Электронная библиотека » Олег Соколов » » онлайн чтение - страница 28


  • Текст добавлен: 21 декабря 2013, 02:33


Автор книги: Олег Соколов


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Генерал-адъютант Уваров в октябре 1811 г. писал Александру I (на чудовищном французском языке): «Будет большой выгодой для русских… захватить Варшаву врасплох, чтобы утвердиться там и чтобы перенести театр войны во вражескую страну… Прусский король будет очень счастлив, если он будет освобожден от необходимости впустить французские войска на свою территорию… Он может снова стать верным союзником России с того момента, как она возьмет на себя решение вступить на прусскую территорию и защищать ее. Подобное движение будет иметь также огромное значение по тому впечатлению, которое оно произведет среди угнетаемых народов Германии, Италии и Швейцарии» 12.

Генерал-майор Довре докладывал генерал-адъютанту князю Волконскому 3 (15) марта 1812 г. о том, что французы продвигаются к русским границам: «Гроза разразилась так быстро, что единственное полезное, что мы могли бы сделать в этих обстоятельствах, а именно занять города Тильзит и Мемель и, следовательно, все течение Немана, не было осуществлено… Десять дней тому назад занятие этих мест потребовало бы у нас лишь труд туда вступить, обладание Тильзитом прикрыло бы нам границу между Юрбургом и Полангеном и позволило бы нам иметь открытую дверь для последующих событий…» 13 Этот доклад, конечно, не является планом, но, тем не менее, генерал-квартирмейстер Первого корпуса Довре явно не собирался отступать на Волгу и к тому же предполагал сохранять «открытую дверь для последующих событий», иначе говоря – плацдармы, необходимые для наступления.

Среди прочих штабных документов хранится записка от 12 (24) марта 1812 г. неизвестного лица, адресованная, судя по всему, военному министру. Разумеется, ее никак нельзя рассматривать как указание к действиям или план командования, однако советы, которые в ней даются, и доводы, которые приводятся, без сомнения являются тем, о чем говорили и что обсуждали в русском штабе непосредственно накануне начала боевых действий.

«Если Россия будет столь неосторожна, чтобы дожидаться прихода французских войск в Пруссию и в герцогство Варшавское, – пишет автор, – если она не предупредит их своими маршами, можно будет увидеть, насколько быстро противник сможет продвинуться с одной стороны к Риге, а с другой стороны через герцогство Варшавское выйти к Бресту, Пинску, Минску, Могилеву и Смоленску. Тогда придется бороться не только с французской армией, но и со всем польским народом, который восстанет как один. Тогда России, несмотря на ее многочисленную армию, с трудом удастся выбить противника из своих провинций» 14.

Если эта записка интересна нам лишь как пример идей, обсуждаемых в русском штабе, а её сочинитель был, судя по всему, малоизвестной личностью, то автора «Проекта плана операций русских войск в герцогстве Варшавском» герцога Александра Вюртембергского неизвестным никак не назовёшь. Он был военным губернатором Белоруссии, витебским и могилевским губернатором и накануне войны 1812 года состоял при штабе Первой армии. Так как герцог являлся родственником императора, его мнение, безусловно, было в армии непоследним.

В марте 1812 г. Александр Вюртембергский подал на рассмотрение обширный план полномасштабного наступления русских войск: «Русская армия должна сконцентрироваться в четырех основных пунктах: у Гродно, у Белостока, у Брест-Литовска и Владимира-Волынского… Вместе с корпусом в 15–16 тысяч человек, который будет действовать вместе с пруссаками, это составит массу в 226 тысяч человек…»

Герцог подробно описывал маршруты корпусов и далее указывал: «Как только Варшава будет взята, тет-де-пон[62]62
  Тет-де-пон – предмостное укрепление.


[Закрыть]
в Праге будет простреливаться с тыла и попадет нам в руки без необходимости атаковать его с фронта. Необходимо будет разрушить этот тет-де-пон как можно скорее. Второй корпус после взятия Варшавы… двинется вперед в двух колоннах. Третий корпус… после того как форсирует Буг у Тересполя, двинется прямо на Люблин… Четвертый корпус Российской армии, тот, который перед началом кампании будет сосредоточен у Владимира, перейдет реку Буг… продолжит свое движение на Краков, который он займет, очевидно, без особых трудностей… Все, что можно будет предпринять далее, мне кажется, зависит от обстоятельств, которые невозможно сейчас ни предвидеть, ни руководить ими» 15. Необходимо указать, что автор предполагает и ситуацию, при которой возможно будет действовать оборонительно. Тем не менее главная идея плана – это стремительный захват герцогства Варшавского, а дальше война, смотря по обстоятельствам.

Нетрудно догадаться, что, если даже холодный, расчётливый Барклай де Толли и его окружение говорили о наступлении, ясно, что генерал Багратион, весь энергия и порыв, буквально вскипал при одном слове «отступление». За два месяца до начала войны, 17 (29) апреля 1812 г., он писал военному министру свои соображения, сформулированные скорее как требования. «По сему предположению, – отмечал Багратион, – движение мое должно быть наступательное, тем более что ваше высокопр-ство уведомляете меня в прежних письмах, что обсервационная армия, собранная между Житомиром и Тарнополем будет надзирать движения австрийцев, в окрестностях Лемберга находящихся… лишь в самой крайности должно помышлять об отступлении, толико во всех отношениях вредоносном» 16.

К весне 1812 года относятся и планы крупных операций на стратегических флангах театра военных действий. О первой мы уже упоминали в предыдущей главе. Речь идет о так называемом Померанском проекте. Заключив русско-шведский союзный договор 24 марта (5 марта) 1812 г., Александр добился от Бернадота обещания произвести высадку шведских войск на севере Германии. Кроме шведов, в этой операции должны были принимать участие и русские солдаты. Всего предполагалось создать объединенную русско-шведскую армию, в которой должно было быть около 25–30 тысяч шведов и 15–20 тысяч русских. Корпус должен был возглавить сам наследный принц шведский Карл-Юхан, он же бывший маршал французской империи Жан-Батист Бернадот. Впрочем, планирование этой операции осталось лишь на словах. Шведы действительно приняли участие в боевых действиях против Наполеона, но это произошло гораздо позже, только в кампанию 1813 г.

Кроме проекта действий на северном фланге, весной 1812 г. возник и так называемый Далматинский проект. Его появление было связано с тем, что, во-первых, близилось подписание мира с Турцией, а во-вторых, Австрия встала в ряды сторонников Наполеона. У Александра возникла идея произвести на южном фланге диверсию с помощью освободившейся от противостояния с турками Дунайской армии. Назначая в апреле 1812 г. на пост ее командующего адмирала Чичагова вместо Кутузова, царь дал ему инструкции, согласно которым адмирал должен был возбудить восстание в Венгрии против власти австрийского императора и одновременно двинуться в Сербию, Боснию, Далмацию, Черногорию и Хорватию с целью объединить эти славянские народы и увлечь их в борьбу против итальянских владений Наполеона.

Сам адмирал был наполнен энтузиазмом от порученной ему великой миссии, сравнимой по масштабу с походами Александра Македонского. Однако его подчиненные по-другому оценивали этот план. Вот что написал по поводу Далматинского проекта генерал Ланжерон: «После своего приезда адмирал Чичагов нам открыл план кампании, который он хотел привести в исполнение и от которого он был, по-видимому, в восторге. Ни одному человеку в голову не мог прийти подобный сумасбродный проект злополучного плана кампании и вообще такой гибельной идеи. Я не мог узнать, кто был автор этого плана. Говорили, что эта честь принадлежит англичанам. Но для меня непостижимо, как мог подобный проект быть принятым таким умным и образованным человеком, каким был Император Александр, а тем более таким знаменитым военным, как Барклай-де-Толли, бывший тогда военным министром. Нам было приказано перейти Сербию, Боснию и идти к устьям Котаро, которую надо было взять; затем нам велено было соединиться с английским флотом и напасть на французские завоевания в Италии, чтобы отвлечь внимание Наполеона и заставить его прислать туда часть его войск. Ничего не было приготовлено для этой экспедиции; надо было идти наудачу, просить провианта у сербов, которые не могли снабдить 50 000 человек, или брать его у босняков, которые не давали нам его и могли нас задержать в своих ущельях и горах, где бы мы себя чувствовали заключенными» 17.

Далматинский проект был эфемерным, так же как и Померанский. Тайные дипломатические контакты, которые были установлены в мае – июне 1812 г., показали, что австрийцы не собираются по-настоящему воевать против русских, и, следовательно, начинать широкомасштабное вторжение на территорию Австрийской империи абсурдно. С другой стороны, начавшиеся боевые действия против Наполеона показали, что у русского командования нет возможности распылять силы на предприятия, подобные Далматинскому проекту. В сентябре Александр отдал Чичагову распоряжение выступать со своей армией для действия во фланг Великой армии. На этом проект великого похода в Италию окончательно завершился.

Хотя ни Померанский, ни Далматинский проект не были реализованы, сам факт серьезного обсуждения подобных действий еще раз доказывает, что даже в апреле 1812 г. для царя было далеко не очевидно, что война, которую он собирается вести, будет исключительно оборонительного характера. Действительно, наступление в Северной Германии, а уж тем более марш на Италию совершенно не имели смысла, если, как утверждают некоторые мемуаристы, царь и его военный министр собирались отступать чуть ли не до Волги. Зато в случае наступления подобные маневры если и были не слишком оправданны, то, по крайней мере, при определённых обстоятельствах могли дать хотя бы небольшие выгоды.

Напомним, что в 1805 г. продвижение главных сил союзной русско-австрийской армии в Германии было поддержано операциями союзной англо-русско-шведской армии в Северной Германии и высадкой русских и английских войск в Италии. В 1805 г. эти фланговые «диверсии» закончились ударом по воздуху и напрасным распылением сил и средств. Они ничем не помогли основным силам, действующим в центре Германии. Но подобный стиль планирования полностью соответствовал характеру Александра I и предназначался исключительно для ведения войны в Европе.

Однако в начале мая (по новому стилю) стало очевидно, что силы, собранные Наполеоном, огромны, и переход в наступление все менее и менее вызывал энтузиазм у русского командования. Именно в это время появляется план войны, составленный полковником Толем, генерал-квартирмейстером, прикомандированным к Первой армии.

О полковнике Толе говорили, что он – «самый образованный офицер в Главном штабе». Его слово было далеко не последним среди главного командования российских войск. Позже, «по прибытии Кутузова к армии, определен исполняющим должность генерал-квартирмейстера всех действующих армий, пользовался полным доверием главнокомандующего (по утверждению А. И. Михайловского-Данилевского, без Толя не проводился ни один военный совет и не принималось ни одно решение)» 18.

План войны полковника Толя был датирован 29 апреля (10 мая) 1812 г. Согласно мнению автора, наступательная война была бы выгодна, но он пишет: «К сожалению моему, я должен заметить, что благоприятное время к наступательным действиям для нас миновалось». Поэтому составитель документа считает, что необходимо готовиться к оборонительной войне. В результате план Толя некоторые историки относят к некому предвосхищению тех действий, которые будут реально совершены в ходе кампании. Однако для этого плана подобное определение подходит меньше всего.

Толь предполагает, что Наполеон «соберет главные силы (la masse de ses forces) в числе 100 000 в окрестностях Варшавы, откуда ближайшею и выгоднейшею для него операционною линиею начнет действовать на Брест-Литовский или на Брянск, Слоним и далее…». Поэтому автор считает, что наилучшим способом противодействия врагу будет сосредоточение всех основных сил русской армии между Гродно и Белостоком (Толь предполагает расположить Первую западную армию в районе Соколки, а Вторую западную армию – в районе Высоколитовска).

А затем Толь, ни много ни мало, собирается дать противнику решающее сражение: «Имея 148 000 регулярного войска и 25 000 казаков, можем ему (неприятелю) во всех местах сделать надлежащий отпор. Россияне всегда там побеждали французов, где дрались с ними в соединенных и сомкнутых силах». В то время как главная армия, по мысли Толя, должна вступить в основную битву, небольшие отряды кавалерии, регулярной и иррегулярной, от тысячи до двух тысяч человек, двинутся вперед, «чтобы ворваться в неприятельский край… стараться причинять ему (неприятелю) всевозможный вред» 19.

Таким образом, нет ничего общего между планом Толя и якобы существовавшими скифскими прожектами заманивания Наполеона в глубь России. План генерал-квартирмейстера не предполагал немедленного наступления на территорию герцогства, но он предусматривал практически с ходу дать французам генеральное сражение на самой границе, чего, нужно сказать, Наполеон и желал. Фактически план Толя – это лишь немного отсроченное наступление. Единственное различие в том, что автор собирался разбить врага не на его территории, а на своей земле поблизости от границы. Потом, разумеется, должно было начаться победоносное наступление, которое могло закончиться лишь в Варшаве и Париже.

Одновременно со всеми перечисленными проектами, начиная с 1810 г., Александр поручил Фулю, прусскому генералу, перешедшему на русскую службу в конце 1806 г., разработать план войны.

Изложение этого, казалось бы, архиизвестного проекта можно найти в любой мало-мальски значимой книге о войне 1812 г. Обычно рассказ сводится к тому, что Фуль составил план, согласно которому предлагалось разделить русскую армию на две большие группировки: Двинскую армию (в северном секторе военных действий) и Днепровскую армию (в южном секторе). В случае начала боевых действий против французов Двинская армия должна была отступать к укрепленному лагерю, сооруженному в начале 1812 г. в излучине реки Двины неподалеку от местечка Дрисса (Витебская губерния). Предполагалось, что Наполеон будет безуспешно пытаться овладеть лагерем. При этом Днепровская армия станет решительными действиями громить коммуникации неприятеля и уничтожать его резервы. Понеся большие потери при попытке штурма укреплений, а также за счет действий русских на южном крыле, неприятельская армия утратит численное превосходство, и тогда в наступление перейдет и Двинская армия.

Действительно, подобную версию плана Фуля можно прочитать в любом произведении, посвященном Отечественной войне. Однако кажется, что ни один из авторов подобного пусть и мало практичного, но вполне понятного плана, очевидно, не читал подлинный текст Фуля. Это неудивительно, ведь «план Фуля», а точнее, многочисленные стратегические наброски, сделанные печально известным генералом, никогда не были опубликованы. Они хранятся в РГВИА, и это 151 страница текста, написанного очень корявым французским языком, не слишком разборчивым почерком и с грамматическими ошибками чуть ли не в каждом втором слове. Русские авторы, видимо, поленились расшифровать эту «китайскую грамоту», а французские до нее не добрались.

Читатель будет, вероятно, очень удивлен, что никакого плана как такового в этих записках нет. Есть только многочисленные, порой абсолютно бессвязные фрагменты размышлений, написанных, судя по всему, в 1810 – начале 1812 г. Они касаются как предстоящей войны с Наполеоном, так и военного искусства вообще. Так как истинный текст Фуля никто еще никогда не приводил, мы поместили в приложении большой фрагмент опуса этого генерала. Иначе читатель бы просто не поверил тому, что будет сказано ниже.

Но для начала несколько слов о самом генерале Фуле. Он был характерным продуктом схоластической немецкой военной школы конца XVIII в. Сверх того, он был человеком очень странного поведения, полностью отрешенным от всех жизненных реалий. Фуль прожил в России шесть лет и не выучил ни одного русского слова, в то время как его русский денщик научился изъясняться по-немецки!

Точную характеристику как самому генералу, так и той ситуации, в которой он составлял «план», дал Карл Клаузевиц, оказавшийся в начале 1812 г. на русской службе. Так как Клаузевиц не знал ни одного слова по-русски, его определили в помощь Фулю, для общения с которым этот недостаток не имел большого значения.

Вот что Клаузевиц написал о своем начальнике: Фуль «не имел никаких практических знаний. Он давно уже вел настолько замкнутую умственную жизнь, что решительно ничего не знал о мире повседневных явлений. Юлий Цезарь и Фридрих Второй были его любимыми авторами и героями. Он почти исключительно был занят бесплодными мудрствованиями над их военным искусством, не оплодотворенным хотя бы в малейшей степени духом исторического исследования… Он не знал языка, не знал людей, не знал ни учреждений страны, ни организации войск, у него не было определенной должности, не было никакого подобия авторитета, не было адъютанта, не было канцелярии; он не получал рапортов, донесений, не имел ни малейшей связи с Барклаем, ни с кем-либо из других генералов и даже ни разу не сказал с ними ни единого слова. Все, что ему было известно о численности и расположении войск, он узнал лишь от императора; он не располагал ни одним полным боевым расписанием, ни какими-либо документами, постоянно справляться с которыми необходимо при подготовительных мероприятиях к походу» 20.

Очевидно, что такой генерал не мог создать ничего иного, кроме как схоластический, оторванный от жизни проект.

Впрочем, план Фуля, как показывает текст, приведенный в приложении, превосходит по своему абсурду все, что можно было бы ожидать от самой нелепой утопии. «Записки сумасшедшего» – вот единственная характеристика, которая приходит на ум при чтении бессвязных, противоречивых, пересыпанных пустыми, ничего не значащими столбцами цифр, указывающих на количество сухарей для той или иной дивизии.

Но все по порядку. Для начала Фуль безапелляционно называет численность войск, которые задействует Наполеон в будущей войне с Россией: 240 тысяч человек, и точка. А затем дает подробное расписание этого числа, взятого с потолка, по количеству тех или иных иностранных континентов. Далее, так уверенно, как будто он только что дружески беседовал с Наполеоном, доверившим ему все свои сокровенные планы, Фуль заявляет, каким образом будет действовать император французов, – он разделит свои силы на три части: армию Нижней Вислы (на севере), армию Верхней Вислы (примерно на широте Луцка и Ровно) и Иллирийскую армию для операций на Дунае. Затем Фуль подробно рассказывает, сколько дней от решения о начале войны в Париже и Петербурге пройдет до того или иного движения французских и русских войск, и точно (до последнего сухаря!) расписывает, сколько кому потребует фунтов этой нехитрой еды, и как, куда, каким транспортом эти сухари нужно будет доставлять. Кстати сказать, Zukhary – это, очевидно, единственное «русское» слово, которое выучил Фуль и которое он с удовольствием употребляет более сотни раз на страницах своего опуса.

Ни о каком отступлении в глубь России в его плане и подавно не упоминается. Более того, Фуль уверенно пишет: «Резервы, предназначенные обеспечить коммуникации и занимать фиксированные пункты на операционной базе, не смогут принять реального участия в войне, которая будет разворачиваться на границах» 21.

Вся будущая война в представлении Фуля выглядит как маневры относительно немногочисленных армий в стиле эпохи Фридриха II в районе Тильзита, Вильно, Луцка… словом, на самых границах Российской империи.

Так как предстоящая война, по мнению немецкого схоластика, должна живо напоминать кабинетные войны XVIII века, он вспоминает о так называемой «пятипереходной системе» и самым серьезным образом поучает: «Армия, которую сопровождает походная хлебопекарня и продовольственный обоз, так как это было в Прусской армии в правление Фридриха II, может удалиться от своего магазина на пять переходов, не прибегая к реквизициям на местности. Подобное движение представляет собой, тем не менее, усилие, и армия не может находиться долгое время на расстоянии 5 переходов от своего магазина, так как это приведет к разрушению обозов. Обычной дистанцией нужно принять дистанцию в 5 переходов. В этом случае армия будет располагаться на расстоянии 1 марша от походной хлебопекарни, последняя на расстоянии одного марша от магазина. Армия, у которой нет походной хлебопекарни и у которой нет продовольственного обоза, может удалиться на 3 марша от своего магазина, если фуры войскового обоза могут быть нагружены сухарями на 8 дней. Однако в этом случае удаление от магазина на 3 марша является чрезвычайным обстоятельством. Нормальное удаление армии от магазина в этом случае не должно превосходить двух маршей. Если армия удаляется на большее расстояние, ее обозы должны быть пополнены реквизированными повозками. Например, если армия должна удалиться на 5 маршей от магазина, откуда она должна получать свое обеспечение, вблизи от магазина необходимо собрать реквизированные повозки, чтобы иметь возможность нагрузить на них сухарей на 8 дней» 22.

Чего только стоит замечательный расчет (подобных которому, кстати, у Фуля десятки) о марше русских дивизий из Риги, Ревеля и Петербурга: «Дивизия из Риги выступит в поход, когда голова колонны дивизии из Ревеля будет находиться от нее в одном дне марша. Дивизия же из Ревеля будет действовать подобным образом по отношению к гвардейской дивизии. Дневная потребность трех дивизий составляет 51 623 порции сухарей, что составляет 103 246 фунтов, если порция составляет 2 фунта. Таким образом, продовольствие на 8 дней будет составлять 412 984 порции, что весит 825 968 фунтов. Провиант на 12 дней составляет 629 476 порций, или 1 238 552 фунта. Провизия на 32 дня составляет 1 651 936 порций, или 3 303 872 фунта. Груз, который может везти крестьянская лошадь, составляет 300 фунтов. Чтобы везти дневной провиант потребуется 344 лошади. Чтобы везти провиант на 8 дней, потребуется 2752 лошади. Чтобы везти провиант на 12 дней – 4128 лошадей. Чтобы везти провиант на 32 дня – 11 008 лошадей» 23.

Вот так, ни больше и ни меньше, 3 303 872 фунта и 11 008 лошадей! В этих забавных расчетах Фуль проявляет себя еще к тому же и скрягой: он рассчитывает, что для Двинской армии потребно 51 673 порции говядины в день, для этого Фуль определяет 64 быка, которых он сам считает по 800 порций из одного быка. Если эти числа перемножить, получится 51 200 порций, так что 472 порции Фуль решил сэкономить…

Очевидно, что не только в условиях военного, но даже в условиях мирного времени при самой строгой экономии, при идеально честных и неподкупных администраторах подобная точность невозможна, и она является не чем иным, как совершенно оторванным от жизни бумагомарательством. В лучшем случае – некоей базой для каких-то дальнейших расчетов, но не более.

Другие, абсолютно бесполезные для изучения реальной истории записки Фуля мы не приводим. Достаточно упомянуть их названия, чтобы понять, насколько они оказались далеки от реальных событий войны 1812 г. Среди них «Записка о предполагаемом нападении неприятеля на правое крыло», «Записка о предполагаемом нападении неприятеля на левое крыло», «Записка о базисе военных действий Наполеона», «Записка о печении хлеба и сухарей», «Записка о базисе военных действий», «Записка о разных способах для обхода военных позиций», «Предположительные действия между Мемелем, Прегелем и Инстером» и т. д.

Ну а где же знаменитый Дрисский лагерь? Не исключено, что ему была посвящена отдельная записка, которая не попала в стопку документов, хранящихся в РГВИА. Здесь же можно найти лишь общие замечания о выгоде укрепленных лагерей (см. приложение), а затем пространные рассуждения о том, какие редуты и люнеты нужно сооружать, чтобы уж точно сразить всю армию Наполеона.

Впрочем, как известно, Дрисский лагерь был построен. И, скорее всего, «план Фуля», а точнее, «планы Фуля» претерпели эволюцию, с приближением войны 1812 года приняв формы, близкие к тому, что обычно описывается в исторической литературе. Тем не менее очевидно, что подавляющее большинство рассуждений Фуля, сохранившихся в архиве, не могли измениться; среди них самое главное – Фуль не предполагал никакого глубокого отступления, а лишь манёвры в приграничных районах.

Что же касается укрепленных лагерей в 1810–1811 гг., мысль об их полезности в то время явно витала в воздухе, и это вполне понятно. Дело в том, что известный английский генерал Веллингтон успешно применил оборонительные линии Торрес-Ведрас во время португальской кампании. События у Торрес-Ведрас разворачивались в октябре 1810 – марте 1811 г. и были широко известны во всей Европе. Действительно, английский полководец построил неподалеку от столицы Португалии огромные оборонительные сооружения, насчитывавшие в общей сложности 108 фортов и 151 редут, на которые было поставлено 1067 пушек. Протяженность первой линии составляла 46 км, за ней было построено еще две линии мощных укреплений. Все эти огромные оборонительные сооружения были возведены с использованием характера местности. Действительно, чтобы овладеть Лиссабоном, который был главной базой английских войск в Португалии, а с политической стороны – ключевым пунктом, французам необходимо было двигаться к городу в узком пространстве между рекой Тахо и океаном. Левый фланг англо-португальской армии упирался в океан, а правый – в Тахо. Река в этом районе, близком к устью, достигает ширины нескольких километров и, следовательно, абсолютно недоступна для форсирования сухопутными войсками. Наконец, за укреплениями стояло почти сто тысяч человек, из которых более половины составляли регулярные английские и португальские войска, а остальные были ополченческими формированиями. Нетрудно догадаться, что армии Массены, у которого было не более 50 тысяч человек, не удалось преодолеть эти оборонительные сооружения, по размаху строительства достойные египетских пирамид. Тем более что обеспечение Лиссабона продовольствием и боеприпасами не встречало никаких препятствий вследствие полного господства на море британского флота, который к тому же надежно прикрывал фланги боевой линии.

События в Португалии послужили переломным моментом в ходе войны на Пиренейском полуострове. Неудача армии Массены, остановленной Веллингтоном под Торрес-Ведрас, стала темой разговоров всех офицеров европейских армий, и, конечно же, успешное применение оборонительных линий дало пищу для теоретических размышлений в области тактики и стратегии. Вне всякого сомнения, эти разговоры могли вполне повлиять даже на такого мало интересующегося реальной жизнью схоластика, как генерал Фуль.

Однако его план не учитывал ни численность враждующих армий, которую, кстати, хорошо знала русская разведка, ни особенности стратегической обстановки, ни, наконец, свойства местности. Если Веллингтон добился успеха под Торрес-Ведрас, то только благодаря особому характеру местности, политическому и военному значению Лиссабона и, наконец, благодаря многочисленности своей армии, которая с истинно джентльменской отвагой предпочла при двукратном превосходстве защититься от неприятеля за тройной линией фортификационных сооружений. Невозможно удержаться от того, чтобы не добавить одну пикантную деталь особенности укреплений Торрес-Ведрас. Последняя самая короткая фортификационная линия окружала не центр Лиссабона, а специальное место, предназначенное для посадки британской армии на корабли. Иначе говоря, «железный герцог» рассчитывал, что в случае взятия французами двух первых линий португальцы должны будут сами разбираться, что им делать со своей столицей, в то время как английские храбрецы смогут не беспокоиться за безопасную посадку на корабли.

Ясно, что русской армии плыть из Дрисского лагеря было некуда. Но самое главное, лагерь не прикрывал никаких важных пунктов на территории страны. Даже если бы он был укреплен, как линии под Лиссабоном, его можно было бы обойти и, заблокировав равными силами, двигаться остальными войсками в любом избранном направлении. Но его укрепления, построенные наспех начиная с апреля 1812 г., были далеки от совершенства. Лагерь находился в пространстве, замкнутом с тыла излучиной реки Двины, а по фронту, который представлял собой хорду этой дуги (длиной около 5 км), были сооружены земляные редуты и люнеты, весьма далекие от совершенства. Но самое главное – река Двина в этом месте неглубокая, и ее почти везде можно перейти вброд. Это место для лагеря было выбрано генерал-адъютантом Вольцогеном, которого послали произвести рекогносцировку после того, как летом 1811 г. «план Фуля» (а скорее, планы Фуля) был в общем одобрен Александром, но при этом официально так и не утверждён.

В общем, все рассуждения Фуля настолько схоластичны, настолько далеки от реальности, что диву даешься, как опытные боевые генералы вообще могли серьезно обсуждать его опусы. Именно поэтому ряд историков высказал мнение, согласно которому «план Фуля» был не чем иным, как попыткой Александра I переложить ответственность за отступление на самого «безответного» из генералов – чудака, не имеющего никакого влияния среди российских элит, человека, на которого можно было бы повесить любую ответственность, тем самым отведя недовольство армии и общества от «настоящих составителей планов: императора Александра I и Барклая де Толли» 24.

Без сомнения, в этой точке зрения есть рациональное зерно, и нет почти никакого сомнения, что Александр при любом неблагоприятном обороте событий с удовольствием нашел бы козла отпущения в лице идеального для этой роли генерала Фуля. Однако считать, что Александр заранее планировал отступление и использовал для его подготовки план Фуля, совершенно невозможно. Во-первых, как видно из приведенных в приложении отрывков, планы Фуля постоянно менялись, он сам толком не знал, какому алгоритму следовать, и видел будущую войну в виде каких-то непонятных маневров на границе, что очень далеко от заранее продуманной идеи отступления и заманивания врага в глубь страны. Во-вторых, ни у Александра, ни у Барклая также не было никакого ясного видения действий русской армии в будущей войне. Царь и его военный министр сами метались из стороны в сторону и были буквально засыпаны со всех сторон разнообразными предложениями, большинство из которых предполагало наступление.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 | Следующая
  • 4 Оценок: 7

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации