежданному гостю.

Гость в отличие от Фарадана еще не угомонился. Он потешно прыгал около шкафа в тщетной попытке поймать Филю за пятку, стащить вниз и возобновить экзекуцию. Длинные уши гоблина забавно трепыхались при каждом прыжке.

– Откуда ты, чернявенький? – спросил колдун, поймав гостя за уши и оттаскивая от шкафа.

Оказывается, Филя и здесь начудил. Это был обманутый муж. Примерный семьянин, чья супруга подарила ему младенца, подозрительно смахивающего на домового. А так как в окрестностях в те времена шнырял Филя, то даже тугие гоблинские мозги сумели вычислить родного папашу малыша. Заверив гоблина, что развратник получит по заслугам, Фарадан закрыл за ним дверь.

Понимая в душе, что часть вины лежит и на нем (колдун, налагая заклятие на домового, как всегда, забыл о его гоблинской сущности), тем не менее маг действовал по принципу: я же не могу быть виноватым, следовательно…

– Все, Филя. Я покрывал тебя, пока ты шуровал в кладовых короля, терпел, пока ты куролесил по ночам, заботясь о продолжении своего недостойного рода. Я и гоблина тебе простить готов. Но ты замахнулся на святое! Поставил под удар мой престиж! – Вспомнив прыскающих в платочек придворных дам, Фарадан вновь начал наливаться гневом. – Мне ж теперь прохода не будет!!! До чего дошло! Ты хоть знаешь, губошлеп ушастый, что мое место придворного мага уплыло? И к кому!!! К Свиристулькину!!! Дешевому балаганному фокуснику! Все! В пещеру!!! Отшельничать! А ты тут оставайся и расхлебывай всю эту кашу!