Текст книги "Пространство и время в науках о человеке. Избранные труды"

В реальной ситуации познания существует: объект познания (фрагмент изучаемой реальности); познающий субъект (исследователь); произведение, в котором представлено полученное новое знание (в нашем случае – это произведение историка, исторический нарратив). Три эпистемологические (теоретике-познавательные) парадигмы новейшего времени – позитивистская, неокантианская и феноменологическая – по-разному акцентируют их значение в процессе познания, и соответственно, их методы ориентированы по-разному Одна (позитивистская) абсолютизирует значение эмпирического объекта, фрагмента реальности; другая (неокантианская) абсолютизирует значение познающего субъекта, в сознании которого хаос реальности приобретает упорядоченность, возможность быть познанным; третья – (феноменологическая) сосредотачивает внимание прежде всего на «механизме» взаимодействия объекта и субъекта, на содержательной стороне познавательной деятельности. Наличие эмпирически данного объекта выступает в качестве своего рода свидетельства, явления, которым реальность выражает свою сущность, свою глубинную природу. В историческом познании, где изучается обычно по преимуществу прошедшая реальность, соотношение субъекта и объекта, и особенно процесс получения нового знания особенно сложны. Однако, установки различных методологических парадигм прослеживаются вполне отчетливо. Отметим сразу, что каждая из этих эпистемологических парадигм не может рассматриваться изолированно. В познавательной деятельности практикующего гуманитария (историка в том числе) эти установки не столько сменяют друг друга, сколько существуют в качестве способов познания. В одном случае внимание сосредоточено на фиксации или открытии фрагментов реальности, в другом – на деятельности познающего субъекта, и так далее. Возможно, что сам характер проблемы и возможности ее познания диктуют разные способы движения к цели. Но важно отметить и другое обстоятельство. В общественном сознании различных эпох, в научном сообществе профессиональных ученых, всегда имеется наиболее влиятельная, господствующая парадигма. Она формирует критерии оценки научных результатов, следовательно, влияет и на выбор проблематики, и тем самым осуществляет в научном сообществе функции «власти». Для традиционно мыслящих профессионалов смена научных парадигм происходит в какой-то мере неожиданно, что приводит к конфликтным ситуациям. Смена научных парадигм – всегда очень информативный процесс. Его изучение дает возможность лучше понять интересующую нас здесь проблему эпистемологии гуманитарного познания, значения объекта, субъекта и их взаимодействия в процессе генерирования нового знания. В свою очередь, становится возможным более точно определить тенденции развития научного познания и реализовать собственный выбор исследовательских целей и метода их достижения.

Естественные и гуманитарные науки второй половины XIX в. развивались под влиянием эпистемологической парадигмы позитивизма. Это философское направление исходило из того, что истинное (позитивное) знание создается как совокупность научных результатов отдельных наук, и должно быть свободно от отвлеченных «метафизических» построений. В интерпретации позитивистски ориентированных исследователей, прежде всего – естественников XIX в., античное понятие «метафизики» как учения о сверхчувственных началах бытия приобретает негативный оттенок, – для обозначения иррационалистических, схоластических суждений, не содержащих позитивного знания. Огромное влияние на формирование данного направления оказали великие открытия в естественных науках того времени – автора трактата «О небесной механике» П.-С. Лапласа, математика и астронома К. Ф. Гаусса, физика А. Вольта, химика А. Л. Лавуазье, химика К. Л. Бертоле, зоолога – систематика Ж. Кювье, создателя концепции эволюции живой природы Ж.-Б. Ламарка. Ученые создали новую картину мира природы, качественно изменили возможности изучения законов природы и науки о живом. Это позволило обосновать отделение позитивного знания от донаучных наслоений, религиозных представлений, вселяло веру в безграничные возможности науки.

Перед лицом новых исследовательских задач XIX в. добротный профессионализм европоцентристской модели исторической науки оказался неэффективным. Он формировался в ситуации познания познанного, когда существовала относительно ограниченная эмпирическая база источников, и методы их изучения были многократно реализованы, обобщены и воспроизведены в ясных и относительно простых исследовательских приемах. В новой ситуации о разработанной базе источников глобальной истории говорить не приходилось. Прорыв в непознанную еще область истории многих и многих цивилизаций или культур (Шпенглер назвал – 8, А. Тойнби – 21) истории человечества требовал каких-то иных нетрадиционных методологий. Слишком велика была сфера эмпирически еще непознанного. Как вспоминал позднее один из основателей концепции новой глобальной истории Л. Февр (1878–1956) на глазах историков разрушилось «неоспоримое основание всякой позитивной науки, этот несокрушимый столп старой классической истории… Познания наши внезапно превысили меру нашего разумения. Конкретное вдребезги разбило рамки абстрактного. Попытки объяснения мира с помощью ньютоновской, рациональной механики, окончились полным провалом. Старые теории необходимо было заменить новыми. Следовало пересмотреть все научные понятия, на которых покоилось до сих пор наше мировоззрение»[105]105
  Февр. Л. Бои за историю. М., 1994.


[Закрыть]. Западный историк, получивший классическое профессиональное образование, совершенно не был готов к рефлексии о мировом целом, о человечестве как его наделенной сознанием части, о единстве познания такого феномена как источник – реализованный продукт человеческой психики, о путях познания чужой одушевленности. В своей «Методологии истории» Лаппо-Данилевский рассмотрел те труды по методологии исторического исследования, которые были созданы к началу XX в. Он внимательно разобрал работы Э. Бернгейма, Э. Фримена, Ланглуа и Сеньобоса и пришел к выводу о том, что данная методология еще не составляет «цельного и систематического учения», носит прагматический характер. Карсавин, выехав из России в 1922 г., с горечью писал о ментальности историков, не признающих за исследователем права на исторический синтез[106]106
  Карсавин Л. П. Философия истории. М., 1993.


[Закрыть].

При обращении к множественным моделям всемирной истории, нужны были новые теоретические подходы. Почти одновременно, в конце XIX – начале XX в., появились неокантианский и феномено-логический подход к проблемам гуманитарного познания.

Неокантианская парадигма связана с именами философов баденской школы В. Виндельбандом и Г. Риккертом. Неокантианская парадигма выбирает, в качестве руководящего принципа исторического познания, антитезу позитивизму. Она подчеркивает специфичность гуманитарных наук в отличие от наук естественных, и подчеркивает особую роль субъекта познания (исследователя, ученого, историка-философа) в эпистемологической ситуации познания.

В работах В. Виндельбанда (1848–1915) – основателя и главы баденской школы неокантианства, ректора Страсбургского (тогда – немецкого) университета была обоснована идея принципиального различия предмета наук о природе и исторической науки. Первые – изучают повторяющиеся, закономерно происходящие явления (это науки номотетические), а напротив, историческая наука (науки о культуре) изучает индивидуальные своеобразно взаимосвязанные явления (это науки идиографические, изучающие не закономерности, но особенное – идиос). Г. Риккерт (1863–1936) развил и дополнил это противопоставление наук о природе и наук о культуре по их методу, отмечая, что истинная форма познания присуща именно последним. В своей научной деятельности познающий субъект выделяет в идиографической реальности наиболее существенное, руководствуясь представлениями об истинных, вневременных, по сути – этических ценностях.

Методологическое обособление стало мощным стимулом для развития гуманитарных наук, поскольку высвобождало ученых от диктата механистических, упрощенных подходов к общественным явлениям, переносило акцент на исследование внутреннего мира человека. Были осознанны и обозначены принципиальные, специфические трудности познания человеческой психологии, жизненного мира, скрытого от наблюдателя и проявляющегося во внешних, требующих интерпретации, знаковых системах. Особое значение имело разработанное философом и историком культуры В. Дильтеем (1833–1911) учение о понимании Другого (человека) как специфическом методе наук о духе как методе, отличном от исследовательского метода наук о природе. «Возможность постигнуть Другого, – писал он, – одна из самых глубоких теоретико-познавательных проблем. Как может индивид сделать предметом общезначимого чувственно данное обнаружение чужой индивидуальной жизни». Во «Введении в науки о духе» Дильтей отмечал, что история имеет дело с человеческой индивидуальностью, в отличие от естественных наук, имеющих дело с абстрактными обобщениями. Это противопоставление позднее и легло в основу различения наук о природе и наук о культуре в трудах Вильденбанда и Риккерта. Однако, сам Дильтей гораздо более глубоко понимал соотношение между субъектом и объектом гуманитарного познания, подчеркивал его двойственную природу. «Все явления даны нам двояко; с одной стороны, они даны нам во внешнем восприятии, как чувственные предметы и как таковые они объединены физической связью, но, с другой стороны, они обнаруживают ту связь живого единства, которую открывает нам углубление в собственный внутренний мир. Созерцанию, интуиции, в которой переживается жизнь целого, открывается во внешней данности явлений внутренняя, живая, божественная связь единства». Понимание внутреннего мира Другого, другой личности достигается по мысли Дильтея, путем сопереживания, – особого способа интерпретации, – особенно важен этот метод по отношению к явлениям иной культуры. Для развития исторического метода особенно ценно положение Дильтея об «искусстве понимания письменно фиксированных жизненных проявлений», – иначе говоря, о широком, философском методе истолкования (герменевтики) не только текста, но стоящей за текстом личности. Свое развитие и конкретную разработку данный подход нашел в методе А. С. Лаппо-Данилевского. Этот мыслитель положил принцип «признания чужой одушевленности» в основу методологии исследования культуры.

Обозначенная неокантианским подходом граница между науками о природе и науками о культуре не была абсолютной в интерпретации ее основателей. Однако, по мере ее проникновения в более широкие слои общественного сознания XX в., эта граница постепенно углубляется, а само разделение абсолютизируется, в ходе развития интуитивистских течений, преодоления позитивизма в сознании историков. Этому способствовало снижение престижности гуманитарного знания, ставшее особенно заметным после Первой мировой войны. Становление информационных наук, имеющее столь значительное влияние на культуру XX в., произошло под знаком технологических приоритетов, и не сопровождалось соизмеримыми информационным технологиям гуманитарными идеями, прежде всего – в области фундаментальных понятий. В свою очередь, науки о культуре на время отказавшись от широких сравнительных исследований мира природы и мира культуры, искусственно ограничили возможности исследований системного подхода, природы информации, поведения и др. Стало утверждаться представление о неприемлемости для гуманитарных наук общенаучных критериев объективности познания, верификации и общезначимости требований научного сообщества к воспроизводимости результатов. Что касается собственно исторического метода, то его развитие в рамках неокантианской парадигмы дало наиболее значительные результаты в области исследования активной деятельности субъекта исторического познания.

Важно, однако, отметить, что неокантианская парадигма не исчерпывает всего многообразия идей, под влиянием которых методология истории XX в. выходит на новый качественный уровень.

Феноменологическая парадигма в отличие от позитивизма и неокантианства дает иную интерпретацию эпистемологических проблем соотношения объекта, субъекта и результатов их взаимодействия в процессе исторического познания. Основатель феноменологии Э. Гуссерль (1859–1938) уже в своих ранних работах (1900–1901) подверг теоретическому анализу ситуацию противопоставления наук о природе и наук о психических явлениях. Он сосредоточил внимание на выявлении их общих черт, оценивая обособление как проявление кризиса гуманитарных наук, утрату научного статуса, как кризис, и сосредоточил внимание на выявлении того общего, что делает познание научным. Гуссерль подчеркнул свою главную идею характерным названием труда «Философия как строгая наука». В русском переводе этот труд появился в одном из лучших изданий «Логос», на страницах которого мы встречам имена ученых, «при ближнем участии которых этот Международный ежегодник по философии культуры был издан». Среди них назовем такие имена, как А. Введенский, В. Вернадский, И. Гревс, Б. Кистяковский, А. Лаппо-Данилевский, Н. Лосский, П. Струве, С. Франк, А. Чупоров[107]107
  Гуссерль Э. Философия как строгая наука//Логос. СПб., 1911.


[Закрыть].

Для многих из них в самом понятии Логос выражалось именно цельное знание, соединяющее понимание и объяснение, анализ и интуицию. Они разделяют идею гуманитарного знания как научного. При всей специфичности гуманитарного познания, феноменологический подход исходит из единства подлинной, синтезирующей, строгой «метанауки», которая должна отвечать критериям объективности, истинности познания, достоверности научных результатов. Феноменология Гуссерля определяет цель познания как отношение между сознанием и бытием. В отличие от позитивистского подхода, принимающего фрагмент реальности (объект) как непосредственную эмпирическую (данную в опыте, наблюдении) данность, феноменологический подход обращен к анализу самого феномена взаимодействия субъекта с познаваемым объектом. Сознание обращено не столько внутрь себя (как в неокантианском подходе, когда, например, история рассматривается как воспроизведение прошлого опыта в сознании историка), но к реальности объекта. Сознание – «мыслит предметное, и выявляет его как значимое, действительно существующее».

В данной связи важно проведенное Гусселем различие между миросозерцанием познающего субъекта, его личной картиной мира, и объективным научным знанием: «Миросозерцание и наука, считает Гуссерль, – имеют свои различные источники ценности, различные функции и свои различные способы действия и поучения. Миросозерцание нужно рассматривать как состояние и создание отдельной личности, науку же – как создание коллективного труда исследующих поколений». Исходя из этого различия, Гуссерль формулирует свое представление о личности ученого: «Наука – безлична. Ее работник нуждается не в мудрости, а в теоретической одаренности. Его вклад обогащает сокровищницу научных значимостей, которая должна служить благополучию человечества». Русским сторонникам феноменологического подхода было особенно близко развиваемое Гуссерлем противопоставление ученого глубокомыслия («мудрости») и теоретически ясной и четкой позиции подлинного ученого, стремящегося своим трудом уменьшить меру неопределенности и хаотичности в пространстве сложного и многозначного гуманитарного познания.

Методология истории А. С. Лаппо-Данилевского

Идеи феноменологии нашли свое развитие и конкретную реализацию в учении А. С. Лаппо-Данилевского и принципах исторического и, более широко, гуманитарного познания. Теоретико-познавательная концепция Лаппо-Данилевского не содержала в своей основе неокантианского противопоставления наук по их предмету и методам. Для него номотетический (как исследование типологических, повторяющихся явлений) и идиографический (как исследование структурных взаимосвязей явления) подходы представляют дополняющие друг друга по направленности аспекты исследования явлений природы и общества. Синтез этих двух подходов представляется ученому как наиболее результативный способ более полного охвата типологических и индивидуальных особенностей изучаемой реальности.

Идею целостности научного познания и единства естественнонаучного и гуманитарного познания разделяет с Лаппо-Данилевским его друг и единомышленник В. И. Вернадский (1863–1945). Взгляды обоих ученых объединяет идея единства науки и ее объекта – мирового целого, в котором человечество составляет особую, наделенную сознанием часть[108]108
  О Лаппо-Данилевском и Вернадском подробнее см.: Археографический ежегодник за 1994 г. М., 1996. С. 229–280.


[Закрыть]. Науки о природе изучают мировое целое, в свою очередь исходя их того, что в нем существует разумное человечество. Сознательная разумная человеческая деятельность выступает как преобразующая природу сила. В этом состоит один из принципиальных постулатов естественнонаучной концепции Вернадского. В дальнейшем, развивая эту идею в 20-х гг., ученые ввели для обозначения данной сферы взаимодействия природы и общества особое понятие «ноосферы».

В процессе целенаправленной человеческой деятельности создаются произведения, они, в свою очередь, выступают как источники познания, реально существующие объекты, доступные для научного исследования. В первых редакциях курса методологии истории, – пишет один из глубоких интерпретаторов философских взглядов Лаппо-Данилевского, А. Е. Пресняков, – он говорил о космическом смысле социального развития, о «реорганизации вселенной» как предельном моменте развития исторического процесса, реорганизации мирового целого воздействием на него «великой индивидуальности человечества». Пресняков отмечает в этой связи своеобразие и «неожиданно родственность» идей ученого идеям Н. Ф. Федорова. Еще более очевидно и подтверждено многими документальными свидетельствами научное общение и взаимное духовное влияние Лаппо-Данилевского и Вернадского. В данном культурном контексте философская парадигма Вернадского получает более полную и точную интерпретацию. Объединяет взгляды обоих ученых их представление о связи науки и жизни, о необходимости для ученого работать для культурного роста личности и народа, о чем неоднократно писал Вернадский. Историк и исследователь культуры И. М. Гревс в статье о Лаппо-Данилевском, которую он обозначил как «Опыт истолкования души», писал, в частности, что его друг «был убежденным представителем такой концепции истории, которая творческую силу исторического процесса видит в человеческих сознаниях, и, стало быть, активным носителем в нем движения определяет человеческую личность – индивидуальную и коллективную, в ее разуме и свободе».

А. С. Лаппо-Данилевский (1863–1919) – социальный мыслитель, историк, философ, исследователь методологических проблем гуманитарного познания, автор обобщающего теоретического труда «Методология истории» (1911–1913 гг.) и ряда крупных научных трудов по истории государства, права, политической системы России и по истории науки. Академик имп. Академии наук и руководитель ряда крупных международных программ, профессор высшей школы Петербурга, он разработал обобщающие курсы по теории социального познания, методологии истории, создал свою научную школу, последователями которой стал ряд социальных мыслителей – историков, правоведов, филологов, социологов и историков науки в России и за ее пределами. Данную научную школу характеризует единство представлений об объекте гуманитарного познания и, в то же время, ярко выраженная междисциплинарность. Среди наиболее близких по научным воззрениям ученых, составлявших научное сообщество, в котором Лаппо-Данилевский излагал и обсуждал основные принципы своей концепции гуманитарного познания, были – философ И. И. Лапшин, экономиста. А. Кауфман, филолог С. Ф. Ольденбург, медиевист И. М. Гревс, историк науки Т. И. Райнов, историки А. Е. Пресняков, С. Н. Валки А. И. Андреев, М. А. Полиевктов, в сфере его влияния находились автор «Системы социологии» П. А. Сорокин, Н. Д. Кондратьев, отчасти – Л. П. Карсавин. «Кажется, писал Н. В. Болдырев, – никого нет среди философов молодых поколений Петербурга, кто не прошел бы его школы». Лаппо-Данилевский – создатель оригинальной концепции методологии истории, представляющей собой учение о методах, обеспечивающих строгую научность исторического знания. Суть ее состоит в своеобразной интерпретации объекта исторического познания, его свойств и в построении, в соответствии с этими свойствами, целостной логической системы методов его познания. Именно в его труде разработан теоретический подход к созданию глобальной истории, в отличие от неокантианского подхода, при котором единство исторического процесса возникает как результат переживания прошлого опыта в сознании историка (познающего субъекта), и от позитивистского подхода к историческому синтезу как к сумме эмпирических данных, систематизированных им же, феноменологический подход обращен к взаимодействию объекта и познающего субъекта. При этом принципиальное значение имеет вопрос о том, как определяется объект гуманитарного познания. Лаппо-Данилевский говорит об истории и о методологии истории, но постоянно подчеркивает широту этого понятия. По существу, речь идет о единой науке о Человеке, именно так понимает историю гуманитарная концепция Лаппо-Данилевского. Сам ученый часто раскрывает смысл этого понятия, говоря о взаимодополняющем взгляде на историю трех типов исследователей: историка, психолога, социолога. Синтез этих трех аспектов рассмотрения единого объекта и обеспечивает необходимую полноту освещения проблемы человека и человечества. Лаппо-Данилевский определяет в качестве объекта исторического исследования – человечество, как часть мирового целого. Это особая, наделенная сознанием часть: она, в свою очередь, целостна. Объект исторического изучения – человечество во всей полноте своего развития (эволюционное целое), и в единстве системной взаимосвязи на каждый данный момент развития (коэкзистенциональное целое). Соответственно методология истории трактуется им как методология познания человечества, познания культуры. Ученый постулирует в качестве необходимого эпистемологического принципа утверждение гуманитарного знания именно как знания строго научного, логически выведенного, «построенного» (в логико-математическом смысле этого слова). Он исходит из признания единства и целостности познания каждого исторического явления. История отдельного народа, государства, личности возможна лишь как его интерпретация по отношению к целостности мира природы и человечества. Пройдет еще немного времени, пока эта истина станет находить признание научного сообщества. Осмысливая глобальные проблемы кануна Второй мировой войны, историк – философ другой страны, А. Тойнби напишет о «поле» историка, в котором Великобритания является частью: «Таким образом, английская история не прояснится до тех пор, пока она не будет рассмотрена в сопоставлении с историями других национальных государств… В каждом случае мы должны мыслить в терминах целого, а не части, видеть главы повести как события в жизни общества, а не отдельного его члена, следить за судьбами его представителей – не за каждым в отдельности, а в общем потоке, – воспринимать их как голоса единого хора, которые имеют значение и смысл в общем строе гармонии, но теряют их как только становятся набором отдельно звучащих нот»[109]109
  Тойнби А. Постижение истории. М., 1994.


[Закрыть]. В наши дни, когда идея глобальной (общемировой и общеполюсной) истории стала достоянием историков и их конкретной задачей, еще яснее стала величайшая трудность ее реализации. Европоцентристская модель исторического познания создавалась постепенно, эволюционным путем, когда источники изучались, публиковались, интерпретировались веками целыми поколениями ученых исследователей. В отношении многополюсной истории человечества в целом эта задача (в принципе, конечно, выполнимая) изучения источников, подготовляющая такое положение вещей, еще далека от реализации. Она потребует усилий многих ученых исследователей разных стран и народов. Но уже сегодня ясна и главная трудность, которая встанет при обобщении этого материала, выведенного из неизвестности представителями разных исследовательских школ и методологий. Уже теперь ясно, что самая трудная проблема глобальной истории – не собирание фактических данных, и даже не их критический анализ, а полноценный исторический синтез.

Неокантианская модель решения задач исторического синтеза отдает приоритет в достижении исторического синтеза познающему субъекту. Он, по принципу «отнесения к ценности», отбирает главное, ставит проблему и, согласуясь со своими целями и возможностями, обеспечивает себя необходимыми и достаточными основаниями и доказательствами. Как эта методология раскрывается в трудах лучших мыслителей данного направления, мы рассмотрим в свое время. Здесь же важно подчеркнуть, что феноменология А. С. Лаппо-Данилевского предлагает принципиально единый и целостный теоретико-познавательный подход к ее решению.

Источниковедческая парадигма гуманитарного познания, созданная в первой четверти XX в., послужила общей основой для последующей разработки культурологических концепций историков и филологов (А. А. Шахматов, А. Е. Пресняков, С. Н. Валк, А. И. Андреев), методологов (Л. П. Карсавин, П. А. Сорокин, Н. Д. Кондратьев, исследователей культуры (С. Ф. Ольденбург, И. М. Гревс), и исследователей проблем социального познания. В то же время, известно, что в полном своем объеме данная методолгическая концепция не стала достоянием мировой науки. События Первой мировой войны и революции в России прервали тот активный обмен идеями и научной информацией, который наметился на Международных конгрессах историков в Берлине 1908 г., где работала (при участии Лаппо-Данилевского) специальная секция по методологии истории и в Лондоне 1913 г., где по поручению Российской Академии наук ученый предложил для проведения очередного Международного конгресса (намеченного на 1918 г.) Петербург. Академик Лаппо-Данилевский возглавил организационный комитет по его подготовке и вряд ли возможно сомневаться, что его методологические идеи нашли бы в этом случае свое достаточное ясное освещение. Начало Первой мировой войны, а затем события 1917–1918 гг. изменили общественно-политическую и культурную ситуацию в России и мире в целом, потребовали от ученых иных форм и способов реализации своих культурологических концепций.

Однако теоретическая основа новой междисциплинарной методологии была уже создана. Ее развитие и реализацию в исследовательской практике и преподавании мы находим в трудах ряда ученых[110]110
  Источниковедение в России XX века. Научная мысль и социальная реальность // Советская историография. М., 1996.


[Закрыть].

Итак, общую основу гуманитарного познания составляет реально существующая совокупность произведений (изделий), созданных людьми в процессе их целенаправленной, осознанной деятельности. Это – «реализованные продукты человеческой психики», исторические источники. В концепции методологии истории Лаппо-Данилевского различаются два этапа (уровня), каждый из которых в принципе самодостаточен, но наиболее результативен их синтез, открывающий возможность логического построения феноменологии общечеловеческой культуры. Первый этап – «методология источниковедения» – имеет целью рассмотрение произведения, созданного человеком, как явления культуры определенного времени, социального и географического пространства. Принципиальное значение в рамках данной методологии имеет эпистемологический принцип признания чужой одушевленности. Источниковедение рассматривает триаду «человек – произведение – человек», сосредоточивая главное внимание на анализе взаимодействий, которые в ней реализуются. Особое внимание ученый уделяет проблеме интерпретации смысловых значений, стоящих за эмпирической данностью произведения и текста (психологический и технический, типизирующий и индивидуализирующий методы интерпретации). Принципы и методы типизирующей и индивидуализирующей критики и интерпретации источников раскрыты Лаппо-Данилевским на материале произведений различных типов и видов, – от памятников археологии до произведений современного искусства, правовых актов и законодательства, нарративных историко-философских текстов, на основе широкого компаративного подхода. Методология Лаппо-Данилевского раскрывает природу взаимодействия в труде исследователя эпистемологических принципов теоретико-познавательной и конкретно-практической деятельности. На эту черту научного творчества обращали внимание многие его последователи, говоря о «естественном союзе философии и эмпирической науки» в его собственном научном творчестве и методологической рефлексии. Ученый реализовал поставленную им цель создания «цельного и систематического учения об источниках», поскольку произведения, созданные людьми (исторические источники) составляют в своей совокупности тот реальный объект, без которого в принципе невозможно существование гуманитарного знания как научного. Итак, первый этап в рамках данной концепции составляет методология источниковедения, позволяющая рассматривать произведение (продукт целенаправленной человеческой деятельности) как явление культуры. Второй, высший этап, в свою очередь, составляет методология исторического познания. Целью данной методологии является достижение целостного знания о самой культуре, которая проявляет себя тем, что в ней создано данное произведение. Раскрывая более конкретно методологические принципы своей концепции, ученый на материале такого вида исторических источников, как частно-правовые акты (русского права) показал как цели исследования на каждом из этих этапов, так и реальные приемы их достижения. Частные акты рассматриваются как явления культуры своего времени и, затем, на том основании, что они существовали в России и устанавливали определенные нормы правовых отношений, «выстраивается» типология правовой культуры русского общества и правовой менталитет русского общества в соответствующих временных, региональных и социальных условиях. При этом возникновение и степень распространенности частных актов в практике социального функционирования становятся фактами большого научного значения. Они выступают как датирующий признак, как убедительное свидетельство состояния правовой культуры соответствующего уровня и типологии. Исторический синтез становится достижимым, а выводы о состоянии культуры – научно доказательными и воспроизводимыми.

Источниковедческая парадигма гуманитарного познания ориентирует исследователя на изучение конкретных объектов – явлений культуры, произведений (изделий), которые дают возможность получить знание о человеке путем интерпретации эмпирических данностей – фрагментов изучаемой культуры. Данный подход, в свою очередь, создает возможность более углубленного, специализированного исследования видовых (жанровых) особенностей произведений, возникающих в процессе функционирования – в правоведении, истории искусств, истории науки.