Электронная библиотека » Патрик Киф » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 11 декабря 2020, 09:01


Автор книги: Патрик Киф


Жанр: Зарубежная публицистика, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Однажды утром офицеры из Корпуса констеблей Ольстера ворвались в дом № 6 на Сливгаллион-драйв и заявили, что они арестовывают Долорс по подозрению в участии в нелегальной организации. «Она никуда не пойдет, пока не позавтракает», – сказала Крисси. Полицейские, столкнувшись с сопротивлением маленькой, но решительной женщины, согласились подождать, а Крисси велела дочери еще и сделать макияж. Она тянула время, чтобы дать Долорс возможность собраться с мыслями. Когда же девушка собралась, Крисси накинула меховое пальто, которое она обычно берегла для особых случаев, и объявила: «Я иду с ней».

На мгновение Долорс смутилась, думая, что она член ИРА, а ее мать идет с ней, чтобы и ее тоже арестовали. И все же они вышли вместе. В полицейском участке Каслри девушку подвергли допросу. Она знала правила и не дала полиции никакой информации, повторяя лишь одно: «Мне нечего сказать». В конце концов ее отпустили, не предъявив никаких обвинений. И действительно, было трудно завести дело против Долорс: она все еще являлась студенткой, хорошо училась и не пропускала занятий. Покидая участок, Крисси задержалась у фото дочери в профиль и анфас, которое сделали в полиции.

– Можно мне его взять? – спросила она. – Такое славное…

* * *

Чтобы собрать деньги, Провос начала грабить банки. Много банков. Летним днем 1972 года три молодые монашки вошли в помещение Объединенного Ирландского банка в Белфасте. Отделение должно было вот-вот закрыться, и монашки, скрывшись под облачением, вытащили пистолеты и приступили к ограблению. Это были сестры Прайс и еще одна девушка-доброволец. Через месяц после первой операции три женщины опять вошли в тот же самый банк и снова ограбили его. (Личности грабительниц так и не были установлены, но очень хотелось бы знать: не были ли это те же сестры?) В другой раз Долорс захватила почтовый грузовик, потому что ИРА получила информацию о том, что он везет мешки с деньгами.

Несмотря на то что над ними нависала серьезная опасность, Долорс и ее товарищи испытывали положительные эмоции от таких приключений и верили, что они нарушают законы общества, которое все равно ничего не стоит и должно быть разрушено. Когда одного из ближайших товарищей Долорс по ИРА по имени Джеймс Браун перевозили из тюрьмы в госпиталь в Антриме по причине лопнувшего аппендикса, сестры Прайс осуществили невероятно рискованную миссию, напав на больницу, разоружив полицейских и освободив Брауна. То, что военные или полиция не арестовали сестер, было маленьким чудом. Возможно, их способность в любой опасный момент входить в роль скромных школьниц-католичек помогала им отводить подозрения. Но верно и то, что власти были просто ошеломлены уровнем насилия в этот период.

В рядах Провос было множество интересных личностей. Долорс подружилась с одним человеком значительно старше нее. Его звали Джо Лински, он вырос на Кавендиш-стрит, недалеко от Фоллз-роуд, и все еще жил с родителями и сестрой, хотя вот-вот ему должно было исполниться 40 лет. В 1950-х годах Лински готовился стать монахом в аббатстве в Портгленон: дал обет молчания и каждое утро вставал еще до рассвета, чтобы помолиться. Но затем он покинул орден и вступил в ИРА. Просидев юношеские годы в монастыре, Лински немного походил на взрослого ребенка. Молодые добровольцы относились к нему как к чудаку. Они называли его «Очумелый монах». Но у него были добрые глаза и приятные манеры, Долорс он очень нравился.

Был и еще кое-кто, с кем подружилась Прайс. Высокий, угловатый молодой человек по имени Джерри Адамс. Бывший бармен из Бэллимерфи, который работал в «Герцоге Йоркском» – пабе с низким потолком, расположенном в центре города и пользующемся популярностью у лейбористских лидеров и журналистов. Как и Прайс, Адамс происходил из известной республиканской семьи: его дядя вместе с ее отцом бежал из тюрьмы в Дерри. Адамс начал свою деятельность активиста в местном комитете, который протестовал против возведения «Дайвис-Флэтс». Он никогда не посещал колледж, но отлично умел вести дебаты, был неглуп и обладал аналитическим складом ума, как и Долорс. Он вступил в ИРА на несколько лет раньше, чем она, и быстро шел к руководящим постам в Белфасте.

Прайс с детства была немного знакома с Адамсом. Еще будучи ребенком, она часто встречала его и его семью в автобусе, когда они все вместе ездили на мероприятия в Эддентуббере или Боденстауне. Но сейчас он предстал в новом качестве – как боец. Впервые она заметила его в кузове грузовика, когда он обращался к толпе. «Кто бы мог подумать! Это не Джерри ли стоит там?» – воскликнула она. Прайс находила Адамса интригующим и немного забавным. Он был, как она вспоминала, «неуклюжим парнишкой с большими очками в черной оправе», но обладал скромной и не сразу заметной харизмой. Прайс отличалась невероятной общительностью, но ей было трудно начать разговор с Адамсом. Он держался особняком, считая себя представителем руководства, обращался с ней ласково и называл ее не иначе как «детка», хотя был всего на пару лет старше. Через день после того, как Прайс вытащила Джеймса Брауна из госпиталя, Адамс выразил озабоченность относительно ее безопасности во время операций. «В газете говорится, что на женщинах не было маскировки, – пробормотал он и добавил с упреком: – Надеюсь, это неправда».

Прайс заверила его, что пресса ошибается, потому что они с сестрой надели светлые парики, ярко накрасили губы и замотались в шарфы, «как две проститутки на хоккейном матче». Прайс считала, что Адамс воспринимает все слишком серьезно. Она же была склонна все высмеивать. Адамс по соображениям безопасности не ночевал у себя дома, а вместо этого ложился спать в разных помещениях, которые подчас были вовсе не квартирами, а офисами. В последнее время он ночевал в бюро ритуальных услуг, что в Западном Белфасте. Прайс находила это смешным и говорила, что он спит в гробу.

«Это было потрясающее время, – вспоминала она впоследствии. – Мне должно быть стыдно за то, что я так веселилась». Но все было именно так. Ведь ей тогда только-только исполнился 21 год. Другая семья вряд ли одобрила бы образ жизни Долорс и Мариан, но Альберт и Крисси Прайс считали, что девочки просто продолжают семейную традицию. И если можно обвинять человека за то, что он в кого-то стреляет, то никак нельзя обвинять того, кто стреляет в ответ. В то время Альберт так объяснял ситуацию: «Временную армию создали люди, которые вышли на баррикады, чтобы сражаться с лоялистскими ордами. Сначала мы бросали в них камни, но у них были ружья. Тогда и наши взялись за оружие. Они же не идиоты, чтобы просто стоять? Сначала мы взяли в руки обрезы, а затем достали оружие получше. Потом пришли британцы, которые должны были нас защищать, а вместо этого они начали вламываться в наши дома. И что нам было делать? Мы собрались и дали отпор. Ничего другого нам не оставалось. Если бы нас не тронули, то, возможно, Временной армии сейчас и не было бы».

Когда убивали британских солдат, Альберт признавал право на жизнь каждого отдельно взятого бойца. «Но он был в форме, – добавлял он. – Он враг. А ирландцы считают, что идет война». Он утверждал, что является противником смерти, но в конце концов это ведь вопрос целей и средств. «Если у нас будет объединенная социалистическая Ирландия, – заключал Альберт Прайс, – то тогда все это недаром».

Своеобразным доказательством тщетности ненасильственного сопротивления стал морозный воскресный день в январе 1972 года, когда Имон МакКанн и огромная масса мирно настроенных протестующих собралась в Дерри, а британские войска открыли по толпе огонь, убив 13 человек и ранив еще 15. Впоследствии солдаты утверждали, что в них самих стреляли и что они целились лишь в тех, у кого было в руках оружие. Ни одно из этих заявлений не подтвердилось. Кровавое воскресенье, как потом стали называть этот день, оказало возбуждающее воздействие на ирландских республиканцев. Долорс и Мариан находились в Дандолке, где и услышали о произошедшем. Новости вызвали волну гнева. В феврале протестующие открыли огонь по британскому посольству в Дублине. В марте Лондон распустил ненавистный юнионистский парламент в Северной Ирландии и установил прямое правление из Вестминстера.

В том же месяце Долорс Прайс отправилась в Италию, чтобы сообщить миру о давлении, которому подвергаются католики в Северной Ирландии. Она рассказала о «системе гетто» и об отсутствии гражданских прав. «Если мои политические убеждения привели бы меня к участию в убийствах, то я бы сделала это без колебаний, – говорила она журналисту, намеренно используя сослагательные грамматические конструкции, которые были типичны для людей, описывающих свои действия во время Смуты. – Если бы мне приказали убить врага моего народа, я подчинилась бы приказу без малейшего страха». На фотографии, сделанной во время этой поездки, Прайс выглядит как человек вне закона: ее лицо закрывает шарф.

Глава 5
«Она – любовница британца»?

У МакКонвиллов жили две собаки, которых звали Прово и Стики. После смерти Артура его старший сын Роберт мог бы взять на себя ответственность за семью, но в марте 1972 года, когда Роберту исполнилось 17 лет, его задержали по обвинению в том, что он состоял в Официальной ИРА, то есть принадлежал к Стикис. Джин МакКонвилл, у которой и без того с нервами было не все в порядке, после смерти мужа впала в глубочайшую депрессию. «У нее руки опустились», – вспоминала впоследствии ее дочь Хелен. Джин не хотела вставать с постели и, казалось, жила только за счет сигарет и таблеток. Доктора в Белфасте часто выписывали больным «таблетки от нервов» – успокоительные или транквилизаторы. Многие из их пациентов то впадали в ступор, то вдруг начинали плакать – они не могли справиться со своими эмоциями. Транквилизаторы использовались в Северной Ирландии чаще, чем где-либо еще в Соединенном Королевстве. Позже такое состояние людей назовут посттравматическим стрессом, а в одной современной книге ему дают такое определение, как «Белфастский синдром» – заболевание, которое, как считается, возникло в результате «жизни в постоянном страхе, когда врага трудно идентифицировать, а насилию может подвергнуться любой и без всяких на то причин». Доктора считали парадоксальным тот факт, что люди, более всего склонные к такому типу тревожности, не являлись активными бойцами, сражающимися на улицах и участвовавшими в акциях; наоборот, более других страдали женщины и дети, прятавшиеся за закрытыми дверями. Дети МакКонвилл сквозь тонкие стены квартиры слышали ночью, как плачет их мать.

Джин все больше и больше становилась затворницей. Целыми неделями она сидела дома и выходила только за продуктами или чтобы навестить Роберта в тюрьме. Возможно, она просто боялась куда-то идти. В Белфасте, казалось, нигде нельзя было чувствовать себя в безопасности: вы забегали в дом, чтобы не оказаться в гуще уличного сражения, но вам снова приходилось выбегать на улицу – теперь уже из страха попадания в дом бомбы. Армия патрулировала «Дайвис», а военизированные отряды засели в самом комплексе. За все время Смуты 1972 год стал наивысшей точкой разгула насилия, его называли самым кровавым годом: в этот год погибли почти 500 человек. Дети рассказывали, что у Джин было несколько попыток суицида, когда она принимала большое количество таблеток. В конце концов, она попала в Пердисберн – местную психиатрическую больницу.

Особенно жутко было находиться в «Дайвис» ночью. Люди полностью гасили свет, поэтому вся громада сооружения погружалась во тьму. Одну такую ночь дети МакКонвилл не забудут никогда. Джин только что вернулась из больницы; снаружи шла перестрелка. Затем стрельба прекратилась, и они услышала голос: «Помогите!» Мужчина. Не местный.

«Господи, помилуй, я не хочу умирать». Солдат. Британский солдат. «Помогите!» – кричал он.

Дети видели, как Джин поднялась с пола, где они все лежали, и пошла к двери. Выглянув, она увидела солдата. Он был ранен и лежал в коридоре. Дети помнят, что мать снова зашла в квартиру, взяла подушку и отнесла ее солдату. Затем она начала успокаивать его, шепча молитву и гладя его голову, а потом тихонько ушла обратно в дом. Арчи, который оставался за старшего, пока Роберт находился в тюрьме, попросил мать не вмешиваться.

– Только создашь лишние проблемы, – сказал он.

– Он тоже был чьим-то сыном, – ответила она.

Больше МакКонвиллы никогда этого солдата не видели и до настоящего времени не знают, что с ним стало. Но, выходя на следующее утро из квартиры, они увидели свежую надпись, идущую через всю их дверь: «Любовница британца».

* * *

Это было страшное обвинение. В накаленной атмосфере военного Белфаста какое бы то ни было общение местной женщины с британским солдатом расценивалось как недостойный поступок. Некоторых женщин, уличенных в таких действиях, подвергали древнему ритуалу: им насильно брили головы, мазали их теплым и липким черным дегтем, затем высыпали им на голову грязные перья из наволочки и привязывали за шею к фонарным столбам – так чтобы все сообщество могло лицезреть их позор. «Солдатская подстилка! – выкрикивали члены группы. – Вон она, потаскушка!»

В ситуации, когда многие женатые мужчины были надолго брошены в тюрьму, а их жены остались одни, когда самоуверенные молодые британские солдаты патрулировали районы, людьми владел глубоко засевший страх измены – как супружеской, так и идеологической. Вымазать дегтем и вывалять в перьях – это стало официальной политикой Временной ИРА, необходимой мерой социального контроля. Когда в местные госпитали начали обращаться первые потерпевшие, озадаченному медицинскому персоналу пришлось консультироваться с командой технического обслуживания их зданий относительно наилучших методов удаления черного дегтя.

Майклу МакКонвиллу казалось, что он сам и его семья стали чужаками в чужой земле. Из Восточного Белфаста их изгнали за католический настрой, но и в Западном Белфасте они не стали своими: в них было слишком многое от протестантов. Когда их дом пометили с помощью граффити, те немногие местные друзья, которые у них появились, больше не хотели иметь с ними никаких дел. Куда бы они ни шли, везде их встречал враждебный прием. Арчи сильно избили молодые ребята из Провос, а за отказ вступить в ряды этой организации ему сломали руку. Хелен и ее подругу преследовали солдаты. Позже девушка предположила, что соседи, возможно, отвернулись от матери потому, что та отказалась участвовать в «цепочке» – системе передачи оружия из рук в руки во время полицейских облав в комплексе. Джин боялась, что, если у нее в доме найдут пистолет, то еще один ее ребенок окажется в тюрьме. В какой-то момент пропали собаки Прово и Стики. Кто-то затолкал животных в мусорный бак, где они и нашли свою смерть.

Майкл страдал от астмы, и Джин боялась, что газовое отопление в квартире усугубляет его болезнь. Она обратилась за помощью, и семья получила новую квартиру в другой части «Дайвис-Флэтс» под названием «Аллея Святого Джуда». Они распаковали вещи и осмотрели новое жилье. Оно было немного больше, чем прежнее, но в остальном все то же самое.

Приближалось Рождество, но едва ли в городе ощущался праздник. Многие магазины были закрыты, и двери их заколочены: в них попали бомбы.

Единственным развлечением для Джин МакКонвилл в те дни была регулярная игра в бинго в местном общественном клубе. Всякий раз, когда она что-то выигрывала, она давала детям по 20 пенсов каждому. Время от времени она приносила домой достаточно денег, чтобы купить на них новую пару туфель. Однажды вечером, уже после переезда семьи в новую квартиру, Джин ушла с подругой играть в бинго. Однако в тот вечер домой она не вернулась.

Сразу после двух часов ночи раздался стук в дверь. Это был британский солдат, сообщивший детям МакКонвилл, что их мать находится неподалеку в бараках. Хелен побежала туда и нашла Джин; та была грязной, босоногой, с растрепанными волосами. Джин рассказала, что она играла в бинго, когда вошел какой-то человек и сказал, что ее ребенка сбила машина и что ее ждут на улице, чтобы отвезти в госпиталь. Встревоженная, она выбежала из зала и прыгнула в автомобиль. Но это была ловушка: когда дверь закрылась, Джин бросили на пол и натянули ей на лицо капюшон. Ее привезли в заброшенное здание, где, по ее словам, ее привязав к стулу, избивали и допрашивали. Затем ее отпустили; какие-то армейские офицеры увидели, что она бродит по улицам, ничего не соображая. Они и привезли ее в бараки.

Джин не могла (или не хотела) сказать, кто ее похитил. Когда Хелен спросила мать, какие вопросы ей задавали, Джин отмахнулась. «Всякую ерунду спрашивали, – ответила она. – То, о чем я ничего не знаю». Той ночью Джин не спала. Она сидела на кровати. Лицо в кровоподтеках, под глазами синяки. Она курила сигарету за сигаретой. Сказала Хелен, что сильно скучает по Артуру.

Впоследствии дети вспоминали, что как раз следующим вечером Джин послала Хелен купить рыбы с картошкой на ужин. Она приняла ванну, пытаясь успокоить боль из-за того, что ее избили накануне. Когда Хелен уходила, Джин сказала ей: «Не останавливайся нигде, чтобы покурить».

* * *

Хелен пошла через лабиринты коридоров «Дайвис» в местный магазин, где она заказала ужин и подождала его. Когда еду приготовили, она заплатила за нее, взяла замасленный пакет и сразу же отправилась домой. Войдя в комплекс, Хелен заметила нечто странное. Люди сгрудились на балконах вместо того, чтобы находиться в квартирах. Обычно местные жители делали так в летнее время. В «Дайвис» имелось несколько таких мест, где дети могли играть в мяч на балконах, а родители бродили поблизости или стояли в дверных проемах, покуривая сигареты. Но не в декабре же. Когда Хелен приблизилась к новой квартире и увидела, что люди собрались на наружных верандах, она бросилась бежать.

Глава 6
Подразделение D и легендарный командир Хьюз. «Я – солдат, а не политик»

На Лисон-стрит, напротив небольшого квартала, известного как Варна-Гэп, стоял пустой дом. Такая заброшенная собственность была характерна для городского пейзажа Белфаста – сожженное, разграбленное или брошенное строение, окна и двери которого заколочены досками. Люди, некогда жившие здесь, бежали и больше уже не вернулись сюда. Брендан Хьюз и несколько его товарищей из подразделения D стояли через улицу от пустого дома. Дело было в субботу, 2 сентября 1972 года.

Подняв голову, Хьюз заметил зеленый фургон, который приближался, двигаясь по Лисон-стрит. Что-то насторожило его, он стал внимательно наблюдать за фургоном. Обычно у него был при себе пистолет, но этим утром он одолжил оружие одному товарищу, которому оно понадобилось для кражи машины. Итак, Хьюз остался безоружным. Фургон проехал совсем рядом с ним, достаточно близко, чтобы Хьюз мог бросить быстрый взгляд на водителя. За рулем сидел незнакомый мужчина. Похоже, он нервничал. Однако фургон продолжал двигаться и через МакДонелл-стрит выехал на Гросвенор-роуд. Хьюз наблюдал за фургоном, пока тот не исчез из вида. Потом он послал одного из своих бойцов за оружием – просто чтобы чувствовать себя в безопасности.

В свои 24 года Хьюз был невысокого роста, но сильным и крепким, с густыми черными бровями и копной непослушных черных волос. Он являлся командиром подразделения D Временной ИРА и отвечал за эту часть Западного Белфаста, что делало его мишенью не только для лоялистских военизированных групп, для полиции и Британской армии, но также и для Стикис (Официальной ИРА). Полтора года назад кузен Хьюза, Чарли, его предшественник на посту командира подразделения D был убит Официалами. Таким образом, Хьюз находился «в бегах», как выражались в ИРА: он вел подпольную жизнь, и на него охотилось множество вооруженных людей. В то время можно было долго бегать в сельской местности, но в Белфасте, где все знали всех, удачей считалось продержаться месяцев шесть. В конце концов ты все равно попадешься кому-нибудь на глаза.

Хьюз присоединился к Провос в начале 1970 года. Его привел туда кузен Чарльз, но вскоре он сам зарекомендовал себя как умный и осторожный солдат. Хьюз переезжал из дома в дом. Редко спал в одной и той же постели несколько ночей подряд. Территория подразделения D охватывала Гросвенор-роуд, старую зону Паунд-Лоуни и Фоллз-роуд – самый напряженный участок конфликта. Первоначально подразделение насчитывало всего лишь 12 человек, а потому его называли «Цепные псы» или «Грязная дюжина». Хьюз придерживался философии, привитой ему в юном возрасте отцом. Если ты хочешь, чтобы люди что-то сделали для тебя, делай это вместе с ними. Поэтому он не просто отправлял своих бойцов на операции, он сам участвовал во всех миссиях. Долорс впервые встретилась с Хьюзом, когда вступила в ИРА, и она была очарована им. «Казалось, он одновременно находится в сотне мест, – вспоминая, добавляла она. – Не знаю, когда он спал». Несмотря на невысокий рост, в представлении Прайс Хьюз был гигантом. И для нее, и для других много значил тот факт, что он никогда не просил добровольцев что-то сделать, если не участвовал в деле сам.

Подразделение D провело невероятное количество операций, часто бойцы выполняли по 4–5 заданий в день. Например, утром вы грабили банк, днем «плавали», то есть ездили по улицам на машине и, словно городские охотники, высматривали британского солдата, которого можно пристрелить; перед ужином ставили мины-ловушки, а затем ночью принимали участие в одной-двух перестрелках. Дни летели стремительно и быстро, и Хьюз жил от операции до операции: ограбление банков, ограбление почтовых отделений, подрыв поездов, установка бомб, стрельба по солдатам. Хьюзу все это казалось грандиозным приключением. Для него выйти на улицу и ввязаться в бой было так же обыденно, как для других людей встать утром и пойти в офис. Ему нравилась быстрота операций, их неумолимый ход, который питал вооруженную борьбу и не давал ей затухнуть, потому что каждое успешное дело привлекало новых сторонников. Как говорил один из соратников Хьюза по ИРА: «Хорошая операция – залог наилучшего набора рекрутов».

В Белфасте и вокруг него ходили легенды о Брендане Хьюзе, молодом партизанском командире, и британцы задались целью поймать его. Однако это было не так просто: они не знали, как он выглядит. Отец Хьюза уничтожил все семейные фотографии с сыном, которые, как он понимал, могли быть использованы для идентификации личности. Солдаты называли этого человека «Дарки» («Темный»), «Дарк»[18]18
  Darky, Dark (англ.) – темный.


[Закрыть]
из-за цвета его лица, и имя прилипло к нему, став боевым прозвищем. Но британцы не знали его в лицо, и Хьюз часто ходил мимо армейских постов, укрепленных мешками с песком, просто как обычный лохматый парень из Белфаста. Им не удавалось увидеть его дважды.

Солдаты врывались в дом его отца и в поисках Хьюза сдергивали мужчину с кровати. Однажды Хьюз пришел в страшную ярость, узнав, что отца увели на допрос, держали там два дня и затем заставили старика идти домой босиком. Солдаты сказали его отцу, что они ищут Брендана не для того, чтобы арестовать, а для того, чтобы убить его.

И это была не пустая угроза. В прошлом апреле лидер Официальной ИРА МакКанн, по прозвищу Большой Джо, шел безоружный, когда его остановили британские военные. Он пытался бежать, но был застрелен. МакКанн для маскировки покрасил волосы, но его все равно узнали. Сначала его ранили, и он, шатаясь, побрел прочь. Однако солдаты не вызвали «Скорую помощь», а пальнули в него еще раз, чтобы закончить дело. Обыскав его карманы, они не нашли ничего такого, что можно было бы посчитать оружием – всего лишь несколько монет и расческу для волос.

Боец, посланный Хьюзом за оружием, еще не вернулся, а фургон появился снова. Прошло пять минут, и он опять был здесь. Тот же фургон. Тот же водитель. Хьюз напрягся, но фургон проехал мимо него. Проехал еще метров 20, затем мигнули стоп-сигналы. Пока Хьюз наблюдал, задние двери распахнулись, и оттуда выскочили несколько мужчин. Они были одеты в гражданское: спортивные костюмы, кеды. Но у одного было по пистолету в каждой руке, а двое других держали винтовки. Когда Хьюз повернулся, чтобы бежать, все трое открыли огонь. Пули свистели, ударяя по фасадам одиноких домов, а Хьюз рванул вперед, и мужчины побежали за ним. Он вылетел на Сайпрес-стрит, преследователи не отставали и продолжали стрелять. Хьюз двигался по крошечным улочкам зигзагами, подобно ящерице.

Он знал эти места: незаметные проходы, изгороди, через которые можно перемахнуть. Ему были известны все пустые дома и сараи. Стоит вспомнить высказывание Мао, которое можно отчасти отнести и к Хьюзу, о том, что воин-партизан должен двигаться в людской толпе как рыба в море. Западный Белфаст и был его морем: в этом месте существовала неофициальная система, следуя которой местные жители помогали таким бойцам, как Хьюз, разрешая им использовать свои дома в качестве прохода или укрытия. Как только Хьюз перемахивал через забор, задняя дверь вдруг открывалась, пропуская его внутрь, и быстро закрывалась за ним. Некоторых людей Провос запугали, и они понимали, что у них нет иного выхода, кроме как сотрудничать с бойцами. Другие же помогали добровольно, из чувства солидарности. Если во время операций собственность повреждали, то Хьюз выплачивал семье компенсацию. Он поддерживал сообщество, понимая, что без моря рыба не выживет. На Сайпрес-стрит жил один инвалид, «сквайр» Магур, и в самый разгар безумия, когда повсюду стреляли, на улицах вспыхивали стычки, а полиция совершала рейд за рейдом, жители время от времени видели, как Брендан Хьюз тащит на своей спине Магура в находящийся неподалеку паб, дабы Магур мог выпить пинту, а затем, чуть позже, он добросовестно несет инвалида домой. Однажды британский солдат сумел поймать Хьюза на прицел своей винтовки. Он уже держал палец на спусковом крючке и был готов выстрелить, как вдруг из какой-то незаметной дверцы вышла пожилая леди и закрыла собой цель, объясняя военному, что именно сегодняшним вечером на ее улице нельзя ни в кого стрелять. Когда солдат поднял голову, Хьюз уже исчез.

С преследователями на хвосте, которые все еще пытались догнать его и отчаянно стреляли, Хьюз выскочил на Салтан-стрит. У него была определенная цель – так называемый колл-хаус на Салтан. Такие дома обычно представляли собой обычные жилые помещения, в которых жили нормальные семьи, но при этом колл-хаусы обеспечивали дополнительные возможности для Провос. За какой-либо определенной дверью, выходящей на улицу с одинаковыми кирпичными домами с одинаковыми деревянными дверями, могло скрываться тайное убежище, которое функционировало как конспиративная квартира, приемная или тайник. Семьи, проживающие в колл-хаусах, старались не вызывать у властей никаких подозрений. Ты мог прийти туда ночью, уставший от трудного дня в бегах, и они поднимали детей с постелей, чтобы дать тебе возможность отдохнуть и выспаться.

На углу Салтан стоял хлебный фургон, и, когда Хьюз пробегал мимо него, люди, преследующие его, открыли стрельбу; пули прошили фургон и выбили в нем стекла. Он же старался бежать вдоль улицы, отчаянно пытаясь добраться до нужного дома прежде, чем пуля настигнет его. Кроме своего обычного предназначения, колл-хаус мог служить и складом оружия. Хьюз знал, что Британская армия, стремясь поймать его, прочесала улицы в районе Фоллз и завладела крупнокалиберным оружием и его маленькой «сорокапяткой» времен Второй мировой войны. Военные испытывали то, что позже было описано, как «невольное выражение восхищения этим маленьким мерзавцем, который одолел элитную воинскую часть с помощью пистолета». Но Хьюз в определенный момент понял, что, если он хочет побеждать, ему нужно более серьезное оружие. Однажды знакомый моряк вернулся из плавания в Америку с каталогом, описывающим достоинства винтовки «Армалит» – легкого, меткого, мощного полуавтоматического оружия, которое можно было легко чистить, легко использовать и легко прятать. Хьюз влюбился в «Армалит». Он предложил дерзкую схему и убедил Провос начать импортировать эти винтовки. Компания «Кунард Лайнз» спустила на воду «Елизавету II» – роскошный круизный лайнер, который пересекал Атлантику, перевозя богатых пассажиров из Саутгемптона в Нью-Йорк и обратно. Экипаж корабля насчитывал тысячу человек, многие из которых были ирландцами. Некоторым довелось работать на Брендана Хьюза. Это было вполне в стиле Хьюза – использовать корабль, названный в честь британской королевы, чтобы контрабандой доставлять оружие для ИРА. Когда винтовки прибыли, на стене в Западном Белфасте появился каламбур в виде граффити: «Бог создал католиков, но «Армалит» сделала их равными».

Хьюз бежал так быстро, что чуть было не проскочил колл-хаус. Пошатнувшись от резкой остановки перед распахнувшейся дверью, он по инерции добежал до окна и вломился в дом прямо через него. Бросившись в комнату, он схватил оружие – «Армалит». Затем он вышел наружу, увидел, что его преследователи движутся к дому, навел винтовку на них и начал стрелять. Мужчины спрятались и дали несколько выстрелов в ответ. Затем откуда ни возьмись на дороге появились два бронетранспортера «Сарацин». Они резко остановились, и внезапно мужчины пропали. Хьюз стоял, тяжело дыша и пытаясь понять, что он только что видел. Стрелки были в гражданской одежде. Но они ехали на британской бронемашине. Они не были гражданскими, это были британские солдаты. В этот момент Хьюз посмотрел вниз и понял, что истекает кровью.

* * *

Хьюз рос в протестантском окружении, в протестантском анклаве Западного Белфаста. Будучи в 1950-х годах ребенком, он дружил с детьми протестантов. На одной улице с ним жила пожилая леди, которая всякий раз, когда он проходил мимо, плевала ему вслед и интересовалась, окропил ли он себя сегодня утром мочой Папы. Но в основном он сосуществовал с протестантами вполне мирно. Хьюзу не было еще и десяти лет, когда его мать умерла от рака, оставив отца, каменщика Кевина, одного с шестью детьми. Кевин не женился во второй раз. Два брата Брендана в поисках работы эмигрировали в Австралию, а он остался, помогая отцу поднимать младших братьев и сестер. Кевин уходил на работу, а Брендан заботился о малышах дома. Отец говорил о нем скупыми словами, которые у него были за высшую похвалу, что «на этого парня можно положиться».

В 1967 году Хьюз поступил на службу в Британский торговый флот и ушел в море. Он ходил на Ближний Восток и в Южную Африку, где воочию видел ужасы апартеида. Когда он через два года вернулся домой, Белфаст захлестнула волна насилия. В юности отец Брендана состоял в ИРА, хотя никогда не говорил об этом. Одним из друзей Кевина в то время был Билли МакКи – известный бескомпромиссный деятель, который помогал создавать Провос, и Брендан рос, считая МакКи легендарным патриотом и бойцом. Когда семья шла в воскресенье утром на мессу, они проходили мимо дома МакКи на МакДоннелл-стрит, и Брендану казалось, что он должен встать на колени перед этим человеком. Однажды на кухне, где готовили чай после похорон, он заметил, что МакКи разговаривает с кем-то из взрослых. Брендан, проходя мимо, специально задел его и почувствовал твердость оружия 45-го калибра под ремнем мужчины. Не сумев сдержать любопытства, Брендан попросил МакКи показать ему пистолет, и МакКи выполнил его просьбу.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 3.8 Оценок: 11

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации