Текст книги "Автор года – 2023. Сборник современной поэзии и прозы"

«Порой отвергнуто умом…»

 
Порой отвергнуто умом,
Что не предстало пред очами.
Глупец смеётся над добром,
А сам о нём грезит ночами.
 
 
Пускай в душе не гаснет свет.
И в трудный час он – признак силы.
Он жив. Он вечен. Человек!
Пока в нём сердце не остыло.
 

«Солнце светит, небо голубым оказалось…»

 
Солнце светит, небо голубым оказалось,
Ветер колышет зелёную листву.
Что ж с тобою, о, бездушный, стало?
Ты родился свободным, обрёл суету.
 
 
Всего лишь инертен – обман, нестабильность.
Серое утро. И люди. То – муравейник.
Интеграция в массы – безобразие. И это не снится.
Сквозь пальцы – жизнь. Работа – гроб.
Ты давно покойник —
 
 
Обязательный пункт в составленном плане.
Пишу, нарушая рифму. Знаю, не примешь.
Давай дальше. О, жертва конкуренции.
Подгоняемый плетью сплетен толпы.
 
 
Элемент мегаполиса с примесью счастья
С массовой долей в пределах тысячных.
Ты уже снизошёл до основ анатомии,
О, columna vertebralis и пара костей.
 

«Грустно наблюдать за массами…»

 
Грустно наблюдать за массами,
К чьим ногам когда-то бросили
Детище высокое души.
Может быть, творец тот поспешил,
 
 
Чья душа была подвержена
Пыткам постижения невежества?
Извращения в ответ не ожидал —
Он зеркально мир собою наделял.
 
 
Обернись, пройдись по хронологии:
Скольких профанатор изуродовал?
От зачатия религии до наших дней:
Инквизиции, гонения людей.
 
 
Следствие первопричиною назвав,
Ценность не поняв, тот заставлял
Слабых в чуждый образ облачиться,
А с отвергнувшим, не думая, проститься.
 
 
Что, с тех пор всё сильно изменилось?
Душу маленькую не развивши,
К информации доступ получивший
Судьбы тысячам вершит.
 
 
Мир в руках морального уродства,
Что с Землёй сравняет даже Солнце…
 

«Орудие в руках природы …»

 
Орудие в руках природы —
Природа изнутри вещает.
Нам кажется, другой породы,
Но нет дистанции меж нами.
 
 
К чему же сводится прогресс,
Когда рождён он той основой,
Что не идёт в противовес
Тому, что древним и не ново?
 
 
Идёт борьба, нас стало больше.
Всего лишь средство, а не цель —
Перетекать в иную форму
И жёсткий выдержать отсев…
 
 
Из множества всех комбинаций
Мы выберем, не создадим.
Что создадим – то просто выбор,
А кажется, мы так хотим.
 
 
Возможно, всё свелось к обмену
Энергией и веществом.
И разум в отношеньи к телу:
Всего один на миллион.
 
 
Он – средство, а у чувства – цели,
Которых мы не сознаём.
Все рычаги в руках у тела,
Оно нам вектор задаёт.
 
 
К чему мы всё-таки идём?
 

«К чему эти споры…»

 
К чему эти споры
О том, как надо,
Должно быть и будет?
Я перезрела
И годы спустя
Поняла, что сначала —
Видеть, как есть.
Честно смотреть
Правде в глаза.
Не метаться
По крайностям.
Не мечтать
О радостях.
Горевать
Лишь с пользой
Или не горевать
Вовсе.
Слова мои
Сейчас спонтанны,
В основе речи —
Казуальность.
Я снова отбросила
Все правила прошлого.
Неопределённость —
Двигатель жизни.
Быть застойным —
И где в этом смысл?
Я следую
Тахикардии:
То вверх, то вниз.
Мои линии
Неповторимы.
Экстремумы
Жизни —
На них моя
Личность.
И я не зависла.
Снесу всё к чертям,
До основания.
Зачем мне теперь
Ваши признания?
В каждом вопросе —
Третья позиция.
Я не сторонник
Идей инквизиции.
Ты гетерогенен
По своей природе,
А сейчас на сцене
Следуешь моде.
Отсекая все
Противоречия,
Боишься плетью
Быть изувеченным.
Мотаешь ленту,
Предмет интроспекции:
Где ты и кем был ты?
Записывай лекции.
 

«Я скину облик тот одним лишь взмахом…»

 
Я скину облик тот одним лишь взмахом,
Освобождая душу от земных оков.
Она малюет большего пространства,
Великих мыслей и высоких слов.
 
 
Не буду я в плену у прагматизма,
Оставьте быт свой – мало в нём ума.
Хватило мне простого драматизма,
Типичной жизни, теперь же голодна.
 
 
Мой зверь бушует, он рвётся на свободу,
Не поддаётся укрощенью простаков.
Вам не дано раскрыть его природу,
Ведь в собственных тонах играет его зов.
 
 
Страдальцев лишь великих я возведу в свой круг.
У них такой же принцип, такой же и недуг.
Нам тишина – подруга, а мысль – верный друг.
Нашли покой в объятиях невыносимых мук…
 

«Я не хожу в цепях религий…»

 
Я не хожу в цепях религий,
Я верю в Бога и без свеч.
Я не читаю ваши книги,
Но мне близка Иисуса речь.
 
 
Он нёс основу человека,
Всю суть и радость бытия.
Презренный душу исковеркал,
Христа представив от себя.
 
 
Держа в руках тот факел света,
Он столько света погасил…
Устами зла молитва спета.
И как Господь его простил?
 
 
Рабами Бога вы зовётесь,
При этом молвите: «Любовь».
Там где любовь, там нету рабства,
Ведь свет свободен от оков.
 
 
И грош цена всей вашей вере,
Коль страхом возвышали душу.
Вам страх откроет Рая двери?
Всё лицемерие наружу…
 
 
Будь атеистом, будь с крестом,
Ходи ты в церковь иль в мечеть.
Неси лишь душу высоко,
Об этом всех религий речь.
 

Борис Алексеев

Руками живых…

Эта странная история ворвалась в жизнь Ираклия с коварством заправской охотницы. Точно так на лесной дорожке голодная рысь прыгает путнику на загривок. И если вы отправились в лес, забыв положить на плечи вилы, послушайте доброго совета: возвращайтесь или поищите обходную дорогу.

Глава 1. Пленение

Международный аэропорт Домодедово. Классический образец пространственного беспорядка. Хаотичное (на первый взгляд) брожение человеческих корпускул пленит наблюдательный ум каскадом фантастических ассоциаций.

Ираклий любил прибыть в Домодедово пораньше и насладиться зрелищем прощального круговорота людей перед таинственной встречей с небом. Вот и сегодня одним из первых он зарегистрировался на рейс, прошёл таможенный контроль и теперь неторопливо бродил от гейта к гейту, разглядывая зал и примечая особенности предполётной толкотни.

Его внимание привлекла группа людей у стойки для подзарядки аккумуляторов. Шесть человек одновременно говорили по телефонам. Ничего особенного. Впрочем, ровный тон их голосов время от времени прерывался всплеском странного неестественного возбуждения. Ираклий присел неподалёку и стал наблюдать происходящее.

«Во даёт!» – усмехнулся он, глядя, как юноша лет семнадцати, вялый, похожий на оттаявшую от снега варежку, обхватил ладонями мобильник и, вытянув вперёд губы, повторял одно и то же сочетание звуков: «Я тя цлую. Я тя цлую. Я тя…» При каждом «я тя цлую» его тело вздрагивало как от слабого электрошока. Поведение парня напомнило Ираклию старую заезженную пластинку со звукоснимателем, подскакивающим на одной и той же расцарапанной борозде.

«Так хорошо же! – воскликнет читатель. – Это любовь!» Не-ет, парень не походил на влюблённого охламона. При каждом «Я тя цлую!» уголки его рта оставались неподвижны. Чёрные брови не взлетали вверх и не морщили лоб складками счастья, но, как две жирные гусеницы, застыли у переносицы, придав его физиономии выражение безумной сосредоточенности. «Ерунда какая-то!» – подумал Ираклий. Он даже покрутил головой в надежде стряхнуть подступившее наваждение.

Вплотную к парню стоял грузный мужчина средних лет. Вдруг он взмахнул по-птичьи руками, подпрыгнул и на мгновение завис над полом. Сверкнули его начищенные до блеска мокасины. Приземляясь, толстяк наступил на туфельку девушки лет шестнадцати, но, несмотря на очевидную оплошность, сделал вид, будто ничего не случилось. «Как больно должно быть!» – ужаснулся Ираклий. Но самое удивительное: юная леди даже бровью не повела и продолжила беспечно ворковать по телефону. «Почему она молчит? Ей же больно!..» – повторил про себя Ираклий, расписываясь в полном непонимании происходящего.

Поведение говорящих имело ещё одну особенность: в равные промежутки времени по всем соединительным проводам от стойки к мобильникам пробегало едва заметное уплотнение, напоминающее картинку из сказки Экзюпери «Маленький принц» – удав, проглотивший слона. Как только уплотнение достигало цели, пользователь вздрагивал, количество шеи под его подбородком увеличивалось и начинало походить на раздувшийся зоб лягушки. Через пару секунд «опухоль» спадала, и шея возвращалась в нормальное состояние. Говорящий как бы сглатывал энергетическое уплотнение, заряжаясь на пару со смартфоном.

Ираклий оглянулся. Никто, кроме него, не обращал внимания на странную антропологическую метаморфозу, происходящую у стойки. Это заинтриговало Ираклия. Он подошёл вплотную к парню, вбивавшему в телефон как гвозди «Я тя цлую!», и коснулся ладонью его плеча. Парень участливо махнул головой. В тот же миг порция энергии сотрясла тело Ираклия, под подбородком образовалась тяжесть, затем неприятное ощущение исчезло, и беспричинная радость овладела сознанием. «Ого! – воскликнул он, не вдумываясь в смысл происходящего. – Есть контакт!»

Селектор объявил посадку на рейс. Ираклий прервал эксперимент и направился к выходу. Однако чем дальше он отходил от стойки, тем несносней становилось у него на душе. Сознанием овладело беспокойство, напоминающее тревогу ребёнка, потерявшего из вида мать. Стойка подзарядки, как Гомерова сирена, возбуждала сладостные картины пережитого удовольствия. «Что я делаю!..» – ужаснулся Ираклий, замедлил шаг и, не имея сил противиться призыву сирены, повернул назад.

Глава 2. Боря обретает друга

– Боря, пора обедать! – Татьяна прикрыла окно и ещё раз через стекло взглянула на сына. – Вот и славно, – улыбнулась она, наблюдая, как Боря вразвалочку направился домой.

Вдруг мальчик замер, сделал шаг в сторону и попытался схватить пробегавшего мимо щенка. Пёс взвизгнул, выронил косточку и юркнул под сгнившую в заборе штакетину. «Я тебя всё равно поймаю, и ты будешь у меня жить!» – рассмеялся Боря, поднимая и перебрасывая через забор свой первый в жизни трофей.

– Лови, ушастик!

Под вечер, вооружившись поводком и дольками колбасы, он отправился на поиски щенка. Пёс копошился у помойки. Увидев Борю, щенок встрепенулся и уже готов был сорваться с места, но мальчик бросил заготовленное лакомство. «Не притронусь!» – решил голодный ушастик и тут же проглотил подачку. Боря достал второй кусочек. «А он ничего, добрый», – подумал беспризорник и, одолев страх, подобрал лакомство у самых Бориных ног. После четвёртого, наиболее вкусного по размеру кусочка щенок лизнул протянутую ладонь и позволил надеть на себя ошейник. «Поиграем», – хмыкнул ушастик…

Через дом, во дворе, выходящем на Садовое кольцо, жила девочка по имени Аля. Боря симпатизировал Але. Дети встречались. Аля была высокая и красивая, как с картинки. Они подолгу сидели на лавочке или, взявшись за руки, обходили соседние дворы и говорили обо всём на свете. Год назад родители Али завели собаку, добродушного шерстистого лабрадора по кличке Арнольд. По вечерам девочка выводила пса на прогулку. Увлечённая ролью распорядительницы, «Арнольд, рядом… сидеть… Н-на!», она забывала о товарище. «Да-а, – думал Боря, отсиживаясь в стороне или вовсе не выходя на улицу, – без собаки это не жизнь». Вот почему, взяв щенка на поводок, он отправился первым делом во двор к Але.

Глава 3. Логово

По мере того, как Ираклий возвращался, желание испытать наркотическое опьянение всё более овладевало его сознанием. Запланированное путешествие казалось пустым и необязательным. Он подошёл к стойке, подключил вилку адаптера к свободному гнезду и приготовился к приёму энергетического блага. Однако ничего не произошло.

– Ты, эта, звякни кому-то, тада получится, – участливо буркнул парень, прервав любовный монолог.

Путая от волнения клавиши, Ираклий набрал первый открывшийся в контактах номер. С гудками соединения на него обрушился «водопад» ритмичных энергетических импульсов. Телесная нега и нарастающее ощущение личной значимости овладели им…

***

Вдруг всё странным образом изменилось. Вместо зала предполётного ожидания он увидел перед собой бесконечное изумрудно-фиолетовое поле. Высокая, в человеческий рост трава, подобно арабской танцовщице, изгибалась под тёплыми струями ветра и ластилась к плечам.

«Я ненадолго», – шепнуло сердце, исчезая в шелковистых раскатах поля. «Стой!» – воскликнул Ираклий. Вдруг ему показалось, что масса изумрудного счастья то тут, то там превращается в серое безликое вещество, неприятно попахивающее гнилью и старым, заросшим паутиной чуланом. Вот потоки смрадной жижи окружили островок Ираклиева сердца. Подобно штормовой волне, поднявшейся над утёсом, они поглотили алую кроху и увлекли её на глубину, в безликий океан Смерти…

Видение исчезло. Ираклий вновь оказался в зале предполётного ожидания. Однако что это? Его «товарищи по подзарядке» обмякли, кожа их стала пепельно-серой. Пятеро молчали, и только парень, единственный из шестерых, подавал признаки жизни, выдыхая вместо возбуждённого «Я тя…» глухое гортанное «А-ы».

Селектор повторил приглашение на посадку. Ираклий наклонился, чтобы выдернуть шнур питания…

Ему навстречу из океана смерти выползло чудище размером с раскормленного слона. «Цепной пёс Смерти…» – подумал Ираклий, хоронясь в расщелину между прибрежной скалой и стойкой подзарядки.

Оглядев берег и не обнаружив признаков жизни, чудище неуклюже развернулось и сползло в океан. Когда силиконовая рябь разгладилась, Ираклий увидел сердце в окружении желтоватого полупрозрачного вещества, похожего на синовиальную жидкость. «Капсула…» – подумал Ираклий. Он вышел из укрытия и направился к береговой линии.

Глава 4. Боря на краю гибели

Аля жила на втором этаже, в квартире с большими светлыми окнами. Боре не составляло труда вызвать её, покричав с улицы. Вот и теперь он привычно набрал в лёгкие воздух, однако старушка, сидевшая на лавочке у подъезда, шикнула:

– Не трудись, уехала твоя Аля, нету.

– Как уехала?.. – обомлел мальчик.

– А так, погрузили чемоданы и съехали на новую квартиру.

– А куда? – Боря подошёл к бабке и умоляюще посмотрел ей в глаза. – Куда Аля уехала?

– Да убери ты своего пса, обтёрся весь! – нахмурилась бабка. – На Герцена переехали, дом шесть, что ли.

– А квартира, какая квартира? – взмолился Боря.

– Э-э, вот хвартиры не знаю, найдёшь, коли захочешь, – заключила старуха и, охая, пошла со двора.

«Где же эта улица Герцена? – призадумался мальчик. – А что, если…»

Оглядев двор, он приметил под качелями маленькую тряпичную куклу. Это была кукла Али. Она искала её вчера весь вечер, но в сумерках разве найдёшь? Расчёт Бори был прост: в его распоряжении имелась теперь настоящая служебная собака!

– Вперёд! – скомандовал он, полагаясь на щенячье чутьё и непременную удачу в делах, связанных с поиском друга.

Они убегали всё дальше в лабиринты чужих улиц и переулков. Вдруг щенок закрутился юлой, будто потерял след. Боря вытер пот со лба и прикрикнул на ушастика: «Ну! Ну же?» Пёс рванул поводок. Потеряв равновесие, мальчик споткнулся о крышку канализационного люка, упал и разбил в кровь обе коленки.

Щенок умчался (как сквозь землю провалился…). Боря присел на бордюр тротуара, обхватил ладошками раны, пытаясь остановить кровотечение. В сумерках вечера ему привиделась набережная Ялты и огромные волны, взлетающие над причальной стенкой. «Ой, беда, беда!» – смеялась мама, уводя сына с набережной. Боре же было не до смеха. Холодные брызги липли к спине, лупили по затылку, казалось, волны пытаются дотянуться до него, оторвать от матери. Ах, если бы не мамины руки…

Глава 5. Смертельное обещание

На раздумья не было времени, чудище вот-вот могло явиться вновь. Ираклий вошёл в серую, густую, как кисель, массу. «Надо же, – вспоминал он позже, – нырнул в объятья собственной смерти!» Шелковистое желе, похожее на звериную слюну, сомкнулось над головой. Казалось, он провалился в пасть огромного зверя. В памяти мелькнул прощальный призыв к воскресению из мёртвых – образ пророка Ионы. Пробывший три дня и три ночи во чреве огромной рыбы, пророк благословлял Ираклия…

Странное уплотнение, похожее, как и в случае с сердцем, на капсулу, увлекало на глубину. Об этом Ираклий догадался по вертикальному скольжению среды и затухающей вестибулярной экспоненте. Погружение выдавливало из сознания привычное чувство гравитации, меняя его на ощущение гадкого безликого равновесия. Но вот движение замедлилось, и он плечом коснулся дна.

Ираклия окружила толпа исторических персонажей. Молчаливой колонной они шли, опустив головы и положив руки на плечи друг другу. Их лица были анатомически обострены и одинаково серы. На большей половине мертвецов висели, покачиваясь в такт движению, воинские доспехи, несуразные на несуществующей плоти.

В толпе идущих Ираклий различил друга, трагически погибшего в автокатастрофе десять лет назад. Это был несомненно Толя Жуков, первоклассный художник и собеседник. Как только Ираклий попытался окликнуть товарища, между ним и Анатолием «материализовался» странный на вид полуразрушенный старик. Его голова и истлевшая от времени одежда были одинакового неопределённо серого цвета. Длинные пальцы, похожие на обугленные карандаши, находились в непрерывном движении и напоминали щупальца медузы.

– Не трудитесь попусту! – хихикнул он. – Ваш дружок мёртв, впрочем, как и вы тоже.

Безобразная, в синюшных провалах физиономия старика являла насмешку над человеческими формами. Ираклий с брезгливостью отвернулся, однако уродец вновь оказался перед ним.

– Послушайте, что я вам скажу! – заговорил он.

Старик говорил, не открывая рта, его нижняя челюсть оставалась неподвижной, но Ираклий отчётливо слышал каждое слово.

– Вот что, любезный, я могу помочь вам выбраться отсюда. Вы мертвы, но я видел ваше сердце, оно ещё бьётся. Я знаю, как вернуть вам жизнь!

«Что ему от меня надо? – рассеянно подумал Ираклий. – И вообще, какая теперь разница. Мне впервые в жизни, – он улыбнулся собственной шутке, – пардон, в смерти, спокойно и хорошо. Зачем что-то менять?

– Вот-вот, вам стало хорошо, это естественная реакция на анабиоз. Сейчас эйфория закончится, и вы ощутите ужас небытия. Ни один звук, ни одна мысль не потревожит вас. С этим кошмаром несравнимо ничто! Соберитесь, дружище! Ведь вы хотели куда-то лететь, вас ждёт самолёт. Не удивляйтесь, я слежу за вами с того момента, как вы подключились к подзарядке. Ну же!

Неопределённый голос старика будто высверливал слуховые мембраны собеседника. Это заставило Ираклия очнуться.

– Вот и чудненько, вот и славненько! – продолжил лепетать мертвец. – Нам надобно договорчик заключить, да-да, именно договорчик! Я вам жизнь, а вы обещайтесь направить сюда кого-нибудь заместо вас. Человек вы умный, должны понимать: закон сохранения и всё такое! Ну, обещайте, обещайтесь же!

Булькающая трескотня старика помутила сознание Ираклия. Не вдаваясь в смысл сказанных слов, он пролепетал в ответ:

– Хорошо… Полу́чите… Обещаю…

***

Едва прозвучало «обещаю», Ираклий вновь оказался в зале предполётного ожидания. Он сидел в удобном кресле неподалёку от стойки подзарядки аккумуляторов. Тёплые ручейки крови разбегались по артериям, выдавливая немоту и могильный холод. «Как хорошо!» – улыбнулся Ираклий. Вдруг ему вспомнилась фраза, сказанная в океане смерти: «Хорошо, полу́чите, обещаю…»

«Стоп! Ч-что получите?!» Ираклий стал разматывать клубок замогильных воспоминаний и… понял смысл заключённого договора – он дал старику обещание убить человека!

Глава 6. Первое поражение смерти

Боря сидел на остывшем к ночи бетонном порожке и беззвучно плакал. Кровь на ранках запеклась, жар в коленках уступил место тупой ноющей боли. Чернота и неопределённость парализовали восьмилетнего мальчика. Казалось, в тёплый майский воздух кто-то впрыснул арктический холодок…

Время близилось к одиннадцати. Татьяна обзвонила всех, кто мог хоть что-то знать про сына. После развода с мужем ей не раз приходилось переживать проказы маленького Бориса. Но сегодня материнское сердце чувствовало особенную, неизъяснимую тревогу. Женщина набрала 112 и, путая слова, рассказала о случившемся.

Через двадцать невыносимо долгих минут к подъезду подкатил полицейский УАЗик. Дежурный офицер помог Татьяне сесть на переднее сиденье, и наряд отправился на розыск.

На лавочке у бывшего Алиного подъезда дремала бабка.

– Ну да, п-помню… Ой, да как вас много… – старуха с опаской поглядела на офицера и тут же рассказала всё в подробностях.

Офицер распорядился:

– Кузьмич, Герцена шесть. Гони!

– Да я завсегда… Всё скажу, про всех… – лепетала бабка, поднимаясь с лавочки. – Слава-те, пронесло. Ишь, поналетали, ястребы ночные!..

***

Метрах в ста от места, где сидел Боря (сидел он под табличкой «ул. Герцена 6»), зиял котлован, огромная строительная яма. Дно котлована было выложено бетонными плитами. Вдруг по поверхности одной из плит пробежала витиеватая трещина, монолит развалился на части, и из-под бетонных обломков выползло неопределённых размеров серое существо, похожее на разложившегося мертвеца (читатель, знакомый с предыдущими главами повести, наверняка призна́ет в нём замогильного «собеседника», склонившего Ираклия к смертельной сделке). Старик выбрался из ямы, втянул носом воздух и, потирая ладони, сделал нескольких шагов по направлению к Боре.

Вдруг темноту двора разрезали два световых луча, и во двор, разбрызгивая лужи, въехал служебный УАЗ. Обливаясь слезами, Татьяна бросилась к сыну. «Мальчик мой родной!..» – повторяла она, кутая сына в махровый плед.

Досадуя, что его опередили, старик отступил и, перемахнув через кучу строительного мусора, скрылся в яме. Ему вслед майский гром сотряс усыпанное звёздами небо.

Водитель помог Татьяне поднять Борю. Офицер направился к котловану. Что-то подсказывало ему, что стечение столь странных обстоятельств – ранение, котлован, гром в безоблачном небе – неспроста. Он присел на корточки у края ямы и стал вглядываться в разверстую пядь земли. Казалось, он выманивает из-под бетонных плит приметы случившегося, однако ни старика, ни следов повреждения монолита не было.