Текст книги "Рерих. Подлинная история русского Индианы Джонса"

Тагор живет недалеко, в одной из лондонских гостиниц. Его старший сын 17 июня 1920 года записывает в дневнике: «…после обеда Сунити Чаттерджи[244]244
  Индийский ученый-филолог.


[Закрыть] привел Николая Рериха, русского художника, и его двух сыновей. Рерих показал нам альбом репродукций своих картин. Картины действительно замечательны. В западном искусстве нет ничего подобного. На отца они произвели очень большое впечатление… Вся семья собирается в Индию в сентябре. Их искренняя простота и естественные манеры очаровывают, они так свежи, так отличаются от чопорных англичан. Мы хотели бы узнать их поближе»[245]245
  Утренняя звезда, 1997. – № 2/3. – М.: МЦР. – С. 78.


[Закрыть].

Двадцать четвертого июня Рабиндранат Тагор побывал у Рерихов в Кенсингтоне с ответным визитом. Николай Константинович открывает для индийского поэта двери своей мастерской, и нобелевский лауреат высоко оценивает его картины. В беседе оказывается, что Рериха волнуют те же поэтические и философские темы, которые важны и для Тагора.

Великий поэт Индии – это не только художественная, но и политическая величина. Его дом в Калькутте – место, где обсуждаются пути освобождения от колониальной зависимости. И зреют в том числе и коммунистические идеи, что мы увидим позже.

Шестого июля Рерих получает удостоверение члена Теософского общества, и его желание увидеть Адьяр, столицу теософии в окрестностях Мадраса, легендарное место, связанное с Еленой Блаватской, выглядит вполне естественно. Что оставалось ему делать в Европе, если надежды на победу белых и падение Петрограда развеялись? Наверное, только Индия могла вылечить его раны, связанные с потерей уютного дома, любыми мыслями вернуться и пропавшими братьями?

Англичане очень осторожно относились к желаниям иностранцев посетить британскую колонию. В неспокойных городах Индостана постоянно происходили волнения, заканчивавшиеся кровопролитными столкновениями королевской армии и местного населения. Все чаще звучали требования независимости и вывода британских войск.

Тем не менее Рериху удается получить визы в этот политически бурный, но наполненный яркой экзотикой мир.

Вот что сообщала об этом британская разведка в 1927 году: «В мае 1920 года профессор Рерих, вооруженный рекомендательными письмами от сэра Денисона Росса и мистера Липера из Министерства иностранных дел, получил визу в Индию в Лондоне. Он хотел посетить эту страну с художественными целями и взять с собой жену и двух сыновей, старший из которых учился в Школе востоковедения и хотел совершенствоваться в восточных языках. Виза в Индию была также выдана Владимиру Шибаеву, которого профессор пожелал взять в качестве своего секретаря. МИ-5 ничего не имела против Шибаева, гражданина Латвии (русского происхождения), родившегося в Риге 28 ноября 1898 года; после революции он занимался антибольшевистской работой и был прикреплен к миссии Нансена в Риге. Его отец – респектабельный гражданин Риги, и он, и сын – очень религиозны, сын – теософ»[246]246
  IOR. L/P&J/12/291. File 273/1926. Р. 3.


[Закрыть].

Оба английских поручителя – личности экстраординарные. Сэр Эдвард Денисон Росс (1871–1940) – величайший английский востоковед, лингвист, филолог, специализировавшийся на языках Дальнего Востока. Он был первым директором Школы востоковедения Лондонского университета, где как раз учился персидскому языку Юрий Рерих. Росс читал на сорока девяти языках и говорил на тридцати. В годы Первой мировой войны он служил в военной разведке, а позже был директором Британского информационного бюро по Ближнему Востоку.

Второй англичанин – сэр Реджинальд Уайлдиг Аллен Липер (1888–1968) – сегодня известен как основатель Британского совета. Во время Первой мировой войны он начал свою карьеру в Разведывательном бюро Департамента информации и затем служил в Департаменте политической разведки. Занимая должность начальника отдела новостей Министерства иностранных дел, через Британский совет, Британскую информационную библиотеку, Ассоциацию путешествий и иновещание BBC он стремился повлиять на общественное мнение за рубежом.

Получалось, что оба рериховских поручителя были высокопоставленными руководителями британских спецслужб.

Британская разведка отмечала: «Несмотря на то что визы были выданы, семья Рерихов в 1920 году в Индию не поехала»[247]247
  Там же.


[Закрыть].

Став членом клана мифотворцев, Шибаев плетет легенду о своем высоком предназначении стать рериховским секретарем. Так, вспоминая о получении индийских виз, он дальше сетует: «Радость была великая, но, как часто бывает в жизни, человек полагает, а судьба располагает. Так и тут! Николай Константинович получил приглашение директора Чикагского института искусств посетить Америку и устроить выставки в тридцати городах Соединенных Штатов»[248]248
  Держава Рериха. – М.,1994. – С. 334.


[Закрыть].

Селиванова, к книге которой я уже не раз прибегал как к раннему источнику, записанному еще до создания многих рериховских легенд, дает нам другую панораму происходившего в семейном предприятии Рерихов. Реальное положение семьи в тот момент оказывается драматичным. «В связи с растущим интересом к искусству Востока мысль о поездке в Индию прямо из Англии пришлась по душе художнику и его жене. Поначалу все, казалось, одобряло такой план. Визы были быстро поставлены, билеты куплены, но время еще не пришло. В течение одной недели планы пошли прахом, вложенные деньги были потеряны в результате банкротства…»[249]249
  Selivanova N. The World of Roerich. – N. Y., 1923. – Р. 87.


[Закрыть] Помните Томаса Бичема, музыканта и фармацевтического магната, который заказал Рериху повторы декораций?

Банкротство Бичема расстроило все планы Рериха. Но удар оказался не единственным, за ним сразу последовал второй. На этот раз под угрозой оказалось предложение об украшении апартаментов жившего в Лондоне крупного русского промышленника Скидельского. «По заказу Л. М. Скидельского, находясь в Лондоне, Рерих также выполнил серию панно “Сны мудрости”, которые должны были украсить загородный дом господина Скидельского. Однако этот дом так и не был построен, и орден (цикл картин. – О. Ш.), будучи очень большим, постепенно сократился до нескольких панелей»[250]250
  Там же.


[Закрыть].

Собственно, это и предопределило то, что Рерих передумал ехать в Индию и вынужден проститься с Шибаевым, которому теперь предстоит дорога домой – в независимую Латвию и отчий дом в Риге.

Этот крутой поворот маршрута в изложении Селивановой выглядит так: «…возникли всевозможные трудности, в то время как намечается поездка в Соединенные Штаты. Билеты в Индию были обменяны на билеты в Нью-Йорк, и 23 сентября 1920 года Рерих, его жена и двое сыновей отправились на “Зеландии” в Америку»[251]251
  Там же.


[Закрыть]. Переезд был радикальным – Николай Константинович даже пошел на то, чтобы пре рвать обучение сыновей в университетах.

Любопытно, что это движение в сторону Нью-Йорка происходит в тот момент, когда Рерих еще не сказал Советской власти ни «да», ни «нет».

Он по-прежнему поддерживает Белое движение. Но при этом заявлений в полицию по поводу «монстров с драгоценными камнями», как он называл большевиков в статье Violators of Art, встречавшихся с ним, он не пишет. А это в любом случае Красин, о встрече в Лондоне с которым Рерих все-таки упомянул. Впоследствии в секретной переписке художника этот высокий советский чиновник будет фигурировать как «епископ», а его сеть – как «епископальная церковь». Но в тот момент, покидая Британию, Рерих оставил последнее слово за собой и дверь в мир фантастических конспиративных возможностей большевизма придержал открытой.

В этом была особая тонкость его нового положения.

Регистрационный бланк члена ВКП(б) В. И. Забрежнева-Федорова. Публикуется впервые

Глава 6. Дух третьего плана

1

«В лондонских аукционных домах картины Николая Рериха часто становятся предметом торговых войн между российскими олигархами. Один из них принес туда в прошлом году более двенадцати миллионов долларов», – сообщала газета New York Times 3 апреля 2014 года. Учитывая, что только крупных работ вида «холст/масло» Рерих написал более пяти тысяч, его холсты могли бы стать нормальным платежным средством на внутреннем рынке России.

Нынешние рекорды на его картины очень бы пригодились тогдашнему Рериху, когда 3 октября 1920 года пароход «Зеландия» входил в гавань Нью-Йорка. И пассажиры первого класса – немолодая чета Рерихов – обозревали набережную, готовясь к высадке. Банкротство лорда Бичема, который намеревался профинансировать дягилевские предприятия в Лондоне, лишило Рериха обещанного большого гонорара, на который художник очень рассчитывал. Вопрос денег встал максимально остро.

Перед поездкой Рерих попытался подготовить почву: он вступил в переписку с Адольфом Больмом – солистом Мариинки и дягилевских антреприз, осевшим в Америке и знавшим мир местной арт-прессы. Были и другие, как мечталось, прибыльные идеи.

Проблемы же начинались уже с мелочей. «Путешествие из страны, где обменный курс валюты очень низок, в страну, где он очень высок, неизбежно влечет за собой ряд трудностей, особенно если человек совершенно не знаком с обычаями этой страны. Так случилось и с Рерихом в Америке, куда он прибыл 3 октября 1920 года»[252]252
  Selivanova N. The World of Roerich. – N. Y, 1923. – P. 88.


[Закрыть], – сочувственно пишет всезнающая Селиванова.

При этом подготовительная переписка принесла плоды: уже в порту Рериха встречал Больм, сопровождаемый сотрудницей журнала «Музыкальная жизнь» Фрэнсис Грант. Она приехала специально, чтобы взять интервью у создателя декораций «Половецкого стана», художника-постановщика дягилевских хитов, известных и американским меломанам. Более того, американка нанесла визит Рериху и уже после того, как его семья заселилась в богемный Hotel Artist, и даже стала участником спиритического сеанса. Грант вспоминала: «Все это было поистине чудесно, они говорили со мной так, как будто я была их дочерью, и рассказывали мне все. С тех пор все это стало частью моей жизни»[253]253
  Drayer R. A. Nicholas & Helena Roerich: The Spiritual Journey of Tw o Great Artists and Peacemakers. – Quest Books: Wheaton, Illinois, Chennai, India, 2005. – P. 25.


[Закрыть]. Журналистка действительно превратилась для Рерихов в проводника в мир американской еврейской общины и музыкальное сообщество Нью-Йорка.

И как будто бы все было неплохо. «Роберт Харше приехал с приглашением музейного тура по Америке»[254]254
  МВ АМР, NKR-260. Л. 10.


[Закрыть], – вспоминал впоследствии Рерих. Этот проект, предложенный директором Чикагского художественного института, сулил художнику путешествие по США. Турне должно было стать не только полномасштабным представлением русского автора американской публике, но и финансовой удачей. В каталоге, выпущенном к турне, один из видных американских критиков Кристиан Бринтон написал максимально лестные слова: «Искусство Николая Рериха и его коллег также во многом обязано чистотой тона и линейной целостностью традициям ранних византийцев. Его таинственность, его страстность, его сияющий хроматический нимб можно найти в миниатюрах анонимных мастеров Киева, Новгорода, Москвы и Владимира, а также на фресках, которые сияют со стен многих украшенных зелеными или голубыми куполами лавр»[255]255
  Brinton C. The Nicolas Roerich Exhibition. With Introduction and Catalogue of the Paintings. 1920–1921–1922. – New York. Без указания страниц.


[Закрыть]. Бринтон был выбран Рерихом не случайно – он был критиком, специализировавшимся на художниках-эмигрантах из славянских стран. Также Бринтон имел и репутацию успешного продавца русского искусства в Штатах. Не имея собственной галереи, Бринтон фактически выступал коммивояжером, работающим за счет комиссионных (для выставок-продаж советского искусства), под 10 % от продажи[256]256
  Williams R. C. Russian Аrt and American Money. 1900–1940. – Cambridge, Massachusetts and London, England, 1980. – P. 98.


[Закрыть].

Первая выставка Рериха должна была открыться в Кингор-галерее на блестящей Пятой авеню Нью-Йорка. Это выглядело началом триумфального шествия. Слова Селивановой: «Почти в каждом городе картины покупались для частных коллекций и музеев»[257]257
  Selivanova N. The World of Roerich. – N. Y., 1923. – P. 89.


[Закрыть], написанные всего три года спустя после высадки на американский берег, кажутся такими успокаивающими.

Но, несмотря на любопытство посетителей, выставка принесла не те результаты, о которых мечталось. Потому-то Елена Ивановна пишет сыну 12 января 1921 года: «Выставка продолжает привлекать толпы. В субботу было около тысячи пятисот человек. Но продаж больше не слышно. Застой продолжается. Никто ничего не продает. Все удивляются, что у нас продано две вещи. Куплено: “Дворец Голицына. Хованщина” и “Терем Садко с видом на Псков”»[258]258
  МВ АМР, PIER-108. Л. 7–7 (об.).


[Закрыть].

Скромные продажи едва покрывали текущие расходы. А потом совсем прекратились. Американский адвокат художника Генри Слободин стал посылать ему тревожные записки: «Дорогой профессор, у меня был телефонный разговор с мистером Россом из “Отеля художников”. Он говорит, что вы должны ему до 1 октября $500,00 арендной платы и $52,12 за некоторые сборы за сентябрь. В общем, вы должны ему до 1 октября $552,12. Пожалуйста, пришлите мне чек на $500,00 и еще один чек на $52,12 (если вы должны его), и я улажу этот вопрос, получив от мистера Росса квитанцию в полном объеме на ваш счет»[259]259
  Drayer R. A. Nicholas & Helena Roerich: The Spiritual Journey of Tw o Great Artists and Peacemakers. – Quest Books: Wheaton, Illinois, Chennai, India, 2005. – P. 52–53.


[Закрыть].

Долг за гостиницу накопился, потому что имевшиеся деньги были потрачены на учебу сыновей в американских университетах. В этом чрезвычайном положении Рерих отдает в банковский залог свои картины, но такая сделка тоже могла быть лишь отсрочкой.

Почему же американский «бизнес-план» провалился?

Причина проста – Рерих рассматривал Америку лишь как транзитную точку перед путешествием на Восток по Тихому океану. В воображении он нарисовал себе чересчур идеальную картину. В ней его полотна продавались задорого и помногу, на эти деньги оплачивалось бы и обучение сыновей в Гарвардском и Колумбийском университетах, и трансконтинентальное путешествие с женой в Мадрас (и его пригород Адьяр).

Мечта не становилась явью. Путешествие оказывалось весьма затратным. И даже самый скромный вариант, о котором он раздумывал еще в Сердоболе, – поездка в штаб-квартиру Теософского общества в Мадрасе в качестве рядовых членов братства, сейчас казался почти неосуществимым. Ну и самое важное – Америка первой четверти XX века сильно отличалась от Европы. Культа искусства здесь не существовало.

Американский исследователь Роберт Уильямс драматично описывает положение Рериха в тот момент: «…он был просто еще одним нищим русским художником-эмигрантом, вынужденным заложить свои картины в банк на Пятой авеню; он был по уши в долгах перед банком, домовладельцем, юристами и типографом, составлявшим каталог для выставки в галерее Кингор. Продажи его произведений едва покрывали расходы на жизнь. Кроме того, банк угрожал выставить его картины на продажу, и сын Рериха, Юрий, написал из Гарвардского колледжа, что у него остался последний доллар»[260]260
  Williams R. C. Russian Art and American Money. 1900–1940. – Cambridge, Massachusetts and London, England, 1980. – P. 118.


[Закрыть].

Чтобы русскому эмигранту достичь успеха среди богатой американской клиентуры «эпохи джаза», надо было быть, пожалуй, Николаем Фешиным, который обрел нишу в написании парадных портретов представительниц высшего американского общества. Но отнюдь не таким сложным визионером, каким был Рерих, не отличавшийся гибкостью в выборе тем своих картин.

Для надежд места, кажется, уже совсем не оставалось: но тут появились новые знакомые – семейная пара Морис и Зинаида Лихтман-Фосдик. Оба они говорили по-русски и уже вполне удачно адаптировались в США. Так же как и Рерихи, эта чета была «новыми эмигрантами», без знакомств и богатых выгодных связей.

Для нас особенно будет важна Зинаида, урожденная Шафран, во втором браке Фосдик, оставившая обширные записи о Рерихах. Она родилась в еврейской семье в Каменец-Подольске. С детства проявив таланты к музыке, с двенадцати лет она училась фортепьяно в Лейпциге, Берлине и в Вене у известного пианиста Леопольда Годовского. Позже Зинаида гастролировала с концертами по Европе. В 1912 году она эмигрировала в Америку вместе с матерью и мужем Морисом Лихтманом (учившимся, как и она, в музыкальной школе Годовского). Их общий учитель тоже перебрался в Нью-Йорк и здесь вместе с супругами открыл музыкальный институт.

Восемнадцатого декабря 1920 года супруги оказались на вернисаже Николая Рериха в Кингор-галерее. «…Толпа отхлынула, затихла. Я стояла лицом к лицу с Бесконечностью – с первым человеком, строящим себе жилище, поклоняющимся божественным образам и приобщающимся к Богу. Великие просторы космического масштаба, горы, водные потоки, массивные скалы, земные и небесные вестники, смиренные святые и герои населяли мир Рериха, который он, в свою очередь, отдавал людям с той щедростью, которая отличает истинно великих в искусстве. У меня перехватило дыхание, слезы подступили к глазам, мысли и чувства переполняли сердце. Мой до того момента замкнутый мир уступал место другому – миру неземной Красоты и Мудрости»[261]261
  Фосдик З. Г. Мои учителя. Встречи с Рерихами. (По страницам дневника: 1922–1934). – М., 1998. – С. 34.


[Закрыть], – пишет в своих воспоминаниях Зинаида.

Но визуальный удар от картин Рериха был всего лишь увертюрой, за которой последовала личная встреча с творцом.

«И вот он сам – среднего роста, с полными света голубыми глазами, остроконечной бородкой, благородной головой, излучающей какую-то невидимую благожелательную мощь, с необыкновенно проникновенным взглядом; казалось, он мог увидеть глубину человеческой души и найти самую ее суть. Рядом стояла его жена, Е. И. Рерих, – настолько красивая, что захватывало дух»[262]262
  Там же.


[Закрыть].

Эпитеты и яркие детали в мемуарах Зинаиды будто рисуют встречу с божеством. И трудно сказать, что в них первично: подлинное чувство или родившаяся задним числом ослепительная картина? Что действовало сильней: искусство живописца или те самые токи Марса – харизматичность и воля духовидцев, целеустремленный дар Учителя? Одно было несомненно – Зинаида Литхман-Фосдик и ее муж встретили своих духовных проводников и были ими загипнотизированы.

Лихтманы становятся постоянным гостями Рерихов в Hotel Artists, где их учителя рассказывают им о своей высокой миссии. Вместе с ними принимается решение – создать объединенную школу различных искусств, художественную организацию, похожую на школу при петербургском Обществе поощрения художеств.

Несмотря на пышное название «объединенная школа», вышла то весьма скромная однокомнатная студия над Греческой православной церковью (на Западной 54-й улице, № 314). Длительное время она существовала исключительно за счет энтузиазма Рериха и Лихтманов. Помещение разделили перегородками на несколько ячеек, с двумя концертными роялями Steinway, скромной мебелью. Но на стены повесили коллекцию редких итальянских и голландских работ, одолженных у соседней галереи.

2

Заработок художника оказывался очень скромным. А траты Рериха на холст, краски, бумагу, жизнь и плату за жилье – существенными. Долги продолжали расти. Время постоянных бытовых проблем становится для семьи Рерих периодом возобновления ежечасной работы их спиритического «телеграфа», первые сеансы которого произошли еще в Лондоне.

Седьмого июня 1921 года таинственный гималайский махатма дарует Елене Ивановне эзотерическое имя. Происходит это тогда, когда она кладет розы к теософской «иконе» махатмы. «Урусвати – свет утра. До старых отдай чистую молитву. Молись и люби»[263]263
  МВ АМР, EIR-001. Л. 23.


[Закрыть]– звучит у нее в сознании. В оригинале своих мемуаров «Листы дневника» Николай Рерих так расшифровывает эзотерический псевдоним жены: «Уру и Свати – древние имена, встречаемые в Агни Пуранах»[264]264
  МВ АМР, NKR-259. Л. 73.


[Закрыть].

Пускаясь в рассказы о реинкарнациях Рериха устами «русской пифии», махатма приводит подробности прошлой жизни ее мужа. Для преображения Рериха в нового мирового пророка эта продиктованная спиритическим гласом древняя цепочка прошлых перерождений является принципиальной. Тридцать первого января 1921 года гималайский дух сообщает об одном из таких перерождений Рериха в прошлых жизнях, причем весьма первосортном: «Далай-лама 1642–1731. Воплощения Н. Р. Мория посетил Далай-ламу для обсуждения дел Нашего Дома-Ашрама»[265]265
  МВ АМР, EIR-001. Л. 89.


[Закрыть].

Расшифровывается это так: живущий на протяжении многих столетий махатма Мория вспомнил, что еще в XVII веке посетил тогдашнего Далай-ламу, а теперь он сообщает, что узнал в Рерихе реинкарнацию этого покойного главы Тибета.

Но вот проблема – несмотря на ошеломительные заявления, свое духовное инкогнито этот голос в голове Елены Ивановны не раскрывал. Регулярно устраивая спиритические сеансы, Рерихи мучительно ищут в астральном пространстве, какой астральный чин конкретно ведет с ними мудрую беседу. И только 4 марта 1921 года методом допроса Елена Ивановна получает ответ на то, кто же из потустороннего мира ведет с ними беседы. «Кто Аллал-Минг? – Отв. Он духов третьего плана водитель»[266]266
  МВ АМР, EIR-001. Л. 9 (об.).


[Закрыть]. В сеансе от 18 марта Аллал-Минг уже обозначен как «руководитель Н. К.»[267]267
  МВ АМР, EIR-001. Л. 12.


[Закрыть]. То, что дух избрал именно Рериха – особый дар судьбы, тем более что потустороннее пространство благословления раздает скупо, а тайны свои раскрывает только особым лицам.

Двадцать пятого июля 1921 года, накануне своих американских начинаний, Рерих пишет Владимиру Шибаеву, уехавшему из Лондона в Ригу: «Вы уже знаете, что Аллал-Минг – это Master Moria. Он руководит мною и моей семьей…»[268]268
  Рерих Н. К. Дерзайте! Письма к В. А. Шибаеву и Н. В. Кордашевскому (1921–1925). – Абакан, 2012. – С. 34–35.


[Закрыть] Одиннадцатого октября 1922 года он добавляет пояснение: «Конечно, имя Минг не мусульманское, а скорее китайское, ибо употреблялось далеко ранее мусульманства. Аллал-Минг был духовный Учитель Памира (Тибет)»[269]269
  МВ АМР, PNKR-166. Л. 31 (об.).


[Закрыть].

Откуда Рерих знает о том, что чревовещательное создание Аллал-Минг именно с Памира (Тибета)? Впрочем, совместная жизнь с медиумом увеличивает проницательность супруга.

Именно тогда, в момент острой финансовой нужды, Рерих стал себя ощущать уже не просто духовидцем, но и множественной реинкарнацией великих древних личностей – царей, королей, императоров, пророков и учителей. Причиной тому – новые откровения махатмы. Девятого мая 1921 года, во время спиритического сеанса, Елена Ивановна сообщает мужу о целой гирлянде его прошлых перевоплощений: «Перевоплощения Н. К. Р. Царь уллусов – Азия, XIV в. до Р. Хр. Китаец Шандун – Х в. до Р. Хр. Ясуф, очень честный человек, чтец в храме Шорумана (Усмиритель стихий). Китаец-священник, император Китайский Фу-яма, Тзин дао – III в. до Р. Хр., китайский священник – I в. до Р. Хр., Речуя, славянин – VI в. по Р. Хр. Поморянин жрец Световит (Головорг. Пустынник-ясновидец). Роман Лавор, серб – XIII в. по Р. Хр. Далай-лама – XVII и XVIII в., Амос – пророк библейский»[270]270
  МВ АМР, EIR-001. Л. 15–15 (об.).


[Закрыть].

К этим откровениям позднее шариковой ручкой было приписано – «Леонардо да Винчи»[271]271
  МВ АМР, EIR-001. Л. 15 (об.).


[Закрыть].

Затем добавлена цепочка имен поскромнее: «Асвагоша[272]272
  Асвагоша (первая половина I в. н. э. – индийский проповедник буддизма, поэт, автор «Жизни Будды». Книга выходила в 1913 году в издательстве Сабашникова в переводе К. Бальмонта.


[Закрыть] – Державин – Иштубал[273]273
  Вероятно, имелся в виду Тубал – пятый сын Иафета, внук Ноя.


[Закрыть]». Потом еще несколько громких исторических персонажей. Очевидно, махатма Мория вспоминал и добавлял Рериху все новые и новые реинкарнации. Николай Константинович, по мнению гималайского телепата, стал хранилищем чужих прошлых жизней.

Да и Елену Ивановну вещий голос не обделяет прошлыми жизнями. Она получает такой список своих перерождений: она и «Ябугтцу – царица Мексики, Иялуру – царица Иудеи, египетская принцесса времен царя Давида, Нефрит – жрица богини Изиды, жена Соломона – дочь фараона, Кешиндра – жрица Карфагена, Ниянара – жрица Сицилии. Ямына – владетельница (Тибет), ученица Аллал-Минга Олула – жена Шейха ибн Рагима – сирийка, Мириам из Килен – подруга Диоклетиана. Жена Шагия – монг. Хана. Царица из рода Чингизхана, Кашмирская Махарани – XI в., Ядвига Цольберндармштадская – феодалка, XIII и XIV в., Гедвига Хёде – музыкантша. Жозефина Сент Иллер – XIV в. Елена Голенищева-Кутузова – царица Казанская, XVI в., жена Акбара – царица Индии, XVI в., сестра раджи Черноя – XVIII в. Наталья Рокотова – рязанская помещица, XVIII век…»[274]274
  МВ АМР, EIR-001. Л. 15 (об.).


[Закрыть]

Так как махатмы являлись хранителями информации на целые тысячелетия, то они знали о судьбах людей, которые никак не проявились в истории, роль которых заключалась лишь в том, чтобы быть звеньями реинкарнаций для более удачных случаев. Какими и являлся Николай Константинович с родней.

Вещий глас и тут пускается в дополнение своих первоначальных откровений. Все той же синей шариковой ручкой Елене Ивановне добавляют и «Жанну д’Арк», и «мадам Мантенон»[275]275
  МВ АМР, EIR-001. Л. 15 (об.).


[Закрыть], и «ученицу Аполония Тианского – Лаколину»[276]276
  МВ АМР, EIR-001. Л. 15 (об.).


[Закрыть]. А потом еще и «Аспазию, Эвридику, Нефертити». При взгляде на листочек видно, что у писавшего еще возникло искушение приписать и «жену императора Фридриха Барбароссы – императора Священной Римской империи»[277]277
  МВ АМР, EIR-001. Л. 16.


[Закрыть], но махатма неточно помнил ее имя, поэтому эта реинкарнация перечеркнута.

Надо сказать, что обитатель пещер забывчив бывал – например, еще он не помнил, как звали одну из тридцати шести жен Акбара Великого, а когда вспомнил, то шариковыми чернилами было добавлено «Джодхбай»[278]278
  МВ АМР, EIR-001. Л. 15 (об.).


[Закрыть].

Второго июня 1921 года на новом сеансе махатмы решили пойти еще дальше. Они сообщили о даре, который с этого момента должен пробудиться у Николая Константиновича: «Рерих, у тебя явится мощь читать чужие мысли»[279]279
  МВ АМР, EIR-002. Л. 24 (об.).


[Закрыть]. А вечером того же дня вдогонку они расшифровывают смысл жизненной миссии Елены Ивановны «Урусвати»: «Урусвати – мужу Учителю ученицей стала ты. Точно у него нет своей жизни. Моя жена – Урусвати»[280]280
  МВ АМР, EIR-001. Л. 25.


[Закрыть].

Рериховские сеансы связи с потусторонними силами сопровождались и регулярными явлениями полтергейста. Так было и 6 марта 1921 года, когда на сеансе присутствовал скульптор Глеб Дерюжинский – эмигрант и когда-то ученик Рериха по петроградской школе Общества поощрения художеств. «Обычные три удара на этот раз сопровождались еще тремя слабыми и очень короткими. На вопрос, что означают добавочные маленькие удары – отв.: Шурочка. Недавно умершая 4 1/2 племянница Гл. Дерюжинского»[281]281
  МВ АМР, EIR-001. Л. 10.


[Закрыть].

Пытаясь помочь семье с деньгами, махатмы подсказывают, как им кажется, подходящий бизнес-план. Двадцатого мая 1921 года чревовещательный телеграф устами «пифии» сообщает послание с далеких Гималаев: «Торопись с Рокфеллером. Считаю нужным Я одно обстоятельство учесть на жизнь – устройство школы имени Рокфеллера. Суммою не свыше 5 т. дол. Просить уступить дом. Лучше поручить устроить тучному человеку. Рокфеллер лучше поможет в родной стране. Как имя тучного человека? Имя его дам завтра. Позвони Лихтманам и скажи им мои слова. Сум той[282]282
  Так в тексте.


[Закрыть] найти меня сердцем»[283]283
  МВ АМР, EIR-001. Л. 17 (об.), 18.


[Закрыть].

Но в тот же день отчаяние махатмы выплескивается наружу: «Исход близок. Люблю тебя. Точно пытка плохая музыка. Этажом выше кто-то отвратит.[ельно] играл на рояле. Считаю лучше кончить»[284]284
  МВ АМР, EIR-001. Л. 18.


[Закрыть].

Спиритические сеансы стали частью рериховской легенды – они указывали на его особый статус и были своеобразными «перформансами» русского эмигранта, рассчитывавшего на внешний эффект. Проблема была в самом главном – богатые американские дельцы на такие мероприятия не приходили.

И вот журналистка Фрэнсис Грант, та самая, что встречала художника в порту Нью-Йорка, а потом стала руководителем скромной Мастер-школы Рерихов, приводит в гости свою школьную подругу, супругу нью-йоркского брокера Нетти Хорш[285]285
  Эта фамилия также встречается и в транскрипции «Хорьх».


[Закрыть]. Приводит не чаи гонять – это было приглашение на крупный спиритический сеанс с разработанной программой, состоявшей из пророчеств, лекции о великой миссии Рерихов, рассказе об их связи с загадочной организацией «Великое белое братство». И, наконец, приглашение принять материальное участие в развитии Мастер-школы, создаваемой семьей.

Атмосфера спиритического сеанса, на котором Елена Ивановна превращалась в пифию, а преданный муж пророчицы записывал откровения махатм, произвела сильное впечатление на нью-йоркских дам. Однако у Фрэнсис Грант и Нетти Хорш возник резонный вопрос: а почему гималайские махатмы чревовещают исключительно на русском языке? Действительно, неудобно как-то. Поэтому с появлением американских адептов (во втором томе дневника чревовещаний EIR-002) махатма Мория элегантно переходит и на английский. Повышение качества продукта за счет введения универсального языка привело к тому, что Нетти Хорш решает познакомить чету русских спиритистов со своим мужем – крупным брокером нью-йоркской биржи Луисом Хоршем (1889–1979).

Это становится спасением.

Первое прямое упоминание о Хоршах в дневниках возникает только 7 июня 1921 года. Но вот кодовое имя миллионера «Логван» зафиксировано в дневнике «пифии» еще 24 мая 1921 года. Этот человек имел высокий статус и был связан с крупными банкирами Нью-Йорка. «Луис Л. Хорш, президент, является банкиром и валютным брокером по профессии, а также членом фирмы Horch, Rosenthal & Co., 27 Пайн-стрит, Нью-Йорк»[286]286
  МВ АМР, BD-125. Л. 3 (об.).


[Закрыть], – сообщает об этом человеке агент государственного департамента Шарп. Заполучить личность с такими связями и финансовыми возможностями было для медиумов и махатм весьма заманчивым.

И трофей казался так близок, что духи стали обнадеживать. Двадцать четвертого мая 1921 года мудрецы востока сообщали Рерихам о Хорше-«Логване»: «Суну сумму Логвана для тебя. Логван считает нужным помогать вам. Рынок широк, перестань тревожиться»[287]287
  МВ АМР, EIR-001. Л. 18 (об.).


[Закрыть]. Двадцать пятого мая: «Я вам нужную сумму пошлю»[288]288
  МВ АМР, EIR-001. Л. 19.


[Закрыть]. Двадцать восьмого мая: «Дам сумму на счастливую страну у Лог.[ванна]. Могу устроить Я лучшую новую страну около вас. Я укажу мощную опору. Чужой человек учуял нужную, простую, ручную сумму Рериха»[289]289
  МВ АМР, EIR-001. Л. 20.


[Закрыть]. Седьмого июня: «Подождите, читайте лучше мои мысли. Телеграфируйте Логвану. Рерих сам напишет. Повторите мое поручение через Хорша»[290]290
  МВ АМР, EIR-001. Л. 23.


[Закрыть].

«Поручение» махатм – это «дать ту самую сумму». Но обещания денежных дождей от гималайских мудрецов оказываются неоправданными. Учителя не всесильны. Хорш ни телепатически, ни через жену никаких «ручных», то есть, видимо, небольших, сумм Рерихам в тот момент не дал. И они же продолжали ждать кредиторов, угрожавших распродать картины с бросового аукциона…

Махатмы продолжают посылать менторские поучения своему избраннику, находящемуся в беспросветном положении: «Рерих, не бойся долгов. Учитель заботится о тебе. Дух тревожится уявить Рериху счастливую жизнь»[291]291
  МВ АМР, EIR-001. Л. 23 (об.).


[Закрыть]. Но дальше слов махатмы не шли.

Мы можем себе представить, в каком отчаянии находились гималайские мудрецы, когда их избранник, прошедший через более чем десяток серьезных реинкарнаций (среди которых были многие китайские императоры и даже Леонардо да Винчи), не мог найти денег, чтобы уехать из Нью-Йорка в Сан-Франциско!

Шаткость положения семьи в эти дни – один из эпизодов биографии художника, которые остаются темными пятнами. Для его современных биографов (зачастую выбранных им лично) Рерих всегда был триумфатором, которому со свистом открывались врата земные и оккультные. Поэтому эпизоды, связанные с материальной неопределенностью, часто замыливаются этими авторами как малозначительные. Исследователи отделываются словами, что хронология жизни Рериха изучена и в ней нет темных мест.

Так, к примеру, в ряде работ сообщается о том, что якобы 5 сентября 1921 года Рерих уехал в Сан-Франциско и Санта-Фе. Там жили родители журналистки Фрэнсис Грант, и семья Рерихов безвозмездно пожила у них в преддверии открытия авторской выставки, намечавшейся на 12 сентября. Однако на самом деле при сопоставлении документов выясняются драматические и даже таинственные подробности этого эпизода скитаний.

Елена Ивановна и ее альтер эго – махатма Мория сообщают нам единым почерком в ее дневнике: «5 сентября 1921 г. – День отъезда Н. Р. в Сан-Франциско обнаружено исчезновение цепочки и образа Богоматери из Лурда. Найдите утешение в любви ко Мне. Чистым сердцем не надо останавливать внимание на вещи. Ручаюсь за успех выставки. Урусвати – Ручному ворчуну[292]292
  Так махатма Мория устами Елены Ивановны иногда иронично называл сына Рерихов Юрия.


[Закрыть] дай денег на лошадь $15. Люмоу[293]293
  Эзотерическое имя сына Рерихов Святослава.


[Закрыть] дай 10. Урусвати, яви монету Рериху. Учитель сохранит. Но время вам идти»[294]294
  МВ АМР, EIR-001. Л. 49 (об.).


[Закрыть].