Текст книги "Грезы наяву"

Она смогла бы все, если бы знала, что Алекс будет рядом. Это не проблема. Настоящая проблема заключалась в том, сможет ли Алекс находиться рядом, или только будет терпеть ее рядом с собой. Вот этого Эвелин не знала.

Тишина начинала тяготить ее.

– Очень красиво, Алекс, – произнесла она с невеселой улыбкой. – Как в заколдованном замке. Ты долго привыкал к такой жизни?

Он покачал головой:

– Я много лет провел на грани нищеты и не умею ценить всего этого. – И опять криво усмехнулся. – Надо было сначала отвезти тебя в Корнуолл. Там бы ты чувствовала себя как дома. А этот дворец рассчитан на то, чтобы производить впечатление. Поместье, с которого все пошло, больше похоже на обычную ферму, только очень большую и старую, ей уже несколько веков. Там все просто. Я думаю, тебе понравится.

Эвелин даже не знала, увидит ли когда-нибудь поместье, поэтому лишь кивнула и, чтобы не стоять на месте, подошла к большому шкафу розового дерева. Может, там хранилась его одежда? Но спросить не решилась.

– Остальные комнаты смотреть будешь?

– А что, есть еще?

Она изумленно обернулась, а он уже указывал рукой на следующую дверь.

– Может, дальше и идти не стоит, если тебе тут так нравится?

Он смотрел на нее испытующе. Взгляд Эвелин метнулся к кровати, но она тут же отвела глаза. Как она хотела бы сейчас угадать, о чем он думает. Но эти темные глаза! Они вдруг посмотрели так, что Эвелин поняла – никогда и ничего уже не будет.

– Идем осматривать дальше твой дворец, – отозвалась она глухо.

– Вообще-то дворцы – это королевские резиденции. Для людей простых, вроде нас, больше подходит слово «дом».

И словно освобождаясь от недосказанности, только что возникшей между ними, он шагнул к двери и, широко распахнув ее, объявил:

– Ваш будуар, мадам! Комната служанки – дальше… Первый граф не особенно вдавался в подробности общения со слугами, но супруга второго графа решила, что вызывать горничную колокольчиком слишком по-варварски, поэтому рядом с будуарами предусмотрены комнаты для слуг.

Эвелин вошла в комнату, которая была больше, чем ее собственная спальня в Бостоне. В углу помещалась дверь, за которой будет спать кто-то чужой. Если у нее будет горничная. С другой стороны располагался массивный платяной шкаф, занимавший почти всю стену. Рядом с ним – затейливый туалетный столик с большим зеркалом. Тут Эвелин заметила еще одну дверь, очень похожую на ту, через которую она только что вошла.

– А там моя гардеробная, – догадался Алекс, быстро пересек комнату и распахнул дверь.

– О! – Эвелин отпрянула.

Все комнаты, через которые они прошли, были безликие, словно музейные залы, потому что в них никто не жил. А за этой дверью – Эвелин это чувствовала – начинается что-то иное.

– Входи, входи… Я видел твой дом. Теперь ты должна увидеть мой.

Он взял ее за локоть и легонько подтолкнул.

Гардеробная походила на будуар, только там было больше завитушек и позолоты, а здесь все выдержано в серых и голубых тонах да по туалетному столику, между подставками для париков, разбросаны в беспорядке расчески и щетки. Подставка в углу содержала набор тростей, похожих на клюшки для гольфа, и зонтиков. Рядом стояли высокие кожаные сапоги. На стене висела пара длинноствольных пистолетов с инкрустированными стволами и отполированными ручками. Дуэльные, догадалась Эвелин. И в сердце проник внезапный холодок.

Алекс уже ждал ее в дверях последней, как она надеялась, комнаты. Собравшись с духом, она твердо шагнула вперед.

И не ошиблась. Это было место, где он жил. Благодаря стараниям слуг в комнате было чисто и прибрано, однако не вызывало сомнения, что главным предметом обстановки здесь является небольшой застекленный шкафчик, плотно заставленный разнокалиберными графинами и хрустальными бокалами. В изголовье кровати и по стенам были развешаны пейзажи, изображавшие, в основном, море. Здесь тоже преобладали сумрачно-голубые тона, все было выдержано в строгом, почти средневековом стиле. Последним, суровым и завершающим, росчерком были две старинные шпаги, скрещенные на стене.

Эвелин с интересом разглядывала каждый предмет обстановки. В шкафу наверняка развешаны дорогие сюртуки, к которым он питал пристрастие. Если он носил ночные рубашки и колпаки (этой мысли Эвелин невольно улыбнулась), то они, скорее всего, помещались в ящиках комода. На тумбочке возле кровати, под лампой, лежала стопка потрепанных томиков, зато на обширных полках книжного шкафа, вперемежку со стопками газет, чинно стояли тома в дорогих кожаных переплетах. Там же она разглядела несколько составленных в один угол счетных книг. Значит, здесь он и работал. Во всем, в каждой вещи, настолько чувствовалось его присутствие, что внутри у Эвелин что-то задрожало, откликаясь на смутный зов. Только справившись с собой, она смогла оглянуться.

Вот этого она не ожидала, не могла даже представить. Алекс смотрел на нее выжидательно, почти с мольбой, словно осужденный в ожидании приговора. И вся ее сдержанность мгновенно куда-то улетучилась. Она, сама не зная, как это получилось, протянула ему руку. Что при этом мелькало в ее голове, она с трудом понимала. Но если бы он сейчас обнял ее, повлек к кровати, которую им все равно предстояло делить, она не стала бы возражать. Но он стоял, будто застыв, и Эвелин отдернула руку.

– Эта комната мне понравилась больше всего, – проговорила она и двинулась назад, через анфиладу пока нежилых помещений, в которых ей, возможно, предстояло жить.

Алекс стоял и смотрел ей вслед. Он думал, что все будет гораздо легче. Заранее настроил себя быть вежливым, предупредительным, вести себя так, как повел бы с любой женщиной, отважившейся вступить в его владения. Ведь она отнюдь не первая из тех, кто перебывал здесь за долгие годы. Но почему в этот раз все было иначе?

Может, потому, что он не мог решиться заставить ее сделать что-то против воли? И отказаться от нее тоже не мог.

Однако сейчас было не самое подходящее время решать эту дилемму. Нужно сходить к Дейдре, узнать, как дела у графа, поговорить с врачом, сообщить Рори об их прибытии и вызвать адвоката. Сам Алекс мог потерпеть, а вот «Грэнвилл Энтерпрайз» терпеть не могло, и с обвинениями Эвелин нужно все решить как можно скорее. Пора возвращаться к работе.

Глава 26

– Я до сих пор побаиваюсь Алекса. – Хрупкая молодая женщина оправила юбки, усаживаясь на кушетке, и очаровательно улыбнулась джентльмену, который только что отпустил ее руку. Слова ее, казалось, никак не соотносились с ее жестами. Взглянув на Эвелин, она сделала неопределенно-беззаботное движение рукой. – Он иногда смотрит на меня так, словно я глупая курица, случайно забредшая к нему в комнату, и терпеливо ждет, когда я сама пойму, что отрываю его от дел. Он такой… – Она всплеснула руками – Такой огромный, что просто подавляет. Один вид его вызывает трепет, и он пользуется этим. Никогда не угадаешь, что у него на уме… Вы знаете, он однажды приставал ко мне! Да, да! Ужасный человек. Но вы и сами наверняка поняли это… И то, что он не способен обидеть ни одной живой души.

Джентльмен, учтиво стоявший у нее за спиной, смущенно кашлянул. Эвелин не смогла сдержать улыбки. Она влюбилась в Элисон с первой минуты их встречи. А отношение кузины Алекса к своему весьма суровому на вид и сдержанному в проявлении чувств мужу-шотландцу просто умиляло. Элисон была явно склонна к полетам фантазии, иногда чрезмерно. И Рори в этом отношении служил чем-то вроде серебряной цепи, которая удерживала ее на земле. Вот и сейчас Элисон, рассказывая об Алексе, мягко говоря, кое-что преувеличивала, но не настолько, чтобы Рори счел необходимым вмешаться.

– Да, иногда Алекс способен немного испугать, – согласилась Эвелин.

– Немного? Это слишком мягко сказано, – решительно вступила в разговор Дейдра. – Он специально поступает так. Сколько раз мне хотелось приложить горячий утюг к его голове. Не могу представить, как вы настолько сблизились с ним, что вам пришла мысль выйти за него замуж.

Эвелин услышала за спиной мягкий звон бокала, потом басовито-добродушное:

– Просто она использовала не кипяток или горячий утюг, чтобы соблазнить меня, а иные средства. – Рука Алекса мягко опустилась на ее плечо. Это было приятно, хотя она прекрасно знала, какое насмешливое выражение сейчас у него на лице. И все же оглянулась. Алекс поднял в знак приветствия свой бокал. – Кто вообще может поверить, что это эфемерное создание когда-то обварило меня кипятком? – Алекс указал на Элисон. – Хорош испуг… На ноге шрамы остались. Могу показать…

Звук его голоса вызывал сладкий трепет где-то так глубоко, что Эвелин даже себе боялась признаться. Здесь, в кругу своей семьи, Алекс наконец расслабился, стал самим собой. Эвелин опять чувствовала, что он где-то рядом, совсем близко. Улыбаясь, она коснулась пальцами его руки.

– Представить не могу, что нужно натворить, чтобы так разозлить Элисон. Уверена, что ты заслуживал большего…

– Да уж, заслуживал. Но вкус у него, по крайней мере, неплохой. Чего не скажешь о здравом смысле. Остается надеяться, что парень с тех пор повзрослел…

Грозные раскаты шотландского выговора Рори подсказывали, что не все в отношениях этих двух мужчин так просто. Эвелин невольно перевела взгляд с одного на другого, сравнивая.

Рука Алекса чуть тверже легла на ее плечо, но в его словах не было злости.

– Ты просто не можешь простить, Маклин, что я чуть не женился на Элисон. Упустить такую женщину было, может, самой большой глупостью в моей жизни. Но все, похоже, к лучшему. Эвелин по крайней мере не падает в обморок при виде меня.

Рори мрачновато усмехнулся, в то время как Элисон пожала плечами и вся встопорщилась, как нахохлившаяся птица. Муж нежно и успокаивающе погладил ее пальцами по щеке. Эвелин смотрела на них с завистью. Этим двоим не требовалось пылких уверений в любви и преданности. Взгляд ее опять обратился к Алексу. Значит, Элисон была еще одной женщиной, которая отвергла его. Для человека, который не признавал брака, у него был талант находить женщин, которые ему отказывали.

– Я, может, и не падаю в обморок при виде тебя, – проговорила Эвелин беззаботно, – но когда ты начинаешь говорить любезности без предупреждения, можно и упасть… Присядь, пожалуйста, не возвышайся надо мной, а то у меня скоро голова отвалится. Впрочем, если тебе так больше нравится, я могу потерпеть…

Все в комнате дружно рассмеялись, Дейдра даже произнесла: «Браво!», мягко, на итальянский лад. Алекс сначала изумился, но тут же на лице его появилось довольное выражение. Когда он сел рядом с Эвелин и взял ее за руку, все захлопали в ладоши.

Сидевшая в уголке, Аманда Веллингтон смотрела на дочь с обожанием. На своем веку она не раз убеждалась, насколько жесток и бездушен «свет», и с немалым страхом ждала, как примут Эвелин знатные родственники Алекса. Но теперь видела, что страхи оказались напрасными. Здесь сразу приняли Эвелин как свою. Все они были просто хорошими людьми. Аманда кивнула с облегчением и снова взялась за рукоделие.

– Теперь вам понятно, что она просто заставила меня жениться на себе? Настоящий тиран… Предпочитает забитых, безропотных мужчин. И из меня хочет сделать такого же.

Алекс, с озорным выражением на лице, не отпускал руку Эвелин, которую та хотела выдернуть.

Это опять вызвало дружный смех. А Элисон горячо выступила в защиту невестки:

– И это еще далеко не все, что вы знаете об этом монстре! Отец рассказывает о нем такое!.. Если ты не будешь проявлять к Эвелин должного уважения, я расскажу обо всем.

Алекс скривился, Эвелин торопливо покачала головой:

– Думаю, лорд Грэнвилл преувеличивает. А потом, он мало знает, что было у нас до его приезда. Конечно, не обошлось и без ссор…

– Должен согласиться, что с Алексом иначе и не получается, – вмешался Рори, разрядив возникшее напряжение. – Но у него есть и свои хорошие стороны… Кстати, Хэмптон, ты уже подписал контракт с Уэзефордом? Нужно поторопиться.

Элисон разочарованно хмыкнула, она не любила деловых разговоров. Но Алекс с готовностью ухватился за эту соломинку, и мужчины, откланявшись, удалились в соседнюю комнату, оставив дам одних. А Эвелин вдруг почувствовала себя одинокой. Она привыкла, что с ней советовались в делах, и обычно участвовала в мужских разговорах. В женском обществе она чувствовала себя неприкаянно, не зная, о чем говорить. Тем более ее удивило, когда Дейдра, отложив вышивание, подсела к ней и спросила:

– Со всей любовью к единственному наследнику мужа хочу, однако, заметить, что временами он бывает, мягко говоря, несдержан. Скажите, Эвелин, в колониях все женщины такие отважные, как вы?

Эвелин обменялась взглядом с матерью, покачала головой и рассмеялась.

– Не больше, чем все женщины вЛондоне такие же красавицы, как вы и Элисон.

Дейдре ответ явно понравился.

– В таком случае, все лондонские женщины – трусихи. Эверетт не любит об этом распространяться, но иногда он приходил в отчаяние, считая, что Алекс никогда не образумится. Поэтому и решил сам во всем убедиться, когда узнал, что у Алекса наконец-то серьезные намерения. Он готов был на этот раз настоять на своем…

Ошеломленная, Эвелин не знала, что ответить. Получалось, что у них с Алексом не было никаких секретов. Интересно, семейство знало о том, что они не спят вместе? Хотя, похоже, в светском обществе это не такая уж новость, если у них даже спальни раздельные. Для Эвелин это было непривычно.

Элисон поспешила смягчить тетушкин напор:

– Перестаньте, Дейдра. Вы же знаете, что отец никогда не заставит Алекса сделать что-то против воли. Иногда он, правда, сам, как и Алекс, бывает нетерпелив и вспыльчив… У меня такое ощущение, что ему понравилось в Бостоне, среди всех этих контрабандистов и мятежей. Просто удивительно, как это Рори не увязался за ним.

– Может быть, потому, что ты опять беременна, – ответила Дейдра и бросила быстрый взгляд на мать Эвелин. – Аманда, как вы считаете, все мужчины такие же неуемные производители, как наши?

Эвелин в жар бросило от такого вопроса. Но Аманда подняла голову от рукоделия, задумалась и ответила самым обыденным тоном:

– Мужчинам, я думаю, всегда хочется этого больше, чем женщинам. Они растрачивают свою энергию в действии. Женщины заняты менее заметными, но требующими постоянства делами. Мы добиваемся своегоне так активно…

– Больше словами, – вмешалась Эвелин. – Вот почему, наверное, говорят, что за поступками настоящего мужчины всегда стоит настоящая женщина… Мы, по сути, направляем их, но так, что они сами этого не замечают… Странно, мне раньше такое в голову не приходило.

– Вы попали в самую точку, – рассмеялась Дейдра. – Если бы женщины в своих бесконечных пересудах не расставляли все по местам, как мы, например, сейчас, то мужчинам терпения не хватило бы додуматься, как все правильно сделать. Они сразу бы схватились за шпаги, тем бы и кончилось. Алекс и Рори тоже иногда близки к этому, но посмотрите, как в итоге слаженно работают… Вы думаете, это было бы возможно, если бы Элисон постоянно что-то не нашептывала на ушко мужу?

Мечтательная улыбка блуждала по лицу Элисон: она, похоже, что-то припоминала, чуть склонив голову набок. Эвелин с интересом смотрела на нее, зная, что Алекс считал свою кузину слегка не от мира сего.

– Дело не в словах, Дейдра. Мы можем и действовать, но очень ограничены в своих возможностях. Мы не так велики и сильны, как они, и не можем побороть их физически…

– Но можем соединиться с ними физически, – со смехом продолжила Дейдра то, что не досказала Элисон. – Мы все здесь женщины замужние, так что нечего стесняться. Полагаю, Эвелин уже познала власть, которой мы можем пользоваться не говоря ни слова? Не думаю, что вы с Алексом целыми вечерами только смотрите друг на друга.

Эвелин вся вспыхнула и пожалела, что ее руки не заняты чем-нибудь. Все взгляды устремились на нее. Как им сказать, что не познала она никакой власти – Алекс целиком владел ее сердцем, ее душой, ее жизнью. А она была беспомощна. Может, когда муж любит жену, бывает иначе, но откуда этим женщинам знать, что Алекс не способен любить?

– Не знаю, Алекс как-то сам по себе. И у меня нет желания контролировать его, – ответила она, пожав плечами.

Элисон улыбнулась восхищенно, а Дейдра легонько похлопала Эвелин по руке.

– С Алексом это, наверное, и есть лучший способ поведения. Его очень трудно контролировать, но можно. Очень умеренными дозами сладкого. – Дейдра встала и грациозным движением оправила юбки. – Эверетт, должно быть, проснулся. Вы подниметесь повидать его перед уходом, Элис?

– Конечно, вместе с Рори… Идите, он хочет видеть прежде всего вас.

Элисон с тревогой наблюдала, как мачеха торопливо вышла из комнаты.

Многое осталось несказанным, что было и так всем ясно. Графа каждый день навещал врач, пичкал порошками и пилюлями, но здоровье Эверетта не улучшалось. Рори и Элисон, приезжая в Лондон, обычно останавливались в старом доме Дейдры, где оставляли детей. Но последнюю неделю Элисон почти не отлучалась из Грэнвилл-хауса. Передышка закончилась, и в комнате повисло унылое молчание.

– Я бы хотела чем-нибудь помочь, – задумчиво сказала Эвелин, разглядывая свои руки, – Когда болел отец, я успевала и делами заниматься, и за ним ухаживать, хотя и не всегда получалось. А здесь я ничего не делаю и чувствую, что лорд Грэнвилл заболел отчасти из-за меня.

– Глупости. – Элисон бросила шитье в корзинку. – У него уже было воспаление легких в прошлом году. Врач посоветовал перебираться в теплый климат, но ему здесь нравится. Мы ему тоже говорили, но он решил остаться. Выйдя замуж за Алекса, вы уже сделали для него самое лучшее, что могли.

Эвелин промолчала, и Элисон посмотрела на нее испытующе, но, в отличие от Дейдры, не спешила высказывать свои мысли вслух.

– Я поняла из разговоров Дейдры, что вы занимались бизнесом. Она, по-моему, с большим удовольствием переложила бы на вас ведение домашних финансов. Она ненавидит возиться со счетными книгами, отец болен, Алекс слишком занят…

Да, с этим Эвелин легко справилась бы. Она взглянула на Элисон с благодарностью, но тут же вспомнила, что не говорила ничего Дейдре. Алекс тоже вряд ли рассказывал, что она заведовала складом и вела бухгалтерские книги. Может быть, лорд сказал об этом дочери? Ее еще удивило, что леди Элисон, графская дочь, говорила о плебейском занятии без небрежения, как о достойном и важном деле. Эвелин с готовностью кивнула:

– Благодарю вас, я, конечно, займусь. Алекс так занят, что мне и поговорить с ним об этом некогда.

Элисон поднялась, чтобы позвать мужа, потому что пора было собираться.

– Ради бога, если у вас найдется свободная минутка, милости прошу ко мне, – сказала она, делая радушный жест. – Там есть два маленьких разбойника, которые за день могут вымотать десяток нянь и гувернанток. Они будут счастливы, что нашлась еще одна добровольная жертва.

Вскоре Элисон с мужем уехали, Алекс сказал, что еще побудет внизу, и Эвелин пришлось подняться к себе. Огромный дом казался пустым и насквозь промозглым, хотя камины жарко топились. Служанка, которую Дейдра выделила для нее, помогла Эвелин снять платье, которое портной только сегодня привез. Дейдра сразу взяла на себя попечение о ее гардеробе и делала это с большим жаром. Она же представила ей всех многочисленных слуг. Алекс был вечно занят, они почти не разговаривали. И Эвелин чувствовала его отчужденность, как этот ледяной сквозняк, гулявший по темным коридорам.

Если бы она только знала, почему он избегает ее! Не думает же он на самом деле, что она неравнодушна к Хэндерсону? Адвокат заходил несколько дней назад, оставил свой новый адрес, они поболтали несколько минут. Но что в этом такого? И в том, что они были вместе на палубе, смотрели на китов, тоже не было ничего страшного. Но что Алекс потом сделал с ней?.. Она готова была приписать это влиянию алкоголя и страху за жизнь графа. Но чувствовала, что это не так. Может, нечто подобное уже было в его жизни?

Их комнаты находились на таком отдалении, что она не услышала, когда Алекс вернулся. Он прошел через свою дверь, как делал каждую ночь.

На следующий день опять явился Хэндерсон, предложил проехаться по паркам, посмотреть Лондон, так как ее муж, видимо, слишком занят, чтобы сопровождать ее. Кроме того, через неделю Рождество, и ей наверняка нужно сделать кое-какие покупки. Эвелин, без всякой задней мысли, согласилась.

Когда они вернулись, в самом веселом настроении, с ворохом покупок, Алекс уже ждал их. Эвелин сразу заметила темный огонь в его глазах, но не придала этому значения, занятая перепоручением покупок горничной.

– Добрый вечер, Хэмптон, – поздоровался Хэндерсон с некоторым вызовом, слегка взмахнув треуголкой. Парик его был безупречен, дорогой редингот прекрасно сидел на нем. – Что-то вы рановато сегодня.

– Нужно посмотреть кое-какие бумаги, которые граф раздобыл для меня, – ответил Алекс спокойно. – И решить, как ими воспользоваться… Кстати, это и вас может заинтересовать.

Хотя все было сказано подчеркнуто вежливо – чтобы не возбуждать излишнего любопытства слуг, Эвелин ощутила в голосе мужа угрозу. Еще она почувствовала, как оба, несмотря на внешнюю невозмутимость, напряжены. Но сейчас она знать не желала, какую очередную глупую игру они затевают.

– Если не возражаете, я пойду приведу себя в порядок, – сказала она, направляясь к лестнице. И обойдя Алекса, стала подниматься следом за горничной.

Алекс ждал, примет адвокат его предложение или откажется. Прекрасно понимая, что за бумаги Алекс имеет в виду, Хэндерсон не спешил. Он смерил Хемптона ледяным взглядом, изобразил намек на поклон и водрузил шляпу на голову.

– Мой адрес есть у вашей жены. Навестите меня, когда вам заблагорассудится.

Алекс выругался про себя. Из-за слуг он не мог сейчас разобраться с этим хлыщом, как следовало бы. Развернувшись на каблуках, он посмотрел вслед Эвелин и вдруг замер, вспомнив, что произошло, когда он в последний раз просил ее держаться подальше от Хэндерсона. Все опять нестерпимо ярко вспыхнуло в памяти. Не задерживаясь ни секунды, он прошел в кабинет. Рука привычно потянулась к графину, но он сдержался, потом засунул руки поглубже в карманы. Из того кошмара, который он сам сотворил из их жизни, нужно было выбираться, но с помощью бренди это не получалось.

Он понятия не имел, что теперь делать с разводом. Сначала хотел убедить Эвелин, что она сама не хочет развода, но после той ночи на корабле боялся, что она возненавидела его, и не смел более ничего предлагать. Да и собственное положение теперь, в связи с болезнью графа, было неопределенным. Будущее рисовалось настолько бесцветным и тусклым, что он счел за лучшее с головой уйти в работу. Потом, когда, может быть, удастся снять с нее обвинения, Эвелин опять сможет разговаривать с ним без отвращения.

Но теперь он боялся остаться с ней наедине. Она сделала из него труса. Все одобряли его выбор, Эвелин вполне удачно вписывалась в его домашний круг, и он боялся нарушить хрупкое равновесие, которое, рухнув, погребет его под своими обломками. А может, он просто стал осторожным?.. Вздохнув, Алекс взялся за перо и придвинул к себе ворох бумаг, лежавших на столе.

А наверху Эвелин с замиранием сердца ждала, что вот сейчас в комнату ворвется он и опять устроит сцену из-за прогулки с Хэндерсоном. Но она не жалела. Было приятно хоть на несколько часов покинуть дом, окунуться совсем в иной мир. Хэндерсон, как всегда, готов был услужить, но она не обращала на него внимания, погрузившись в обольстительный океан приманок, который предлагали лондонские магазины. Тем более что, благодаря уверениям того же Хендерсона, она не особенно стесняла себя в тратах. Ее приданое оказалось не таким уже маленьким. До этого она не хотела просить денег у Алекса, а сегодня решила ни в чем себе не отказывать. Но теперь, стоя посреди пустой комнаты, была вовсе не уверена, что поступила правильно. Алекс так и не пришел.

На корабле она так хотела, чтобы у них была возможность остаться наедине, хотя бы для того, чтобы высказать ему все, что накопилось. А теперь, имея такую возможность, они избегали друг друга, словно оба сделались хрупкими, как фарфор, и боялись коснуться один другого. Это выглядело настолько неестественно, что Эвелин боялась, не потерял ли Алекс к ней интерес. Но даже если и так – что делать с этим, она не знала.

На следующий день нагрянула Элисон со своим семейством. Услышав шум и крики в детской, Эвелин пошла узнать, в чем дело. И обнаружила там Джейкоба лежащим на полу. Два разъяренных индейца, лет трех-четырех от роду, пытались снять с него скальп. Все это сопровождалось шумной возней и дикими криками.

Через минуту в комнату вошла встревоженная Элисон, которая сидела с графом. Но Джейкоб к этому времени, заметив присутствие сестры, уже освободился от нападавших и приглаживал встрепанные вихры. На леди Элисон он взглянул с виноватым видом.

Кузина Алекса рассеянно оглядела комнату и, обращаясь непонятно к кому, спросила:

– А няню мы, что, в дороге обронили?

Эвелин не могла сдержать улыбки. Тут к ней подбежал младший сын Элисон, карапуз, которому только исполнилось два годика, и протянул руки. Она нагнулась и подняла его. Не тратя времени, следопыт решил, что бант с волос новой тети ему очень пригодится, и потянул за него.

– Может быть, она ушла куда-то с учителем Джейкоба? – ответила Эвелин, освобождаясь от банта.

– Остается надеяться, – раздалось сзади басовито и гулко. Эвелин так резко обернулась, что малыш на руках взвизгнул от удовольствия.

А наследный граф просто замер от восхищения при виде своей жены, с рассыпавшимися по плечам волосами и с ребенком на руках. Жадный взгляд скользил по ее лицу, по влажным, чуть приоткрытым губам. Он готов был смотреть на нее вечно, но в это время подвергся стремительной атаке старшего племянника. Алекс нагнулся, подхватил малыша на руки и поднял над головой. Тот издал воинственный вопль, вполне достойный бесстрашного шотландца и почти оглушивший дядю. Элисон смотрела на обоих со счастливым лицом. Алекс, рассмеявшись, усадил племянника на руку и пощекотал малыша под расстегнувшейся рубашкой.

– Сознайся, Джейкоб, как тебе удалось отделаться от твоих стражей? – спросил он, усаживая карапуза себе на плечо.

Джейкоб усмехнулся, соображая, что на этот раз нотаций от сестры не будет. Алекс лучше понимал в таких вещах, и Джейкоб сказал вполне откровенно:

– Я делал уроки, а потом Милли сказала, что малышей нужно покормить, и они ушли с мистером Харрисоном, сказали, что и мне принесут сэндвич, если я побуду с детьми.

– Господи, эта Милли! Совсем девчонка… Нужно отправить ее обратно к матери! – воскликнула Элисон и, взмахнув кружевами и лентами, выпорхнула из комнаты.

Алекс проводил ее взглядом и повернулся к жене, пытаясь успокоить завоевателя у себя на плече.

– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, говоря о вопящем выводке у себя на руках? – Он опять поддернул племянника, который пытался соскользнуть с его руки.

Эвелин посмотрела на него очень серьезно.

– Да, сейчас их не выведешь в свет. И боюсь, так будет до самого Оксфорда. Но и тогда их не оставишь на попечение гувернантки…

– Это точно, – отозвался Алекс, опять вздергивая непоседу. – Тогда мороки с ними будет еще больше, чем сейчас… Как ты думаешь, повар даст сэндвичей и нам, если мы пошлем за ними Джейкоба?

Алекс лукаво взглянул на мальчика, прекрасно понимая, что для вечно голодного подростка кухня была самым обетованным местом во всем доме. Не дожидаясь согласия Эвелин, Джейкоб тут же отправился туда.

Эвелин хотела что-то сказать вслед, но тут малыш у нее на руках таким отчаянным рывком устремился за Джейкобом, что едва не обрел свободу. Ей пришлось опустить его на пол.

Алекс рассмеялся и водрузил своего наследного Маклина на комод, где тот мог выбрать игрушку на свой вкус.

– Ну как, дорогая жена? Прибавляется опыта в обращении с детьми?..

– Я никогда и не думала, что они целыми днями будут сидеть на коврике и играть в тихие игры…

Алекс достал для младшего племянника большого деревянного солдата, а старшего посадил на расписную лошадку с мочальной гривой. Младшему немедленно захотелось туда же.

Алекс отступил и сложил руки на груди, предлагая Эвелин разрешить проблему. Она огляделась, взяла с другой полки большой яркий мяч и положила на пол перед плачущим малышом. Слезы у него тотчас высохли, в глазенках вспыхнул интерес.

– Тактика уступок? Очень эффективно… А не боишься, что потом придется уступать и увиливать всю жизнь?

На щеках у Эвелин вспыхнул румянец, она отвела взгляд. Старший Маклин соскочил с лошади и тоже кинулся к мячу.

Оба с воплями принялись толкать мяч по полу, и тут в комнату вбежала няня, спасая Эвелин от необходимости отвечать.

Когда следом за ней вернулись Элисон и Джейкоб и все сэндвичи были распределены, Алекс откланялся:

– Мне жаль, но меня ждет Фарнли. С удовольствием помог бы вам размазывать джем по щекам, но… дела.

Он слегка поклонился и, держась очень прямо, широкими шагами вышел из комнаты.

Эвелин проводила его таким влюбленным взглядом, что Элисон не удержалась:

– Да, иногда он просто великолепен. Всегда придумывает для мальчиков какие-то ужасные прозвища, делает вид, что дети его вообще не слишком интересуют, но они его обожают. А детей не обманешь. Они прекрасно чувствуют, когда их любят. И обрати внимание, как быстро он появился, когда отсюда донеслись крики. Человек, который не любит детей, и не подумал бы прийти.

Эвелин посмотрела на карапуза у себя на коленях, который вдруг решил, что откусывать сразу от двух сэндвичей гораздо лучше, чем от одного.

– Я и сама это понимаю, но услышать от других так приятно… Своей напускной холодностью он защищается от боли. На самом деле он добрый и заботливый, только не хочет показать.

– Вот и прекрасно, что понимаешь. – Элисон стерла джем с подбородка сына. – Я просто беспокоилась. Иногда с Алексом очень нелегко…

Эвелин рассмеялась, когда ее подопечный попытался слизнуть ускользающий джем у себя с подбородка. Может, ей и не суждено наслаждаться такими моментами долгие годы вместе с Алексом. Но сейчас она была счастлива.

Когда с джемом справились, она опять обратилась к Элисон:

– Он мне рассказывал, что вы… не совсем, как другие. Теперь я понимаю, что он имел в виду. На самом деле он очень гордится, что у него есть вы.

– А, мои лунные мечты, – рассеянно отозвалась Элисон. – Алекс полагает, что о том, чего не может быть, не стоит и мечтать. Так думают почти все мужчины. И все же все мечтают… Иначе невозможно жить… Вот почему он думает, что я тронутая. А я – просто мечтательница…