Текст книги "Хочу жить и умереть"

Глава 6

Почти неделю Наталья занималась обустройством дома. За это время она пару раз ходила в местный магазин. Мария, сменив гнев на напускную милость, – сказался нравоучительный разговор с Прасковьей, – могла теперь беспрепятственно совершать все необходимые покупки и не мотаться в райцентр на машине.

Всё это время ни Михаил, ни Федор дом Мальцевых не посещали. Наталье казалось, что жизнь налаживается и она, наконец, обретёт долгожданное душевное равновесие и покой.

За хлопотами новоселья девушка совершенно забыла о фотографии, найденной в чемодане на чердаке. На ней была изображена мама в компании интересного молодого мужчины.

Об этой находке Наташа вспомнила во время очередного визита Прасковьи Петровны. Та по-деловому обошла дом и резюмировала:

– Добро! Даже икону Казанской Божьей матери в горнице повесила! – заметила соседка. Наталья сдержанно улыбнулась, вспомнив о Петровским. – Чистенько, непритязательно… Для жизни всё есть… Так ты с работой что надумала? – как бы невзначай поинтересовалась Прасковья, присаживаясь за стол, укрытый новенькой клетчатой клеёнкой, купленной в деревенском продмаге.

– Работать я готова. Денег после ремонта практически не осталось, – призналась Наташа. – Вот хотела к вам за помощью обратиться…

– Это можно, – кивнула Прасковья, руками аккуратно разглаживая замятину на новой клёенке. – У нас в детдоме требуется уборщица и нянечка. Ставки небольшие, но если оформится на две должности – прожить можно…

– Я согласна, работы не боюсь! – выпалила Наташа. – И ещё: мне бы хотелось племянницу проведать…

– Что ж хорошо, – одобрила Прасковья. – У тебя добрая душа, совсем как у твоей покойной матери…

При упоминании о маме Наталья вспорхнула со стула и достала из старенького серванта фотографию.

– Я старые фотографии нашла, среди них была вот эта…

Прасковья поправила очки и внимательно воззрилась на фото.

– Ирина… Молоденькая… Сколько же её тогда было? Лет двадцать пять, не больше… – размышляла она.

– Наверное… А кто этот мужчина? – наконец, поинтересовалась Наташа.

– А-а-а… – протянула Прасковья. – Был тут один… Строй отряд возглавлял, который в Мукоудеровке коровник строил. Деловой мужчина! Хваткий! Красавец!

Наталья невольно напряглась.

– Он – мой отец? – неожиданно спросила девушка.

Прасковья замерла, затем часто заморгала…

– С чего это ты взяла? Откуда такие сведения? – строго спросила гостья.

– Мне сосед из Сурска рассказал, что мама прожила в Мукоудёровке некоторое время, а затем вернулась со мной на руках. А уж потом замуж вышла за человека, которого я всю жизнь считала отцом.

Прасковья потупила взор.

– Не думала, что эта история всплывёт через столько лет… Ладно, видать судьба… Собирайся, пойдёшь со мной в детский дом. Кое-что тебе покажу, заодно и племянницу навестишь.

Наталья послушно вышагивала вслед за Прасковьей. Та всю дорогу молчала, погружённая в свои думы.

«Неужели я, наконец, узнаю имя своего настоящего отца!? – размышляла девушка. – И что мне это даст? Душевное спокойствие… Теперь у меня новая жизнь и в ней всё должно быть предельно ясно…»

Наконец Прасковья и Наталья достигли детского дома. Он располагался в трёх километрах от Мукоудёровки. Построенный ещё до после войны, он пережил многое: авторитаризм Сталина, оттепель Хрущёва, золотой век Брежнева, перестройку и переходный период от социализма к дикому капитализму.

За всё это время детский дом ни разу не подвергался капитальному ремонту. Поэтому теперь находиться в нём было просто опасно для жизни. Да и областное начальство много лет назад вынесло решение: здание в АВАРИЙНОМ СОСТОЯНИИ и подлежит сносу. Однако здание стояло и по сей день, разрушаясь на глазах.

Наташа сжимала в руках игрушку, плюшевого розового слоника, купленного во время своей поездки в райцентр. Девушка нервно мяла его, разглядывая ветхое помещение учреждения. В какой-то момент ей даже страшно стало: «Господи… Как здесь дети-то живут?»

Прасковья, словно прочитав её мысли, заметила:

– Так вот и живём! Того гляди – крыша рухнет!

– А дети где? – поинтересовалась девушка, удивлённая царящей тишиной в здании.

– В огороде. Даже малыши! Приучаются к труду! – ответила Прасковья. – Племянницу потом навестишь, сейчас в архив зайдём, покажу тебе кое-что… – добавила она.

Наташа послушно проследовала в так называемый архив. Войдя в захламлённое мрачное помещение, она сразу же заметила – потолок провисает.

– Но здесь же опасно! – не удержалась она.

– Ещё как! Во всём детдоме опасно! Если бы наши вышестоящие «отцы» меньше воровали, то давно можно было построить новое современное здание для детей!

Прасковья порылась на какой-то дальней полке и извлекла из неё старую выцветшую папку.

– В прошлом году потоп был, документы многие в архиве пострадали, но ничего прочесть можно! Идём ко мне в кабинет.

…Наталья и Прасковья расположились за старым дубовым письменным столом.

– Читай! – Прасковья протянула папку Наталье. – Я все документы сохранила. Сама всё поймёшь. Отвечу на все твои вопросы, обещаю…

Наталья удивлённо посмотрела на директрису, затем на папку, некогда разбухшую от воды. Она положила на стол плюшевую игрушку, развязала верёвочки у папки, открыла её и начала тщательно изучать содержимое, надеясь почерпнуть информацию о настоящем отце.

Однако по мере того, как Наташа изучала документ за документом, лицо её бледнело. Она периодически поглядывала на директрису в полном недоумении.

– Читай, читай! Ирина умерла… Теперь ты вправе всё знать… – подбодрила девушку Прасковья.

Наталья долго изучала документы, лежавшие в папке. Прасковья её не торопила. Несколько раз она выходила из кабинета, чтобы справиться о своих подопечных.

Наконец, Наталья отложила папку.

– Приехав в Мукоудёровку я уже подозревала, что отец мне вовсе не отец… А теперь получается, что женщина, которую я любила всю жизнь и считала своей матерью, мне вовсе не мать!?

– Да, моя девочка, получается, что так… – спокойно подтвердила Прасковья.

– А эта Вера Телегина – точно моя мать? – робко уточнила она. – А кто же тогда отец?

Прасковья пожала плечами.

– Телегина – твоя биологическая, как теперь говорят, мать. А Ирина тебя воспитала, душу в тебя вложила! Родная же мать нагуляла и бросила! Причём от того самого мужика, что на фото!

Наталья закрыла лицо руками.

– Господи я ничего не понимаю… – полепетала она.

– Всё очень просто. Почти двадцать лет назад в Мукоудеровку приехал строй отряд. Твой отец возглавлял его. Если мне не изменяет память, звали его: Григорий Богданов. Верка, увидев его, сразу голову потеряла. В те времена она была красавицей! Догулялась – забеременела! А Григорий возьми и не женись на ней! Родители не позволили связать жизнь с простой деревенской девкой. Вот и отдала она тебя в наш детский дом. Потом покатилась по наклонной плоскости…

– Но почему мама удочерила меня?

– Она в то время рассталась со своим женихом, приехала из Сурска, сделала аборт… Жалела очень, мучилась… Обратно в город возвращаться не хотела – устроилась на работу в детский дом. А тут ты появилась… Ирина, как увидела тебя, схватила! Из рук не выпускала! Всё твердила: моя девочка, не отдам! Пришлось оформлять опекунство…

Наташа всхлипнула.

– Моя… ну, она жива? Телегина? – спросила она надтреснутым голосом.

– Жива. Пьёт сильно, в дряхлую старуху превратилась…

– А почему моя мама с Богдановым сфотографировалась? – поинтересовалась девушка, со щёк смахивая слёзы.

– Богданов, когда узнал, что девочка родилась – помогал Телегиной. Денег давал, вещи детские привозил… Потом долго его не было, а когда появился снова – тебя уже Ирина удочерила. Он даже обрадовался. Ирина ему сразу понравилась, но лишнего он себе ничего не позволял. К тому времени был уже женат… Говорил, что рад за дочь. Ты, мол, в надёжных руках. Ирине тоже помогал первое время, даже запечатлелся с ней на память. Мы уже через несколько лет узнали – в гору пошёл, карьеру сделал. Стал в области уважаемым человеком. Теперь вот слышала, что в Пензе важный пост занимает…

Наташа тупо смотрела на папку… и мяла в руках плюшевого слоника.

– Могу я увидеть племянницу? – спросила она.

– Да, конечно, идём…

На заднем дворе был разбит огород. На нём трудились все воспитанники от мало до велика. Даже малышам воспитатели нашли занятие.

Наталья цепким взором окинула стайку девочек лет пяти-шести.

– Вот та беленькая, слева и есть Светочка… – подсказала Прасковья.

Наташа подошла к девочке.

– Это тебе, подарок… – протянула она плюшевого слонёнка.

– Мне? – удивилась Света.

– Тебе… Бери, не бойся…

Девочка робко взяла игрушку из рук незнакомой тети и вперилась в неё своими не по годам серьёзными голубыми глазами. От этого недетского взора у Наташи «засосало под ложечкой».

– Спасибо… – пролепетала девочка. – А ты кто? – задала она резонный вопрос. – Хочешь быть моей мамой?

От такого вопроса у Натальи хлынули слёзы из глаз. Она не удержалась, упала на колени и обняла девочку.

Прасковья и воспитали наблюдали за трогательной сценой.

– Кто такая? Откуда? – интересовались все у директрисы.

– Это племянница покойной Настасьи Мальцевой, дочь Ирины… Из города приехала, жить здесь будет… – пояснила Прасковья.

– Ирины? – переспросила пожилая нянечка. – Я помню её… Стало быть её дочь вернулась родные места… М-да… Пути господни неисповедимы…

– А как похожи-то! Как похожи! – удивлялись женщины, глядя на Наталью и пятилетнюю Светочку. – Одно лицо! Белокурые, голубоглазые!

– Родная кровь! – заметила молодая воспитательница.

Прасковья усмехнулась.

– Точно! Теперь уже родная!

Наталья, держа за руку девочку, подошла к Прасковье Петровне.

– Можно, я возьму Светочку с собой? Пусть погостит у меня…

Директриса кивнула.

– Хорошо, возвращайтесь в деревню. Только вещи с собой возьмите…

Не по годам смышленая Светочка, увлекла за собой Наталью обратно к детскому дому. Они поднялись на второй этаж. Прошлись по мрачному коридору, миновали архив и кабинет Прасковьи.

– Вот здесь я живу! – указала девочка на разбухшую облезлую дверь.

Наталья вошла в комнату вслед за девочкой. Перед ней предстала бедная обстановка: четыре железных кроватки, застеленные выцветшими от времени синими шерстяными одеялами, пара стульев, платяной шкаф, покосившийся комод и стол, заваленный рисунками и цветными карандашами.

Наталья прошлась по комнате, чувствуя, как прогибаются доски под ногами. Она подняла глаза вверх и с ужасом увидела, что штукатурка на потолке висела кусками. «И здесь живут дети?» – мысленно возмутилась она.

Тем временем девочка извлекла из шкафа рюкзачок и быстро собрала вещи.

– Всё, я готова! – доложила она.

– Тогда идём!

Наташа и девочка шли по дороге по направлению к деревне. Послышался шум мотора, вскоре с ними поравнялся мотоцикл.

– Привет честной компании! – бодренько произнёс мотоциклист.

Наталья узнала голос Фёдора.

Мотоциклист откинул «забрало» шлема.

– Гуляете?

Девушка пожала плечами.

– Да вот племянницу из детского дома погостить взяла. Всё-таки я ей тёткой довожусь… – а сама подумала: «Ой ли? Но всё равно я ей – родня! Кто о ней позаботиться?»

– Садитесь, подвезу! Чего ноги по нашим дорогам сбивать?!

Наташа примостилась на заднем сидении, посадила на колени девочку.

– Ты только осторожней вези! Не забывай – с нами ребёнок! – нравоучительно заметила она.

– Ладно, не учи учёного! – огрызнулся Фёдор. – Повезу, как хрустальных!

Через пятнадцать минут мотоцикл затормозил перед домом Мальцевых. Откуда не возьмись появилась Дарья. Она решительным шагом направлялась к мотоциклу.

– Мы, пожалуй, пойдём! – решила ретироваться Наталья, издалека завидев бой-бабу. – Твоей девушке под руку лучше не попадаться.

Не успели Наталья и Света войти в дом, затворить дверь на задвижку и пройти в горницу, как с улицы послышалась отменная брань. А затем продолжительные удары в дверь.

Наталья не выдержала.

– Ничего не бойся, – велела она девочке.

– А я и не боюсь… Дерутся… – философски заметила она и начала разбирать свои вещи из рюкзачка.

Наталья открыла дверь. Перед ней предстала взлохмаченная, покрасневшая от натуги и возмущения Дарья.

– Ну что ты ломишься! – возмутилась она.

– Ах ты, курва! Сказала ведь: к мужику моему не приближайся! – ярилась Дарья.

Фёдор попытался оттащить её от двери.

– Идём, Дашка! Не позорься!

Та грубо оттолкнула своего жениха.

– А ты не лезь! Тебя забыли спросить!

– А напрасно! – едко заметила Наташа. – Иди отсюда! А то вилы возьму! – пригрозила она.

Фёдор сдавленно рассмеялся. Дарья начала грязно браниться…

Наталья захлопнула дверь перед носом обидчицы и опустила задвижку.

Глава 7

Наталья отнюдь не сразу решилась повидаться с Верой Телегиной, своей биологической матерью, – прошла почти что неделя.

Всё это время Наталья работала в детском доме – мыла полы, убиралась, помогала на кухне, приглядывала в качестве нянечки за самыми маленькими детьми. У неё сердце сжималось, когда двух-трёх летние малыши пытались схватить её за руку, что-то лопоча на своём языке.

В основном это были отказники из родильных домов. Они с завидной частотой пополняли сначала дом малютки в Пензе, а затем, достигнув двух лет, отправлялись сюда в Мукоудёровку. Истории у малышей выглядели почти что одинаково: либо отказалась молодая студентка-мать, но таких детишек было в меньшинстве, их быстро забирали бездетные семьи; либо мать-алкоголичка разрешилась от бремени далеко не первым ребёнком и оставила его в связи с тем, что очередной «плод любви» не на что содержать. Либо же родителей малышей лишили родительских прав…

Среди детишек постарше таких, как Светочка, тоже было ни мало. Либо их родители умерли, либо погибли в автокатастрофе. По поводу последнего факта Наталья не удивлялась. Ибо дороги в области – одни из худших в России, к тому же в провинции живёт народ победнее и предпочитает ездить отнюдь не на лощёных иномарках, а на отечественном автопроме, увы, зачастую не имеющим ремней и подушек безопасности, не говоря уже о современных дисковых тормозах.

Проехавшись по области самостоятельно, Наталья невольно обратила внимание, что обочины дорог усеяны крестами и венками. Да чего греха таить, пьяный водитель за рулём – бич современной России.

И потому необдуманные поступки взрослых, а часто на машинах разбиваются целыми семьями, ведут к трагическим последствиям.

Насмотревшись на сирот, Наталья дала себе зарок – пьяной она за руль не сядет, с пьяным водителем не поедет и, если уж родит ребёнка без мужа – вырастит его сама. Но в детский дом не отдаст!

Не смотря на нескончаемые заботы и хлопоты, Наталья успевала выкроить время и для племянницы. Та привязалась к новой родственнице и, завидев, её бросалась на шею.

Пожилая нянечка, помнившая ещё молодую Ирину, приёмную маму Натальи, как-то сказала:

– Всё девка! Хочешь того ты или нет – Светка тебя в матери свои определила! И ты я вижу, к ней льнёшь… Так бывает, да ты сама наверное уже знаешь… – нянечка подслеповатым глазами цепко воззрилась на девушку.

Та немного растерялась, понимая, куда клонит пожилая женщина.

– Не бойся, – продолжила та. – О Телегиной знаю только я, да Прасковья. – А ты к ней сходи… Не грех проведать… Она всю жизнь своей виной маялась, как тебя отдала, так спилась окончательно.

В этот же день Наталья купила в местном магазине зефир, конфеты, бутылку вина…

– Любовнику приём собралась устроить? – едко поинтересовалась Мария, подсчитывая стоимость покупки.

– Не обзавелась ещё, – призналась девушка. – Просто проведать хочу кое-кого…

– Прасковью небось? Она за тебя горой! Мать Тереза из Мукоудёровки! – не унималась продавщица.

– Зачем ты так? – возмутилась Наташа. – Прасковья – добрая женщина.

– Это точно! – охотно согласилась Мария. – Да кому такая доброта нужна?

– Какая такая? – ухватилась за слово Наташа. – Доброта одна! Либо она есть, либо её нет!

– Умна уж больно, как я погляжу… – вяло отреагировала продавщица и начала обслуживать следующего покупателя.

…Наталья прошлась по деревне и свернула в проулок, в котором стоял покосившийся от времени дом Веры Телегиной. Девушка в недоумении застыла перед строением. В какой-то момент ей показалось, что дом – живое существо и страдает от пьянки и нерадивости своей хозяйки.

По слухам Телегина жила одна, свою пенсию по инвалидности пропивала с собутыльниками, а затем, чтобы не умереть с голода воровала соседских кур.

Неожиданно Наталья услышала женские крики, перебранку и громкое куриное кудахтанье. По проулку со всех ног неслась растрёпанная седая женщина, прижимая к груди очумевшую курицу. За воровкой гнались две односельчанки. Одна сжимала в руках полено, вторая – веник.

– Верка! Паскуда! – ярилась та, что с веником. – Брось курицу, а то зашибу!!!

– Поймай сначала! – прохрипела в ответ Телегина и юркнула в подворотню.

Преследовательницы растерялись.

– Вот мерзавка! У неё повсюду потайные ходы!

– Ломай ворота, они и так покосились! Возьмём прямо тёпленькой! Мужиков на подмогу кликнем! – предложила вторая женщина, размахивая поленом. – Вторую курицу за месяц упёрла! Гадина! Зашибу! – окончательно разъярилась односельчанка, ударяя поленом в ворота. От такого удара они покачнулись и накренились на бок пуще прежнего.

Наталья не выдержала.

– Во сколько оцениваете убыток? – решительно спросила она.

Женщины раскрыли рты от изумления, но быстро оправились.

– Во городская! Ты чё в адвокаты заделалась? Или я ошибаюсь?

– Заделалась! – подтвердила Наталья, до глубины души покоробленная увиденной сценой. – Сколько хотите за курицу?

– Сто рублей! – выпалила женщина. – У меня курочки все, как на подбор – толстенькие, чистенькие! Хоть сейчас в печь!

Наталья извлекла из кошелька сотенную бумажку.

– Вот возьмите…

Пострадавшая с недоверием посмотрела на протянутую купюру.

– Чё денег лишних много? Ты каждый раз будешь за ворованных куриц расплачиваться? На всю деревню денег не хватит! Верка в последнее время вконец обнаглела! Пенсию свою пропивает с местными алкашами, а потом ворует, чтобы с голоду не сдохнуть. А собутыльники частенько ей помогают.

– Возьмите! – твёрдо произнесла девушка.

Женщина, понимая, что такая удача, увы, может больше не подвернётся, схватила сторублёвку.

– Пошли отсюда! – скомандовала она своей товарке.

Наталья не сразу решилась последовать примеру Телегиной и воспользоваться её потайным лазом, хотя чётко приметила, где он находится. Она постояла посреди проулка, переминаясь с ноги на ногу с недоумением глядя на свой пакет с бутылкой вина и сладостями, которые теперь казались ей неуместными.

«Лучше бы колбасы и консервов купила…» – подумала она и направилась-таки к лазу.

Отодвинув доски, Наталья, таким образом, беспрепятственно преодолела покосившийся забор и проникла во двор, в котором царило полнейшее запустение. Казалось, что кроме сорняков и прошлогоднего сухостоя вокруг дома Телегиной ничего не растёт.

Она постояла ещё немного, стараясь заглушить охватившее её чувство жгучего стыда за свою биологическую мать.

1992 год

Начало июня выдалось жарким. Мукоудеровку вконец разморило…

Колхоз находился на гране банкротства, руководство едва сводило концы с концами. Деревенские работали скорее по привычке, нежели из-за денег. Зарплату практически не платили – дефолт чтоб его!

Технические мастерские и магазин пребывали в запустении. Жизнь ещё как-то теплилась на ферме и в свинарнике.

И вдруг, откуда не возьмись, в Мукоудёровке появился стройотряд из Пензы. Студенты, сбегая от городского продуктового дефицита, решили отправиться на заработки, как говориться в народе – на шабашку.

Строй отряд возглавлял Григорий Богданов, будущий экономист. Он быстро и слаженно собрал команду «рукастых» парней и на грузовике привёз её из Пензы в деревню. Правда, до Мукоудёровки шабашники побывали ещё в двух деревнях, да так и не сторговавшись в цене, уехали дальше в погоне за «длинным рублём».

Наконец отряд достиг Мукоудёровки. Машина остановилась на «площади» в аккурат напротив сельской администрации.

Григорий вышел из машины первым, цепким взором окинул сонную, разморённую жарой деревню.

– Выгружайтесь! – скомандовал он студентам. – А я – в администрацию, договариваться!

Григорий и местное руководство на удивление быстро нашли общий язык. Кровник требовал ремонта, однако, рабочих нанимать было не на что. А тут голодные студенты пожаловали! Ну и руководство предложило: кормёжка, постой – за счёт деревни. Зарплата – картошкой и мясом. Шабашники на такие выгодные по тем временам условия согласились.

Разместили студентов в старом амбаре на краю деревни, поужинали они в местной столовой. Борщ со сметаной показался им райским наслаждением. Насытившись, студенты решили отправиться на прогулку, дабы ознакомиться с местными достопримечательностями.

Однако не успели студенты выйти из столовой, как их уже поджидали местные парни.

– Слыхали – работать приехали! – начал Пётр, негласный лидер мукоудёровской молодёжи.

Богданов понял: разговора не миновать, тем паче, что местные парни были в большинстве. Он сделал знак своим: спокойно, сам всё улажу.

– Да, так и есть, – подтвердил он. – В городе жрать нечего, полки магазинов пустые стоят. А, если продукты и появляются в продаже, то очереди выстраиваются километровые. Порой даже до драк дело доходит. Денег родителям на работе не платят…

– Стало быть, сейчас в деревне лучше, чем в городе? – не унимался дотошный Петруха.

– Лучше, – согласился Григорий. – Вы живёт натуральным хозяйством, а это сейчас очень выгодно.

Парень хмыкнул.

– Ладно убедил! Говорят: коровник ремонтировать будете?!

Григорий кивнул.

– И что много заплатят? – не унимался местный «профсоюзный лидер».

Богданов понял: по деревне прошёл слух, мол, своим платить руководство не хочет, а городским денег найдёт.

– По два мешка картошки на брата и по десять кило мяса.

Петруха удовлетворённо рассмеялся.

– Такого добра, как картошка, в Мукоудёровке полные подвалы! Ладно, работайте… Только девок наших не трогайте!!!

Григорий и Петруха пожали друг другу руки. Обе стороны облегчённо вздохнули, ибо ни та, ни другая не была настроена на серьёзный конфликт.

Весть о том, что приехали городские студенты, в тот же день разлетелась по деревне, переполошив молодых девушек. Засиделись они в Мукоудёровке, скучно им было женихаться с местными парнями. Тянуло в город – там настоящая жизнь! А тут за последние несколько лет такой случай подвернулся – цельный отряд студентов пожаловал!

Романтически настроенных девиц ничего не пугало: ни пустые полки городских магазинов, ни предполагаемое безденежье со студентами. Впрочем, деньги особо и в Мукоудёровке не водились. Правда, местные выкручивались, продавали продукты оголодавшим городским жителям.

Первый конфликт произошёл в клубе на танцах. Григорий и ещё несколько ребят из его команды отправились развлечься после напряжённого рабочего дня.

Не успели они войти в клуб, как среди девушек пробежался лёгкий шепот. Вера Телегина, которая считалась первой красавицей Мукоудёровки, тотчас положила глаз на бригадира. И заявила подругам:

– Моим будет! Никому не отдам!

Девушки в ответ только рассмеялись.

– Ты это своему Алексею скажи! – посоветовала ей Ирина Мальцева.

– Ой, ладно тебе! – отмахнулась Вера. – Сама-то в городе нажилась!

– Это точно… – подтвердила Ирина. Она недавно перебралась из Сурска в деревню к Настасье Мальцевой. Так в деревне и повелось называть её по фамилии старшей сестры. – Только Сурск наш, чуть больше Мукоудёровки!

– Да быть такого не может! – возмутилась Вера, теребя свою длинную косу, разметавшуюся по полной груди. – У вас там кинотеатр, кафе, ресторан. А здесь: ферма, свинарник, технические мастерские, школа, сельсовет… О, забыла! Ещё и клуб! Я тоже, может, хочу в туфельках по асфальту ходить, а не в галошах по коровьим лепёшкам пробираться!

Ирина, уже успевшая познать разочарование в любви, только покачала головой.

– Дело твоё… Накличешь на себя неприятностей… А вот и Алексей твой пожаловал.

В клуб вошёл рослый парень в компании двух друзей, он тотчас направились к девушкам. Один из них начал обхаживать Ирину, она отреагировала на такое проявление внимания достаточно холодно.

Тем временем студенты танцевали у сцены в сугубо мужской компании.

Вечер был в разгаре, когда ведущий по традиции объявил «белый танец». Вера всегда приглашала Алексея, но в этот раз она демонстративно направилась к Григорию.

– Разрешите вас пригласить? – обворожительно улыбнулась она. Разумеется, Григорий не смог устоять.

Алексей сжал кулаки.

– Брось, Лёха! – посоветовал один из его друзей. – Ты ж видишь – сама она на бригадира вешается! Тебе на зло! Вы что поругались?

– Да не ругались мы… – отбрыкнулся Алексей. – Ничего не понимаю… С чего это она?

– Городские голову вскружили! – вставила одна из подруг Веры, которая давно положила на него глаз. – Идём танцевать со мной! Чем я хуже Верки?

Анатолий смерил взором девушку и подхватил её в ритме танца.

В этот вечер Григорий провожал Веру домой. Бригадир вёл себя пристойно, понимая, что из-за каждого куста за ним могут наблюдать зоркие глаза отвергнутого соперника.

На прощанье Вера обвила шею Григория руками и привлекла к себе. Григорию показалось, что у Веры сладкие губы и его ещё ни одна девушка не целовала так умело…

– Хочешь, идём ко мне… – прошептала она, прервая сладостный поцелуй. – На сеновале нас никто не потревожит…

– Нет… Я не могу… – едва устояв перед соблазном, ответил Григорий. – У тебя есть парень…

– Алексей что ли? Тоже мне – парень! Мы с ним в одном классе учились, сидели за одной партой! Вот и выдумал он, что любит меня. А я давно в город хочу уехать! Тоска в Мукоудёровке…

– Да что в городе хорошего? Жрать нечего! Зимой в квартирах – холод! Батареи не топят! Полный развал! Денег на работе не платят! В городе жить не возможно! – горячился бригадир.

– Но ты же живёшь… – резонно заметила девушка. – И в деревню на постоянное место жительства не стремишься. Коровник отремонтируешь, заберёшь свои два мешка картошки с мясом – и обратно в город!

Григорий, молча, согласился. Перебраться в деревню он отнюдь не жаждал.

– Ладно, пойду я… – томно сказала Вера. – Надумаешь – постучи в окошко в пристройке. Летом, когда жарко, я там сплю…

Не успела вера скрыться за воротами, как в проулке появился Алексей. Григорий понял: драки не миновать.

– Предупреждали же – девок наших не тронь! – прорычал Алексей.

– Я не нарушал наших договорённостей! – спокойно возразил Григорий. – Но, если ты считаешь, что избив меня, ты вернёшь интерес девушки, то приступай!

На бригадира обрушился мощный кулак деревенского парня. Григорий ловко отразил его, потому как в ещё в школе серьёзно заминался боксом. Алексей не ожидал такого отпора. И предпринял ещё одну попытку – и снова потерпел неудачу.

– Продолжим? – спокойно спросил бригадир. – Меня хватит надолго. Я в спортивной секции боксом пять лет занимался.

Алексей снова сжал кулаки…

– Ты бы лучше у девушки спросил: чего она хочет? – посоветовал Григорий. – Драка не выход из сложившейся ситуации.

– Ты поиграешь с ней и бросишь! – ярился Алексей. – А мне здесь жить!

– Я не намерен пользоваться наивностью и доверчиваться Веры, – с достоинством заметил Григорий.

Алексей немного поостыл.

– Тогда сам скажи ей об этом!

– Скажу при первой же возможности! Тем более, что у меня в городе есть девушка… Ну не совсем, как бы моя девушка… Словом, родители прочат её мне в невесты… – признался Григорий.

– А ты? – удивился откровенности соперника Алексей.

– Мне она очень нравится. Вероника – дочь уважаемых и известных в Пензе людей…

– Ты её любишь? – напрямую спросил Алексей.

Григорий замялся.

– Не знаю… – признался он. – Вероятно, любовь придёт позже…

Алексей усмехнулся.

– А, если не придёт?

Григорий лишь пожал плечами.

– Есть ещё такое понятие, как положение в обществе. И брак с Вероникой мне его обеспечит. И больше не придётся подрабатывать за два мешка картошки.

Алексей вздохнул спокойно – такому практичному парню, как Григорий, простая деревенская девушка не нужна. Он развернулся и скрылся во мраке проулка.

Григорий исправно избегал встреч с Верой, даже перестал на танцы ходить. Однако та терпеливо ждала его, дав Алексею «от ворот поворот».

…Григорий сладко спал, разметавшись на сене. Старый деревенский амбар был огромным, теперь в нём хранили запасы сена. Бригадир предпочитал спать в самом дальнем углу, подальше от сладко храпящих сотоварищей.

Сквозь сон он почувствовал чьё-то нежное прикосновение… Сначала к губам, потом щекам, груди… Затем что-то нежное и тёплое прижалось к нему…

Григория, словно жаром обдало. Он открыл глаза и… увидел лицо Веры.

– Я пришла, я сама пришла… – шептала она, осыпая Григория поцелуями. – Не гони меня… Жизни без тебя нет…

Григорий крепко обнял стройное тело девушки, из его груди вырвался стон разбуженного мужского желания.

Вера провела бурную ночь с Григорием. Несомненно, он как мужчина оправдал все её надежды. С тех пор, вплоть до конца лета Вера исправно бегала на сеновал к своему возлюбленному.

…На дворе стоял конец августа. Мукоудёровка чувствовала приближение осени, воздух пропитался неповторимым ароматом сухих трав и листьев, чуть прихваченных желтизной.

Бригада Богданова благополучно завершила ремонт коровника, получив от местного руководства заранее оговоренный бартер: картошку и свежее мясо. Григорий готовился к отъезду…

Вечером, едва Мукоудёровку окутали сумерки, Вера пришла в амбар на свидание к Григорию. Его товарищи ещё не спали, решив покутить на прощанье с местными. За время работы городские студенты нашли общий язык с деревенскими парнями и теперь решили, как говорится, «проставиться на дорожку».

Григорий наслаждался тишиной, царившей в амбаре, лишь изредка до него доносились с улицы громкие взрывы хохота и звуки гитары. Он ждал Веру, знал, что она придёт.

И вот дверь амбара отворилась, девушка появилась в приглушённом свете керосиновой лампы… Григорий, охваченный желанием и нетерпением, устремился ей навстречу.

– Вижу, ждал… – как-то виновато произнесла Вера, нервно теребя косу, раскинувшеюся на её полной упругой груди.

Григорий приобнял девушку, в который раз ощутив возбуждающий аромат её тела.

– Скучал? – бесхитростно спросила девушка.

– Три дня не приходила… – тихо ответил Григорий. – Может, случилось чего?

Валя улыбнулась и прильнула к нему на грудь.

– Ездила в райцентр к доктору… – призналась она.

Григорий невольно напрягся…

– У гинеколога была… Беременна я… Вот уже как два месяца…

Бригадир замер. Его молчание показалось девушке вечностью.

– Что ты молчишь? – не выдержала она. – Скажи, как мне быть?

Григорий отстранился от девушки.

– Я не знаю, что сказать… Это так неожиданно…