Текст книги "Тень на камне. Исторический детектив"

Глава 6

רקם

Первые лучи утреннего солнца упали на вырубленный в скале розового песчаника величественный фасад царского дворца, нежно золотя многочисленные белоснежные колонны и оттеняя яркие краски синей и красной штукатурки, которыми были отмечены дверные проемы, окна и другие конструктивные элементы здания.

Грандиозный дворец, выстроенный шестьдесят лет назад лучшими мастерами Александрии по заказу Ареты IV, деда нынешнего царя, поражал обилием изящных архитектурных украшений, несколько странноватых для глаз набатеев, привыкших к лаконичной выразительности каменных изваяний.

Первый ярус дворца представлял собой широкий портик с шестью колоннами, между которыми располагались два больших барельефа, изображающие эллинских богов Кастора и Поллукса. Капители колонн оканчивались сосновыми шишками, на увитом ветвями виноградной лозы рельефном фризе красовались сосуды-канфары и грифоны. Вершину треугольного фронтона венчал солнечный диск в завитках растений, окруженный рогами изобилия и колосьями пшеницы, а с выступов карниза над угловыми колоннами грозно глядели на входящих крылатые львицы. Аттик над портиком украшали тридцать две розетты – символ царского рода, а прямо над ним расположилась изящная ротонда с колоннами, коническая крыша которой оканчивалась высокой вазой-урной.

Два павильона, справа и слева от ротонды, фантазия архитекторов украсила невообразимо сложными конструкциями из надломленных на углах фронтонов, а фриз по верхнему ярусу просто ломился от обвивавших его элементов декора, причем среди плюща, граната, винограда и лавра кое-где мелькали бородатые лица чужеземных богов. Впечатление роскошной величественности довершали фигуры царственных орлов – неизменных спутников Душары, расположенные на фронтонах, над которыми уходили вершинами в скалу два гигантских обелиска, отмечавшие священный статус здания, предназначенного для обитания земного божества.

Гарму обозревал все это великолепие, стоя у подножия длинной монументальной лестницы, ведущей к парадным дверям дворца, по которой медленно поднимались преисполненные важности сановники. Сердце каменотеса переполняла профессиональная гордость – он был одним из тех немногих набатейских резчиков, кто пять лет назад удостоился принять участие в обновлении обветшавшего за прошедшие десятилетия грандиозного фасада дворца. И теперь Гарму не мог налюбоваться плодами своего труда – в каждой чеканной детали богатого декора осталась частица его души.

Особенно сильно подобные чувства овладевали мастером в такие дни, как сегодня. Несмотря на то что нынешний царь два года назад официально перенес свою резиденцию в северную столицу Бостру, на большие праздники царский двор прибывал в Рекем. Вот и сейчас в конце кислева на ежегодный праздник в честь рождения бога Душары здесь собралась чуть ли не вся Набатея. Вельможи, чиновники и высшие воинские чины по положению принимали непосредственное участие в церемониях, а ремесленники, пастухи, земледельцы и прочий разночинный люд не могли упустить случая попировать за счет царской казны и заодно потолкаться на ежегодной ярмарке, которая всегда приурочивалась к этому празднику. Так что в течение двух месяцев в Рекеме творилось форменное столпотворение из-за огромного количества приезжих, а предместья обрастали целым лесом палаток из пальмовых листьев, в которых располагались те, кому не по средствам было найти пристанище в городе.

– Велик бог!

– Да будет благословен отделяющий ночь от дня!

Гарму прервал свои размышления и поспешно посторонился, склонившись в почтительном поклоне перед двумя жрецами, встретившимися у парадной лестницы. Пока служители богов неторопливо обменивались приветствиями, каменотес с любопытством их разглядывал. В одном он узнал Цийу, главного жреца Набатеи, второй, в одежде которого явно проглядывали александрийские мотивы, был ему незнаком.

«Вероятно, приехал из Египта, может быть, из Гесема, где самая большая наша община, – подумал Гарму. – Да, мы набатеи – истинные патриоты, и даже те, кто живет вдали от родины, на большие праздники стараются вырваться в Рекем».

Еще немного полюбовавшись на залитый ярким солнцем фасад здания, каменотес направился в центр города. Повернув за угол скалы, внутри которой размещались покои царского дворца, он оказался в начале главной улицы, протянувшейся с востока на запад на несколько миль. По обеим сторонам широкой мощеной мостовой горделиво высились двух– и трехэтажные дома богатых горожан, окруженные садовыми деревьями и цветниками. Некоторые из них были вырублены в скалах, другие сложены из красноватого камня традиционным способом.

Через некоторое время справа от дороги показалась многоярусная колоннада дворцового комплекса царицы Шакилат, матери Раббэля. После смерти царицы здесь жил ее брат Унайшу, носивший высший придворный титул «брат царя», но по старости отошедший от дел. Миновав расположенный перед дворцом аккуратный газон, где все еще горделиво возвышали головки несколько десятков черных ирисов, Гарму вскоре подошел к театру.

Огромный зрительный зал, способный вместить более трех тысяч человек, сейчас был пуст, но внизу на круглой орхестре толпились люди. Шла подготовка к главному событию праздника – священному действу под названием «рождение Душары от девы-камня». Репетиция была в самом разгаре. Спустившись к сцене, Гарму некоторое время молча наблюдал за молодым жрецом Алкуфом, помощником Цийу, придирчиво проверявшим реквизит и гримировку актеров, затем негромко окликнул высокого человека в длинном черном одеянии с золоченой тиарой на голове.

– Желаю радоваться, Сарут.

– А, это ты, Гарму, – актер с облегчением снял тяжелый головной убор и подошел к приятелю. – И тебе радоваться.

– Ну как твоя жена? Надеюсь, ей лучше?

– Да, спасибо, Валат уже здорова, – Сарут глянул через плечо и кивком указал на одну из задрапированных женских фигур, застывших в трагической позе по команде старшего мима. – Вон она, в одежде богини Ал-Уззы.

– О, какой роскошный наряд! Я ее даже не узнал, – улыбнулся Гарму, но тут же его лицо стало серьезным и он, заговорщицки понизив голос, продолжил. – А я к тебе не просто так. Я прислан по делу, и очень секретному.

Сарут скептически посмотрел на друга:

– Ну-ну. Я смотрю, ты в последнее время весь в секретах – расхаживаешь с таинственным видом, а теперь и меня хочешь втянуть…

– Да не шути ты, – недовольно проворчал каменотес. – Дело серьезное – государственной важности, смекаешь?

– Пока нет – ты же еще ничего не сказал.

Гарму укоризненно взглянул на ухмыляющегося приятеля:

– Не думаешь ли ты, что я сообщу тебе о секретном задании здесь? Я пришел договориться о встрече, знаю, что дома тебя в это горячее время не застанешь. Жду тебя в третий час вечера у южной стены города – возле мастерской, где делают сосуды для благовоний. Знаешь?

– Знаю, конечно. А почему именно там, а не в квартале, где работаете вы, резчики?

– Потом сам поймешь, – пробурчал Гарму и поспешил распрощаться, правильно истолковав нетерпеливый взгляд, который бросил на них Алкуф.

Следуя изгибам улицы, он повернул направо, затем на пересечении двух рек, текущих через город, налево и вышел к центральному фонтану. Здесь каменотес перешел дорогу и ступил на лестницу, ведущую на рыночную площадь, где несмотря на ранний час бойко шла торговля. Заполнившие город приезжие втрое увеличили население города и вдесятеро – доходы местных купцов.

Морщась от пронзительных криков торговцев, Гарму с трудом пробирался сквозь толпу гомонящего народа и вдруг застыл на месте, пораженный представшей ему сценой. Двое мастеровых со значками набатейских горшечников заламывали руки щуплому человеку в кукуле, который яростно извивался, стараясь вырваться.

Несколько оправившись от удивления, каменотес заметил в плотном кольце любопытствующих, ради такого случая забывших о покупках, человека, на встречу с которым он шел. Иллута наблюдал задержание неизвестного с рассеянным видом досужего зеваки, но, перехватив взгляд Гарму, слегка кивнул ему. Каменотес понял сигнал и направился в лавку торговца сукном Мартая, где и было назначено свидание. Дружески поприветствовав хозяина, он прошел на расположенный за лавкой небольшой задний двор. Вскоре появился Иллута.

– Ну? – с ходу спросил он Гарму. – Видел своего приятеля актера?

– Только что.

– Придет?

– Уверен.

Иллута задумчиво пощипал свою короткую бородку:

– Ну и как думаешь, он согласится?

Гарму неопределенно повел плечами:

– Как я могу сказать за него? Конечно, такая честь…

– Но и опасность велика.

– В том-то и дело. Хотя Сарут не трус.

– Да? – буркнул Иллута. – Что ж, посмотрим. Ну, мне пора.

– Я хотел, э-э… – Гарму смешался под пристальным взглядом собеседника. – Можно спросить?

– Спрашивай.

– Тот человек, которого сейчас задержали ваши люди, кто он?

– А вот это тебя не касается, – голос Иллуты стал суровым. – И вообще, не забывай, что ты и так слишком много знаешь. Держи рот на замке, понял?

– Виноват, прошу прощения.

– Ну то-то, – Иллута дружески хлопнул каменотеса по плечу и быстро вышел.

Немного выждав, Гарму тоже покинул место тайной встречи. Снова перейдя дорогу, он быстрым шагом направился в расположенный в восточной части города ремесленный квартал.

Тем временем Иллута, для быстроты воспользовавшись услугами городского транспорта, спешил на доклад к хозяину. Двуколка, запряженная коренастым вислоухим осликом, весело подскакивала на камнях широкой мостовой.

Вскоре слева показались купола терм. Отсюда начинался лестничный подъем к храму Душары, массивный квадрат которого с портиком из четырех гигантских колонн, поддерживающих треугольный фронтон, величественно высился впереди. Перед храмом был расположен высокий жертвенник, соединенный лестницей с арочным фасадом.

Возле комплекса терм возница свернул направо в объезд скалы, в массиве которой был вырублен храм, пересек деревянный мост через реку, затем на развилке повернул еще раз, и повозка устремилась на северо-западную окраину города. Это был самый малонаселенный квартал Рекема, общественных зданий здесь почти не было, встречались в основном жилые дома и цистерны для воды.

Наконец очередной поворот вывел экипаж на мостовую, ведущую к самому высокому в Рекеме зданию – святилищу царя Ободы, который после смерти стал богом. Архитектурно двухъярусный фасад храма напоминал царский дворец, только декоративная отделка была строже и ворота располагались более высоко – для входа в храм нужно было преодолеть восемьсот крутых ступеней, высеченных в скале.

Перед холмом, на котором находился храм Ободы, двуколка остановилась. Иллута расплатился с возницей и торопливо направился по тропинке, слева огибающей скальное святилище. Миновав внушительных размеров цистерну для воды и несколько расположенных в пещерах домов, Иллута достиг резиденции Саллая.

Царский советник ждал его, беспокойно расхаживая по комнате. Ему не терпелось начать допрос задержанного на рынке римского соглядатая, которого уже доставили в подземную тюрьму, находящуюся в этом же здании.

– Наконец-то, – недовольно встретил он своего агента. – Почему так долго?

– Простите, господин мой, я должен был организовать вашу встречу сегодня вечером.

– Ах да, я забыл, – Саллай тряхнул головой. – Ну и что там?

– Все в порядке.

– Хорошо. Тогда начнем, – и советник царя распорядился привести пленника.

Представший перед ними человек выглядел довольно жалко. Темная старенькая туника была в нескольких местах порвана при схватке во время задержания. Потрепанный кукуль, который он держал в дрожащих руках, тоже имел солидный возраст. Переминаясь с ноги на ногу перед сидящим в кресле Саллаем, за спиной которого облокотился на деревянный расписной ларь Иллута, задержанный из-под спутанных волос переводил с одного на другого испуганный взгляд круглых черных глаз. Советник царя начал допрос.

– Твое имя?

– Дримиле, – услышав охрипший тонкий голос пленника, Саллай чуть заметно кивнул своему агенту, после чего продолжил:

– Ты не похож на эллина.

– Я египтянин.

– Почему же ты зовешься по-эллински? Значит ты лжешь, это не настоящее твое имя.

– Я говорю правду, – горячо возразил пленник. – Я родился в Набатее, и меня так назвала мать, хотя сама она идумеянка. Но в то время было принято давать детям эллинские имена.

– Что-то путано. Если твоя мать идумеянка, почему же ты говоришь, что египтянин?

– По отцу. Он был одним из тех александрийских мастеров, которых префект Египта предоставил вашему тогдашнему царю для строительства дворца. Работа длилась почти десять лет, и мастерам разрешено было обзавестись семьями. Потом префект по изволению императора Клавдия разрешил мастерам, которые захотят, остаться здесь навсегда. Это было незадолго до смерти Клавдия. Мой отец остался, работал в Рекеме, Бостре, других городах. Но, когда мне было десять лет, отец умер, а через год умерла и мать. Я стал бродяжничать…

– А как ты оказался в Махозе? – вступил в разговор Иллута. – Ты ведь был рабом у иудейского купца Шимеона, не так ли?

– Верно, господин. Как-то я пристал к одному каравану, который шел в Иудею, и по дороге заболел. Это было как раз в Махозе. Жена моего будущего хозяина Саломея оказалась доброй женщиной. Она дала мне кров, пригласила целителя, который меня вылечил, и в благодарность я остался у них.

– Но при задержании ты представился вольноотпущенником.

– Это так. Я работал на плантациях Шимеона двенадцать лет, а потом, когда хозяин умер, Саломея дала мне вольную. Сначала я нанялся помощником к купцу…

– Ну довольно с нас деталей твоей жизни, она нас мало волнует, – Саллай нетерпеливо передернул плечами. – Расскажи лучше, да поподробнее, о том, когда тебя завербовали римляне и какие задания ты для них выполнял?

Дримиле весь сжался и исподлобья взглянул на хмурое лицо допрашивающего:

– Что вы, господин, я никогда…

– Но-но, без вранья, – грозно прервал его царский советник. – Это в твоих же интересах. Нам все известно. Твоя последняя встреча с римским посланником проходила под нашим контролем. Так что выбирай: или ты будешь говорить правду, или пеняй на себя.

Пленник беспомощно оглянулся, словно ища поддержки, потом тяжело вздохнул и понурился.

– Ну что ж, видно, судьба… – чуть слышно прошептал он.

– Что ты там лепечешь? – резко бросил Саллай. – Не слышу. Так ты будешь говорить?

Арестованный поднял голову:

– Да, – ответил он неожиданно твердым голосом. – Я все расскажу.

רקם

Глава 7

– Нет ничего практичнее хорошей теории – думаю, вам знаком этот тезис, – усмехнувшись, произнес Воронцов, наблюдая за Сергеем, который с нескрываемым восхищением обозревал полки длинного книжного шкафа, занимавшего почти всю стену кабинета.

– Вот это да! – с уважением выговорил наконец Лыков, с трудом отрываясь от своего занятия. – Никак не ожидал встретить здесь такое великолепие. Богатейшее собрание трудов по истории, химии, антропологии…

– Почему вас это удивляет?

– Ну, я не ожидал увидеть столь большую библиотеку в полевых условиях. А что касается вашего замечания, я слышал от археологов, когда был на раскопках, несколько иное – теория начинается на краю лопаты. Что вы об этом думаете?

– Эти выражения не противоречат друг другу. Как говорил наш непобедимый Александр Суворов, теория без практики мертва, а практика без теории слепа. Практика и теория должны быть в синтезе, тогда они взаимно дополняют и обогащают друг друга. Но я категорически против ведения раскопок в отрыве от теоретических методик и без учета данных исторической науки. К чему приводит подобный подход, можно видеть на примере безобразных раскопок французской экспедиции Монтэ в Библе. Несоблюдение элементарных требований теоретической археологии привело к тому, что дата протобиблских надписей неизвестна даже с точностью до тысячелетия!

– Да-да, я знаю об этом вопиющем случае, – закивал головой Сергей. – И полностью разделяю ваше мнение.

– А вот и я! – в кабинет вихрем ворвался Марков. – Прошу прощения за опоздание – как ни странно, на почте оказалась очередь.

– У тебя всегда найдется оправдание, – усмехнулся профессор. – А я демонстрирую вашему другу место преступления. Правда, мы несколько отвлеклись.

– О, это я виноват, – поспешил вставить Сергей. – Действительно, давайте продолжим, – и он шагнул к письменному столу, за которым на узкой тумбочке стоял небольшой сейф.

Осмотр места кражи происходил на следующий день после разговора с Игорем, во время которого выяснилась истинная причина приглашения Лыкова. Утром Стас, отправив Маркова на почту с очередными материалами для академии, а остальных членов экспедиции на раскоп, повел Сергея в свой кабинет. Это была третья от входной двери комната по левую сторону коридора.

На осмотр сейфа не потребовалось много времени – это был простой конструкции металлический ящик с механическим замком.

– Такой замок открыть несложно, – заметил Лыков, внимательно разглядывая в лупу, которой снабдил его руководитель экспедиции, отверстие для ключа.

– Но мы не могли предположить, что произойдет кража, – смущенно пробормотал Стас. – Сколько лет работаю, и никогда ничего подобного не случалось. Мне до сих пор не верится, все кажется, будто это чья-то дурная шутка.

– Сомневаюсь, что кому-нибудь из членов экспедиции пришла бы в голову мысль пошутить таким образом, – сухо бросил Лыков.

– Да-а, конечно, вы правы, – неохотно согласился Воронцов. – Но все же есть в этом нечто странное. Я хочу сказать – это не очень похоже на обычную кражу, когда вор гребет что попадется. Деньги, к примеру, из незапертого ящика стола не пропали. Хотя я, разумеется, не специалист в этой области.

– Я тоже, – Сергей пристально взглянул на собеседника. – Думаю, все же было бы лучше пригласить полицию.

Воронцов в ужасе замахал руками:

– Нет-нет, что вы! Это означало бы конец нашей работе. Я просто не могу на это пойти. Вы не знаете, чего мне стоило добиться осуществления этой экспедиции! Прошу вас, Сергей. Игорь говорил – вы умеете распутывать такие дела.

– Это факт, – подтвердил Марков, укоризненно глядя на приятеля.

– Ну не знаю, насколько…

– Да перестань, Сергей, – с досадой прервал его Игорь. – Мы же вчера обо всем договорились! Мы проведем тебя по дому и все покажем, после чего ты сможешь сделать выводы.

– Ой, Игорь, если бы все было так просто, – рассмеялся Лыков. – Но твоя вера в меня просто умилительна. Хорошо, я постараюсь сделать все, что смогу. Но только, – он повернулся к профессору, – должен предупредить, что не гарантирую успеха.

– Да-да, я понимаю, – поспешно заверил Воронцов. – Но все-таки… Вдруг получится? В конце концов, вы просто посмотрите свежим взглядом, что нам недоступно: мы слишком внутри, если вы понимаете, о чем я.

– Думаю, понимаю, – Лыков с любопытством посмотрел на Стаса. – Вы хотите сказать, что для меня здесь все одинаково чужие и я не предубежден?

– Ну, в общем, что-то вроде этого.

Историк кивнул, медленно обвел взглядом помещение, затем прошелся по всей комнате, заглядывая под мебель и в заставленные дорожными баулами углы. Подойдя к единственному окну, выходящему на улицу, он тщательно осмотрел шпингалет и подергал за ручку.

– Когда обнаружилась кража, окно было закрыто, полагаю?

– Да, и никаких признаков, что кто-то к нему подходил.

– Что ж, по-моему, мы все здесь осмотрели… Стоп, а это что? – он придержал за рукав Игоря, который нетерпеливо дрыгал ногой, стараясь от чего-то освободиться. – Подожди, не дергайся.

– Да я не могу понять, за что зацепился, – с недоумением проговорил тот, глядя, как Сергей, наклонившись, осторожно вытягивает из-под шкафа какой-то шнур.

– Что это? – профессор поправил очки и подошел поближе.

– Обыкновенная проволока, – разочарованно произнес Игорь. – Зацепилась за мои брюки. Наверное, завалилась при распаковке какого-нибудь ящика.

– Не думаю, – тихо сказал Сергей, внимательно рассматривая в лупу проволочный конец.

– Тогда как это здесь очутилось? – недоумевающе пожал плечами Воронцов. – Я раньше что-то ее не замечал.

– Возможно, потому что ее и не было. Не исключено, что мы нашли инструмент, с помощью которого был открыт сейф, – Лыков возбужденно обернулся к Игорю. – Помнишь, когда мы в последний раз собирались всей университетской компанией, я вам рассказывал о воровских фокусах, о которых узнал от майора Костина? Так вот это один из них, – историк остро взглянул на Стаса. – Понимаете, профессиональные воры – медвежатники – для взлома сейфовых замков пользуются как раз куском проволоки.

– Что вы говорите? – удивился тот. – Никогда бы не подумал! Значит, это был профессионал?

– Выходит так.

– Уф, прямо от сердца отлегло, – Воронцов заметно повеселел. – Ну, дела, видно, пошли. А что дальше?

– Теперь я хотел бы осмотреть шкаф с загадочной шкатулкой.

– Прошу.

Выходя из кабинета, Лыков обернулся и еще раз окинул комнату внимательным взглядом, затем обернулся к профессору:

– Кстати, я не спросил о самом главном – до того как была обнаружена кража, когда вы в последний раз заходили в кабинет?

– Дайте подумать, – наморщил лоб Воронцов. – Да, вспомнил. Это было в субботу вечером, сразу после ужина.

– Во сколько?

– Примерно полдевятого, мы обычно ужинаем в восемь.

– Сейф открывали?

– Нет.

– А в воскресенье вы сюда не заглядывали?

– Нет. Видите ли, в субботу я поехал в гости к моему хорошему знакомому Муниру Алафе. Он – смотритель комплекса, который здесь называют Малой Петрой, живет недалеко отсюда в деревушке Умм-Сайхун. Вернулся я только к одиннадцати часам вечера в воскресенье, и, так как было уже поздно, сразу пошел спать.

– Ключ от кабинета вы оставили здесь или брали с собой?

– Ключ все время был у меня в кармане, как и остальные, – Стас вытащил из кармана брюк связку ключей и продемонстрировал ее историку.

– Ясно, – Лыков задумчиво провел рукой по волосам. – Ну что ж, пошли дальше.

Общая комната, или салон, как археологи называли самое просторное помещение дома, расположенное слева от входной двери, предназначалась для отдыха, а также для хранения чертежей, фотографий и прочего багажа, которым обрастает экспедиция в ходе работы. У окна, выходящего во двор, стоял компьютер, с помощью которого велось каталогизирование и подготовка отчета. Рядом висел прикрепленный к стене маленький телевизор. Два угла комнаты занимали небольшие диваны, слева от двери рядом с книжными полками стоял круглый журнальный столик и два кресла. На длинном столе в центре салона, окруженном разномастными стульями, были разложены светло– и темно-красные кусочки глиняной посуды. Как пояснил Марков, здесь склеивали керамические черепки. Обычно этим по вечерам занималась Лидия с добровольными помощниками из числа незанятых членов экспедиции.

Пока Лыков оглядывался по сторонам, Стас отпер высокий трехстворчатый шкаф, загромождавший полстены справа от двери. Все полки в нем, кроме трех нижних, были плотно заставлены найденными в раскопе артефактами, снабженными аккуратными табличками с указанием даты, квадрата поиска и прочих необходимых сведений. Сергей начал осмотр с верхних полок, для чего ему пришлось забраться на стул.

Игорь скептически хмыкнул:

– Зачем ты туда полез? Вон шкатулка-то, ниже.

– Да-да, сейчас, – рассеянно ответил Лыков. – Для порядка надо и здесь посмотреть, мало ли…

Через минуту он спрыгнул на пол и, присев на корточки, прошелся лупой по пустым полкам.

– Что ты там ищешь? – с любопытством спросил Марков, наклоняясь к нему. – Думаешь, вор что-нибудь оставил для нашего удобства?

– А ты напрасно иронизируешь – случается, и оставляют. Ну, показывайте вашу шкатулку с секретом.

Воронцов снял с полки, расположенной на уровне его макушки, маленькую шкатулку с прикрепленной к одной из ее ножек этикеткой, поставил изящную вещицу на стол и осторожно поднял крышку.

– Предоставляю вам возможность убедиться, что в ней ничего нет.

Лыков взял шкатулку в руки и заглянул внутрь – там действительно было пусто, лишь кое-где по металлическому дну катались разноцветные песчинки, свидетельствующие о том, что здесь находились кусочки известняка. Он слегка наклонил серебряную коробочку, намереваясь поставить обратно, и в этот момент у него перед глазами что-то блеснуло. Сергей замер – тот же блеск он заметил несколько минут назад на верхней из пустых полок.

«Что бы это могло быть?» – подумал историк, осторожно наклоняя шкатулку под другим углом. В глазах снова мелькнул тот же странный блеск. Мелькнул и исчез.

– Э-э, есть чистый лист бумаги? – спросил он.

– Конечно, – ответил профессор, с удивлением наблюдавший за манипуляциями Лыкова.

Он кивнул Маркову, и тот, открыв ящик письменного стола, на котором стоял компьютер, протянул приятелю писчий лист.

– Ты что-то нашел? – сгорая от любопытства, спросил он.

– Погоди – положи на стол, – Сергей решительно перевернул шкатулку над бумагой, и вниз с легким шелестом посыпались песчинки.

Наклонившись к самому столу, он стал разглядывать их в лупу.

– Ты прямо как Шерлок Холмс, – съязвил Игорь. – Ну что там? Расскажи, нам же интересно.

– Я и сам не знаю, – медленно ответил Лыков, разгибаясь.

Он бережно завернул песчинки в бумагу и сунул пакет в карман. – Надо подумать.

– А пока?

– А пока пойдем дальше. Где мы еще не были?

– В лаборатории. Хотя не знаю, надо ли вам?.. – Воронцов заколебался. – Ведь оттуда ничего не украли.

– Все равно посмотрим, – решительно заявил Сергей.

Они вышли из салона и направились в конец коридора к крайней двери по левую сторону, которую Воронцов отпер своим ключом.

– Вот наша полевая лаборатория, – он сделал приглашающий жест.

– Вы всегда ее запираете? – поинтересовался историк, переступая порог длинной сумрачной комнаты и морщась от ударившего в нос острого запаха ацетона.

– Естественно, здесь же полно ядовитых субстанций, – ответил профессор. – Мы используем метиловый спирт, ацетон, шеллак, акриловые смолы, нитроцеллюлозу…

– Да, набор что надо, – Лыков обвел глазами высокие почти доходящие до потолка стеллажи, беспорядочно, как ему показалось, заваленные и заставленные всякой всячиной.

На полках вперемешку лежали коробки с пластилином, пластмассовые мешки с гипсом, емкости с латексом и полиформом, стояли темные стеклянные бутыли с кислотами и щелочами, хлопковые мочалки и упаковки ваты соседствовали с картонными и пластиковыми контейнерами разных размеров.

– Возьмем, например, серную кислоту, – тем временем увлеченно продолжал Воронцов. – Она применяется для очистки серебряных монет. Со временем на их поверхности накапливаются окислы и соли других металлов, в основном медных соединений, которые легко узнаются по зеленому цвету. Чтобы их удалить, надо положить монету в стеклянный сосуд или фарфоровую выпаривательную чашку и залить пятипроцентным раствором серной кислоты. Хотя годится и раствор муравьиной кислоты.

В этот момент Сергей, внимание которого привлекла скромно притулившаяся в углу большая пузатая банка с надписью «Оливковое масло», удивленно произнес:

– Вот странно – почему здесь масло? Ему, по-моему, место на кухне.

– Здесь ему тоже место, – вклинился Марков. – Пьер успешно отмачивает в нем сильно загрязненные, позеленевшие или покрытые ржавчиной медные монеты.

– Ах вот как! Ну а… – Лыков вдруг громко чихнул. – Извините. Я хотел спросить, для чего вы применяете ацетон? Мой нос недвусмысленно заявляет, что он у вас очень популярен.

Археологи дружно рассмеялись, и Стас снисходительно пояснил:

– После очистки монеты нужно обязательно тщательно промыть в нескольких сменах кипящей дистиллированной воды, а потом просушить – сначала в ацетоне, затем в спирте. Вообще-то у нас есть для этого специальный сушильный шкаф, но у Пьера привычка делать именно так.

– Я вижу, у Пьера есть еще одна привычка – довольно опасная – хранить чай среди ядовитых химикалий, – заметил Сергей, кивком указывая на полку, где между склянками с аммонием и бензотриазолом красовалась красная жестяная банка с надписью «Lipton».

– Где? – профессор резко обернулся. – Я не замечал. О, действительно. Что за безалаберность! Сегодня же вечером сделаю ему внушение.

– Сегодня вряд ли получится, – вмешался Игорь. – У нас же вечером встреча почетных гостей и торжественный ужин.

– Ах да, – Стас с досадой хлопнул себя по лбу. – Я совсем забыл предупредить вас. Сегодня приезжают мои коллеги из Великобритании – профессор Генри Меллоун из Лондонского университета и Питер Коллинз, сотрудник музея Пибоди в Кембридже, тоже известный археолог. Мы познакомились очень давно, когда работали в Ираке: они вели раскопки одновременно с нами, только несколько южнее.

– Так значит вы участвовали в той знаменитой иракской экспедиции? – с уважением спросил Лыков.

– Да, советские археологи почти шестнадцать сезонов проводили полевые изыскания на северо-западе страны в Синджарской долине. Меня включили в члены экспедиции с семьдесят пятого года, мне тогда было чуть больше двадцати. И я оставался до самого окончания работ в восемьдесят пятом.

– Расскажете как-нибудь?

– Охотно.

– Но сейчас приезд английских коллег совсем некстати, не так ли Стас? – вернул их к теме разговора Марков.

Профессор болезненно сморщился:

– Увы, ты прав. Настроение, конечно, не для приема гостей. Но что делать? Ведь эта встреча было запланирована еще летом, когда я встретился с Генри и Питером в Москве на международном конгрессе.

– И какова цель их приезда? – поинтересовался Сергей.

– Они направляются в Йемен для переговоров насчет возобновления раскопок Мариба – столицы древней Сабы. Вот заодно решили заехать к нам, посмотреть, как идет работа, поделиться опытом. Кстати, профессор Меллоун принимал участие в раскопках набатейского города Хегры на территории Саудовской Аравии. Они должны прибыть сюда часам к двум, я их встречу и привезу на раскоп. А вечером – все приглашаются на дружеский ужин в ресторане «Сэндстоун». Это недалеко от входа в Петру, – Воронцов помолчал, затем вопросительно взглянул на Сергея. – Ну как? Будете еще что-нибудь осматривать?

Историк нерешительно повел плечами:

– Думаю, на сегодня достаточно. Наверное, нам с Игорем лучше отправиться на раскоп. Я хотел бы теперь поговорить с участниками экспедиции.

Профессор понимающе кивнул:

– Халим отвезет вас. А мы с гостями подъедем часам к трем.

Едва приятели, расставшись со Стасом, направились к повозке, Марков нетерпеливо спросил:

– Ну? Что скажешь?

Задумавшийся Сергей ответил не сразу:

– Что? О чем ты?

– Как о чем? Ты сделал какие-нибудь выводы из увиденного?

Историк вздохнул:

– Игорь, ты похож на капризного ребенка, который с нетерпением ждет, когда фокусник вытащит кролика из шляпы. Я пока собираю факты, только и всего. О выводах говорить еще очень рано.