Текст книги "Точка отсчета"

Глава 15

Первоочередной и самой важной нашей задачей был сбор трассеологических улик. Обычно люди даже не представляют, сколько микроскопического мусора они носят на себе, пока кто-то вроде меня не берется за дело и не начинает очищать их одежду и тело от едва заметных частиц. Я обнаружила мелкие деревянные щепки, по-видимому, от пола и стен, кошачью шерсть, кусочки растений и частички насекомых, а также пепел от пожара. Но самое важное открытие я сделала, изучая через лупу страшную рану на шее, где мое внимание привлекли два блестящих металлических пятнышка. Я подцепила их кончиком пальца и осторожно перенесла на чистую белую тряпочку.

На старом металлическом столе стоял анатомический микроскоп, и я поставила увеличение на двадцать и подстроила подсветку. В ярком круге света отчетливо виднелись изогнутые серебристые стружки. В это невозможно было поверить!

– Сейчас мы поместим их в контейнер, – быстро заговорила я. – И нужно очень тщательно осмотреть все остальные раны. Это очень важно. То, что мы ищем, имеет тусклый серебристый цвет.

– Думаете, они были занесены оружием? – взволнованно спросил Герд, подходя ближе и разглядывая находки.

– Я нашла их в ране на шее. Точно такие же были обнаружены в ранах женщины, убитой в Уоррентоне.

– Что нам о них известно?

– Магниевые опилки. Об этом еще никто не знает. Мы не хотим допустить утечки информации в прессу. Надо сообщить Бентону и Макговерн.

– Действуйте.

Всего мы насчитали двадцать семь ран, но даже самые тщательные поиски не дали результата: ни в одной из них блестящих стружек не обнаружилось. Мне это показалось немного странным, потому что, согласно нашей теории, шею жертве убийца перерезал в последнюю очередь. Если металлические опилки были занесены ножом, то почему они не попали в другие раны, более ранние? На мой взгляд, такое обязательно должно было случиться при глубоком проникновении лезвия в мышечные ткани.

– Возможно, но нелогично, – пробормотала я, начиная измерять рану на горле. – Длина – шесть и три четверти дюйма. Наименьшее проникновение под правым ухом, затем углубляется, проходит через подъязычную мышцу и трахею... снова мельче... поднимается по другой стороне шеи... Судя по характеру раны, убийца находился сзади и держал нож в левой руке.

Часы показывали два, когда мы начали наконец обмывать тело, и еще несколько минут стекавшая со стола вода была ярко-красной, будто земляничный сок. Я оттирала кровь большой мягкой губкой, и, когда закончила, раны, уродовавшие чистую смуглую кожу, предстали перед нами еще более страшными. Келли Шепард была красивой женщиной, с высокими скулами и безупречной, гладкой, как полированное дерево, кожей. При росте в пять футов восемь дюймов она имела отличную фигуру, подтянутую и рельефную, как у спортсменки. Ногти были не накрашены, украшения отсутствовали.

Вскрыв грудную полость, мы обнаружили, что она наполнена почти литром крови, излившейся из крупных сосудов, идущих от сердца и легких. С такими повреждениями она неминуемо умерла бы от кровопотери максимум через несколько минут, поэтому я сделала вывод, что раны эти жертва получила на заключительной стадии схватки, когда ослабела и почти перестала сопротивляться. Угол, под которым наносились удары, указывал на то, что женщина лежала на полу почти неподвижно, а убийца располагался над ней. Потом ей все же удалось перевернуться на живот, возможно, в последней отчаянной попытке защититься от смертоносного лезвия, и, очевидно, именно тогда он перерезал ей горло.

– На нем должно было быть чертовски много крови, – заметила я, измеряя раны на руках.

– Согласен.

– Ему нужно было где-то умыться и почиститься. Нельзя же вот так запросто выйти на улицу или появиться в мотеле в окровавленной одежде.

– Если только он не живет где-то поблизости.

– Или не уехал оттуда на машине, надеясь, что полиция не остановит его из-за какой-нибудь мелочи.

– В желудке некоторое количество неизвестной коричневатой жидкости.

– Она не ела, возможно, с обеда. Надо бы узнать, была ли расстелена постель.

Картина случившегося поздним вечером в субботу или ранним утром в воскресенье постепенно приобретала очертания. Женщина спала, когда ее что-то разбудило. По какой-то непонятной причине она встала, отключила охранную сигнализацию и открыла заднюю дверь. В начале пятого мы с Гердом закрыли Y-образный разрез на груди с помощью хирургических скоб, после чего я прошла в раздевалку, где валялся демонстрационный манекен, используемый для наглядности в судебных заседаниях, сняла с себя одежду и приняла душ.

Поджоги в округе Лихай случались крайне редко; разве что тинейджеры порой предавали огню старые заброшенные фермы. О преступлениях в крохотном, уютном квартале Уэскосвилл, населенном представителями среднего класса, тоже давно не слышали. Преступлений более серьезных, чем кража – когда вор замечал оставленный на видном месте кошелек или сумочку и забирался в дом, – здесь не случалось уже много лет. Полицейского участка в Лихае не было, так что к тому времени, когда патрульные реагировали на звон охранной сигнализации, вор давно успевал смыться.

Я переоделась в компании манекена, и Герд любезно предложил подбросить меня до места происшествия. Вдоль дороги высились роскошные ели, за которыми мелькали сады и ухоженные, хотя и непритязательные церкви. Мы свернули на Ганновер-драйв с современными кирпичными и деревянными домами, двухэтажными и просторными, с баскетбольными щитами, велосипедами и другими приметами присутствия детей.

– Какие же здесь цены? – поинтересовалась я.

– От двухсот до трехсот тысяч, – ответил Герд. – Здесь живут инженеры, медсестры, биржевые брокеры, администраторы. К тому же через Лихай-Вэлли проходит трасса И-78, а по ней до Нью-Йорка не более полутора часов. Некоторые так и ездят туда-сюда.

– А что еще здесь есть?

– В десяти – пятнадцати минутах езды отсюда много промышленных комплексов – «Кока-Кола», «Эйр продактс», «Нестле», «Перье». Ну и, конечно, фермы.

– Но она работала в больнице.

– Верно. И на дорогу у нее уходило минут десять.

– Вы раньше ее видели?

Герд задумался. В конце улицы в воздухе уже ползли тонкие струйки дыма.

– Уверен, что видел ее в кафетерии. Такую женщину трудно не заметить. Возможно, она сидела за столом с другими медсестрами. Точно не помню. Но мы никогда не разговаривали.

Дом, в котором жила Келли Шепард, был выкрашен в желтый цвет с белой окантовкой, и, хотя огонь, возможно, не создал больших проблем, топоры пожарных, вырубивших в крыше огромные отверстия, и вода нанесли ему непоправимый урон. То, что осталось, напоминало печальное, перепачканное сажей лицо с унылыми, безжизненными глазами разбитых окон. Цветники затоптаны, аккуратно подстриженный газон превратился в грязь, а припаркованный на дорожке «камри» последней модели покрывал густой слой золы. Внутри работали пожарные инспектора и следователи АТО, а агенты ФБР в бронежилетах патрулировали периметр.

Я нашла Макговерн на заднем дворе, где она разговаривала с молодой женщиной в джинсах, сандалиях и футболке.

– И когда это было? – спрашивала Макговерн. – Около шести?

– Да, примерно в это время. Я готовила обед и видела, как она приехала и остановилась как раз там, где сейчас стоит машина, – взволнованно ответила женщина. – Келли вошла в дом, а минут через тридцать вышла и занялась прополкой. Ей нравилось работать в саду, подрезать кусты и все такое.

– Познакомьтесь, это миссис Харви, – сказала Макговерн, когда я подошла ближе. – Живет по соседству.

– Здравствуйте.

Я заметила, что глаза миссис Харви блестят от возбуждения, граничащего со страхом.

– Доктор Скарпетта – судмедэксперт, – пояснила Макговерн.

– О! – произнесла миссис Харви.

– А еще раз в тот вечер вы ее видели? – спросила Тьюн.

Женщина покачала головой:

– Нет, она вернулась в дом и больше не выходила. Работа у нее тяжелая, так что допоздна Келли не задерживалась.

– А мужчины? Она с кем-нибудь встречалась?

– Никого постоянного, насколько я могу судить. Иногда появлялся какой-нибудь врач, приходили коллеги из больницы. Помню, в прошлом году Келли начала встречаться с мужчиной, который был ее пациентом. На мой взгляд, долгих романов у нее не было. Келли такая красивая, в этом ее проблема. Мужчины всегда хотели одного, а у нее на уме было совсем другое. Я знаю, потому что она сама об этом говорила.

– Но в последнее время никого? – уточнила Макговерн.

Миссис Харви задумалась.

– Только подруги. Пара девочек с работы. Иногда они собирались у нее, иногда ходили куда-то вместе. Но прошлым вечером я ничего такого не заметила. То есть наверняка я, конечно, не знаю. Может быть, у нее кто-то и был, но я ничего не слышала.

– Ее кошку нашли? – спросила я.

Макговерн не ответила.

– Эта чертова кошка, – прошептала миссис Харви. – Совершенно избалованная. – Она улыбнулась, и глаза ее наполнились слезами. – Заменяла ей ребенка.

– Домашняя?

– О, абсолютно. Келли никогда не выпускала ее из дома, ухаживала за ней, словно за оранжерейным цветком.

– Кошачью коробку нашли на заднем дворе, – сообщила ей Макговерн. – Вы не знаете, Келли выносила ее по вечерам? Оставляла на улице на ночь? Была ли у нее такая привычка? Могла ли она, на ваш взгляд, выйти поздно вечером из дому, не закрыв дверь, с отключенной сигнализацией?

Женщина смущенно улыбнулась, и я поняла, что она еще не знает о том, как умерла ее соседка.

– Ну да, я видела, как Келли опорожняла кошачий туалет, но всегда в мешок для мусора, который выбрасывала потом в контейнер. Не могу представить, зачем ей могло понадобиться делать это ночью. Может, она просто выставила коробку проветриться, а потом забыла забрать? В любом случае кошка знала, как пользоваться туалетом, и вполне могла бы обойтись одну ночь без коробки.

Она перевела взгляд на проезжавшую мимо полицейскую машину.

– Никто не сказал, как начался пожар, – продолжала миссис Харви. – А вы знаете?

– Мы пытаемся это установить, – сказала Макговерн.

– Келли ведь не... то есть... она ведь умерла быстро, правда? – Миссис Харви прищурилась, глядя на солнце, и закусила губу. – Не хочется думать, что она страдала.

– Большинство из тех, кто погибает при пожаре, не страдают, – ответила я, избегая прямого ответа. – Обычно они теряют сознание от угарного газа и ничего не чувствуют.

– Слава Богу... – облегченно пробормотала миссис Харви.

– Я буду в доме, – сказала Макговерн.

– Миссис Харви, вы хорошо знали Келли?

– Мы были соседями почти пять лет. Не то чтобы проводили вместе много времени, но я определенно знала ее.

– Может быть, у вас есть какие-нибудь фотографии мисс Шепард или вы знаете, у кого они есть?

– У меня, наверное, кое-что найдется.

– Они нужны мне для идентификации, – добавила я, хотя думала совсем о другом. Мне хотелось посмотреть, какой была погибшая в жизни. – И если можете рассказать о ней что-то еще, я буду благодарна. Например, где живет ее семья.

– Здесь у нее никого нет. – Миссис Харви никак не могла отвести взгляд от руин соседнего дома. – Келли издалека. Ее отец служил в армии, а потом они жили где-то в Северной Каролине. Постоянные переезды пошли Келли на пользу, она набралась житейского опыта. Я часто говорила, что хотела бы быть такой же умной и сильной. Она ничего не боялась. Однажды я увидела змею у себя на столе, испугалась и позвала Келли. Она пришла, выгнала змею во двор и убила лопатой. Наверное, стала такой, потому что мужчины не оставляли ее в покое. Я всегда говорила, что она могла бы сделаться кинозвездой, но Келли только смеялась: «Сандра, я ведь не умею играть». А я отвечала: «Но большинство из них тоже не умеют!»

– Похоже, ваша соседка знала, как вести себя в таких ситуациях.

– Это уж точно. Потому она и поставила охранную сигнализацию. Смелая и решительная наша Келли. Пойдемте со мной, посмотрим, что там у меня найдется.

– Если вы не против.

Мы поднялись по ступенькам в ее большую, яркую кухню. Я сразу поняла, что Харви любит готовить. Кухня была оборудована всем необходимым, на крючках висела разнообразная утварь, а то, что стояло на плите, распространяло густой соблазнительный запах, в котором угадывались говядина и лук. Может быть, бефстроганов. Или рагу.

– Посидите здесь, у окна, а я поднимусь в комнату, – сказала Харви.

Я села к столу и стала смотреть на дом Келли Шепард. За разбитыми окнами ходили люди, кто-то установил прожектор, потому что солнце уже садилось.

Разумеется, ее не могла не интересовать жизнь такой экзотичной и красивой женщины, и вряд ли кто-то мог войти в дом Келли, оставшись при этом незамеченным. Мне хотелось бы о многом расспросить хозяйку, однако приходилось проявлять осторожность, потому что посторонние еще не знали о том, что мисс Шепард умерла насильственной смертью.

– Поверить не могу! – воскликнула Харви, возвращаясь в кухню. – Тут у меня нашлось кое-что получше фотографий. Знаете, на прошлой неделе телевизионщики были в больнице, снимали репортаж о травматологическом центре. Его потом показали в вечерних новостях, а я записала. Даже и не знаю, почему это я сразу не вспомнила. Вы уж извините, но из-за случившегося у меня голова работает не так, как надо.

В руке у нее была видеокассета. Мы прошли в гостиную, и Харви вставила кассету в видеомагнитофон. Пока она перематывала пленку, я сидела в синем кресле, и под ногами у меня был синий ковер. Наконец хозяйка нажала кнопку, и на экране появилась больница Лихай-Вэлли. Съемки велись с борта вертолета «скорой помощи». Только тогда я поняла, что Келли Шепард была не простой медсестрой, а членом бригады парамедиков, не только выезжавшей, но и вылетавшей на вызовы.

Дальше мы увидели Келли бегущей по коридору вместе с коллегами по бригаде.

– Извините, извините, – повторяла она, проскакивая между попадавшимися на пути людьми.

Келли Шепард и вправду была прекрасным человеком, и оператор с удовольствием следовал за каждым ее шагом, ловил каждое движение тела, наслаждался каждой черточкой лица. Не приходилось сомневаться, что пациенты были от Келли без ума.

Потом мы увидели Келли в кафетерии уже после возвращения с вызова.

– Нам приходится соперничать с временем, – говорила она в микрофон. – Каждая минута опоздания грозит обернуться смертью. Вот вам и адреналин.

Интервью шло по довольно банальному сценарию, но в какой-то момент камера сдвинулась с места.

– Я редко что-то записываю, – рассказывала Харви, – но ведь не каждый день по телевизору показывают кого-то знакомого.

Дошло не сразу.

– Остановите пленку! – попросила я. – Перемотайте назад. Да, хватит. Еще. Остановите.

В кадре застыла женщина на заднем плане.

– Нет, – прошептала я. – Невозможно.

Кэрри Гризен была в джинсах и застиранной рубашке. Она сидела за обеденным столом вместе с другими работниками больницы. Я узнала ее не сразу, потому что волосы у нее отросли и были перекрашены в рыжий цвет, тогда как при последней нашей встрече они были короткие и светлые. Меня привлекли ее глаза. Глаза, похожие на черные дыры. Не переставая жевать, Кэрри смотрела прямо в камеру, и они, ее глаза, привычно поразили меня холодной злобой.

Никогда мне не забыть этот взгляд.

Я встала, подошла к видеомагнитофону и вынула кассету.

– Извините, мне придется забрать это. Обещаю вернуть.

– Хорошо. Вы только не забудьте. Другой у меня нет. – Сандра Харви тоже поднялась. – С вами все нормально? У вас такое выражение, словно вы увидели призрак.

– Мне нужно идти. Еще раз спасибо.

Я добежала до соседнего дома, поднялась по ступенькам и вошла в комнату, по щиколотку залитую холодной водой, которая все еще капала с крыши. Вокруг меня ходили агенты, кто-то разговаривал, кто-то фотографировал.

– Тьюн! – позвала я.

Передвигаться по дому было нелегко, приходилось всматриваться под ноги, чтобы не наступить на что-нибудь или не упасть. Я лишь мельком заметила, как один из агентов опускает в пластиковый мешок обгоревший труп кошки.

– Тьюн!

Ее уверенные шаги прозвучали совсем рядом, и в следующее мгновение она уже держала меня за руку.

– Осторожнее, здесь...

Я перебила:

– Нам необходимо найти Люси.

– Что-то случилось?

Она повела меня к выходу.

– Где Люси?

– На пожаре в Филадельфии. Какой-то бакалейный магазин или склад. Возможно, поджог. Кей, какого черта...

Мы оказались на лужайке. Я сжимала видеокассету, как будто в ней заключалась моя единственная надежда.

– Тьюн, пожалуйста. – Я встретила ее взгляд. – Отвезите меня в Филадельфию.

– Хорошо, – сказала она.

Глава 16

Мы доехали до Филадельфии за сорок пять минут, поскольку Макговерн спешила. Она также связалась по радио со своей штаб-квартирой и, пользуясь защищенным оперативным каналом, передала мою информацию и просьбу нацелить работающих на улице агентов на поиски Кэрри Гризен. Пока Макговерн разговаривала со своими, я по сотовому позвонила Марино.

– Она здесь. Прилетай.

– Вот сука! Бентон и Люси уже знают?

– Мне еще нужно найти их.

– Скоро буду.

Ни я, ни Макговерн не верили, что Кэрри задержалась в округе Лихай. Она должна была быть там, где можно нанести удар по самому незащищенному из нас, и я не сомневалась, хотя и не могла объяснить почему, что Кэрри уже узнала о переезде Люси в Филадельфию. Если предчувствия не обманывали меня, за моей племянницей уже следили. И еще я была убеждена – хотя это тоже могло показаться кому-то бессмыслицей, – что убийства в Уоррентоне и здесь имели своей целью каким-то образом заманить в западню тех из нас, кто помог отправить Кэрри за решетку.

– Но ведь убийство в Уоррентоне случилось еще до того, как ваша приятельница сбежала из «Кирби», – напомнила Макговерн, сворачивая на Честнат-стрит.

– Знаю, – ответила я, чувствуя, как страх сдавливает сердце. – Мне и самой ничего не понятно, но я уверена, что Кэрри имеет к нему какое-то отношение. И то, что она промелькнула в новостях, тоже не случайность и не совпадение. Кэрри Гризен знала, что после убийства Келли Шепард мы начнем изучать все, что с ней связано, и рано или поздно увидим эту запись. Она все предусмотрела, черт бы ее побрал!

Пожар, о котором упоминала Тьюн, случился на западной окраине Пенсильванского университета. Уже стемнело, и мигающие огни были видны на расстоянии в несколько миль. Полиция блокировала два квартала улицы. Мы увидели по меньшей мере восемь пожарных машин, четыре или пять грузовиков и несколько пожарных вертолетов, кружащих над горящим зданием на высоте примерно семидесяти футов и обстреливающих дымящуюся крышу из водометов. Урчали двигатели, барабанили по деревянным стенам упругие струи воды, лопалось и звенело разбитое стекло. Там и тут улицу пересекали похожие на распухших змей шланги, и вода подступала уже к колпакам колес припаркованных неподалеку автомобилей.

Сгрудившиеся на тротуаре фотографы и репортеры заметно оживились, когда мы с Макговерн вышли из машины.

– АТО расследует этот случай? – спросил какой-то телевизионщик, выставив вперед микрофон.

– Мы просто приехали посмотреть, – на ходу ответила Макговерн.

– Значит ли это, что вы подозреваете поджог?

– Выясняем. И пожалуйста, мистер, держитесь немного подальше.

Репортер остался у пожарной машины, а мы с Макговерн подошли поближе к складу. Огонь перекинулся на расположенную неподалеку парикмахерскую, и пожарные, орудуя топорами и ломами, пробивали отверстия в крыше. Агенты АТО опрашивали потенциальных свидетелей, у входа в подвал сновали следователи в защитных касках. До меня долетали обрывки разговоров, в которых упоминались тумблеры, счетчики и какое-то украденное оборудование. Из окон вырывались клубы черного дыма.

– Люси, должно быть, внутри, – прошептала мне на ухо Макговерн.

Я последовала за ней. Стеклянная витрина была разбита, и стремительный поток холодной воды выносил на улицу банки с консервированным тунцом, гроздья почерневших бананов, гигиенические салфетки, пакеты с картофельными чипсами и бутылки с соусами. Пожарный выхватил из воды банку с растворимым кофе и, пожав плечами, бросил ее в машину. Мощные лучи прожекторов обшаривали задымленное, закопченное пространство разоренного склада, выхватывая из темноты покореженные балки и спутанные нити проводов, свисающие с прогнувшихся опор.

– Люси Фаринелли здесь? – крикнула Макговерн.

– В последний раз, когда я ее видел, она разговаривала с хозяином, – ответил из глубины мужской голос.

– Поосторожнее там, – сказала Макговерн.

– Ладно. У нас тут проблема с отключением электропитания. Фидер, похоже, где-то под землей. Может, вы попробуете что-то сделать?

– Попробую.

– Так вот чем занимается моя племянница, – пробормотала я, когда мы с Макговерн побрели к выходу, стараясь держаться подальше от проплывающих мимо банок и бутылок.

– Да, это когда повезет. Ее номер, по-моему, 718. Попробую вызвать. – Она включила рацию. – Вызываю 718. Повторяю...

– Что там? – донесся искаженный помехами голос Люси.

– Ты занята?

– Заканчиваю.

– Можешь выйти к витрине?

– Уже иду.

Я облегченно вздохнула, и Макговерн ободряюще улыбнулась мне. Вокруг нас по-прежнему пульсировали огни мигалок и шумела вода. Черные от копоти, с мокрыми от пота лицами, пожарные устало перетаскивали на плечах тяжелые шланги и пили зеленого цвета жидкость, которую разводили в пластиковых кувшинах. В кузове одного из грузовиков установили мощный прожектор, и вся сцена в его резком холодном свете приобрела какой-то сюрреалистический оттенок. Из темноты начали вылезать любители экстремальных зрелищ с фотоаппаратами-"мыльницами" и предприимчивые дельцы, рассчитывающие поживиться легкой добычей.

К тому времени, когда Люси подошла наконец к нам, дым уже стал не таким густым и более белым, что указывало на увеличившееся присутствие в нем пара. Вода добралась до очага возгорания.

– Вот и хорошо, – прокомментировала Макговерн. – Похоже, скоро закончим.

– Крысы перегрызли провода. По крайней мере так считает владелец, – сообщила нам Люси и как-то странно посмотрела на меня. – А тебя что сюда привело?

– Есть основания считать, что Кэрри имеет отношение к поджогу и убийству в Лихае, – ответила за меня Макговерн. – Весьма вероятно, что она еще где-то поблизости. Возможно, даже в Филадельфии.

– Что? – удивилась Люси. – Как? А Уоррентон?

– Знаю, – ответила я. – Это кажется необъяснимым. Но определенные параллели налицо.

– Тогда мы имеем дело с имитацией, – сказала моя племянница. – Кэрри прочла в газетах о пожаре в Уоррентоне и теперь водит нас за нос.

Я подумала о металлических опилках и об очаге возгорания. В новостях об этом не сообщалось. Никто из посторонних не знал, что Клер Роули убили острым режущим инструментом. Кроме того, я успела заметить и еще одно сходство. Обе жертвы, Клер и Келли, были красавицами.

– Ее уже ищут, – сообщила моей племяннице Макговерн. – Все, что от тебя требуется, – быть настороже, понятно? И, Кей, – она повернулась ко мне, – для вас это тоже не самое безопасное место.

Я не ответила ей, а вместо этого обратилась к Люси:

– Бентон связывался с тобой?

– Нет.

– Никак не пойму, – пробормотала я. – Где же он может быть?

– Когда ты разговаривала с ним в последний раз? – спросила Люси.

– В морге. Уходя, он сказал, что отправляется на место пожара. А дальше? Сколько он там пробыл?

Я посмотрела на Макговерн.

– Не больше часа. Может быть, вернулся в Нью-Йорк или Ричмонд?

– Уверена, он бы мне сообщил. Я несколько раз посылала ему сообщения на пейджер. Может быть, у Марино будут какие-то новости.

Марино вошел в мой номер около полуночи, однако никаких новостей не принес.

– Не думаю, что тебе следует находиться в отеле одной, – с порога заявил он.

Вид у него был растрепанный и взъерошенный.

– А ты знаешь место, где я буду в большей безопасности? Я не понимаю, что происходит. Бентон не выходит на связь, от него нет никаких сообщений.

– Вы, случайно, не поругались, а?

– Бога ради, перестань, – раздраженно бросила я.

– Послушай, не обижайся. Ты попросила, и я здесь.

– Знаю. Мне просто надо немного успокоиться.

– Где Люси?

Марино присел на край моей кровати.

– Возле университета большой пожар. Она, наверное, еще там.

– Поджог?

– Никто еще ничего не знает.

Мы немного помолчали. Напряжение ощущалось почти физически.

– Послушай, мы можем остаться здесь и ждать бог весть чего. Или можем пойти куда-нибудь. Мне все равно не уснуть. – Я встала и прошлась по комнате. – Черт возьми! Мы сидим, а Кэрри, может быть, где-то совсем рядом.

Слезы выступили на глазах, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не расплакаться.

– Может, Бентон уже в Филадельфии, рядом с Люси.

Я отвернулась от Марино и уставилась на бухту. В груди колотилось сердце, а руки замерзли так, что даже ногти посинели.

Марино поднялся. Я знала, что он смотрит на меня.

– Пойдем. Ты права, надо проверить.

* * *

Ко времени нашего прибытия активность на месте пожара на Уолнат-стрит значительно снизилась. Большая часть машин уже уехала, немногие оставшиеся пожарные сворачивали шланги. Над пострадавшим складом еще поднимался дымок, но пламени уже не было. Доносящиеся изнутри голоса звучали громче и отчетливее, тьму прорезали лучи фонариков, под ногами невидимых людей хрустело битое стекло. Поток воды потерял недавнюю силу и уже словно нехотя выносил продукты и мусор. Дойдя до входа, я услышала голос Макговерн.

– Давайте его сюда! – рявкнула она. – И поосторожнее. Постарайтесь ничего не раздавить.

– У кого-нибудь есть фотоаппарат?

– Так... Мужские часы в корпусе из нержавеющей стали. Стекло разбито. И пара наручников.

– Что ты сказал?

– Ты же слышал. Наручники. «Смит-Вессон». Не подделка. На замке. Как будто были на ком-то.

– Что за чушь?!

Крупные капли холодной воды скатились по шлему и упали мне на шею. Я узнала голос Люси, но не разобрала слов. Внезапно она вскрикнула, и тут же до меня донесся всплеск, как будто что-то упало.

– Держись! – приказным тоном произнесла Макговерн. – Люси! Эй, кто-нибудь, выведите ее отсюда!

– Нет! – вскрикнула Люси.

– Ну, ну, – заговорила Макговерн. – Вот так. Я держу тебя за руку. Успокойся, ладно?

– Нет! – снова крикнула Люси. – НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Снова всплеск и вскрик.

– Господи, ты в порядке?

Я прошла примерно полпути, когда увидела бредущих навстречу Люси и Макговерн. Тьюн поддерживала мою племянницу, обняв ее за плечи. По лицу Люси катились слезы, рука была в крови, но она ничего не замечала. При виде их сердце у меня сжалось и кровь стала вдруг холодной, как вода под ногами.

– Дай-ка мне взглянуть. – Я взяла ее окровавленную руку и подняла фонарик. – Когда тебе в последний раз делали укол от столбняка?

– Тетя Кей, – простонала она. – Тетя Кей...

Люси обхватила меня за шею, и мы едва не упали. Она рыдала и не могла говорить, а ее руки сжимали меня, будто обруч.

– Что случилось?

Я повернулась к Макговерн.

– Давайте сначала выйдем отсюда.

– Скажите мне, что случилось!

Она замялась, потом, видя, что я не собираюсь выходить, неохотно заговорила:

– Мы нашли останки. Обгоревшие останки. Кей, пожалуйста.

Она взяла меня за руку, но я вырвалась.

– Нам нужно выйти, – повторила Макговерн.

Я отступила и перевела взгляд на сгрудившихся в дальнем углу следователей, которые, продолжая работу, негромко переговаривались между собой.

– Здесь еще кости, – сказал один, направляя луч фонарика прямо перед собой. – Нет, черта с два. Дерево. Сильно обуглилось.

– А вот и не дерево, – отозвался другой.

– Вот дерьмо. Где гребаный судмедэксперт?

– Я займусь этим сама, – сказала я Макговерн, как будто имела полное право распоряжаться здесь. – Выведите Люси и оберните руку чистым полотенцем. Ничего больше не делайте, подождите меня. Люси, все будет хорошо.

Я разжала ее руки и почувствовала, что дрожу. Я уже знала.

– Кей, не ходите туда! – повысила голос Макговерн. – Не ходите!

Но что-то уже вело меня туда, и я побрела на слабеющих ногах, едва не падая, по темной воде. Следователи затихли и поднялись. Поначалу я ничего не увидела, а потом наклонилась и в лучах их фонариков разобрала что-то почерневшее, обугленное, смешанное с мокрой, раскисшей бумагой и изоляцией, что-то лежащее на обвалившейся штукатурке и кусках обгоревшего дерева.

Присмотревшись, я разглядела то, что осталось от ремня, пряжку и выступающее бедро, похожее на толстую черную палку. Сердце подпрыгнуло и полетело вниз еще до того, как неясная форма превратилась в сгоревшее человеческое тело с лишенной индивидуальных черт головой, на которой сохранился лишь клок заляпанных золой серебристых волос.

– Покажите часы, – проговорила я, ошалело глядя на следователей.

Один из них протянул мне находку. Это были мужские часы в корпусе из нержавеющей стали. «Брейтлинг-аэроспейс».

– Нет! – прошептала я, опускаясь на колени. – Господи, нет...

Я закрыла лицо руками и покачнулась. В глазах стало темно. Кто-то подхватил меня под локоть. К горлу подступил горький, тошнотворный комок.

– Пойдемте, док, – мягко произнес мужской голос, и чьи-то руки подняли меня.

– Это не он! – крикнула я. – Это не может быть он! Пожалуйста, Господи, пусть это будет не он! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Наверное, я уже не могла сохранять равновесие, поэтому наружу меня вывели два агента. Ни на кого не глядя и ни с кем не разговаривая, я двинулась к «иксплореру» Макговерн, которая сидела сзади с Люси, обернув полотенцем ее кровоточащую левую руку.

– Мне нужна аптечка, – услышала я собственный незнакомый голос.

– Может быть, лучше отвезти ее в больницу?

В глазах Макговерн блестели страх и жалость.

– Давайте аптечку.

Перегнувшись через спинку, она достала оранжевый чемоданчик и расстегнула защелки. Люси находилась в близком к шоку состоянии: ее трясло, лицо побелело.

– Ей нужно одеяло.

Я сняла полотенце и обмыла ей руку водой из бутылки, потом обильно смазала рану бетадином. Запах йода ударил в нос, но не вернул к реальности – все происходящее казалось страшным кошмаром, потому что не могло быть правдой.

– Надо наложить швы, – сказала Макговерн.

На самом деле ничего не произошло. Сон.

– Нужно ехать в больницу, чтобы ей наложили швы.

Но я уже достала стерильный бинт и бензойный клей, потому что швы в данном случае не помогли бы. Наложив сверху несколько слоев марли, я подняла голову и увидела стоящего у дверцы Марино. Гнев и боль исказили его лицо почти до неузнаваемости. Я вышла из «иксплорера» и взяла племянницу за руку.

– Люси, ты поедешь со мной. – Мне всегда нравилось заботиться о ком-то. – Выходи.

Свет бил мне в лицо, но ночь и люди существовали как бы отдельно от меня. Марино захлопнул за нами дверцу в тот самый момент, когда к складу подъехала машина с судмедэкспертом. Будет рентгеноскопия, будет сравнение зубов по медицинской карте, может быть, даже идентификация по ДНК. Этот процесс потребует какого-то времени. Но для меня все это не имело никакого значения. Я уже знала: Бентон умер.