Текст книги "Иуды в погонах"

5

В немецком плену Шило – Таврина, как оказалось, не ждали с распростёртыми объятьями. Это только в листовках были шутки да прибаутки. В реальности всё оказалось куда сложнее. Но здесь для него было своего рода спасение.

«Будучи сыном сапожника, немцам он говорит, что его отец полковник царской армии, и поэтому, дескать, он, Пётр Шило, постоянно преследовался органами советской власти, – пишет А. Михайлов. – Чтобы набить себе цену, рассказывает небылицы о положении советских войск на том участке, где воевал. Врал самозабвенно, не думая о последствиях. Чем выше уровень допросов, тем шире был размах его вранья. Слушая его, немцы только покачивают головой. Наконец офицер, осуществлявший опрос, не выдерживает. Он расстилает перед Тавриным карту.

– Это вот данные вчерашнего дня нашей авиаразведки, которые не подтверждают такого числа советских войск в местах, которые вы назвали. Разрешите вас спросить: чему же верить?

“После этого, – показывал позже уже советским следователям Таврин, – меня больше никуда не вызывали и ни о чём больше не спрашивали”.

Это по военным вопросам. Но ведь Таврин выдавал себя ещё и за инженера-геолога, который стоял у истоков строительства Магнитогорского мартеновского завода, разведывал запасы горы Магнитной.

И вот однажды, – рассказывал Таврин, – майор, который меня допрашивал, велел мне подробно описать мартеновский завод, сделать на листе ватмана его эскиз, а также изобразить разрез горы Магнитной. Вот тут-то я и подзадумался.

Художничал три дня, писал и рисовал, что в голову пришло. Майор посмотрел мою писанину и спрашивает: “А где же рудодробильная фабрика?” Я же и понятия не имел, что есть такая. Хотел возразить майору, что, мол, нет такой фабрики на Магнитогорском заводе, но майор рукой махнул: “Что касается горы “Магнитной”, то, по моим расчётам, общий баланс выражался в миллиардах тонн руды, в то время как у майора в его справочнике значилось всего в десятках миллионов”».

Ближайший сподвижник изменника генерала Власова Георгий Жиленков, также находившийся одно время в лагере для военнопленных вместе с Тавриным, подметил за ним те же пороки: «Таврин рассказывал, что он до войны проживал в Воронеже и работал в местном управлении НКВД, занимая должность начальника личной охраны тогдашнего секретаря Воронежского обкома Варейкиса.

В период войны, рассказывал Таврин, он служил командиром батальона, входившего в состав войск Центрального фронта, имел звание старшего лейтенанта, отличился в боях, за что был награждён орденами.

Должен сказать, что к рассказам Таврина я относился с недоверием, считая, что Таврин приписывает себе заслуги, которых в действительности у него не было. В этом мнении меня особенно укрепило то обстоятельство, что Таврин вскоре после прибытия в лагерь был изобличён в краже 130 рублей денег, а затем военнопленными был избит за шулерство при игре в карты».

Или ещё один характерный случай: вымолив у начальства лагеря для себя лёгкую работу «набивать номера на жетоны военнопленных, он был вскоре изгнан, так как воровал в каптёрке картошку и вермишель, а потом нагло поедал всё это на глазах товарищей. Приходится удивляться немцам, которые закрывали глаза на все эти “шалости” Таврина. Многое, очень многое сходило ему с рук. Сегодня, зная его историю, можно предполагать, что эта лояльность связана была с выполнением Тавриным деликатных поручений гитлеровской контрразведки», – заключает А. Михайлов.

Сегодня известно, что Таврин – Шило в знаменитом офицерском лагере военнопленных Хаммельбурге, через который прошли все пленные советские генералы, пытался «работать» с генерал-майором И.И. Мельниковым. 1892 года рождения, участник ещё Первой мировой войны, он был командиром 246‑й стрелковой дивизии, которая 19 февраля 1942 года попала в окружение в районе города Ржев. А 1 марта раненый генерал попал в плен.

К слову, по признанию, сделанному Тавриным уже в Лубянской тюрьме, он очень уважал Мельникова «за его простоту, доброту и почти отцовские советы. Он не был кичлив, как многие другие советские генералы, к тому же был старше всех по возрасту и пользовался всеобщим уважением».

Новая жизнь Таврина, полная приключений, началась в Восточной Пруссии, в Летцинской крепости, где судьба его свела с Жиленковым. Об этом человеке следует сказать несколько слов. Георгий Николаевич родился в 1910 году, в партии состоял с 1929‑го. До войны был секретарём Ростокинского райкома ВКП(б) города Москвы и членом Московского городского комитета ВКП(б). С начала войны бригадный комиссар и член Военного совета 32‑й армии. Кавалер ордена Трудового Красного Знамени.

7 октября 1941 г. при выходе из окружения присоединился к небольшой группе красноармейцев, а 14 октября без сопротивления сдался немцам в районе Волостопятница.

На допросе выдал себя за рядового Максимова и поступил на немецкую службу, где работал шофёром в транспортной колонне 252‑й пехотной дивизии.

Из пленных шофёров организовал подпольную группу, которая, с его слов, совершила несколько диверсий. В мае 1942 года был выдан лесником Гжатского лесничества Черниковым. На этот раз назвал свои подлинные фамилию и должность. Согласился работать на немцев. Сначала содержался в ставке главного командования сухопутных войск Германии в Ангенбурге-Летцене, а уже в июне приступил к работе в отделе пропаганды вооружённых сил Германии. Там редактировал листовки и брошюры, распространявшиеся в тылу Красной Армии. С января 1943 года находился в Берлине.

В феврале 1943 года вместе с Власовым, Малышкиным и Благовещенским обратился к германскому командованию с докладной запиской о создании Русской национальной армии. Тогда же носил форму немецкого генерала, будучи сподвижником Власова.

Известно, что «Особый лагерь для подготовки офицерского состава частей РОА» был создан в августе 1942 года в Летцене. При нём в изолированных бараках была организована спецшкола для подготовки контрразведчиков РОА и для лагерей военнопленных. Школа находилась в непосредственном подчинении командующего Восточными войсками генерала Кёстринга. В школе одновременно обучались до 150 человек. Срок обучения – 6 месяцев. В учебную программу были включены изучение методов работы советской, французской, английской разведок, способы добывания и передачи агентурных сведений, вербовка агентуры и работа с ней, изучались контрразведка в частях РОА, подрывное дело, материальная часть оружия, приёмы самбо.

В августе 1943 года после долгих мытарств, неудач, выполнения разного рода мелких поручений немцев, Таврина наконец-то переводят в специальный лагерь СД близ города Зандберг и зачисляют в так называемую Особую команду. Или Замберг?

Именно в этом местечке весной 1943 г. на базе личного состава Бухенвальдского и ещё нескольких предварительных особых лагерей «Цеппелина» был создан приёмно-распределительный лагерь, расположенный в 1,5 километра от станции Брайтенмаркт (Верхняя Силезия). Официальное наименование органа «СС зондерлагерь “Замберг”», или «Военный лагерь РОА».

Основная задача органа – проверка и фильтрация всех активистов, завербованных во фронтовых лагерях военнопленных, но по разным причинам не используемых на местах.

6

Итак, Таврин попадает в серьёзную организацию «Цеппелин». Он же разведывательно-диверсионный орган. Создан Главным управлением имперской безопасности Германии для подрывной деятельности по политическому разложению советского тыла в 1942 году.

В своей работе против СССР «Цеппелин» действовал в тесном контакте с абвером и командованием вермахта, а также с имперским Министерством по делам оккупированных восточных областей. Он был подчинён IV управлению РСХА и на правах особого подразделения – VI Цет – входил в группу (отдел) VI Ц, проводившую политическую разведку против Советского Союза и стран Ближнего Востока.

В повседневной деятельности «Цеппелин» руководствовался так называемым Планом действий для политического разложения Советского Союза. Достижение цели предполагалось осуществить путём заброски специально обученной агентуры в глубокие тыловые районы Советского Союза, имеющие важное оборонное значение, а также в национальные области и республики. Например, перед агентами ставились такие задачи, как: сбор разведывательных данных о политическом положении в СССР, проведение националистической антисоветской пропаганды, организация повстанческого движения и осуществление террористических актов против партийных и советских лидеров.

Зондеркоманды «Цеппелина» занимались отбором военнопленных для подготовки агентуры в учебных лагерях, собирали сведения о политическом и военно-экономическом положении СССР путём опроса военнопленных, проводили сбор обмундирования для экипировки агентуры, различных воинских документов и других материалов, пригодных для последующего использования.

Весной 1943 г. зондеркоманды были расформированы, а вместо них на советско-германском фронте созданы две главные команды – «Русланд Норд» и «Руслан Зюйд». Эти команды сосредоточили свои действия только на важнейших направлениях: северном и южном.

Но вернёмся к нашему герою. Во время пребывания в Зандбергском особом лагере Таврин имеет беседу с первым начальником отдела IV-С (Восточный отдел) разведоргана «Цеппелин» РСХА штурмбаннфюрером СД Вальтером Куреком, в дальнейшем состоится знакомство с двумя другими руководителями этого подразделения СД: оберштурмбаннфюрером СД Хайнцом Грефе и его преемником – штурмбаннфюрером СД доктором Эрихом Хенгельхауптом.

В конце августа Таврина доставляют в Берлин к Хайнцу Грефе. По каким-то причинам он лично желает познакомиться с агентом по кличке Полипов. Это была пока ещё первая поездка, так сказать ознакомительная.

Согласно личному делу, которое лежало перед оберштурмбаннфюрером на столе, у Таврина отмечали природный ум, инициативность и прирождённый дар провокатора. Выглядит на тридцать пять, крепкого телосложения, широкоплеч, спокоен. Лоб высокий, лоснящийся, выпуклый. Морщин нет. Взгляд открытый, располагающий. Волосы тёмные, аккуратно зачёсаны назад. Слегка заметна седина. Экземпляр, безусловно, интересный.

Грефе разговаривал непринуждённо, плавно переходил от одного вопроса к другому. Его интересовало всё. Биографические данные, причины, побудившие агента дать согласие на сотрудничество с германской разведкой. И только в конце разговора он перешёл к главному. Грефе рассказал о заданиях, которые могут быть даны Таврину для работы на территории СССР.

– Я могу вас использовать для разведки, диверсии или террора. Но вам необходимо хорошо подумать и взвесить, в каком качестве вы бы хотели работать сами. Что вас больше всего бы устроило, – заключил Хайнц Грефе.

Напоследок он обещал вызвать Таврина ещё раз.

В первых числах сентября 1943 года в лагерь, где находился Таврин, вместе с Власовым приезжает и Жиленков. Они передавали немцам один из сформированных ими отрядов из русских военнопленных. После символической церемонии Жиленков ходил по лагерю и лично беседовал с военнопленными. Таврин, как рассказывал на Лубянке, сам подошёл к нему, и они разговорились.

В разговоре он поведал старому знакомому о том, что согласился работать на германскую разведку и зачислен в «Особую команду» в составе 23 человек. Бывший советский партработник одобрил это решение и заявил:

– Наконец-то я увидел тебя там, где ты должен быть давно.

– Георгий Николаевич, спасибо за поддержку, – заулыбался Таврин. – Но я вам не сказал главного. Меня вызывают к Грефе, где состоится разговор о моей работе в советском тылу.

– Я тебе лично сам рекомендую согласиться, потому что сейчас самой важной задачей является совершение террористического акта против Сталина. Только с его устранением может последовать развал всего Советского государства. А это для нас теперь единственное спасение. Когда я вернусь в Берлин, я лично приму необходимые меры к ускорению твоей переброски в СССР.

Закончив разговор, Жиленков что-то записал в свою записную книжку.

Таким образом, не кто иной, как сам Жиленков подсказал Таврину его главную задачу: уничтожение самого Сталина. Таврин, несмотря на свою авантюрную жилку, самостоятельно додуматься до такого не сумел.

Очень скоро после отъезда Власова и Жиленкова Таврина снова вызывают в Берлин к Грефе. При встрече он интересуется жизнью агента в лагере. В общем, обычные слова.

Но скоро переходит к делу:

– Вы подумали над моим предложением? Так каким же будет ваше решение?

– Я готов принять ваше задание по террору, – мгновенно ответил Таврин.

А дальше интереснее. Получив согласие, Грефе «предложил разработать и представить ему в письменном виде конкретный план совершения террористического акта, а также указать, какие средства мне необходимы для этой цели».

А что делает Таврин?

«Получив от ГРЕЙФЕ задание составить план совершения террористического акта, я был доставлен одним из сотрудников ГРЕЙФЕ в гостиницу, где меня поселили. В тот же день ко мне приехал ЖИЛЕНКОВ, которому я рассказал о задании, полученном от ГРЕЙФЕ, а также о трудностях, возникших у меня при попытке написать план совершения террористического акта. Тогда ЖИЛЕНКОВ предложил мне свою помощь и увёз к себе на квартиру. Там он написал этот план, поручив мне переписать его своей рукой и вручить ГРЕЙФЕ», – припомнит на следствии Таврин.

О плане он расскажет кратко: «Большая часть была посвящена всякого рода клеветническим выпадам против Советского правительства и декларированным утверждениям о необходимости совершения террористического акта против И.В. СТАЛИНА. Затем было указано, что террористический акт должен быть совершён путём проникновения на какое‑либо торжественное заседание. Всё это было написано ЖИЛЕНКОВЫМ, я лишь дописал о средствах, необходимых для его выполнения».

Когда Таврина спросят: «Следовательно, вы по своей инициативе потребовали от немцев такие средства, как отравленные разрывные пули и бронебойные снаряды?» «Нет, я этого не требовал. Всё это мне дали немцы незадолго перед переброской через линию фронта. В плане я написал лишь о том, что мне необходимы 500 тысяч рублей денег, документы и пистолеты», – ответит он.

Словом, он банально переписал план совершения террористического акта своей собственной рукой, так как додуматься до такого его больная на воображение голова не смогла. Однако приписал нужную для себя сумму в 500 000 рублей. Только после этого Таврина направляют в распоряжение начальника главной команды «Цеппелин» («Норд») Крауса. И всё же роль Жиленкова в деле Таврина была установлена. Жиленков убедил немецкое командование поверить Таврину. Как утверждают немецкие исследователи, именно он предложил идею теракта в Кремле начальнику одного из управлений абвера Эрвину Лахузену, а Петра Таврина – на роль его исполнителя.

23 сентября 1943 года Таврин приезжает на место, где до 6 ноября занимается физической подготовкой и тренируется в стрельбе из различных систем оружия.

Затем третья поездка в Берлин. Сам Таврин полагал, что Грефе хотел лично проверить, как идёт его подготовка, так как в беседах только об этом и шла речь. Более того, немец приказал ускорить окончание подготовки. Об особой миссии, которую готовили Таврину, говорит множество фактов, в том числе и такие: по указанию Грефе в Берлине ему была куплена цивильная одежда и обувь хорошего качества. Также по его указанию в Берлин была вызвана жена Таврина – Лидия Яковлевна Шилова (жена с ноября 43‑го). Вместе они провели десять дней. В Берлине в это время также находился и Краус, который известил агента о его переводе в Ригу, так как в Пскове было замечено множество советской агентуры.

5 декабря 1943‑го Таврин прибыл в Ригу, куда 20 января 1944‑го была переведена из Пскова вся команда «Цеппелина».

Там в рижском военном госпитале под наркозом ему были сделаны большая рана на правой части живота и две небольших раны на руках. Пролежав в госпитале 14 дней, Таврин выписался со следами на теле, схожими с зарубцевавшимися ранами.

Сам факт такой операции говорит о тщательной подготовке немцев к предстоящей операции. То есть легенда отрабатывалась вплоть до незначительных мелочей. Правда, изначально речь шла о выброске Таврина под видом инвалида войны, в связи с чем от агента требовали согласиться на хирургическую операцию, в результате которой он должен был стать хромым. Но Таврин упёрся, и остановились на обыкновенных рубцах. Безусловно, Таврин был авантюрист, но не настолько, чтобы вернуться на родину инвалидом.

К слову, легенда прикрытия, как и задание, для каждого агента отрабатывались по окончании теоретического курса и практических занятий. Нередко для некоторых агентов готовили две, а то три легенды. Этого требовали условия, в которых они могли оказаться на советской территории. Также тщательно готовились экипировка и фальшивые, но достаточно надёжные и безукоризненно сработанные удостоверения, справки и разного рода аттестаты.

Кто знает, но, может быть, в ходе подготовки Таврину доводилось читать специальную памятку под следующим названием: «Размышления разведчика». В ней говорилось: «Запомни раз и навсегда, что отныне ты воин тайного фронта, что на твоём пути будут одни трудности и преграды, которые ты должен умело и эффективно преодолеть. Забудь своё прошлое. В основе твоей жизни лежит легенда. Твоя работа требует от тебя силы воли и твёрдого характера, а поэтому, не откладывая, берись за устранение своих уязвимых сторон. Важное значение в твоём деле может иметь случай, поэтому никогда не упускай удачного случая. Возьми для себя за правило не выделяться из окружающей среды, подстраиваться под массу… Не вербуй себе в помощники неразвитых людей. Но в то же время не забывай, что под глупой физиономией может скрываться золотой человек. Никогда не назначай встречи в одном и том же месте, в одно и то же время. Если ты хочешь что-либо узнать о постороннем, говори с собеседником так, чтобы не чувствовалось твоих наводящих вопросов. Если ты хочешь чем-то поделиться, подумай: “Я это скажу через пять минут”. По прошествии этого срока ты убедишься, что у тебя пропало желание откровенничать. Развивай свою память и наблюдательность. И научись молчать, ибо способность молчать и запоминать будет твоим первым и лучшим помощником. Если ты любишь женский пол, то никогда не влюбляйся и чаще меняй женщин. Имей в виду, что объект твоей любви может оказаться на службе в контрразведке, и тогда ты пропал».

7

Первые сведения о готовившейся акции и наводке на самого Таврина были получены через агентуру Ленинградского управления НКВД, действовавшую в Пскове. Об эффективности работы этого управления говорит и то, что сведения о предполагаемых забросках в Ленинград вражеской агентуры, пунктах перехода ею линии фронта чекистский аппарат стал получать заблаговременно.

Во время подготовки Таврина к операции из Риги было получено сообщение о странном заказе, который сделал неизвестный посетитель в одной из пошивочных мастерских, входивших в систему немецких спецслужб. Он попросил сшить ему кожаное пальто по русской моде, но с расширенным правым рукавом и широкими удлинёнными карманами. Заказчик подозрительно не оставил ни своего адреса, ни своего имени, а лишь сказал, что сам придёт за пальто. Портной удивился необычайности кроя и анонимности заказчика и сообщил «куда надо». Кроме того, за странным клиентом проследили. Из мастерской он направился в отель «Эксельсиор», что располагался на Гоголя, дом 5, известный как пристанище германских разведорганов. Так видный мужчина, выше среднего роста, широкоплечий, с благородными, привлекательными чертами, с большим лоснящимся лбом и розовощёкий попал на заметку.

Как пишет Г. Конев, «операцию готовили по-немецки тщательно, но немецкая мелочность не всегда хороша в разведке. Под “панцеркнаке” нужен был плащ: в рукаве обычной шинели ствол не спрячешь. На складе трофейных регланов не нашли, решили шить на месте – в Риге. Каноническая легенда гласит, что хозяин мастерской, к которому поступил подозрительный заказ (“И вот эти советские клейма пришейте на него”), был связан с советским подпольем».

Для совершения террористического акта Таврин будет снабжён в Риге пистолетами с комплектом отравленных и разрывных пуль, специальным аппаратом под названием «панцеркнаке» и бронебойно зажигательными снарядами к нему.

«Панцеркнаке» состоял из небольшого ствола, который при помощи специального кожаного манжета закреплялся на правой руке. Аппарат был настолько портативным, что мог быть замаскирован в рукаве пальто. В ствол помещался реактивный снаряд, который приводился в действие путём нажатия специальной кнопки, соединённой проводом с электрической батареей, спрятанной в кармане одежды. Стрельба производилась бронебойно-зажигательными снарядами.

Во время тренировок в стрельбе из «панцеркнаке» Таврин пробивал бронированные плиты толщиной 45 мм. При этом воспользоваться специальным оружием он мог только в том случае, если бы ему представилась возможность совершить террористический акт на улице во время прохождения правительственной машины.

Отравленные и разрывные пули для стрельбы из автоматических пистолетов должны были применяться на близком расстоянии от объекта террористического акта.

Для доставки Таврина на советскую территорию также был оборудован специальный четырёхмоторный транспортный самолёт «Арадо-332», который благодаря двадцатиколёсному шасси и особым каучуковым гусеницам мог приземлиться не только на неприспособленной площадке, но и в случае необходимости даже на пахотном поле.

Для отхода от места посадки ему также подготовили закамуфлированный мотоцикл М-72 советского производства.

Летом 1944 года начальнику Главного управления контр-разведки Смерш принесли расшифрованную радиограмму. Текст был следующим: «IV отделом РСХА подготовлена группа, цель которой – ликвидировать Верховного. Группа состоит из двух человек. Заброска будет осуществлена воздушным путём. Район – северо-западные области. Срок – первая полоВинна сентября. Фрау».

«Посадку самолёта должна была обеспечивать заранее заброшенная аэродромная команда, – пишет Н.А. Зенькович. – По плану её выбросили первой. Однако ей не повезло – переловили сотрудники “СМЕРШ”. На допросах аэродромщики особо не упирались и выложили всё, что им было известно. Они признались, что прибыли с целью встретить другой самолёт. Кто на нём должен прилететь, понятия не имеют.

Контрразведчики поняли, что может пожаловать важная птица, и предложили радисту группы передавать в разведцентр ту информацию, которую ему дадут. Началась радиоигра. Радист сообщал: всё зер гут, подготовка к приёму самолёта идёт по плану.

Не заметив подвоха, разведцентр дал добро на вылет…»

8

В период подготовки Таврина к специальному заданию ему довелось даже трижды встречаться с самим Скорцени. Сам факт таких встреч говорит не только о серьёзности всех проводимых мероприятий «Цеппелином», но прежде всего о реалистичности плана террористического акта против Сталина, который поручался Таврину.

«СКОРЦЕНИ был известен мне из газет, как руководитель и личный участник похищения из Италии МУССОЛИНИ, после того, как он был взят в плен англичанами, – рассказывал Таврин на допросе. – В первой беседе со мной в ноябре 1943 года в Берлине СКОРЦЕНИ расспрашивал о моём прошлом и беседа носила больше характер ознакомления с моей личностью. Цель этого свидания стала для меня ясна несколько позже, после встречи со СКОРЦЕНИ…

В январе 1944 года, находясь в Риге, я получил приказ КРАУСА выехать в Берлин. Сопровождал меня переводчик “СД” ДЕПЛЕ. По прибытии в Берлин я узнал от ДЕПЛЕ, что полковник ГРЕЙФЕ погиб в начале января 1944 г. во время автомобильной катастрофы и что вместо него назначен майор “СС” ХЕНГЕЛЬХАУПТ.

ДЕПЛЕ мне сообщил, что ХЕНГЕЛЬХАУПТ вызвал меня для личного знакомства, но придётся подождать некоторое время, так как он занят и не может меня принять.

Через два-три дня мне была организована встреча со СКОРЦЕНИ…

…ДЕПЛЕ привёз меня в служебный кабинет СКОРЦЕНИ на Потсдамельштрассе, № 28. Кроме СКОРЦЕНИ в кабинете находились ещё два неизвестных мне работника “СД”.

В беседе СКОРЦЕНИ объяснял мне какими личными качествами должен обладать террорист. По ходу разговора, он рассказывал о деталях организованного им похищения МУССОЛИНИ. СКОРЦЕНИ заявил мне, что если я хочу остаться живым, то должен действовать решительно и смело и не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость могут меня погубить. СКОРЦЕНИ рассказал, как во время похищения МУССОЛИНИ, он перепрыгнул через ограду замка, очутился в 2‑х шагах от стоявшего на посту карабинера. “Если бы я тогда хоть на секунду замешкался, – заявил СКОРЦЕНИ, – то погиб бы, но я без колебаний прикончил карабинера и, как видите, выполнил задание и остался жив”.

Весь этот разговор сводился к тому, чтобы доказать мне, что осуществление террористических актов в отношении специально охраняемых лиц вполне реально, что для этого требуется только, личная храбрость и решительность и что при этом человек, участвовавший в операции, может остаться живым и стать “таким же героем”, каким стал он – СКОРЦЕНИ…

…Третья встреча со СКОРЦЕНИ состоялась также в январе 1944 года в Берлине…

СКОРЦЕНИ в этот раз расспрашивал меня о Москве и пригородах и под конец прямо поставил передо мной вопрос – возможно ли осуществление в СССР такой операции, какую он провёл в Италии? Я ответил, что затрудняюсь судить об этом, но, по моему мнению, проведение такой операции в СССР значительно сложнее, чем похищение МУССОЛИНИ из Италии…»

«Скорцени лично был достаточно осведомлён о “радиоиграх” как форме контрразведывательных мероприятий, проводимых германской разведкой на Западе. Правда, они его интересовали чисто с “технической” стороны как возможность получить прямо из рук противника “новинки” для подрывного дела, – утверждают В. Макаров и А. Тюрин. – Так, в ходе “радиоигры” с английской разведкой в руки немцев попадали не только радиостанции, взрывчатка, амуниция, но и новейшие образцы вооружения, изготовленные небольшими партиями для проведения специальных операций.

Скорцени, получив эти сведения, быстро нашёл возможность их применения в усовершенствовании экипировки своих разведчиков-диверсантов. Об этом он написал в своих мемуарах: “Нам стало известно, что английские агенты используют в спецоперациях пистолеты с глушителями. В Германии такое оружие не производилось. Не попадали к нам трофейные образцы и во время нашей компании на Западе. И тут меня осенило: “А что если “затребовать” глушитель прямо у англичан?” Наш голландский филиал предпринял попытку реализации этой идеи. Меньше чем через 2 недели я держал в руках секретное оружие. Это был револьвер калибра 7,75, грубо и примитивно сработанный, но простой и безотказный в употреблении. На имя перевербованного агента по кличке “Сокровище” оружие было доставлено по воздуху из Великобритании и с благодарностью принято нами!»

К словам Скорцени можно добавить, что примерно таким же образом поступала и советская контрразведка в ходе проведения “радиоигр” с Абвером и СД, то есть с самим же Скорцени. Среди оружия и взрывчатых веществ, изымаемых советскими контрразведчиками, часто встречались образцы вооружения, изготовленные в Великобритании.

Например, в числе семи пистолетов, изъятых у Шило – Таврина, которого Скорцени лично готовил к покушению на Сталина, был пистолет системы “Верблей-Скотт”, снаряжённый специальными отравленными разрывными пулями. Особенность конструкции этого пистолета состояла в том, что во время выстрела отпирание ствола происходило после его короткого отхода назад с одновременным снижением. Возвратная пружина двуперая, V-образная, расположена в рукоятке под правой щёчкой. Её усилие на затвор передаётся через рычаг. Курок смонтирован на подвижной детали. Другими словами, в умелых руках пистолет этой конструкции являлся мощным и надёжным оружием.

“Излишки” оружия и взрывчатки, которые германские спецслужбы “получали” от англичан, оказывались у агентов, забрасываемых в советский тыл».

В апреле 1944 года подготовка Таврина была почти завершена. Его снова вывозят в Берлин, где утверждается план, а также ему выдают «панцеркнаке» и пистолеты. Затем следует заключительный инструктаж от Хенгельгаута.

«По прибытии в Москву, – вспоминал Таврин, – я должен был установить знакомство с лицами, преимущественно женщинами, работающими в правительственных учреждениях. При этом он рекомендовал мне устанавливать с женщинами интимные отношения с тем, чтобы расположить их больше к себе и исключить подозрения. Он лично снабдил меня возбуждающими средствами, которые при подмешивании их в вино вызывают сильное половое возбуждение.

Через своих знакомых я должен был в осторожной форме выяснить место и время торжественных заседаний с участием членов советского правительства, а также маршруты движения правительственных машин.

Узнав точно, где происходит торжественное заседание с участием членов правительства, я должен был проникнуть в помещение, приблизиться к Сталину и стрелять в него из автоматического пистолета отравленными пулями. Если бы я не смог приблизиться к Сталину, я должен был стрелять в Молотова, Берия или Кагановича».

В отличие от сотен других агентов, отправляемых в советский тыл со специальными заданиями, Таврин получил вместо поддельных орденов настоящие: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского и орден Красной Звезды. Кроме того, ему были выданы настоящая Золотая Звезда Героя Советского Союза, орденские книжки на соответствующие награды, а также специально сфабрикованные вырезки из газет с текстами указов о награждении этими наградами.

Первая попытка перебросить Шило – Таврина через линию фронта была предпринята в июне месяце. Сам Таврин на допросе покажет: «6‑го июня 1944 года я прибыл из Риги в Минск, откуда должна была осуществиться переброска меня на самолёте через линию фронта. ЯКУШЕВ, работавший тогда в Минском отделе “СД”, производил окончательный осмотр правильности оформления моих документов и обмундирования. В связи с тем, что по техническим причинам переброска меня из Минска через линию фронта не состоялась, я вернулся в Ригу…»

Дело в том, что первая попытка оказалась неудачной. Самолёт, вылетевший с минского аэродрома, в воздухе был обстрелян, получил повреждения и вынужден был вернуться обратно.

«Вскоре был назначен новый срок, но он несколько раз переносился из-за неготовности самолёта. Таврин стал нервничать, – пишет А. Михайлов. – По свидетельству его жены Шиловой-Адамович, однажды, вернувшись домой в особо подавленном состоянии, он сказал: “Не знаю, чего дождёшься от этих немцев, то ли самолёта, то ли пули”».