Текст книги "Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил»"

* * *

Но, вероятно, самым конкретным применением колониальной философии Фрэнка Китсона в контексте Смуты было MRF. Это элитное подразделение считалось настолько мутным и секретным, что, кажется, никто не знал точно, как расшифровывается его аббревиатура. Возможно, Мобильная разведывательная группа (Mobile Reconnaissance Force). Или Военная разведывательная группа (Military Reconnaissance Force). Или Военная реакционная группа (Military Reaction Force). MRF состояла из тридцати, или около того, специальных операторов – как мужчин, так и женщин, которых отбирали по всей Британской армии. Они носили обычную одежду – брюки клеш и джинсовые куртки – и длинные волосы. Внутри армии их называли «Саперная команда»[27]27
  Или группа по обнаружению и обезвреживанию взрывных устройств.


[Закрыть], потому что они также занимались разведкой и выслеживали, где местные отряды готовятся произвести подрывы. Особенно ценились солдаты ирландского происхождения, так как они легко сливались с местным населением.

Члены MRF колесили по республиканским анклавам и вели скрытое наблюдение. Но иной раз они, находясь в самом центре «индейских территорий», оставляли машины. Они притворялись уборщиками дорог и мусорщиками. Они сидели рядом с бродягами, пьющими метиловый спирт на обочине. Они также сооружали тайные наблюдательные пункты, пробираясь в магазины и дома, разрушенные в ходе беспорядков или пожаров. Один-единственный кирпич, вытащенный из фасадной стены, давал возможность члену MRF спрятаться внутри и следить за окрестностями. Женщина, работавшая на MRF, ходила от дома к дому, продавая косметику и собирая при этом информацию. В декабре 1971 года Китсон написал памятку под названием «Дальнейшее развертывание сил в Белфасте», в которой он объяснял, что важнейшим способом борьбы с ИРА было «создание и развертывание MRF».

Однако эта группа не ограничивалась сбором информации. Она также занималась уничтожением людей. Мужчины в обычной одежде ездили, например, на неприметном «Форде Кортина» с пистолетом-пулеметом «Стерлинг», спрятанным под сиденьем. Они не могли открыто носить оружие, как впоследствии рассказывал один из членов MRF, потому что они были так законспирированы, что при прохождении армейских постов их же британские коллеги, найдя у них пистолет, могли «открыть огонь и убить» их. Именно команда MRF выскочила из зеленого фургона в Западном Белфасте и попыталась уничтожить Брендана Хьюза. Карательный отряд специально снабжался таким оружием, которое использовали военизированные группировки, чтобы в случае убийства кого-либо последующее исследование установило, что киллерами были члены ИРА или лоялисты, а не военные.

«Нам нужно было внести путаницу в мозги», – вспоминал один из членов MRF. Если бы люди поверили, что виновны военизированные группы, это нарушило бы единство сообщества и сохранило бы имидж армии как законопослушного и нейтрального судьи. Это было особенно верно в отношении таких ситуаций, когда MRF в поисках назначенной жертвы в конечном итоге вместо нее по неосторожности убивала ни в чем не повинных гражданских людей.

Однажды летней ночью 1972 года 24-летняя женщина по имени Джин Смит-Кэмбелл сидела на пассажирском сиденье машины у автобусной остановки на Глен-роуд, когда пуля, влетев в окно, попала ей в голову. Полиция тогда заявила, что «никакие секретные силы не имели отношения» к ее смерти, и высказала предположение, что, возможно, за это несут ответственность некие «политические организации» (сокращенное название военизированных группировок) на данной территории. Семья Смит-Кэмбелл поверила, что ее убили люди из ИРА; прошло 40 лет, прежде чем они узнали, что на самом деле девушка погибла от рук военных из MRF.

Фрэнк Китсон считался мастером манипуляций с прессой. После очередного скандала с применением насилия он пригласил Саймона Уинчестера, молодого корреспондента из местного отделения газеты «Гардиан», в свою штаб-квартиру на брифинг. Китсон очень доходчиво и убедительно рассказал об обстоятельствах важного инцидента, ссылаясь на досье жертв, собранное военной разведкой. Уинчестер был польщен таким обращением и затем послушно доложил, что убитый (по поводу которого задавались вопросы) был то ли начальник снабжения, то ли боевой эксперт, то ли командир из Провос. Уинчестеру понравился Китсон, которого он называл «молодым генералом», и они стали друзьями; журналист навещал семью Китсона, приходя к ним в дом, расположенный на территории военной базы, и играл в карты с дочерью Китсона. И только потом Уинчестер осознал, как плохо британская разведка сфабриковала документы об участии Провос, и начал подозревать, что большая часть из полученной им информации была просто неверной. В конечном итоге он пришел к выводу (и признался в этом публично), что Китсон использовал его в качестве армейского «рупора».

Черты Китсона, роднящие его с Стрейнджлавом[28]28
  Доктор Стрейнджлав – герой фантастического триллера 1963 года «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу»; прикованный к инвалидной коляске бывший нацистский ученый; советник генерала Дж. Риппера, который послал эскадрилью бомбардировщиков с ядерным оружием бомбить СССР.


[Закрыть], сделали его навязчивой идеей для ИРА. Провос изучила книгу «Операции малой интенсивности» и разоблачала Китсона в своей пропаганде. Пылкое воображение повстанцев превращало его в страшного врага, о котором много говорили, но которого редко видели. Он получил прозвище «Китс, Мясник из Белфаста». И вот уже склонная к военным предрассудкам Провос начала относить любое странное происшествие, которое она не могла объяснить, к играм разума изобретательного британского стратега, как будто он был чем-то вроде полтергейста. Существовали планы по похищению Китсона, но ни один из них не увенчался успехом. Говорили, что у Провос имелся «список смертников» с первоочередными целями; именно Фрэнк Китсон возглавлял его.

Однако не только у Провос был список смертников. Поскольку MRF вела наблюдения и осуществляла разведку, у группы имелся собственный каталог целей, обозначенных для оперативников как подлежащие уничтожению на месте. Стены секретного помещения MRF, расположенного в самом сердце центральных бараков, были увешаны снимками крупнейших «игроков» Провос, то есть их целей. По словам одного бывшего члена MRF, к ключевым фигурам принадлежали Брендан Хьюз, Джерри Адамс, Долорс и Мариан Прайс.

Глава 8
Попытка диалога ИРА с британцами. Стрельба в «Треснувшей чашке»

Тюрьма прибыла в Белфастский залив[29]29
  Белфаст-Лох, или Белфастский залив.


[Закрыть]. Пятисотфутовый британский корабль «Мейдстоун» во время Второй мировой войны обслуживал субмарины Королевского флота. Когда началась Смута, судно спешно приспособили для временного размещения двух тысяч британских военных, прибывших в Белфаст, а затем последовало новое усовершенствование: Корабль Ее Величества стал Тюрьмой Ее Величества. Судно находилось в заливе, у пристани, в 20 футах[30]30
  20 футов – 6,1 м.


[Закрыть] от берега. Тюремная часть состояла из двух помещений барачного типа, расположенных ниже палубы, где узникам приходилось спать на трехъярусных койках, ибо мест не хватало. Тусклый свет проникал через несколько маленьких иллюминаторов, духота лишала последних сил. Это место «не годилось и для свиней», – писал впоследствии один из заключенных.

Однажды в марте 1972 года вооруженная охрана доставила на «Мейдстоун» высокопоставленного узника. Им был Джерри Адамс. Он провел в бегах несколько месяцев, но был схвачен военными во время утреннего рейда в одном из домов Западного Белфаста, и теперь его грубо втолкнули в корабельный трюм. Здесь его ожидала теплая встреча: на судне содержалось немало его друзей и родственников. Однако вскоре он начал ненавидеть это место, которое называл «мерзкой консервной банкой». Может быть, Адамс и являлся закаленным революционером, но его нельзя было назвать равнодушным к еде. Он любил вкусную пищу, а на корабле кормили отвратительно.

Кроме того, Адамс страдал от боли, поскольку его избили. Когда его арестовали, он отказался признать, что он Джерри Адамс. Вместо этого он назвался псевдонимом – Джо МакГиген – и настаивал на том, что это его настоящее имя. Его отвезли в полицейские бараки на допрос, и в конце концов один из немногих офицеров Корпуса констеблей, кто действительно знал его в лицо, увидев арестованного, сказал: «Это Джерри Адамс». Адамс не обратил на это внимания. Он упрямо продолжал стоять на своем, утверждая, что арестовали не того. Позже Адамс много думал о методиках борьбы с мятежниками. «Надо мной работала целая машина, добивающаяся на допросах признания, что я Джерри Адамс, – вспоминал он потом. – Продолжая утверждать, что я Джо МакГиген, я исходил из того, что мешаю расследованию и запутываю свое дело».

Следователи били Адамса, но он молчал. Они использовали тактику «хороший коп и плохой коп»: один полицейский вел себя крайне агрессивно, тыкая в Адамса пистолетом и угрожая выстрелить, другой его останавливал. Но Адамс не сдавался. И только когда он понял, что допрос подошел к концу, он признал то, что уже давно было всем известно: он – Джерри Адамс. Из-за того, что следователи так долго спорили с ним по поводу простого вопроса – его имени, Адамс умудрился не рассказать им ничего существенного. «Конечно, к этому моменту моя стратегия свелась к бессмысленному спору, но она дала мне, как я думаю, силы противостоять инквизиции, – объяснял он потом. – Молчать – это лучшая тактика. Пусть они знали, кто я, это неважно. Я не мог отвечать на их вопросы, потому что я был не тем, кем они меня объявляли».

Когда Адамса привезли на «Мейдстоун», его навестил тюремный врач, и Адамс сказал ему, что после избиений у него плохо с ребрами.

– Больно? – спросил доктор.

– Больно дышать, – ответил Адамс.

– Не дышите, – посоветовал доктор без тени улыбки.

Персонал на борту «Мейдстоуна» отличался грубостью, а охрана серьезно относилась к своим обязанностям, и тому была причина. Пару месяцев назад, холодным январским вечером семь заключенных-республиканцев разделись до нижнего белья, смазали тела маслом и черной ваксой, чтобы защитить себя от холода, перелезли через железное ограждение, проскользнули в иллюминатор, один за другим плюхнулись в ледяную воду канала Масгрейв и проплыли 700 ярдов[31]31
  700 ярдов – 640 м.


[Закрыть] в сторону противоположного берега. Заключенные задумали побег, когда увидели нерпу, плывущую рядом с колючей проволокой, которой было ограждено пространство вокруг корабля.

Все семеро мужчин добрались до дальнего берега и вылезли из воды. Они были мокрые, одеты в нижнее белье и измазаны ваксой. Напоминая своим видом пиратов из «Черной лагуны», они не растерялись и захватили автобус. По счастливой случайности один из беглецов до вступления в ИРА работал водителем автобуса, и он направил транспортное средство в центр Белфаста. Когда заключенные остановились в районе, где жило много людей, симпатизирующих республиканцам, местные ребятишки тут же набросились на автобус, словно стая саранчи, и начали разбирать его на части. Узники, все еще почти раздетые, забежали в ближайший паб, постоянные посетители, стоявшие у бара, были шокированы этим внезапно появившимся сюрреалистическим феноменом. Затем, ни минуты не раздумывая и не спрашивая никаких объяснений, завсегдатаи начали снимать с себя одежду и отдавать ее беглецам. Один из посетителей достал ключи от машины и бросил их мужчинам со словами: «Давайте быстрей отсюда». К тому времени, как армия направила 600 солдат для поимки беглецов, тех и след простыл. Перейдя через границу, они устроили триумфальную пресс-конференцию в Дублине, где газеты окрестили их «Великолепной семеркой».

* * *

Вскоре после появления Адамса на «Мейдстоуне» британские власти решили закрыть корабль. К тому времени уже была готова новая тюрьма – на летном поле на окраине Белфаста. Она была известна как «Лонг Кеш». Однажды Адамса приковали наручниками к другому заключенному, погрузили на военный вертолет и повезли на новое место. «Лонг Кеш» – жуткая тюрьма. Люди, побывавшие в ней, утверждали, что их держали там не как преступников, а как политических заключенных, и называли это место концлагерем. Тюрьма и выглядела как концентрационный лагерь: на продуваемой всеми ветрами пустынной равнине стояли лачуги из гофрированного железа, где жили заключенные; территория обнесена колючей проволокой, ярко освещена и снабжена караульными вышками.

Ирландские республиканцы много говорили о «Лонг Кеш». Однако Адамс там долго не задержался. Однажды в июне 1972 года, через пару месяцев после его прибытия, кто-то выкрикнул: «Адамс – на выход!» Сначала он решил, что это шутка. Или еще хуже – ловушка. Но когда Адамс собрал свои вещи и вышел из ворот тюрьмы, он увидел, что его ожидают Долорс и Мариан Прайс. И они на машине, чтобы отвезти его домой. Они доставили его в Андерсонстаун на встречу с другими членами республиканского руководства, которая проводилась по поводу крайне деликатного дела.

Пока Адамс сидел в тюрьме, между Провос и британским правительством возник секретный канал. После установления предварительных контактов стало казаться, что появилась возможность проведения переговоров о прекращении огня. Один из единомышленников Адамса в ИРА, непреклонный человек по имени Айвор Белл, настаивал на том, что для любых переговоров с британцами нужно выставить определенные условия, в частности – освобождение Джерри Адамса. Адамсу было всего 23 года, однако он сделался настолько важной фигурой в ИРА, что без него переговоры идти не могли. «Никакого, мать твою, прекращения огня, пока не освободят Адамса», – заявил Белл.

26 июня ИРА первая приостановила боевые действия, и Британская армия согласилась на уступку. Перед затишьем, не переставая, рвались бомбы и шла стрельба; некоторые даже предположили, что это, возможно, преднамеренная стратегия ИРА, призванная продемонстрировать контраст с тем моментом, когда огонь прекратится. Однако как только было объявлено перемирие, лидеры ИРА проявили к нему уважение, давая клятву, которая приобрела оттенок неумышленного каламбура, что любой, кто выстрелит, будет убит. Провос заявила, что они разработали «мирный план», который предъявят «в подходящее время».

Многие люди в Северной Ирландии принципиально протестовали против любого диалога такого рода, настаивая на том, что с террористами ИРА нельзя вести никаких переговоров. Однако в июле в обстановке строжайшей секретности Адамс вместе с небольшой группой товарищей по ИРА оказался на борту британского военного самолета. В эту группу входили Шон МакСтивен; Айвор Белл; общительный кудрявый молодой человек по имени Мартин МакГиннесс, который был командиром в Дерри; и еще два лидера ИРА – Дайти О’Конейл и Шеймус Туоми. Они приземлились на военной базе в Оксфордшире[32]32
  Оксфордшир – графство на юге Англии, столица и самый крупный город которого – Оксфорд.


[Закрыть], где их уже ожидали два огромных лимузина.

Такая транспортировка не только казалась излишне пафосной, но и давала также почву для подозрений. Адамс был раньше барменом. Айвор Белл работал механиком. МакГиннесс учился на помощника мясника. Повстанцы не одобряли даже намека британцев на помпезность и не хотели, чтобы ими управляли. Еще до поездки Белл заявил, что, несмотря на то, что они, возможно, являются официальной делегацией на мирном саммите, лично он не наденет костюм и галстук. Если история и учит чему-то, как сказал Белл, то тому, что британцы обожают поставить ирландцев в неловкую ситуацию. Если принимающая сторона будет вести себя слишком официально, то он ответит на это чрезмерной свободой в поведении. Пусть для разнообразия они почувствуют себя неудобно. Джерри Адамс подошел к своему гардеробу сходным образом: надел на встречу пуловер с дыркой.

Лимузины доставили группу в Лондон, в огромный старый дом в Челси, окна которого выходили на Темзу. Когда они входили внутрь, то, несмотря на некоторый трепет, Адамс все же заметил табличку на фасаде, гласившую, что здесь когда-то жил художник Джеймс МакНейл Уистлер[33]33
  Джеймс МакНейл Уистлер (1834–1903) – американский и английский художник, признанный мастер портрета, офорта и литографии; офицер ордена Почетного Легиона; учился в России и США, но большую часть жизни провел в Англии.


[Закрыть].

Ирландцев проводили вверх по лестнице, и они оказались в уставленной книгами гостиной. Затем туда вошел Уильям Уайтлоу[34]34
  Уильям Уайтлоу (1918–1999) – британский государственный деятель, член Консервативной партии, член Тайного совета Великобритании, заместитель премьер-министра и министр внутренних дел Великобритании.


[Закрыть], секретарь ее величества по делам Северной Ирландии. Он радушно поприветствовал группу. Уайтлоу был безупречно вежлив. Он продемонстрировал крайне правильное произношение ирландского имени Шона МакСтивена – такое, что и сам МакСтивен не мог бы к этому придраться. Но когда все, встав в круг, начали пожимать друг другу руки, Адамс заметил, что у Уайтлоу вспотели ладони.

Уайтлоу начал говорить о том, что, учитывая историю длительных отношений между Англией и Ирландией, он может понять, почему его гости относятся к британцам с подозрением, но он надеется, что в нем они «увидят британского министра, которому можно доверять». Наступил самый ответственный момент встречи. МакСтивен приготовил выступление, которое он должен был зачитать вслух. Оно состояло из списка требований: Провос хотела от британского правительства публичного заявления о том, что оно признает право всего ирландского народа – как на Севере, так и на Юге – на самоопределение. Провос также настаивала на том, чтобы британцы объявили о своем намерении вывести все войска с земли Ирландии к 1 января 1975 года.

Один из британских участников встречи, офицер разведки по имени Фрэнк Стил, слушал эту речь с тихим ужасом. МакСтивен излагал требования так, будто ИРА уже разбила британцев. Когда Стила впервые отправили в Северную Ирландию, британское правительство не проявляло никакой готовности к разговорам с ИРА: оно хотело лишь уничтожить эту организацию. Последствия резни в Кровавое воскресенье заставили многих британских чиновников признать, что они вряд ли выиграют войну с помощью одних лишь военных действий. Именно Стил в обстановке глубочайшей секретности, готовя эту встречу, работал с представителями ИРА. Он относился к этим людям с презрительной насмешкой, особенно его забавляло их настойчивое желание использовать профессиональный жаргон и внешние атрибуты обычной военной организации. «Все это было так смешно, – впоследствии вспоминал Стил. – Они держали себя так, будто являются представителями армии, а не кучкой террористов».

Когда ирландцы пришли на встречу с Уайтлоу и начали излагать свои требования, Стил посчитал их поведение безнадежно наивным. Требуя от британцев уйти из Северной Ирландии, они хотели, чтобы правительство взяло обратно гарантии, данные протестантскому населению на Севере; такой уступки просто не могло быть. Однако по мере продолжения встречи Уайтлоу все больше и больше расстраивался. В своих мемуарах он говорил, что «переговоры не стали собственно переговорами», поскольку были саботированы «абсурдными ультиматумами» со стороны ИРА.

Джерри Адамс на встрече почти не говорил, но Стил наблюдал за своевольным, вдумчивым молодым человеком и был впечатлен. Ему говорили, что Адамс представляет ИРА на Севере и что он старший офицер в Белфастской бригаде. Стил ожидать встретить высокомерного уличного бойца. Но когда он впервые увидел Адамса на предварительной встрече перед поездкой, он понял, что перед ним приятный, умный человек, обладающий самодисциплиной. Стил решил, что такие качества привлекательны в собеседнике, но они же делали Адамса крайне опасным врагом. Увидев, что Адамс покидает одну из подготовительных встреч, Стил отвел его в сторону.

– Вы ведь не хотите провести остаток своей жизни, бегая от нас, британцев? – спросил он. – Чем вы хотите заниматься?

– Хочу пойти в университет и получить диплом, – ответил Адамс.

– Мы не будем чинить вам препятствий, – заверил Стил. – Прекратите насилие и сможете пойти в университет.

Адамс ухмыльнулся и сказал:

– Сначала помогите мне избавиться от британцев.

* * *

Когда в июне впервые было объявлено о приостановке огня, Брендану Хьюзу казалось, что война скоро кончится. Для людей, находившихся в бегах, мгновенное прекращение военных действий означало, что они могут больше не прятаться, а вернуться домой, к своим семьям. Обычные граждане начинали робко выходить из укрытий. Это было первое мирное лето с того момента, как три года назад началось насилие. Снова открылись магазины. В воздухе повеяло оптимизмом.

Для Хьюза прекращение огня означало, что он может посвятить время своей молодой жене. В начале 1972 года, незадолго до 24-летия, он женился на местной девушке по имени Лили, которой исполнилось 19. К моменту начала перемирия Лили была беременна. Отец Брендана не одобрял этот союз, поскольку Брендан не мог быть нормальным мужем Лили. Иметь семью человеку в бегах опасно. Адамс тоже недавно женился. И именно из-за вступления в брак власти смогли схватить его и бросить в «Мейдстоун»: они заранее наметили в качестве цели дом, где жила его невеста Колетт, и совершили туда рейд в ту ночь, когда девушку навещал Адамс. Лили, жена Брендана, привыкла к зачисткам, которые проводили британские войска в надежде найти ее мужа-беглеца. А потому она тревожно спала по ночам, опасаясь, что в любой момент может вылететь дверь.

Перемирие означало, что Брендан может вернуться и повидаться с Лили. Хотя бы на некоторое время они могли сделать вид, что у них обычная семья. Но мир не продлился и двух недель. После бессмысленных переговоров в Лондоне стороны согласились встретиться еще раз, однако этой встрече не суждено было состояться. Девятого июля, после того, как военные отказались разрешить беженцам-католикам занять дома, брошенные протестантами, на Ленадун-авеню опять начались бои. Объявив об окончании перемирия, Шон МакСтивен сказал, что он уже велел своим людям возобновить военную кампанию с «особенной жестокостью». Приказ, спускаясь вниз по командной цепочке, достиг Брендана Хьюза: «Возвращайтесь к своей работе».

Хьюз планировал одну из самых амбициозных операций Провос. Важнейшим элементом стратегии ИРА являлись взрывы бомб в коммерческих районах Северной Ирландии. Поскольку большей частью бизнеса владели юнионисты или британские компании и поскольку правительство контролировало всю инфраструктуру, нападение на коммерческую собственность расценивалось как прямой удар по врагу. Такие операции могли проводиться и в гражданских районах, но Хьюз и его товарищи настаивали, что они не нацелены на гражданское население. Суть была в том, чтобы уничтожить собственность, но при этом не убить людей. Полицию и средства массовой информации заранее предупреждали о взрыве, так чтобы гражданские (в теории) покинули территорию. Конечно, эти предупреждения имели и пропагандистскую цель: новостные бюллетени, сообщая о том, что город вот-вот взлетит на воздух, сеяли панику среди встревоженных покупателей и усиливали тем самым силу взрыва каждой бомбы.

* * *

Однажды в июле, то была пятница, группа из ИРА заложила почти две дюжины бомб – беспрецедентное количество – на автобусных станциях, в железнодорожных депо и в торговых районах по всему Белфасту. Сразу после двух часов пополудни, когда город заполнился покупателями, наслаждающимися летним деньком, начали детонировать устройства, и в течение следующего часа каждые несколько минут взрывалось по бомбе. Люди кричали и бежали, но чаще всего они перемещались из одного района в другой как раз в тот момент, когда вот-вот должна была разорваться очередная бомба. Несколько автобусов разнесло в клочья. Девять человек погибли, в том числе и 14-летний подросток; 130 были ранены. Город оказался совершенно не готовым к этой кровавой бойне. Одна женщина перелазила через завал и в клубах дыма, нависшего над центром Белфаста, увидела странной формы предмет на земле. Она решила, что кусок мяса выпал из грузовика. И только потом она поняла, что это было человеческое туловище. Полицейские тоже перелезли туда и начали осторожно собирать разбросанные куски тела в пластиковые мешки.

«Город не видел столько смертей и такие разрушения со времен немецких налетов 1941 года», – писала «Дейли Телеграф», утверждая, что «бессердечие и отсутствие совести сейчас весьма характерны для Провос». Газета «Айриш таймс» указывала в передовой статье, что главными жертвами атаки стали не британские военные и даже не большой бизнес, а «простые жители Белфаста и Ирландии». И затем в статье задавались вопросы: «Верит ли кто-нибудь, что такими методами можно добиться чего-то хорошего? Кто-нибудь в этой стране сможет жить, не вспоминая о том, что случилось?»

Являясь одним из главных разработчиков операции, Брендан Хьюз надеялся, что получится «зрелищное» событие. Однако, когда начали взрываться бомбы, он сидел на Лисон-стрит, сжимая в руках «Армалит» и следя за скоростью взрывов – бум, бум, бум. «Что-то слишком много», – подумал он. Некоторые добровольцы в районе нижней части Фоллз радовались, слыша эти взрывы, но Хьюз закричал, чтобы они не высовывались на улицу. Он понял, что снарядов заложили слишком много. Переоценили способность властей справляться с таким катаклизмом в режиме реального времени. Впоследствии Хьюз в течение многих лет настойчиво повторял, что они не хотели убивать людей, им нужно было лишь уничтожить собственность. Какими бы ни были его истинные намерения, он чувствовал себя виновным в этой ситуации. В то время, однако, у него не было времени думать об этом, потому что он запутался в совершенно другой проблеме.

* * *

Однажды ночью, незадолго до прекращения огня, Хьюз находился в Белфасте, и кто-то из его людей сообщил, что стреляли в бойца Провос по имени Джо Расселл. Хьюз тут же отправился к Расселу и увидел, что тот зажимает рану. Он не обратился в госпиталь: слишком рискованно. А в животе у него была пуля. Хьюз организовал перевозку Расселла через границу, в госпиталь в Дандолке, который славился тем, что лечил раненых республиканцев и «не задавал вопросов».

Но тайна все же осталась: кто стрелял? Расселл тогда находился дома. В переднюю дверь постучал мужчина. Когда Расселл открыл, человек выстрелил в него и убежал. Расселл рассказал Хьюзу, что вроде бы узнал наемного убийцу: это был член Стикис – Официальной ИРА. Такую версию поддерживал и Джо Лински, человек с неопределенными чертами лица, офицер из службы разведки Провос, которого люди называли Очумелым Монахом.

В период Смуты во всех районах Белфаста открывались не имевшие лицензии клубы, где можно было выпить. Их называли «точками». Многие традиционные пабы сгорели или были разбомблены, и для жаждущего города такие нелегальные забегаловки были крайне привлекательны. Выйти за пределы своего этнического анклава считалось довольно рискованным предприятием, а потому точки появлялись в жилых районах – часто в брошенных домах; здесь было безопасно и удобно. К концу 1972 года в Белфасте работало две сотни таких точек. Они были открыты семь дней в неделю и не имели четкого графика работы. Спиртное порой воровали при захвате грузовиков, а выручка часто шла какой-либо военизированной группе, которая контролировала район.

Некоторое количество точек принадлежало Официальной ИРА, и бойцы Официалов любили собираться в них. Одна такая точка называлась «Горящие угольки». (Брендан Хьюз однажды поджег ее и любил шутить, что он спалил угли.) Другой точкой Официалов считалась «Треснувшая чашка»; клуб на Лисон-стрит назвали так, потому что он расположился в здании бывшего магазина, торговавшего подержанной фаянсовой и фарфоровой посудой. Само место ничем особенным не отличалось. Доски пола прогнили, лампочки давали тусклый свет, а посетители сидели на колченогих стульях и поднимали пинтовые кружки. А на стене висели картины с изображением Девы Марии и Патрика Пирса.

В поисках человека, стрелявшего в Джо Расселла, Хьюз отправил отряд бойцов в «Треснувшую чашку». Они вошли туда, достали оружие и закрыли выход. Той ночью среди завсегдатаев был и человек по имени Десмонд МакКин. Он пришел сюда вместе с женой Маргарет и своей 70-летней матерью, чтобы отпраздновать День отцов. МакКин не состоял в Официальной ИРА. Но так случилось, что он имел сына, который недавно присоединился к Провос. Тем не менее, когда бойцы Хьюза приказали МакКину стать на пол на колени и толкнули его жену и мать, он сделал ошибку – начал сопротивляться. Тусклое помещение озарилось вспышкой выстрела – пуля попала МакКину в бедро.

Стрелял молодой Прово, почти подросток. Позже выяснилось, что к тому времени, когда стрелки вломились в «Треснувшую чашку», они, скорее всего, были изрядно пьяны. Жена МакКина, склонившись над мужем, зашлась в крике. Однако Провос не разрешила вызвать «Скорую помощь», так как боялись привлечь внимание властей. Они пробыли в «Треснувшей чашке» еще 15 минут, и за это время Десмонд МакКин умер от потери крови.

Пресса охарактеризовала стрельбу той ночью как «силовое противостояние» между Официалами и Провос, и ситуация действительно выглядела именно так. Одна газета высказала предположение, что случайная искра, вспыхнувшая ночью, «развязала войну». Однако на самом деле Десмонд МакКин был просто ни в чем не повинным свидетелем, пострадавшим в ходе плохо исполненной операции. И когда Хьюз продолжил свое расследование о том, кто стрелял в Джо Расселла, он выяснил нечто тревожное. Это были вовсе не Официалы. Напротив, его пытался убить один из его же людей.

* * *

Из всех социальных проблем, всплывших из-за Смуты, одна обсуждалась крайне редко – романтические отношения. В его сочетании католической и шотландской пресвитерианской культур общество Белфаста было не в меру щепетильным. Однако, когда насилие коснулось повседневности, устоявшиеся общественные нормы начали ослабевать. Постоянная смертельная опасность толкала людей к новому образу жизни – иногда безрассудному и насыщенному событиями.

Очумелый Монах, Джо Лински, пришел в монастырь, когда ему было всего 16 лет. В 20, оставив путь священнослужителя и вернувшись в Белфаст, он нашел работу на шелково-вискозной фабрике в районе Клонард и начал говорить своим сверстникам, что он даром потратил годы на церковь и благочестивые размышления. Он, по словам одного из родственников, «очень много бегал за женщинами и делал все то, что обычно делают нормальные молодые люди». Лински получил в монастыре солидное образование. Он изучал историю и в особенности ситуации, связанные с проявлением несправедливости, от которой страдал католический рабочий класс в Ирландии. Его семья не была республиканской: отец, скромный человек, не хотел, чтобы его дети занимались такого рода деятельностью; старший брат служил в Военно-морском флоте. Но Лински в конечном итоге решил вступить в ИРА. Он взрослел рядом с Долорс Прайс, которая обожала его неуклюжие, но мягкие манеры. «Он был зрелым мужчиной, но во многих отношениях незрелым для этого мира», – подметила она. Брендан Хьюз всегда считал Лински «странным парнем», неким необычным артефактом старшего поколения. Он был умным и эрудированным, курил одну сигарету за другой и носил в кармане книгу о своем герое – ирландском революционере Майкле Коллинзе. Но иной раз он держался поодаль от других. И вот чего Хьюз не знал о Джо Лински, так это то, что у того был роман с женой Джо Расселла.