Текст книги "Наследник для бандита"

Глава 39. Сладкая месть

Марья

– Если ты мне сейчас же не скажешь где этот человек, который считается моим мужем, – одну руку я прикладываю к большому животу и стараюсь говорить так, чтобы матка не напрягалась, а второй остервенело прижимаю к уху телефон, – То я найду способ сделать твою дальнейшую жизнь невыносимой! Ты слышишь меня? – На полном серьезе угрожаю Валере расправой.

Потому что Буров обещал, что он «туда и обратно», поговорит только, Алима поздравит и приедет собирать кроватку. И к шкафу дверцы прикрутит тоже обязательно!!!

Я ждала это чудовище, пока не уснула среди вороха розовых пелёнок и огромных коробок с диснеевской живностью. Уже под утро меня разбудила звонком взволнованная Василиса, рассказав, что Ярослав тоже уехал к Алиму вечером и до сих пор не вернулся.

– Ладно, – сдаётся начальник охраны, – тебе как лучше, чтобы муж вернулся домой живой и здоровый, но к обеду, или сейчас, но не совсем живой?

– Что значит, не совсем живой? – Давление рубит в голову, и я оседаю на ближайший диван, чтобы не упасть. – Что с ним?

– Черт, – выдыхает начальник охраны, – он жив-здоров, просто я неясно выразился.

– Так выражайся яснее, – рявкаю в трубку, чувствуя, как сжимается живот. Дышу. – Дай ему трубку. Или ты хочешь, чтобы я родила раньше времени?

– Ладно, Маш, – сразу даёт заднюю и «утекает» парень. – Я их домой сейчас привезу. Только ты обещай не волноваться.

– Не волноваться? – Я задыхаюсь в трубку, но Валера скидывает.

Следующее пол часа я буквально схожу с ума и глотаю валерьянку с ношпой, проклиная тот день, когда вытащила пулю из Бурова. А потом достаётся тому дню, когда у нас случился первый раз, и тому вечеру, когда моя рука подписала свидетельство о браке.

Дочь, будто зная, что мама снова думает плохо именно о папе, колотит меня ногами по рёбрам. А ещё, внизу живота ноет так, будто ребёнок роет подкоп, планируя побег.

Когда на участок заезжают машины, я нахожусь практически на грани нервного срыва, спасает меня только нереальное количество успокоительного в организме.

Апофеозом моей истерики становится момент, когда в дом заносят на носилках сначала Ярослава, а потом – Мишу.

– Ты же должен следить! – Зло шиплю на Валеру, подбегаю к мужу и первым делом проверяю пульс. Живой. Дышит. Спит. – Вы все должны следить, чтобы с ними все было в порядке! Начерта они вам тогда платят! Целая армия!

Меня начинает колотить, и я обхватываю себя за плечи, стараясь не трястись.

– Успокойся, Марья, – Валера гаркает, резко разворачивая меня к себе лицом и впечатывает в грудь, гладя по волосам. – Я клянусь тебе, что вышло недоразумение. Все из-за вас, баб. – Добавляет с ухмылкой.

– Из-за баб? – Я упираюсь руками в его плечи и зло прищуриваюсь, прикидывая в голове, куда б его треснуть. Огромный живот сильно тормозит мою агрессивность, да и вообще поворотливость.

– Машенька, они спят, – успокаивающе-вкрадчивый шёпот проходится по моим расшатанным нервам. Это Валерий выбирает новую тактику общения, видя, что мне совсем нехорошо. – Просто спят. Сама посмотри. Их снотворным вырубили из-за какой-то девки. Заказ выполнять приехала и коттеджи перепутала. Парни разбираются.

– Из-за девки? – От шока у меня даже прекращается истерика. – Миша и Ярослав были там, где вызывали девочек? – глаза неконтролируемо лезут из орбит.

– Да одна она была, вроде, – жмёт плечами Валера. – Придут в себя, подробнее расскажут.

– Расскажут, обязательно расскажут, – чувствуя, что готова убивать, киваю. – Несите Мишу в спальню на кровать, а Ярослава в гостевую. Чем говоришь их усыпили? Еда?

– Нет, – мотает головой парень, – той же фигней, что и охрану, когда тебя к Тимуру увезли. Ещё часа четыре будут в отключке… Ну так врач скорой сказал.

Выполнив все мои указания для удобства спящего начальства, охрана рассасывается, кто в домик, кто по своим делам. А я, позавтракав, звоню Василисе и успокаиваю ее рассказом, что братья просто напились на празднике и уснули. Ну почти ж не вру.

Спустя час поднимаюсь в комнату, чтобы проверить состояние мужа.

«Спит так сладко», – смотрю на его умиротворенное лицо и раздумываю о том, как бы проучить. Я просто не готова спустить эту ситуацию на тормозах. С меня достаточно! Было! Ещё девять месяцев назад! Мой взгляд блуждает по комнате и неожиданно останавливается на комнатном сейфе. В нем хранятся наши сексуальные игрушки, и среди них точно были наручники. Мне пару раз прилетало быть ими пристегнутой к изголовью кровати в воспитательных целях. Буров ненавидит, когда я беру в сексе инициативу.

Осторожно достаю из Мишиного кармана связку ключей. Открываю сейф. Первое, что бросается в глаза, это два пистолета и куча магазинов с патронами. Господи… Стараюсь до них даже не дотрагиваться, потому что обращаться не умею. И учиться не собираюсь. Дальше – мои украшения. Я не знала, что Миша хранит их здесь. Это же целое состояние на четыре наших дома. Только в самом дальнем углу нахожу то, что мне нужно.

– Поиграем, милый, – мстительно шиплю, расстегивая пуговицы на манжетах.

Живот делает меня неуклюжей. Я очень боюсь, что Миша проснётся в самый неподходящий момент от того, как шатается матрас. Но дыхание Бурова ровное и глубокое. Ещё и бормочет что-то.

Просто замечательно. Делаю несколько фото с разных ракурсов себе на телефон, любуясь затеей, и покидаю спальню до условного обеда, предвкушая, как услышу пробуждение супруга. Ай какая я молодец!

От автора: События этого дня переплетаются с днём встречи главных героев из новинки «Сводная сестра бандита»

Глава 40. Последствия

Марья

Садовые качели плавно покачивают мою беременную тушку, и я начинаю дремать, компенсируя утренний ранний подъем.

На удивление тёплый в этом году выдался апрель, но ветер, конечно, ещё прохладный. Он проходится по ногам щекоткой, заставляя сильнее завернуться в плед. Хорошо…

Неожиданно, где-то раздается резкий грохот со звуком битого стёкла. Я подскакиваю с качелей, едва разлепляя глаза, и не сразу попадая ногами в кроссовки, пытаюсь сообразить, откуда идёт шум.

Из домика вылетает охрана.

– Камеры вруби! – Кричит Валера.

– В спальне нет камер! – Отвечают ему. – А на этаже все спокойно.

– Черт! Оцепить периметр!

В спальне… Мозг моментально приходит в тонус. Айййй! Мне становится страшно и одновременно смешно. Если охрана увидит мужа пристёгнутым к кровати, то Миша мне этого не простит.

Быстро засовываю ноги в кроссовки и семеню утиной походкой за Валерой. Ну хорошо, что хоть он. Мне в след несутся крики, чтобы я остановилась и не ходила в дом.

– Валера, постой! – Мне удаётся перехватить его уже в гостиной. – Не надо туда, я сама… – не сдерживая улыбку опускаю глаза.

– Не понял… – он хмурится.

– Это Миша тумбочку стеклянную в стену запустил… Надо было убрать… – добавляю тихо.

– Хм… – он склоняет голову, внимательно вглядываясь мне в глаза, и берет рацию. – Отбой парни. Все под контролем.

Уже на лестнице слышен отборный, трехэтажный мат. По моему позвоночнику бежит дрожь. Как бы там ни было, мужа я побаиваюсь, особенно когда он в гневе.

Подхожу к двери спальни, жму ручку и делаю шаг за порог.

– Любимая, – оскаливается Буров, а я на всякий случай останавливаюсь подальше от кровати, пытаясь не смеяться и не трястись. Ухх!

– Доброе утро, дорогой, – говорю елейно, – как спалось?

– Это, блять, не смешно, Маша! – Он дергает руками. Металл скребёт по металлу. – Ты ещё зная, что мне зверски будет хотеться пить, стакан с водой на этот чертов стол поставила! Издеваешься? Расстёгивай немедленно!

– Стакан воды был моим, – я прохожу по осколкам ближе к кровати, – таблетки, знаешь ли, запивала ночью. Пока мой муж развлекался и не отвечал на звонки. Волновалась.

– Я пока сам ничерта не понимаю, – дёргается муж. – Ещё и голова трещит.

– Да? – Я присаживаюсь на край постели, – А мне сказали, что вас вырубили из-за какой-то проститутки. У меня прямо дежавю, Буров!

– Детка, – он подкатывает глаза и стонет, – ну была там девчонка да, молодая совсем. Парни ее чуть-чуть припугнуть хотели, что по кругу пустят. Чтобы с фигней завязывала, а потом – ничего не помню.

– Придурки… – шиплю. – Миш, а у тебя дочь родится. Вот представляешь, что это могла бы быть твоя девочка!

Мишу кривит.

– Маш, ну не заставлял же ее никто. Не пытайся совмещать реальности. Они сами то в платья кукольные наряжаются, то отвязные, как последние бляди, а для мужиков это, как механизм спусковой. – Он тяжело сглатывает и прокашливается. – Расстегни наручники, я рук не чувствую уже. И позвонить Алиму надо.

Я молчу. Все понимаю, но проглотить не получается.

Тянусь к Мишиным рукам. Моя грудь зависает напротив лица мужа, и он мурлыкая, как кот, покусывает ее.

– Тебе же не должно хотеться… – я удивленно стреляю глазами в его пах, и понимаю, что Бурова, действительно, как медведя, ничего не берет.

Замок наручников щёлкает, и я в ту же секунду оказываюсь подмятой под мужем. Он осторожно нависает надо мной, не давя на живот.

– Я не хочу… – сжимаю бёдра и отворачиваю лицо.

– Прости… я понял, ты переживала, – требовательные поцелуи скользят от скулы к шее.

– Нет! Я сказала! – Упираюсь ладонями ему в грудь. – Мне кажется, что ты так до сих пор и не понял, почему мне нельзя волноваться! Это опасно, мать твою, Миша! Для моей жизни и жизни твоей дочери.

– Маш… – он стекает лицом мне на грудь, а после откатывается в сторону на кровать.

Мы молчим. Я дышу. Потому что… ничего не изменилось.

Телефон в кармане его штанов начинает вибрировать.

– Это Алим…

– Поговори, я попить принесу. – Встаю с кровати, чтобы не мешать разговору.

Я почти что дрессированная, да.

– Алло, слушаю…

Доносится до меня, когда прикрываю дверь. Сердце стучит. Чувство собственного достоинства кричит, чтобы я переставляла ноги, как и собиралась, в сторону кухни. Но обиженная женщина во мне сегодня сильнее. Я прилипаю к двери.

– … Чья это дочь была? Грозного? Быть не может. У него же сын…. – Дальше следует пауза. – Так вот пусть лучше присматривает! Если бы попала не к нам…

Я отшатываюсь от двери с пылающими щеками. Низко. Подслушивать, а ещё хуже не доверять мужу. И испытывая к себе стойкое отвращение, я клянусь, что больше никогда-никогда… Черт! Это просто эффект неполного пазла. Миша создаёт для нас параллельную реальность, а значит, когда он из неё выходит в свою, в нашей появляются дыры. Я стремлюсь их заполнить любым способом. И какой из этого выход?

Достаю из холодильника две бутылки минералки и возвращаюсь к двери спальни. Прислушиваюсь. Миша ещё говорит. Стучусь.

– Миш?

Он отключает звонок в тот момент, когда я открываю дверь.

– Все хорошо? – Хрустя под ногами стеклом, подхожу к мужу. – Держи, – подаю минералку.

– Спасибо, родная. Все хорошо, – он скручивает крышку с бутылки. Раздается шипящий хлопок, и ему вторит ещё один, происхождение которого, я понимаю только спустя пять секунд.

Воды…

Глава 41. Последствия 2

Миша

– Воды… – шепчет Маша одними губами. И в этом одном слове сейчас, в ее панической интонации так много всего, что мое сердце срывается вниз, бьется об пол и отскакивает от него сразу в горло.

– Так рано ж ещё, – с трудом сглатываю.

– Рано… – отстранённо. Хлюпает, переставляя в луже воды ноги и идёт в сторону шкафа.

Достаёт несколько полотенец.

– Позвони, Руслану, пожалуйста… – просит хрипло. – Мне надо в душ…

И не слушая моего ответа, она уходит за дверь.

Меня неконтролируемо сводит от того, что в этой критической ситуации реально помочь может ей он. Не я… Достаю телефон и набираю. Гудки…

– Алло. – Напряжённо.

– Здравствуй, – говорю, стараясь дышать ровно, – Маша рожает. Просила позвонить.

– Как рожает? – Меня сносит силой его подачи, – Ей ещё больше месяца ходить!

– Воды отошли.

– Срочно вези ее к нам в больницу. И! – он делает паузу, вдыхая воздух, – Говори, что все хорошо. Делай, Буров максимум, чтобы она расслабилась!

Он скидывает вызов, а начинаю метаться по комнате. Как так вышло, что я ничего не знаю и не понимаю? Не контролирую самый важный момент в жизни своей семьи. А реакция Руслана подсказывает мне, что у нас все нихера не хорошо!

Спустя пять минут Маша выходит из душа, снова молча, в каком-то вибрирующем оцепенении подходит к шкафу и достаёт оттуда сумку. Одевается.

– Я готова, – неуверенно. – Мы можем ехать.

Ее лицо напрягается на несколько секунд.

А у меня идёт крутом голова.

– Что мне делать, малыш…?

– Помоги спуститься. Больно…

Я допиваю бутылку воды в несколько глотков и подхватываю Машу. На руки брать не решаюсь, потому что не понимаю, на сколько меня самого отпустило.

Сесть на заднее сидение с собой Маша не разрешает. Валера, выезжая с участка, звонит парням, чтобы организовали «зелёный коридор». Я постоянно оборачиваюсь на жену, и то, что она от раза к разу становится все бледнее, мне не нравится. В конце концов, я вижу на ее глазах слёзы.

– Машенька, – выдыхаю, – родная, все хорошо будет.

Она молчит. Закусывает губы и отворачивается. Мне хочется проораться, потому что я чувствую, что Маша винит меня. Это так? Грудь стягивает холодом. Он разбегается дальше по телу, и отзывается тремором пальцев. Ну заебись…

– Валер, едь быстрее, – просит Маша.

– Конечно, – он поджимает губы и стискивает руль, увеличивая скорость, – Ты только пристегнись тогда.

Я слышу щелчок пресса с заднего сиденья.

Возле входа в клинику, нас уже ждёт бригада с каталкой. Они все точно знают, что нужно делать. Маша здесь своя. На меня никто не обращает внимания.

– На диване посидите, – кивает мне молодая медсестра и тут же меняется в лице, поднимая глаза, – Руслан Анатольевич…

– Ты, блять, туда не пойдёшь, – психуя преграждаю Верютину путь в кабинет к Маше, – если мне нельзя, то тебе подавно.

– От тебя снова несёт алкоголем, Буров, – его глаза сужаются. – Скажи мне, что твои выходки не имеют отношения к преждевременным родам. Ну? – Давит интонацией. – Сука. – Добавляет едва слышно. – Будешь права качать, выведу на улицу под предлогом алкоголя в крови.

Он огибает меня и заходит в кабинет, а я без сил падаю на диван и обхватываю пульсирующую болью голову руками. Я не могу самостоятельно оценить сложность ситуации, потому что чувствую, как меня целенаправленно дрочат за все предыдущие грехи. А их у меня вагон и маленькая тележка. Мимо меня проскальзывает девушка в белом халате и завозит в кабинет капельницу.

– Это Маше? – Я хватаю девушку за рукав. – Что с ней?

– Шейка не раскрыта, – окидывает меня взглядом, – так часто на преждевременных бывает.

Дверь захлопывается перед моим носом.

Я меряю шагами коридор и мысленно прошу Машу разрешить мне войти. Меня ломает от того, что рождение ребёнка смогут увидеть все, кроме меня.

Через пять минут в коридор выходит Руслан.

– Пошли покурим, – кивает мне в сторону пожарной лестницы.

Иду следом за ним.

На площадке подаю сигарету.

– Ты куришь?

– Как тут не закуришь, – он хмыкает.

Я смотрю, как его сигарета вспыхивает в момент затяжки.

– Расклад весь излагай. – Присаживаюсь на подоконник, потому что ноги держат с трудом.

– Ждём безводный период шесть часов, если не раскроется.

– Что не раскроется? – Переспрашиваю тупо.

– Шейка матки, – кривит он губы. – Вот если она не раскроется, то будут кесарить. А ребёнку самому на таком сроке желательно…

– Я к ней хочу… – смотрю на чужого для моей жены мужика, и понимаю, что готов умолять, чтобы он пустил меня к собственной жене.

Руслан внимательно на меня смотрит и неожиданно кивает.

– Пошли переоденешься. В этой одежде нельзя…

Свет в палате притушен. Ей Богу, мне сейчас в горящий дом с головорезами зайти было бы гораздо проще, чем туда, где страшно и больно моей женщине. Но находиться здесь, рядом с ней, это правильно. Иначе… Чувство это такое гадкое, что ты отдаёшь свою женщину в чужие руки, как тачку, мол сломалась. Почините, настройте все, а я завтра подскочу и заберу. Нихера. Я и так… не оправдываю ее ожиданий.

Глаза постепенно привыкают к полумраку, и я вижу широкую кровать на которой лежит Маша. Рядом много аппаратуры и приборов. Какой-то из них мерно пищит. Справа от меня большая джакузи, наполненная водой.

По обрывкам картинок из сериалов, я представлял себе предродовую совершенно иначе, а здесь – это скорее уютная комната.

– Миша… – она выдыхает тихо.

– Откуда ты знаешь, что это я? – Я подхожу к ней ближе и присаживаюсь в ногах.

– По запаху и шагам… – она дергает уголки губ вверх, а меня накрывает каким-то невероятным цунами из нежности, страха, любви, что я перехватываю Машину руку и впиваюсь поцелуем в ладошку.

– Спасибо, что не прогоняешь, – качаю головой.

– Даже не надейся, Буров, – Маша чуть сжимается, а аппарат начинает пищать быстрее, – Схватка, – объясняет она и сразу заметно расслабляется. – Раз уж пришёл, будешь делить со мной ответственность пополам.

– Что ты имеешь ввиду? – я хмурюсь.

– Я не смогу сама родить, Миш… – она скользит пальцами по моей руке. – Я каждую мышцу чувствую. Такой зажим не расслабить…

– Это из-за меня? – Спрашиваю срывающимся голосом.

– Хмм… – она неопределённо качает головой, и я понимаю, что да.

– Простите меня, девочки, – я кладу руку на Машине живот и тут же получаю лёгкий толчок. Мое сердце сбивается с ритма, резонируя на него.

– Поспи со мной немножко, – жена прикрывает глаза, – Ложись рядом.

Я обхожу кровать, ложусь за ее спиной и кладу руку на живот.

– Не, убери руку, – Маша ведёт бёдрами, – и так тяжело.

– Хорошо… – притягиваю ее к себе за плечи и вдыхаю запах шампуня и пены для бритья. – Ты снова брала мою пену?

– Ага, – бормочет, засыпая, – она приятнее пахнет.

Глава 42. Эпилог

Четыре года спустя.(Мария)

– А кто меня первым на ручки взял? – Алиска залазит на колени к отцу, отводит его руку с телефоном в сторону и заглядывает в глаза. – Ты, папочка?

– Я. – Миша целует дочь в нос и вытирает пальцами следы шоколада с ее щёк. Прямо идиллия. – Давай чистить зубки и в кровать, а то свой день рождения завтра проспишь.

– А что вы мне подарите? – Хитрюга морщит нос и прищуривает глаза.

Я ей на этот вопрос не ответила, так она решила со стороны отца зайти. В нашей семье злой тиран – это я, а папа – милый, обожающий свою кровиночку с первых секунд рождения, пушистый «сенбернар».

– Ничего, – я забираю со стола тарелки и отношу их в посудомоечную машину. – Потому что игрушки так и остались разбросанными по комнате.

– Алиса, ты снова не слушалась маму? – Строго хмурится Миша.

– Я слушалась, – дочь обижено поджимает губы и жмёт плечиками, – просто у мамы ко мне тоже завышенные требования. Вот! – Невинно хлопает глазами. – Поэтому она и разочаровывается.

– Чего? – Миша выкатывает глаза, а я судорожно соображаю, в каком контексте могла слышать сей перл дочь.

– Ну мама говорила дяде Руслану, что не предъявляет к тебе завышенных требований, чтобы не разочаровываться…

Я чувствую, как Мишин взгляд выстреливает мне в затылок и веду плечами. Под этой фразой подразумевалось явно что-то безобидное, но в глазах Бурова – это однозначный залёт. И сейчас он мысленно примеряет ко мне и Вирютину различные варианты расправы.

– Какая глубокая мысль, – я слышу в голосе мужа угрожающую интонацию, – мама обязательно мне расскажет поподробнее! – чувствую, как моего зверски ревнивого супруга накрывает.

– Пойдём, Лисёнок, – я подхватываю дочь с его колен и, прикрываясь ею, как щитом, сбегаю из кухни.

У меня есть примерно минут тридцать, а то и час, чтобы муж «остыл» или отвлекся на важные дела.

Пока надеваю на дочку пижаму, гоняю в голове фразу. Черт! Даже не помню, когда говорила, чтобы качественно покаяться! Ну прямо хоть Вирютину звони и спрашивай, но нельзя. Тогда Буров оставит дочь без крестного отца, и рука его не дрогнет. А Руслан уже обещал Алиске самокат с паром, звуком, как у ракеты, и светящимися колёсами.

– Мам…

– Ммм? – укрываю ее одеялом.

– А когда я родилась, что ты делала?

– Спала, – улыбаюсь. – Папа же тебе рассказывал.

– Я уточняю, – тянет упрямо. – Мне нужны подробности.

– Спрашивай, – киваю, тихо радуясь возможности задержаться в спальне дочери на законных основаниях.

– А почему я у папы на животе спала? У меня кроватки не было?

– Нет, – нежно отвожу прядь кучерявых волос с ее лица. – Папа тебя грел, и кормил, пока я не могла.

– А потом тебе отдал?

– А потом мне. – Целую дочь в щёчку. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мамочка.

Выключаю свет и выхожу за дверь. В доме тихо.

Спит?

Мягко ступая, подкрадываюсь к кабинету и слышу бурный телефонный разговор.

А вот это хорошо. Можно спокойно сходить помыться и спрятаться под одеяло. Завтра рано утром приезжает мама. При ней Миша не будет устраивать разбор «полётов», а потом – гости, и он забудет. Я надеюсь.

В очередной раз даю себе слово не говорить при дочери по телефону.

Быстро принимаю душ и, обмотавшись полотенцем, выхожу к раковине с зеркалом, чтобы почистить зубы.

Беру с полки щетку, пасту, поднимаю глаза вверх и вижу, как за моей спиной открывается дверь, и в ванную заходит Буров.

Мы сталкиваемся взглядами в отражении.

– Я думала, что ты занят… – руки машинально включают-выключают воду. Чтобы ну хоть что-нибудь делать, а не просто дрожать, ожидая своей участи.

Миша, молча, стягивает футболку через голову, обнажая свою рельефную грудь и пресс, которые в обычное время я очень люблю трогать.

Понимая, что муж все ещё зверски зол, нервно сглатываю и неотрывно слежу за тем, что будет дальше.

Буров расстёгивает ремень и дергает его из шлеек. Лёгкий свист проходится по моим нервам.

– Что происходит? – спрашиваю хрипло, видя, как Миша надвигается на меня поигрывая с пряжкой.

– Происходит? – ухмыляется. Подходит совсем близко и вжимает меня низом живота в раковину. – Воспитательный процесс. – Он оскаливается, а я начинаю гореть от его животного адреналина. – Раньше, конечно, нужно было тебя пороть.

Я вскрикиваю от неожиданности, когда Миша одним резким движением срывает с меня полотенце. Теперь кожаный ремень угрожающе прижимается к моей спине. Бёдра сводит от предвкушения той игры, которую задумал муж.

«Пороть? Он же не серьезно?» – Проносится в голове. – «Или да?»

– Руки на раковину, – отдаёт короткий приказ.

Его голос пробегается дрожью по моему позвоночнику, и я упираюсь ладошками в фаянс.

– Прогнись.

Прогибаюсь.

– Ещё…

Неожиданно ремень оказывается на моей груди. Грубая кожа сдавливает соски.

– Ох… – слетает с губ.

Миша натягивает ремень, прогибая меня так, как нужно ему.

– Ты совсем испортилась, жена, – агрессивно рычит, вжимаясь горячим дыханием в мою шею. – Не следишь за своим язычком. Я же тебя затрахаю, – распинает в стороны мои бедра, – до отключки. Чтобы ты ноги не могла свести вместе, чтобы всю следующую неделю тебе даже была противна мысль о сексе.

– О Боже, Миша, – я чувствую, как его пальцы грубо проходятся по моим губкам снизу, проверяя готовность, – я клянусь тебе, что не помню по какому поводу сказала Руслану эту фразу. Последний раз мы говорили вчера. Он спрашивал, что подарить Алиске…

Мою оправдательную речь прерывает звук расстёгивающейся ширинки.

Тело реагирует на него новой горячей волной возбуждения. Пальцы Миши бесцеремонно вдавливаются в меня, срывая с губ крики. Несколько ритмичных жестких рывков внутри, и его мокрые пальцы ложатся на мой рот.

– Оближи… – хрипло.

Я откидываю голову назад и мы встречаемся губами, слизывая мое возбуждение с его пальцев.

Края ремня жгут нежную кожу. Миша застёгивает пряжку на моей спине.

– Это чтобы не забывала, – усмехается на мой вопросительный взгляд, и дальше под раздачу попадают мокрые пряди волос, которые Миша так удобно скручивает в жгут и наматывает на кулак. Делает резкий рывок на себя, и он отдаётся легкой болью в корнях, заставляя меня застонать.

– Хочу твои стоны… – Миша рычит мне в основание шеи и чуть покусывает спину. – И кончить в рот твой бессовестный.

В моей голове пусто и ватно и да, я тоже хочу, чтобы он кончил мне в рот. А стонать для этого мужчины – вообще редкий деликатес. Мне кажется, что он различает их полутона.

То, как Миша каждый раз присваивает меня… О, у меня не остаётся вообще ни одного сомнения, кому принадлежат мое тело и душа. А на коленях перед ним эта эмоция чувствуется острее всего.

Я чувствую, как горячая головка члена скользит между моих бёдер. Мне хочется покрутить бёдрами и повыпрашивать ее побыстрее внутрь. Ощутить это обжигающее чувство соединения и растяжения.

– Ах! Ммм… – мои глаза закатываются.

Миша делает безжалостный рывок и заполняет меня собой сразу до предела.

О, Боже! Это я ему, мужу, да. Мне кажется, что можно просто продать душу за то, чтобы хоть раз узнать, как Миша умеет брать женщину. Остро, как нужно ему, как нужно ей, на грани боли и нежности.

Буров укладывает меня ноющей грудью прямо в раковину и разгоняется, вбивая мои бёдра в твёрдый край. Однозначно будут синяки, но сейчас я хочу, что бы они были. Хочется выпрашивать жёстче и быстрее.

Правильный угол, правильный темп, идеальные наши эмоции, и я кончаю под ним три раза подряд, ломая ногти об предметы на полочке.

Буров поднимает меня за волосы вверх, а потом дергает, опуская вниз.

– На колени. И открой ротик.

Толкает член глубоко в мое горло. Слёзы брызгают из глаз от нехватки дыхания.

Несколько несдержанных движений внутри моего рта, и Миша вытаскивает член, кончая мне на губы, лицо и грудь.

Тянет меня за предплечье вверх и наши губы встречаются а поцелуе.

Мы кружим языками горячо, долго, смешивая все вкусы наших тел вместе.

– Я прощена? – робко интересуюсь.

– Давно, – Буров кивает, а мне хочется его чем-то, приложить по голове. – Я смотрел записи. А ты уже голову сломала, вспоминая?

– Да… – отвечаю честно.

– В том разговоре ты говорила с Русланом о том, что я не разрешаю завести вам домашнее животное…

Расстёгивает ремень, отпуская мою грудь на свободу. Сминает ее руками и обводит пальцами глубокие следы от краев ремня. Оооо… Меня протряхивает.

– Сволоч! – Оскаливаюсь на него.

– Зато ты прекрасна. Моя девочка, я люблю тебя до умопомрачения.

Он скидывает джинсы на пол и утягивает меня за собой в душевую кабину.

А в ней снова творит с моим телом и душой то, что считает нужным, правильным, выколачивая из меня волю, посторонние мысли и оставляя только глубокое желание принадлежать ему.

Единственное, что проносится в моей голове, буквально на грани сознания, где-то между оргазмами, что мы снова не предохранялись.