Текст книги "Иуды в погонах"

В 1967 году Беленко становится курсантом 1‑го курса лётного училища. В его стенах Виктор получает весьма характерное прозвище Тореро. На самостоятельных полётах в Ханкале Беленко стал чемпионом по воздушному хулиганству. Один раз он даже пролетел на бреющем полёте над птицефермой, и чеченцы пожаловались командованию, что куры перестали нести яйца. Там же Виктор имел репутацию «мачо», когда выбрал себе в подруги чеченку Лайлу и за это чуть не погиб от ножей горцев.

В 1971 году Беленко успешно оканчивает училище, женится, а через два года у него рождается сын. Молодого лейтенанта направляют для прохождения дальнейшей службы в Ставропольское высшее военное авиационное училище, где его назначают лётчиком-инструктором в учебно-тренировочный полк, который базировался в Сальске. По воспоминаниям сослуживцев, Беленко всегда пользовался большим уважением. Как-то во время ночных полётов на его истребителе отказал один двигатель, а второй загорелся из-за оторвавшейся лопатки турбины первого. В эту тёмную ночь, без луны на земле видели, как пламя из хвоста его самолёта напоминало пламя стартующей ракеты. Но он проявил мастерство и мужество, ведь с ним находился курсант. Беленко спас самолёт, а заодно и себя с курсантом. Ему даже объявили благодарность от Главкома ПВО.

Были в полку и другие случаи, где он отличался уже на земле.

Например, майора-пожарника, некрасиво пристающего к официантке лётной столовой, он вызвал запиской на свидание в овощехранилище, где проучил, закрыв в нём на целую ночь.

Известен и ещё эпизод. Когда Беленко переучивался в Центре боевой подготовки в Савастлейке, через столовую в «греческий зал» проходил маршал авиации Савицкий с группой генералов. Виктор был единственным лётчиком, кто не встал по команде. Маршал начал было отчитывать лейтенанта, однако тот совершенно спокойно сказал, что в Уставе такое требование отсутствует (в столовой команды «товарищи офицеры» не подают). И Савицкому останется только похвалить грамотного офицера.

Кто знает, вспомнит ли маршал лётчика в лётной столовой, когда прилетит на Центральную-Угловую в аккурат 6 сентября 1976 года и узнает об исчезновении МиГ-25?

А может быть, Беленко решился улететь именно в день приезда заместителя Главкома ПВО?

По крайней мере Савицкий отреагировал на происшедшее вполне спокойно: «Авиация есть авиация. Всё может случиться. Ищите».

К слову сказать, переучиваясь в Савастлейке на современный истребитель МиГ-25, Виктор Беленко все зачёты сдавал на оценку «отлично». Но был ещё один обязательный предмет, который он называл «раком мозга», – это «научный коммунизм». В этом и был весь старший лейтенант Виктор Беленко.

По мнению начальника отдела боевой подготовки и боевого применения авиации армии ПВО полковника А. Мазура, «из общей массы Беленко выделялся чрезвычайной аккуратностью, глубокими знаниями, чёткими ответами на вопросы».

«Во время того короткого разговора у меня промелькнула мысль: “Такими правильными лётчики не бывают…” Складывалось впечатление, что его хорошо натаскали. Смутила и ещё одна вещь. В то время шла волна “омолаживания” командирского состава боевых истребительных подразделений. Беленко же слишком поздно попал в боевую часть, чтобы в перспективе получить в ней командирскую должность. Ему светило лишь продвижение по штабной работе, но это в перспективе означало отказ от полётов. Я обрисовал ему эту картину, однако лётчика это не смутило. Ещё, помню, удивился: просится летать, но понимает, что от этого надо будет вскоре отказаться…»

В новом полку его ещё не все узнали. Однако те, кто видел, отмечают средний рост, обычное телосложение. «Светло-русые волосы, небольшой набок чуб, прикрывавший лоб… В разговорах он был немногословным, но эмоциональным».

5

В отличие от Беленко у Зуева было всё гораздо банальнее и менее интересно… Да и сам он не особо выделялся из своей среды в какую-то одну сторону… Его лётная дорога была тихой, если бы не удачный, но скоротечный брак…

Александр родился 17 июля 1961 года. Окончил среднюю школу и в 1978 году поступил в Армавирское высшее военное авиационное училище лётчиков. В 1982 году после выпуска попал по распределению в Грузию и летал на МиГ-23 в Вазиани в 982‑м истребительном авиационном полку. В 1985 году Михо-Цхакайский полк (176 гв. ИАП) переучился на МиГ-29. Как перспективного лётчика Зуева переводят туда. Но перспективным он стал, когда женился на дочери начальника штаба дивизии. Произошло это событие в 1986 году. Тогда Зуеву исполнилось 25 лет. Имея крепкую поддержку, он пытается поступать в Школу лётчиков-испытателей.

Один из знакомых Зуева напрямую обращается к В.Е. Меницкому за помощью. Но заслуженный лётчик-испытатель категорически отказывает, потому что не знает этого человека лично.

О неудаче Зуева вспоминает и лётчик-испытатель А.Ю. Гарнаев: «…В ту зиму 1986/87 года у меня было наисчастливейшее время – огромной компанией мы вырвались на горнолыжные каникулы в Кавказские горы, собрались лётчики-испытатели всех поколений: от нас троих с Сергеем Мельниковым и Маратом Алыковым – самых молодых, до уважаемых ветеранов.

Как-то раз, в один из чудесных солнечных дней, съезжая с горы Чегет, я был остановлен одним из наших ветеранов, заместителем начальника Школы лётчиков-испытателей Александром Андреевичем Муравьёвым. Указывая лыжной палкой вверх по склону, он проговорил:

– Видишь вверху трёх парней? Это – строевые лётчики с МиГов – двадцать девятых, хотят поступать в нашу Школу. Раз ты у нас самый “свежий” слушатель, я им посоветовал по всем вопросам обращаться за консультацией к тебе: через какие нужно пройти формальности и как правильно готовиться к экзаменам. Кстати, все они армавирские выпускники и, кажется, тебя знают. Помоги им в любом случае, они сейчас служат в Закавказье, где прошла и моя служба.

Он понёсся дальше вниз, а мы с этими ребятами повстречались на склоне. Действительно, они меня неплохо знали. Ещё будучи курсантом, я стал инструктором-парашютистом и постоянно участвовал во всех парашютных прыжковых днях, помогая остальным укладывать парашюты, надевать и подгонять их, – это было вроде моей отработки за возможность прыгать самому. Таким образом, приходилось работать с большей частью курсантов младших курсов. Вот многие из них меня и запомнили, хотя я их всех, конечно же, упомнить не мог.

Всё оставшееся после нашей встречи в горах время мы провели вместе. Это было неслабое времечко!

Объективно все они имели отличные шансы на поступление в Школу лётчиков-испытателей, уровень лётной подготовки у них был значительно выше, чем у среднестатистического лётчика ВВС: первый класс, наиболее современный тип самолёта, и всё это – при возрасте (что тоже было весьма немаловажно) лишь двадцать семь лет!

Субъективно один из них – наиболее симпатичный, высокий, светловолосый парень имел наилучшие шансы из-за явно выраженного упорства и даже, вероятно, целеустремлённости. После того чудного отдыха в горах он приезжал к нам в гости, в тогда ещё не очень открытый город Жуковский, и даже пожил недельку в «общаге» Школы лётчиков-испытателей. Там мы его детально консультировали, помогали подготовиться к поступлению. Но на следующий, 1988 год набора не было, и ему приходилось рассчитывать лишь на будущий год.

Его звали Александр Зуев…»

Сам по себе Зуев считался неплохим парнем. Говорят, хорошо пел, играл на гитаре, участвовал в самодеятельности. Мешала ему только заносчивость. Был и дамским угодником. За что, собственно, и поплатился. Когда получил отказ в 1988‑м году, то ли от горя, то ли от безделья загулял. Ну а гарнизон дело известное, вроде деревни. Там на одном конце сморкнёшься, на другом слышно. Словом, у Александра начались проблемы с моральным обликом. Пошли разъяснительные беседы в полит-отделе, с командирами и т. д. Но Зуев не останавливался…

В конечном итоге от него уходит жена. Его всё чаще стали отстранять от полётов. Естественно, с уходом жены завершилась и поддержка, а где-то стала играть уже и в обратную сторону, на поражение…

На момент того самого полёта Зуев женился во второй раз, и жена родила ему сына (через несколько дней после побега). Он же дежурил по приёму и выпуску самолётов только потому, что был от полётов отстранён. Кроме того, у него начались проблемы со зрением.

В последнее время жил один, поскольку жена уехала к родственникам на Украину именно в связи с предстоящими родами.

6

Как рассказывает генерал-майор Ю.А. Николаев (в 1976 году заместитель начальника 3‑го Управления КГБ), «всестороннее изучение личности Беленко, его поведение на службе и в быту показало, что у него неоднократно складывались острые, конфликтные ситуации с командованием. Так, в период службы в Ставропольском авиационном училище он выражал настойчивое желание уйти с инструкторской работы и в связи с этим изыскивал возможности для перевода в боевой полк. Однако эти попытки успеха не имели, так как командование, как правило, лётчиков‑инструкторов из училища в войска не отпускало. По этой причине он стал проявлять недовольство и резко обострил отношения с командиром. В 1975 году обратился с рапортом к начальнику училища с просьбой уволить его из Советской Армии, мотивируя тем, что не желает служить с командирами, которые постоянно злоупотребляют спиртными напитками (частично соответствовало действительности). Вскоре после этого заместитель командира полка, фамилия которого фигурировала в рапорте Беленко, в присутствии других лётчиков, найдя предлог, отругал его и объявил, что он командиром звена назначен не будет. Беленко отреагировал на это болезненно, повёл себя вызывающе. Обратившись лично к начальнику училища, в категорической форме потребовал перевода в войска либо увольнения из Советской Армии. Последний, усмотрев в поведении аномалию, отстранил его от полётов и направил на психологическое и психиатрическое обследование, что вызвало у Беленко глубокую обиду. При обследовании он был признан здоровым и годным к дальнейшей службе. Одновременно психологами были отмечены такие личностные черты, как впечатлительность, неудовлетворённость собой, склонность к волнениям, нервозность, скрытность, непреклонность и критичность взглядов. Отмечено также наличие таких психологических признаков, которые “характерны для лиц с выраженными тревожно-мнительными чертами, со склонностью к самобичеванию, “пережёвыванию” различных проблем, к болезненному самонаблюдению”.

По заключению психиатра, возникшая ситуация относится к категории психотравмирующих, что в конечном счёте приводит к возникновению невроза или иного болезненного процесса».

После перевода в боевой полк Беленко было обещано, что при первой же возможности его назначат на вышестоящую должность. Кроме того, срок выслуги в воинском звании «старший лейтенант» у него окончился ещё 10 января 1976 года.

Что же происходит в новом полку?

«За первые полгода службы на новом месте Беленко зарекомендовал себя с положительной стороны, успешно прошёл курс переподготовки на новом для него типе самолёта МиГ-25 П, был назначен исполняющим обязанности начальника штаба эскадрильи, избран заместителем секретаря партийного бюро эскадрильи. К своим служебным обязанностям относился добросовестно».

Дальше – больше! До сентября 1976 года очередного воинского звания «капитан» Беленко так и не получил исключительно из-за халатности должностных лиц. А ведь ему уже было 29 лет, солидный возраст для лётчика-истребителя!

Увольнение же начальника штаба эскадрильи, чью должность он исполнял с мая 1976 года, затягивалось. А он очень хотел поступить в академию, и эта должность давала ему такое право. Был и ещё один факт, который был отмечен военными контрразведчиками позже: «У него не хватало налёта часов для зачёта двойной выслуги “год за два”. Необходимо было набрать сорок часов, а у него насчитывалось лишь десять».

Как утверждает генерал Николаев, «…с июля 1976 года стали замечаться странности в его поведении. Он стал нервозным, взвинченным. Болезненно переживал задержку с присвоением очередного воинского звания “капитан” и с назначением на обещанную при переводе должность начальника штаба эскадрильи. Постоянно стал конфликтовать с командованием, при этом проявлял невыдержанность и озлобленность. По поводу недостатков в службе говорил с выраженной злостью. На протяжении августа 1976 года вопрос о назначении на должность и присвоении очередного звания Беленко неоднократно пытался решить непосредственно через командира полка, начальника политотдела, штурмана полка, командира эскадрильи. По мере того как эти попытки результатов не приносили, он становился всё более озлобленным, невыдержанным, взвинченным. Взаимоотношения с командованием ещё больше обострились в первых числах сентября. Так, 3 сентября 1976 года Беленко в состоянии крайней возбуждённости, встретив в коридоре штаба командира полка Шевцова, в вызывающей форме потребовал ответа, почему ему не присваивают очередное воинское звание, не назначают на обещанную должность и не дают летать (его не включили в план полётов на 6 сентября). Командир, возмутившийся фактом обращения к нему в коридоре и самой постановкой вопросов, сделал замечание, но частично ответил ему. Однако его ответами Беленко удовлетворён не был.

4 сентября во время классных занятий командир полка в присутствии офицеров возвратился к заданным ему накануне Беленко вопросам и на каждый из них обстоятельно дал разъяснения. Присутствующими офицерами было понятно, что командир расценивает действия Беленко как проявление карьеризма. Последний, обидевшись на Шевцова, вспылил и демонстративно ушёл с занятий домой. В этот же день отказался выполнить указание командира эскадрильи заступить ответственным дежурным, мотивируя тем, что такие обязанности может исполнять только начальник штаба эскадрильи, которым он не являлся.

Очевидно, после случившегося Беленко, пытаясь выяснить возможную меру дисциплинарной ответственности за своё поведение, пользовался имевшимся у него дома дисциплинарным уставом…»

К слову сказать, окончательное решение на побег Беленко принял за месяц до 6 сентября.

И весь месяц в кармане лётной куртки носил специально с этой целью подготовленную им записку на английском языке: «К самолёту никого не подпускать. Самолёт замаскировать. Немедленно свяжитесь с американской разведкой».

7

После побега Виктора Ивановича Беленко были опрошены более сотни человек из числа его родственников и сослуживцев. Кроме конфликтов на службе, о которых говорилось выше, он во всём был примерным и положительным.

Юрий Алексеевич Николаев продолжает свой рассказ о Беленко: «По заключению ГНИИ ВВС, исследовавшего объективные данные системы автоматической регистрации полёта (САРП), возвращённой японцами вместе с самолётом, Беленко практически держал прямой курс на острове Хоккайдо и не делал никаких разворотов. Экспертизой подтверждено, что плёнка САРП принадлежала его самолёту.

Системой САРП также зарегистрировано, что Беленко ушёл из учебной зоны в сторону моря, резко снизившись до 250 метров. На этой высоте он летел над морской поверхностью от береговой черты СССР примерно 130 километров. Такие действия пилота, по мнению специалистов, могли свидетельствовать о его стремлении уйти от радиолокационного сопровождения.

На квартире Беленко была обнаружена рукописная схема с цифрами на отдельном листе. По заключению графической экспертизы, схема исполнена им. Специалисты, проводившие навигационно-штурманскую экспертизу, сделали вывод, что схема представляет собой прокладку маршрута полёта самолёта МиГ-25 П от аэродрома Соколовка до аэродромов Титосе и Муроран (Япония) из расчёта восьмидесятипроцентной заправки самолёта топливом, то есть такого его количества, которое обычно планировалось для полётов МиГ-25 П в простых метеоусловиях».

С собой Беленко взял только свидетельство лётчика-инструктора 1‑го класса, аттестат зрелости, диплом об окончании военного училища и свидетельство о рождении.

В крохотной квартирке лётчика-истребителя на кухне была небольшая полочка. В том кухонном углу и коротал свои свободные минуты Виктор Иванович. На полочке, где лежало всего десятка полтора книг, в одной из них и нашли этот самый расчёт…

В тот день Виктор Беленко сначала отвёл сына Димку в детский сад, а потом отправился на полёты.

Командира эскадрильи он почему-то перед вылетом спросил:

– Ну я полетел, командир?

Как вспоминает авиатехник В.П. Иваней, «в пятницу, 3 сентября, мы ещё с одним техником готовили “31‑й” борт: новенький МиГ-25, только что поступивший с авиазавода. Всего 25 часов налёта, то есть практически время перелёта на Дальний Восток. А перед этим Беленко отпросился у командования в Находку на пару дней. Что он там делал, не знаю. В общем, мы провели положенный регламент “31‑му”, всё было отлично, и самолёт «отгазовали» на стоянку. И вот в понедельник, 6 сентября, Беленко делает первый вылет – на “спарке”. А потом садится на “31‑й”… и исчезает».

Дело в том, что МиГ-25 с бортовым номером «31» находился в дежурном звене, где заправка всегда была стопроцентной. А приготовленный для Беленко самолёт имел лишь 80‑процентную заправку. Но якобы он имел неисправности, и поэтому борта поменяли. Словом, Виктору действительно повезло. Ему выделили резервный самолёт с полной заправкой горючего. Он лишь трижды уточнил у авиатехника, действительно ли баки самолёта заполнены на сто процентов.

8

Первыми словами Зуева на турецком аэродроме были следующие: «Наконец-то я – американец!»

В Турции его судили по обвинению в угоне самолёта и оправдали, сочтя, что его действия носили исключительно политический характер. Турецкие власти отказались пустить к МиГ-29 американских специалистов и уже через двое суток вернули самолёт Советскому Союзу. Сам Зуев получил политическое убежище в США.

Говорят, именно Зуев подсказал американцам, как нейтрализовать ВВС Ирака, в которых истребители-перехватчики были советского производства. В том числе и МиГ-29.

Перед началом военной операции «Буря в пустыне» консультировал ВВС США.

Зуев благополучно жил в г. Сан-Диего, Калифорния, где оказывал консультативные услуги юридическим и физическим лицам, заинтересованным в бизнесе с Россией.

В 1992 году в США в соавторстве с Малькольмом Макконнелом он издал автобиографическую книгу «Точка опоры» («Точка отсчёта»).

Лётчик-испытатель А.Ю. Гарнаев встретил Зуева на супераэрошоу в местечке Салинас, недалеко от Сан-Франциско.

«…Там, в Калифорнии, передо мной стоял он!

На секунду я потерял дар речи… Потом выдавил вопрос:

– Зуич?… А ты вроде размордел?

– Да-а… – начал он отвечать с напускным акцентом (и вторично меня удивила его, уже совсем отличная от той, что была перед тем, манера говорить). Что-то в последнее время содержание холестерина в крови стало выше нормы. Но я скоро его снижу.

– ?!..

Мы пошли вместе на ланч. Я всё время чувствовал напряжение, ощущая среди мельтешивших вокруг людей и наших, и их работников соответствующих служб (я был убеждён в их присутствии). По дороге мы непрерывно болтали о каких-то, не откладывающихся в голове пустяках. Он всё время хвалился, какая с ним едет симпатичная подружка: она живёт тут недалеко, в Сиэтле, штат Вашингтон, и он из Иллинойса к ней часто прилетает – вот и сюда они приехали вместе…

Я чувствовал себя в совершенно дурацком положении: меня и тяготил весь этот антураж, и одновременно мучило желание узнать хоть что-то, что помогло бы в моём представлении навести мосточек понимания через пропасть, отделявшую того Саню Зуева от нынешнего, но я даже примерно не мог представить: каким образом сформулировать такой вопрос? В конце концов, от перенапряга я “ляпнул”, кажется, самый идиотский из всех возможных вариантов. Оборвав на полуслове их весёленькое американское щебетание, глядя твёрдо в глаза, я выпалил по‑нашенски – прямо в лоб единственный вопрос:

– Ну ладно, Зуич, объясни хоть, зачем ты в бойца-часового стрелял?

Выражение его лица резко изменилось. Он тут же попытался натянуть стандартную американскую маску-улыбку, но его губы исказил неестественный зигзаг, в котором угадывалось страдание. А зрачки стали неподвижными, размером с игольное ушко.

– Да ты понимаешь… он не хотел сдаваться!

Я окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Стало обострённо взаимопонятно, что нам больше не о чем говорить.

Мы коротко распрощались. Будучи всё ещё под прессом боязни возможных неприятностей, я поспешил к своему начальству доложить об этой неожиданной встрече…»

9

Из сообщения агентства «Франс Пресс», которое перехватила советская радиоразведка отцы-командиры Виктора Ивановича Беленко, узнали следующее: «…в районе 14.00 6 сентября 1976 г. в аэропорту г. Хакодате приземлился советский истребитель МиГ-25. Лётчик выполнил посадку с грубыми ошибками и выкатился за пределы взлётной полосы. Когда к нему приблизился обслуживающий персонал аэропорта, пилот открыл фонарь кабины, несколько раз выстрелил в воздух и предупредил японцев: “Не подходите! Буду стрелять! Требую, чтобы о посадке самолёта сообщили командованию ВВС США. Дело буду иметь только с американцами!”».

В СССР самолёт Беленко вернули только 12 ноября 1976 года. Американцы его разобрали до винтика. Даже пробы металла брали и стекла. Судя по всему, им понравилось в этом истребителе всё, кроме прицела и радиолокационного оборудования. Для них это был уже каменный век. Тем не менее МиГ-25 они оценили как не имеющий себе равных. Отметили простоту конструкции, её прочность, надёжность, лёгкость техобслуживания и доступность в пилотировании.

Тем, кто встречался с Беленко, почему-то показалось, что он не очень устроен. Хотя унывающим не выглядит, улыбается, как типичный американец.

Получив американское гражданство (Президент США принял решение о предоставлении ему политического убежища 7 сентября), Виктор Иванович сначала преподавал технику и тактику воздушного боя в одной из военных академий. Женился на американке, учительнице музыки из Северной Дакоты, которая родила ему двоих детей. Но характер Беленко ничуть не изменился. Впоследствии семья распалась, и он оставил своей жене по брачному контракту заработанный непосильным трудом дом.

В 1980 году в США вышла его книга в соавторстве с Джоном Барроном «Пилот МиГа». Беленко также консультировал Тома Клэнси во время написания его известного бестселлера «Погоня за “Красным Октябрём”». Американцы вывозили его на один из авианосцев, где дали возможность полетать на палубных самолётах, знакомили с бытом своего лётного состава.

Когда был сбит южнокорейский Боинг, Беленко был включён в число специалистов сформированной ЦРУ оперативно-исследовательской группы. Тогда он сильно помог американцам.

Со временем Беленко перешёл на консультации по вопросам бывшего СССР, одновременно работал в одной из авиационных фирм, жил в штате Калифорния, меняя номера гостиниц и мотелей. Занимался торговым бизнесом, в том числе с Россией.

Известно, что в 1995 году Беленко по делам бизнеса был даже в Москве, и, естественно, под чужой фамилией… Будучи гражданином США, он побывал в 68 странах мира.

В 1997 году Виктор Иванович дал двадцатичасовое интервью японскому журналисту Синитиро Сакикава.

10

В этих двух историях лично мне больше всего стало жаль семью Виктора Беленко.

Людмила Петровна (познакомилась с Виктором в Армавире) до сих пор ждёт весточки от мужа. Каждый год она обращалась в Министерство иностранных дел, все эти годы она ходила в церковь и не знала, за здравие ставить свечку или за упокой.

По её мнению, у мужа не было никаких причин для угона. В Приморье они поехали поближе к родине её родителей. До сих пор жена Беленко считает его «самым лучшим на свете». Пять лет они прожили душа в душу.

А дело об угоне МиГ-25 ещё не закрыто, как и дело об угоне МиГ-29.

В середине восьмидесятых прошёл слух: Беленко погиб в автокатастрофе.

Второй раз смерть Виктора Ивановича подтвердил, выступая по телевидению, председатель КГБ Крючков. Он сказал, что, по его сведениям, Беленко умер.

В 2001 году в прессу просочилась новая информация: «недавно ещё один угонщик из… Беленко – попал в страшную автокатастрофу, но чудом остался жив».

На сегодня известно следующее: в Ошкоше Беленко представлял самолёт БД-10, где тесно работал с представителями русских авиакомпаний. Он просто мечтал наладить их производство в Комсомольске-на-Амуре по программе русско-американского сотрудничества. Но после того как с этим самолётом произошло три катастрофы, Виктор Иванович просто исчез. Некоторые связывают это с гибелью Беленко в одной из них.

В 2003 году авиационный журнал «Военные птицы» опубликовал информацию о катастрофах БД-10. Первая произошла 30 декабря 1994 года по причине превышения скорости, ограниченной конструктором. Вторая – 4 августа 1995 года из-за поломки болта соединения сервомотора с элероном, в результате чего самолёт вошёл в режим неуправляемого вращения.

И третья, 21 февраля 2003 года, произошла во время испытаний над морем возле острова Католина в Калифорнии из-за разрушения вертикального оперения. По свидетельству очевидца, самолёт Беленко стал разваливаться в воздухе, и большая часть самолёта, ударившись о поверхность воды, оставила только большое масляное пятно.

Александр Зуев последнее время жил в Сан-Диего и консультировал тех американских предпринимателей, которые намеревались открыть свой бизнес в России.

В 2000 году Зуев продал свой дом во Флориде и переехал в штат Вашингтон с целью основания там лётной школы с другим известным пилотом Джерри Уорреном.

10 июня Зуев и Уоррен летели на советском учебно-тренировочном самолёте Як-52 в группе с тремя другими самолётами. Неожиданно одномоторный Як сорвался в штопор и врезался в землю вблизи нефтеперерабатывающего завода компании «Бритиш Петролеум». Это произошло в 150 километрах от Сиэтла.

Если это так, то смерть лётчика в кабине самолёта – не самая худшая из всех возможных на этой планете.

И как бы мы ни относились к Беленко или Зуеву лично, но то, что они сделали, в любой стране называется предательством и карается по всей строгости её закона. Их действия, совершённые пусть даже под давлением каких-то исключительных, если так можно назвать, обстоятельств, везде квалифицируются не иначе как измена Родине. Другой оценки их действиям ожидать не приходится…

ИСТОЧНИКИ

1. Вояки Н.В., Довбня А., Докучаев А., Кабанников А., Журавлёв И., Коробейников Д., Коц А., Островский А., Тимофеев С., Филоненко В., Фёдоров В., Шапкин С. (авторы статей, публикаций, книг)

2. Гарнаев А.Ю. Аэроузел-2. Меницкий В.Е. Моя небесная жизнь. Николаев Ю.А. Будни военного контрразведчика. Подмолоты В. Полёт без возврата. И другие…