Текст книги "Код власти"

Помедлив несколько секунд, «черный археолог» выставил перед собой фонарь и вышел наружу, оглядываясь по сторонам. Он находился в каком-то поистине гигантском помещении. Высота потолка – метров тридцать, а до стен свет мощного армейского фотонника и вовсе не доставал. Впрочем, были ли они здесь, эти стены, Ларри и понятия не имел – повсюду его окружала настоящая паутина из многократно пересекающихся между собой металлических (или сделанных из материала, более чем похожего на металл) «нитей», порой совсем тонких, порой – достигавших в диаметре нескольких метров. Холодный свет фонаря заставлял их сверкать, отбрасывая многочисленные блики на соседние нити, которые тоже немедленно вспыхивали в ответ, передавая эстафету дальше. И он готов был поклясться, что в их на первый взгляд хаотическом расположении наблюдалась какая-то странная, поистине нечеловеческая красота и гармония. А затем Ларри заметил то, чему нашел единственно подходящее название – «алтарь». В нескольких метрах впереди стоял на полу черный прямоугольник размерами два на три метра. Его гладкая поверхность тоже была покрыта тончайшей паутиной пересекающихся между собой серебристых нитей-проволочек, неведомым образом вплавленных прямо в камень. Отблескивающий в свете фонаря немыслимо-сложный узор явно подчинялся какому-то закону, постепенно концентрируясь вокруг небольшого продолговатого углубления. Следуя внезапному, логически никак не объяснимому порыву, Ларри выключил фонарь, и, похоже, не зря: нанесенный на поверхность «алтаря» рисунок светился сам по себе. Его серебристый свет был мягким, вовсе не режущим глаз, но куда более интересным оказалось иное: замеченное археологом отверстие тоже светилось, будто внутри каменного прямоугольника бушевало неистовое, неестественно-алое пламя. Ларри снова зажег фонарь и подошел ближе, намереваясь коснуться рукой поверхности артефакта – ему отчего-то казалось, что она должна оказаться теплой, будто поверхность разогретой печки. Однако он ошибся, ощущение оказалось диаметрально противоположным, словно он приложил ладонь к куску искусственного льда. Испуганно отдернув руку, он сделал шаг в сторону, тут же на что-то наступив. Черногорцев медленно убрал ногу и посветил на пол, разглядывая находку. Кристалл. Пожалуй, излишне большой для кристалла естественного происхождения, сантиметров семь-восемь в длину. Хотя о каком естественном происхождении может идти речь? Вон, и снаружи и внутри у него какие-то проволочки, навскидку – в точности такие же, как те, что покрывают поверхность «алтаря», только куда тоньше. Ларри осторожно опустился на колени, разглядывая находку, но не касаясь ее руками. Многочисленные грани вспыхивали, будто это был самый настоящий алмаз – уж чего-чего, а драгоценных камней Черногорцев повидал на своем веку превеликое множество. Да, собственно, он теперь отчего-то и не сомневался, что это именно алмаз, – куда больше его интересовало, каким образом удалось запихнуть что-то внутрь одного из самых прочных в галактике минералов? Решившись, он взял находку в руку, подержал на ладони – и по весу, и по ощущениям это был самый обыкновенный алмаз; точнее, обработанный опытным ювелиром бриллиант: все грани одна в одну.

Неожиданно Ларри стало страшно, очень-очень страшно. Выбросить, немедленно выбросить! Он археолог, пусть «черный», пусть презираемый учеными коллегами, но археолог! Его дело – копаться в древностях, а не тащить в мир какие-то созданные неведомыми Чужими хреновины! Но… отчего оно так уютно лежит в ладони, отчего рука не поднимается отбросить это прочь? Интересно, откуда вообще здесь взялся этот кристалл? Ларри медленно поднял голову. Ну конечно! Мог бы и сразу догадаться – вот же оно, гнездо. Разъем, в который кристалл вставлялся, то самое подсвеченное тревожно-алым отверстие, формой в точности повторяющее зажатый в ладони камень. Рука сама потянулась поставить его на место, но Ларри одернул себя: кто его знает, что это может быть такое? И для чего вообще предназначено это устройство, расположенное в нескольких километрах под землей? Может, кристалл – это какой-то ключ, и вставь он его в разъем, вся планета взлетит на воздух! Или даже не планета, а вообще вся галактика? Бежать! Бежать отсюда немедленно! Зак… Хорошо, что он отключился. Не надо ему этого видеть; да и никому не надо. Вообще никому не надо! Стоп, а вдруг кто-то перехватил их разговор с Заком? От этой мысли стало холодно. Если перехватили, то… Да нет, не может быть, это уже паранойя. Вот что значит провести кучу времени во всяких заброшенных местах, чаще всего – под землей; вот что значит столько раз подвергать свою жизнь опасности – конечно, мания преследования разовьется! Впрочем, пусть себе развивается, главное ей не потакать. Нет, ну а вдруг все-таки перехватили, ведь почему-то же Зак отключился?

В полубреду Ларри добрался до лифта, который, повинуясь непонятно чьей команде, послушно вознес его наверх. Сквозь внешний люк в колодец по-прежнему лился яркий солнечный свет, и это немного отрезвило и успокоило Черногорцева, но все же не до конца, и от пола он оттолкнулся куда сильнее, нежели следовало, пребольно врезавшись плечом в край люка. Шипя от боли, Ларри кое-как выполз наружу, подхватил рюкзак и, не оглядываясь, зашагал прочь от этого места, такого таинственного, непонятного… и грозящего крупными неприятностями. Несколькими секундами спустя оставшийся за спиной люк бесшумно закрылся, но он этого уже не видел.

И только выбравшись за границы «поляны», он заметил, что по-прежнему сжимает в кулаке странный кристалл…

* * *

Спустя пять дней Ларри привычно позвонил в дверь квартиры Зака, расположенной на втором этаже трехэтажного дома в живописном пригороде Бриктауна, второго по величине города планеты Рестхолл. За все это время ему так и не удалось связаться с напарником, хотя комм исправно работал. Вообще-то Ларри мог и сам открыть дверь – домашний компьютер компаньона знал его ничуть не хуже, нежели хозяина, но сейчас ему как никогда хотелось, чтобы друг сам открыл дверь. Выждав минуты три, он вздохнул и решительно приложил палец к сенсорной панели. Замок щелкнул и открылся, однако Черногорцеву понадобилось еще несколько секунд, чтоб заставить себя переступить порог. Собравшись с духом, он наконец шагнул вперед, ожидая всего, чего угодно: выстрела, удара, нейропарализующего луча. Всего, чего угодно, но только не этого… Хотя, конечно, в глубине души он прекрасно понимал, что, скорее всего, верного товарища уже пять дней как нет в живых; что, будь это не так, он бы нашел способ сообщить о себе. Понимал, но не был готов потерять его…

Зак лежал на полу, рядом с перевернутым инвалидным киберкреслом. Его светлая рубаха – после той самой неудачной медицинской операции он отчего-то всегда носил только светлую одежду – почернела от запекшейся крови. Лица у него попросту не было – последний выстрел убийца, видимо, направил в голову. Выстрелил, когда несчастный инвалид уже лежал, не в силах двинуться, на полу. И еще здесь был запах, сладковато-тошнотворный удушливый трупный смрад, с которым не смогла справиться даже навороченная система климат-контроля. Ларри судорожно сглотнул, подавляя рвотный позыв, и подошел ближе, всматриваясь в то, что держал в руке мертвый друг. Комм, напрочь разбитый комм, который Зак зачем-то снял с запястья…

И вдруг Черногорцев ясно увидел всю картину целиком. Кто-то неожиданно ворвался к Заку, но инвалид успел стащить с руки коммуникатор и несколько раз ударил им о массивную бронзовую пепельницу – когда-то давно Ларри сам подарил ему этот абсолютно ненужный (компаньон никогда не курил) предмет, найденный в одном из древних раскопов. Но товарищу пепельница отчего-то жутко нравилась – археолог так и не понял, чем именно. Значит, Закхадер не только хотел прервать с ним связь, но и сделать так, чтобы убийцы не смогли найти Ларри с помощью его комма! И в последнюю секунду жизни он думал не о себе, а о нем! Стало быть, и приходили именно за ним… и это наверняка связано с его находкой. Как и тогда, в подземелье, по спине археолога пробежал неприятный холодок. Уехать, срочно уехать, куда угодно, но уехать! Для начала убраться с планеты – пожалуй, лучше всего пару-тройку месяцев отсидеться на Посейдоне, где, прямо посреди девственных лесов, у него был небольшой уютный домик, о котором никто не знал, даже верный Зак. Черногорцев купил его, даже не осознавая, зачем это делает. Просто так, вроде как игра такая… в шпионов. Вот, стало быть, и доигрался. Там надо будет оставить и кристалл, и запись, сделанную встроенной в комм автоматической камерой. А уж потом он решит, что ему делать дальше…

Неожиданно Ларри замер, на миг даже перестав ощущать заполнявшие квартиру удушливые миазмы гниющей плоти: какой же он идиот!!! Столько лет водить за нос полицию многих миров, заслужить репутацию не просто удачливого «черного археолога», а «неуловимого удачливого черного археолога» – и так проколоться сейчас! Ведь если приходили именно за ним, если даже не озаботились убрать труп несчастного Зака, – значит, и сейчас квартира под наблюдением! Его ждали; ждали, возможно, даже не особо и надеясь на успех – уж больно наивно было бы ждать от него столь откровенной глупости, – а он ухитрился собственноручно загнать себя в ловушку! Не-ет, вовсе никакой он не идиот, он самый настоящий первостатейный кретин! Так подставиться! Наверняка те, кто убил Зака, сейчас недоуменно переглядываются и удивляются идиотизму «объекта», а то и откровенно покатываются со смеху, наблюдая за ним при помощи мини-камер, растыканных по всем углам.

Так, стоп, а ну-ка успокоились! В конце концов, вариант, когда их могут обложить в этой квартире, у них с Заком тоже был заранее продуман, и одним только домом на Посейдоне «шпионские игры» не заканчивались. Зря, что ли, компаньоны выкупили через подставных лиц обе соседние квартиры и еще одну, расположенную этажом ниже? Конечно, тогда это влетело им «в копеечку», но сейчас, похоже, имело все шансы спасти Ларри жизнь – если, конечно, неведомые убийцы не обнаружили их маленького секрета во время обыска. Стараясь выглядеть естественно (настолько, насколько естественно можно выглядеть рядом с разлагающимся трупом лучшего друга, разумеется!), Черногорцев прошел в угол комнаты и открыл встроенный в стену сейф. Никаких сомнений, что убийцы Зака его уже вскрывали, у археолога не было, однако роль следовало доиграть до конца. Как и ожидалось, запечатанные банковские пачки стокредитных банкнот оказались на месте, как и кое-какие раритетные безделушки из драгметаллов, привезенные им из разных экспедиций. Впрочем, Ларри даже не собирался брать деньги с собой – наверняка купюры уже пометили, а то и снабдили какой-нибудь нанотехнологичной гадостью, указывающей местоположение владельца. Но вот сделать вид…

Прикрыв телом распахнутые недра сейфа, археолог переложил пачки денег с одной полки на другую, делая вид, будто запихивает их в небольшую поясную сумку, и закрыл сейф, набрав на сенсорной панели секретную комбинацию, активирующую взрыватель небольшого термобарического заряда. Это был, так сказать, последний привет от Зака тем, кто поднял на него руку и, в чем Ларри был уверен, обязательно вернется. Из-за этого Закхадер, смеясь, часто называл себя огнепоклонником – что же, похороны выйдут отличные, да и посторонние не пострадают – соседей-то нет. Покидая комнату, Ларри на несколько секунд задержался возле терминала домашнего компьютера, блокируя входную дверь и сбрасывая все остальные настройки. Надолго преследователей это не задержит, но несколько драгоценных секунд, а то и минут, вполне возможно, подарит. Теперь пора…

Черногорцев прошел в спальню, остановившись возле широкого, во всю стену, платяного шкафа-купе. Конечно, полупарализованный инвалид в особом гардеробе не нуждался, так что шкаф выполнял и еще одну, весьма немаловажную роль. Сдвинув в сторону несколько так ни разу и не надетых компаньоном костюмов, Ларри коснулся ладонью одному ему известного участка задней стенки, которая немедленно отъехала вбок, открывая проход. Все, счет пошел в лучшем случае на минуты. Короткий коридор, ведущий в соседнюю квартиру, лестница на первый этаж, спуск в подвал, отделенный от квартиры совершенно затрапезного вида люком, тем не менее снабженным механическим ригельным замком с набираемым вручную кодом, – и ведущий на соседнюю улицу технический коридор под тихой пригородной улочкой. Подвал дома, куда выводил рукотворный подземный ход, тоже принадлежал Черногорцеву, хотя оформлен был, ясное дело, на подставное лицо, никогда не существовавшее в природе. Хорошо, что чиновники во всех мирах так любят взятки! Порой это выводило Ларри из себя, порой – радовало, сейчас же – могло спасти жизнь. Главное же достоинство подвала было в том, что выйти из него можно было на любую из двух соседних улиц. Заперев за собой тяжелую бронированную дверь, археолог отдышался. Что ж, пока все вроде бы нормально. Теперь следует выбрать подходящий гражданский инджетон, благо их у него имеется с собой штук пять, уничтожить, от греха подальше, остальные, и попытаться добраться до космопорта. А уж там – как повезет…

8
Лика

Несколько дней, прошедших после сделанного Чебатуриным предложения, Лика откровенно изнывала от безделья. Статью она закончила еще позавчера, с особым отделом, прицепившимся было к ее «похождениям», тоже все более-менее утряслось. Помог авторитет контр-адмирала, ее собственная видеозапись, признанная оригиналом, и, как ни странно (об этом Сергей рассказал ей уже после окончания короткого разбирательства), поручительство родной сестры Лидки, к которой через своего старого знакомого обратился Чебатурин. Сейчас же заняться было абсолютно нечем. Сергей, срочно отправившийся куда-то по своим штабным делам, собирался вернуться вчера, но пока что от него не было ни слуху ни духу, и это угнетало. А еще больше угнетало то, что главред не давал никаких новых поручений, неожиданно сообщив, что просто не считает себя вправе «указывать сотрудникам такого уровня, чем им заниматься и какие темы освещать» – мол, это все равно что подрезать крылья вольной птице. Лика даже и не поняла, было ли это признанием ее профессионализма, или он просто побаивался адмирала, который однажды полушутя, полусерьезно заявил, что если «лейтенант Бачинина еще раз вляпается в дерьмо, ее непосредственный начальник недосчитается зубов».

Чувствуя себя увязшей в варенье мухой – томительно тянущееся время будто тормозило ход, растягивая минуты в долгие ничем не занятые часы, – Лика открыла портативный компьютер, просмотрела кое-какие старые текстовые файлы. Совсем немного времени прошло, а каким все кажется наивным! Нужно переделать, нужно, но не получится – проще сесть и написать заново. Может, Сергей, как-то бросивший фразу: «Что, снова бездельем маешься? Так сядь, напиши книгу – неужто мало всего повидала за эти годы?» – прав, и Лике действительно стоит стать писательницей? Не сейчас, конечно, после войны: должна же она когда-то закончиться? Пока, правда, ни конца ни края не видно. И ведь они так практически и не продвинулись в выяснении причин ее начала!..

Пискнувший комм оторвал от размышлений – с развернувшегося экрана на Лику глядело жизнерадостное лицо главреда. Пожалуй, какое-то чересчур жизнерадостное.

– Бачинина, не желаешь в командировку смотаться?

В командировку?! Лика едва не подскочила в кресле. Это что ж такое в лесу сдохло, если главный решился-таки ее в командировку отправить?!

– Дельце небольшое! – радостно вещал тот. – Надо слетать на Адору, сделать коротенький репортажик с местного завода. Ну, типа, как они там трудятся на благо победы, проявляют патриотизм и трудовой героизм… короче, сама знаешь, не мне тебя учить.

Скрыть разочарование удалось с трудом. А чего она, собственно, ждала? Раскатала губу, думала, действительно какое-нибудь стоящее задание. Адора была довольно большой промышленной планетой, расположенной далеко от района боевых действий. С другой стороны, ну и ладно, будет хоть какое-то развлечение! Все лучше, чем киснуть в каюте, дожидаясь возвращения Сергея и лелея глупые мечты о собственном сверкающем литературном будущем.

Лика уже открыла рот, собираясь сообщить, что согласна, но гнусный нрав взял свое, и с языка сорвалось совсем другое:

– Игорь Денисович, а с контр-адмиралом Чебатуриным вы мою командировку согласовали?

И без того пухлощекий и узкоглазый главред стал совсем напоминать древнего японского божка.

– Бачинина, ты когда-нибудь нарвешься. Вот накажет тебя жизнь за ехидство твое непомерное, как пить дать накажет! Тебе, может, и смешно, а мне, между прочим, твой адмирал пообещал лично морду начистить, если я тебя отправлю куда-нибудь ближе чем за три световых года от линии фронта. Короче, собирайся давай, полчаса у тебя. И оденься потеплее, там сейчас весна.

Не дожидаясь ее реакции, главред отключился. Полчаса? Отлично, куча времени… Лика принялась собираться, напомнив себе о том, чтоб на этот раз не забыть связаться с Сергеем. Впрочем, к чему откладывать, ведь обещала, что без его ведома никуда. Девушка набрала номер его комма. Нет ответа. Странно, неужели не слышит? Но ведь Сережа никогда не расстается со своим коммуникатором. Неужели что-то случилось? Она вновь повторила вызов, на сей раз затребовав полный отчет, и прибор сообщил, что абонент сбросил звонок. Ясно, на совещании небось. Ну и ладно, в конце концов, она летит в самую банальную командировку, страшно сказать – аж на целые сутки, вовсе не собираясь нарушать данного жениху слова и залезать «в очередное дерьмо». Ну а Чебатурин? Пусть сам свяжется с ней, когда сможет. Наскоро надиктовав и отправив Сергею сообщение, девушка выскочила за дверь…

Планета Адора встретила журналистку совсем не весенним пронизывающим ледяным ветром, от которого слабо спасала даже утепленная «всепогодная» штормовка. Куда-то идти, тем более пешком, совершенно не хотелось, но транспорта редакция за ней не прислала, и Лика, поплотнее запахнув куртку и накинув капюшон, отважно зашагала вперед. Местную редакцию, по совместительству являющуюся и радиокомпанией, и центром головидения, она нашла без проблем – заблудиться в этом крохотном городишке, где все, даже ресторан и сервис-центр комм-связи, существовало в единственном числе, было просто нереально. Молодая изнуренная девушка с темными кругами под глазами молча считала ее командировочную карту и данные инджетона:

– Все в порядке, госпожа Бачинина, сегодня идите устраивайтесь, а завтра – на завод, – устало сказала она.

Завтра? Ну уж нет! Она на этой планетенке и одного лишнего дня не задержится! Сегодня же на завод, а завтра она улетит. И плевать ей на весь «проявляемый патриотизм и прочий трудовой героизм», глубоко плевать, пусть Игорь Денисыч так и знает! (Столь категоричное решение, помимо всего прочего, было вызвано и тем, что Чебатурин с ней так и не связался, и девушка уже начала понемногу переживать.)

– Сегодня? Ладно, сейчас попробую связаться с главным, – тонкие пальцы девушки нажали кнопку, но коммуникатор директора не отвечал. «О, еще один!» – хмуро и слегка злорадно подумала Лика.

– У него, наверное, совещание! – меланхолично сообщила девушка, пожав плечами. – Он часто отключает свой комм. Подождите.

– Я, пожалуй, пойду перекушу. – Лика попыталась скопировать тон, и это ей удалось. – Вернусь через полчасика.

Она вышла на улицу. Погода не изменилась, ледяной ветер по-прежнему обжигал лицо, и на душе было так же… холодно, хотя Лика прекрасно понимала, что Сергей мог быть по-настоящему занят.

– А может, просто связаться не получилось, – вслух сказала она самой себе. – Мало ли что могло случиться, например дальние ретрансляторы полетели…

Привлекший ее внимание звук заставил задрать голову. В небе, прямо над ней, происходило как раз то самое «мало ли», что не позволило контр-адмиралу Чебатурину связаться с лейтенантом Бачининой: войска Корпорации начали вторжение на планету Адора. Не больше, но и не меньше…

Понаблюдав пару минут, как на посадочное поле космодрома опускаются тяжелогруженые десантные модули, прикрываемые атмосферными истребителями, столь похожими на привычные «шарки», Лика вернулась в редакцию: ей больше просто некуда было идти. Ну не на космодром же, интервентов хлебом-солью встречать? Изможденная девушка – интересно, она здесь просто секретарь или не только? – металась по кабинету, заламывая руки и выводя журналистку из себя – что толку дергаться-то?! Нет, оно, конечно, очень даже по-женски, вот только вторжению, увы, не помешает. Не выдержав, Лика собралась было успокоить девочку, но в этот момент дверь распахнулась от сильного удара, и в кабинет вломились. Причем вломились, увы, вовсе не десантники Корпорации, которые просто физически не успели бы сюда добраться, а местные – в обычной гражданской одежде, но с повязками с логотипом МФК на рукавах. Стало быть, у них свои люди в колониях, та самая знаменитая пятая колонна. Да и чему, собственно, удивляться? Всякие отбросы общества испокон веков стремились получить от новой власти то, что до сих пор оставалось для них недостижимым, заодно продемонстрировав ей свою преданность. Подобное в человеческой истории, увы, повторялось с завидным постоянством. Подонки, конечно, но все же недооценивать их не стоит…

– На колени, суки! – заорал один из ворвавшихся, прыщавый юнец с длинными сальными волосами под вылинявшей банданой, и стал выкручивать «секретарше», как мысленно назвала ее Лика, руки. Та дергалась, безуспешно пытаясь высвободиться. Журналистка напряглась.

– Ах ты дрянь! Ничего, счас ты меня полюбишь! – прыщавый грязно хихикнул и попытался схватить девушку за грудь, но она все-таки извернулась, оставив в его руках добрую половину блузки, и неожиданно вцепилась ногтями в лицо. Тот, взвизгнув, оттолкнул ее от себя, и секретарша со всего размаха врезалась головой в застекленный офисный шкаф. Зазвенели разбитые дверцы, посыпались вниз какие-то папки и бумаги, и девушка без стона сползла на пол. Разлетевшиеся светлые волосы, засыпанные осколками, окрасились алым; под вывернутой набок головой расползлась темная, страшная лужа…

Прыщавый парень тупо поглядел на дело своих рук и вдруг побледнел и зашатался. Его оружие – не привычная десантная винтовка, а полицейский электромагнитный игломет – сползло с плеча, глухо стукнув об пол. Лика прикинула: нет, даже и пробовать не стоит, не успеет. Было бы их двое – никаких проблем: прыщавому – ногой в живот, схватить оружие и уложить второго, но их, увы, четверо. Девушка чуть расслабилась, наблюдая за происходящим. Остальные испуганно глядели друг на друга, кроме одного, который, видимо, был в этой компании главным: тот, щуря злые глаза, не спускал с нее взгляда. Видать, правильно оценил опасность, молодец. Прыщавый довольно быстро оклемался, и теперь ему нужно было срочно восстановить свой авторитет в глазах товарищей (если, конечно, подобное понятие вообще хоть что-то для него значило).

– Ну, тогда, сучка, ты будешь меня любить!

– Ага, счас, – спокойно согласилась Лика, – только ты это, сопли сперва подбери, а то захлебнешься от счастья.

– Ах ты… – ублюдок даже задохнулся от ярости. – Да я тебя…

Журналистка дождалась, пока он бросится на нее, перехватила протянутую вперед руку и, уйдя в сторону с линии атаки, коротким, будто на тренировке в спортзале родного «Мурманска», движением сломала ее об колено. Спасибо Чебатурину и ее тренеру по рукопашке, одноглазому ветерану-десантнику Клаусу, – научили. Получилось и вправду неплохо: прыщавый выл, катаясь по полу, как будто она ему не руку аккуратно сломала, а, извините, яйца вместе со всем причитающимся выдрала, остальные бандиты (назвать их иначе Лика никак не могла) испуганно переглядывались. Один из них, видимо не такой тормознутый, наконец опомнился:

– Ах ты зараза! Ну, ща я тебя кончу! – Он рванул с плеча игломет, щелкнул предохранителем.

– Назад, Корень, не трогай ее, – коротко рявкнул главный, по-прежнему недобро щуря глаза. В руках он держал ее командировочную карту, оставленную девушкой у погибшей секретарши, – и когда только успел? – Это официально аккредитованная военная журналистка, насколько я понял – довольно известная. Сдадим ее в особый отдел, глядишь, нам еще и деньжат за сучку отвалят. Такие все как один на разведку работают…

«Ага, вы сперва меня возьмите, уроды!» – зло подумала Лика, отступая назад. На самом деле она прекрасно понимала, что ничего сделать не сумеет – момент был упущен. А значит, остается только… И тут же, будто прочитав ее мысли, главарь маленькой банды резко выбросил вперед руку с зажатым в ней полицейским нейрошокером.

* * *

Лика лежала на нарах и размышляла. Но как-то вяло-отстраненно, после допроса не слишком-то пофилософствуешь. Смешно. Участвовать в операции десанта, оказаться на чужой планете – одной, без знакомых, без связи и почти без одежды – и ничего, все сошло, ни единой, можно сказать, царапины не получила! А тут просто поехала в командировку на один день, и захватили как военнопленную, еще и в концлагерь запихнули! Бред…

Все тело болело. Придурок тот – в каком он там чине был? Лейтенант, что ли? – постарался на славу, садист хренов! Она ведь видела, видела блеск в его глазах, когда он дубасил ее по ребрам! А уж как он при этом облизывал свои тонкие бескровные губки… Лика осторожно вытянула руку и пощупала ребра с правой стороны. Нет, вроде не сломаны. И слева тоже все цело. Девушке вспомнился старинный анекдот, любимый анекдот отца: «Доктор, помогите, я, наверное, умираю! Куда ни ткну пальцем, везде больно! – Э, батенька, да это у вас палец сломан». Ладно. Надо как-то жить дальше. А чтобы жить дальше, нужно во всем искать положительные стороны. Вот, например, хорошо, что тот лейтенант оказался всего-навсего садистом, а не насильником или вообще не каким-нибудь там извращенцем. Хотя, с другой стороны, он ведь наверняка просто выполнял приказ, а была б его воля… Короче, ура и еще трижды ура тому, кто отдал приказ!..

Девушка с трудом слезла с нар. На нее смотрели с интересом – надо же, какая любопытная новенькая! Не так давно с допроса притащили – голова болталась, а вот чуть оклемалась и отправилась «владения» осматривать. Лика замечала направленные на нее осторожные взгляды, но, как только поворачивала голову, наблюдатели немедленно отворачивались. Как все-таки меняет людей лишение свободы! Планета захвачена совсем недавно, войска Корпорации тут впервые, а местные так напуганы и подавлены, будто оккупация продолжается уже многие месяцы. Хотя, может быть, дело как раз в том, что раньше эти люди знали о войне только понаслышке? Кстати говоря, где это видано, селить в один барак мужчин и женщин? Вон старик почти совсем из ума выжил, штаны снял и ковыряется в своем хозяйстве – то ли вшей ищет, то ли попросту забыл, зачем оно нужно. А на нарах напротив, между прочим, двое детишек лет пяти, мальчик и девочка. Сейчас-то мамаша собой их загородила, а сможет ли уберечь от подобного зрелища в следующий раз? Хотя старик этот в принципе безвреден: и похуже, гм, элементы встречаются. Лика неожиданно споткнулась и едва устояла на ногах, хотя избитое тело и отозвалось на этот рывок коротким приступом боли. Мельком взглянув на напряженные лица вокруг, девушка вдруг поняла: а ведь они хотели, чтобы она упала! Зачем? Кто ж его знает, возможно, чтобы малодушно порадоваться, что кому-то еще хуже… Ну и фиг с ними! Зашипев сквозь зубы, Лика вернулась обратно и села на свои нары, подтянув колени к подбородку.

Дверь в барак распахнулась, и вошли трое. Первый – толстый, в мешковатой форме, перетянутый ремнем – он и напоминал мешок. Следом подтянутый невысокий офицер, явно кадровый. Ну и, как водится, некто штатский – или по крайней мере одетый как штатский – в серый свободный плащ и широкополую шляпу.

– Вон она, господин полковник! – сказал толстый, указав пальцем на Лику. Офицер оглянулся на штатского и, дождавшись утвердительного кивка, что-то негромко сказал толстому. «Мешковатый» торопливо подошел к нарам.

– А ну-ка, собирайся давай! – велел он. Лике неожиданно стало смешно: а вот не соберется она, что тогда? Бить будет? Так ее уж били. Да и не посмеет это свиное рыло бить ее при начальстве. Впрочем, и само начальство явно против будет. Нет, им от нее что-то совсем иное нужно.

Поэтому она осталась сидеть, как сидела, усмехаясь прямо в заплывшее жиром лицо.

– Встать! – сорвался на визг толстый.

Эх, с каким удовольствием она засветила бы ему сейчас промеж глаз! Расстреляют ее? Зато бить больше не будут.

– Прошу вас пройти с нами, – по-русски произнес быстро подошедший офицер. Сказано было с заметным акцентом, но практически не коверкая слова. Лика кивнула и, сцепив зубы, одним движением спрыгнула с нар. Не слезла, а именно «спрыгнула» – незачем этим сукам знать, что на самом деле ей больно.

В комнате, куда ее привели, было достаточно тепло, и девушка, успевшая озябнуть, пока они шли от барака к комендантскому корпусу, согрелась. Офицер расположился за столом, штатский присел на диванчик в углу.

«Перекрестный допрос», – поняла Лика. Интересно, о чем ее еще можно допрашивать? Об организации пресс-службы Флота? О буднях фронтового репортера? Или об отношениях с Чебату… так, а ну-ка стоп, дорогуша! Вот об этом им действительно знать не нужно ни в коем случае!..

Ей предложили присесть, и она села на стул, забросив ногу на ногу. В комнате повисло молчание. Лика, прищурившись, рассматривала офицера. На нее напало какое-то странное оцепенение, словно все происходящее на самом деле происходило не с ней, и вовсе не она сейчас сидела напротив офицера вражеской армии, и не ее собирались допрашивать. И, главное, не ее вчера били так, что сейчас трудно глубоко вздохнуть. Странное такое ощущение… и неприятное.

Офицер был молод, примерно ее возраста, может, на пару-тройку лет старше. Надо же, в таком возрасте, и уже полковник! Интересно, за какие заслуги? Хотя, может, и было за какие: ребята из Корпорации, надо признать, воевать неслабо умеют, да и армия у них серьезная, и вооружение нашему под стать. Но какое все же интересное лицо. Худощавое, резкое, а на нем – неожиданно синие, детские глаза. Нет, не чертами, а общим выражением лица вражеский офицер неожиданно напомнил Лике Чебатурина. Стоп, вот снова она! Воспоминание вернуло ее в действительность, в ноющее от боли тело. Захотелось есть, еще больше – пить.

– Послушайте, – вдруг обратился к ней оказавшийся за спиной штатский. И когда только успел? Да так бесшумно! Э, дядя, да никакой ты не штатский. Маскируйся не маскируйся – ежу понятно, из какой ты организации. – Вы… можете нам помочь? Мы очень рассчитываем на вашу разумность.