Текст книги "Писатель"

А по простому, два в одном,

Два полюса одной земли.

Чужой увидится в родном,

Родной в чужом, но всё нули.

Очередная книга у читателя,

Причём, она в бесплатном доступе.

Таков порыв от бедного мечтателя,

Но есть нюанс подобной подступе.

Великие всегда метались,

От нищеты до власти и богатства.

Они, как будто бы боялись,

Того, или иного братства.

И эта нерешительность ясна,

Им не давалось ничего.

Как есть реальность в лоне сна, —

Не разобраться кто кого…

Обычно, узнаваемость и слава,

Приходят у творца за смертью.

Но у того, кто личностью, как лава, —

Под запах золота свой разум хлещет плетью.

Ленивый, – можно так сказать,

Взял верх, награду, и пошёл в трактир.

Такой не будет впредь писать,

Он обречён на вечный пир.

Поэтому, творцы в уловках,

Кто голодает, кто монах.

Тела их вечностью в иголках,

И жизнь сокрыта лишь в делах.

Вот, и у Саши книги без рубля,

Он неизвестен и закрытый.

Несчастен? Нет, как вы, любя,

Своей идеей он привитый.

Очередная мысль сходит,

Она прочитана, на полке.

Вот новая на ум приходит,

Не на бумаге, но уж в толке.

Отложит Саша ту фантастику,

Приложит силы в рифму.

Для уха милую акустику,

Да сердцу страсть и нимфу.

Поэму стал придумывать,

Про жизнь, и про себя.

Не будет многого надумывать,

Опишет их, того, тебя…

Конечно, ум срисуется,

Его фантазии и сны.

Как разум радует, беснуется,

Но не фантастика, а сны!

Ещё раз повторюсь на веру,

Поэма будет про реальность.

Про вашу жизнь, про эту серу,

Фантазию опишет, словно дальность.

Там будет мракобесие,

Как у любого из людей.

Но в тоже время, равновесие,

Из света и благих идей.

Психушкой там всё не закончится,

Её создали в личный храм.

Ведь под себя обычно мочится,

Кто любит свой зловонный срам.

Поэма будет отличаться

От предыдущей книги тем,

Что за себя нет слабости бояться,

Мирское всё, из благости проблем.

Для написания поэмы,

Решил писатель выйти в свет.

Забыл систему и проблемы,

Он чтил писательства завет:

Один, немой, голодный,

Закрытый внешнему замком.

Без праздников, холодный,

Печатным скованный станком.

Поэма про обыденность,

И значит, нужно в массы.

Какая в мире видимость,

Какого цвета люди, расы.

Писатель вылезает из норы,

Берлога пропотела ленью.

Но лишь от разума, до той поры,

Где тело стало тенью.

Сидячий знак вопроса, —

Его подобный силуэт.

А брови вроде скоса,

С глазами вниз, пера дуэт.

Есть новость: за окном светло,

И солнце разлилось по улице.

Приятно коже, и тепло,

Не то, что человеку, даже курице.

Пора надеть хорошую одежду,

Забросив рваные портки.

Из сердца распахнуть надежду,

А то уйдут во тьму его годки.

Так и останется в фантазии, —

В мирах, что книгами зовут.

Запрёт он душу в той оказии,

В которой вечность вечно трут.

Не насладившись созданным,

Тем местом, что от бога.

Пусть автором, когда-то отданным,

Тем миром, что из слога.

Таким же, что от человека,

Неважно, богом стал ли он.

Тут только цифры, – больше века,

И сразу бог он, небо, да и гром.

И Саша понимал структуру,

Что дальше автора – владыка.

И он сложил макулатуру, —

Закрыл лэптоп, от мысли стыка.

Приятный ветерок, как будто юг,

Лучи играют, без ожогов.

Нет дури: «Выключен утюг?»

Забыл он быт в краю итогов.

Здесь только люди и дома,

Хор птиц и крик животных.

Природа дарит всё сама,

Без трудоголиков залётных.

Не нужно думать и гадать,

Не стоит фантазировать.

Листы в эмоциях все рвать,

Тут можно просто фонтанировать. —

Естественно вкушать красоты,

Что были созданы всегда.

Они для всех, и без работы,

Здесь нужен взгляд, лишь иногда.

Хороший повод отдохнуть,

И взять немного вдохновения.

Другой бы мог вот так уснуть,

Но жизнь писателю – подобно пению!

Не только воздух и природа,

Полно забот души на холст.

Есть быт, еда, причуды рода,

Набрать, или согнать покуда толст.

Покупка шмоток, интернет,

Беседы, сплетни до утра.

Ночь тёмная, белейший свет,

Любая времени пора.

А можно пожениться,

Найти любовь и корни кинуть.

Вот так вот взять, влюбиться,

И сердце для другого вынуть.

– Нет, это не подходит! —

Сурово автор отвечает.

Он мысли свои тонко смотрит,

Что выбрать, он пока не знает. —

Женитьба, это долго,

Как целая эпоха.

Тернисто, очень колко,

Не хватит тысячи из вздоха.

Мне нужен опыт мимолётный,

Раз, два, и вдохновение.

Не в омут с головой, залётный,

Лишь чувство на мгновение.

У Саши нет причины навсегда,

Любить кого-то или что-то.

Для книги, так, немного, иногда,

Для рифмы маленькая квота.

Решил он краешком взглянуть,

На жизнь обычную, набегом.

И на неделю в очи утонуть,

Через знакомства, ником – тегом.

Сайт, интернет, контакты,

Портфолио и аватар.

Какие-то из жизни факты,

Не для людей, а для отар.

Под задницу авто для вида,

Одежда с рынка, правда, бренд.

История в глазах похуже СПИДа,

Всё новое, хотя, и second hand.

В эффект из банка карта,

Кредитная, пусть платит дух.

Живёт так нынче с зада парта,

По виду золото, внутри как пух.

Работа с пиджаком, портфель,

Кредит и ипотека под браслет.

Из ресторана жареный картофель,

От денег в пальцах грязный след.

Два перстня, цепь на шею,

Лак на ботинках и кошель.

Смешно немного, я потею,

Как будто в голову ударил хмель.

Но люди так не думают,

Они, конечно же, смеются.

Да только зависть с смехом путают,

В мечтах об этом цирке бьются.

Ходить вот так, как клоун,

Звенеть браслетами, как шут.

Большую яхту, имя Стоун,

Материй к венам жёсткий жгут.

Девчонку встретил сразу Саша,

Красивую, с ногами от ушей.

Сюзанна, а не Даша,

Без родословных местных вшей.

На операциях, в белье из шёлка,

Во рту сияет млечный путь.

Не баба, вышка – тёлка,

Хотя, внутри вся та же суть.

Карьера в гору полетела,

Ведь нужно девочку кормить.

Кукушка напрочь отлетела,

За бабки можно всё купить.

Неправда, что несут святоши,

Мол, не купить здоровье, веру.

Сей мир из золотой калоши, —

Из серы добывают серу.

Материя – тут правит всем,

Материя – всему виной!

Есть злато, нет проблем,

А нет, с земли долой.

Конечно, строки я утрировал,

Материя и дух, они за руку.

Для смысла мысль я парировал,

Без нот мелодия подобна стуку.

Воспринимается материя… —

Мир из материи на теле.

А ощущается сознание поверья… —

Фантазия живёт на самом деле.

Продлилось всё недолго,

Как правило, безумно надоело.

Грань интереса очень тонко…

Нет… гораздо тоньше дела.

Девица, тачка, шмотки, дом,

Бабло, работа, жрачка, рестораны.

В свободе он в земле, как гном,

Неотвратимо чах, что в девяностых тараканы.

Кто знает, что тому виной,

Он жил, как люди в массе.

С обычной времени длиной,

Купил билет для быта в кассе.

В том заведении из каземат,

Построенных со дня рождения.

Где в пункте «А» он был примат,

А в пункте «Б» того же мнения.

Нет, и великие имеют дикую тоску, —

Желание не жить идеей.

Но дулом потребление к виску,

Без духа, цели, да хотя бы мнений.

Тех мыслей, что мечтают быть,

Поэтом, режиссёром и художником.

В глубины камнем ярко плыть,

Всегда сильнее кроля ЗОЖником.

Не получил он удовольствия,

Писательство, как чёрная чума.

Не выйти в свет из странствия,

Под брендом: «Творчество ума»!

Так многие пророки говорили,

Что нет обратного пути.

Они не просто воду лили,

Что невозможно взять, сойти.

Дорога, их, была описана,

Та колея, что на холсте.

Она в историю, как мантра вписана,

Кровавым следом на листе.

Попробуйте вкусить волшебное,

Потом вернуться вяло в быт…

Узрите вы, что всё есть тленное,

Не существует срам и стыд.

Нет чувств, эмоций до соплей,

Привязанности до могилы.

И целое не делит до долей,

Не нужно свету мощной силы.

Нет надобности так стараться,

Рвать в клочья и метать.

Тут можно, в общем-то, остаться,

Бесплатно разум свой питать.

И обеспечивать всё тело,

Быть, существовать и жить.

Обычно, даже и несмело,

По ручейку из нитей плыть.

А книги, или холст для глаз,

Даруют всё, безо всего.

Всё в вечности, конечно же для вас,

Без крови, боли и того…

«Того», что выдумать успели,

Для трудностей и смысла.

Так ангелы из ада пели,

Из лавы пекла коромысла. —

Такой же выдумки творца,

Писателя, художника и режиссёра.

Из полушарий, из дворца, —

Театра одного актёра!

Окончен бой на фронте быта,

И так легко на разуме и в теле.

– Пошире яма творчества разрыта! —

Писатель говорит о деле.

У Саши есть идея,

Он так мечтал поэму написать.

Но так строчить, не смея…

Решил он телу драмы дать:

Попить, поесть, вкусить любовь,

Работать, золото копить.

Залить в свой ум дурную кровь,

Которой прежде мог он жить.

Но понял, что писать реальность

Он может, фантазируя.

Реальность дарит только дальность,

Да в книгу, имитируя.

Я поясню тому, кто пуст,

Не понял, что хотел сказать:

Пышней растёт терновый куст,

Воды и солнца, если дать.

Писатель чувствами живёт, —

То значит человеком будет.

А, если всё наоборот,

То быт с вознёй совсем убудет.

Пространство станет в голове

Пошире мира человека,

Опишет он в одной главе

Историю людей побольше века.

Как наблюдатель стороны,

Любой, по кругу, поперёк.

Без привилегий бога, сатаны,

Лишь объективно, невдомёк.

Участник – человек внутри,

Он пишет, как политик.

А кто со стороны зори —

Писатель, пишет не как критик.

Поэтому, так хороши рассказы,

Рассказчиков фантастов.

Идей у них полно из базы,

Из подсознания подкастов.

Там содержание и тема,

Герои, много переплётов.

Не человека чувств проблема,

А множество падений, да и взлётов.

Так вот, наш Саша всё исправил,

Отставил он в сторонку быт. —

Свою реальность он подправил, —

Убрал довольство, крах и стыд.

В его поэме появилась нотка,

Та песня, что из сна.

Не надрывалась больше глотка,

Не черпала из мира дна.

Он переплёл свою реальность,

С мирами как бы параллельными.

Добавил ум, его астральность,

Делами, точно запредельными.

Теперь он получил итог,

Которого всегда хотел.

Была тут рифма, был и слог,

И то, что он ваять сумел:

Реальность, но фантазия,

Жизнь на земле, но в параллели.

И эта самая оказия

Внедрилась в песню, что запели.

И в песне этой человек

Был, как обычный, но другой.

Он вечно жил, но только век,

Такой, как все, но он иной…

Не объяснить тот опыт,

Что не читает ум родимый!

Оставлю книгу, как и топот,

Куда-то вдаль тут проходимый.

По кругу объяснил сто раз,

Как навредил реалий быт.

Продолжу дальше я свой сказ,

Процесс поэмы мной зарыт.

Жизнь наяву родила вспышку,

У Саши есть желание чинить.

Он сделал как бы передышку,

Пора науку вновь творить.

Была задача в психологии,

Что с эзотерикой смешал.

Не буду вязнуть в тавтологии,

Так он свой разум утешал.

Теперь, он хочет продолжения,

Основы есть, должна быть практика.

Не нужно больше становления,

Он всё прожил, в запасе тактика.

А обращение с палитрой

Из виртуальности реальной,

Помогут краше сделать титры,

И грим у трупы вечно сальной.

А психология… тут просто:

Решил – создай, не хочешь – брось.

Но мыли, как и мир – наросты,

Вся твёрдость только на авось.

Поэтому наука движется вперёд,

Но повторяет всё по кругу.

А иногда, наоборот,

Концы встречаются друг другу.

И создаётся болтовня,

Переплетая буквы в предложения.

Как из Адама вся родня, —

Без изменений поколения.

И Саше есть где разгуляться,

На когнитивном диссонансе.

А, если чувствам тут поддаться,

То можно мчаться в резонансе. —

Одно и то же в текст вписать,

От единицы до нуля в картину.

Потом, от цикла подустать,

Прибегнуть к коме – к карантину.

Забыть, стереть, умчаться,

На солнце греться и скучать.

Затем, как бешеный ворваться,

И заново опять начать. —

Так лечит психология,

Как вся болтушка медицина.

А принцип прост, как урология, —

Не пить и пить – одна вакцина.

Сначала интернет и консультации,

Ознакомление на ощупь – тактика.

Во избежании рекламации,

Так началась советов практика.

Открыл писатель помощь в психологии,

По документам бюрократия позволит.

Отдал он пот и кровь, налоги,

Себя устроил, сам уволит.

Сначала ценник до нуля,

Доступность помогает пониманию.

И обозначил, кто тут у руля,

Надел корону знанию.

Народ рекою стал топить,

Просвета нет, нет берегов.

Готов он был себя убить,

Так наживают в ум врагов. —

Любая помощь порождает бесконечность,

Количество от просьб растёт.

Бесплатность делает беспечность,

Порыв помочь всегда пройдёт.

Ведь на халяву, значит – много,

Всегда, без меры, по щелчку.

Порядок нужен, только строго,

Пора закрытым быть сочку.

Ловить лишь рыбу благородную,

Что может ведать очень разное.

Снаружи книгу однородную,

Внутри из букв веселье праздное.

Не для корысти… подождите…

Он плату стал взимать.

Хотя, как есть, вините…

Он деньги взял, он начал брать.

На жизнь и так хватало,

Поэтому, отдал он в фонд.

Про их судьбу знать не пристало,

На благо было, или понт.

Но, если думать по земному,

Писатель мог платить за книги.

За продвижение, и по-другому… —

За всякие внутри интриги

Да только обещал себе

Не путать творчество с наживой.

Отдал весь путь судьбе,

Для коммерсанта он ленивый.

А плату брал он для порядка,

Для фильтра разума людей.

Подобие: ухоженная грядка

Из точных просьб, идей.

Все жалобы, мольбы, как зёрна,

Когда их в хаосе кидаешь – крах.

Увидишь почву в виде дёрна,

У психологии, как будто страх.

Не говорю я о приличии,

И у богатых нет его.

Про ту я суть, что есть в наличии,

Я про порядок, про него!

Шли дни, недели, месяцы,

А толк не шёл на ум.

Выстраивал он лестницы,

Но смысл шёл из сумм.

Всё только ради денег,

Пустой для разума надежды.

Как пуст бывает берег,

Где нет сухой одежды.

Такая цель пасьянсом —

Ведёт к убийству времени.

В кредит или авансом,

Наличкой ради бремени.

А он искал источник,

Источник вдохновения.

Как ищет отдых дачник,

В моменты упоения.

Он ждал ответ на помощь,

Ответную реакцию.

Но оппонент был овощ,

Без отклика на акцию:

Психолог слушает внимательно,

Ведёт разбор полётов.

Как сканер, основательно,

Личины переплётов.

Даёт совет раскрытый,

Разжёванный и внятный.

Тая лишь смысл скрытый,

Но всем и так понятный:

«Решил, так действуй точно,

Не хочешь, начисто забудь.

И делай сразу, срочно,

Вдруг, этот долог путь!»

Всё очень просто в мире,

И в малом, и большом.

Зеркально, как в сатире, —

Одето голышом:

«Устал болеть, забудь,

Вес лишний, ты не ешь.

И не копай ту суть,

Что натирает плешь».

Но люди очень глухи,

Хоть шепчешь, хоть орёшь.

Они так любят слухи,

Что лук на глаз потрёшь.

А консультации, как вечность,

Приходят, и приходят…

Сковав свою беспечность,

И в раж мозги приводят.

Так рынок наполняется

Наличной болтовнёй.

Да разум вечно мается,

Своей же западнёй.

– Нет диалога с помощью,

Есть только жалобы по кругу.

Советую я страстно овощу,

А ждал ответ друг другу.

Хотел извлечь я выгоду —

Для книги чёткий план.

Найти для счастья пагоду,

Но встретил мир из ран.

Из ран, что кровоточат,

Своими же руками.

Неважно, что пророчат,

Быть миру дураками! —

Слова писателя в отчаянии,

Он практику психолога забросил.

Устал он от качания,

И груз в анналы сбросил.

– Я просто напишу труды,

Как вижу, и что делать людям.

В раю ведь есть сады,

Невидимо, хотя, на блюде.

Пусть книга существует,

Кто дорастёт, прочтёт.

Во мне уж точно не убудет! —

Писатель дал расчёт.

Научный труд опубликован,

Расставлены приоритеты.

И снова ум беспечно скован,

Лишь в строках есть авторитеты.

Ему пора творить иное,

Мир в книге, где продолжит жить.

Получит тело там другое,

Парадоксально сможет быть. —

С умом совсем наоборот,

А чувства станут уравнением.

Как самый главный в мире бот —

В руках его всего правление.

Как бог на шаре голубом,

Из летописи, им придуманной.

Где человек является рабом,

Кому-то, в мифологии надуманной.

Задумка такова на книгу,

Создать миры, которых нет.

Подать читателю интригу,

Кому фантастику, кому-то бред.

Себя назначить аниматором —

Как бог, но больше реализма.

Хотел он стать новатором

Болот идиотизма.

В том поле, что не тронуто,

Забыто страшным сном.

Как будто бы обогнуто

Осознанным кнутом.

Нет, есть подобное, земное,

В кино и играх, наконец.

Но всё, какое-то иное,

Вторичен там истец.

Герой от третьего лица,

Тот… персонаж далёкий.

С другого города с конца,

Воздушный, очень лёгкий.

А может, грозный и тяжёлый,

С иной планеты, даже.

Но под другим углом весёлый,

То белый, то чернее сажи.

Есть факт один неоспоримый,

Что автор не герой романа.

Он супер муж неодолимый,

Но не из личного кармана.

А Саша стал описывать себя,

Свой путь, и как он стал героем.

Вначале, по-простому, и любя,

По-человечески, немного строем.

Он жаждал в книги стать правителем,

Великим аниматором миров.

Всеобщим покровителем,

Создателем источника даров.

Вначале книги напылил из детства,

Добавил драмы всех подростков.

Собрал корзину из кокетства,

Всей боли, радости отростков.

Нужна была цепочка к другу,

С которым оборвались звенья.

Конечно же встречал его по кругу,

Их связь была, что: «Тень и Я».

А оборвались лишь телами,

Как человек покинул человека.

Простыми сплетнями, делами,

Частицами, что существуют в рамке века.

В истории, сам Саша стал творцом,

А друг его помощником хамелеоном. —

Он был началом и концом,

Одним числом и миллионом.

Друг воплощался под рассказ,

Под ситуацию, под жанр.

Своего рода, был экстаз,

Он был любимый, вечный кадр.

В задачи аниматора миров,

Входили божьи проявления.

Не на Олимпе миф пиров,

Процесс создания и правления.

Для этого, он должен был учиться, —

Заполучить природный дар.

Да, да, познать, потом трудиться —

Есть одарённость верхних пар.

Про мозг мои слова,

Про разум, душу и сознание.

Хоть высший ум, хоть голова,

Всё есть одно создание.

Поэтому, он в книге начал начисто,

Писать, читать и рисовать.

Снимать на плёнку качество,

Глазам искусство создавать.

В те времена царили блогеры,

Так… новшество из поколения.

Как юзеры, промоутеры и доггеры,

Из матрицы, для становления.

(Все помнят Атлантиду,

И многие погрязшие миры… —

Порядок цифр по Евклиду,

Начальной, и конечной в миг поры.)

И Саша сделал ход конём,

И в жизни, и в страницах книги.

Прошёл он блогерство огнём,

Поел все страсти и интриги.

Затем освоил… да, как бум,

Основы программирования.

В той сфере был огромный шум,

Внутри реальности лоббирование.

Я объясню для понимания:

Реальность стала виртуальной.

Как жить в пещере, рядом здания,

Одной системы, но дуальной.

По букварю, из алфавита,

Учил он на плюса́х писать.

Нет, мысль книги не забыта,

Хотел он мозгу всё отдать.

Скормить, что есть известного,

Запить, пережевать и выплюнуть.

Не для словечка лестного,

Для толка, что хотел он вынуть.

Как и ребёнку каждому,

Язык из цифр надоел.

Те знания грызёт уж дважды он,

А в книге так не преуспел.

И благо, инновации не спали,

Ваяли графику на блюпринтах.

Как много эти блоки дали,

Ум подтянул в своих люфтах. —

Как автор и герой романа,

Писатель создал новое мышление.

Он сделал книги без обмана —

В одно, спаял деление.

Он научился моделировать,

И анимировать, вживляя.

Слова в предмет реанимировать,

Процессу тонкость выделяя.

Он знал, что мир из полигонов

Реальней, чем реальность.

Как поезд из вагонов,

Везущий пассажиров в дальность.

Но в том же мире, на одной планете,

От точки «А», до пункта «Б».

И это было не в секрете,

Лишь во вселенском тлело АКБ.

Так Саша смог из книг

Достать всех персонажей, оживляя.

И спор реальностей утих,

Границы нежно подавляя.

Мечтал он снять кино,

Мультфильм и песню написать.

Ну, в общем, что уму дано,

Различным стилем всё сказать.

Внедрить рассказ в теорию

Из относительных углов.

И передать историю,

От возрождённых, в чувства слов.

И в книге, и на деле,

Писатель аниматором заделался.

И кто не верил, в лужу сели,

Любой из скептиков обделался.

Да это только не предел,

Он дальше лезть собрался.

Его азарт рукой задел,

Он в пропасть камушком сорвался.

На дне он видел цель, —

Стать аниматором миров!

Ему во снах являлась мель

Из волшебства и всех даров.

Был и нюанс во всех делах,

Мир стал меняться, словно книга.

Как заклинание в словах,

Модель ожила после ригга.

Он моделировал всё в разуме,

Имея практику в программах.

Он, как герой и автор в вакууме,

Сопоставлял реальность на экранах.

Писал, что в книге аниматор,

И в жизни становился аниматором.

Описывал, что был новатор,

И на земле являлся он новатором. —

Синхронность и мирская параллель,

Две жизни в точке мироздания.

Для вдохновения свирель,

Для сердца вышка состояния.

Теперь писатель стал артистом,

Так называли аниматоров,

Создателем и публицистом,

Всемирных провокаторов.

Ведь графика внедряла резонанс,

И виртуальный мир теснил.

Он в критике нашёл аванс,

Практически желание убил.

И понял вновь о зле материи,

О публике, что «Благодарна».

Сбежал опять в пустые прерии,

Творил он внутрь, только парно.

Для автора, и для героя,

Для Саши, для родного, для себя.

Жужжание одно от роя,

А в тишине… писать любя.

По книге, он завёл помощника,

Былого друга в трансформации.

По всем канонам грешника,

Но эхом, как по рации.

Тот помогал творить миры иные,

И путешествовать по ним.

Он мысли подавал другие,

В необъяснимом был незаменим.

В работе предстояло продвижение,

Команду аниматор думал собирать.

Как человек, имел он искажение —

Мог чувствовать и врать.

Поэтому, нужны были умы,

Чисты, как калькулятор.

Что творчество ваять вольны,

Как космос – жизни эмулятор.

А что у Саши, у писателя…

Он тенью был у аниматора.

С чертами правообладателя,

Идей, у лона с лавой кратера.

Тихонечко писал и фантазировал,

Копировал в быту писательство.

Потом соединял и фонтанировал,

Внедряя пик без отлагательства.

Он истинным фантастам был,

Которые чертили путь науки.

Так каждый предок плыл

В бурлящей речке лишь от скуки.

От Жизни, от системной, однобокой,

Где жрать и спать – венец успеха.

При мысли: «Жизнь бывает строгой,

А быть счастливым – есть помеха».

Ему помощники нужны были,

Как в книге, что писал.

Дела в изнеможение вели,

Он вечно думать так устал.

Был друг из детства дальнего,

И Саша обучил его 3d.

Не, как он сам, астрального,

Но пробивного – four WD.

Так проще было моделировать,

Масштабы за работой поражали.

И было время, чтоб планировать,

И на веселье, чтоб поржали.

Два берега, две стороны реки,

Два неразлучных, но далёких.

Два пальца от одной руки,

Двух судеб человеческих, нелёгких…

Пошёл процесс, и счастье есть,

Да освоение профессии под стать.

Писатель в бога шкуру хочет влезть,

Герой из книги данность может дать.

Все в выигрыше, со всех сторон,

Реальный человек и нереальный.

Но праведен ли этот трон,

Что один близкий, другой дальний?

Реальность Саши – есть закон?

А может аниматор – истина и мощь?

Где явь, а где красивый сон?

Какой здесь разум толст и тощ.

А вдруг, герой из книги создаёт писателя,

И наблюдает, как тот дышит?

У каждого права законодателя,

Свою неповторимость каждый лижет.

По ходу книги всё поймёте,

Хотя, сознание бежит вперёд.

Поэтому, вы разум часто рвёте,

Когда жара вмерзает в лёд!

Шли годы… даже так,

А творчество зияло.

Не просто, был впросак,

И зло тянуло одеяло.

Но их теперь две личности,

Две крепости одной страны.

Реальность прогибалась в нетипичности,

Бог был в гостях у сатаны.

Писатель книгу продолжал,

И мир 3d осваивал с умом.

А аниматор в книге подражал,

Сплетая их могучий ком.

Всё вроде бы понятно,

Логично и доступно всем.

Но было что-то и невнятно,

Не то, чтобы из правила проблем.

Писатель замечал помехи —

Разрывы с разумом в делах.

Он этим наслаждался для потехи,

Но не в уме, а на словах.

Внутри он беспокоился немного,

Ему казалось, что их двое.

Не из реалий, дней и бога,

Потустороннее… иное…

Как будто мир из книги пробивался,

Он лез сквозь параллели глаз. —

Галлюцинаций мир образовался,

И непонятных данных таз.

Порой, у Саши гость был в доме,

То человек, то привидение.

Такое видят только в коме,

А он мог трогать то видение.

Мог говорить с ним и смеяться,

Мог поругаться и обидеться.

А иногда, хотелось драться,

И больше никогда не видеться.

Он, словно, как с живым дружил,

Делил все чувства и дела.

А тот его глаза кружил,

Как будто рвалась голова.

Конечно, каждый скажет вяло:

«Он одинок, – отбросил ум!»

Но так бурчит свинья на сало,

Без аналогий, и без дум.

Да вот какое дело,

На правах автора рассказа

Могу вещать я очень смело,

Явилось данное три раза!

Я… я вижу между параллелей,

И осязаю нахождение внутри.

Как чудо с раннею капелью,

Как блеск в глазах от утренней зари.

Я знаю Сашу, аниматора, конечно,

Но не писательство, а лично.

Болтать об этом так беспечно,

Продолжу лучше, мыслить неприлично.

Но для чего я всё сказал?

Для разъяснения, естественно!

Меня герой из книги увидал…

Что было неестественно.

Так и в рассказе, что пишу,

Герой от Саши рассмотрел его.

Поймите это, я прошу,

Прочтите снова до сего.

С обеих палуб, с двух сторон,

Они являлись друг для друга.

Реальность пала, пал и трон,

Труды внедрялись в роль досуга.

Перемешались все законы,

Границы стёрлись, наконец.

Для обывателя, – загоны.

Кто осознал, тот молодец.

– Привет! – Сказал объект в тени. —

Я вижу, что узрел?

– Привет! Не знаю, извини… —

Писатель просто обалдел.

Он видел аниматора, как явь,

Как тех, кто был с ним в одном мире.

Мозги старались рваться вплавь,

А сердце билось, словно в тире.

Его творение смотрело,

И сознавало мысль вслух:

«Творца увидеть – это дело!» —

Он захрипел, сгоняя дух.

Они, и видели друг друга,

Могли потрогать, ощущать.

И понимали вечность круга, —

Что непривычно точно знать.

Писатель знал, что человек – герой,

Герой из книги, что писал.

И аниматор в знании одной ногой, —

Пред ним творец, что жизнь создал.

Что чувствовали… я не опишу,

Нет аналогий для словечек.

Но осознайте, вновь прошу…

Есть человек, есть человечек.

У человечка полон рот,

А человек умом наполнен.

А прав тут именно вот тот,

Кто с двух обоими дополнен!

Две личности, два мира,

В одном, внутри большого.

Хотите, правда, иль сатира,

Не опишу я тут иного.

Для ясности, подробно опишу,

Те мысли, что толкали Сашу.

Возможно, почвы под ногами я лишу,

Ведь не про быт и не про кашу.

Вначале творческой дороги,

Писатель стать хотел богатым.

Пред головой бежали ноги,

А мозг был очень пьяно – датым.

Хотелось славы и почёта,

Мирской короны, одарённость.

Всё это было в миг полёта,

Как творческая осведомлённость.

Так начинают все творить,

Узнав, что гений – наживное.

Пытаясь время загубить,

Меняют на абстрактность всё живое.

Им словно пастор обещал,

Путь светлый, прямо к богу.

Пророк из вечности вещал:

«Иди к большому понемногу!»

Финансовые коучинги те же,

Подъём, работа и награда.

Но ум из творчества урежет,

И цель, и приз… засада.

А дальше Саша перестроился,

Как все писатели решил бессмертие.

Хотел, чтоб ум в словах покоился,

И это достижимо, уж поверьте.

Он в книгах стал миры ваять,

И каждая, как продолжение другой.

Он вечность из частей хотел объять,

Касаясь всех одной рукой.

И в книгах быть всегда, везде,

В глаза вещая всем потомкам.

А жить в любой другой звезде,

Рисуя целостность обломкам.

Но человек он, человек…

Всегда хотелось бы побольше.

Мощнее разум, больше век,

Господство залпом, жизнь подольше.

За бесконечностью пришла идея,

У Саши на устах господство.

Ему на ухо пела фея,

Что в нём гуляет превосходство.

Создать решил он мир огромный,

Где стал бы аниматором и богом.

Сначала, по подсчётам скромный,

По цифрам в рамки слогом.

Конечно, через аниматора из книги,

Но, параллельно, управляя.

И чудо, получились сдвиги,

Он новое творил, да ветошь удаляя.

Шли годы, и писательство взрослело,

И не хотелось больше богом быть.

Тут место разум поимело, —

Первопроходцем в новом слыть.

Не хочет больше Саша превосходства,

Миров объятых новизной.

Не хочет с аниматором он сходства,

А хочет быть самим собой.

Но! В разуме ином!

В таком отсчёте, что сначала!

Как в мире великанов гном,

Его там не было… и стало.

– Как мне создать такое,

Что не бывало никогда? —

Внутри звенело всё мужское,

Гудели в множестве года. —

Я не смогу ваять с нуля,

Когда являюсь сам собой.

Быть бы собой… и вуаля,

Я стал уже самим тобой!

Он говорил совсем невнятно,

Но для стороннего, для уха.

Внутри осознанно, понятно,

Яснее даже свято-духа.

Ему хотелось всё забыть,

Стереть, и обнулиться.

Переродиться, снова быть,

Да в новом разуме явиться.

Не забирая исчисления,

И алгоритмы единицы и нуля.

Забыть природные явления,

Что жизнь от бога и царя.

Убить все чувства космоса,

И космос, собственно, забыть.

Искать создание без компаса,

Грааль без нарекания испить.

– Но, как? – Он задавался вновь. —

Как новое создать без старого?

Возможно, будто обновляя кровь…

Опять же… обновление данного…

Так мысли поедали изнутри,

А скудный мозг был человеком.

И правило: «Хотел смотреть – смотри»,

Должно быть: «Не глядишь, но смотришь веком!»

Задачка не из лёгких,

Создать того, кто не являлся.

Минуя мыслей очень вёртких,

Поднять вопрос, что не валялся.

На помощь друг пришёл,

Из книги, что героем был.

Он в аниматоре себя нашёл,

Как верный и надёжный тыл.

Его, как копия, конечно,

Но новый разум, что, естественно.

И очень странно, что потешно,

Единство в параллелях – девственно.

Он мог теперь не умирать,

И не стирать свой чуткий ум.

Себя для нового отдать,

С момента взрыва новых дум.

Так создавалась точка взрыва,

Та чёрная во мгле дыра.

В период тупика и срыва,

Возникла с выходом дыра.

Лазейка в разуме у старика,

Больного, труса, психопата…

Любого, в ком надежда далека

Кому нужна начала дата.

Рождение, но продолжая быть,

Создание без разрушений.

Подобно можно руки мыть,

Не удаляя кожу, – жертвоприношений.

Писатель понял, он умён,

И может ум свой передать.

Но там он будет обновлён,

Так может ум свой заново создать.

Как будто тот же, но иной,

Писатель, но, и аниматор.

Мир прежний, но другой,

Первопроходец инноватор.

План: делать невозможное,

Как рисовать и жить в холсте.

Осуществимо, хоть и сложное,

То восприятие, что вовне.

Представьте, восемь бит героя,

Которого вы создали в игре.

Двумерного, из пиксельного роя,

На вашей собственной игле.

Он бродит по этапам мира,

Не представляя, что игрушка.

Для вас он вроде тира,

Для ласк-битья подушка.

И вдруг, вы проникаетесь созданием,

Хотите проживать его судьбу.

И входите в него, как в здание,

Внедряя в разум всю гульбу, —

Свои потехи, и уныния,

Свой смех, и слёзы крокодила.

Без памяти поныне!

Где ваше тело не ходило!

Теперь… вы стали новым,

Вы обрели себя в игре.

Таким далёким, но знакомым,

Вы сами на своей игле.

Сам бог и человек,

Сам архитектор и жилец,

Сам миг и долгий век,

Сам скромник и наглец.

Игрок и разработчик игр,

Писатель и его герой!

Сам укротитель, сам и тигр,

Богат, с душевною дырой.

Подумайте, мои слова легки,

И в тоже время, тяжелы.

Они сгорают, – угольки,

Исчезнут в мир пустой золы.

Писатель изменил сюжет,

И в книге сделал поворот.

Он снял заслон, бронежилет,

Их судьбы вплёл наоборот.

Дал аниматору сознание,

И дар творить себя родного.

Он выдумал ему задание,

Создать всё то, что в дань готово, —

Придумать, анимировать писателя,

Да, именно, того, кто написал его.

Извне вовнутрь их спасателя —

Связующую нить, от этого, и до того.

На пальцах просто объяснить,

Теперь реальность в мире аниматора.