Текст книги "Что-нибудь эдакое. Летняя гроза. Задохнуться можно. Дядя Фред весенней порой (сборник)"

3

Узнав, что случилось, мистер Питерc кинулся к себе и вызвал Эша. Когда тот пришел, он булькал от восторга. Он пел, он заливался, он хлопнул Эша по спине и не сразу понял, что тот говорит.

– Как это – не вы? А кто же?

– Горничная мисс Питерc, – отвечал Эш. – Мы работаем вместе. Мне не удалось, а вот она украла.

Новые восторги он слушал со смешанными чувствами, но, поскольку чувства эти постыдны, он их подавил. При всех своих недостатках Эш был справедлив. Когда мистер Питерc отговорил свое и послал его за Джоан, он искренне собрался поздравить ее, однако денег решил не брать.

– Я в порядке, – начал он. – Я сейчас от мистера Питерса, он вынул чековую книжку и заправляет ручку, чтобы чернил хватило. Только вот что…

Она прервала его, как ни странно – глядя на него с укором.

– Только вот что, – сказала и она, – если вы думаете, что я возьму хоть одно пенни…

– Нет, это я не возьму!

– То есть как? Конечно, возьмете, все деньги. Я вам говорила: нарушите сговор – выхожу из игры! Да-да, я понимаю, вы хотели мне помочь, но вышло плохо. Дело – это дело. В конце концов, вы обещали…

– Минуточку! – прервал ее Эш. – О чем вы?

– Как о чем? О том, что вы пошли в музей и взяли скарабея, хотя обещали…

– Да не ходил я!

– То есть как?

– Так. Не ходил. Он у вас.

– Нет, у вас.

– Его же там нету!

– Знаю. Видел. Я зашел туда ночью.

Они посмотрели друг на друга.

– Когда вы пришли, его не было? – проверил Эш.

– Ни в малейшей мере. Я думала, это вы. Рассердилась ужасно.

– Ничего не понимаю, – сказал он. – Кто же его взял? Никто не знал про награду. Давайте вспомним все подряд.

– Я ждала до часу. Потом пошла туда, зажгла спички, посмотрела. Его там не было. Сперва я решила, что ошиблась. Чиркала спичками – нет и нет. Ну, я вернулась к себе, ругала вас. Как глупо! Надо было знать, что вы не нарушите слово. Что же нам теперь делать? – Она рассмеялась. – Рано мы заспорили о награде! Ничего нам не причитается.

– Ладно, – мрачно выговорил Эш, – пойду скажу Питерсу. Что бу-удет!..

Глава X

1

Бландингский замок дремал на солнце. Повсюду царил воскресный мир. Фредди лежал в постели. Отец его трудился в саду. Остальные бродили, а иногда и сидели, ибо весенний день походил на летний.

Эйлин Питерc смотрела в окно. Рядом, на столике, лежали какие-то письма. Почтальон приходил в воскресенье позже, чем в будний день, и она их еще не читала.

Она страдала. Неизвестно почему ее сразило уныние, хотя вообще-то обычно она не сокрушалась о том, что живет на свете. Скорее ей это нравилось.

Сегодня оказалось, что на свете хорошо не все, и это странно, потому что в солнечные дни она урчала и нежилась, словно кошка. Но нет: день – как в Америке, а толку никакого.

Посмотрев вниз, она увидела Джорджа и вдруг поняла, в чем дело.

Ходить можно по-разному. Джордж ходил беспокойно. Руки он сцепил за спиной, брови сдвинул, глядел в землю и при всем при этом жевал незажженную сигару. Словом, что-то с ним случилось.

Она заметила это еще в столовой, а теперь догадалась, что тогда же началась ее хандра. Это было странно; она не знала (или не признавала), что его заботы так для нее важны. Джордж нравился ей, развлекал ее, дружил с ней, но что же это такое? Неужели, если он озабочен, для нее меркнет самый хороший из всех английских дней? Это странно, потому что Фредди может часами жевать незажженные сигары, не вызывая никаких эмоций. Эйлин была достаточно честна, чтобы в этом признаться.

А через месяц свадьба! Тут есть о чем подумать. Она стала думать, глядя на Джорджа, который ходил под окном туда и сюда.

Честная, кроткая Эйлин не была глубокой натурой. Она знала, что ее любовь к Фредди – не совсем такая, как в книгах. Он ей нравился, как и родство с лордами, которое еще больше нравилось ее отцу; и все эти чувства побудили ее ответить «Да», когда, раздувшись, как смущенная лягушка, Фредди произнес: «Ну что… как говорится… то есть… замуж за меня не выйдете, а?» Ей казалось, что очень приятно быть его женой. И тут, как на беду, появился Джордж.

До сегодняшнего дня она бы честно отрицала, что его любит. Да, с ним легко, и вообще неплохо противиться хоть чьей-то властности – но, видимо, этим дело не ограничивалось. Еще в столовой ее что-то кольнуло, а теперь – все ясно: он вызывает в ней странную нежность, материнскую, что ли…

Фредди тоже плохо, а где нежность? Нету. Наоборот, ей жаль, что она обещала с ним посидеть, хотя не жалеет его, а сердится. В конце концов, просто глупо свалиться и вывихнуть лодыжку!

Джордж все ходил, Эйлин смотрела. Наконец, не выдержав, она сунула письма в ящик и быстро вышла. Когда она появилась на ступенях, он дошел до конца газона и поворачивал обратно, но, завидев ее, направился к ней.

– Я вас искал, – признался он, сурово на нее глядя.

– Вот я. Джордж, что случилось? У вас неприятности?

– Да.

– Какие?

– Любые.

– То есть как?

– Так. Мне конец. Вот, читайте.

Эйлин покорно взяла желтоватую полоску бумаги.

– Телеграмма, – пояснил он. – Переслали из Лондона. Вы читайте, читайте.

– Я читаю. Ничего не понятно.

Джордж мрачно засмеялся:

– Что ж тут непонятного?

– Все. Вот, смотрите: «Мередит, слон, кенгуру».

– Это шифр. Мередит – мой заместитель. «Слон» – «заболел».

– Ой, как жаль! Ему плохо? Вы его очень любите?

– Ничего, не ссоримся, но не в том дело. «Кенгуру» – «немедленно возвращайтесь».

– Немедленно?

– Придется отплыть первым же пароходом.

– О! – не сразу сказала она.

– Я выразился покрепче.

– А… когда он уходит?

– В среду. Отсюда уеду завтра.

Она смотрела на голубоватые холмы, но их не видела. Ей было плохо, обидно, одиноко, словно Джордж уже уехал, оставив ее в чужом краю.

– Джордж… – сказала она. Другие слова не находились.

– Да, не везет мне, – сказал он. – А вообще это к лучшему. Раз – и конец, чем терзать тут нас обоих. Если бы не телеграмма, я бы, наверное, мучил вас до самой свадьбы, надеялся на чудо. А так – все ясно. Даже я понимаю, что за неполные сутки чудес не свершишь. Если мы встретимся, что вряд ли, вы уже будете замужем. Издали я действовать не могу, я не телепат.

Стоя рядом с ней, он опирался на балюстраду и говорил тихим, ровным голосом:

– Вот уж поистине гром с ясного неба, Мередит в жизни своей не болел. Что ж, это меня образумило. Как я раньше не понял? Я же замучил, занудил вас своей властностью! Таких самодовольных дураков… С чего я взял, что ради моих неотразимых достоинств вы бросите Фредди? Да, неприятно увидеть себя во всей красе! Трудно ценить вас больше, чем я, но, честное слово, только вы могли вынести такое надутое чучело. Сверхчеловек! О Господи!

Говорить она не могла, словно за эти минуты перевернулся мир. Рядом с нею стоял новый Джордж, совсем не смешной, очень хороший. Сердце у нее часто билось, разум – мутился, но неясно, смутно она ощущала, что рухнул последний барьер. Раньше ей хотелось не поддаваться его воле. С властностью она справлялась, со смирением – нет.

Жалеть она умела. Отчасти из жалости приняла она руку Фредди тогда, в тот несчастный день, – он был так растерян, так жалел себя сам… Остатки разума подсказывали ей, что страшные вещи случатся, если она пожалеет Джорджа.

– Ну все, – сказал он. – Не хочу портить такую погоду. Больше я вам объясняться не стану. Завтра на вокзале не буду и мрачен. Может, придете проводить?

Эйлин кивнула.

– Придете? Замечательно. Пойду скажу графу, что уезжаю. Наверное, он не заметил, что я у него гощу.

Он ушел. Эйлин стояла, опершись на балюстраду, пока не вспомнила про Фредди.

Фредди в лиловой пижаме лежал среди подушек и читал про Гридли Квэйла. Эйлин появилась в очень ответственный момент, а потому он ощутил, что его сдернули с неба на землю. Мало кому из писателей удавалось держать человека в таком напряжении, в каком держал страдальца Эш Марсон.

Именно по этой причине поздоровался Фредди отрешенно и посмотрел на гостью совсем уж стеклянным взглядом. Глаза у него вообще были немного вылуплены, а сейчас расстроенной невесте он напомнил улитку. Мужчины не очень хороши, когда лежат среди подушек, а сейчас все той же невесте он показался очень противным; и она испугалась, не попросит ли он, чтобы она его поцеловала.

Он не попросил, ограничившись тем, что перекатился на другой бок и отвалил нижнюю челюсть.

– Привет, – заметил он.

– Привет, – ответила она, садясь на край постели. Жених стал немного получше, хоть как-то прикрыв рот.

Совсем не закрыл, это уж слишком, но прикрыть – прикрыл. Невесте казалось, что ее поразила немота. То она не может ответить Джорджу, то вот – Фредди. Она поглядела на него, раз уж он на нее глядел. Часы что-то пробили.

– Это все тетина кошка, – начал Фредди легкий, светский разговор. – Подвернулась под ноги. Кошка, чтоб ее! Сколько от них бед… Один мой знакомый вообще их не выносит. А ты как?

Эйлин думала о том, что с ее органами речи. Казалось бы, ответь про кошек, но нет, не выходит. Видимо, все силы сосредоточены на том, как противен Фредди в пижаме.

Заговорить пришлось ему:

– Кака-ая книжка! Читала? Выходят каждый месяц. Такие выпуски. Ну, класс! Про Гридли Квэйла, такой сыщик.

Эйлин схватилась за последнее средство:

– Хочешь, я тебе почитаю?

– Давай. Молодец. Вот я досюда дошел.

– «Семь винтовок целились в него». Досюда?

– Сразу после этого. Ну, жуть! Его позвали к приятелю, у того вроде бы беда – ан нет, там типы в масках! Прямо не знаю, как он выкрутится. Вообще-то он всегда выкручивается… Ну, давай.

Только Эш пожалел бы ее больше, чем она себя жалела. Он писал это с отвращением, она – читала. Фредди, напротив, упивался.

Когда она умолкла, он вскричал:

– Ну что ты? Дальше!

– Я охрипла, Фредди.

Он растерялся. Тяга к Гридли боролась с остатками вежливости.

– А… – сказал он. – Э… Ты не обидишься, если я сам почитаю? Мы потом поговорим. Я быстро.

– Конечно, конечно, читай! Тебе это правда нравится?

– Еще бы! А тебе что, нет?

– М-м-м… оно такое… ну, не знаю.

Фредди погрузился в чтение. Эйлин молчала и думала, но не о Гридли Квэйле. Впервые пыталась она представить свою семейную жизнь. До сих пор, поняла она, они почти не общались. Сегодня – иначе. Сегодня все иначе.

В сущности, думала Эйлин, муж и жена часто, да и подолгу, бывают вместе. Как это будет с ними? Примерно вот так.

– Порядок, – сказал Фредди, не поднимая взора, – выкрутился. Прихватил, понимаешь, бомбу. Отпустили, ха-ха! Так я и знал.

Эйлин глубоко вздохнула. Именно это, день за днем, до самой смерти. Она склонилась к нему.

– Фредди, – спросила она, – ты меня любишь?

Он не ответил.

– Ты меня любишь? Мог бы ты жить без меня?

Он вылупился на нее.

– А? – заметил он. – Э? А то! Понимаешь, старушка, теперь один тип пустил к нему по трубе гремучую змею.

Эйлин поднялась и ушла.

2

Предвидя, как подействуют на мистера Питерса новые сведения, Эш не ошибся. Удача плоха тем, что привыкшие к ней не переносят провалов. Мистер Питерc был ею избалован. Он отдал бы за скарабея половину своих денег, это стало делом чести, схваткой его могучей воли со злыми силами, которым вздумалось доказать, что он не всемогущ. Именно этот вид паранойи поражает мультимиллионеров. Какой идиот станет набирать миллионы, если не хочет себя показать?

Удвоив награду, он немного притих, а Эш пошел искать Джоан, чтобы взбодрить ее новым стимулом.

– Ну как, есть идеи? – спросил он. – Я лично пас.

Джоан покачала головой:

– Не сдавайтесь. Подумайте еще. Мы с вами за одну ночь потеряли десять тысяч. Как будто наследство отняли! Я так не могу. Я не согласна снова писать про всяких графов.

– А я как подумаю о Гридли…

– Да, вы ведь пишете детективы! Вам и карты в руки. Что бы тут сделал ваш Гридли?

– Это просто. Подождал бы счастливого случая.

– У него что, нет своих методов?

– Как не быть! А вот толку от них нет. Одна надежда – эти случаи. Что ж, давайте подумаем. Когда вы вошли в музей?

– В час ночи.

– Скарабея уже не было. О чем это говорит?

– Не знаю. А вы?

– То же самое. Думаем снова. Тот, кто его стащил, знает про награду.

– Тогда почему он не пошел к Питерсу?

– Верно. Ну, еще раз. Тому, кто его стащил, срочно нужны деньги.

– Да, но как выяснить, кому они срочно нужны?

– Опять вы правы. Действительно, как?

Они немного помолчали.

– Индукция не работает, – признал Эш. – Подождем случая. У меня предчувствия, я вообще привык ко всяким совпадениям, чем-чем, но ими я не обделен.

– Правда?

Эш огляделся, нет ли кого поблизости. Никого не было. Слугам в замке это выпадает редко. Места отведено им не так уж много, постоянно натыкаешься на лакея или на горничную. Сейчас в пределах слышимости не было ни высших, ни еще каких-либо слуг; и все-таки голос он понизил.

– Конечно, – сказал он. – Вот вам пример – мы с вами встретились.

– Что тут такого? Мы жили в одном доме.

– А вот это уже счастливый случай!

– Почему?

Эш огорчился. Логически она права, но неужели нельзя помочь ему? Знаменитое женское чутье могло бы и подсказать, что ни с того ни с сего голос не понижают. «Почему?»! Нет, как тут ответишь?

Отвечать не пришлось, ибо от замка к ним приближался лакей Фредди, отнимая и этот ничтожный шанс убедить ее в милости Провидения, вершащего свои таинственные дела. Лакей, без всяких сомнений, собирался что-то сказать, слова переливались через край, он забылся, он бежал, что там – он рассказывал на бегу:

– Мисс Симеон, мистер Марсон, так и есть! Как я говорил, так и вышло!

Эш с неприязнью на него глядел. Он вообще недолюбливал его, а теперь – ненавидел. С таким трудом подвести беседу к тайнам Провидения…

Да, с трудом. Джоан какая-то твердокаменная. Именно то, что дает ей силу грабить по ночам музеи – смелость, спокойствие, самостоятельность, – мешает говорить с ней про тайны Промысла или родство душ. То, что он в ней так любит, не дает сказать, что он любит ее.

Мистер Джадсон тем временем не умолк.

– В точности! Один к одному. Как я тогда говорил.

– Когда? – спросил Эш. – Что вы говорили?

– Да за столом, вы только приехали! Не помните? Про нашего Фредди. Ну, он еще писал девице, которая похожа на вас, мисс Симеон! Как бишь ее? А, Джоан Валентайн! Из театра. Писал чуть не каждый день. И доигрался! Шантажирует как миленькая. Все они такие, вы уж мне поверьте, все до одной.

Мистер Джадсон осторожно огляделся.

– Чищу я ему костюм, – продолжал он, – заглянул случайно – кх-кх – в карман, а там письмо, от какого-то Джонса. Девица требует еще тысячу. Пятьсот он ей вроде бы дал, где достал – не понимаю, но прямо написано: дал, этот самый Джонс вручил собственными руками. А ей все мало, не дадим тысячу – подает за нарушение. Вот, несу записку этому самому Джонсу.

Джоан слушала рассказ с удивлением, но тут вмешалась:

– Не может быть!

– Сам видел.

– Да ведь…

Она взглянула на Эша. У нее глаза округлились, у него – сузились. Он что-то понял.

– Значит, – медленно сказал Эш, – ему срочно нужны деньги.

– А то! – подтвердил мистер Джадсон. – Доигрался. Подаст как миленькая. Ух, нашим сказать, они прямо подскочат! Нет, – опечалился он, – сперва отнести в «Герб»… Фредди просил, чтобы поскорее.

– Не беспокойтесь, – сказал Эш, – я отнесу. Я сейчас свободен.

Мистер Джадсон очень обрадовался:

– Хороший вы человек. Ну, за мной не пропадет! Сами понимаете, рассказать надо, а то лопну!

И он резво убежал.

– Ничего не пойму, – сказала Джоан. – Чушь какая-то.

– Не поймете? Очень просто, счастливый случай. Теперь включаем индукцию. Взвесив все и вся, что мы получаем? Скарабей – у Фредди.

– Чушь какая-то! Я давно выбросила письма. Что мне их, хранить?

– Для Джонса – да. Кстати, что вы о нем знаете?

– Ну, толстый такой… приходил за письмами… Я сказала, что их нет, и он ушел.

– Так, это ясно. Играет с Фредди в простую, но неглупую игру. С другим не прошло бы, но, по слухам, Фредди умом не блещет. Проглотил, не поморщился. Теперь ему нужно достать тысячу фунтов. Он крадет скарабея…

– Как он догадался? Он же не знает про награду!

– Да, странно… А, понял! Ему Джонс сказал.

– Откуда узнал Джонс?

– Да, тоже странно. Откуда?

– Когда пришла Эйлин, его уже не было.

– Что-что? О чем вы?

– Ну, в тот, первый день. Я даже подумала, что он подслушал.

– Подслушал! Вот именно. Излюбленный метод Гридли Квэйла. Так. Мы на верном пути.

– Ничего не понимаю! Дверь была закрыта, он вообще ушел.

– Откуда вы знаете? Видели, как он выходил из дома?

– Нет, но из квартиры он вышел.

– И остался на лестнице. Помните, как у нас темно?

– А зачем?

Эш поразмыслил:

– Зачем? За-чем? Мерзкое слово. Его боятся все сыщики. А, знаю! Фредди послал его потому, что женится на вашей Эйлин. Так?

– Так.

– Вы говорите, что писем нет. Он уходит. Так?

– Ну, так.

– И тут слышит, что именно она пришла. Она же назвалась «мисс Питерc». Подозрительно? Еще бы! Поставьте себя на его место. Он бежит наверх, она заходит к вам, он спускается. И слушает.

– Да-да. Конечно, так и было.

– Я просто все вижу, словно сам присутствовал. Постойте! В тот день вечером? Да, я спускался по лестнице, шел в театр. Слышал у вас голоса. Мог об него споткнуться!

– Теперь все сходится, правда?

– Еще как! Без единой щелочки. Проблема в одном: что будет делать Фредди? Отнесу-ка я эту записку, все-таки обещал, и посмотрю, нельзя ли использовать Джонса. Да, это лучше всего. Бегу.

3

Болезнь плоха тем, что приходят тебя навестить, хуже того – подбодрить.

Фредди страдал ужасно. Общительным он не был, легкой беседой не владел, а главное – хотел читать про Гридли Квэйла. Устанет – полежит на спине, поглядит в потолок. Это трудягам, это деятельным натурам неприятно лежать в постели, а теперь, когда по милости судьбы за лень еще и не ругают, легко ли отвлекаться на всяких посетителей?

Минуты между визитами он посвящал размышлениям о том, кто из его родни самый противный. Он склонялся к тому, чтобы отдать пальму первенства полковнику («Помню, в зимнюю кампанию я черт его знает как вывихнул ногу!»); иногда его больше раздражали духовные дары епископа. Возглавлял порою список и Перси, лорд Стокхед, который беседовал только о том, как приняли в его семье злосчастное дело. Именно сейчас Фредди не хотелось обсуждать такие дела.

Однако в понедельник, поздним утром, от него вроде бы отстали, и он лежал читал, хотя и беспокоился, что вот-вот кто-нибудь пожалует.

И не зря. Только он углубился в коварную интригу (злодеи собирались подкупить кухарку, чтобы та положила щетины во фрикасе), как ручка в двери задвигалась и вошел Эш.

Не один Фредди страдал от визитеров, Эша они тоже допекли. Он давно томился в коридоре, рвался в бой, а войти не мог. Такой разговор нельзя вести при людях.

Увидев его, Фредди успокоился, все ж не епископ. Этот лакей помогал его тащить, наверное – пришел справиться о самочувствии. Он кивнул, не отрываясь от книги.

Однако, случайно поглядев наверх, он заметил, что Эш буравит его взглядом. Этого он не любил. Будущий тесть, к примеру, не нравился ему тем, что, получив от доброй Природы именно такой взгляд, развил его в процессе деловой жизни и теперь проделывал в людях дыры. Чтобы выдержать tete-a-tete с ним, нужны крепкие нервы и чистая совесть.

Но тесть – неизбежное зло, приходится терпеть, а вот лакей его – нет уж, простите! Стоит и смотрит, как из винтовки целится. Что же это такое?

– Чего надо? – осведомился Фредди. – Чего уставились?

Лакей тем временем сел, оперся на постель и смотрел уже не сверху, а вровень.

– Так! – сказал он.

Быть может, когда он писал о Квэйле, индукция и барахлила, но эта сцена удавалась всегда. В последней главе прославленный сыщик обличал злодея – коротко, резко, беспощадно. Репетируя в коридоре, Эш решил взять с него пример.

– Так, – беспощадно сказал он. – Если уделите минутку драгоценного времени, сообщу, в чем дело. Звоните, звоните, мне же лучше при свидетелях. Лорд Эмсворт будет рад узнать, что сын его – вор.

Рука у Фредди упала. Он не позвонил, зато открыл рот как можно шире. В смятении и страхе он все же ощутил, что фраза ему знакома. А, да! Это же «Дело о голубом рубине»!

– Ч-что вы хотите сказать? – спросил он.

– Сейчас узнаете. В ночь на воскресенье из музея исчез скарабей. Расследование поручили мне.

– Ой! Вы сыщик?

– Да.

Многие писали о том, что жизнь над нами смеется. Примеры? Пожалуйста. Столько лет Фредди мечтал увидеть сыщика, увидел – и что же? Тот изловил его.

– Да, – повторил Эш. – Я выяснил, что вам срочно нужны деньги.

– К-как?

– У нас свои методы. Кроме того, вы связаны с неким Джонсом.

– О Господи! Как же вы это?

Эш мягко улыбнулся:

– Вчера я беседовал с ним в Маркет-Бландинге. Почему он там? Потому, что хочет связаться с вами. Зачем же? Затем, чтобы вы передали ему скарабея.

Фредди говорить не мог, и Эш продолжал:

– Я побеседовал с ним. Я сказал ему: «Мистер Трипвуд доверил мне это дело». «Конкретней, – откликнулся он. – Что вам известно?» «То, – отвечал я, – что он должен передать вам некий предмет, но сделать это не может, поскольку вывихнул ногу». Тогда он попросил, чтобы я взял у вас скарабея и отнес ему.

Фредди подобрался. Он знал, что сыщиков все-таки можно растрогать. Сам Гридли Квэйл пасовал перед хорошей, чувствительной историей. Сколько раз щадил он преступника, если тот объяснял свои мотивы! Значит, воззовем к милости.

– Это здорово, что вы все раскрыли, – начал он, – но…

– Да, слушаю?

– …но если бы вы узнали другую сторону дела…

– Я знаю. Вы думаете, что вас шантажирует некая мисс Валентайн. Это не так. Она давно уничтожила ваши письма и сообщила об этом Джонсу, когда он ее посетил. Однако он не отдал вам пятьсот фунтов, мало того – хочет выудить еще тысячу.

– Не может быть.

– Может, может. Я не ошибаюсь.

– Откуда вы все это знаете?

– Есть источники…

– Она не подаст в суд?

– Ну что вы! И не собиралась.

Фредди откинулся на подушки.

– Молодец! – умилился он. – Ну, порядок!

– Дело не в том, – напомнил Эш. – Дайте мне скарабея.

– А что вы с ним сделаете?

– Верну законному владельцу.

– Отцу не настучите?

– Нет.

– Удивительно! – сказал Фредди. – Вы просто молодец. Ну, высший класс! Он тут, под матрацем. Когда я свалился, он был в кармане, пришлось сунуть сюда.

Эш вытащил скарабея и стал на него смотреть, почти не веря, что поиски кончились и на ладони – его будущее. Фредди, в свою очередь, смотрел на него.

– Знаете, – сказал он, – я всегда хотел увидеть сыщика. И как вы это все открываете?

– У нас есть свои методы.

– Да-да. Здорово! Что вам помогло?

– Долго рассказывать. Конечно, индукция, а вообще долго, вы соскучитесь.

– Нет!

– Как-нибудь в другой раз.

– Вы не читали про Гридли Квэйла?

Когда скарабей в кармане, можно выдержать и яркую обложку, которую вам показывают. Что там, Эш даже растрогался, все-таки – часть жизни.

– Вы читаете эти книжки? – спросил он.

– Еще бы! Наизусть знаю!

– А я вот их пишу.

Есть состояния, есть минуты, которые невозможно выразить. Фредди квакнул, дернулся, выпрямился и разинул рот.

– Пишете? Нет, пишете?

– Да.

– Ой, Господи Боже мой!

Вероятно, он сказал бы что-то еще, но тут послышались голоса. Дверь открылась, вошло небольшое шествие.

Возглавлял его граф Эмсворт. За ним шли мистер Питерc, полковник и секретарь. Они встали у постели, а Эш удачно выскользнул из комнаты.

Фредди глядел на них без особого интереса. Он думал о другом. Они неловко топтались у постели.

– Э… Фредерик, – выговорил граф. – Мой… э… дорогой…

Полковник теребил угол покрывала. Мистер Питерc откашлялся. Бакстер стоял, грозно хмурясь.

– Э… мой дорогой… – продолжал лорд Эмсворт. – У нас… э-э-э… Мы должны… выполнить тяжелый долг…

Слова эти поразили истерзанную совесть. Неужели и они насчет этого собачьего скарабея? Слава тебе Господи! Его же нет! Такой человек не выдаст. Значит, стоим насмерть.

– Ничего не знаю, – сказал он.

– Конечно, – сказал полковник. – В том-то и дело. Мы и пришли тебе сообщить. Начну с того, что отчасти тут есть и моя вина. Однако…

– Хорес!

– Ну-ну, я просто хотел объяснить!

Лорд Эмсворт поправил пенсне и посмотрел на обои, видимо, ожидая от них вдохновения.

– Мой… э… дорогой, – начал он, – мы должны… э… сообщить…

Слово взял Бакстер, явственно сердитый.

– Мисс Питерc, – сказал он, – сбежала с вашим другом.

Лорд Эмсворт облегченно вздохнул:

– Вот именно. Именно. Поистине, мой дорогой, вы неоценимы. Какой дар слова!

Все воззрились на Фредди, ожидая, что он заплачет или, быть может, закричит.

– А, что? – осведомился он.

– Мой дорогой, это правда. Она уехала с ним в Лондон поездом 10.50.

– Если бы некоторые, – прибавил Бакстер, – мне не мешали, я бы это предотвратил.

Полковник снова прочистил горло и крутанул ус.

– Да, Фредди, – сказал он, – нехорошо получилось. Я был на перроне. Эмерсон сел в вагон, попрощался с нами и сел. Тут мисс Питерc закричала: «Ах ты Господи! Джордж, я с тобой!» – или что-то в этом духе и кинулась к нему. Тогда…

– Тогда, – перебил Бакстер, – я кинулся к ней. В конце концов, поезд двинулся, она могла удариться. Но меня дернули за ногу. Я упал, не сразу пришел в себя, и…

– Ну, ошибся, ну, не понял! Фредди, ты пойми, у меня были причины. Я полагал – кх-кх, – что Бакстер не совсем здоров. В Индии это бывает. Мечется, крушит что попало… Теперь мне все ясно, я просто извинился, да, черт возьми, попросил прощения, а тогда – опасался, как бы наш достойный друг не изувечил мисс Питерc. Помню в Индии… Какой же это год? 92-й? Нет, 93-й. Так вот, мои носильщики… В общем, зацепил его палкой за ногу. Пока то да се, поезд ушел, увез мисс Питерc.

– Пришла телеграмма, – дополнил лорд Эмсворт, – они записались в регистратуре. Исключительно… э-э-э… прискорбный случай.

– Держись, – посоветовал полковник. – Будь мужчиной.

Судя по всему, Фредди держался. Видимо, удар оглушил его, ибо чувств он вообще не выражал. Однако они были. Он радовался вестям о письмах. Он восторгался тем, что знаком с сыщиком, что там – с создателем Гридли Квэйла. Словом, все хорошо, особенно не расстроишься. Но что-то сказать надо. Он пошарил в душе.

– Значит, – уточнил он, – сбежала с Джорджем?

Депутаты скорбно кивнули. Он пошарил еще.

– Вот это номер! – вымолвил он. – Ну, знаете!