Текст книги "Синие люди"

Глава 11
ТОРЕАДОР, СМЕЛЕЕ В БОЙ!

Таратура вернулся к двум часам дня. Честер отсутствовал. Ключ от его номера, как заметил инспектор, благополучно висел внизу у портье.

Чертыхнувшись, Таратура отправился в тир, чтобы как-то убить время, и за полтора часа в полном одиночестве забрал почти все призы, вызвав у владельца восторг, граничащий с инфарктом. Последнюю серию он бил из лучевого ружья, двумя первыми выстрелами подняв на дыбы медведя, а следующими сорока восемью не только не выпустив его из круга, называемого «заколдованным», но и не дав опуститься на передние лапы.

– Вообще-то профессионалы у нас не играют, – сказал тучный владелец тира, смахивая со лба пот. – Это равносильно тому, как если бы я был обжорой и спорил с вами, что могу съесть двадцать бифштексов.

– Действительно двадцать? – спросил Таратура.

– Но не в такую жару, – скромно ответил хозяин.

Призы Таратура, однако, взял: ящик отличного вина, специально доставленного из Вероны, и пистолет, отличающийся от настоящего тем, что он стрелял пластмассовыми шариками.

Инспектор был чертовски зол.

Собственно, дело он сделал: прошел пешком весь тоннель и добрался до массивных ворот, обитых стальными листами. А что делать дальше – не знал! Стучать кулаками в ворота и требовать, чтобы их открыли? Зачем? Или явиться туда во главе полицейского отряда? А может, терпеливо ждать возвращения Гарда? Или идти к нему на помощь каким-нибудь иным, тайным способом? Но нужна ли Гарду эта помощь? И когда? Действовать ли вместе с Честером или держать Фреда в резерве?

У Таратуры не было программы, и это его злило.

Как ни крути, а комиссар, вероятно, все же дал промашку, если так плохо договорились между собой «три холостяка». А тут, как на грех, пропал Честер, и посоветоваться было не с кем. Разумеется, Таратуре и в голову не приходило, что Фреду Честеру тоже не может прийти в голову, если бы он взялся искать Таратуру, что инспектор после такой поездки может полтора часа проторчать в тире.

Отпустив дюжего парня, притащившего ящик вина, Таратура наскоро принял душ и вышел из номера. Приближалось обеденное время. На секунду задержавшись у соседней двери, за которой жила высокая блондинка, – там не было, кстати, никаких признаков жизни, – инспектор подумал, что, пожалуй, стоит сменить тактику. Если девица оттуда, ее следует взять на мушку как последнюю возможность прицелиться во врагов Гарда. «Это даже хорошо, – подумал Таратура, – что она из шайки!»

А если нет?

В ресторане, стены которого были сделаны из двойного стекла и наполнены плавающими в морской воде рыбами, инспектор сел так, чтобы видеть всех входящих и выходящих, дабы не пропустить Честера и, возможно, блондинку. Постепенно «аквариум» наполнялся, забегали официанты, заиграла какая-то музыка, и разговор, восклицания, звон бокалов слились в общий нестройный гул, столь характерный для подобных заведений.

Есть не хотелось. Инспектор ограничился двойным стерфордом, холодным клубничным пуншем, порцией черной икры и какой-то мясной ерундой, залитой красным вином. Когда появился Фред, все столики были заняты. Честер, недолго думая, подошел к Таратуре.

– Не возражаете? – сказал он, берясь за спинку стула.

Инспектор кивнул головой в знак согласия: «знакомство» с Честером было необходимо и между тем в данной ситуации выглядело вполне естественным.

– Где ты был? – первым спросил Честер, изобразив на лице равнодушно-вежливую улыбку, более соответствующую словам, звучащим примерно так: «Журналист Честер, позвольте представиться».

– Миллионер Таратура, – судя по виду, ответил инспектор, который на самом деле сказал: – Я был в тире.

«Знакомство» состоялось. Можно было говорить несколько свободней.

– Куда увезли Гарда? – спросил Честер, ничем не выражая своего нетерпения.

– В северную часть острова, – вежливо ответил Таратура. – Там у них что-то вроде резиденции.

– Тебя видели?

– Не думаю. Но что нам делать дальше?

– Что? – искусственно улыбнувшись, сказал Фред. – Великие детективы! Вы бы еще сами надели на себя наручники и заткнули себе рты кляпами!

– Не ори, – нежно улыбнувшись, сказал Таратура, делая вид, что слова собеседника его искренне умилили. – Орать вы все горазды. Что ты предлагаешь?

– Я? – спросил Честер. – Немедленно…

– Очаровательная девушка, не правда ли? – вдруг перебил Таратура, сливая на этот раз в нечто целое и свой вид, и то, что он произнес вслух.

Честер оглянулся. В «аквариум» вошла «блондинка из кордебалета» и, несколько помешкав, присела за столик к мужчине с рыжими бакенбардами. Честер удивился про себя столь неожиданному повороту в разговоре, тем более что Таратура был известным женоненавистником, воистину стопроцентным холостяком.

– Н-да, ничего, – согласился Фред, окинув блондинку равнодушным взором.

– Итак, что ты предлагаешь?

– Немедленно действовать! – произнес Фред.

– Понятие растяжимое, – сказал Таратура. – Что значит «действовать»?

– Если по крайней мере стрелять, то не в тире!

– Что ты имеешь в виду?

– Поднять на ноги местную полицию.

– Нельзя, – твердо сказал Таратура. – Сохранение нашего инкогнито есть гарантия безопасности Гарда. Ты это понимаешь?

– А ты понимаешь, – возразил Честер, – что у них теперь не только Майкл, но и Дэвид?

– Пока мы бессильны.

– Но Гард не сумеет договориться с ними по-хорошему!

– Ты плохо знаешь шефа.

– Я?! Ну, дорогой инспектор…

– Зови меня лучше сеньором.

– Ладно, что предлагаешь ты?

– По крайней мере подождать до утра.

– А утром?

Подошел официант, и Таратура, подмигнув Честеру, кивнул головой в сторону, где сидела блондинка. Честер опять оглянулся. Рыжие бакенбарды безостановочно двигались, блондинка смеялась, она определенно не скучала.

– Сеньор, – мрачно заметил Честер, – вы, кажется, опоздали, или вам придется наращивать бакенбарды.

Когда официант, иронически усмехнувшись, отошел, Фред вопросительно посмотрел на Таратуру.

– Ну, что будет утром?

– Она, – сказал Таратура.

Честер не понял.

– Она, – повторил инспектор. – Она приведет нас к Гарду.

– Ты в своем уме? – серьезно спросил Честер. – Что ты мелешь? Эта блондинка имеет к ним такое же отношение, как я к морским свинкам! Обыкновенная…

– Не торопись. Я в этом далеко не уверен.

Собственно, доводы давно уже были исчерпаны с двух сторон, а голые эмоции являются источником для бесконечного спора.

Когда они, вежливо раскланявшись, покидали ресторан, уговорившись встретиться утром на пляже, блондинки не было. Сопровождаемая рыжими бакенбардами, она удалилась минутой раньше, бросив на Таратуру призывный взгляд из-под прекрасных голубых ресниц.

Весь вечер Таратура не отпускал блондинку далеко от себя, став ее тенью. Со стороны могло показаться, что молодой и красивый джентльмен, атлетически сложенный и, вероятно, богатый, без памяти влюблен в красавицу, но обладает редкой в наше время скромностью и стеснительностью, а потому вздыхает на расстоянии, не в силах сделать ни одного решительного шага ни к ней, ни от нее.

Инспектор учитывал при этом, что, если блондинка действительно имела тайное задание, связанное с ним, она могла считать, что цель почти достигнута или по крайней мере ее достижение облегчено, поскольку не сыщику приходилось выслеживать своего подопечного, а подопечный, «клюнув на удочку», сам ходил за сыщиком по пятам.

Сначала они посетили «корриду», где каждый желающий, заплатив десяток леммов, имел возможность помериться силами с кровожадным быком, обладающим злобным характером, весьма угрожающим видом и натуральной величиной, хотя сделанным из резины. Вооружившись шпагой, хозяин рыжих бакенбардов тоже вышел на арену и под музыку, сопровождаемый азартным подбадриванием собравшихся и, конечно, блондинки, пытался поразить междуглазье быка, что давало единственную возможность остановить его порыв. Бык был напорист, им управлял на расстоянии сметливый служитель «корриды», и увертываться от него было чрезвычайно трудно. Четырежды рыжие бакенбарды опрокидывались на мягкую, сделанную из гуттаперчи поверхность арены, прежде чем бык взревел трубным голосом, чем-то напоминающим клаксоны президентской машины, и повалился на колени, как бы прося прощения за столь вольное обращение с миллионером. Публика проводила бакенбарды хохотом и овацией, блондинка тоже была в восторге, хотя и оглянулась на Таратуру, сидящего тремя рядами выше, словно желая сказать ему: «Тореадор, смелее в бой!»

Ночное казино «Не в деньгах счастье» встретило их напряженной тишиной, взрываемой периодическими криками и возгласами, в которых гораздо чаще звучало разочарование, чем радость. Блондинка, даже не примериваясь, в первом же зале привычно поставила на цифру 13, очень быстро проиграла, но рыжие бакенбарды, сделав широкий жест, освободили ее от уплаты денег. Расхохотавшись, красавица непринужденно щелкнула своего кавалера по носу, отчего бакенбарды на мгновение стали дыбом, а нос приобрел цвет свеклы, затем она великодушно поцеловала своего спутника в щечку и увлекла его во второй зал, где ставки были в два раза выше.

Таратура, хотя и был азартным человеком, редко играл в рулетку, справедливо полагая, что счастье, конечно, не в деньгах, когда они есть. Но тут, увидев вертушку, по которой бегали звери, он с вызывающим видом поставил сразу двадцать леммов – все, что у него было в наличии, – на слона.

Именно на слона! И впился глазами в блондинку.

Красавица затаила дыхание.

Звери бежали по кругу, и, когда они остановились перед «охотником», выстрелом из мнимого ружья был сражен, увы, не слон, а бегущий следом за ним шакал.

Таратура переглянулся с красавицей.

Нет, огорчения она не испытывала, как, впрочем, не испытывал его и инспектор. Скорее, проиграв, они оба выиграли, поскольку нашли наконец друг друга, что совпадало с целями, которые каждый из них преследовал.

Подозрения инспектора подтверждались – к некоторой его досаде. Он представил, как могла бы сложиться в других условиях его курортная жизнь, если бы красивая блондинка не состояла членом преступной организации.

Было три часа ночи. Обладатель рыжих бакенбардов что-то шепнул своей спутнице, она с явным сожалением посмотрела в сторону Таратуры и согласно кивнула головой.

К выходу они направились втроем. Таратура шел чуть впереди и, чтобы не вызывать лишних подозрений у хозяина бакенбардов, первым сел в такси и поехал в отель. Отъезжая от казино, он видел, как следом двинулась машина, в которую села блондинка со своим пожилым спутником.

До половины пятого ночи инспектор напрасно прислушивался, стоя у двери своего номера: соседки не было. В эту ночь она в отель так и не вернулась.

С утра Честер был на пляже, на том самом месте, которое оставил сутки назад. Когда Таратура, войдя по пояс в воду, глазами пригласил Честера следовать за собой, Фред нехотя поднялся и полез в море. Ему вообще ничего не хотелось: ни купаться, ни загорать, ни есть, ни спать, ни даже жить на этой подлой земле. Все раздражало Честера, начиная с таинственного вида инспектора и кончая погодой, опять прекрасной и солнечной. Он страдал от невозможности помочь Майклу и Гарду, от незнания того, что с ними происходит, от собственного бессилия. То, что Таратура потерпит фиаско в своих планах относительно блондинки, было ясно Честеру еще вчера. Он не знал, где провел вечер инспектор, но первые утренние часы на пляже показали Фреду, что Таратура явно разочарован: блондинки и след простыл. Не появлялся и человек с мольбертом, не было видно таинственного героя Вайс-Вайса, а время неумолимо приближало тот критический час, когда следовало принять хоть какое-нибудь решение.

Вода была теплая, как подогретое пиво, и Честер, брезгливо поморщившись, поплыл вслед за Таратурой. Метрах в пятидесяти от берега он догнал инспектора, и оба они легли на спины, причем Таратура положил руки под голову, словно под ним была тахта.

– Понимаешь, она куда-то исчезла, – сказал инспектор.

– Меня это не интересует. – Честер безостановочно работал ногами, чтобы удержаться на поверхности. – Что, если повторить фокус с полотенцами?

– Без меток?

– Ну и что? – сказал Честер. – На метки они посмотрят с расстояния в два метра. Мы успеем их взять!

– Зачем?

– Но ведь что-то надо делать! – в полном отчаянии воскликнул Честер.

– Конечно, являться туда открытым образом и без каких-либо знаний о них глупо, – вроде бы соглашаясь, произнес инспектор. – Но полотенца…

– Я больше не могу, Таратура, – сказал Фред. – Неужели ты не понимаешь, что нервы мои на пределе?

– Плывем к берегу. – Инспектор медленно двинулся назад. – Ладно, я попробую дурацкие полотенца… Будь начеку, но раньше времени ничего не делай. В крайнем случае останешься один. Это лучше, чем мы вляпаемся оба.

Через несколько минут Таратура уже сидел перед полотенцами, выложенными крестом, напряженно вглядываясь в каждого, кто проходил или останавливался рядом. Честер, прикуривая сигарету от сигареты, лежал на песке близко от инспектора, в любую минуту готовый вскочить на ноги и голыми руками хватать за горло преступника, не думая при этом, какое впечатление на окружающих произведут его действия и будут ли у него шансы остаться в живых после столь бурной атаки.

Увы, на всем пляже лишь два человека пребывали в состоянии напряженного ожидания, готовые к бою, а не к наслаждению: Честер и Таратура.

Блондинка появилась внезапно, первым ее увидел Фред. Она была в открытом купальнике ярко-голубого цвета с белыми квадратами, в темных круглых очках, закрывающих не только глаза, но почти все лицо, а в руках она держала большой надувной мяч, с которым, вероятно, собиралась идти в воду. Пройдя с десяток метров в сторону моря, она вдруг остановилась, посмотрела на Таратуру, на два полотенца, откровенно выложенных крестами, затем перевела взгляд на свой мяч и решительно изменила направление. Таратура встал от неожиданности, а Честер замер, и оба они, стремительно оглядевшись, попытались определить, кто подстраховывает блондинку, которая конечно же не могла работать без страховки. Но нет, явного ничего не было видно, потому что преступники, вероятно, действовали осторожно.

Остановившись в метре от инспектора, блондинка улыбнулась ему, как старому знакомому, и, несколько растягивая слова, как это делают капризные дети, сказала:

– Простите меня, пожалуйста, нет ли у вас резинового клея?

И протянула Таратуре мяч, словно бы подтверждая необходимость своего обращения, хотя мяч явно был целым и в клее не нуждался.

Честер слышал все, что сказала блондинка, и теперь напряженно ждал ответа Таратуры, который не имел права ошибиться в этот кульминационный момент. И хотя пароль ему не был известен, он должен был сказать сейчас нечто такое, что задержало бы блондинку, во всяком случае не спугнуло ее.

А Таратура молчал!

Он смотрел на красавицу расширенными глазами, вероятно, потрясенный ее обращением, обрадованный – и одновременно огорченный! – тем, что она все-таки проявила себя как недруг, хотя весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро он только и ждал – и не ждал! – этого момента, надеялся – и не надеялся! – на него, боялся, что он не случится, и не хотел, чтобы он был. «Говори что-нибудь! – мысленно кричал ему Честер. – Не будь истуканом!» В глазах блондинки тоже мелькнуло то выражение, которое она подарила инспектору во время «корриды» и которое он перевел как «Тореадор, смелее в бой!».

– Есть клей, – произнес наконец Таратура. – У меня есть резиновый клей, но он в машине. Вы не пройдете со мной?

Блондинка долгим взглядом посмотрела в голубые глаза инспектора и поджала губы, выразив этим свое сомнение или по крайней мере нерешительность. И когда Честер уже подумал было, что все лопнуло, что нужно просто хватать преступницу и крутить ей руки, она улыбнулась и кокетливо произнесла:

– Это далеко?

Таратура без слов показал в сторону набережной, где действительно стоял его «бьюик», приготовленный на всякий случай еще с утра.

И они пошли.

Фред следовал за ними на расстоянии десяти шагов. Он видел, что Таратура уже обрел свою обычную уверенность, не суетился и спокойно вел блондинку, придерживая ее под локоть. На набережной было немного людей, но, к сожалению, почти все мужчины оборачивались на красавицу, что осложняло задачу инспектора. Он открыл переднюю дверцу «бьюика», сел в машину, пригласил блондинку последовать его примеру, что-то сказав ей с улыбкой, отчего она весело расхохоталась, и незаметным движением руки приоткрыл заднюю дверцу. Для Фреда? Конечно, для Честера, чего там раздумывать!

В то мгновение, когда Фред стремительно прыгнул в машину, Таратура включил зажигание, и «бьюик» бешено рванулся вперед. Блондинка воскликнула: «Ого!» – но Честер, сжав ей плечи, выдохнул:

– Тихо!

Она молчала. Все двадцать минут, что они ехали по шоссе, она не произнесла ни единого слова и только время от времени посматривала на Честера, как будто хотела понять, зачем он здесь. По всему было видно, что первое замешательство, если оно и имело место, быстро прошло. Легко совладав с нервами, блондинка не без любопытства ждала развязки.

Через двадцать минут Таратура съехал с шоссе на обочину, чтобы не мешать машинам, идущим на север. Выключив зажигание, он протянул блондинке пачку сигарет – она поблагодарила, но отказалась, – закурил сам и произнес:

– Теперь поговорим. Кто вы?

– А вы? – сказала блондинка.

Таратура переглянулся с Честером и пожал плечами.

– Мы… так. Люди. Пока это не имеет значения.

– Надеюсь, джентльмены? – улыбнувшись, спросила блондинка.

– Хм! – Таратура явно смутился.

– В таком случае, представьтесь первым, тем более что вы избрали столь оригинальный способ знакомства.

Инспектор прищурил глаза, с подозрением взглянув на блондинку.

– Вы продолжаете играть, – сказал он. – Не советую. Ответьте на мой вопрос: кто вы?

– Сюзи.

– Я спрашиваю не имя. Меня интересует…

– Ах вот что! – перебила блондинка, вроде бы догадавшись. – Да, вы не ошибаетесь: я дочь миллионера. Но денег с собой никогда не ношу. Очень сожалею, господа.

– Мы не грабители, – мрачно сказал Таратура. – И вы это прекрасно знаете.

– Так что же вам нужно? – искренне удивилась она, словно исчерпала основные мотивы странного поведения мужчин.

Инспектор строго нахмурил брови.

– Нас интересует, почему вы установили за мной слежку.

– Я? За вами?! – В ее голосе прозвучали нотки искреннего возмущения. – Вы называете это «слежкой»?!

– Потрудитесь ответить! – серьезно сказал Таратура. – И перестаньте играть. Мое терпение не вечно.

– Ну, знаете!.. – Блондинка схватила сигарету и с жадностью закурила. – Вы полагаете, я обязана отвечать на вопрос, унижающий мое женское достоинство?

– Да, – твердо сказал Таратура. – Тем более что достоинство тут ни при чем.

– И еще в присутствии этого господина? – Она показала на Честера. – Так будет вам приятней?

– Это мой друг, – сказал Таратура.

– А что, если я откажусь?

«Крепкий орешек», – подумал Честер.

– Послушайте меня, Сюзи, – произнес Фред, посчитав необходимым вмешаться. – Если вы та, за кого мы вас принимаем, вы наш враг, и тогда извинений не потребуется. Но если мы ошиблись, вы поймете нас в конце концов и простите сами. Итак, с какой целью вы сняли номер в отеле, соседствующий с номером моего друга?

Вероятно, только сейчас блондинка осознала серьезность происходящего или сделала вид, что осознала. Она глубоко, даже с надрывом, вздохнула и повторила вопрос Честера:

– Зачем сняла номер? Извольте: случайно, господа. Хотя вас, – она повернулась к Таратуре, – я заметила еще в самолете. Мне показалось… Вы произвели на меня… Я решила… Но позвольте об этом не говорить. Обстановка не соответствует тому, что я могла бы сказать.

Честер понимающе кивнул, а Таратура сделал вид, словно признания блондинки его не волнуют и не касаются.

– Благодарю вас, – сказала Сюзи, имея в виду Честера. – А вот отель… Я всегда останавливаюсь в «Холостяке из принципа», вот уже несколько лет подряд, хотя могла бы жить у отца, но вы знаете, на этом острове лучше находиться подальше от родственников.

– Кто ваш отец? – спросил Таратура.

– Эдмонт Бейл.

– Владелец «Ум хорошо, а кларк лучше»?

Блондинка улыбнулась.

– Это он сам придумал. Лично я считаю наоборот. Но позвольте спросить, господа, за кого вы меня приняли?

Честер вновь переглянулся с Таратурой.

– Это не важно, – сказал инспектор и, движимый какими-то новыми соображениями, вдруг спросил: – А кто этот странный человек с рыжими бакенбардами, который вчера сопровождал вас с таким постоянством? – Он хотел добавить: «И с которым вы ушли из казино, так и не вернувшись ночью в отель», но удержался.

– А почему странный? – сказала блондинка.

– Так, – промямлил Таратура. – Он уродлив и несколько староват.

Блондинка смерила инспектора презрительным взглядом, но на губах у нее блуждала кокетливая улыбка. Она возрождалась прямо на глазах, эта красавица, как птица Феникс!

– Вас это очень интересует?

Таратура пожал плечами: мол, что значит очень?

– Это и есть мой папа.

– Правда? – смутившись, но не скрывая облегчения, сказал Таратура.

– Ну и прекрасно, – заметил Честер. – Я почти верю вам, Сюзи Бейл, но еще один крохотный вопрос: почему вы попросили клей, если мяч был целым?

Потупя прекрасные глаза в голубых ресницах и не глядя на инспектора, блондинка сказала:

– Я не успела сделать дырочки… Но послушайте, – произнесла она, вновь воодушевляясь, – как я могу вас называть?

– Фред Пупкинс, – сказал Фред. – А моего друга зовут Арно Брамапутра.

– Вот это да! – воскликнула блондинка. – Обожаю приключения, в которых действуют герои с такими фамилиями! Вы из полиции?

– С чего вы взяли? – опешил Таратура.

– Нет, мне просто так хочется, – мечтательно заявила блондинка. – Чтобы на острове стряслось что-то невероятное и чтобы красивый полицейский детектив раскрыл страшное преступление!

В третий раз за последние десять минут переглянулись Честер и Таратура.

– Знаете, – продолжала блондинка, – здесь очень скучно! Когда вы пригласили меня в машину, я сразу почувствовала, что сейчас случится что-то необычное. Особенно после того, как в машину сели вы! – Она показала на Честера.

– Почему же? – спросил Фред.

– Вы были лишним.

Честер расхохотался, но Таратура сохранил невозмутимость.

– Поехали отсюда, – предложила вдруг блондинка. – Недалеко здесь зона, и нас могут случайно подстрелить.

Мужчины встрепенулись и даже затаили дыхание, как это делают охотники, боясь спугнуть зверя.

– Что вы сказали? – почему-то шепотом произнес Таратура.

– Я говорю, нас могут подстрелить, – как ни в чем не бывало повторила Сюзи.

– Кто?! – не удержался от восклицания Честер.

– Неужели вы не знаете? – удивилась блондинка. – Вы, наверное, на острове впервые?

– Я спрашиваю кто?! – заорал Честер, окончательно теряя терпение. – Кто может подстрелить?!

– О Боже! – смутилась блондинка. – Что с вами, господин Пупкинс? Вам страшно?

– Послушайте, Сюзи, – все так же шепотом произнес Таратура. – Вы упомянули о зоне. Что вам известно о ней, говорите же!

Блондинка странно посмотрела на мужчин.

– Об этом знают все жители острова! – сказала она. – И даже многие курортники! Говорят, что в этой зоне уже два с половиной года то ли шпионов делают из людей, то ли людей делают из шпионов…