Текст книги "Люди огня"

ГЛАВА 4

Самолет набирал высоту, пересекая плотный слой серых облаков. При этом он слегка покачивался из стороны в сторону, а иногда медленно опускался вниз, как корабль на волне, и я судорожно хватался за подлокотники кресла. Марк с презрением смотрел на меня. Только когда мы приземлились в аэропорту Мадрида и ступили на твердую землю, я облегченно вздохнул. Но не тут-то было. Здесь царила жуткая жара, градусов пятьдесят, и раскаленный воздух коварно заполнил мои легкие. Когда мы добрались до города, моим единственным желанием было забраться в фонтан, тем более что мы как раз оказались рядом с таким симпатичным сооружением в стиле барокко. Но Марк взял меня за рукав.

– Пойдем, у нас есть дела.

– Марк! Они что – всегда так живут? Это же изжариться можно. Заживо!

– Мне тоже жарко, – спокойно сказал Марк и вытер пот со лба. – Но нам надо идти на вокзал. Там должны быть электрички до Памплоны.

– Марк! Какие электрички? Ну, может, до Памплоны нас и довезут, но неужели ты думаешь, что электрички ходят к Лойоле? Нам надо купить машину.

Вообще-то машину можно было арендовать, но не хотелось связывать себя обязательствами и привлекать к себе лишнее внимание. Владельцу автомобиля будет наверняка небезынтересно узнать, куда уехала его собственность.

Как ни странно, Марк, несмотря на все свое скупердяйство, довольно быстро согласился, и мы отправились покупать автомобиль.

Торговля шла прямо под открытым небом, на стоянке, и один из покупателей яростно ругался с хозяином о цене.

– Слушай, Петр, на каком языке они говорят? – озадаченно поинтересовался Марк.

– На испанском, – небрежно бросил я.

– А почему же все понятно?

Я опешил. Факт, мы с Марком понимали по-испански. Причем это настолько не составляло для нас никаких трудностей, что я даже не сразу сделал это открытие.

– Так вот что имел в виду Учитель, когда говорил, что язык – это не проблема! – воскликнул я.

– Угу, – довольно кивнул Марк.

После недолгих препирательств мы остановились на «Фольксвагене-Гольф», поскольку дешевле был только «Опель», а мне его когда-то не рекомендовали, как машину нежную и хрупкую.

Все-таки «Фольксваген» – хорошая машина, очень даже, хоть и «народный автомобиль». Всегда о такой мечтал. Мягкий ход, автоматическая коробка передач. Не то что какой-нибудь «Москвич», где рука болит от бесконечного переключения скоростей…

Мимо плыли невысокие лесистые горы, в долинах раскинулись виноградники и поля пшеницы, уже скошенные, с аккуратными круглыми скирдами, похожими на нарезанный рулет. Пахло хвоей и лимонником. Поля сменяли маленькие деревни и городки с побеленными домиками с черными линиями по второму этажу, под красными черепичными крышами. И здесь в машину врывался запах олеандров; розовые, белые, багровые, они цвели почти возле каждого дома.

Горная дорога была такой ровной и ухоженной, каких и в Москве мало. Дык, Пиренеи! Не Урал какой-нибудь или Кавказ, где езда по горным дорогам в кайф только для любителей адреналина. Хотя все равно мотает здорово: повороты, спуски, подъемы.

У меня был друг, который не любил водить машину, тот самый биржевой спекулянт. Мошенник он был прожженный и авантюрист. Выехал как-то на встречную полосу и разбил свое «Вольво» о «Волгу» министра Правительства Москвы. С тех пор за руль не садился, говорил: «Муторное занятие!» – и нанимал шоферов. Никогда его не понимал. Такое наслаждение!.. Особенно по здешним дорогам.

Я с трудом выторговал у Марка право сесть за руль, настолько он не доверял моим способностям. Но, увидев, что я все-таки не совсем «чайник», блаженно откинулся на сиденье и расслабился. Настроение портила только жара. В салоне автомобиля можно было запросто свариться, и мы то и дело передавали друг другу бутылку охлажденной «колы». Когда мы миновали Памплону, в лесу справа от нас возник расширяющийся клин пожелтевших деревьев.

– Странно, – удивился я. – До осени еще Бог знает сколько!

– Обрати внимание на стволы.

Стволы были обгоревшие.

– Зеленка не горит, – пояснил Марк. – А огонь идет вверх. Потому и клин.

Я даже обиделся. В конце концов, у кого из нас университетское образование?

Такие выгоревшие клинья встречались еще не раз, а однажды мы видели далекий дым и выжженные поля Еще бы – в такую жару! Как мы сами еще дышали!

Мы купили перекусить в маленькой горной деревушке, и я спросил, далеко ли до резиденции Святого Бессмертного Игнатия Лойолы.

– Отсюда еще километров пятнадцать. Третья развилка Только вас не пустят, – хозяин магазинчика усмехнулся в черные усы. – Там стоит кордон братьев-иезуитов и всех заворачивает. Старик Иньиго вообще никого не принимает. А уж туристов, – он выразительно посмотрел на нас, – терпеть не может.

– Нас примет, – весомо возразил Марк.

Черноусый пожал плечами.

Иезуитский кордон представлял собой двух молодых людей в серых пиджачках поверх беленьких рубашечек и при галстуках.

– Как они не задыхаются в такую жару! – изумился я.

Мы вышли из машины и направились к иезуитам.

– Проезд закрыт! – объявил один из них. – Это не туристский объект.

– Мы не туристы, – успокоил я. – У нас дело к Святому Бессмертному Игнатию Лойоле. Мы прибыли с дипломатической миссией от Эммануила, Первого Консула Российской республики.

На меня посмотрели с явным недоверием. Тогда я достал дипломатический паспорт и помахал им перед носом серопиджачников. Марк последовал моему примеру. Паспорта были пойманы и тщательно изучены. Охранники переглянулись, в их глазах мелькнул интерес. Один из серых вынул мобильник и удалился в кусты. Мы терпеливо ждали,

– Проезжайте, – произнес он, когда вернулся. – Святой Игнатий примет вас.

Мы с облегчением вздохнули и сели в машину.

Жилище Лойолы представляло собой внушительных размеров двухэтажный дом с арочной галереей по второму этажу, башенками и черепичной крышей. Над крышей торчала белая тарелка спутниковой антенны, а возле «хижины отшельника» находилась часовня.

Нас впустили и отвели в гостиную. Здесь бывший генерал ордена промурыжил нас около часа. И когда Марк отмерял по комнате, от восточного окна к западному, по крайней мере пятый километр, хозяин наконец соизволил появиться в дверях.

Он был среднего роста, лыс, имел маленькую клинообразную бородку, впалые щеки, нездоровый желчный цвет лица и к тому же слегка прихрамывал. Я вспомнил, что эта хромота – следствие раны, полученной Лойолой еще в молодости, когда он служил офицером в армии Карла V и защищал цитадель в Памплоне.

Я шагнул к нему навстречу и преклонил колено, чтобы поцеловать руку, но почувствовал на себе его цепкий взгляд и поднял голову. Лойола побледнел, отошел на шаг и впился глазами в мои руки, а потом в руки Марка.

– Вы служили вместе? – без предисловий резко спросил он.

– Нет, – удивился я. – Я никогда не служил, падре.

Лойола задумался. Казалось, он был в нерешительности. Он не дал мне поцеловать руку и не позволил встать. Я так и стоял, преклонив колено, в отличие от прямого Марка, не испорченного иезуитским образованием.

– Эммануил что-то передавал для меня?

– Господь! – поправил Марк, но поймал на себе горящий взгляд глубоко посаженных глаз Лойолы и сразу замолчал.

Я протянул святому Игнатию письмо, но он даже не раскрыл его.

– Что у вас за татуировка, молодой человек?

– Какая татуировка?

– На правой руке. У вас и вашего друга,

Я тупо уставился на свою руку. Там ничего не было. Марк тоже увлекся аналогичным исследованием и, судя по его реакции, с тем же результатом.

– Но у меня нет никакой татуировки! – воскликнул я.

Лойола задумался еще больше.

– Встаньте, молодой человек, – наконец сказал он мне. – Вам с вашим другом отведут комнату на втором этаже. Я обдумаю ответ.

– Совсем старик из ума выжил, – тихо сказал Марк, когда мы поднимались по лестнице. – У него уже галлюцинации. Хотя, говорят, он и раньше был помешанным. И дался он Господу!

И несмотря на вбитый в голову в колледже пиетет перед святым Игнатием, я подумал, что на этот раз Марк, пожалуй, прав.

Когда мы вошли в нашу комнату, первым делом я бросился к окну и широко распахнул его. Марк понял мой замысел и оставил дверь открытой. Но прохлады это не прибавило. Воздух на улице был раскален больше, чем в доме. К тому же становилось жарче.

– Слушай, по-моему, там где-то внизу журчит вода, – сказал я Марку. – Может, пойдем погуляем?

– Ты выдаешь желаемое за действительное. На улице еще хуже. Жарко – залезь в душ.

– А где здесь душ?

Марк лениво поднялся с кровати.

– Пойдем спросим.

Выходя из комнаты, мы обнаружили, что дверь не запирается. Это несколько насторожило Марка.

– Брось! Воровать здесь некому, – сказал я.

Но Марка это не особенно успокоило. Между тем дом как вымер, и мы все-таки вышли в сад. Он был огорожен витиеватой железной решеткой, и воды в нем не имелось. Тогда мы направились к воротам, охранявшимся кордоном иезуитов.

– Вы куда, господа? – окликнули нас. – Вернитесь!

– Почему?

– Приказ святого Игнатия Лойолы.

Марк помрачнел еще больше.

– Ну что ж, пошли обратно, – вздохнул я.

На пороге нас встретил сам основатель Общества Иисуса. Он был явно не в духе.

– Как вы смели открыть окно? – прогремел он. – Вы мне весь дом изжарите!

– Но, падре, очень душно, – попытался оправдаться я.

– У вас что, кондиционера нет?

Тьфу! Блин! Дикие мы люди. Так, значит, здесь кондиционер! Впрочем, а почему дикие? Просто у нас куда холоднее. Зачем в нашем климате кондиционеры?

– Мы не знали.

– А ну идите сюда! – крикнул Лойола тоном учителя, собирающегося немедленно выпороть нерадивого ученика. Я с опаской подошел. Марк подтянулся следом.

Тогда святой Игнатий взял со стола лист бумаги и ручку и нарисовал на нем странный символ, напоминающий правозакрученную свастику, но трехлучевую и с закругленными, а не ломаными концами и кругом в центре.

– Что это за знак? – резко спросил Лойола.

Мы переглянулись и дружно пожали плечами. Святой так и буравил нас глазами Но, верно, буровые работы не дали ожидаемых результатов, и он зло швырнул бумагу на стол.

– Идите и включите кондиционер. Окон не открывайте. В пять часов я жду вас на мессе.

– Старый брюзга, – шепнул я Марку уже возле двери нашей комнаты. – Не понимаю, как мог до этого докатиться человек, объявлявший себя рыцарем Пресвятой Девы и один ходивший проповедовать в Палестину?

– Как до этого мог докатиться бывший офицер? – вздохнул Марк.

Мы честно закрыли окно и повернули на холод регулятор кондиционера. Сразу стало легче. Марк перевел дух и вдруг застыл посреди комнаты.

– Петр, здесь был обыск.

– С чего ты взял?

– Сумка моя чуть-чуть не на месте, и твоя тоже. Стул стоял не совсем так, его повернули к столу. Аккуратные, сволочи, но они недооценили, с кем имеют дело.

– Марк, у тебя фобия.

– Проверь лучше свои вещи.

Я проверил. Все было на месте. Марк тоже не обнаружил пропажи, но мрачно заключил:

– Не нравится мне это!

Я развел руками. Мне это тоже не особенно нравилось. В обыск я не верил, но нас отсюда не выпускали, и это было реально, а Лойола вел себя более чем странно. Тем временем в комнате стало холодно, даже слишком. Как в холодильнике. Я застучал зубами и передвинул регулятор кондиционера на «Жарко». Проклятый прибор мигом среагировал, и через полчаса мы снова задыхались. Мы просражались с дурацкой машиной до самого времени мессы, плюнули и пошли в часовню.

– Сегодня службы не будет, – объявил нам в дверях молодой иезуит. – Падре стало плохо! – и посмотрел на нас так, словно это мы – первопричина всех несчастий

Лойолу мы увидели только поздно вечером. Нас пригласили в его комнату и позволили подойти к кровати. Святой лежал на высоких белоснежных подушках, тяжело дышал и страдальчески смотрел на нас.

– Совсем довели старика, – пожаловался он. – Топаете, стучите, с кондиционером творите непонятно что!

– Извините, – пролепетал я.

– Что вы хотите от бедного отшельника? – тем же гоном продолжил Лойола. – Я больше ничего не решаю в Обществе Иисуса. Вам нужно говорить с генералом ордена Педро Аррупе. Он был во Франции и сейчас возвращается домой. Если вы завтра утром выедете ему навстречу, то найдете его в Фуа. Я поставил его в известность. Он будет ждать вас.

– А может быть, мы подождем его здесь? – осторожно предположил Марк, но иезуиты посмотрели на него так, словно он задумал убийство: «Приехали, побеспокоили святого отшельника, довели до инфаркта своими безобразиями и хотят чего-то еще!» Марк понял и замолчал.

– Спасибо, падре, мы завтра выезжаем, – подытожил я.

Наступило утро.

– Неужели ты веришь этому интригану? – спросил Марк, когда мы садились в машину. – Попомни мое слово: он что-то задумал.

– Ты слишком подозрителен.

– Господь сказал, что Лойола руководит орденом, а теперь он от этого отрекается. Ты кому больше веришь, Господу или этому иезуиту?

Я пожал плечами:

– Все могут ошибаться.

– И что такое Фуа? Что ему там делать? Почему Фуа?

– Не знаю.

Марк вздохнул.

– Мы должны связаться с Господом и немедленно. Мы же обещали отчитаться!

– Телефоны в сумке, – устало сказал я.

Марк выпотрошил мою дорожную сумку и наконец извлек откуда-то со дна телефон. Затем выдвинул антенну и попытался набрать номер. Но телефон не реагировал.

– Может быть, от жары, – предположил я. – Кстати, здесь тоже, наверное, есть кондиционер…

– Ха! «От жары!» От иезуитов. Недаром они обыскивали нашу комнату.

– Попробуй мой. Может, он в порядке.

Марк попробовал, но с тем же результатом.

– Все! – заключил он. – Мы никуда не едем, пока не свяжемся с Господом.

– Как? – невинно поинтересовался я. – Из автомата позвонить? Куда? В администрацию Первого Консула?

Марк задумался.

– Пожалуй, не стоит.

Да, автомат не «вертушка». Пропускать информацию через десяток лишних ушей не хотелось.

– Слушай, – наконец сказал он. – Ты вроде программист?

– Да.

– Вот, мне тут Филипп написал что-то такое. Я в этом все равно ничего не понимаю, – и он протянул мне изрядно помятый клочок бумаги. На нем был написан самый натуральный электронный адрес, причем московский.

– Да, e-epis. Это Филиппа?

– Его! – обрадовался Марк. – Значит, мы напишем Филиппу, а он передаст Господу. Это можно будет сделать?

– Да можно-то можно? Думаю, здесь нет недостатка в компьютерах с модемами. Только писать что-то в электронном письме – это все равно что кричать об этом на площади. Интеррет – это же проходной двор!

– И что, никакой защиты информации? – расстроился мой спутник.

– Практически.

– Ничего, я напишу так, что будет понятно только Господу.

– Только недолго. Я все же считаю, что мы должны поехать в Фуа.

Марк посмотрел на меня, как на идиота.

Путешествие оказалось более приятным, чем к Лойоле, поскольку я нашел кондиционер и закрыл окна.

Компьютер с выходом в сеть мы обнаружили в ближайшем кемпинге; и арендовали его за бешеные деньги – пять солидов в час. Но ничего не поделаешь. Марк был упрям как бык. Куда скаредность делась! Письмо он послал странное (то есть послал его я, а он только придумал). Оно содержало единственное слово «Фуа» и знак вопроса. Я усмехнулся.

– И это отчет?

– Да, отчет, – уверенно сказал мой напарник. – Господь все поймет.

Я пожал плечами.

– А теперь поедем в Фуа.

– Никуда мы не поедем. Надо дождаться ответа.

– Ты что, с ума сошел? Ответ будет самое раннее вечером, а скорее всего завтра утром. Генерал ордена не будет ждать нас столько времени.

– Ну и черт с ним!

– Ладно, сиди здесь как приклеенный! А я поеду, – и я направился к выходу.

– Подожди. Научи меня сначала обращаться с этой штукой, – Марк указал на компьютер. – А потом убирайся на все четыре стороны

Я вздохнул и сел рядом. Марк отличался редким компьютерным дебилизмом, и я по полчаса объяснял ему, на какую клавишу надо нажать, чтобы принять почту, послать почту, создать письмо, уничтожить письмо… Наконец он меня достал. Я выразительно посмотрел на часы. Было далеко за полдень.

– Ну извини, Марк. Дальше сам разберешься. Я еду.

– А ну сядь на место. Никуда ты не поедешь, я сказал!

– Я не солдат. А ты не прапорщик на плацу! – я подхватил свою сумку и вышел из комнаты. Этот солдафон, верно, смирился с нашей разлукой и не стал меня преследовать. Я сел в машину, ничуть не раскаиваясь в том, что оставляю этого идиота без средства передвижения.

ГЛАВА 5

Я чуть коснулся руля, и «Фольксваген» послушно вписался в очередной поворот. У обочины стоял парень, по виду студент, и голосовал. Бывало, мне тоже приходилось выходить на трассу. Однажды попался «летающий» «КамАЗ». Дождь жуткий, трасса мокрая, а деревья за окном так и мелькают. Смотрю на спидометр: «ноль». «А что со спидометром-то», – спрашиваю у водилы. «Да сломан давно». Оборачивается он ко мне, и до меня доходит: баба Я усмехнулся, вспоминая автостопскую юность, подрулил к краю дороги и остановился.

Парень был высок и худ, волосы имел черные и слегка вьющиеся, а черты лица тонкие и благородные. Я подумал, что, наверное, так выглядел д'Артаньян, если добавить усы и бородку. Когда он устраивался на сиденье справа от меня, мне почудилось в его облике что-то неуловимо знакомое, как забытое слово, которое крутится где-то на периферии сознания, а вы все никак не можете вспомнить.

– Quo vadis? – спросил я. Это было одно из немногих выражений, которые я помнил на латыни, кроме компьютерных терминов, так что не очень надеялся, что пойму ответ.

– Здесь недалеко, в горах, – ответил пассажир по-французски и мило улыбнулся. И снова, как молния, которая на мгновение осветила какое-то скрытое знание и вновь погасла. Эта улыбка! А главное – я понял, что он сказал, и понял с легкостью, труднообъяснимой полузабытыми уроками пятнадцатилетней давности. Испанский, теперь французский… Интересно, это общее правило?..

– Вы студент? – я с удовольствием отметил, что говорить по-французски тоже получалось.

– Да-да, сейчас каникулы. Путешествую автостопом.

Он зачем-то внимательно изучал мои руки, спокойно лежащие на руле. Да нет ничего примечательного в моих руках!

– Сорбонны? – с уважением поинтересовался я.

– Да, – рассеянно ответил он – Сейчас будет развилка Вы не могли бы повернуть налево, на верхнюю дорогу? Здесь недалеко. Это не займет много времени.

Я пожал плечами и повернул налево. В общем-то, я не торопился. Верхняя дорога, оказалось, уже вилась в тени буков и акаций, действительно круто забирая вверх. Слева возвышались желто-черные отвесные скалы с гротами в зарослях плюща, а справа, далеко внизу, лежала долина. Желтые поля подсолнухов и светло-лиловые – кукурузы, аккуратно разгороженные проволокой на низких колышках и узкими полосками кустарника на лоскуты частных владений. Луга с белыми французскими коровами, А дальше, по отрогам гор, – темная зелень елового леса. И «chateau», «chateau», «chateau» (то бишь замки), торчащие почти на каждой горе.

Мы повернули, и скалы сменились пологим зеленым склоном. Вдруг двигатель заглох, и машина остановилась как вкопанная. Я выругался, вылез из автомобиля и открыл капот. Насколько я любил водить машину, настолько ненавидел копаться в ее внутренностях. Компьютер – другое дело. У компьютера кишки чистенькие, приятные. А здесь все в каком-то масле и бензином воняет. Моих скромных знаний в области автомобилестроения не хватило на то, чтобы найти поломку, и я с досадой захлопнул капот и вернулся в машину, Попытался завести. Тщетно.

Студент, усмехаясь, посмотрел на меня.

– Встаньте и выйдите из машины! – тихо, но властно сказал он.

– Так вот оно что! – взбеленился я. – Это твои проделки! Что, ограбление? Не выйдет!

В бардачке у меня хранился пистолет, которым я, правда, не особенно умел пользоваться. Но все же я молниеносно сунул руку в бардачок. Тот оказался пуст. Зато в бок мне упиралось что-то твердое.

– Это то, что вы искали, – спокойно заметил автостопщик. – Встаньте и выйдите из машины. Пистолет заряжен, сами знаете. Это не ограбление.

– А что же? – возмущенно спросил я, вылезая из «Фольксвагена».

– Гораздо хуже. Вверх по склону. И не заставляйте меня ждать!

– Что хуже? – попытался выяснить я, но парень требовательно смотрел на меня, а еще требовательней на меня смотрело дуло пистолета. И я поплелся вверх по осыпающимся камням и сухим колючкам.

Наверху поддельного студента ждали два амбала, одетые, как ни странно, в цивильное, и на меня уставились еще два ствола.

– Камиль! – бросил «студент» одному из амбалов. – Надень на него наручники.

– Да, монсеньор.

– Жак, держи его на прицеле.

Этот самый Камиль не слишком вежливо заломил мне руки за спину, я дернулся и уперся локтем во что-то твердое. Это оказался живот амбала. Очевидно, дополнительный объем бандитам придавали надетые под пиджаки бронежилеты.

Перед моим носом появился чистенький белый платочек и мелькнули тонкие пальцы «монсеньора». Он завязывал мне глаза.

– Пошли!

Дорога поднималась вверх между колючими кустами. Скорее всего ежевики. Здесь она с успехом заменяет колючую проволоку в оградах частных владений. А частные во Франции даже дороги. Итак, вероятно, мы ступили на чью-то «prive» территорию, что ничуть не сказалось на ее окультуренности. Трава и скользкие камни, наверное, выступы скалы. Подозреваю, что мы шли просто по целине, по горам. Но упасть мне не давали, заботливо поддерживая под руки.

Вскоре впереди послышался гул, поднялся ветер. «Вертолет», – предположил я и оказался прав: меня запихнули на сиденье, и мы поднялись в воздух. Трудно сказать, сколько мы летели. Недолго, может быть, полчаса. Там, куда мы приземлились, меня извлекли из вертолета, долго вели по каким-то лабиринтам и наконец заперли в комнате, так и не развязав и не сняв повязки с глаз.

Время тянулось медленно и занудно. У меня ничего не взяли: часы швейцарские, довольно приличные, документы и кошелек, далеко не пустой, – все было на месте. Тогда на что я им сдался? Выкуп? Они знают, кто я? Они – враги Господа?..

Мои размышления прервал скрип открываемой двери – меня снова куда-то повели.

Винтовая лестница. Холод стены. Гулкие камни коридора. Поворот. Еще и еще. Черт ногу сломает!

Передо мной распахнулись двери и закрылись за моей спиной. Я почувствовал, что кто-то развязывает платок. Повязку убрали, и я чуть не ослеп от яркого света.

Это был большой зал с высокими сводами, судя по каменным стенам и узким, напоминавшим бойницы окнам, принадлежавший какому-нибудь средневековому замку. Сквозь «бойницы» пробивались прямые лучи закатного солнца, широкими светлыми ножами разрезая сумерки зала, и падали на многочисленные штандарты и знамена исключительно пурпурного бархата. На знаменах соседствовали глаза, циркули, треугольники, чаши и различных форм кресты. Я подумал, что у здешних хозяев в голове жуткая каша. Хотя, возможно, каша в голове была как раз у меня.

В конце зала на почетном месте располагалась старинная мраморная статуя, изображавшая пастуха, держащего на плечах овцу, а перед ней вдоль длинного стола на обитых красным бархатом высоких стульях расположилось некоторое общество, возглавляемое давешним «студентом». «Студент» был одет в странные свободные одежды пурпурного же цвета, украшенные кистями. Этот наряд мог бы показаться карнавальным, если бы его обладатель не держался столь величественно. И теперь, когда я уже не принимал его за праздношатающегося автостопщика, когда с него спал этот демократический налет, я наконец понял, кого он мне напоминает. Во главе стола сидел молодой человек, отдаленно похожий на Учителя. Его сподвижники были одеты в белое и весьма различались и по внешности, и по возрасту. Был даже один старец, на правом плече у которого сидел огромный орел и лениво переступал лапами. При этом когти его бесцеремонно впивались в плечо хозяина, а тот даже не реагировал. И я подумал, что под одеждой у старика власяница или кольчуга для умерщвления плоти Она бы ему очень пошла.

Обладатель орла посмотрел на меня каким-то уж очень пронзительным взглядом и кивнул «студенту». Бессмертный? Я поежился. Все это слишком напоминало суд инквизиции. Их было двенадцать. Со «студентом» тринадцать.

– Монсеньор Навигатор, – с уважением обратился к «автостопщику» темноволосый «судья» лет пятидесяти, – вы уверены? Это он? Есть то, о чем вы говорили?

– Да, никаких сомнений. Отец Иоанн того же мнения. – Он посмотрел на старца. Тот снова кивнул. Орел расправил крылья и пренеприятно крикнул.

– Да кто вы такие, в конце концов? – наконец выпалил я. – Что вам от меня нужно? По какому праву?

– Меня зовут Жан Плантар де Сен Клер, – спокойно представился «навигатор». – А замок – Монсальват.

Я нервно расхохотался.

– Может, и Святой Грааль у вас?

– Смотря что вы под этим понимаете, – серьезно ответил Жан Плантар. – У слова «Грааль» много значений.

– Чашу, в которую была собрана кровь Христа, конечно.

– А-а. Нет, уже не здесь. Мы ее переправили. Ну что, мы удовлетворили ваше любопытство? – тон Плантара стал жестким. – Теперь мы будем задавать вопросы, – не дожидаясь ответа, сказал он. – Нас интересует человек, называющий себя Эммануилом. Вы знакомы?

Ну конечно! Кто же еще?

– Вы и главу государства надеетесь захватить посреди дороги?

– Нет. С ним мы поступим иначе. Последнему в роду, конечно, не сравниться с первым, но в данном случае… – «навигатор» задумчиво теребил кисть своего странного одеяния. – Так, значит, знакомы. Вас он послал в Испанию? Куда остальных?

– Не ваше дело.

– Вы даже не представляете, насколько наше.

– Монсеньор, – тихо сказал полный лысоватый человек, сидевший справа от Плантара. – Сейчас бесполезно с ним разговаривать. Давайте дождемся Клода Ноэля.

– Я не уверен, что это поможет, – задумчиво проговорил «навигатор».

– Да что мы вообще с ним разговариваем? – возмутился старец. – Он достоин смерти! Надеюсь, здесь все это осознают. И вы, Жан, вы что – не понимаете, что происходит?

Орел переступил лапами и хищно уставился на меня.

– Он нам еще пригодится, – спокойно заметил Жан, и я вздохнул с облегчением. – Пусть его уведут.

Меня вели куда-то вниз. Запахло сыростью. Электричества не было – только свеча, что держал один из охранников. Ее трепещущее пламя слабо освещало узкую крутую лестницу со стертыми ступенями и голые каменные стены. Наконец мы оказались в довольно широком подземном коридоре, оканчивающимся ржавой железной решеткой. Мне развязали руки, отперли решетку и толкнули за нее. Я упал на что-то влажное и слегка колючее и решил, что это солома. Свет свечи удалялся и скоро исчез совсем. Я остался в полной темноте. Рядом что-то зашуршало. Возможно, крыса. Нет, крыса, конечно, очень милое животное, если она ухоженная, домашняя и сидит у тебя на плече. Но здесь! Я представил себе нечто отвратительное и облезлое. Меня передернуло. Я сел на предполагаемую «солому» и обхватил руками колени.

Кто они были, мои похитители? Я когда-то читал о высшем красном масонстве. Похоже. Но при чем здесь пастушок с овечкой – «пастырь добрый», раннехристианский символ? Вроде бы масонам положено почитать Хирама – строителя Иерусалимского храма. Хотя черт их разберет! И почему они подчиняются этому мальчишке, вплоть до седого старца, смотрящего ему в рот? Что они в нем нашли? Впрочем, наш Господь тоже молод… Но почему они похожи, Господь и этот Плантар? Хотя не так уж и похожи, просто один тип лица…

Казалось, обо мне забыли. Я давно проголодался, но никто и не думал нести еду. Да, конечно, я же, по их мнению, достоин смерти. Зачем им лишние расходы!

Непроглядная тьма давила и сжимала в своих объятиях, как огромный спрут. Я старался дышать ровнее, но воздух был сырым и затхлым. Где-то далеко капала вода.

«Зачем им Учитель? – продолжал размышлять я. – Они же не инквизиция. Что Плантар там плел о Монсальвате? Этот замок? Ха! Но, возможно, это какой-то тайный орден, и Учитель их ну никак не устраивает. Сатанисты? Тьфу! А „пастырь добрый“? Я совсем запутался.

Ладно. Главное – выбраться отсюда, если это только возможно.

Я на ощупь обследовал место заключения. Те же каменные стены, что и у лестницы, каменный пол, глухая решетка, причем прочная, не поддается. Я простукал все плиты и стены. Ни одной с глухим звуком! Прощупал швы между камнями. Безнадежно! Если бы у меня хотя бы был нож!

В животе бурлило, но глаза слипались. Наверное, уже было давно за полночь.

Я обреченно устроился на вонючей соломе и позволил себе заснуть.

Меня разбудил шорох где-то наверху и, кажется, вскрик или стон. Я сел на полу и открыл глаза, от которых, впрочем, все равно не было никакой пользы. Но вот в коридоре замерцал свет свечи. Я вскочил и прильнул к решетке.

– Петр, – донесся до меня тихий шепот. – Ты здесь?

– Боже мой, Марк! Я не сплю? Это действительно ты?

– Я, я! Потише! У них здесь охраны как в президентском дворце!

– Как ты нашел меня?

– Потом расскажу. Некогда сейчас языком болтать!

Послышался звон ключей, и решетка со скрипом открылась. Я бросился на шею Марку.

– Спасибо! Ты мой единственный друг!

– Отцепись. Потом будешь благодарить. Нам надо еще наверх подняться.

Наверху я споткнулся о труп одного из охранников, но это меня уже не особенно расстроило, ибо в лицо мне ударил ночной горный ветер, наполненный пением цикад, напоенный запахами трав, акаций и кипарисов.

Мы находились на небольшой скальной площадке, и прямо перед нами стоял вертолет с лопастями, обвисшими, как уши побитой собаки.

– За мной, к машине! – скомандовал Марк и кивнул в сторону вертолета.

Я бросился за ним, Мы забрались в кабину, и Марк деловито уселся на место пилота.

– Ты что, умеешь водить вертолет? – удивленно спросил я.

– Конечно, не зря же Господь поручил мне охранять тебя, как дитя малое. Я много чего умею, – и он явно со знанием дела начал нажимать какие-то кнопки и рычажки.

Двигатель завелся, и вертолет плавно поднялся в воздух. Я оглянулся. Справа от нас действительно возвышался замок с четырьмя увенчанными зубцами башнями Старинный замок. Кажется, это называется романский стиль в архитектуре. А над черным силуэтом замка в зеленоватом небе плыла огромная полная луна. Наш вертолет качнулся и круто забрал влево, влетев в узкое ущелье между скалами. И «Монсальват» скрылся из виду.

– Ну, так как ты нашел меня? – спросил я, когда мы поднялись над вершинами гор; они уже не целились в нас черными выступами, и мне стало спокойнее.

– Купил старую развалюху у хозяина кемпинга и поехал за тобой.

– Зачем?

– Господь поручил мне это. Я же говорил. Он велел не оставлять тебя без присмотра.

– Какая забота! – я даже обиделся. Что я, младенец, которому нужна нянька! Хотя, с другой стороны, лестно.

– Если бы не я, ты так бы и остался в том подземелье.

– Ладно, не занудствуй! А дальше?

– Дальше я нашел твою брошенную машину и поломанные колючки на склоне. А недалеко от вершины – место посадки вертолета. Потом было труднее. Но я встретил какого-то местного пастуха и порасспросил. Он сказал, что вертолет полетел в сторону ущелья. Там вроде бы что-то есть. Но они, местные, туда не ходят. Место дурное. Скалы отвесные, осыпи, каменный хаос. В общем, оттуда еще никто не возвращался, как с того света. А я пошел. И ничего. Правда, по скалам пришлось полазить.