Текст книги "Всем сердцем"

Глава 8

После похорон прошло несколько дней. За это время Матушка Тэйлор неоднократно поминала Мадлен недобрым словом и мрачно бормотала, что «давно пора поставить на место эту наглую девку и ей подобных». Серена не придавала этим словам особенного значения, полагая, что хозяйка просто ворчит по привычке, выпуская пар, и дальше слов дело не пойдет. Девушка не видела Мадлен с тех пор и все откладывала окончательное решение по поводу «Рая». Она так и не поговорила со Спенсером Хардом, потому что сейчас не была готова решать проблему со своим наследством.

Почти каждый вечер она встречалась с Даррелом. Вместе они ужинали или шли куда-нибудь на вечеринку. По утрам она просыпалась очень поздно. Случалось, что только к полудню. После обеда она начинала готовиться к вечеру. Такой образ жизни вполне устраивал девушку, и ей хотелось, чтобы так продолжалось всегда. Но вот однажды, когда они с Даррелом направлялись в их любимый ресторан, она убедилась, что угрозы Матушки Тэйлор вовсе не были пустыми словами. Сзади них, перекрывая привычный уличный шум, раздавались презрительные крики, смех и улюлюканье. Серена обернулась, пытаясь увидеть, что происходит, но не смогла ничего рассмотреть за собравшейся толпой людей.

– Даррел, что это?

– Не знаю. Какое-то шествие, скоро они будут здесь. Давай подождем и посмотрим.

Через несколько минут показалось шествие. Оно состояло из пятидесяти женщин в желтых платьях с одинаковыми желтыми бантами. Серена с изумлением узнала Мадлен Дюбуа, гордо шагавшую впереди. Казалось, что она вообще не замечает криков и свиста толпы.

Серена повернулась к своему спутнику:

– Что все это значит, Даррел? Я не понимаю…

Он взглянул на нее.

– Может, тебе это и не покажется таким уж забавным, – задумчиво сказал он. – Но ладно. В общем, недавно городские дамы, включая твою Матушка Тэйлор, собрались и решили, что нужно что-то делать с… э-э… девушками легкого поведения. И судя по всему, эти старые курицы добились своего.

– Даррел, – раздраженно сказала девушка, – объясни же все толком! Что они хотели от девушек легкого поведения? И при чем здесь Мадлен Дюбуа?

– Леди требуют, чтобы все городские проститутки носили желтые банты, чтобы никто случайно не спутал с ними порядочных женщин. – Даррел засмеялся. – Ты можешь себе представить какого-нибудь рудокопа, трезвого или пьяного, пытающегося приставать к Матушке Тэйлор?

– А при чем здесь Мадлен?

– Я так понимаю, она решила ответить ударом на удар. Говорят, она прошлась по злачным местам и притонам Ди-стрит и предложила девушкам одеться во все желтое и торжественно пройти по Си-стрит в знак протеста. Что из этого вышло, ты сейчас видела.

Серена представила, как над ней, номинальной хозяйкой «Рая», будет смеяться весь город, и почувствовала, как в ней закипает гнев.

– Так это Мадлен все затеяла?

– Да, милая. Я знаю, что ты владеешь «Раем». Боюсь, что некоторые люди могут подумать о тебе…

– Мадлен не имела на это права!

– Остынь, малышка. Не теряй хладнокровия. Завтра уже все об этом и думать забудут. Время в этих краях течет быстро.

– Тебе легко говорить, ведь это не над тобой они смеялись.

– Серена, ты слишком серьезно все воспринимаешь. А знаешь, что большинство людей думают о профессиональных игроках? Многие считают общение со мной зазорным.

– Это вовсе не одно и то же. Что сказали бы мои родители, если бы узнали, что я держу дом для блудниц?

– Ну так избавься от него, в чем проблема? – раздраженно отозвался Даррел. Впервые за все время знакомства она видела, что он начинает сердиться.

Серена никак не могла успокоиться и все больше злилась на Мадлен.

– Я этого так просто не оставлю!

На следующий день Серена спустилась вниз к обеду, все еще размышляя, что же ей следует предпринять.

Пригубив кофе, она заметила, что в столовой повисла необычная тишина, а некоторые постояльцы стараются удалиться побыстрее. К ней направилась хозяйка с необычно суровым, неприступным видом. В руках она держала свежий номер «Энтерпрайз».

– Матушка Тэйлор, что-то случилось?

– Вот, вот что случилось, девочка. – Она хлопнула газетой об стол, словно пытаясь прибить несуществующую муху, и ткнула пальцем в статью. – Как будто ты не знаешь!

Слегка испуганная и озадаченная, девушка склонилась над газетой.

«Парад на Си-стрит!

Вчера после полудня на Си-стрит все наблюдали невиданное зрелище. Группа „ночных бабочек“… около пятидесяти, шествовала по улице, гордо представляя свою профессию.

Ваш покорный слуга считал, что еще со времен Натаниэля Готорна за этой почетной профессией закреплен красный цвет. То ли здесь произошла какая-то ошибка, то ли просто времена меняются. Но вчера жители Вирджиния-Сити любовались совсем другим цветом.

Причина кроется в том, что порядочные леди нашего города обратились к своим мужьям с требованием, чтобы девушки легкого поведения носили какой-нибудь отличительный знак. Чтобы сразу определять „порядочных“ и „непорядочных“. Мужчины, следует заметить с неохотой, подчинились. Было решено, что у женщин легкого поведения должны быть желтые банты в прическе.

Наши девушки с Си-стрит в знак протеста решили довести это до абсурда. Они оделись во все желтое, не исключая и желтых бантов в волосах, и дружной толпой прошествовали по улице. Это вызвало среди жителей Вирджиния-Сити живейшую реакцию, от веселого смеха до чопорного негодования.

Путем осторожных расспросов ваш покорный слуга выяснил, что организатором этой новой „человеческой комедии“ была Мадлен Дюбуа, весьма известная среди местных вдовцов. После кончины Хетти Фостер она приняла бразды правления „Раем“. Автор этих строк был лично знаком с Хетти Фостер, настоящей леди и изысканнейшей представительницей своей профессии. Безусловно, она не позволила бы своим девушкам участвовать в этом веселом зрелище. Теперь же, по слухам, „Рай“ перешел по наследству ее родственнице, одной юной особе, совсем недавно приехавшей в наш чудесный город с Востока. Поскольку „Рай“ всегда имел репутацию приличного во всех отношениях заведения, ваш покорный слуга будет удивлен, если вчерашнее шествие – это не экстравагантная выдумка новой наследницы.

Если автору удастся переговорить с вышеупомянутой молодой особой, он, несомненно, поделится своими впечатлениями с читателями в следующих номерах».

Внизу стояла подпись: «Марк Твен».

С замиранием в груди Серена подняла глаза. Над ней, мрачно насупив брови, возвышалась миссис Тэйлор со скрещенными на пышной груди руками.

– А я-то думала, какая ты милая девочка, настоящая леди. А ты, оказывается… – Она остановилась, подбирая подходящее слово.

– Простите, миссис Тэйлор, если я причинила вам беспокойство…

– Беспокойство? Ха! Позор, какой позор, что одна из этих живет в моем доме!

– Но я не имею никакого отношения к вчерашнему шествию! – Серена беспомощно взмахнула руками. – И о «Рае» я ничего не знала до приезда сюда. Ни я, ни мой отец и не подозревали, какое наследство оставила нам тетя Хетти. И я пока не согласилась принять его под свое управление.

Матушка Тэйлор фыркнула в ответ:

– Красивая сказочка!

– Клянусь вам, это правда. Если хотите, можете спросить у судьи Харда, он вам все подтвердит.

– Не поверю ни одному его слову. Он частенько околачивался поблизости, но мужчинам-то сюда путь заказан… Впрочем, это не важно. Ты родственница Хетти Фостер, и этого достаточно. Фамилия знакомая, как я сразу не поняла! Но ты на первый взгляд показалась вполне приличной девушкой…

– Не клевещите на Хетти Фостер! – возмутилась задетая за живое Серена. – Она была порядочной женщиной!

– Порядочной, говоришь? Разве она не была содержательницей публичного дома?

Серена с трудом сдерживала слезы.

– Она просто зарабатывала себе на жизнь, точно так же как и вы, миссис Тэйлор.

Матушка Тэйлор задохнулась от возмущения. Лицо ее приобрело багровый оттенок.

– Как ты смеешь?! Как ты смеешь сравнивать меня с ней?!

Разозлившись, Серена продолжала:

– А как насчет мужчин? Никто не избегает и не порицает мужчин, посещающих такие места. Так почему же женщина, зарабатывающая содержанием дома для блудниц, хуже мужчин, постоянно пользующихся их услугами? В любом случае одно дело – тетя Хетти и совсем другое – Мадлен Дюбуа.

– А на похоронах твоих родителей кто был? Мадлен Дюбуа, нахальная девка, собственной персоной! Пришла бы она туда, если бы ты ее об этом не попросила? – Хозяйка остановилась, чтобы перевести дыхание. – Вот что я тебе скажу, девочка: ты должна съехать отсюда сегодня же!

– Я заплатила деньги до конца недели, – возмущенно огрызнулась Серена, – и я останусь до конца недели. Если хотите, можете попробовать выставить меня силой!

Девушка решила, что она будет сопротивляться, если понадобится, царапаться и драться.

Матушка Тэйлор тяжело вздохнула:

– Хорошо, до конца недели, но ни днем позже. Ты ясно меня поняла? А потом убирайся к таким, как ты.

Серена торопливо направилась в свою комнату, плача уже в открытую. Счастье новой жизни, такой прекрасной и радостной, внезапно раскололось вдребезги, словно упавшая на пол чашка. Выбора у нее не было, ей нужно немедленно переговорить с Мадлен Дюбуа. Но отправиться в «Рай» можно только поздним вечером – ей просто не хватит смелости прийти туда при свете дня.

В «Рай» Серена приехала затемно. Она долго и громко стучала в дверь, прежде чем ей наконец открыли.

Не узнав Серену, Чу Чин начала:

– Дом сейчас закрыт…

– Чу Чин, – прервала ее Серена, – ради Бога, я же не посетитель. Мне нужно видеть Мадлен.

Она ногой приоткрыла дверь пошире, заставив Чу Чин попятиться, и шагнула внутрь.

– Извини, Чу Чин, – сказала девушка. – Где Мадлен?

– В гостиной.

Серена прошла через прихожую и легонько постучала в дверь.

При виде Серены Мадлен радостно проговорила:

– Серена! Рада тебя видеть! Я уж думала, ты так никогда и не появишься.

– Ты изменишь свое мнение, когда узнаешь, зачем я пришла, – ответила Серена. В ней опять проснулась злость.

– О? – осторожно сказала Мадлен и, присев на диван, закурила. – Почему же?

– Из-за этого идиотского вчерашнего шествия!

– Ах это! – Мадлен с облегчением засмеялась. – Это была неплохая идея, и мы прекрасно провели время.

– Уверена в этом! Но почему ты не посоветовалась со мной, перед тем как затеять это?

Лицо Мадлен стало непроницаемым.

– А я должна была? Ты сказала, что я могу управлять «Раем» по своему усмотрению.

– «Раем» – да. Но то, что случилось вчера, не имеет ничего общего с «Раем», хотя ты и пыталась сделать так, чтоб над ним смеялся весь город.

– Я считаю, что это хорошая реклама, – сказала Мадлен. – Две последние ночи у нас просто аншлаг, такого не случалось уже несколько месяцев. Я очень любила Хетти, но мне кажется, она была слишком консервативной. В этом деле самое важное, чтобы тебя знало как можно больше людей.

– Полагаю, следующей такой рекламой будет объявление в «Энтерпрайз».

– Я уже задумывалась об этом, – спокойно сказала Мадлен. – Может, я так и поступлю.

– Это уже сделали за тебя. И бесплатно. – Серена достала из сумочки газету и бросила ее на столик перед Мадлен. – Ты читала это?

– Ах вот почему сегодня было так много народу… О, я поняла. – Мадлен улыбнулась. – Тебя, вероятно, расстроило, что здесь упоминается твое имя?

– Расстроило?! Да я просто в бешенстве! Вероятно, ты забыла об этом, но «Рай» все-таки не принадлежит тебе. – Серена была в таком гневе, что забыла о всякой осторожности и почти кричала. – Он принадлежит мне.

– Судья говорил, что ты не хочешь пачкать в этом свои ручки, – парировала Мадлен, брезгливо скривив губы.

– До сегодняшнего дня – нет. Но теперь, когда весь город знает о том, что я владелица «Рая», – мне пришлось решиться на это. И я знаю, что делать. Сегодняшний вечер был последним днем работы публичного дома. Я его закрываю.

Мадлен приподнялась, пристально глядя на нее.

– Ты не можешь сделать этого!

– Могу и сделаю! Завтра я скажу судье, что хочу продать дом какой-нибудь порядочной семье. Чтобы здесь был не бордель, а частный дом.

– Хетти говорила, что я могу здесь оставаться столько, сколько хочу. Это была ее воля!

– Скорее, просто пожелание. Во всяком случае, в завещании об этом ничего не сказано.

– Серена, приди в себя, – взмолилась Мадлен.

– Со мной все в порядке!

– Нет, нет, ты не понимаешь! Это место приносит удачу. И будет глупостью просто закрыть его и продать дом. Если ты не хочешь продать его мне, позволь хотя бы управлять им. Я обещаю тебе, что буду вести себя прилично. Сделаю все, как ты захочешь.

Серена покачала головой:

– Я уже все решила. И хочу, чтобы тебя и всех остальных к завтрашнему вечеру здесь не было. А если вы останетесь, я позову шерифа, и он вас вышвырнет!

Мадлен вскочила на ноги. Теперь уже ее лицо горело гневом.

– Ты не можешь сделать этого! Просто так выкинуть нас на улицу, словно мусор! Это единственный дом, который есть у девушек. И для меня это тоже единственный дом!

– Уверена, что в притонах на Си-стрит тебя примут с радостью, – ответила Серена.

Мадлен вспыхнула и отвесила ей пощечину. У девушки от удара навернулись слезы на глаза. В бешенстве она вцепилась в волосы Мадлен, и в руках у нее остался черный клок. С трудом сдерживаясь, она проговорила:

– Твоя истинная натура дает о себе знать. Не удивлюсь, если в следующий раз встречу тебя где-нибудь в уличной драке.

– Прости, – с несчастным видом сказала Мадлен.

– Завтра вас всех здесь не должно быть, – повторила Серена, повернулась и пошла к двери.

Выйдя на улицу, она с грохотом захлопнула за собой дверь.

После бурного визита Серены Мадлен овладело отчаяние. Обхватив голову руками, она плакала на диване. Ее душили бешенство и злоба на эту благочестивую гадину, Серену Фостер, и жалость к себе. Что ей делать, если Серена не отступится от своего решения и действительно завтра выгонит их отсюда?

Звук захлопнувшейся входной двери заставил ее поднять голову. Она вытерла слезы и встала. В доме царила необычная тишина. Сверху не раздавалось ни звука. Они говорили на повышенных тонах, и девушки наверняка слышали их. И знают теперь, что их судьба под угрозой. В таком случае странно, что они не толпятся здесь с просьбами защитить их.

«Они не так уж и верят в меня, – думала она. – Если бы на моем месте была Хетти, они бы уже дружно рыдали ей в жилетку».

Мадлен подошла к двери и заперла ее. Потом налила себе виски и сделала большой глоток.

Она вспомнила, как Хетти Фостер говорила ей: «Девочка, жизнь уличной женщины – тяжелая штука. Долго так не проработать. А знаешь, что ждет их, когда проходит молодость? Притоны на Ди-стрит или что-нибудь вроде того. А потом? Кто знает? Смерть в придорожной канаве от голода, болезней или пьянства!»

И что ей теперь остается? Идти в притон? При мысли об этом Мадлен похолодела от ужаса. «Может, обратиться к судье, чтобы он поговорил с Сереной и вразумил ее немного?» Нет, нет! Мадлен тряхнула головой. Судья и так был раздосадован ее поведением, а что он думает теперь, после вчерашнего, знает только Господь.

Мысль о том, что «Энтерпрайз» напечатает об этом шествии статью, которая поссорит их с Сереной, даже не приходила ей в голову. Несмотря на то что она была сердита на девушку, Мадлен прекрасно понимала ее возмущение. А вообще-то ей нравилась Серена. Девушка восхищала ее своей смелостью, самостоятельностью и присутствием духа. Если бы обстоятельства сложились по-другому, они могли бы стать подругами. Может, когда Серена остынет… Нет, девушка была настроена очень серьезно. Ничто не изменит ее решения. Мадлен выпила еще немного виски.

Внезапно она замерла, услышав условный стук в боковую дверь. Два удара, пауза, еще один. Она совсем забыла, что любовник должен прийти сегодня вечером! Может, он что-нибудь посоветует? Несмотря на то что в постели он вел себя как грубое животное, в жизни он был хитрым и проницательным человеком. А в Вирджиния-Сити он слыл достаточно влиятельным и значительным лицом. Она торопливо открыла дверь и впустила мужчину. Как только он очутился перед ней, она стремительно, путаясь в словах, начала рассказывать ему о последних событиях:

– Сюда приходила Серена Фостер. Она была в ярости из-за статьи в «Энтерпрайз». Теперь она хочет закрыть «Рай» и продать его как частное владение. Она дала нам время до завтрашнего вечера, чтобы освободить помещение…

Серену разбудил громкий стук в дверь. На пороге стояла злобная, раскрасневшаяся хозяйка.

– Спустись вниз, к тебе там гость. Китаец собственной персоной! Мало тебе остального, так ты еще, оказывается, с китайцами якшаешься! Господи, как же я буду счастлива, когда ты наконец избавишь от своего присутствия мой дом!

– Кто он?

– Откуда я знаю? По мне, так все китайцы на одно лицо.

Тряхнув головой, Серена проговорила:

– Хорошо, миссис Тэйлор. Сейчас я оденусь и спущусь.

– Он ждет тебя на крыльце. Я не потерплю китайца в доме, и тебе не разрешаю приводить его к себе. Говорите о ваших делишках где хотите, но только не в моем доме!

Девушка быстро закрыла дверь. Одеваясь, она размышляла, кто это может быть. Неужели это Шу Тао? Кроме него, она больше не знала других китайцев. Легкий холодок пробежал у нее по спине. Случилось что-то? Она торопливо сбежала по лестнице. Снаружи, у входа, ее действительно ждал Шу Тао. В руке у него была записка. Мельком взглянув, она заметила свое имя. Это с ее помощью Шу Тао объяснялся с миссис Тэйлор.

– Что, Шу Тао? – спросила она, слегка волнуясь. – Случилось что-то плохое?

Знаками он показал, что она должна следовать за ним, и пошел вперед по улице. Серена поспешила за ним, ощущая внутри растущее беспокойство. Скоро она поняла, что они идут в нижнюю часть города дворами и тихими переулками, избегая многолюдных центральных улиц.

Вскоре они добрались до хижины Тан Пин. С первого взгляда Серена заметила, что китаянка выглядит встревоженной. Рядом с ней в полутьме девушка разглядела еще одну китаянку, которая показалась ей знакомой.

Она шагнула ближе.

– Чу Чин, как ты здесь оказалась?

Та в ответ только низко поклонилась девушке и мягко пожала ей руку.

– Чу Чин – мой друг, – сказала Тан Пин. – Живет близко. Работает в «Рае». Чу Чин пошла рано утром убирать дом. Она всегда делает это пока его обитательницы не проснулись. Этим утром тоже пошла очень рано. Нашла мертвую женщину.

– Мадлен? – задохнулась Серена. – Ты имеешь в виду Мадлен Дюбуа?

– Эту женщину, да. На диване, в гостиной. Застрелена из… как вы это называете… – Тан Пин руками показала размер, – небольшого ружья?

– Ты хочешь сказать – из крупнокалиберного пистолета?

– Да! – энергично закивала китаянка. – Пистолет лежал рядом с мертвой женщиной.

Поледенев от ужаса, Серена догадалась, что там лежал ее пистолет, купленный Даррелом и украденный впоследствии вместе с сумочкой.

Китаянка тем временем продолжала рассказ:

– Прошлой ночью вы поссорились с этой женщиной. Ты громко говорила. И все в доме слышали, что ты ей угрожаешь. Чу Чин тоже слышала.

У Серены закружилась голова. Она присела на тюфяк, а Тан Пин пристроилась рядом на корточках.

– Чу Чин знала, что ты друг Тан Пин. Нашла мертвую женщину, никому не сказала, пошла ко мне. – Поймав непонимающий взгляд Серены, китаянка с неохотой пояснила:

– Когда мертвую женщину найдут, все решат, что это ты, Серена, убила ее. Подумают, ты убийца.

– Но почему же… – Она запнулась, сообразив, что, по всей вероятности, Тан Пин права. Все складывается в последовательную цепочку: ссора, угрозы, которые слышали все девушки в «Рае», и, наконец, ее пистолет, с помощью которого совершено убийство. Да, пожалуй, она единственный подозреваемый.

Поможет ли ей рассказ о том, что ее сумочку украли? Вероятно, для того, чтобы убить Мадлен и свалить вину на нее?

Серена отогнала подступающий страх и попыталась сообразить, что же ей теперь делать.

Тан Пин заговорила вновь:

– Нужно бежать отсюда быстро. Останешься здесь, Се-рена, – тебя повесят.

– Повесят? – недоверчиво переспросила девушка. – Ты шутишь, Тан Пин?!

– Нет. Здесь вешают очень быстро. Даже женщин, без разницы… Вешали женщин и до этого.

– Но куда мне бежать?

– Поедешь в Сан-Франциско. Поедешь туда с Тан Пин и ее сыном.

Шу Тао энергично закивал.

– Темная кожа, короткие волосы, косые глаза… – китаянка улыбнулась, на щеках ее образовались ямочки, – ты будешь Тань Ву, дочкой Тан Пин.

Серена внимательно посмотрела на китаянку, потом перевела взгляд на кивающего в знак согласия Шу Тао. Она была глубоко тронута любовью этих людей, которых знала всего пару недель. Тут она ощутила новый прилив страха при мысли, что теперь ей угрожает вполне реальная опасность. Она поняла, что они правы. Оставаться здесь значило искушать судьбу.

Она решилась. И теперь была снова в состоянии рассуждать здраво.

– Если мы собираемся уезжать из города, нужно решить, как мы поедем.

– Шу Тао и я, – Тан Пин мельком взглянула на сына, – мы пойдем пешком.

– До Сан-Франциско? Весь путь? – Серена понимала, что вопрос звучит глупо. Чтобы скрыть неловкость, она поспешно спросила у китаянки, сколько времени.

– Около девяти часов утра по вашему времени, – отозвалась Тан Пин.

– Тогда банк уже открыт. Хочу забрать деньги. Чу Чин… – она обратилась ко второй китаянке, – когда ты собираешься заявить о смерти Мадлен?

Чу Чин покачала головой.

– Она не будет делать этого вообще, – сказала Тан Пин. – Пусть другие девушки найдут мертвую женщину.

– А они, вероятно, не встанут до полудня. Значит, у меня еще есть время. – Серена поднялась с тюфяка. – Я заберу деньги со счета и сразу же вернусь. Потом ты, Тан Пин, пойдешь и вместе с Шу Тао купишь экипаж и хороших упряжных лошадей. Кроме того, я не хочу рисковать и возвращаться в пансион за одеждой. Ты сможешь купить мне что-нибудь на твой китайский вкус?

* * *

Два часа спустя их крытый экипаж направился по оживленной Си-стрит к южному выезду из города.

Перед отъездом Серена, взглянув в зеркало, не узнала себя – так искусно изменила ее внешность добрая китаянка. Она заплела Серене косы и уложила их в тугие клубки по обеим сторонам лба. Кожа при этом натянулась, и глаза девушки превратились в узкие и чуть раскосые щелочки. Золотистые роскошные волосы были тщательно замаскированы темным париком. Кроме того, китаянка наложила специальную пасту на руки и лицо Серены, так что ее кожа приобрела желто-коричневый оттенок. В довершение девушка оделась в длинную черную рубашку и брюки. Превращение было поразительным.

– С серыми глазами Тан Пин ничего не может сделать. Надо всегда смотреть вниз, Серена. – Китаянка шаловливо улыбнулась. – Принято считать, что китайские женщины не должны поднимать глаз и говорить. Даже некоторые китайцы так иногда думают.

Девушка жалела, что не может написать записку Даррелу, но, поразмыслив, решила, что не имеет права впутывать его в свои неприятности. С другой стороны, учитывая, как сердита она была во время их последнего ужина, он вполне может решить, что она действительно убила Мадлен Дюбуа.

Она прижала к себе сумочку плотнее. После покупки экипажа, лошадей и новой одежды у нее осталось чуть больше трех тысяч долларов. Было очень жаль платьев, оставшихся в пансионе, но она не посмела зайти туда и забрать их. Кроме денег, в сумочке лежал новенький крупнокалиберный пистолет, копия того, который купил ей Даррел. По пути из банка девушка зашла в оружейную лавку, но не в ту, где они были с Даррелом, а в другую, и купила его. У китайцев оружия не было, это она знала точно, а путь до Сан-Франциско долгий и небезопасный. Она подумала о Мадлен, и ее охватили стыд и раскаяние. Она слишком жестоко обошлась с ней. Но кому же понадобилось ее убивать, причем из украденного у нее пистолета? Кажется, это часть какой-то пугающей головоломки, начавшейся со смерти родителей.