Текст книги "Беларусь в современном социально-культурном пространстве: проблемы, вызовы, перспективы"

Духовный образ познания сменяется коммуникационным образом, заимствованным с экрана телевизора и компьютера, вытесняя смыслы целесообразности чтения книг, посещения не только библиотек, но и музеев, театра и филармонии, спортивных учреждений. А вместе с ними трансформируется и духовная деятельность, нравственная мотивация поведения, представления о достоинстве личности, ее свободе и государственной демократии, доминировании международного права и общечеловеческих ценностей. Они сменяются идеологией космополитизма, национальным эгоизмом и национализмом, разрушением нравственных устоев современной семьи, духовно-культурных истоков ее взаимодействия со школой и другими воспитательными учреждениями.

Культура делает общество инновационным. Вот только направленность этой инновации может быть как конструктивной, так и разрушительной в зависимости от тех ценностей и норм, на которых она основывается. Поэтому традиционное исследование общества с помощью методологии структурализма и социальной синергетики становится все более бесперспективным и как бы смещается с разработки организационно-управленческих форм социального взаимодействия в область духовной самоорганизации. Проблема хаоса и порядка, организации и управления с помощью системно-структурного подхода сменяется проблемой духовно-культурного и социально-культурного развития. Ведь «бифуркационные переходы, – как отмечает известный российский исследователь Н. Н. Моисеев, – это типичные явления быстрой, коренной перестройки характера развития системы. И чем сложнее система, тем больше в ней возникает бифуркационных процессов.

Стохастичность мира вкупе с существованием бифуркационных механизмов определяют непредсказуемость эволюции и ее необратимость. Все эти явления, по его мнению, тесно связаны между собой и, по-видимому, проявляются лишь на макроскопическом уровне» [14]. Это создает иллюзию возможности разработки модели эффективного управления национальным информационно-коммуникационным пространством новых медиа с целью преодоления существенных рисков и угроз, связанных с его функционированием.

Однако в новых условиях уже необходимо перестраивать не характер развития системы, а духовный мир самого человека. В этом смысле социально-культурное развитие становится не механическим, а человекомерным, так как транзитивна здесь не сама по себе система, ее функции и нормы, а лежащие в их основе духовные ценности и смыслы индивидуального мышления. Именно они оказываются противостоящими относительно устойчивой традиционной морали и порождают конфликт внешних моральных требований общества и внутреннего духовно-нравственного сознательного и бессознательного их восприятия самим человеком как субъектом и объектом культуры. Социальная механика уступает место социальной конфликтологии и социологии, культурологии, социальной психологии и социальной педагогике, другим видам общественного и гуманитарного знания. Материальные и идеальные слагаемые социально-культурного взаимодействия одухотворяются и становятся своеобразным нравственно-психологическим «климатом» общества, а само общество из биосферной системы превращается, по В. И. Вернадскому, в ноосферу. Сила воли, сила духа становятся не только соразмерной силе разума, но и превышающей ее за счет проявления способности направлять его не на разрушение, а на созидание, позволяющее избегать экологических и техногенных катастроф.

Духовный суверенитет становится основным стержнем государственной независимости. Образование как образ духовной культуры и образ жизни народа, – изначальный смысл понятия «образование». Этот смысл отражен как в древнегреческой «пайдейе», так и в средневековом христианстве. Духовность человека, как и его личностные духовно-нравственные и индивидуальные качества, не вырастают из него самого, независимо от социума, семьи, моральных, семейно-родственных отношений, традиций малой Родины и Отечества, характера народа и национального государства, являющихся источником эмоционально-образного и рационального постижения мира. Национальная идея – это вовсе не область лишь рационального мышления. Скорее это область духовно-культурного бессознательного, отличающего одни народы от других и в котором заключена сама программа их дальнейшего развития.

А наряду с линейным развитием, общим для всех народов, существует нелинейное или цикличное развитие с опорой на такие социально-культурные общности, как народ, нация, регион, поселение, семья, семейно-родственные, профессиональные и кооперативные отношения и т. д., и от этого зависит как само понимание национальной идентичности, выбор типа государственного устройства, например, модели либерально-демократического государства, функционирующего в сочетании с гражданским обществом или социально ориентированного государства, как это имеет место в Беларуси и России. Устраняя гуманитарное образование в общеобразовательных школах и вузах, профессионально-технических училищах и колледжах и переводя их деятельность в режим подготовки к трудовой деятельности, национальные государства тем самым устраняют и духовные основы консолидации общества и государственного суверенитета. Этот суверенитет исчезает по мере превращения гражданина национального государства в гражданина мира, на основе реорганизации учебно-воспитательного процесса в общеобразовательных школах и других учебных заведениях.

Гражданином мира сегодня имеет все шансы стать высококвалифицированный специалист в области естествознания, техники и технологии, не «отягощенный грузом» гуманитарного познания и духовной культуры. Для техногенной цивилизации гуманитарные знания не имеют принципиального значения. Такое значение они обретают лишь в духовно-культурных цивилизациях, основанием которых являются не столько наука и техника, сколько ценности и нормы культуры здравого смысла.

Исходным принципом формирования каждой из существующих цивилизаций, как считает основоположник философской герменевтики Х.-Г. Гадамер, выступает понятие здравого смысла, произрастающего из самих условий духовного становления образа жизни различных народов в силу различных геополитических, религиозных и других обстоятельств и степени его объективизации в виде социально-культурной среды жизнедеятельности. В одних цивилизациях, считал он, главенствует объективное, во вторых – субъективное начало общественного и личного развития. Иное дело, что представители западной цивилизации потратили немало сил, чтобы, исходя из традиций Древнего Рима, убедить мировое сообщество в своей исключительности (богоизбранности) и тем самым не только оправдать собственную миссионерскую роль в конструировании мирового сообщества в соответствии с определенными культурными ценностями и нормами, но и представить их как выражение объективных закономерностей общественного прогресса.

Достижение этих целей осуществлялось с помощью рационального обоснования должных гражданских качеств «джентльмена» или личности социально-политического содержания и их тиражирования с помощью образования в качестве соответствующих социальных элит. Такое образование получило впоследствии название элитарного, эталоном которого стали Кембриджский и Гарвардский университеты в Англии и Сорбонский и Парижский во Франции. Они до сих пор служат не только образцом совершенства мировых образовательных технологий, но и своеобразного критерия цивилизационного развития в целом. В соответствии с этим критерием культура – это не только выражение творческой самореализации личности, способ ее выделения из темной массы населения с помощью изысканной речи, остроты ума и особого этикета общения, но и форма господства над другими людьми и народами, их насильственное окультуривание – форма проявления цивилизационного развития.

Своеобразным оправданием такой политической позиции всегда была ссылка на культуру Древней Греции и самосознание древних греков, считавших другие народы варварами. Западные историки утверждают, что там, где удавалось различными способами, в том числе и насильственными, в традиционное общество варваров внедрить данную традицию, открывалась прямая дорога цивилизационного развития. Страны, покоренные Александром Македонским, по их мнению, получали соответствующую прививку дальнейшего цивилизационного развития. Там, где этого не происходило – многие народы Востока, Африки и Южной Америки до сих пор остаются в состоянии полуживотного дикого существования. И это служило своеобразным интеллектуальным оправданием колониальной политики, которая представлялась не как политика насилия и варварства, а как политика аккультурации и просвещения варваров. Примером такого окультуривания со стороны Великобритании была Индия и ряд других стран. Позже данная версия экономического и общественно-политического общественного развития обосновывается уже с позиции концепций экономического монополизма и техногенной цивилизации, согласно которым историческое развитие имеет линейный характер и независимо от своего желания все страны должны пройти этот путь экономического и научно-технического развития. Лидером в этой гонке могут быть только избранные или такие как США, Англия и Франция.

Тезис весьма спорный и он требует своего философского и научного осмысления, как и проблемы функционирования и развития, саморазвития и управления на основе рациональных и духовных начал. Их постижение в данном случае уже предстает не столько как выражение любомудрия, сколько как насущная необходимость поиска выхода из создавшейся ситуации. Актуальность решения этих проблем лишь обостряется, так как обостряется и противоречие между социальной общностью и социальной организацией, между консолидацией и развитием общества. Уже семья как исходная ячейка общества изначально предстает и как социальная общность и как социальный институт, между которыми нарастают противоречия в виде ювенальной юстиции, обострения гендерных проблем брака, родительских прав и прав ребенка.

Западноевропейская система права, вслед за образованием, погружается в глубокий кризис по мере потери ею своих духовно-нравственных и гуманитарных основ в связи с их заменой антропологическими принципами трансгендерного существования, при котором роли отца и матери уже не имеют существенного значения. Такие же социальные институты, как образование и культура, и даже государство в целом, превращаясь в органы управления и целерациональной деятельности, все больше теряют способность ценностно-нормативного культивирования социальной практики и духовного развития общества и личности. Личность и общество все больше противопоставляются друг другу, особенно с распространением философских антропологических концепций их консолидации и развития. Особой остроты эта проблема достигла в области рационального познания духовности и культуры как онтологических предпосылок консолидации и развития общества, пространственно-временных форм его социальных преобразований и духовно-нравственного, образовательно-воспитательного потенциала человека как субъекта деятельности.

Существует настоятельная необходимость определить социально-культурные и духовно-нравственные предпосылки консолидации и развития белорусского общества в условиях современных вызовов и угроз. До сих пор Беларусь рассматривалась главным образом в социально-экономическом и социально-политическом пространстве, и пределы или границы этого пространства определялись исключительно концептуально. Данное монографическое исследование, по существу, первое на постсоветском пространстве исследование данной проблематики, осуществленное с позиции последних достижений в области постнеклассической философии. Оно выходит далеко за рамки лишь субъект-объектного анализа и относится к области гуманитарного познания.

Истоки же гуманитаристики заключены в единстве духовного и рационального познания мира, в его целостном восприятии. Оно несводимо к противопоставлению материальных и идеальных его основ. Гуманитарное познание – это интеграционное единство, синтез «человек-духовность-культура-социум» как основная предпосылка философского исследования и его основные отличия от субъект-объектного и системно-структурного научного анализа. Его отличие от естественно-научного субъект-объектного познания не выражается лишь в субъективности или субъектологии. Оно не сводится к одной лишь рациональной аксиологии и феноменологии. Истоки гуманитарного познания не в поиске очередных парадигм и концептуальных проектов, а в самой социально-культурной практике, образе жизни и менталитете народа. В основе его лежит не теория, а здравый смысл, проявляемый скорее в форме чувств, чем разума.

Культура – это то, что соединяет природу и социум в одну социально-культурную целостность типа ноосферы В. И. Вернадского. Выделить из нее человека как субъект познания, творца и покорителя природы, и противопоставить его остальному миру как объекту возможно было лишь на уровне методологии естественно-научного познания. Примером тому может быть философия Рене Декарта.

Для постижения диалектики духовного и рационального начал познания прежде всего надлежит определить роль философии в современном социально-культурном пространстве, исследовать природу социальных преобразований: их человекомерность и социально-культурную детерминированность. Проблемам консолидации и развития современного общества и их осмыслению в западноевропейской и национальной философии Беларуси посвящена первая глава данного монографического исследования.

В ней особое внимание уделено следующим проблемам: рациональное познание и его обусловленность духовно-культурной практикой, лежащей в основе различия между классической, неклассической и постнеклассической рациональностью; естественно-научным, техническим и гуманитарным знанием; линейным и циклическим развитием; проблема духовно-культурного бессознательного начала, которое отличает одни народы от других и в котором заключена национальная идея и сама программа их дальнейшего развития; проблема статики и динамики социального развития суверенной Беларуси; понятие «консолидация общества» и диалектика линейного и циклического в общественном развитии;

взаимосвязи и взаимообусловленности научно-технического и социально-культурного инновационного развития; антропология и социология знания в инновационном развитии и научном сотрудничестве Беларуси с другими государствами.

Само понимание проблем, вызовов, перспектив и угроз, на наш взгляд, во многом связано с господствующей сегодня методологией. Если в классической гносеологии общество предстает как механика внешнего субъект-объектного взаимодействия, в котором консолидация и развитие разведены и противопоставлены друг другу, то в постнеклассической они не существуют друг без друга. Внутренняя органичная целостность общества без этого единства исчезает, превращаясь на ценностно-нормативном уровне в «аномию», а на уровне механики в хаос и синергию развития. Отсюда угрозы социальной стабильности и безопасности. Угрозы эти видятся нам не столько извне, сколько изнутри, например, в навязчивом насаждении модели транзитивного общества, транзит которого проявляется в односторонней ориентации на ценности и нормы западноевропейской и американской цивилизации. Ведь в одни и те же понятия мы вкладываем различный смысл.

Согласно известному афоризму «то, что для русского благо, для немца смерть», – то, что приемлемо для США или Западной Европы не всегда приемлемо для Беларуси, так как несовместимо с исторически выработанным образом жизни ее народов, особенностями культуры ее регионов и поселений. Это не всегда и не всем понятно по целому ряду причин, прежде всего благодаря сформированным за долгие годы стереотипам рационального мышления или классической рациональности. Различия между классикой, неклассикой и постнеклассикой как отечественной, так и зарубежной научной общественностью пока представляются весьма туманно и далеко не всегда улавливаются. Отсюда на первый взгляд кажущиеся необходимыми ответы на вопросы о преимуществах гражданского общества по сравнению с властью государства, специфике проявления и перспективах развития морального фактора в условиях социальной транзитивности; анализ формирования правовых ценностей в контексте цивилизационной модели развития Беларуси и рассмотрения их как фактора единения общества. Ответы эти чаще всего даются без учета взаимообусловленности цивилизации и культуры.

Поэтому надлежит прежде всего обосновать единство культуры и цивилизации как тождества противоположностей существующей социальной реальности; проанализировать социально-культурные предпосылки инновационного развития общества; исследовать мировоззренческие и ментальные составляющие национальной философии и ее возможности как фактора общественного развития; рассмотреть роль религии, и, в частности, христианства как важнейшего фактора консолидации и развития белорусского общества и его духовной культуры в целом, выявить основные источники его духовно-нравственной деградации и кардинальным образом переосмыслить идеологические, экономические и правовые предпосылки его инновационного развития. При этом важно избежать ориентации лишь на поиск объективной истины как основную цель познания и тем более цель научной деятельности.

Когда объективная истина превращается в цель деятельности, а само действие становится лишь целерациональным, из него исчезают социальные ценности и эмоциональные смыслы самого действия. Иными словами, в этом случае не только государство, но и само общество утрачивает свою способность быть социально ориентированными. Государство становится бюрократическим, хозяйственная деятельность – личностно-ориентированной или ориентированной исключительно на частный капитал, а общество – капиталистическим. М. Вебер и сегодня нам нужен для того, чтобы понять саму суть духа капитализма и в какой мере мы можем избежать связанной с ним «шоковой терапии», маскируемой либерально-демократическими лозунгами свободы выбора. Именно он впервые показал, что все общества западноевропейской цивилизации тяготеют к максимальной рационализации, одним из проявлений которой является специфическая «хозяйственная этика», определяющая все деловые отношения от архитектуры до бухгалтерского учета. Капитал и бюрократия противопоставляются здесь гражданскому обществу, декларируемому как проявление прав и свобод граждан. Основным источником экспансии современного капитализма, по М. Веберу, является максимальная рационализация общественной жизни и замена существующих культурных традиций, связанных с семейным укладом жизни и семейно-соседскими отношениями, государственно-правовыми и другими идеализациями и формальными образованиями, поддерживаемыми и направляемыми кибернетическими системами.

Изменить создавшееся положение дел в данных условиях уже невозможно лишь с помощью идеальных моделей и концепций рационального познания. Существующей теорией познания оценочные суждения противопоставляются логико-рефлексивным и рассматриваются как форма проявления иррационального и иллюзорного, искажающие отражения зеркала познания. Главное в этом познании – объективность и достоверность, познание внешнего материального мира, а не ценности и смысл жизни. Однако познание внешнего материального мира несводимо лишь к его зеркальному отражению. Оно невозможно без соответствующего его духовного образа и духовно-нравственной позиции самого познающего. А сама эта позиция несводима лишь к субъект-объектным отношениям физического или психолого-физиологического отражения реальности как независимой от общества и его культуры, а следовательно, и от деятельности самого человека, его сущности. Она предстает как основной источник нравственно-волевой активности самого человека, играющий существенную роль в образе жизни общества и служащий основой единства социального и индивидуально-личностного, внешнего и внутреннего.

Социальная реальность Беларуси в данном исследовании предстает как социально-культурная реальность, выступающая объектом и предметом философского исследования. Ее исследование становится основным содержанием второй главы работы. Иными словами, это одна из первых попыток взглянуть на социальную реальность Беларуси не с позиции традиционной теории познания и принципов человекомерности философской антропологии, а с позиции истории ее становления и развития как социально-культурной общности или философской онтологии ее реального существования. Социальная реальность предстает здесь как категория гносеологии и онтологии. Дается ее этнокультурный философский анализ и синтез. Не логический анализ исходных понятий, а социальная реальность выступает здесь как источник образного и понятийного познания: ее цивилизационных и культурных оснований. Эти основания можно постичь не на основе отражения самой реальности в мышлении человека, а благодаря ее пониманию, которое является не только социальным феноменом, но и в достаточной степени индивидуально субъективированным. Оно всегда связано с определенным контекстом.

«Контекстное содержание может иметь самую различную нагруженность. Оно также может быть структурировано от предельно общего – уровня социума, через исторические, культурные, национальные контексты до личностного индивидуализированного уровня. На высших ступенях этой иерархии дискурсы навязываются личности через различные механизмы социального воздействия и социального наследования, в частности, общественные слои и этнические группы продуцируют идеологически значимые дискурсы в целях установления и поддержания своей гегемонии, а также в целях изменения действительности. Что касается личностного индивидуализированного уровня, то в условиях индивидуализации человек создает не только новые предметы, но и новые социальные отношения, в которых он постоянно находится» [15, с. 66].

На сегодняшний день не подвергается сомнению, что одни и те же тексты в разных культурно-исторических условиях понимаются по-разному. Одно и то же в разных культурах, разных религиозных конфессиях имеет различный смысл и значение. Поэтому понимание человека в современной христианской традиции и его отражение в обыденном сознании белорусов при анализе их этно-социальной жизнедеятельности как социокультурной реальности играет гораздо большую роль, чем их логический анализ. Нетрадиционная религиозность в социокультурной системе Республики Беларусь всегда сопряжена с соответствующим изменением образа мысли и действия. Определяющую роль здесь играет специфика идеологии и практики, потенциал влияния на общество.

«Дискурс рассматривается как совокупность социальных практик, в рамках которых конструируются и воспроизводятся значения и смыслы. Поэтому его принято рассматривать как атрибут любой социальной деятельности и любой социальной институциализации, позволяющей прийти к более глубокому пониманию как исторических, литературных или философских источников в целом, так и отдельных событий, описанных в них, в частности» [15, с. 66]. Без него невозможно понять и оценить основные вызовы и последствия социально-культурных трансформаций в европейском культурном пространстве в условиях транзитивности. Невозможно по-новому взглянуть на социальные преобразования, их человекомерность и социально-культурную детерминированность, не учитывая феномен начала как источник динамики культуры или процесс развития и изменения, связанный с переходом от линейного к циклическому развитию. Без учета этого фактора вначале по традиции исследователи стремились определить парадигмы религиозности населения и свободы совести в новейшей истории Беларуси и постсоветского пространства в XX – начале XXI в. на основе традиционной гносеологии.

Достичь этой цели на основе такой методологии весьма проблематично, так как данный тип развития культуры уже содержит синтез цикличности и линейности и выражается в кризисах, сопровождающихся периодическим возвратом к прежнему состоянию и др. Движение от хаоса к космосу в динамике культуры несводимо к механике синергетического взаимодействия. Мифологическая традиция предстает здесь как своеобразная предпосылка рационального, религиозного и философского осмысления мира, так и его образно-эмоционального восприятия средствами искусства. Эта тенденция нашла свое отражение и хорошо прослеживается в первом разделе второй главы монографии, подготовленном доктором философских наук, доктором культурологии П. Г. Мартысюком.

Исследовать религиозный фактор в социокультурном контексте современного белорусского общества, его специфику и потенциал; рассмотреть межконфессиональный диалог и согласие как факторы консолидации и развития современного белорусского общества, по мнению исследователя, невозможно без обращения к проблемам трансцендентального внеопытного знания и его начала. В мифорелигиозной традиции начало, как правило, выносится за пределы человеческого обустройства, что наглядно представлено в космогонической мифологии.

«Начало творения заключает в себе максимальную полноту бытия, абсолютную целостность и гармонию вселенной. В связи с этим последующее развитие, в том числе и историческое, является регрессом по отношению к предыдущему». Находясь в основе вещественно-предметного мира культуры, феномен начала неизменно присутствует в его порождениях. При этом он удерживает культурные формы в их заведомой ограниченности и неизменности, отчасти наделяя подвижностью инверсионного типа (бытие-инобытие) в рамках субстанции, сохраняющей равенство с самой собой.

Между социально-правовыми и философско-идеологическими основами консолидации и развития белорусского общества имеет место неразрывная взаимосвязь, исследуемая на уровне правовой этики и философии права. Эта взаимосвязь проявляется уже на уровне социальной нормы как выражение внешнего стимула и внутренней самоорганизации индивидуальной и общественной жизни. Она в известной мере и определяет природу нормативного и девиантного поведения личности. Право является не только предметом исследования теории государства и права, но и социально-психологического анализа, определяющего основные типы правопонимания.

Правопонимание в данном случае не исчерпывается существующими формами правосознания, но и имеет свою социально-культурную основу, в том числе и в виде социальных чувств, настроений масс, активной жизненной позиции личности и конформизма мышления и поведения, формирования правовых ценностей. Правосознание выступает как предмет междисциплинарного исследования и ориентир для юридической практики Беларуси. И в этом исследовании определяющую роль играют социальные традиции и научные инновации в современной системе права и юриспруденции Западной Европы и Беларуси. Формирование правового государства в данном случае неотъемлемо от формирования правовой культуры личности как ключевого фактора эффективного функционирования белорусской правовой системы и формирования и развития гражданской позиции личности как основной составляющей становления гражданственности в Беларуси. Все это предполагает рассмотрение гражданской ответственности, активности позиции личности как основных факторов консолидации белорусского общества.