Текст книги "Теория исторического познания. Избранные произведения"

Структура источниковедческого исследования

Исторические условия возникновения источника

Источник как материальный продукт целенаправленной человеческой деятельности, как исторический феномен вызван к жизни определенными условиями, задачами, целями. Поэтому важно понять, что представляла собой та историческая социальная реальность, в которой он возник. Любой источник, идет ли речь, например, о письменных, вещественных, устных источниках информации, не может быть интерпретирован вне той общекультурной ситуации, с которой он связан возникновением и функционированием. Совершенно различно значение устной или письменной информации в традиционно-архаических или современных обществах. «Мы связаны с нашим прошлым не благодаря устной традиции, подразумевающей живой контакт с людьми – рассказчиками, мудрецами или старцами, а на основе заполняющих библиотеки книг, из которых исследователи пытаются с такими трудностями извлечь все, что может помочь восстановить личность их создателей»[172]172
  Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1985. С. 325.


[Закрыть], – писал Леви-Строс. Следовательно, соотношение разных видов источников, их место в информационном поле эпохи составляет особую исследовательскую проблему. «С нашими современниками, – продолжает Леви-Строс, – мы также общаемся, – с их громадным большинством, – благодаря самым различным посредникам – письменным документам или административному аппарату, который неизмеримо расширяет наши контакты, но и придает им опосредованный характер». Парадигма современного источниковедения должна включать в себя системный анализ общих ситуаций, связанных с коммуникациями, в которых личное общение и письменный текст представляют различные варианты. Лишь в системном отношении к ситуации в целом (культурной, коммуникативной, скоростей передачи информации и др.) возможно более точное изучение источника, раскрытие его истинных функций и, следовательно, его интерпретация. Эти ситуации неоднозначны в обществах различного типа – в дописьменных, письменных, обладающих печатным станком или компьютером.

Еще один аспект данной проблемы – распространение официальной, подверженной разного рода цензурным запретам информации и информации бесцензурной. Способы их функционирования в обществе совершенно различны. Стихотворения А. С. Пушкина, напечатанные при его жизни в собраниях сочинений, и те, которые «в печати не бывали», – это, по существу, разные источники. Исторические условия рассматриваются источниковедами в самых различных аспектах, особенно перспективно изучение эволюции определенных видов источников. Без изучения исторических условий нельзя решить вопросы новизны, уникальности или, наоборот, типологичности изучаемого комплекса источников. Весьма актуальны и интересны проблемы возникновения правовых, законодательных источников (как, например, письменная фиксация правовых норм обычного права и возникновение законодательных кодексов).

Исследователь, проводящий источниковедческий анализ и синтез, хорошо представляет себе сложность того интеллектуального пространства, в котором осуществляется гуманитарное познание. Однако он не может только констатировать это. Для него важно определить доступную ему меру реального знания. Именно поэтому он и начинает свое исследование с изучения социальной организации и механизмов функционирования тех общественных условий, в которых возник изучаемый источник. Отличительной особенностью феноменологического подхода к изучению источника является рассмотрение его как составной части социальной структуры, которая связана со всеми остальными и, в свою очередь, взаимодействует с ними. Произведение принадлежит определенному автору, но в то же время оно есть феномен культуры своего времени, явление интерсубъективного общения. Применяя указанный подход к произведениям искусства, исследователь утверждает, что «искусство – составная часть социальной структуры, компонент, который взаимодействует со всеми остальными, и сам изменяем, поскольку и сфера искусства и его взаимоотношения с другими элементами социальной структуры находятся в постоянном движении». Этот этап имеет целью утвердить исследовательский подход к источнику как к произведению, возникновение которого было вызвано: условиями, в которых существовал данный тип социальной организации; целями, которые это общество перед собой ставило; возможностями, которыми оно располагало для реализации своих целей.

Принципиальное значение для интерпретации произведения имеет социокультурная ситуация: тип социальной организации, типы связей, которые объединяют людей (например, правовые, конфессиональные, культурные, политические и т. д.). Источник есть феномен определенной культуры: он возникает в конкретных условиях и вне их не может быть понят и интерпретирован. Соотношения объективных общественных условий и авторской воли создателя источника в разных ситуациях различны. Когда мы говорим, что источник есть продукт человеческой психики, то этим подчеркиваем, что произведение (источник) создается целенаправленно и осознанно. Но при этом он создается в определенной исторической реальности и, возникнув, функционирует в этой реальности в соответствии с теми условиями (политическими, культурными, техническими), которые она ему устанавливает. Данный этап исследования имеет целью утвердить подход к изучаемому источнику как к фрагменту реальности, ее системному объекту. Исследователь обобщает уже известное науке знание о реальности, ставя перед собой вопрос о том, каким образом в этой реальности мог возникнуть (и действительно возник) рассматриваемый культурный феномен? Этот подход можно сравнить с нахождением на карте пункта, который исследователь наметил целью своего путешествия. Разумеется, на месте он сможет узнать об изучаемой реальности гораздо подробнее. Однако ее общие параметры могут стать известны и на первом этапе исследования.

Проблема авторства источника

Понятие авторства произведения в контексте различных типов культуры может быть представлено самыми различными вариантами. «В цивилизации, подобной нашей, имеется некоторое число дискурсов, наделенных функцией “автор”, тогда как другие ее лишены. Частное письмо вполне может иметь подписавшего, но оно не имеет автора; у контракта вполне может быть поручитель, но у него нет автора. Анонимный текст, который читают на улице на стене, имеет своего составителя, но у него нет автора. Функция “автор”, таким образом, характерна для способа существования, обращения и функционирования вполне определенных дискурсов внутри того или иного общества»[173]173
  Фуко М. Воля к истине. М., 1996. С. 22.


[Закрыть]. Источниковед в ходе исследования должен рассмотреть исследовательское пространство соотношения изучаемого произведения и его авторства. Оно может оказаться весьма различным и своеобразным. Метод источниковедения не предрешает никаких ответов. Он лишь указывает на ту исследовательскую проблематику, которая, будучи достаточно глубоко разработана, может, в свою очередь, открыть новые возможности интерпретации текста и получения информации и об источнике и времени его создания.

Соотношение индивидуальности автора источника и той реальности, в которой он существовал, может быть различным. В одних случаях автор проявляется ярче, и тогда становится возможной постановка более конкретных вопросов о том, был ли автор «искренен», «точен», и тому подобных (вопросы известной позитивистской анкеты Ланглуа и Сеньобоса). В других сама постановка подобных вопросов бесперспективна, а ответы на них невозможны ввиду отсутствия информации об этом. (Напомним, например, отношение В. О. Ключевского к вопросам «исторической критики» подобного рода. Он считал, что для источников российской истории такая методика вообще неэффективна.) Сложность отношения «общество – автор произведения» вполне очевидна, равно как и изменение содержания данной взаимосвязи в различных типах социальной организации. Так, например, пишет об этом М. Фуко: «Функция “автор” связана с юридической институциональной системой, которая обнимает, детерминирует и артикулирует универсум дискурса. Для разных дискурсов в разные времена и для разных форм цивилизаций отправления ее приобретают различный вид и осуществляются различным образом; функция эта определяется не спонтанной атрибуцией дискурса его производителю, но серией специфических и сложных операций: она не отсылает просто-напросто к некоторому реальному индивиду – она может дать место одновременно многим Эго, многим позициям – субъектам, которые могут быть заняты различными классами индивидов»[174]174
  Там же. С. 30.


[Закрыть].

Трудно интерпретировать источник, предварительно не поняв его автора, не зная его биографию, сферу практической деятельности, уровень его культуры и образования, род занятий, его принадлежность к определенной социокультурной общности с соответствующими ценностными установками. Масштаб личности создателя произведения, степень завершенности произведения, цель его создания – все эти параметры определяют совокупность социальной информации, которую можно почерпнуть из него. «Увидеть и понять автора произведения – значит увидеть и понять другое, чужое сознание и его мир, т. е. другой субъект…»[175]175
  Бахтин М. М. Указ. соч. С. 306.


[Закрыть]. При изучении авторства важно выявить именно те параметры личности, которые могут помочь в изучении произведения, являющегося предметом источниковедческого анализа и источниковедческого синтеза. «Автор должен быть прежде всего понят из события произведения, – считал Бахтин, – как участник его, как авторитетный руководитель в нем читателя»[176]176
  Там же. С. 191.


[Закрыть].

С проблемой авторства позитивистское источниковедение связывало установление достоверности источника. Стремясь к более полному исследованию связи авторства и достоверности свидетельства, Ш. Сеньобос решал эту проблему с помощью двух социологических анкет. Вопросы первой из них предусматривали существование ситуаций, которые могут побудить автора к недостоверным свидетельствам. (Автор старался обеспечить себе практическую выгоду; действовал в неправовой ситуации; имел групповые, национальные, партийные, региональные, семейные и другие пристрастия, философские, религиозные или политические предпочтения; был побуждаем личным или групповым тщеславием; хотел нравиться публике и др.) Вопросы другой анкеты выявляли ситуации, при которых не следует доверять точности наблюдений автора.

Источниковеды нового и, особенно, новейшего времени выступали против столь жесткой схемы, связывающей достоверность источника непосредственно с личностью его автора. Никто, впрочем, прямо не отрицал возможности такой зависимости. «Понять автора в историческом мире его эпохи, его место в социальном коллективе, его классовое положение» применительно к авторам художественного произведения предлагал М. М. Бахтин[177]177
  Там же.


[Закрыть]. Ряд ученых обращали внимание на сложность применения таких критериев к источникам коллективного (или безымянного) авторства. Важно также заметить, что авторское начало в источниках, представляющих собой «изделия» служебного, прикладного характера, и «творениях», в которых творческая личность автора выражает себя более полно и завершенно, проявляется в разной степени. A. С. Лаппо-Данилевский особое внимание обращал на то, что понятие об авторстве источника необходимо для его последующего истолкования (прежде всего психологического). «Принципы психологического истолкования, – отмечал он, – находятся в тесной связи с понятием о единстве чужого сознания, в частности, с понятиями об ассоциирующей и целеполагающей его (сознания. – О. М.) деятельности; они применяются к весьма разнообразным историческим источникам, хотя и не в одинаковой мере; они получают особенное значение в интерпретации реализованных продуктов индивидуальной психики, но пригодны и для понимания произведений коллективного творчества, в последнем случае, впрочем, чаще обнаруживаясь в связи с одним из приемов типизирующего метода»[178]178
  Лаппо-Данилевский А. С. Указ. соч. С. 416.


[Закрыть].

Среди источников нового и новейшего времени значительное место уделяется произведениям коллективного творчества – законодательным, делопроизводственным документам, периодической печати. Изучение проблем авторства в подобных случаях должно включать целый ряд исследовательских процедур, учитывающих состав авторских групп, социальные цели законодателей, руководителей, непосредственных исполнителей.

Обстоятельства создания источника

Решение указанной исследовательской проблемы состоит в выявлении тех обстоятельств, которые могли влиять на полноту и достоверность сведений, на оценочные суждения, включенные автором в его произведение. В одних и тех же исторических условиях один и тот же человек может создавать произведения, существенно различающиеся как по полноте сообщаемой информации, так и по степени ее достоверности. Это зависит от обстоятельств, в которых находится автор. Иногда автор не располагает необходимой информацией, или обращается к недостоверным свидетельствам, или доверяется собственной памяти. Иногда автор намеренно дает неполную или недостоверную социальную информацию, поскольку находится в обстоятельствах, которые диктуют ему подобное поведение. В традиционных позитивистских учебных пособиях изучению подобных ситуаций уделялось большое внимание. В ряде научных исследований влияние обстоятельств на достоверность источника доказано весьма убедительно (таковы, например, исследования о показаниях декабристов – участников восстания 14 декабря 1825 г. Следственному комитету).

Обстоятельства, диктующие необходимость быстрых и решительных действий, существенно влияют на способ изложения, структуру документов, от чего, в частности, зависят особенности агитационной, публицистической, военно-оперативной и другой документации. В то же время обстоятельства, в которых создаются мемуары, и та оценка, которую дают событиям прошлого современники, влияют на полноту и достоверность содержания произведения. Исследователи отмечают также особенности создания экономической, отчетной, делопроизводственной документации. Поэтому в качестве общего исследовательского критерия достоверности и полноты социальной информации необходимо внимательно изучать обстоятельства создания источника.

Авторский текст, произведение и его функционирование в социокультурной общности

Изучение текста источника, а также его публикаций или воспроизведений имеют целью критическое прочтение того сообщения, которое хотел передать автор произведения, делая это осознанно и целенаправленно. Такая исследовательская деятельность имеет важное, в том числе и прикладное, практическое, значение, например, при подготовке текста к научному изданию.

Текстологический анализ направлен на изучение вариантов исследуемого текста в тех материальных формах, в которых он был создан его автором. В филологии существует литературоведческая дисциплина, изучающая произведения письменности, литературы и фольклора, – текстология. В литературоведении, изучающем художественный текст, особое значение приобретают анализ и сопоставление рукописных вариантов текста, изучение тех поправок и изменений, которые вносил в него автор. Это позволяет лучше понять авторский замысел и динамику его творческой работы над произведением. Поскольку под историческим источником понимается продукт целенаправленной человеческой деятельности, который изучается согласно общему методологическому принципу – признания чужой одушевленности, то ясно, что изучение авторских текстов составляет один из важнейших этапов источниковедческого анализа.

Важно выяснить, имеется ли автограф произведения, что он собой представляет, как соотносятся между собой черновые и окончательные варианты, первоначальный и последующие тексты. «В процессе творческой работы отлагаются разнообразные автографы, отражающие различные моменты творческой обработки текста писателем»[179]179
  Бельчиков Н. Ф. Литературное источниковедение. М., 1983. С. 183.


[Закрыть]. «Текст – первичная данность (реальность) и исходная точка всякой гуманитарной дисциплины»[180]180
  Бахтин М. М. Указ. соч. С. 308.


[Закрыть]. История рукописи, ее последующих списков и редакций не может не учитываться в ходе источниковедческого анализа. Наличие различных списков и редакций указывает на то, как относились к произведению читатели другого времени, как использовался, функционировал в культурной читательской среде текст источника. Самостоятельный интерес представляет вопрос о переводах источника на другие языки, а также история публикаций источника. На данном этапе источниковедческого анализа изучаются, таким образом, реальные тексты. Следует иметь в виду, что понятие «текст» имеет и другие, более неопределенные, значения. На гуманитарное познание новейшего времени весьма существенное влияние оказала семиотика (от греческого семейон – знак, признак), исследующая свойства знаков и знаковых систем (прежде всего, естественных и искусственных языков). В семиотике человеческие сообщества рассматриваются с точки зрения функционирующего в них механизма обмена информацией, в центре внимания находится феномен коммуникаций. Известно, что изменение и совершенствование способов коммуникации (изобретение письма, книгопечатания и, наконец, технических средств обмена информацией массового общества новейшего времени) являются одним из наиболее существенных факторов развития культуры. Семиотика изучает «структуру всех типов знаковых систем и объясняет различные иерархические соотношения между ними, сеть их функций и общие и отличающиеся свойства в масштабе всех систем»[181]181
  Якобсон Р. Взгляд на развитие семиотики // Язык и бессознательное. М., 1996. С. 160.


[Закрыть]. Поскольку любой объект может выступать как знак лишь при условии его восприятия в этом качестве, то семиотический подход предполагает исследование области интерсубъективной коммуникации, т. е. взаимодействия автора, передающего сообщение, и воспринимающего его контрагента (слушатель, читатель, интерпретатор).

Рассматривая пространство взаимодействия, исследователь достаточно широко трактует понятие текста и текстуальности. Так, в литературоведении углубление исследователя в текст произведения дает возможность новых интерпретаций и ассоциативных связей, возникающих в процессе развития текста[182]182
  Барт Р. От произведения к тексту // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 413.


[Закрыть]. Речь идет о «переживании культурного текста», «способе текстуального бытия». Основатели методологии «деконструкции текста» первоначально исходили из лингвистических концепций текста, т. е. интерпретируют текст как сугубо лингвистический, языковой феномен. Однако в дальнейшем все более широко и методологически неопределенно стал пониматься вопрос о соотношении текста и произведения, знака и объекта и о содержании понятия текста. Так, например, поясняя свое понимание текста, один из основателей метода деконструкции Деррида утверждает: «Для меня текст безграничен. Это абсолютная тотальность»[183]183
  Интервью с Ж. Деррида // Мировое древо. 1992. № 1. С. 74.


[Закрыть].

Таким образом, в концептуальной семиологической парадигме феномен «текст» понимается весьма широко. Для более эффективного использования семиологического подхода в его соотношении с методом источниковедения необходимо методологически разграничить ряд аспектов понятия «текст».

Семиология сосредоточивается на знаковой природе феномена человеческого общения. Но она не ставит своей целью различение устной формы адресного (следовательно, знакового) сообщения от его фиксированной формы (прежде всего письменной или иной). Между тем для источниковедения это различение имеет принципиальное значение. Метод источниковедения обращен, как уже говорилось, именно к материально-фиксированным формам. Поэтому и понятие текста в рамках источниковедения имеет соответствующее содержание. «Письмо является в этом отношении неким значимым рубежом: благодаря письменной фиксации совокупность знаков достигает того, что можно назвать семантической автономией, т. е. становится независимой от рассказчика, от слушателя, наконец, от конкретных условий продуцирования»[184]184
  Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995. С. 8.


[Закрыть]. Из материально-фиксированных форм (например, в произведении искусства) у письменной фиксации достоинство состоит в точности. Отдавая должное преимуществам письменного текста перед устным сообщением (дискурс), важно отметить его большую смысловую определенность. «Благодаря письменности дискурс достигает тройной семантической автономии: по отношению к интенции говорящего; восприятию первичной аудитории; экономическим, социальным, культурным обстоятельствам своего возникновения. В этом смысле письмо выходит за пределы диалога лицом к лицу и становится условием превращения дискурса в текст».

Возникает, однако, вопрос: можно ли считать текстом не только письменный текст. В более узкой (герменевтической) концепции это именно так: «Опосредование текстами как будто ограничивает сферу истолкования письменностью и литературой в ущерб устным культурам. Но, теряя в широте, мы выигрываем в интенсивности»[185]185
  Там же. С. 86.


[Закрыть]. В более широкой (источниковедческой) концепции под текстом понимают не только письменный, но и иначе выраженный код – рисунок, графику, структурирование формы и т. д. В каком-то смысле верно и утверждение Ж. Деррида, что стол – это текст. Однако, как расшифровать подобные тексты, имея в виду не только то, что может примыслить индивид, который воспринимает данную информацию, но – прежде всего (что для источниковедения является первично важным) – расшифровать информацию, которую мог и хотел передать создатель произведения. Так мы приходим к важному заключению о том, что интерпретировать текст вне произведения, в котором он представлен, невозможно. Ведь один и тот же текст в разных произведениях несет разную информацию.

Метод источниковедения как раз и направлен на то, чтобы рассматривать произведение как явление, и уже затем искать действенные пути для интерпретации заключенной в нем информации.

Функционирование произведения в культуре

Изучая авторские варианты текста, возможно установить более полно историю авторского замысла и его последующей реализации под влиянием тех или иных обстоятельств. Однако произведение имеет и собственную судьбу: оно может переписываться (как тексты «Повести временных лет») в течение многих веков, переводиться на другие языки, может быть изданным и многократно переиздаваться. Изучение этих проблем помогает лучше понять произведение.

На этом этапе необходимо, например, выяснить, предназначался ли источник к изданию или создавался для других целей. Если источник был опубликован, необходимо выяснить, кем и когда, с какой целью это было сделано. Ответ на первый вопрос дает представление о цели и намерениях автора изучаемого источника и имеет важное значение для решения проблем достоверности. Источник, первоначально не предназначавшийся для издания, может содержать более откровенные и не ограниченные цензурой сведения, нежели тот, который автор целенаправленно готовил к печати.

Каждое новое издание (переиздание) источника имеет самостоятельный интерес, поскольку данный факт отражает степень использования источника в социальной практике, позволяет лучше понять, в какой связи актуализировалось его содержание, как относились к этому произведению читатели новых поколений. Распространение произведения в определенной среде отражает состояние общественного сознания, изменение его социальных или культурных интересов и ориентации. «Произведение, – писал Гадамер (имеется в виду прежде всего художественное произведение. – О. М.), – что-то говорит человеку, – и не только так, как историку что-то говорит исторический документ, оно что-то говорит каждому человеку так, словно обращено прямо к нему как нечто нынешнее и современное. Тем самым встает задача – понять смысл говоримого им, и сделать его понятным себе и другим»[186]186
  Гадамер Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 261–262.


[Закрыть].

Функционирование произведения в иной социальной среде, в другой культуре делает явными те оттенки социальной информации, которые не улавливались первоначально и, возможно, не вводились в произведение его автором намеренно. Иной культурный контекст высвечивает ранее незамеченные свойства источника. Его содержание вступает в новые ассоциативные, смысловые, содержательные взаимодействия с той социальной реальностью, в которой произведение оказывается востребованным (переписывается, публикуется, перечитывается). Об этой специфике восприятия текста произведения пишет Р. Барт: «Текст не может неподвижно застыть (скажем, на книжной полке), он по природе своей должен сквозь что-то двигаться – например, сквозь произведение, сквозь ряд произведений»[187]187
  Барт Р. От произведения к тексту. С. 415.


[Закрыть].

Следует методологически четко отделять информацию, которую содержит источник как авторское, телеологически единое произведение, от того бесконечного разнообразия ассоциативных вариаций, на которые может оказаться способной творческая личность его будущего читателя. В первом случае методологический принцип «признания чужой одушевленности» позволит вдумчивому исследователю услышать и различить заглушенный временем голос создателя источника. Во втором он воспользуется текстом источника как поводом для самовыражения. При таком подходе неправомерно говорить о двух субъектах гуманитарного познания, о новизне социальной информации Другого. Именно поэтому методологически важен такой этап источниковедческого анализа, как интерпретация источника. Ее цель – понять авторский замысел создателя источника.

Интерпретация источника

Интерпретацию проводят с целью установить (в той мере, в какой это возможно с учетом временно́й, культурной, любой другой дистанции, разделяющей автора произведения и его исследователя) тот смысл, который вкладывал в произведение его автор. Общее учение об исторической интерпретации источников в наиболее систематизированном и логически обоснованном виде изложил в своей «Методологии истории» А. С. Лаппо-Данилевский.

Он обращал внимание на то, что проблема интерпретации в современной литературе освещалась логически нечетко. Так, автор известного труда по методологии исторического исследования Э. Бернгейм связал изложение этой проблемы с задачами «исторического построения». Иначе говоря, Бернгейм имел в виду интерпретацию исторических фактов историком (что, разумеется, имеет первостепенное значение в историческом исследовании, но составляет, в сущности, иную исследовательскую задачу и поэтому решается другими методами). Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобос, говоря об анализе источника, не проводили логической грани между задачами внутренней критики источника и задачами его интерпретации. Об этом свидетельствует и нечеткий термин «критика интерпретации», который они использовали в своем методологическом руководстве «Введение в изучение истории».

Напротив, Лаппо-Данилевский придает интерпретации источника принципиальное значение. «Лишь признавая самостоятельное значение ее задач, – писал он, – историк может достигнуть надлежащей благонадежности своих выводов; ведь интерпретация стремится установить только то именно значение источника, которое автор придавал ему… она дает возможность одинаково войти в мировоззрение или отдельное показание данного автора, – будь оно истинным или ложным»[188]188
  Лаппо-Данилевский А. С. Указ. соч. С. 514.


[Закрыть]. Для решения задач интерпретации он выдвигает прежде всего принцип психологического истолкования (основанный на фундаментальном постулате данной парадигмы – признание чужой одушевленности); далее следует принцип психологической интерпретации условного вещественного образа или символа. Технический метод интерпретации позволяет судить о смысле и назначении данного произведения по тем специальным (техническим) приемам, которыми пользовался автор; типизирующий метод предполагает соотнесение источника с соответствующим типом культуры; и, наконец, индивидуализирующий метод интерпретации позволяет раскрыть индивидуальные особенности творчества его автора. На ряде примеров, анализе конкретных исследовательских ситуаций ученый показывает, каким образом применение типизирующего и индивидуализирующего методов в их взаимодействии позволяет провести интерпретацию источника в целом.

Преодолевая традиционные позитивистские подходы к источнику как к эмпирической данности, современная методология гуманитарного исследования выдвинула на первый план проблему герменевтики как главного и даже единственного метода работы с источником, произведением и текстом. Современная философская герменевтика выходит далеко за пределы традиционного истолкования текста, обращаясь к более общим проблемам языка и значения. «Сама работа по интерпретации обнаруживает глубокий замысел – преодолеть культурную отдаленность, дистанцию, отделяющую читателя от чуждого ему текста, чтобы поставить его на один с ним уровень и таким образом включить смысл этого текста в нынешнее понимание, каким обладает читатель»[189]189
  Рикёр П. Конфликт интерпретаций… С. 4.


[Закрыть]. От «восстановления изначального значения произведения» герменевтика в ее философском понимании выводит исследователя на «мыслящее опосредование с современной жизнью»[190]190
  Гадамер Х.-Г. Истина и метод… С. 220.


[Закрыть]. При этом подчеркивается взаимосвязь профессионально-прикладного и теоретико-познавательного подхода к произведению, их неразделимость. «…Различение когнитивного, нормативного и репродуктивного истолкования не имеет принципиального характера, но описывает единый феномен»[191]191
  Там же. С. 367–368.


[Закрыть]. От истолкования (смысла, который вкладывал в свое произведение автор) исследователь переходит к рассмотрению выходящего за пределы интерпретации понимания источника как явления культуры.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть значительное различие этих двух подходов, а не только их единство. В сущности, исследуется один и тот же объект, один и тот же источник, но он рассматривается для решения двух разных исследовательских задач. На этапе интерпретации источника исследователь движется в потоке сознания автора произведения: стремится лучше понять ситуацию, в которой тот находился, замысел произведения, способ, принятый автором для воплощения этого замысла. Иначе говоря, исследователь выступает в качестве заинтересованного слушателя, интерпретатора. На той же эмоциональной волне сопереживания и симпатии может переводиться и иноязычный текст. «…Перевод иноязычных текстов, поэтическое подражание им, а также и правильное чтение их вслух берут на себя временами ту же задачу объяснения смысла данного текста, что и филологическое истолкование…»[192]192
  Там же. С. 367.


[Закрыть]. Но затем позиция исследователя изменяется. Конечно, степень проникновения в психологию автора зависит от видовых особенностей произведения. В некоторых ситуациях данному подходу придается важное, по существу решающее, значение. Так, А. И. Марру говорит даже о том, что исследователь средневековых текстов должен быть способным на какое-то время психологически войти в образ средневекового монаха[193]193
  Marrou H. I. De la connaissance historique. Paris, 1972.


[Закрыть]. Историк в рамках данной концепции – это, по существу, ученый, наделенный даром испытывать симпатию и сопереживать. В свое время, останавливаясь на принципах изучения источников, В. О. Ключевский говорил о том, что для ряда категорий источников подобный подход неэффективен[194]194
  Ключевский В. О. Курс лекций по источниковедению // Ключевский В. О. Сочинения. В 8 т. М., 1959. Т. 6. С. 5.


[Закрыть]. Эта позиция разделяется и современными историками.