Текст книги "Ленинград действует. Книга 2"

А команда «Батурина» все грузит и грузит уголь. И опять налет, и опять все то же…

Но вот бункеровка угля кончается. Остается разгрузить последнюю вагонетку. Бежит с приказом от диспетчера оператор. Он уже раз десять прибегал узнать, когда же кончится бункеровка, и торопил, и ворчал, и ругался. В приказе сказано: забуксировать от четвертого пирса баржу, подвести ее к первому. Часть команды убирает палубу, другая готовит буксир, и пароход направляется к барже.

На пароходе команда работала подряд две восьмичасовых смены и еще восемь часов грузила уголь, а теперь надо снова отстоять вахту – восемь часов. Ничего не поделаешь: война! Ровно сутки, без сна, капитан и механик не покидали свои посты. Сюда, в рубку, Дуся приносила капитану обед… Конечно, при другой технике и при другой организации дела уголь можно было бы грузить не шесть – восемь часов, а какие-нибудь полчаса. Но в эту навигацию руководители порта Кареджи были не в силах как надо наладить дело.

Пароход «Батурин» подводит к пирсу баржи. И вдруг опять воздушный налет. Пока капитан развернет свой пароход и буксируемую им баржу, пока отведет ее на рейд, он не успеет увернуться от самолетов. Приходится рисковать. Капитан подводит баржу к пирсу, с которого непрерывно трещат пулеметы. Трещит и пулемет, установленный на барже. Вокруг – взрывы. Низко над головой пролетает вражеский самолет, но баржа цела. Тревога кончилась… Кажется, команде можно и пообедать? Но оператор вручает капитану новый приказ: «Немедленно, с двумя баржами, следовать на тот берег!»

Через десять минут пароход – в рейсе. Свободные от вахты спят. Вахтенные зорко следят за небом и за горизонтом. Как щепку швыряют волны маленький пароход, две большие баржи неуклюже переваливаются за ним. Вторые сутки не спит капитан за штурвалом в рубке, рядом с вахтенным помощником. Красными от бессонных ночей глазами всматриваются оба в даль, оглушенные близкими взрывами, напряженно вслушиваются, нет ли рокота авиамоторов? Уже середина озера, все спокойно. Кочегар в машине старается не спускать пар, – уголь попался плохой. Черные от угольной пыли, мокрые от пота, предельно усталые, изнывая от жары у котла, подкидывают они уголь, выгребают шлак. На минуту – не больше, чем на одну только минуту, – выскакивают они на трап глотнуть чуток свежего воздуха, глянуть на небо и – опять вниз.

Пароходик тащит тысячу тонн продуктов для Ленинграда. Нервы у всех напряжены до крайности. Малейший стук заставляет всех вздрагивать, сонных выскакивать на палубу. Это кок Дуся уронила ведро!

Все опять спокойно. «А может, проскочим?» Капитан сел на лавку, задремал. Что снится ему? Мирный день в своей городской квартире? Ласковая, приветливая жена?

– Капитан! Летят самолеты! – тревожный голос помощника.

– Где самолеты? – вскакивает капитан. – А ну покажи!

С юга движется шестерка бомбардировщиков, по ним с берега открыли огонь. Капитан берет штурвал в свои руки, кричит в рупор в машину:

– Летят немцы! Давай самый полный ход! Нагнать пар до марки, однако, не удается – плох уголь. Капитан оглядывается на баржи: все ли пулеметчики на местах? Да, все, оба пулемета устремлены в небо. Вся команда парохода, кроме механика и кочегаров, уже молча стоит па палубе Капитан озирается: есть ли какая-нибудь помощь на озере? Километрах в пяти от парохода идет морской охотник. Впереди тральщик сопровождает вооруженный одной пушкой и одним пулеметом пассажирский пароход. «Четыре пушки и семь пулеметов! – считает в уме капитан. – Защита есть!» И немножечко успокаивается Кричит помощнику:

– Спускайте скорее окна в рубке, а то стекла опять вылетят от бомбежки!

Самолеты снижаются. Все семь пулеметов открыли огонь. От берега приближаются еще два морских охотника.

Бомбежка началась!

Но серия бомб ушла под воду. Преследуемый советскими самолетами, враг уходит.

«Батурин» свой рейс заканчивает благополучно. Рейдовый пароход берет у него баржи, подводит к месту выгрузки, где стоят бойцы, дожидаясь начала выгрузки. Бежит оператор с приказом, на бегу спрашивает: «Все благополучно?» – «Да, обошлось, если не считать сквозных дыр от осколков в подводной части!»

– Плавать можете?

– Можем! Уже заделали. Только нам нужно двадцать минут – выкупить продукты.

– Нет, десять минут! Вот уже вам приказ!

– Идемте в рейс, ребята, – сердито говорит капитан, – за десять минут ничего не сделаешь. Продукты возьмем в Кареджи!

И «Батурин» уходит в рейс. Наступает ночь. Команда теперь спокойнее. Немцы еще ни разу не бомбили ночью. Но ветер усиливается. Маленький пароходик борется с волнами, пыхтит, таща две баржи с ценным оборудованием для эвакуированных заводов. На вахте – капитан. Он искусно лавирует между волнами, стараясь рассечь крупную волну строго поперек, чтобы она не обрушилась на борт, не захлестнула машину, не попала в кубрики. Паровой насос непрерывно выкачивает из трюмов накапливающуюся там воду. Команда спит, цепко ухватясь за койки.

В темном небе, по носу парохода зажглась ракета, освещая все внизу. Это немецкий самолет обыскивает трассу. Проклятая ракета висит в воздухе долго. Вот ближе – еще три ракеты, одна повисла над головой, две другие – дальше. Теперь вся трасса освещена как днем. Если самолет спикирует, то его даже не увидишь, – как увернуться от бомбы? Долгие, томительные минуты проходят, пока ракеты замирают, гаснут. Облегченно вздохнув, капитан все свое внимание обращает теперь на усиливающиеся волны. Далеко впереди показались огни пирсов Кареджи. Волны начинают затихать. Пароход с баржами зашел за косу, защищающую бухту Кареджи от наката волн.

Напряжение команды спадает, огни на берегу увеличиваются. Входя на рейд, пароход дает протяжные гудки, вызывая рейдовый пароход: к какому пирсу поставить баржи для выгрузки? Проходит час, проходит два часа. Пароход работает тихим ходом, придерживая баржи. Если остановить машину, ветер погонит баржи на берег. Капитан беспрерывно оглашает воздух своими гудками, – кажется, он то просит, то сердится, то умоляет. Шкиперы не отдают якоря, ибо якорей у них нет. Маленьких бочек, чтобы поставить к ним баржи, в темноте не увидишь, да и уж, наверное, к тем, что есть, прицепилось по две, по три другие баржи. Поставить к ним новые опасно: может лопнуть трос первой, закрепившейся у бочки баржи, и тогда весь караван вынесет на берег. Капитан, проклиная все на свете, блуждает по рейду, неумолкаемо требуя, вымаливая себе рейдовый пароход.

Наконец вдали – гудки. «Батурин» отвечает. Суда затемнены, в темноте не видят друг друга. Из мрака вырастают контуры парохода. Капитан рейда в рупор кричит с него:

– Первую баржу ставьте к восьмому пирсу! Вторую возьмем мы!

– Почему так долго задержали на рейде? Рупор доносит ответ:

– Вы ж сами знаете, – нет пароходов. А мы были заняты перестановкой барж!

Едва «Батурин» подходит к пирсу, оператор вручает капитану новый приказ следовать в рейс на тот 6epeг.

… Так изо дня в день, из месяца в месяц работают для обороны Ленинграда водники Ладоги Они никогда не задерживаются у пирсов. Маленькие канальные пароходы выполняют свой скромный воинский долг.

… Лунная ночь. Озеро поблескивает. Сегодня оно спокойно Притемненные сверху, красные, белые, зеленые огоньки, бледные в эту ночь, тянутся строгой линией. Силуэты других судов бесконечного каравана истаивают в яси пространств. Тишина. Только постукивает машина «Батурина» да с северо-западной стороны легкий ветерок доносит погромыхивание орудий. Это немцы из Шлиссельбурга в упор обстреливают крепость Орешек, а маленький гарнизон крепости им отвечает. Артиллерийские дуэли там – круглосуточны. Уже почти год держится эта удивительная неприступная крепость, охраняющая ладожскую трассу и исток Невы Где-то вдалеке под луной чуть слышится гудение самолетов Лишь бы не прилетели сюда!

На палубе «Батурина» и на барже за ним сегодня – красноармейцы и командиры. Под брезентами на барже – их новенькие орудия и пулеметы. Сердце радуется: все больше свежих войск тянется в Ленинград. Сколько их уже перевезено… Ленинградский фронт наливается силами!..

В такую ночь тесная палуба «Батурина» похожа па клуб: бойцы и команда вполголоса обмениваются новостями.

Северная сторона горизонта озаряется легкими вспышками. Где-то там, неподалеку отсюда, за Невой, в направлении Синявина, затеялись бои… Волховский фронт начал наступление…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

НАВСТРЕЧУ СМЕРТЕЛЬНОЙ ОПАСНОСТИ

ЗЛОВЕЩИЙ АВГУСТ. ЛЕТНИЕ ОПЕРАЦИИ

ГОРОД ГОТОВИТСЯ

БРОНЕКАТЕРА В УСТЬЕ ТОСНО

ИВАНОВСКИЙ ПЛАЦДАРМ СОЗДАН

8-я АРМИЯ НАСТУПАЕТ…

(Ленинград, Устъ-Тосно, 8-я армия,

Невская Дубровка.

Aвгycm – напало сентября 1942 года)

Крупнейшее с начала блокады сражение, происходившее осенью 1942 года, обычно называемое «синявинскими боями», до сих пор, к сожалению, почти не освещено в печати. Военные корреспонденции, опубликованные в 1942 году газетами (я, в частности, давал обзор этих боев в «Правде»), по условиям времени сводились к беглому изложению личных подвигов отдельных воинов и никак не давали общего представления ни о масштабе, ни о значении происходивших в районе Мги и Синявина событий. Даже в изданной до сих пор специальной военной литературе я не нашел почти ничего, кроме мелких и кратких упоминаний об этих боях.

Между тем осенние синявинские бои 1942 года, которые едва не привели к прорыву блокады, и которыми был сорван намеченный немцами штурм Ленинграда, заслуживают самого пристального внимания.

Зловещий август

4 августа. Ленинград

А все-таки рано я выписался из госпиталя. Новый приступ «болотной лихорадки» – малярии скрутил меня. Но сегодня я опять в рабочем состоянии, могу двигаться, интересоваться всем меня окружающим.

Какая тяжелая обстановка на южных фронтах! С тех пор как я сделал в дневнике моем запись о падении Севастополя, случились события, угрожающие самому существованию нашей страны, отнявшие у некоторых веру в победу, повергнувшие народ в тревогу, Немцами взяты половина Воронежа, Ростов-на-Дону. Немцы прорвались в Сальские степи, перерезали последнюю железную дорогу, соединяющую страну с Кавказом, забирают Кубань, подбираются к Кавказу, к Волге. Дальнейшее их продвижение вперед ужасно себе представить.

Верховным командованием приняты все самые решительные, подчас суровые меры к тому, чтоб наша Красная Армия остановила немцев. Меры эти необходимы; я считаю, что к ним нужно было прибегнуть еще полгода назад, и тогда мы могли бы не оказаться перед лицом столь крайней опасности.

… Учреждены и объявлены в газетах ордена Суворова, Кутузова, Александра Невского, и если вчитаться, за что они даются, то выходит, что рассчитаны они прежде всего на отражение наступления неприятеля, на всякие подвиги командиров, сдержавших напор врага.

Сдержать врага! Во что бы то ни стало сдержать! Это – основная и единственная задача, невыполнение которой грозит стране гибелью, полным поражением, крушением России…

Надежда на Второй фронт у большинства пенно рушится, ибо, хотя никто не сомневаемся, что Второй фронт откроется, все понимают, что англичане и американцы откроют его не сейчас, когда это необходимо нам, а тогда, когда сочтут это своевременным и выгодным для самих себя, то есть только для того, чтобы после общей победы «таскать из огня каштаны». В позавчерашней «Правде» – сообщения о митингах профсоюзов в Англии и Америке, требующих немедленного открытия Второго фронта. Самые эти митинги – доказательство того, что правительства Англии и США сознательно, преднамеренно оттягивают время открытия Второго фронта.

И – скрывать нечего: настроение у многих пониженное.

Хорошо, что такого настроения нет в Красной Армии, во всяком случае здесь, на Ленинградском, на Волховском фронтах, мне хорошо известных. Армия крепка и едина духом. Армия верит в победу. Армия сильно укреплена за последние месяцы и в отношении вооружения. Бойцы и командиры передовой линии горят ненавистью к врагу, хотят его разить и уничтожать, полны патриотизма и желания наступать. Армия наша монолитна и крепка – и это, пожалуй, самое главное из всего, что дает не только надежду, но и уверенность в окончательной победе. Ведь, конечно, разница между состоянием нашей армии сейчас и летом или осенью прошлого года – огромна. Сражения сейчас происходят чрезвычайно жестокие и упорные. Но наши войска дерутся с огромным мужеством. И если отступают, то только, как правило, шаг за шагом, отстаивая каждую пядь земли, проявляя и индивидуальный и массовый героизм. И это дает основание верить: даже без Второго фронта мы к моменту прихода глубокой осени слишком далеко не отступим, мы додержимся до зимы, – а зима будет нашей зимой, зима – наша союзница, а не Германии…

Многого мы не знаем. И может быть, сейчас, в наиболее критические дни войны, в дни, когда коекто видит страшное лицо гибели нашей Родины, – Родина наша ближе чем когда бы то ни было к победе, ибо перенапряженная Германия, вкладывающая в наносимый нам удар свое последнее дыхание, может лопнуть разом, как лопнула в 1918 году, и орды ее покатятся вспять так стремительно, как тогда…

11 августа

Вот прошла и еще неделя… На Ладогу, на дома и улицы Ленинграда, на все позиции вокруг города с небес – то голубых, то темных – низвергаются снаряды вражеской артиллерии. Кровь ленинградцев вопиет о мщении!.. Эвакуация продолжается, а каждый остающийся работает за двоих, за троих… Авиация врага в эти дни исступленно бомбит Сталинград…

В моих тетрадях все прибавляются записи – пока беспорядочные, беглые, несистематизированные…

А размышления у меня – тяжелые…

События на юге происходят трагические и нарастают с катастрофической быстротой. За неделю немцы от взятого ими Сальска и от Ростова прокатились до Майкопа и Краснодара, – как о том сообщила сегодня сводка Информбюро, занята вся Кубань. Россия остается без огромного нового урожая хлеба, от нас фактически оторван Кавказ, ибо все железные дороги перерезаны, вся северная его часть с Новороссийском и Туапсе – в кольце, сообщение возможно только по тропинкам, через глухие горы.

Последствия всего этого могут быть ужасны, особенно если Турция выступит на стороне держав оси. Стремлению немцев к Волге, Каспийскому морю, к Баку мы, видимо, можем противопоставить только очень малые силы, – об этом свидетельствует стремительность их наступления.

Каждое новое известие об отданных нами городах воспринимается почти с физической болью. Просыпаемся до рассвета и спать больше не можем, в тяжелых мыслях об этих событиях ходим подавленные… Строить какие-либо предположения невозможно. Люди предпочитают не говорить обо всем этом, и я по себе знаю, что единственное средство не усугублять тяжелого настроения своего и окружающих – молчать о происходящем.

Что не сделал бы каждый из нас для спасения Родины!

Ясно одно: ближайшие два-три месяца решат судьбу моей Родины, решат войну, решат будущее всех нас вообще и каждого из нас в частности. Нужно действовать с максимальной эффективностью, нужно применить свои силы там и так, где и как они могут принести всего больше пользы.

Многие устали. Я знаю, и тени усталости не осталось бы, если б немецкое наступление было приостановлено, если б наступать начали мы. Вероятно, такое ощущение у всех. И если немцы будут остановлены и начнется наше наступление, то это будет такой грозный, все сметающий на своем пути вал – вал огромной, накопленной за весь этот тяжкий год злобы, ненависти к врагу, – что каждый составляющий этот вал индивидуум совершенно забудет о своей собственной личности, обо всем личном.

Тогда – горе врагам, горе Германии, тогда ничто не остановит нас до самого Берлина! История России показывает, что такие чудеса с нами бывают, что мы к ним способны. Верю, что такое чудо произойдет и на этот раз и что победим мы!..

Летние операции

16 августа

В скитаниях моих по ладожским берегам, по водной трассе, по ленинградским «глубоким» тылам (находящимся от переднего края обороны в десяти, пятнадцати, много – в двадцати километрах), я, когда это бывает нужно и интересно, посещаю на передовой те воинские части, которые готовятся к новым боям или затевают их на своих участках.

А мы, предупреждая возможную в ближайшие дни попытку штурма Ленинграда гитлеровцами, такие активные наступательные действия предпринимаем! Надо прощупать силы и средства врага, скапливающиеся этим летом на ряде участков фронта. Надо улучшить позиции наших, войск, надо оказать поддержку армиям, ведущим тяжелую битву на кие страны!

О таких, «местного значения» боях мало кто знает не только в Ленинграде, но и на других участках нашего фронта. Отголоски их доносятся к другим участкам лишь громом усиленной канонады да шумом летящих к месту боев истребителей и бомбардировщиков. Кое-где сгущаются потоки воинских подкреплений, грузов, а навстречу им движутся раненые: на грузовиках, на кораблях Ладоги, в поездах Ириновской железной дороги и важнейших ее отростков. Один из них – ветка от Всеволожской к Морозовке[37]37
  На картах военного времени был обозначен поселок Шереметьевка, – так он и значится на схеме прорыва блокады. Он был переименован в поселок имени Морозова, и уже во время войны общепринятым было называть этот населенный пункт (на правом берегу Неги, у истоков) – Морозовка. Это название я даю везде в тексте книги.


[Закрыть] (расположенной у истоков Невы, против крепости Орешек, и обороняемого немцами Шлиссельбурга), другой – линия, подводящая к железнодорожному мосту через Неву, уже в пределах Ленинграда. К месту сказать, что ветка к Морозовке тянется и дальше – вдоль Невы, до Невской Дубровки, но этот участок не используется, потому что находится под непрерывным прицельным огнем врага с левобережья Невы, и привести линию в годное состояние почти невозможно.

Спецвоенкору ТАСС всегда и всюду сообщают новости – свежие или уже устаревшие, иногда достоверные, чаще – туманные и неточные. К тому, чего не видел своими глазами, я обязан относиться с сомнением и потому подвергаю такие свидетельства строгому критическому анализу, сравнению с другими аналогичными сообщениями, тщательной проверке. Па таком материале нельзя строить корреспонденции, но он нужен мне для общего представления о том, что и где в данное время происходит. Очень многое я вообще не записываю, не считая себя вправе излагать па бумаге все то, что доводится знать, – особеннo о накоплении сил и подготовке к боевым операциям.

Вчера в тамбуре вагона на меня долго смотрел какой-то лейтенант с перевязанной правой рукой, которому я охотно свернул цигарку.

– Товарищ майор, разрешите обратиться… Вы – писатель?

– Да… Вы знаете меня?

– Вы были у нас в части, на передке, под Лиговом, в середине июля?.. С вами еще была девушка в красном платье, черненькая такая, тоже писательница? Выступали у нас?

– Я мгновенно вспомнил совместное мое с Еленой Рывиной посещение 21-й дивизии.

– Был… В восьмом полку!

– Ну правильно… А двадцатого июля наша дивизия пошла в наступление… А второго августа…

Бледное лицо исхудалого, конечно от недавно перенесенного ранения, лейтенанта осветилось невеселой улыбкой. Он коснулся левой рукой перевязки:

– Я тогда был здоров. А теперь… вот, на речке Дудергофке осколочным хватануло, полкисти срезало… Направлен в глубокий тыл… Не нужен я больше фронту… А тогда… Вы уж меня извините… Я тогда той девушке… – лейтенант в смущении запнулся. – В общем, я тогда ей стишки свои передал… Понятно, какой из меня поэт, но написано крепко было – дойду, и все, до Берлина!.. Она обещала ответить, ну конечно, забыла… Да уж теперь все равно! Не к Берлину мне теперь двигаться, а к Уралу. Надеюсь там как-нибудь на пользу Родине приспособиться… Жена там у меня – Зоя… Сынишка малый, Володька…

Лейтенант рассказал мне о наступательной операции в районе Урицка, проведенной с 20 июля по 2 августа 21-й и 85-й стрелковыми дивизиями 42-й армии. В этих боях участвовали танки, авиация, артиллерия, в том числе главные калибры кораблей Балтики и какие-то, еще не виданные досель, сверхмощные «катюши» («Ох же и сила поражения у них! Как грохнут такие залпом, так не только гитлеровцы, уцелевшие по соседству от участка поражения, сходят с ума, а и мы сами, признаться, дрейфим!»[38]38
  Изобретенные конструктором Костиковым, смонтированные на автомашинах реактивные минометы, прозванные «катюшами», делились на «малые» и «большие». Малые (БМ-8, то есть метательная «боевая машина – 8», дававшая залповый огонь 82-миллиметровыми осколочно-фугасными снарядами) били на 5, 5 километра, и залп такой машины состоял из 48 выстрелов за 8-10 секунд. «Большая» (БМ-13) била на 8, 5 километра 132-миллиметровыми снарядами (каждый весом в 42 кг), и залп ее состоял из 16 снарядов, выпускаемых за 7-8 секунд.
  Первый на Ленинградском фронте залп батареи «катюш» (которой командовал старший лейтенант П. Н. Дегтярев) был произведен 3 августа 1941 года, под Кингисеппом.
  Тяжелые гвардейские минометы М-31, стрелявшие 12-ю 300-миллиметровыми 90-килограммовыми снарядами на расстояние до 4,3 километра, предназначались для разрушения залповым огнем опорных пунктов на первой и второй позициях главной полосы обороны противника и для уничтожения крупных группировок его танков и живой силы в местах сосредоточения.
  Такие минометы, впервые на Ленинградском фронте примененные в операции под Урицком, были позже метко прозваны в армии «иван долбай».
  Строго засекреченное во время войны, наводившее ужас на гитлеровцев, оружие это ныне выставлено для всеобщего обозрения, со всеми перечисленными объяснениями, в Военно-историческом музее артиллерии и инженерных войск, находящемся в Ленинграде.


[Закрыть]

Операция началась в ночь на 20 июля ударом по Старо-Панову. Сильнейшей артподготовкой были сразу же сокрушены мощные укрепления вражеского переднего края и ближайшие тылы немцев. Затем ударили наши самолеты-штурмовики, после них поднялись и вместе с танками пошли в атаку наши стрелковые батальоны. Саперы уничтожали остатки минных полей, заграждения и всяческие «сюрпризы», вроде выпрыгивающих из земли мин.

К вечеру, сломив упорнейшие контратаки немцев и освободив Старо-Паново, наши передовые подразделения вышли за Урицк. Но немцы ввели в бой сильные подкрепления и удержать захваченные позиции нам не удалось.

Наступление на Урицк было повторено 23 июля. Мы снова овладели частью Урицка, закрепились там я держались под сильнейшим вражеским огнем с Дудергофских высот до 2 августа В этот день, под напором новых гитлеровских резервов, мы на несколько сот метров отошли от Урицка. Но три линии вражеских траншей у его окраины и у станции Лигово и у Старо-Паново остались в наших руках.

Так, после двухнедельных боев, операция оказалась законченной. Позже, выверив и уточнив рассказ лейтенанта, я выяснил, что на Ленинградском фронте это была первая из крупных операций «местного значения» только что минувшего лета…

В те же дни, утром 22 июля, стрелковый полк 268-й дивизии 55-й армии на колпинском участке двинулся при поддержке танков и авиации в наступление на сильно укрепленный узел немецкой обороны, созданный на развалинах деревни Путролово Уничтожив шестнадцать дзотов и шесть орудий врага, взяв к середине дня Путролово, полк надежно закрепился на берегу реви Ижоры Никакими контратаками гитлеровцам не удалось вернуть себе Путролово. Бои не ослабевали. 2 августа, в день прекращения на участке соседней, 42-й армии операции под Урицком, здесь, от Путролова, началось наступление 942-го полка 268-й и частей 56-й стрелковых дивизий на Ям-Ижору – еще более сильный узел вражеской обороны на шоссе Ленинград – Москва. За три дня жестоких боев Ям-Ижора была взята и закреплена за нами, в наших руках оказался важный перекресток дорог, мы значительно улучшили наши позиции, уничтожили до семидесяти огневых точек врага.

В этих двух «частных» июльских операциях было уничтожено больше трех батальонов гитлеровцев и взято немало пленных. Колонну пленных гитлеровцев, шагавших по улицам Ленинграда, горожане увидели 25 июля. Негодование женщин стариков и детей, перенесших блокадную зиму, испытавших особенно усилившиеся в последнее время варварские обстрелы, было столь велико, что конвою пришлось оберегать пленных от порывов гневной толпы

Кроме трофеев и пленных захвачены ценные документы, разъясняющие дислокацию и намерения гитлеровских войск, и выяснились некоторые особенности вражеской обороны, в частности насыщенность ее минометами Наше командование сразу же энергично взялось за выработку методов контрминометной борьбы.

А обстрелы Ленинграда становятся все более ощутительными В городе теперь рвутся снаряды особенно дальнобойных и тяжелых орудий. Для обнаружения этих сверхмощных орудий наше командование бросило все силы авиационной и наземной разведки.

Уже выяснилось, что немцы подвезли к Ленинграду из-под Севастополя и других мест много осадных систем, в том числе мортиры Шнейдера и Шкода, гаубицы 220-миллиметрового калибра и даже еще более мощные – 305 – 350-миллиметровые пушки. Их снаряды причиняют Ленинграду большой урон. Такие снаряды могут слать взятые немцами у чехословаков и французов орудия и железнодорожная установка «Рейнметалл-Борзиг». Упало на город и несколько чудовищных снарядов не виданного здесь прежде калибра. Уже установлено, что это французские 400-миллиметровые гаубицы. В лесах за Колпином и за Гатчиной вновь обнаружилась (появлявшаяся и подавленная нашими контрбатарейщиками в феврале) тяжелейшая артиллерийская система – 420-миллиметровая «длинная берта». Она после каждого залпа передвигается на специальной железнодорожной установке Исполинский снаряд «берты» пронизывает до фундамента многоэтажный дом.

Хитроумная, кропотливая разведочная и исследовательская работа, как я уже отмечал, ведется летчиками и артиллеристами. И теперь известно, что основная группировка вражеских осадных орудий расположена неподалеку от Красного Села, в районе хутора Беззаботный. Определен и ряд других мест, где затаились такие орудия. Но самый губительный огонь гитлеровцы шлют с высот Вороньей горы, господствующей над всей местностью южней Ленинграда.

Появилось еще много признаков наращивания врагом (у Тосно, Вырицы, Гатчины) сил, угрожающих Ленинграду, и активизации вражеских войск На южном участке фронта были пресечены попытки немцев провести разведки боем, а 23-я армия в начале лета пресекла такие же попытки финнов активизироваться на Карельском перешейке.

Ряд ценных данных об усилении угрозы с севера доставили морские разведчики, в частности лейтенант Г. С. Иониди, ходивший со своей группой в тыл врага на Ладожском озере. Например, стало известно, что в последних числах июня или в начале июля в порту Лахденпохья – главной базе финской флотилии на Ладожском озере – спущены на воду корабли, доставленные по железной дороге с Ла-Манша, от берегов Франции[39]39
  Сорок самоходных десантных барж, четыре минных заградителя и четыре итальянских торпедных катера, которые способны перебросить зараз крупный – в три тысячи человек – десант.


[Закрыть]. Начиная с весны морская авиация Балтики и выходящие в море корабли КБФ сообщают об усиленном движении вражеских транспортов с оружием и войсками к берегам Финляндии.

Для разрушения сухопутных коммуникаций врага на южном побережье Финского залива и для помощи партизанам Ленинградской области в тыл врага направлены три батальона балтийских моряков. Для обороны наших островов и контролируемого нами водного района, для взаимодействия с обороняющими Ленинград на берегу войсками и, конечно, для уничтожения вражеских транспортов вышло в Финский залив и дислоцировалось в Кронштадте множество кораблей[40]40
  Всего, за время навигации, около ста кораблей.


[Закрыть]. В их числе – торговые суда, которые, презирая обстрелы прямой наводкой с берега, совершают рейсы в Ораниенбаум и к островам залива.

Еще 25 мая из Кронштадта вышла в разведку подлодка «М-97» Н. В. Дьякова. В июне и в начале июля двинулись в море подводные лодки, которым предстояло автономное плавание в составе первого эшелона.

Это были подводные лодки Щ-406, Щ-304, Щ-317 под командой Е. Ф. Осипова, Я. П. Афанасьева и Н. К. Мохова, потопившие одиннадцать вражеских транспортов; это была подводная лодка С. П. Лисицы – она 11 июля, напав на конвой из шестнадцати транспортов, потопила 12 000-тонныи транспорт, а через несколько дней, истратив уже все торпеды, обстреляла другой транспорт и, гуманно предоставив финскому экипажу возможность спастись на шлюпках, взяла в плен только капитана. Это были столь же успешно действовавшие подлодки И. В. Травкина, Д. С. Абросимова, И. М. Вишневского и других командиров.

Потопив девятнадцать кораблей врага общим водоизмещением в сто пятьдесят три тысячи тонн, лодки первого эшелона вернулись на базу в начале августа[41]41
  Из похода не вернулась лодка Щ-317 Н. К. Мохова, на коюрой находился и командир дивизиона В. А. Егоров В середине августа вышли в дальние походы лодки второго эшелона – П. Д. Грищенко (на которой ушел в плавание писатель А. Зонин), А М. Матиясевич, П. П. Маланченко, А И. Маринеско и другие Они действовали столь же успешно Осенью в Балтику и в Ботинку вышли лодки третьего эшелона.


[Закрыть].

Но самое главное, что прояснилось в летних боях и в итоге всех действий нашей разведки, – с весны идет переброска новых подкреплений в осаждающую Ленинград 18-ю немецкую армию. Уже в июле под стены города было переброшено восемь дивизий, а сейчас, в августе, подступило еще три или четыре гитлеровских дивизии. Все усиливается приток танковых и артиллерийских частей. Некоторые крупные соединения (например, 250-я испанская «голубая» дивизия) переброшены к Ленинграду (в данном случае на колпинский участок фронта) от Волхова после ликвидации немцами прорыва, совершенного 2-й Ударной армией. Другие тянутся из Франции. И, наконец, в последние дни появились части, освободившиеся у немцев после потери нами Севастополя…

Всем ясно: немцы готовятся штурмовать Ленинград в самое ближайшее время. Надо спешить!..

В ту пору я не мог знать то, что в августе уже стало известно нашему командованию: немцы решили штурмовать Ленинград в сентябре Не знал я, конечно, и что именно намеревалось предпринять наше командование для отражения Ленинградским фронготовящегося штурма. Последующие события показали решено было предупредить штурмовой удар гитлеровцев наступление наших войск. Наши войска и флот в августе стали энергично готовиться к крупным наступательным действиям. В распоряжении Ленинградского фронта орудий и минометов было теперь в два раза больше, чем осенью 1941 года.

Город готовится

Штурм Ленинграда может начаться теперь же, в августе Его можно ожидать в каждый следующий день. Во всяком случае, не только армиям Ленинградского фронта, но и населению Ленинграда следует быть в предельной готовности к отражению штурма.

7 августа в «Ленинградской правде» – передовая статья «Ленинград – фронт, каждый ленинградец – боец» В ней читаю такие слова.

«В твоем доме есть группа самозащиты МПВО Ты должен быть ее бойцом Умеешь ли ты тушить зажигательные бомбы, ликвидировать очаги химического поражения, оказывать первую медицинскую помощь?. Враг близко, наш долг не только защитить город, но и отогнать, разбить, уничтожить врага Военная обстановка может потребовать, чтобы ты завтра сменил свой станок на винтовку. Каждый боец города-фронта должен уметь пользоваться этим оружием, стрелять из винтовки, пулемета, автомата, уметь поражать вражеские танки».

В том же номере газеты – письмо старых питерских рабочих защитникам Ленинграда под заголовком «Не бывать в нашем городе своре немецких псов».

12 августа Ленинградский горком партии постановил с 20 августа вовлечь в военную подготовку без отрыва от производства весь актив населения города – мужчин и женщин.

Я познакомился с примерной программой этого военного обучения. В ней речь идет об условиях борьбы с врагом в городе, об организации обороны и о методах ведения в городе оборонительных боев. Говорится о том, как использовать условия маскировки для внезапного огневого налета и удара по врагу гранатой и штыком, о бутылках, наполненных горючей смесью, о том, как укрываться за стенами, в канализационных колодцах, в нижних этажах и подвалах домов и оттуда гранатами разить врага. Говорится, что силы ворвавшегося в город врага неизбежно распыляются, и его следует уничтожать по частям внезапными короткими контратаками. Рекомендуется превратить каждый дом в бастион, укрепляя его чем придется; перекапывать улицы, возводить баррикады, использовать электропровода с током высокого напряжения, иметь под рукой любые тяжелые предметы– ломы, утюги, ступки, гири, камни… В программу входит обучение борьбе с танками на узких улицах, в тупиках, во дворах – устраивая завалы, заманивая танки в ловушки, минируя их. Обращать внимание на такие естественные рубежи, как реки, каналы, разводные мосты…

В программе предусмотрено еще многое: и борьба с лазутчиками, диверсантами, ракетчиками, сеятелями паники, и меры против вражеской дезинформации по телеграфу и телефону, и устройство позиций на случай пожаров и обвалов домов…