Текст книги "Тень на камне. Исторический детектив"

Тень на камне
Исторический детектив
Ольга Трунова

© Ольга Трунова, 2017

ISBN 978-5-4485-3540-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Предлагаемая читателям книга повествует о набатеях, древнем народе, о генезисе и таинственном исчезновении которого с исторической арены до сих пор идут споры среди ученых. Столицей Набатейского царства была Петра – уникальный город, состоящий из высеченных в скалах зданий. Этот исторический памятник, в 2007 году включенный в число семи новых чудес света, привлекает большое число туристов со всего мира. О самих набатеях известно очень мало, поскольку этот народ либо не оставил о себе письменных свидетельств, либо они еще не обнаружены. В настоящее время по этой теме издано всего несколько книг (Набатейское государство и его культура. И. Ш. Шифман. М.: Наука, 1976; Набатеи. Дэн Гибсон. США, 2003; Петра и Набатеи. Мари-Жанна Рош. М.: Вече, 2013), относящихся к научно-исследовательскому жанру.

В романе два пласта повествования: первое происходит в наше время на территории Иордании в историческом комплексе Петра, второе – на рубеже 105—106 годов в Набатее (это древнее государство располагалось на территории современных Иордании и Израиля). Книга рассказывает о последних месяцах существования Набатейского царства перед его аннексией Римской империей. В современной части действие разворачивается среди участников российской археологической экспедиции, ведущей раскопки в Петре, где происходит кража и убийство. Главный герой – сотрудник археологического музея, играющий роль частного детектива, которому и удается найти разгадку преступления. Исторические и современные главы чередуются, что позволяет «оживить» музейные экспонаты и предоставить читателю возможность окунуться в повседневную жизнь набатеев.

Среди персонажей романа есть несколько реальных исторических лиц: царь набатеев Раббэль II, его сестра Хагру, сын Обода, наместник Сирии Авл Корнелий Пальма Фронтониан, легат VI легиона «Железный» Гай Юлий Прокул и легат III легиона «Киренаика» Гай Клавдий Север. Остальные персонажи – вымышленные. Перечень упоминаемых в романе древних источников, исторических деятелей, терминов, названий древних народов и географических топонимов, отличных от современных, приводится в примечаниях в конце книги.

Надеемся, первая попытка художественного осмысления истории набатеев заинтересует читателей.

Глава 1

רקם11
  רקם (др.-евр.) – Рекем.


[Закрыть]

– Бам! Бум! Бэм!

Негромкие четкие удары гулко разносились в прозрачном вечернем воздухе. Горное эхо подхватывало звуки и, забавляясь, бросало на крутые уступы, так что казалось, будто они раздаются сразу со всех сторон. Внезапно наступила тишина. Порыв горячего ветра, налетевшего из долины, качнул разлапистые листья пальм, осыпал несколько поспевших плодов с тонких веток оливковых деревьев и бросил горсть разноцветного песка в лицо высокого худощавого мужчины в темном дорожном плаще, стоящего на вершине скалы невероятного лилового оттенка. Наконец, удовлетворенно хмыкнув, он легко спрыгнул в неглубокую расщелину и повелительно бросил ожидавшим его спутникам:

– Все в порядке, никого нет, видимо, мне показалось. Продолжаем.

Темноглазый крепыш в запыленном бурнусе молча кивнул и снова склонился над почти правильной кубической формы углублением, выдолбленным в толще известняка.

– Думаю, поместится, места достаточно, – задумчиво сказал он и поднял глаза на первого. – Или еще расширить?

Тот подошел и тоже заглянул в проем.

– Пожалуй, да, немного, – он обернулся к третьему участнику этой тайной экспедиции, застывшему в почтительном ожидании.

– Слушаю, господин, – немедленно откликнулся каменотес и, прихватив инструменты, спрыгнул в темный лаз.

– Только поживее, Гарму, скоро совсем стемнеет, – проговорил вслед ему человек в бурнусе. – Не хотелось бы зажигать огонь.

– Понимаю, – донеслось из впадины. – Я быстро.

Раздались глухие удары по камню, и эхо снова бойко запрыгало по скалам.

Двое переглянулись и по узкому проходу вышли из расщелины к горной тропинке, где под нависшим уступом примостился оседланный верблюд, скаля, словно в насмешке, уродливые желтые зубы. Неподалеку на узорчатом коврике сидел человек лет сорока пяти с живым выразительным лицом, закутанный в пурпурную накидку. Его темные с проседью волосы до плеч были перехвачены кожаным ремешком, перевитым золотой тесьмой. Он, не отрываясь, смотрел на стоящий перед ним объемистый медный ларец.

– Господину моему царю радоваться, – в унисон тихо произнесли подошедшие и склонились в глубоком поклоне.

Сидящий поднял на них глаза:

– Говори, Саллай.

– Все готово, господин мой, – кратко доложил тот. – Гарму сейчас закончит. Мы отнесем ларец?

– Да, – царь поднялся и отошел на несколько шагов, давая возможность своим людям подойти к поклаже.

Высокий Саллай, скинув плащ, небрежно бросил его на камень и взялся за одну из ручек, расположенных по обе стороны украшенного резьбой сундука. Коренастый Иллута, сопя, крепко ухватился за другую.

– Смотрите, не ударьте о скалы, – предупредил царь и, мягко ступая по каменистой тропе, медленно пошел следом за придворными, осторожно несущими тяжелый ларец.

Рядом с тайником стоял уже закончивший работу каменотес. Он кинулся было помогать, но Саллай нетерпеливым жестом приказал ему посторониться. Ларец бережно опустили в углубление, и Гарму начал быстро засыпать его щебнем. Когда поверхность выровнялась, Иллута с помощью каменотеса водрузил сверху большой плоский камень, поверхность которого покрывали нанесенные черной краской поперечные полосы.

– Теперь вы должны принести клятву, – сказал царь, молча наблюдавший за действиями подчиненных, – в том, что никому не откроете великую тайну, которая вам доверена.

– Мы готовы, господин мой, – немедленно откликнулся Саллай и первым торжественно произнес, подняв вверх согнутую в локте правую руку.

– Клянусь Раббэлю-царю, который возродил и спас свой народ, клянусь Душарой и всеми богами в том, что никто не узнает от меня об этом месте, священном и заповедном, до конца моих дней.

Иллута и Гарму поочередно повторили заклятие. Царь кивнул, бросил последний взгляд на скрывший тайник полосатый камень и, тяжело вздохнув, направился к выходу из расщелины. За ним так же молча последовали его спутники. Саллай и Иллута, бережно поддерживая царя под руки, усадили его на верблюда, и вскоре всадника и его свиту поглотила тьма ущелья. Все стихло в горах. Ярко-розовое небо продолжало багроветь, в сложный облачный узор вплетались все новые оттенки: пурпурные, сиреневые, лиловые…

רקם

Вдруг изумительный розово-лиловый закат задрожал и медленно, как бы нехотя, растаял. Сергей Лыков, старший научный сотрудник археологического музея, возглавлявший отдел древней истории, потер лоб и растерянно огляделся. Он сидел у себя дома за своим ноутбуком, все пространство стола вокруг которого было завалено разрозненными листами его очередной рукописи и журналами по археологии и востоковедению. За окном стояла непроглядная тьма холодного ноябрьского вечера. Грубоватые силуэты старомодной мебели еще советских времен, которой была обставлена большая квадратная комната, служившая историку кабинетом, несколько смягчал рассеянный свет настольной лампы под зеленым абажуром. Лыков расправил плечи и потянулся, распрямляя затекшее от долгой неподвижности тело. Его взгляд обратился к лежавшему перед ним распечатанному письму. Сергей удивился, как простое приглашение посетить Петру подействовало на его воображение.

«Ну надо ж такому пригрезится!» – усмехнулся он, вспоминая яркие краски странного видения.

Он подошел к окну, задернул шторы, затем вернулся за стол и еще раз внимательно прочел письмо от своего старого знакомого Игоря Маркова. Тот второй год работал в составе российской археологической экспедиции, ведущей раскопки в Иордании на месте древней столицы Набатейского царства, и теперь звал его погостить на пару недель. Сергей был несколько удивлен, получив это приглашение: они с Игорем никогда не были особенно близки, хотя и считались приятелями, так как во времена студенческой юности входили в один дружеский кружок. Но после университета судьба их развела: Игорь женился на москвичке и остался в столице, а Сергей вернулся в свой родной город на берегу Черного моря. Периодически они, правда, встречались всей компанией, когда Лыков наезжал в Москву по делам или в отпуск, но последний раз виделись в начале прошлого года.

«Все-таки это очень любезно со стороны Игоря пригласить меня, – подумал историк, – не забыл, что Древний Восток моя страсть».

Сергей улыбнулся и продолжил чтение.

«Полевой сезон в разгаре, – писал Марков, – хотя, честно признаюсь, пока особо интересных находок не было и кучу времени отнимает наиболее нелюбимая нами, археологами, часть работы, а именно отчет, подготовка артефактов к отправке в лабораторию и прочая мутотень. Но все это наша рутина, которая тебя никак не коснется, а погоды здесь стоят дивные – жара спала, а холода еще не начались, так что я очень рассчитываю тебя увидеть в ближайшее воскресенье».

В этом месте Лыков машинально поднял глаза на календарь – сегодня был четверг.

«К чему такая спешка?» – подумал он с недоумением и вдруг нахмурился от неожиданно налетевшего острого, как укол, ощущения: за обыденными словами приятеля ему на секунду почудилось нечто тревожное, даже угрожающее.

«Он чего-то недоговаривает», – пронеслось у него в мозгу.

Впрочем, это чувство тут же прошло, и Сергей счел сегодняшнее столь необычное для него состояние розовых видений и предчувствий предотпускным синдромом – он как раз ломал голову над тем, куда бы податься на две недели своего отпуска, когда пришло письмо от Игоря.

– Во всяком случае, это веселее, чем сидеть в библиотеках холодной слякотной Москвы, – сказал себе историк, решительно тряхнув головой.

Собираться пришлось впопыхах, поскольку на «Королевские Иорданские авиалинии» мест на ближайшие дни не было и забронировать билет до Аммана удалось только на воскресный рейс «Аэрофлота», вылетающий из Москвы в девять сорок утра. А Сергею надо было еще по просьбе Маркова встретиться с его женой, которая должна передать для него, как выразился археолог, «одну небольшую, но очень нужную штуковину». Поэтому Лыков вылетел в столицу в субботу утром и сразу по прилете позвонил Лене. «Нужная штуковина» оказалась довольно увесистым чемоданчиком из черной плащевки длиной чуть более полуметра с ремнем для ношения через плечо.

– А меня с ней в самолет-то пустят? – осторожно поинтересовался Сергей, глядя на дополнительную кладь с некоторым сомнением.

– Пустят, пустят, – успокоила Лена, улыбнувшись. – Только это довольно ценный прибор, с ним надо поаккуратнее.

Сергей открыл было рот, чтобы спросить, что это за аппарат, но осекся и промолчал.

«Я все равно не пойму из названия, зачем он Игорю понадобился, только буду выглядеть дураком. К тому же Лена может и не знать», – подумал он.

Воскресное утро выдалось пасмурным, то и дело принимался моросить мелкий противный дождик, и Лыков всю дорогу в аэропорт нервничал, как бы не задержали вылет. Но его страхи оказались напрасными – самолет взлетел точно по расписанию, легко преодолев полосу серых унылых туч, над которыми оказалось абсолютно чистое небо, озаренное яркими лучами солнца. Лайнер слегка накренился, разворачиваясь, затем выровнялся и уверенно взял курс на юг. Сергей облегченно вздохнул, отстегнул ремень безопасности и, поудобнее устроившись в кресле, раскрыл книгу известного востоковеда Шифмана о Набатейском царстве. Лыкова давно интересовал этот необычный народ: его удивительный образ жизни, специфическая культура и невероятное вольнолюбие, заставившее считаться с ним даже могущественный Рим, а больше всего ему хотелось проникнуть в главную тайну набатеев, которые странным образом исчезли с исторической арены так же внезапно, как и появились.

Глава 2

Спустя четыре часа самолет плавно приземлился в иорданском аэропорту «Королева Алия», являющемся, как прочитал Сергей в предусмотрительно захваченным им путеводителе, одним из наиболее современных на Ближнем Востоке. После нескольких минут пограничных и таможенных формальностей, которые смуглые улыбчивые иорданцы как-то умудрились сделать необременительными, Лыков взял такси и отправился в Амман.

«Удивительное ощущение – ехать в современном авто по городу, который упоминается еще в Ветхом Завете», – думал Лыков, разглядывая проносящиеся мимо здания из бежевого, темно-красного и белого камня.

Он чувствовал легкое волнение, хотя город выглядел вполне современным и типовые коробки домов ничем не напоминали о том, что когда-то здесь была столица мощного Аммонитского царства, с которым воевал даже великий царь Давид. Аммонитяне были дальними родственниками израильского народа – потомками Лота, племянника Авраама.

Сергею вспомнились недавно перечитанные им страницы Библии:

«Тогда сказал мне Господь: Ты проходишь ныне мимо пределов Моава, мимо Ара, И приблизился к аммонитянам; не вступай с ними во вражду, и не начинай с ними войны, ибо Я не дам тебе ничего от земли сынов Аммоновых во владение, потому что Я отдал ее во владение сынам Лотовым».

Изначально город носил имя Раббат-Аммон, но в начале третьего века до нашей эры его захватил правитель Египта Птолемей II Филадельф и переименовал в Филадельфию. Под этим названием город входил в состав Декаполиса в римскую эпоху, а позднее стал крупным центром на караванном пути в Южную Аравию. С седьмого века уже нашей эры, когда город был завоеван арабами, он побывал в руках крестоносцев, турков-сельджуков, египетских мамлюков, Османской империи, англичан.

«Интересно, что все эти многочисленные завоевания не смогли предать забвению первоначальное название города, – пришло в голову историку. – Древнее имя не переставало жить в сознании жителей и в конце концов вытеснило прозвище, данное чужеземцем».

Вскоре добродушный араб, всю дорогу развлекавший Лыкова болтовней на очень приличном английском, остановил машину возле ничем не примечательного восьмиэтажного здания четырехзвездного отеля «Чэм пэлес», в котором Игорь обещал зарезервировать ему номер.

«Интересно, успею я попасть в археологический музей или в воскресенье он не работает?» – думал историк, выходя из автомобиля.

Он давно мечтал побывать в здешнем музее, в котором, как он знал, хранились уникальные экспонаты возрастом более семисот тысяч лет и единственная из знаменитых рукописей Мертвого моря, находящаяся за пределами Израиля, – «Медный свиток». Его размышления прервал веселый хрипловатый баритон:

– Привет! Вот и ты!

Лыков, в этот момент подходивший к ресепшен, за которым сидел молоденький иорданец, оглянулся. Перед ним стоял сияющий Марков, несмотря на довольно теплую погоду одетый в шерстяной белый свитер, эффектно оттенявший бронзовый цвет его скуластого лица.

– Игорь! – Сергей радостно пожал протянутые руки приятеля. – Не ожидал тебя увидеть, ты же писал, что у тебя в городе дела и заглянешь только к вечеру.

– Дела тут делаются непредсказуемо – когда слишком медленно, а когда слишком быстро, – Игорь хитро подмигнул историку и, понизив голос, многозначительно добавил. – Восток, понимаешь…

После чего перешел на обычный тон:

– В общем, утром все успел сделать и решил тебя встретить. Давай, устраивайся в номере по-быстрому и поедем в археологический музей.

– Да что ты! – Лыков восхищенно ахнул и чуть не выронил сумку с ценным прибором. – Я только что об этом подумал.

Марков довольно засмеялся:

– А то я не знаю. Но музей, действительно, шикарный, тут очень много артефактов из Петры, кстати, и кое-какие наши прошлогодние находки. Я тебе покажу. Да, тебе Лена передала, что я просил?

– Держи, – Лыков с облегчением снял с плеча сумку. – Между прочим, увесистая штучка, килограмма четыре, думаю.

– Угу, спасибо.

– Что это за прибор-то?

– А-а, оптический теодолит.

– Вот как! – Сергей не смог скрыть удивления. – Мне казалось, это чисто геодезический аппарат. Зачем вам углы измерять?

– Ну как же, от этого зависит точность фиксации найденных в раскопе предметов. Мы же работаем в пещере, не забывай.

– Ах вот оно что. Ну а что же сразу-то не запаслись?

– Да у нас есть электронный, но он что-то барахлит последнее время… – Игорь оборвал фразу, как-то неопределенно пожал плечами, и его глаза на мгновение затуманились.

Но он тут же встряхнулся и, улыбнувшись Лыкову, хлопнул его по плечу. – Ну, иди покидай вещи и поехали – а то машина ждет.

– Такси?

– Зачем такси, обижаешь, – археолог состроил важную физиономию. – Наш экспедиционный джип.

– Вот как. Но это, надеюсь, э-э, не из-за меня, а то неудобно.

Марков усмехнулся:

– Не бойся, не из-за тебя. Боссу нужно было съездить в Департамент по охране древностей, уладить некоторые формальности, связанные с archaeological excavation permit22
  Archaeological excavation permit (англ.) – разрешение на производство археологических раскопок.


[Закрыть], ну и я увязался заодно. Собственно, Стас почти всегда меня берет – он знает только английский, а я говорю и по-арабски, это, видишь ли, на Востоке очень много значит.

– Но ему же нужна будет машина…

– Да успокойся ты, он отправился в гости к друзьям, а джип на весь день отдал в мое распоряжение. Завтра утром вместе поедем в лагерь.

– Понятно.

Лыков поднялся в номер, где, как выразился Игорь, именно покидал вещи, выхватил из сумки фотоаппарат и помчался к выходу. Марков ждал его на площадке перед гостиницей возле довольно запыленного темно-зеленого джипа, разговаривая с высоким худым человеком в традиционном арабском головном уборе куфийя – большом платке в красно-белую клетку, сложенном треугольником и перевязанным шнурком, – и вполне современном камуфляжном костюме.

– Это Фуаз, наш непревзойденный водитель, – представил Игорь своего собеседника.

Иорданец вежливо наклонил голову и широко улыбнулся, сверкнув рядом ослепительно белых зубов:

– Мэрхабá33
  Мэрхаба (арабск.) – привет.


[Закрыть].

– И вам привет, уважаемый Фуаз, – ответил Сергей по-арабски.

– Ну вот и познакомились, можно двигать, – и Игорь дружески подтолкнул историка к автомобилю.

Музей располагался на высоком холме рядом с живописными руинами святилища Геркулеса и римского амфитеатра.

– Здесь уже несколько лет ведут раскопки испанские археологи, – сообщил Марков. – Но сегодня воскресенье – коллеги не работают.

В музее он, не дав Сергею оглядеться, сразу потащил его в зал, где находились недавно переданные сюда находки из Петры.

– Смотри, вот эти четыре бронзовые монетки я нашел, – гордо заявил археолог, тыкая пальцем в витрину. – Правда, они довольно поздние, третий век нашей эры.

– Римский период?

– Да. Набатейское царство к тому времени потеряло независимость и превратилось в римскую провинцию Каменистая Аравия.

Сергей наклонился к стеклу:

– Не пойму, что на них изображено: какой-то пирамидальный четырехугольник.

– Это бетэль Душары.

Лыков смущенно почесал нос:

– Душара, я знаю, был главным богом набатеев, а бетэль – что-то не припомню…

– Так называются камни, в облике которых набатеи почитали своих богов. Обычно они были конической формы или пирамидальной, как здесь. Да ты скоро их сам увидишь в Петре. А вот еще, смотри, – Марков бесцеремонно подтолкнул приятеля к соседней витрине. – Видишь этот кувшин? Великолепный образец набатейской керамики, примерно первый век. Изящная роспись, верно?

– Действительно, – Сергей с интересом рассматривал тонкий орнамент из пальмовых листьев и шестиконечных звездочек, нанесенный черной краской на глиняный сосуд красного цвета.

– Его нашел Олег, можно сказать, случайно. Буквально споткнулся о него, представляешь?

– Если честно, не представляю. Неужели здесь керамика вот так просто валяется под ногами?

Марков засмеялся:

– Ну не то чтобы валяется, но вообще-то черепки находим повсюду и в больших количествах, причем в верхних слоях.

– Удивительно! А причины?

– Так у набатеев был свой завод по изготовлению керамики. В Авдате. Знаешь, да? Это город к юго-западу от Мертвого моря, один из центров Набатеи, сейчас территория Израиля. Археологи обнаружили там производство огромной площади – сто сорок метров, не уступает современным фабрикам. Одно помещение было предназначено для подготовки глины, в другом работали гончары, в третьем происходил обжиг…

– Но это не объясняет, почему в Петре так много черепков. Кстати, граффити на них есть?

– Нет, к сожалению, вся керамика без надписей. Ну а что касается количества, существует гипотеза, что это связано с погребальным культом, – был такой ритуал разбивания керамики во время церемонии похорон. Не исключено, что для этих целей изготавливалась специальная погребальная посуда – сосуды для слез или что-то в этом роде.

– Вот как? – оживился Лыков. – Я знаю, конечно, что у многих древних народов был обычай разбивать сосуды при погребении. Но, по-моему, хотя я не очень хорошо знаком с этой тематикой, обряды не совпадают в разных культурах. Славяне разбивали сосуды, принадлежавшие умершему, а в древнетюркских погребениях на Алтае находят фрагменты сосудов, разбитых во время поминальной тризны. Интересно, как делали набатеи?

– На эту тему тебе лучше поговорить с Лидией. Она известный специалист по керамике и расскажет гораздо лучше, чем я.

– Понял, обязательно поговорю. А кто вообще входит в состав экспедиции?

– Ох, извини, я должен был сразу обрисовать тебе нашу компанию. Прежде всего, руководитель – профессор Археологического института Академии наук Станислав Сергеевич Воронцов. Он давно работает на Ближнем Востоке, и, имея за спиной опыт раскопок в Сирии, подбирал состав иорданской экспедиции исходя из специализации людей. Поэтому так получилось, что были приглашены сотрудники из разных институтов и разных городов, которые до этого даже не были знакомы друг с другом. Лидия Горская живет в Екатеринбурге, Пьер Бортко, завлабораторией, сибиряк, Аркадий Чертков родом с Украины, хотя у него российское гражданство, Александр Корман и наш фотограф Феликс Кузин из Питера, доктор Эдик Бусыгин нижегородец.

– А из Москвы ты один?

– Нет, кроме самого профессора и меня москвичи Олег Сироткин и Дина Леруа, архитектор и художница в одном лице.

– Местные жители участвуют?

– Ну как же! Командир раскопщиков Рамиз – гражданин Иордании, правда, по происхождению он сириец. И конечно, все раскопщики у нас местные.

– А по национальности?

– Да кто их разберет. В Иордании живет много палестинцев, есть сирийцы, армяне и даже черкесы.

– Неужели?

– Да, арабы называют их шеркаси. Они появились в конце девятнадцатого века, когда по указанию властей Османской империи здесь поселили беженцев с Северного Кавказа. А вот обрати внимание, – Игорь ухватил Лыкова за рукав и развернул к витрине, стоявшей у выхода в боковой зал, – глиняная фигурка бога-всадника, особо чтимого у набатеев. Редкая находка, тоже наш трофей.

Сергей поправил очки и наклонился ближе к стеклу, так как блики солнца мешали ему разглядеть статуэтку. Но вместо нее он неожиданно увидел отражение смуглого лица в красной куфийе, которое, впрочем, тут же исчезло. Лыков вздрогнул и быстро оглянулся. В комнате кроме них с Игорем никого не было, хотя в главном зале, через который Марков его стремительно протащил, бродили редкие посетители, но, как припомнил историк, все европейской наружности.

Когда они наконец вышли из музея, на город уже опустился вечер. Лыков никогда не считал себя романтиком, но не мог не залюбоваться видом Аммана, раскинувшегося внизу и словно горящего в лучах заходящего солнца.

– Потрясающе, да? – тихо спросил Игорь после нескольких минут молчания.

– Завораживающее зрелище, – согласился Сергей. – А что это за зеленые огоньки повсюду?

– Минареты.

– Ах ну да, они же мусульмане.

– Большей частью, хотя здесь довольно много христиан, процентов десять населения, если память мне не изменяет.

– Католики?

– Есть и католики, но в основном православные, включая мелькитов.

– Мелькиты? Признаюсь в своем невежестве…

– Так называют православных арабов, которые еще в восемнадцатом веке признали власть римского папы, но сохранили православное богослужение. Кстати, у нас в гостях часто бывает настоятель храма святого Георгия из соседнего городка. Обязательно тебя познакомлю, отец Иоанн интереснейший человек.

– Он мелькит?

– Нет. Храм святого Георгия принадлежит Иерусалимской Православной Церкви.

– Что ж, буду рад.

Лыков вернулся в отель со странным ощущением. Он был переполнен впечатлениями от посещения музея, который не обманул его ожиданий, и в то же время его не покидало смутное чувство тревоги. Он никак не мог понять, отчего. Войдя в свой номер – большую квадратную комнату, устланную темно-бордовым ковром, он бросил на постель фотоаппарат и устало опустился рядом. Перед глазами кружились гипсовые статуи, монеты, декоративные украшения, каменные шары, служившие ядрами для древнеримских орудий… Вдруг среди экспонатов мелькнул чей-то недобрый взгляд, и Лыков понял, что его беспокоило, – лицо в музее, отраженное в стекле витрины.

«Такое впечатление, что за нами кто-то следил», – подумал Сергей.

Некоторое время он сидел неподвижно, обдумывая странную мысль, потом, помотав головой, словно стряхивая наваждение, сказал вслух:

– Чепуха. Снова воображение разыгралось. Ведь смотрители же арабы, это просто заглянул один из служащих музея.

Он облегченно вздохнул и открыл чемодан, чтобы вытащить пижаму. И тут же вновь почувствовал безотчетное беспокойство – кто-то явно рылся в его вещах. Сверху лежал его синий свитер из грубой шерсти, который он дома – он отчетливо это помнил – уложил на самое дно.

«Перевернулись во время разгрузки? – Сергей покачал головой. – Нет, вещи были уложены слишком плотно, да и в любом случае тогда они все бы перемешались, а здесь все аккуратно сложено, только не в том порядке. Кто-то обыскал мой чемодан. Но зачем? Какая-то бессмыслица!»

Историк еще некоторое время посидел, пытаясь понять, что могло послужить причиной слежки за мирным туристом, но так ничего и не придумал. Наконец, решив завтра не откладывая поговорить на эту тему с Игорем, он наскоро принял душ и улегся. Ему казалось, что из-за тревожных мыслей он не сомкнет глаз, однако стоило его голове коснуться подушки, как он погрузился в глубокий сон, расцвеченный фантастически яркими видениями.

רקם

– Ассалум, ассалум, медные котлы!

– Козье молоко, козье молоко!

– А вот кому нежнейшие ягнята – сюда!

– Хлеб сладкий сдобный на все вкусы!

– Лучшие сорта шерсти: пестрая, валяная…

– Железные ножи, самые твердые, самые прочные!

– Вина мерум! Вина мерум! Чудное виноградное вино, чистое, неразбавленное!

– Благовония из Аравии! Романус, господин, смотри, унгвентум!

– Ну-ка, покажи свои благовония. Мирра у тебя есть? – дородный римлянин снисходительно склонился над изящно орнаментированным алабастром – двухсотграммовым продолговатым сосудом, закругленным снизу, который маленький щуплый набатей почтительно поднес сановному покупателю. – Говоришь, аравийская? В самом деле?

– Не извольте сомневаться, господин. Эта мирра прямо из Сабы. Изумительный аромат! И держится очень-очень долго. Берите, не пожалеете. Всего э-э… тресенти денариев.

– Сколько?! Дусенти, ты хотел сказать!

– Помилуйте, господин! Как можно двести, когда и за триста почти в убыток отдаю, только для вас, римского гражданина, романус сивис, из почтения к великой империи…

– Да ври больше!

Иллута усмехнулся про себя:

«Молодец Вакихэль, хорошим купцом стал, ишь как заговаривает зубы напыщенному чужеземцу! Да, в Рекеме в последнее время толчется много римлян, слишком много…»

Он еще немного послушал торг кипятящегося римлянина с хитрюгой Вакихэлем, густо пересыпающего эллинскую речь выражениями на ломаной латыни, потом, не торопясь, двинулся дальше. Иллута с самого утра околачивался на открывшейся сегодня ярмарке, которую набатейские цари традиционно устраивают каждый год в конце зимнего месяца кислев, когда в Рекем прибывают караваны из Египта и далекой Серики. Огромный рынок раскинулся на ровном каменистом плато, со всех сторон окруженном холмами, в непосредственной близости от Рекема.

«И зачем Раббэлю понадобилось переносить столицу в Бостру? – в который раз задавал себе вопрос Иллута, разглядывая разношерстную многоязыкую толпу. – Разве Рекем хуже? Вон у нас какая ярмарка – не меньше, чем в самом Дамаске! Чего тут только нет! Узорчатые персидские ковры, тончайший шелк из страны серов, драгоценные украшения и посуда из Сирии, аравийские благовония, пряности и слоновая кость из Индии, изумительные льняные ткани, хлеб и зерно из Египта. И конечно, кожи, сыр из козьего молока и мед, которыми так славится Набатея».

Иллута с большим удовольствием бродил среди многочисленных товаров. Впрочем, сам он ничего не продавал и не покупал, у доверенного агента царского советника Саллая была другая задача – сбор информации. Когда солнце начало клониться к закату, Иллута, продолжая прогуливаться по рынку, словно случайно оказался рядом с небольшим скромным шатром, разбитым в самом дальнем конце территории, отведенной под ярмарку. Дружески кивнув стоящему у входа человеку в одежде набатейского ремесленника, но с солдатской выправкой, Иллута быстро юркнул внутрь.

– Ну, докладывай, – небрежно бросил Саллай, наскоро обменявшись приветствием со своим агентом. – Что интересного?

– Купцы из страны серов жаловались, что хотели было проехать прямо в Дамаск через Пальмиру, да не смогли – парфяне не пустили.

– Не пустили? Почему?

– Потому что дураки. Предложили купцам продать им свой товар – мол, мы сами в Дамаск повезем.

– Неудивительно, – усмехнулся Саллай, – парфяне на все готовы, лишь бы римлянам какую-нибудь пакость сделать.

– Да, но цену-то дали смехотворную. Те, естественно, ни в какую. Тогда парфянские чинуши заломили за проезд через границу такую пошлину, что серы предпочли развернуть караван на юг. Пришли в низовье Тигра и Евфрата, там наняли корабль и, обойдя морем Аравийский полуостров, прибыли к нам, как раз к ярмарке. Чем столько денег платить, говорят, лучше мы в Ли-Кане сначала поторгуем, а уж оттуда что останется повезем в Да-Цинь.

– Что за тарабарщина! Какой такой Ли-Кан?

– Серы так наш Рекем называют, а Да-Цинь – это Сирия по-ихнему.

Саллай удовлетворенно кивнул:

– Нам это только на руку. Выходит, парфяне на нас сработали.

– Да, они плохие посредники. Это дело тонкое, тут искусство требуется, куда им невежам. И опять же через нашу землю безопаснее – парфяне хоть и завоевали Вавилонию, да власти-то настоящей у них в стране нет: говорят, там на сухопутных дорогах разбойники вовсю орудуют. Вот купцы и неохотно теперь тем путем ездят, за товар боятся.

– Понятно. Что еще?

– Еще говорят… э-э… о близкой войне с римлянами, – Иллута виновато посмотрел на своего начальника.