Текст книги "Тень на камне. Исторический детектив"

Глава 11

Вернувшись с вечерней экскурсии, Лыков первым делом заглянул к Игорю. Тот лежал на кровати, с головой закутавшись в одеяло. Услышав скрип двери, он приоткрыл глаза и слабым голосом произнес:

– А, это ты.

– Ну что, как самочувствие?

– Ничего, только все еще знобит, – грустно ответил Марков.

– Погоди. Я сейчас принесу тебе плед.

– Да не надо.

Сергей, не слушая, кинулся в свою комнату, стащил с кровати мохнатый шерстяной плед и укутал им Игоря поверх одеяла.

– Ну вот, теперь будет потеплее.

– Угу, спасибо. Как экскурсия, понравилась?

– Впечатление очень необычное, но, думаю, тебе сейчас не до того. Потом расскажу. Ты постарайся уснуть – во сне все болезни легче проходят.

– Да уж… Надеюсь, завтра буду в порядке. Эта гадость обычно держится не больше суток.

– И как это тебя угораздило подхватить малярию? – Сергей сочувственно покачал головой и отправился к себе.

Выходя в коридор, он чуть не столкнулся с Фейсалом, который, низко нагнув голову, быстро шел со стороны ванной.

– Спокойной ночи, – вежливо сказал историк, скрывая раздражение, которое в последнее время стал испытывать при виде охранника.

Тот смерил его холодным взглядом и, ответив легким поклоном, молча проследовал дальше. Заходя к себе, Лыков краем глаза увидел, что Фейсал остановился у двери в комнату Рамиза. Он машинально отметил этот факт, хотя не придал ему особого значения, приняв за вполне естественное желание иорданцев, находящихся в чужеродной среде, порой перекинуться словечком наедине.

Сергей очень устал за этот насыщенный событиями и впечатлениями день, поэтому сразу улегся в постель и мгновенно заснул.

רקם

– Что прикажете, госпожа моя? – высокая аккуратно одетая служанка, бледная кожа которой выдавала ее северное происхождение, заботливо склонилась к роскошному ложу из ливанского кедра, на котором, опершись на подлокотник из слоновой кости, полулежала царица.

Ама, без особого интереса читавшая роман о приключениях Йамбула в стране ароматов, отложила в сторону пергаментный свиток и, приподнявшись с бархатной подушечки, приказала рабыне:

– Одень меня, Утсия. Я хочу погулять в парке.

– Слушаюсь, госпожа моя, – служанка торопливо направилась в соседнюю комнату, где в массивном деревянном сундуке, обитом бронзовыми пластинами с литыми фигурками пантер и леопардов, хранились наряды царицы.

Ама легко спрыгнула с кровати, покрытой египетским шерстяным покрывалом, затканным узорами, и подошла к стенному серебряному зеркалу, украшенному по краям диска позолоченными изображениями крылатых львиц. Взяв со стоящего рядом круглого трехногого столика с изогнутыми ножками, оканчивающимися козьими копытцами, черепаховый гребень, она слегка поправила прическу.

– Ой, зачем же вы сами, давайте я! – беспокойно воскликнула рабыня, которая как раз подошла к госпоже, осторожно неся на вытянутых руках платье бежевого цвета с длинными рукавами, как и ворот, обшитыми каймой из золотой нити.

– Ничего, Утсия. Я только кое-что добавлю, – царица воткнула в завитые локонами блестящие черные волосы изящное украшение из красных кораллов и повернулась к служанке.

Та бережно облекла ее в длинное платье из дорогой индийской ткани, перехватив по талии широким кожаным поясом с золотыми цепочками. Довершив наряд сандалиями из красной кожи с золотыми пряжками и шафранового цвета накидкой из плотного серского шелка, супруга Раббэля в сопровождении верной Утсии покинула свою комнату.

Поднявшись со второго нижнего яруса, где располагались царские спальни, наверх, она вышла из дворца с эскортом из четырех воинов придворного гарнизона и отправилась на утреннюю прогулку в городской парк. Как положено по дворцовому этикету, охранники следовали за царицей на расстоянии семи локтей.

Ама не захотела воспользоваться экипажем и в сопровождении своей маленькой свиты неторопливо прошествовала по главной улице по направлению к центру города. Возле внушительных размеров нимфея – городского фонтана – на пересечении двух рек она перешла широкий каменный мост и, миновав рынок и стоянку для верблюдов, вышла к общественному парку.

Большой ухоженный парк помимо традиционных для Набатеи растений состоял из множества редких деревьев, специально привезенных из разных стран. Здесь были представлены вечнозеленый дуб, лавр, мирт и олеандр из Сирии, ливанские кедр и кипарис и даже необычный сорт магнолии из далекой Серики. К саду примыкал бассейн, окруженный колоннами, с павильоном на искусственном островке посреди этого рукотворного озера. Сразу за бассейном начинался лестничный подъем к зданию народных собраний, известному как Большой дом.

Некоторое время царица бесцельно бродила по аллеям, с вежливой улыбкой отвечая на почтительные приветствия встречающихся посетителей парка, которых, впрочем, было немного в этот ранний час, затем присела на деревянную резную скамью недалеко от беседки и, о чем-то задумавшись, грустно склонила свою хорошенькую головку. Сопровождающие застыли на некотором отдалении.

– Мир тебе, дочка, – неожиданно услышала Ама тихий проникновенный голос и, удивленно подняв глаза, обнаружила возле скамьи высокого благообразного старика с посохом в поношенной тунике и запыленном дорожном плаще.

– Как ты обращаешься к госпоже, невежа! – гневно вскричала тут же оказавшаяся рядом Утсия. – Ты что, не видишь, кто перед тобой?

– Молчи, – быстро оборвала ее Ама и, знаком запретив насторожившейся охране вмешиваться, ласково обратилась к старику:

– И тебе мир, аба1616
  Аба (возм. набатейск.) – отец.


[Закрыть]. Откуда ты и куда держишь путь?

– Я из Иудеи, иду в Дамаск.

– Вот как. А ты не заблудился? Я, правда, не сильна в географии, но, мне кажется, Рекем в противоположном направлении.

– Верно, верно. Но я специально зашел сюда, чтобы посетить священный источник.

– Что это за священный источник? Впервые слышу. Где он?

– Совсем недалеко от города, чуть больше трех миль, но для вас это обычный родник.

– А, так ты имеешь в виду родник со сладкой водой?

– Для нашего народа он значит нечто большее, чем родник со сладкой водой.

– Что же? Расскажи, я любопытна.

Старик улыбнулся и погладил окладистую седую бороду:

– Понимаю. Ну что ж, это не секрет. Давным-давно, когда наши предки возвращались на родину из Египта, они долго шли по пустыне и совершенно изнемогли от жажды. И тогда вождь народа Моисей помолился Богу и ударил жезлом по скале. Из камня тотчас полилась вода. Чудо это произошло много столетий назад, а я вот только вчера напился из этого источника, который с тех пор не иссякает.

– Как интересно. Но твой путь очень далек, не нужна ли тебе помощь?

– Благодарю за доброту, дочка, мне ничего не нужно. Мой Бог помогает мне.

– Тот самый, который извел воду из камня? Кто же это – Душара?

Путник усмехнулся в бороду:

– Ты говоришь о большом квадратном камне с выдолбленными глазами? Чем же мертвый камень может помочь живому человеку?

Молодая женщина растерянно округлила глаза:

– О, ну-у, это же дом бога. Там живет Душара.

– Никто там не живет, кроме демонов.

Царица испуганно ойкнула и в смятении произнесла:

– Ты говоришь странные вещи. А кто же тогда твой Бог?

– Бог, которому поклоняюсь я и мои собратья по вере, это единственный настоящий Бог, невидимый и непостижимый, сотворивший небо и землю, звезды и солнце, и вообще все, что есть во вселенной.

– Прости, но мне это непонятно. Если ваш Бог невидимый и непостижимый, как же вы просите Его, где приносите Ему жертвы?

– Бог Сам открывает Себя человеку, если видит в нем расположение, а нашу жертву Богу – любовь к Нему – можно приносить где угодно.

– Твоя речь страшит меня. Но у тебя такие глаза… Мне почему-то хочется думать, что ты говоришь истину.

– Я рад этому.

– Как жаль, что ты уходишь в Дамаск. Я хотела бы еще послушать о твоем Боге.

– В Рекеме есть несколько человек, которые могут рассказать тебе о Нем.

– Пришли их ко мне.

– Приходи сюда завтра в это же время. Ераст и Клавдия будут ждать у беседки.

– Хорошо, – Ама поднялась со скамьи. – Мне пора. Прощай, аба, благодарю тебя.

– Прощай, дочка.

Старик проводил светлым взглядом направившуюся к воротам юную царицу, которая казалась особенно маленькой и хрупкой рядом с рослой рабыней. Внезапно налетел ветер, ветви деревьев закачались, и с невысокой безлистной магнолии к ногам странника упал белый душистый цветок, похожий на звезду с закругленными лучами.

רקם

Сергей вздрогнул и открыл глаза. Несколько секунд, еще находясь во власти сновидения, он не понимал, где находится. Историк потряс головой, освобождаясь от чар, и обвел взглядом тесное помещение.

Все было на своих местах, в окно лился утренний свет, и яркие солнечные лучи падали прямо на подушку. За стеной вновь послышался приглушенный шум голосов, который, видимо, его и разбудил. Лыков быстро привел себя в порядок и вышел. Ему показалось, что звуки идут из комнаты Игоря, и он встревожился.

«Вдруг ему ночью сделалось плохо, а я дрых без задних ног, – с запоздалым раскаянием подумал он, – друг называется».

Однако, очутившись в коридоре, историк понял, что голоса доносятся из лаборатории, куда он и направился. Открыв дверь, он застал взволнованных участников экспедиции, сгрудившихся вокруг руководителя.

– Всем доброе утро, – громко сказал Сергей.

– Боюсь, оно не такое уж доброе, – пробурчал стоящий ближе всех к нему Аркадий.

– Что случилось?

– Олег запропастился куда-то, – сердито ответил Воронцов, оборачиваясь. – Признаться, уж от кого другого, а от Сироткина я не ожидал такого легкомыслия! Всегда такой аккуратный, можно сказать педантичный, а тут не соизволил предупредить…

– Не понимаю, – Лыков растерянно оглядел сбившихся в кучу археологов.

На лицах Дины и Лидии застыла тревога, Кузя хмурился, Шурик и Пьер многозначительно переглядывались, Бусыгин невидящим взглядом смотрел куда-то в пространство.

– Олег не вернулся вчера на базу, – объяснил ситуацию Аркадий. – И до сих пор его нет. Вот, не знаем, что делать: то ли на работу отправляться, то ли…

– Что значит – не знаем? Безусловно, распорядок должен быть соблюден, – резко оборвал его Стас. – Сейчас завтрак – и все на раскоп. А мы с Фейсалом объедем знакомых в Вади-Муса. Впрочем, думаю, Олег скоро заявится. Ну, получит он у меня!

Внезапно дверь распахнулась. Все дружно повернули головы, но это оказался экспедиционный повар. Широко улыбаясь, он сообщил, что завтрак подан.

– Спасибо, Самир, – кивнул ему Воронцов и решительно махнул рукой. – Ну-ка быстро все в столовую.

Археологи гурьбой повалили в коридор. Сергей тихонько тронул за рукав проходившего мимо Кормана.

– Саша, я в недоумении. Человек пропал, а Стас, кажется, не столько тревожится, сколько возмущается.

Тот слегка усмехнулся:

– Ну конечно, Стас сердит, ведь он несет ответственность. Чужая страна все-таки.

– Но если с Олегом что-то стряслось…

– Видите ли, Сироткин наверняка остался ночевать у кого-то из знакомых – или в деревне, или, может, бедуинская семья пригласила, они народ гостеприимный. Мы почти все у них побывали. Стас не возражает, но, естественно, его надо было предупредить.

– Ах вот оно что. Тогда другое дело.

– Куда вы, Сергей? Босс же приказал всем в столовую.

– Я сейчас, только к Игорю загляну, узнаю, как он себя чувствует.

– Ведите его завтракать, он, наверное, уже оправился.

В комнате Маркова Сергей застал доктора, который с озабоченным видом измерял давление у сидящего на кровати Игоря. Тот был бледен, но выглядел значительнее лучше, чем вчера.

Увидев Лыкова, он бодро воскликнул:

– Привет, привет.

– Как ты?

– Порядок. Верно, Эдик?

Бусыгин отложил стетоскоп и начал снимать с руки больного манжету тонометра:

– Давление чуть понижено, но признаков малярии я не наблюдаю.

– А я что говорю – эта штука держится ровно сутки, – Игорь резво поднялся, но тут же покачнулся и едва не упал.

Сергей с доктором подхватили его и осторожно усадили на стул.

– Слушай-ка, может, тебе еще полежать сегодня? – нахмурился Лыков. – Мы принесем тебе завтрак сюда. Как вы думаете, Эдик?

Бусыгин пожал плечами:

– Это Игорь пусть сам решает. Голова кружится?

– Да нет вроде. Так, слабость немного… Но, думаю, это пройдет. А лежать мне хуже.

– Ну тогда пойдем. Мы тебе поможем, – Сергей взял Игоря под руку, с другой стороны его под локоть подхватил доктор, и они медленно направились в столовую.

По дороге историк сообщил приятелю об исчезновении Сироткина. К его удивлению, тот отнесся к этому довольно равнодушно:

– Ничего страшного, объявится. Небось просидел всю ночь у костра с бедуинами, а теперь проснуться не может.

– А что, у вас такое практикуется?

Марков хихикнул:

– А то. Правда, Эдик?

– Бывает, – лаконично ответил доктор безразличным тоном.

Тем не менее атмосфера во время завтрака была довольно натянута. Воронцов сидел туча-тучей и упорно молчал, остальные изредка вполголоса переговаривались, не было слышно обычных шуток и смеха.

– Когда босс не в духе, его лучше не злить пустыми разговорами, – шепотом объяснил Сергею Марков, нагнувшись к самому уху. – Ох, достанется Олегу на орехи, когда вернется.

– Ну-с, попрошу приступить к работе, – сухо проговорил Воронцов, когда все закончили с кофе. – Фейсал, повозки готовы?

– Давно ждут.

– Да, мы сегодня припозднились, впрочем, работа не волк… – шутливо начал было Шурик, но, взглянув на мрачное лицо Стаса, прикусил язык. – Ну, айда.

Археологи, включая еще не совсем оправившегося Маркова, и Лыков поехали на раскоп, а руководитель экспедиции с Фейсалом, усевшись в экипаж Халима, отправились на розыски Сироткина.

Петра, показавшаяся Сергею несколько иной после вечерней прогулки, встретила их поразительно яркими расцветками каменных громад, игравшими разнообразными оттенками в лучах утреннего солнца.

Последним спрыгнув с повозки возле уже знакомой скалы, Лыков вместе с Игорем, которого он бережно поддерживал, собрался последовать за остальными, как вдруг замер, невольно залюбовавшись на раскраску маленькой ящерицы, застывшей у подножия.

– Смотри, какая красота! – легонько подтолкнул он приятеля. – Как эффектно смотрятся на розовом песке эти поперечные оранжевые полоски на ее зеленовато-серой спинке.

– Угу, ящерка что надо, – Марков устало присел на большой валун и склонился над изящным созданием.

– У вас на сегодня какие планы? – окликнула историка Лидия, обернувшись.

– С вами, куда же мне.

– А в музеях Петры вы были?

– Нет еще, – оживился Сергей. – Там есть что посмотреть?

– О, еще бы! – с воодушевлением воскликнула Горская. – Во-первых, в старом музее представлено совершенно изумительное собрание набатейской керамики! Я, конечно, фанатка, но и далекие от гончарного дела люди восхищаются искусством набатейских мастеров. А в музее Бассейна…

– Как это прозаично – музей Бассейна. Что за нелепое название?

Археологи дружно рассмеялись:

– Действительно, по-русски звучит странновато, – согласился Игорь. – Это новый музей Петры, он получил название по долине-бассейну, образованному Вади-Муса.

– Здесь между прочим хранятся лучшие из сохранившихся капителей великого храма со слоновьими головами, – сообщила Лидия.

– Тогда, думаю, мне надо бы сегодня туда сходить, – загорелся Сергей. – Ты не против? – повернулся он к Игорю.

– Конечно, нет. Действуй. Я бы сам пошел с тобой, но еще тяжеловато долго на ногах…

– Да, тебе пока нужен щадящий режим. Ты и сюда-то зря приехал, остался бы дома.

– Нет уж, благодарю покорно, я обалдею целый день на базе сидеть.

– Ну как знаешь. Тогда я сейчас тебя доставлю на раскоп и сразу отправлюсь по музеям. Они уже открыты, как ты думаешь?

Игорь кивнул:

– Да, они тоже начинают работать с восьми, как и мы. По-моему, до полчетвертого.

– Сами найдете? – забеспокоилась Лидия. – Музей Бассейна рядом с рестораном, где мы вчера были, напротив храма Душары, а старый – ближе к нам, справа от дороги.

– Найду, найду, – пробормотал Лыков. – И спасибо за совет.

Он помог приятелю преодолеть наружную лестницу, ведущую на вершину горы, и внутренний серпантин, а затем, оставив его в компании доктора заниматься чисткой двух найденных вчера фрагментов архитрава, вернулся в центр Петры. Сориентировался Сергей, действительно, очень быстро и вскоре уже созерцал сокровища археологического музея, расположенного в одной из пещер.

В главном зале и двух боковых помещениях были представлены артефакты, датируемые разными периодами истории Петры – идумейским, набатейским, римским и византийским. Особенно Лыкова впечатлили архитектурные фризы с изображениями цикад в зарослях каких-то вьющихся растений. Старый музей оказался сравнительно небольшим, поэтому вскоре историк перекочевал в более просторный новый. В первом зале здесь имелись хорошо сохранившиеся образцы идумейской керамики, набатейской скульптуры и гидротехники. Второй был посвящен раскопкам святилищ Петры, неолитического поселения в Бейде, именуемого Малой Петрой, и других близлежащих памятников, отдельная экспозиция рассказывала о землетрясениях, торговых связях Набатеи и средневековом периоде. В третьем зале демонстрировалась очень приличная коллекция находок: ювелирные украшения, светильники, бронзовые и терракотовые статуэтки, керамика, монеты.

Сергей получал огромное удовольствие, рассматривая предметы искусства и быта минувших веков, так что три часа пролетели как одно мгновение.

Наконец, с сожалением оторвавшись от своего занятия, он неторопливо направился обратно к раскопу, по дороге размышляя о том, какими чертами характера должен был обладать народ, создавший столь оригинальную культуру.

Поднявшись по серпантину к жертвеннику, Лыков, все еще занятый этими мыслями, рассеянно глянул вниз, и сердце его тревожно забилось. На небольшой площадке перед входом в пещеру взволнованные члены экспедиции, среди которых был и Воронцов, плотным кольцом обступили двух иорданских полицейских в синих брюках, голубых рубашках и шлемах с круглыми серебристыми кокардами. Историк поспешно спустился по крутым ступенькам.

Первое, что он услышал, подходя к археологам, был почти истерический вскрик Дины:

– Не может быть, не могу поверить! – всхлипывая и эмоционально заламывая руки, она, шатаясь, отошла от полицейских и, словно в забытьи, потянулась к Пьеру, который нежно обнял ее за плечи и отвел в сторонку, тихо бормоча что-то успокаивающее.

– Что? Что произошло? – с тревогой спросил Сергей.

Пьер искоса взглянул на него и произнес каким-то деревянным голосом:

– Олег убит.

– Убит?! То есть как? – Лыков испытал такое чувство, как будто получил внезапный удар по голове.

Без единой мысли, совершенно растерянный, он машинально подошел к руководителю экспедиции, который, нахмурившись, сосредоточенно слушал невысокого смуглого полицейского.

– Следователь из Аммана уже выехал. Он будет здесь через три часа, – донесся до Лыкова конец фразы. – Прошу до этого времени никуда не отлучаться. Договорились?

Воронцов молча кивнул. Полицейские вежливо попрощались и удалились. Сергей тронул Стаса за рукав:

– Неужели это правда?

Тот обратил к нему побледневшее лицо:

– Что я могу сказать? Мы с Фейсалом объехали весь городишко, Олега нигде нет, никто его не видел. Приезжаю сюда, и тут являются полицейские с сообщением, что в одной из пещер найден труп человека и при нем паспорт на имя Сироткина. Вот такие дела. Они вызвали следователя из столицы, а нам велено, пока он не приехал, оставаться на месте.

– Не понимаю. А может, это не он? Мало ли что паспорт… Почему они не попросили опознать тело?

Воронцов устало провел ладонью по лицу:

– Не знаю, возможно, они не имеют права. Это же дежурные из туристической полиции.

– Туристической?

– Ну да. Не обратили внимание – у них нарукавные повязки с надписью на английском? Их задача охранять исторические объекты, а тут убийство…

– А точно убийство, это установлено?

– Говорят, удар кинжалом.

– О нет! – Лыков закрыл лицо руками. – Дина права – в это просто невозможно поверить.

Стас мрачно кивнул и понурился:

– Мы все потрясены, – тихо произнес он.

Глава 12

רקם

Марк Марций Молест, известный в кругу ближайших друзей как «Три-эм», стоял не шелохнувшись, словно статуя, а его лицо по белизне могло соперничать с театральной мраморной маской с тем лишь отличием, что гримаса страха искажала не физиономию, а сердце секретного агента. Замерев, с широко раскрытыми глазами, он наблюдал, как имперский финансист Авл Луцилий Рапт, словно всполошившаяся гиена, мечется по комнате, изрыгая потоки ругани.

«Он и внешне похож на гиену, – мстительно подумал Молест, – своими ужимками и хищным оскалом тонких губ».

Авл Луцилий Рапт обладал в империи огромной властью – в руках человека, занимавшего должность главы канцелярии a rationibus, находилось управление государственной казной. Рапт контролировал расходы по армии и флоту, снабжению Рима хлебом, постройке и ремонту общественных зданий, ведал выделением средств на нужды провинций. Он был правой рукой Траяна по всем вопросам, касающимся финансов, – не посоветовавшись с ним, император не принимал ни одного важного решения. Более того, помимо своей официальной должности Рапт по поручению Траяна негласно курировал деятельность секретной службы. Впрочем, он редко вмешивался в действия агентов, предоставляя Сервию Руфу самому решать все оперативные вопросы, и уж в самых крайних случаях, как сейчас, лично делал выговоры подчиненным.

Все это вихрем проносилось в смятенном мозгу Молеста, пока глава финансового ведомства изливал переполнявший его гнев. Исподтишка агент бросил взгляд на шефа, которому адресовалась бóльшая порция обвинений. Ему было мало дела до высокопоставленного сановника, вызывающего у него лишь раздражение бестолковыми попреками и визгом, но перед своим начальником он чувствовал себя виноватым:

«Да уж, подвел я его. Тщательно разработанный план, которым я так гордился, провалился с оглушительным треском».

– Вы не только не выполнили поручение, но и одного из наших лучших агентов чуть не угробили! – надрывался между тем руководитель канцелярии. – Арсак же был на волосок от гибели или плена! И еще неизвестно, что хуже…

– Думаю, второе, – неожиданно подал голос Сервий Руф.

– Что? А, ну да, конечно, – Рапт с подозрением глянул на подчиненного, удивленный его спокойным тоном. – Что, собственно, вы хотите сказать?

Глава секретной службы, в отличие от своего агента в течение всего разноса сохранявший невозмутимый вид, с готовностью начал объяснять:

– Что лобовая атака провалилась, этого и следовало ожидать…

– То есть как это следовало?

– Набатеи не так наивны, как может показаться людям, не знающим психологии этого народа. Я и не ожидал, что этот план сработает, – безмятежно продолжал Руф, хитро поглядывая на ошеломленных собеседников.

– Но, позвольте, зачем же тогда?..

– Почему же было не попробовать? Ведь это почти ничего не стоило. Один процент из ста, но могло и получиться.

– А теперь, когда ясно, что не получилось…

– А теперь мы возьмемся за дело всерьез, – Руф с какой-то змеиной полуулыбкой потер руки. – Другой план сработает обязательно.

– Другой план еще нужно придумать, – заворчал Рапт, постепенно оттаивая.

– Он давно готов, – надменно отозвался шеф разведчиков. – Я разработал его еще до того, как мой агент предложил свой вариант.

– Почему же не начали с него?

– Потому что неудачное покушение входит в мой план как его первая часть, – терпеливо, как тупому ребенку, продолжал втолковывать свою мысль глава секретной службы.

– Ох, мудрено что-то.

Руф изобразил бровями нечто неудобовразумительное. Впрочем, Молест, к этому времени уже оправившийся от сковывавшего его страха перед высоким начальством, прекрасно понял шефа и прикусил губу, сдерживая усмешку.

«Где уж тебе, простолюдину, разобраться в тонкостях нашей игры», – вот что означала эта гримаса.

Авл Луцилий Рапт был внуком вольноотпущенника, и этот факт, хотя он добился весьма высокого положения и имел звание всадника, препятствовал ему приобрести подлинный авторитет у своих подчиненных знатного происхождения. В лицо ему воздавали соответствующие почести, а за спиной посмеивались над его непрезентабельной внешностью, корявой латынью и неуклюжими манерами.

Сотрудники секретной службы были вызваны в Дамаск сразу же после того, как в ближайшем окружении императора стало известно о провале покушения. Рапт срочно прибыл сюда собственной персоной и теперь энергично старался внушить сотрудникам сознание важности предстоящей операции.

– Вы должны действовать быстро, – раздраженно говорил глава финансового ведомства, нервно расхаживая по комнате. – У нас нет больше времени. Поймите, из-за набатеев империя теряет огромные деньги. По моим подсчетам, набатейские купцы забирают у нас ежегодно богатств на сто миллионов сестерциев, а то и больше. Они же ничего у нас не покупают, только продают, причем все дорогущие вещи. Чего стоит один шелк из Серики, который вошел в моду, – это же настоящее разорение! Сколько золота эти проклятые набатеи выкачали из государства, уму непостижимо! А ведь мы еще не до конца справились с последствиями жесточайшего экономического кризиса, который разразился десять лет назад, в правление императора Домициана. Дефицит финансов в империи просто ужасающий! Между тем приток золота в казну практически прекратился – новых завоеваний нет.

– Простите, патрон, как же нет? Шестнадцать лет назад наши легионы присоединили к империи земли германцев между верхним течением Рейна и Дуная, а сейчас блистательно близится к победному концу война с даками, – позволил себе вставить реплику Руф, с удивлением слушавший имперского финансиста, который редко позволял себе столь откровенные высказывания.

Разгорячившийся Рапт, для которого дефицит казны был больной мозолью, скорчил пренебрежительную гримасу:

– Ну, насчет блистательности я бы помолчал… – он резко оборвал фразу, заметив, как сразу насторожился старый разведчик и под нависшими бровями остро блеснули его умные глаза.

– Я, понятное дело, беру лишь финансовую сторону дела, – продолжил он более сдержанно, тщательно подбирая слова. – Разумеется, непревзойденный военный гений императора позволяет нам справляться с любыми препятствиями. Но каковы наши военачальники! Что же это такое? Двадцать лет империя не может справиться с одним племенем! Я имею в виду даков. Мало того, что по мирному договору, заключенному Домицианом, мы столько лет выплачивали их хитрому царьку Децебалу весьма существенные денежные субсидии, но даже военная кампания, проведенная четыре года назад, ничего не дала. Децебал нас обманул – снова начал вооружаться и строить укрепления, так что пришлось в этом году объявить ему новую войну, причем император вынужден лично возглавить войско. А денежки-то, что были выделены на все эти дела, – тю-тю, и немалые… Да, так вот я и говорю: нам позарез нужно уменьшить издержки, а для этого сегодня есть только один путь – избавиться от набатейского посредничества и взять в свои руки торговлю между Сабейским царством, Серикой и Индией, с одной стороны, и нашими западными провинциями и метрополией, с другой. Но пойти на еще одну серьезную войну мы не можем, казна просто не выдержит такой нагрузки. Поэтому я и предложил свой план – провести спецоперацию по ликвидации царя набатеев и его главного помощника Саллая, договориться с парой стратегов, чтобы после смерти Раббэля затеяли смуту по поводу преемника, и, пользуясь неразберихой, – divide et impera1717
  Divide et impera (лат.) – разделяй и властвуй.


[Закрыть] – организовать вроде бы добровольное присоединение Набатеи. Схема эта применялась в истории империи не раз, работает она безотказно. Впрочем, мой план вам прекрасно известен, задание вам дано еще накануне декабрьских календ.

– Совершенно верно, патрон, – подтвердил Сервий Руф, в продолжение длинной речи начальника, углубившегося в высокие материи, сохранявший заинтересованное выражение лица, хотя Молест догадывался по потухшим глазам шефа, что за вежливой маской скрывается скука, от которой и у него уже начало сводить скулы.

Политические и экономические соображения, занимавшие высшее руководство, секретных агентов мало интересовали. Их ум сейчас был нацелен на решение поставленной перед ними конкретной задачи, причем задачи очень сложной.

– Мы стараемся действовать как можно быстрее, – дипломатично продолжил глава секретной службы. – Однако следует помнить, что безрассудная горячность никогда не приводит к успеху. Как говорил наш знаменитый историк, мой тезка, Квинт Курций Руф: festinatio tarda est1818
  Festinatio tarda est (лат.) – торопливость задерживает.


[Закрыть], – здесь опытный разведчик позволил себе слегка улыбнуться. – Нам надо все тщательно продумать, причем предусмотреть не только наши действия, но и возможные контрманевры противника. Саллай очень умен. Этим нельзя пренебрегать.

– Знаю, знаю, – Авл Рапт замахал руками. – Но я ведь нисколько не сковываю вашу инициативу, я только хочу, чтобы вы осознали беспрецедентную важность задачи и уровень ответственности!

– И мы бесконечно благодарны вам, патрон, – глава секретной службы склонил голову с подчеркнутой почтительностью, за которой лишь близко знающий его человек мог усмотреть умело скрытую насмешку.

Промариновав подчиненных еще с полчаса, чтобы снабдить абсолютно бесполезными наставлениями, имперский финансист наконец отпустил их, предварительно потребовав от Руфа ежедневного отчета.

Когда они вышли на улицу, Молест робко обратился к шефу:

– Патрон, простите за дерзость, но почему вы не объяснили ему, что это слишком рискованно при такой игре? Имперская почтовая служба, конечно, надежна, но ведь, чтобы получить доступ к почтовой повозке, гонцам надо сначала добраться до одной из наших провинций – Сирии или Иудеи, а по пути любого из них могут перехватить набатеи. Если хоть одно из донесений попадет в чужие руки…

Руф пожал плечами и высокомерно ответил:

– Кому бы они ни принадлежали, их хозяин ничего не поймет. Придуманный мною шифр раскрыть невозможно.

Молест отнюдь не был в этом уверен, однако не стал возражать, опасаясь рассердить начальника, считавшего себя непревзойденным мастером по части изобретения разных мудреных шифров для тайной переписки.

Они молча пересекли огромный двор перед домом претора Дамаска, где происходила встреча с главой финансовой канцелярии империи, и вышли на главную улицу, ведущую к центральной площади.

Время уже приближалось к полудню, и вокруг было полно разночинного народа, спешащего по своим делам. Деловито пробегали посыльные, рабы возвращались с рынка с тяжелыми корзинами на голове, вприпрыжку бежали из школы домой на завтрак шустрые мальчишки, с чувством собственного достоинства чинно шествовали представители знати, кокетливо семенили нарядно одетые горожанки.

На площади внимание секретного агента привлекла одна пара, идущая впереди: высокий худощавый мужчина в дорожном плаще и головной повязке, в каких ходят люди пустыни, и стройный юноша рядом с ним в одежде сирийского ремесленника. Молест вдруг остановился и в волнении схватил шефа за руку.