Текст книги "Сумрак"

Черт. Я чуть не рассмеялась над своей самоуверенностью, будто у меня хватит силенок поднять люстру.

Должно быть, она весит четверть тонны. Тяжело дыша, повторила попытку, используя свой вес, чтобы поднять люстру, но ничего не выходило. Даже если бы подняла ее с пола, не смогла бы ее удержать на весу.

– Нет, я пойду! – Я услышала рычание Рори.

Я подпрыгнула.

– Рори! – позвала я, бросив веревку и выпрямившись. – Рори, можешь подойти?

Он стоял перед дверью, без рубашки, с сонными глазами, как будто только что проснулся. Уперев руки в дверной проем, приподнял бровь, но не спросил меня, что я делаю. Уверена, ему было плевать.

– Ты можешь мне помочь? – спросила я, указывая на люстру. – Она слишком тяжелая для меня, чтобы…

Я услышала его смех, а потом оглянулась и увидела, что он ушел, даже не дав мне закончить фразу.

Гад!

Если бы он с Микой помогли мне, то мы управились бы за десять секунд. У него есть планы на сегодня?

Я скривила губы и стала изучать люстру, пытаясь понять механизм. Всегда есть способ решить проблему.

Добиться поставленных целей.

Или… Я улыбнулась появившейся идее. Всегда есть способ заставить кого-то сделать то, что тебе нужно.

Интересно…

Бросив пояс с инструментами, вышла из бального зала и направилась на кухню, вытащив из шкафчиков масло, яйца, сахар и другие ингредиенты, которые смогла вспомнить со времен гран-мэр, заставлявшей меня печь после того, как она слишком ослабла. Ей нравился запах выпечки в доме, и она хотела, чтобы он остался в моих воспоминаниях, чтобы, вдыхая аромат сахарного печенья или бананового хлеба, я вспоминала счастливые времена, проведенные с ней и моей мамой.

Предварительно разогрев духовку, вытащила пару противней, миску и начала смешивать ингредиенты, превращая их в глянцевый, шоколадный кусочек рая, запах которого напоминал мне утро в октябре после посещения фермерского рынка, когда мой папа сгребал опавшие листья деревьев в аккуратные кучки.

Я поставила оба противня в духовку, достала яблоко из миски на стойке и съела его, выжидая время.

Кухня прогревалась и наполнялась насыщенным запахом. Я почувствовала, как волосы у меня на руках приподнимаются, а живот урчит.

– Что это за фигня? – Я услышала в коридоре голос Мики.

Просияла, но сдержала улыбку, развернувшись с прихваткой для духовки, когда сработал таймер. Я вытащила один из противней из духовки. Поставив его на решетку для охлаждения, воткнула нож посередине и вытянула обратно, убедившись, что пирог полностью пропекся.

На кухню зашел Мика, а за ним Алекс и Рори. Взгляд Мики остановился на противне, он залез на столешницу, как кот, пришедший отведать угощение. Парень сделал глубокий вдох, закрыв глаза.

– Это что?..

– Брауни? – Алекс закончила за него, уставившись на меня.

– Ты приготовила шоколадный пирог? – спросил Рори.

Я пожала плечами, взяла вилку и протянула Мике, но он навис над противнем и начал копаться в нем пальцами, дуя на горячую выпечку, прежде чем проглотить ее.

У Рори отвисла челюсть, и я поняла, как сильно ему хочется отведать пирога, хоть он и старался этого не показывать. Он вырвал вилку у меня из рук и запустил ее в противень. Оба поглощали пирог, не думая о манерах или сдержанности.

Божечки. Разве они не могли приготовить это в любое время? Все ингредиенты были здесь.

Я быстро отрезала кусок, пока они все не съели, и положила его на тарелку, когда вошли Эйдин, Уилл и Тэйлор – их внимание привлек запах.

Протянула тарелку Эйдину, чувствуя на себе взгляд Уилла, стоявшего у двери.

Довольный Эйдин пристально посмотрел на меня и попытался взять тарелку, но я отодвинула ее, немного поиграв.

Он засмеялся и схватил пирог, сразу же начав есть.

Я бросила на Уилла взгляд, повернулась и, выключив духовку, стала открывать ее.

– Тебе следовало положить внутрь грецкие орехи, – сказал Рори.

Я обернулась и показала ему второй противень с пирогом, поверхность которого была усеяна долбаными грецкими орехами. Мика перестал есть, уставившись на пирог, его рот и зубы были измазаны шоколадом.

Он потянулся к пирогу, но я отвела его руку в сторону.

– Сначала мне нужна помощь с люстрой.

Рори прикрыл глаза, но я заметила его улыбку, потому что он знал, что я делаю, и понимал, что я выиграла.

Если он хотел пирожное с грецкими орехами, то…

Он вздохнул.

– Мика? Тэйлор? Поможете мне, пожалуйста?

Их плечи опустились, но они вышли из кухни вслед за Рори и направились в бальный зал.

Я отрезала два ломтика.

– Венди и потерянные мальчики, – задумчиво протянул Эйдин.

– А ты у нас Питер Пэн? – спросила я.

Он усмехнулся, когда я протянула один кусок Алекс, а другой пододвинула Уиллу.

Но Уилл взмахнул рукой, ударив по тарелке так, что все полетело на пол.

Я напряглась, когда тарелка разбилась, а десерт рассыпался по полу. Бросила на него взгляд.

– Это не Неверленд, – сказал он, сердито глядя на меня. – Если бы это было так, тебя бы здесь не было. Взрослых не пускают.

У меня все сжалось в животе, но в глазах защипало, но я даже глазом не моргнула.

Развернувшись, он бросился прочь с кухни, и Алекс на мгновение заколебалась, кинув на меня извиняющийся взгляд, прежде чем наконец последовать за ним.

Эйдин наблюдал за мной, но я не дала ему возможности читать мне нравоучения. Повернувшись, вытащила миску из раковины и снова начала смешивать ингредиенты, чтобы занять руки, потому что это было единственное, что меня отвлекало.

Я поняла. Ты мне не подходишь, так что перестань красоваться.

Ничего удивительного. Меня это не беспокоило.

Казалось, Эйдин хотел что-то сказать, но пришло время проверить, усвоила ли я урок. Со мной ничего не случилось. Я случилась со всеми остальными. И так далее, и так далее…

Когда он ушел, я поставила пирожные с грецким орехом в духовку, помыла посуду и сделала себе бутерброд, который не стала есть, потому что на кухню вернулись Мика и Рори, а у меня не было желания есть в чьей-либо компании.

– Брауни в духовке на таймере, – сказала я. – Выньте их и выключите духовку, когда все будет готово.

Они, вероятно, задавались вопросом, зачем делать вторую партию, но я ушла раньше, чем они успели спросить.

Просто выбрось это из головы.

Он хотел, чтобы я была с ним вчера вечером, но это не значит, что он думал о нас. Я позволила себе наслаждаться моментом, когда он заключил меня в объятия.

Я никогда не подходила ему. Всегда это знала, потому что Тандер-Бэй был Неверлендом, Всадники – его племенем, а я ненавидела играть. Я не развлекалась.

И отъезд из города не излечил меня от этого.

Вошла в бальный зал и увидела люстру, висящую высоко над полом, ее огни светились и мягко отбрасывали свет вокруг. Парни подмели осколки, и я сбросила ботинки, выйдя в центр зала и запрокинув голову.

Именно поэтому я любила придумывать и украшать помещения. Сделать чей-то мир своим. Это был шанс взлететь, и все, что мне нужно для полета – одна глупая, счастливая мысль.

И у меня была такая. Всего одна, за которую держалась все это время.

Заметив проигрыватель возле камина, подошла и покопалась в ящике под ним, найдя несколько десятков пластинок, сложенных вместе.

Здесь было все, от Моцарта до Бенни Гудмана, но ничего из современной музыки. Вероятно, их собирали достаточно давно, когда в этом доме жила семья.

Я взяла одну и положила на проигрыватель, решив принять все, что ненавидела, включая эту тупую песню. Заиграла If You Wanna Be Happy Джимми Соула, и я улыбнулась, вспомнив, как мои мама и папа танцевали под эту песню на кухне, когда мне было семь или восемь лет.

Мое тело двигалось, я качала плечами, подпрыгивая и подпевая, и кружилась по комнате. Музыка наполняла воздух вокруг меня, и на несколько драгоценных мгновений чувство вины и все остальное исчезло.

К черту его, ведь он думал, будто я должна была разобраться во всем в шестнадцать. К черту его, ведь он требует от меня того, что я даже себе не могла дать. Он, Эйдин и Мартин были диктаторами, и я никогда не слышала своего собственного голоса.

Никогда.

И это была моя вина. Я должна была говорить громче. Должна была закричать. Я ненавидела то, что мне пришлось сделать в прошлом. Но моя вина была лишь в том, что я хранила молчание.

Я никогда не была взрослой. Уилл ошибался. Я не взрослела. Я всегда была кучей мертвых листьев, развевающихся на ветру и смиренно позволяющим временам года менять мой внешний облик, топтаться по мне.

Я кружилась по залу, слезы текли по лицу, пока кто-то не сжал меня в объятиях. Открыв глаза, увидела, как Мика кружит меня, пока я обвивала ногами его талию.

Он прижался ко мне лбом и нежно улыбнулся. Я начала смеяться, а по всей комнате разносились звуки саксофона.

– Если ты хочешь быть счастливым всю оставшуюся жизнь, – подпевали мы, – никогда не делай красивую женщину своей женой…

И он кружился, а я рассмеялась, прижавшись к нему и заметив у двери остальных, наблюдавших за нами.

Они, должно быть, тоже услышали музыку.

Боже, мне было все равно. Я ударила кулаком в воздух, и мы оба выкрикивали слова песни, как полные идиоты. Никто не смеет говорить мне, что я должна чувствовать. Хватит.

Никто не в силах навязывать мне чувства, которые я себе запрещала. Я все контролировала.

И была готова к приключениям.

Глава 28
Эмери

Девять лет назад

Брат остановился перед школой, съехал на обочину и припарковался.

Прошлой ночью я не сомкнула глаз, и, хотя мысли были словно затянуты туманом, не чувствовала усталости.

Моя голова будто парила на высоте шести футов над телом.

– Сегодня ты выглядишь очень красиво, – сказал Мартин.

Я попыталась улыбнуться.

– Спасибо.

Моя юбка и рубашка были выглажены, волосы причесаны и закреплены лентой на голове, галстук затянут, и на этот раз я надела дорогой темно-синий пиджак, который он купил мне в прошлом году и который по-прежнему на мне хорошо сидел.

– Надеюсь, что ты уже будешь дома, когда я вернусь с работы.

Я кивнула.

– Мне очень жаль, – сказала я тихо.

Чувствовала на себе его взгляд, какое-то время брат молчал. Затем его мягкий голос заполнил машину.

– Мы должны поладить, Эмми. Я – все, что у тебя есть. – Потом он со смехом взъерошил мне волосы. – Имею в виду, я хороший, не так ли? Покупаю тебе вещи и даю свободу. Устроил тебя в эту школу, потому что хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее. Я стараюсь, правда?

Снова кивнула.

– Приготовлю сегодня вечером немного той домашней карамельной кукурузы, которую ты любишь, – сказала я.

Он застонал, улыбаясь.

– Звучит великолепно.

Вылезла из машины, взяв сумку, помахала рукой на прощание и направилась через парковку.

Не часто мы устраняли проблемы с такой легкостью, но после того, как вернулась домой вчера вечером, даже не пыталась уснуть. Снова приняла душ, вымыла волосы, побрилась, чтобы почувствовать себя новой, это было своего рода броней.

Убралась в своей комнате, привела в порядок кухню и сделала булочки с корицей, поставив их в духовку, пока сама сидела за столом и выполняла домашнее задание, даже открыла тест по «Гроздьям гнева», который нужно было сдать только через неделю.

Я собрала школьную сумку, оделась и даже накрасила ресницы, прежде чем Мартин вернулся домой, любуясь нашей идеальной жизню.

Я не убегала от такой жизни. И не пыталась его убить.

Я должна была выживать. Прошлой ночью я сказала Дэймону, что у меня в голове словно перемкнуло, и по прошествии нескольких часов поняла, это чувство никуда не денется.

Что-то будто переключилось в голове, и каждое воспоминание о его руке на моем лице или его кулаке в моем животе походило на сон, происходящий с кем-то другим.

Меня здесь не было.

Меня сейчас здесь не было.

У меня не осталось сил ни о чем беспокоиться.

Утренние занятия проходили, и я даже не знала, был ли Уилл на первых уроках, потому что они, казалось, заканчивались, не успев начаться.

Я смотрела на стол, пока в голове бушевала война и что-то гудело в сердце.

Я была рада, что у него были друзья. Они любили его, и Уилл заслуживал того, чтобы никогда не оставаться один. Но мне была ненавистна мысль, что кто-то еще, кроме меня, делал его счастливым.

Делать Уилла счастливым было потрясающим чувством.

Мне хотелось стать той девушкой, которой я была в «Бухте», но упустила эту возможность. Тяжесть жизни погасила эту искру, и у меня не хватало сил даже на попытки.

– Боже, я не готова к началу баскетбольного сезона, – сказала Эль, ставя свой поднос с едой рядом с моим. – Примерно две недели, расписание совпадает с футбольным сезоном, нас уничтожат.

– Не меня, – пробормотала я, двигаясь по очереди. – Я ушла из группы сегодня утром.

– Что?

Взяла несколько куриных крылышек в соусе, даже не удостоив ее взглядом.

– Моя бабушка больна, – тихо объяснила я. – Ей становится хуже. Я сейчас нужна дома.

Я не поговорила с директором лично. Написала ей по электронной почте, будучи вполне уверенной, что брат согласится: сосредоточиться на учебе и архитектурных проектах будет лучшим использованием моего времени.

Чем меньше я находилась в школе – или на играх, или в автобусе, – тем лучше.

– Я собираюсь сегодня посидеть с Габриэль, – внезапно сказала она. – Мы должны поговорить о… проекте.

Она взяла поднос и прошла мимо меня к кассе, я не поднимала глаз и не отвечала.

Единственная подруга, которая у меня могла быть…

Все равно.

Я оплатила обед, подошла к пустующей части стола в углу и села, сунув в уши наушники и включив плеер, спрятанный в кармане.

Подняла глаза на долю секунды, сразу же встретившись взглядом с Дэймоном. Он сидел в двадцати ярдах от меня за круглым столом, в окружении друзей. Вокруг царил хаос, но он оставался неподвижным и спокойным, как эпицентр бури. Слезы и ярость прошлой ночи прошли, как будто их никогда не было.

Я ждала, когда чувство вины начнет меня съедать, но этого не произошло. Беспокойство оставалось, но сейчас я ничего не могла с этим поделать, и не была уверена, что поступила бы иначе, если бы могла вернуться обратно в прошлую ночь.

Чувствовала, что теперь все находится под контролем, больше, чем когда-либо.

Опустив глаза, открыла молоко и приступила к еде, пока Army of Me играла в моих ушах, но затем воздух вокруг начал вибрировать, и я услышала другой звук.

Вытащив наушники, подняла глаза и увидела Уилла на обеденном столе.

Его друзья сидели и стояли, глядя на него и смеясь, пока он танцевал под поп-музыку 80-х или 90-х, снимая школьную куртку и показывая великолепно сидящие на нем рубашку и галстук.

В один прекрасный день он будет выглядеть потрясающе в костюме.

Уилл спрыгнул со стола, двигаясь по залу под улюлюканье и вой школьников, и выглядел он так…

Я тихонько засмеялась, и на моем лице расплылась улыбка.

Он был похож на Жан-Клода Ван Дамма в «Кикбоксере».

Побудь здесь еще немного, и ты узнаешь.

Улыбка медленно таяла на моем лице, но я не могла оторвать от него глаз. Это шоу предназначалось для меня.

В горле першило, я смотрела, как он танцует, и наслаждалась улыбкой на его лице.

Перевела взгляд на Дэймона, увидев, что тот больше не смотрит на меня. Он отвернулся и сосредоточился на другом столе. Я проследила за его взглядом и увидела Уинтер Эшби и Эрику Фэйн в окружении друзей.

Чем он занимался с ней прошлой ночью на мотоцикле? У нас с Дэймоном была связь, которую большинство людей даже не могли себе представить, но я не была идиоткой. Дэймон трахал, оскорблял, использовал людей, и не было никого и ничего, что не становилось его добычей. Я не знала, почему он заинтересован в ней, но не сомневалась в одном – рано или поздно он причинит ей боль.

– Спускайся! – раздался чей-то крик.

Я перевела взгляд обратно на Уилла, увидев, как Кинкейд орет на парня, стоящего на столе. Музыка из динамиком затихла, и все засмеялись, когда Уилл с улыбкой спрыгнул на пол.

Туманное облако, поселившееся в моей голове на последние двенадцать часов, начало немного рассеиваться, и на мгновение я стала скучать по Уиллу.

Разве ему не понравилось бы, если бы я сделала что-нибудь крутое? Пробралась в его комнату сегодня вечером? Каждый день торчала в бассейне в ожидании его появления?

Позвонила ему?

Эрика Фэйн вывела Уинтер Эшби из столовой, они обе бросили подносы перед тем, как выйти, а Дэймон наблюдал за ними. Я оторвала взгляд от Уилла, вставила наушники и попыталась есть.

Едва слышала музыку, пока ела, не обращая внимания на взгляды, которые чувствовала на себе, и на смех, исходящий со стороны его стола.

Столовая начала пустеть, ученики готовились к следующему уроку, но вдруг в моих ушах завизжала пожарная сигнализация, и в помещении началась суматоха.

Вытащила наушники, и ревущий крик и мигающие огни сигнализаций на стене оглушили меня. Я вздрогнула, вставая со стула.

– Все встаньте в шеренгу! – прокричал учитель, и я огляделась, увидев Уилла и нескольких парней, уже направляющихся к двери.

Что за черт? Пожар?

Он оглянулся на меня, встретившись со мной глазами, но я отвела взгляд и обошла вокруг стола.

Оставив поднос, поспешила к очереди. Одни учителя организовывали нас, другие шли позади, чтобы убедиться, что все на месте. Зал был переполнен учениками, все пытались выбраться из здания, учителя кричали, чтобы мы сохраняли спокойствие.

– Не бегите! – крикнул один.

Другой закричал:

– Вернись на место. Ты не пойдешь в туалет.

Мы вышли на улицу, направлялись к дальнему краю парковки и ждали, пока сирена внутри продолжала разрывать воздух. Я огляделась и увидела, что Уилл сидит на кирпичах, обрамляющих клумбу, опираясь локтями на колени и глядя на меня снизу вверх.

Виктория Рэдклифф и Мэйси Вос сидели по бокам от него, Тори перекинула руку через его плечо, демонстрируя маникюр за сто долларов, пока болтала с кем-то.

Уилл просто сидел, а я, переступив с ноги на ногу, повернулась к нему спиной и скрестила руки на груди.

– Где Дэймон Торренс? – услышала я чей-то голос.

Я вскинула голову и увидела директора, идущего сквозь толпу.

– Он только что был в столовой. Кто-нибудь видел, куда он пошел?

Я оглядела толпу в поисках светлых волос и, наконец, заметила Эрику, нервно разговаривающую с учителем один на один.

– Уинтер Эшби тоже пропала! – крикнула я.

Кинкейд посмотрел на меня, затем оглядел толпу. Поджав губы, он бросился обратно к школе.

– Зачем портить веселье, которое она, без сомнения, получает, Эмери?

Я оглянулась и увидела ухмылку Мэйси. Все в их маленькой компании смотрели на меня.

– Ей четырнадцать, – сказала я.

Но та только усмехнулась.

– Почему бы тебе просто не уйти?

Мой взгляд упал на Уилла, тепло разлилось по всему телу. Он сидел и смотрел на меня с самодовольной улыбкой.

Их презрение ощущалось как пощечина, и за более чем два года в этой школе я никогда не ощущала себя так сильно не на своем месте, потому что мне и было все равно, как я выгляжу в их глазах, меня волновало, что он думает обо мне.

Отвернувшись, пошла прочь, в голове снова сгустился туман, пока желание получить Уилла превращалось в желание отвергнуть его.

С этого момента желание росло и подпитывало меня каждый день.

Уничтожение себя и всего, что любила и хотела для себя, стало единственным, что могла я контролировать.

Я игнорировала его в классе. Проходила мимо него в коридоре, даже не взглянув в его сторону. Вела себя так, будто его не существовало. Притворялась, что была выше всего этого, а они никто.

Я все это делала.

Время шло, времена года сменяли друг друга, он уехал в колледж, спустя год и я.

Тогда я не знала, что боль, которую мы причинили друг другу, была только первой главой.

Глава 29
Уилл

Наше время

Мика поставил ее на пол, взял за руки и повернул, прежде чем притянуть и прижать к себе. Они танцевали и смеялись, моя грудь вздымалась от внезапно навалившейся тяжести, руки будто весили тонну. Не удержавшись, я улыбнулся, глядя на нее. Мы все по очереди услышали музыку и спустились в бальный зал.

Мика не мог устоять перед Эмери, и только когда он обнял ее, я увидел слезы на ее лице.

Однако она быстро улыбнулась, и это было душераздирающе, потому что знал, что стал причиной ее слез. Независимо от того, сколько раз говорил себе, что она заслуживает страданий, я не мог причинять ей боль.

У каждой истории всегда две стороны, и главное – с какой стороны на нее посмотреть.

Но узнать, что именно Эмери посадила нас в тюрьму, было почти облегчением. В конце концов, у меня была настоящая причина для ненависти, а не просто обида за то, что она отвергла меня.

Мика качнул ее, она закружилась, ступая на цыпочках, и они оба стали танцевать что-то глупое, а я улыбнулся еще шире. На несколько мгновений мысленно мы покинули Блэкчерч. Мы дружили, тусовались и хорошо проводили время.

И вдруг я понял, как сильно соскучился по дому.

– Иди к ней, – начала уговаривать меня Алекс.

Тэйлор, Эйдин и Рори держались в стороне, на их лицах читалось веселье, и отчасти я очень хотел подойти к ней. Увидеть ее сейчас такой было словно оказаться в другом мире.

Но годы разочарований и сомнений удерживали меня на месте.

– Ой, ой! – Эмми внезапно вскрикнула.

Я поднял глаза и увидел, как она споткнулась, прежде чем Мика подбежал и притянул ее к себе, удерживая в равновесии.

Она зашипела, отрывая ногу от пола, и я заметил, как кровь стекает по ее стопе.

Я сделал шаг, но тут очнулся Эйдин, направляясь к середине танцевального зала, и я остановился, наблюдая за ним.

– Ой, – проворчала она, но затем усмехнулась, оглядывая пол. – Черт, стекло.

Эйдин впился взглядом в Мику.

– Я думал, ты сказал, что убрал здесь все.

– Я все вычистил, – поспешил заверить он.

Эйдин заключил Эмми в объятия, капли крови стекали с ее пятки. И моя кровь закипела так сильно, что я почувствовал тошноту, увидев Эмери в его руках.

Черт побери. Если бы я сейчас остановился на одном этом чувстве, то сошел бы с ума. Я ненавижу ее, но она моя. Уходи, но не уходи с ним!

Он пронес ее мимо нас, и мы последовали за ним, пока я сосредоточенно следил за ее руками, обнимающими шею Эйдина. Он поднял ее по лестнице в свою комнату и усадил на кровать, пока мы все столпились у двери.

Он мог бы отнести ее на кухню. У него там тоже имелась аптечка.

Она закинула ногу себе на колено, вероятно, пытаясь не запятнать ковер кровью, но он встал перед ней на колени и взял ее ногу, прижимая ткань к порезу.

– Ничего страшного, – сказала она, пытаясь освободиться из его рук и самой удерживать ткань.

Эйдин бы это так не оставил.

Он осмотрел порез, и с каждой секундой я злился все больше. Она наступила на осколок. Она была архитектором. Ей уже много раз приходилось ставить себе занозы, засранец.

Эйдин посмотрел на парней и мотнул головой.

– В кладовой есть бутылка, – сказал он. – Идите, повеселитесь.

– Черт, да, – сказал Тэйлор, выскользнув из комнаты.

Рори хлопнул Мику по животу.

– Вечеринка у бассейна.

Спустившись по лестнице, парни покинули нас, оставив меня вместе с Алекс, Эйдином и Эмери.

Я смотрел вслед парням, пока они спускались вниз, чувствуя, что у меня в животе все замирает. Они собирались напиться в ближайший час.

Эйдин хотел, чтобы они были пьяны.

Я подошел ближе, глядя на них, еле сдерживая себя.

– Я тоже хочу выпить, – пошутила она.

Эйдин взглянул на нее, и на его губах заиграла улыбка. Не сводя с нее глаз, он потянулся к шкафчику, вытащил бутылку со стаканом и поставил их рядом с лампой.

Эмери усмехнулась, когда он открыл бурбон и налил ей немного.

– Вот, – он протянул ей стакан.

Отсюда чувствовал запах янтарной жидкости, но у меня внезапно пересохло во рту, когда он снова вернулся к ее ступне.

Алекс осталась стоять в дверях, а я хотел вытащить Эм из комнаты и увести девушек, но у меня имелись планы на Эйдина, и я не был готов обострять ситуацию прямо сейчас.

Хотя казалось, что я все меньше контролирую происходящее.

Эмми поставила стакан себе на колени, глядя на него.

– Мой брат однажды так упился этой штукой, – сказала она. – Я помню этот вкус, будто в последний раз пила бурбон еще вчера.

Эйдин зубами разорвал антибактериальную салфетку, его глаза метнулись к девушке, прежде чем смыть кровь с ее ступни.

– Я никогда не могла понять, почему он так сильно меня ненавидит, – продолжала она. – Например, откуда взялся гнев? У нас были хорошие родители. Они не били нас. Не издевались над нами. – Она замолчала, глядя на стакан. – Сколько себя помню, он всегда был таким. Все должно было быть идеально. Мои волосы. Моя одежда. – Она начала тяжело дышать, когда воспоминания мелькали в ее голове. – Что-то всегда оказывалось не на своем месте, и ему это не нравилось. Все, что я делала, получалось неправильно.

Она замолчала, и я забыл обо всем, вспомнив ее грязные, неглаженые рубашки и волосы, которые всегда падали на лицо.

– Так что я перестала разговаривать, – почти прошептала она. – Его вспышки гнева усилились, а затем начались крики. Он мог разбудить меня посреди ночи, потому что я забыла выгрузить посудомоечную машину, или на зеркале в ванной остались полосы. – Ее взгляд стал отстраненным, как будто ее больше здесь не было. – Однажды вечером за ужином я обмочилась, – сказала она. – Мне было пятнадцать.

Я нахмурился, представляя, как ей приходилось каждый день возвращаться домой.

– Я поняла, что он болен. И как бы я ни старалась, он все равно найдет, к чему придраться, – сказала она, пока Эйдин перевязывал ей ногу, – поэтому перестала пытаться. Моя одежда будет помятой, а волосы не причесаны. Если он намеревался избить меня, то… – Она встретила взгляд Эйдина. – Тогда это все не имело смысла.

Я видел, как он смотрит на нее, пространство между ними исчезает, пока он держит ее за ногу, но ни один из них не двинулся с места.

– Почти никогда не видела его пьяным, – сказала она, – но однажды ночью он потерял сознание, не допив четверть бутылки. Я перелила остатки в бутылку из-под воды и забрала в школу.

Она усмехнулась, но в ее глазах промелькнула печаль, когда она вспоминала тот день. Когда это было? Я разговаривал с ней в тот день? Как-либо взаимодействовал с ней? Был ли я с ней мил тогда?

– Он думал, что выпил все. Он так и не узнал об этом. – Она сделала паузу, прежде чем продолжить. – Всего один раз, но мне было хорошо в тот день. Я ничего не чувствовала. Даже сломанного ребра.

Я нахмурился, представляя, как Эмери Скотт попивает бурбон на уроке математики или спотыкается в кафетерии, и как легко, похоже, было скрыть ее состояние, потому что никто ее никогда не замечал.

В тот день она нуждалась в бурбоне больше, чем в кислороде. И до меня дошло.

Боже, я понял.

Ты улыбаешься и смеешься не только потому, что все кажется легче, а потому что, когда ты пьян или под кайфом, это похоже на перерыв. Когда ты находишься вдали от одних и тех же людей, мест, работы… ты не думаешь об этом. Это отдых от всего, что тебя беспокоит или заставляет беспокоиться, или делает твой мир маленьким, даже крохотным, это прячет ото всех, кто хочет отнять у тебя его частичку. Все становится неважным. Внезапно ты видишь Мачу-Пикчу на расстоянии вытянутой руки, и тебе даже не нужно было покидать город.

Она напилась и снова полюбила своего брата.

Что делало ее сильнее меня, так это то, что она напилась только один раз.

Эмери закрыла глаза, поднося стакан к губам, и по возникшему на ее лице желанию я мог сказать, что она снова совершает побег. Я бросился к ней и схватил стакан. Жидкость расплескалась мне на руку, когда я отбросил его в сторону.

Он разбился о стену, стекло разлетелось во все стороны.

Не надо. Я смотрел на нее сверху вниз.

Лучше откушу себе руки, чем буду наблюдать, как она делает это с собой. Черт возьми, я бы не смог вынести того, как она превращается в меня – в того, кому нужно намеренно причинять себе вред изо дня в день, чтобы улыбаться.

– Убери это, – приказал Эйдин.

Но я остался на месте. Еще не знал, что хотел с ней сделать, но этому – что бы ни было между ними – не бывать. Она не сможет найти себя с Эйдином Хадиром. Она уйдет со мной.

– Тогда он не спас тебя, – сказал ей Эйдин. – Он не спасет тебя сейчас.

Эйдин смотрел на нее, в то время как ее взгляд был прикован ко мне. Хотя я помнил, как вчера вечером она сказала правду, признавшись мне в любви, я также знал, что Эмми была непоколебимой, словно дуб. Ее корни оставались прочными, и любовь здесь ни при чем.

– Может, я тебя спасу? – спросил ее Эйдин.

– Никто не должен меня спасать. – Она не отрывала от меня взгляда. – Я со всем справлюсь самостоятельно.

– Ты справишься. – Он закончил обрабатывать порез, поставив ее ногу на пол, а затем встал, вытирая руки. – Я почти уверен в этом. А ты? – спросил он ее, глядя между Алекс и мной. – Эти двое. Насколько хорошо они смотрятся вместе?

Я напрягся.

– Все те разы, когда он был наедине с ней. Погружался в нее, кончал и забывал о тебе, – сказал он Эмми. – Ты же это знаешь, верно?

Сукин ты сын.

– Но нам все равно, – продолжал он. – Не волнует? Нас не волнует, что он упадет обратно в ее кровать при первых признаках неприятностей.

Я сжал челюсть, запах антибактериальных салфеток щекотал ноздри. Голова гудела. Я больше не знал, как получить то, что хотел, не прибегая к тому, чтобы просто взять это.

– Давай, – сказал мне Эйдин, его глаза сверкнули, когда он взглянул на Алекс позади меня. – Возьми ее. Я хочу посмотреть, как вы трахались. Хочу увидеть все, что она позволяла тебе делать с ней, потому что ей так легче забыть обо всем и двигаться вперед. – Затем он указал на Эм. – Мы будем смотреть.

Но прежде чем я успел что-то сделать, он схватил меня и толкнул на кровать. Я упал, Эмми захныкала и спрыгнула с матраса, а Эйдин налетел на меня и ударил коленом мне в живот. Я зарычал, когда он одной рукой схватил меня за шею, а другой ударил наотмашь.

Зажмурился, боль пронзила челюсть, но через мгновение медленно повернул голову к нему, готовясь к большему.

Ну давай же.

Его глаза сверкали, он навис надо мной и прошептал:

– Мои, – выдохнул он. – Вы все мои. Ты не уйдешь. Они не уйдут. А когда придут твои говнюки, я повешу их в подвале за щиколотки, как дохлых оленей.

Эйдин поднял меня с кровати, и я споткнулся, прежде чем он ударил меня кулаком в живот, заставив согнуться.

– Уилл… – Алекс шагнула вперед.

Но я выставил руку.

– Не подходи, – сказал я. – Не подходи.

Мне потребовалось несколько секунд, но я снова встал и повернулся к нему лицом. Я, может быть, всего лишь пешка в его партии, но я сильный.

Он подошел ко мне, нанеся еще один удар в живот. Внутренности будто подступили к горлу. Я сгорбился, задыхаясь, у меня закружилась голова.

– У тебя нет того, что нужно, чтобы быть мной, – выдохнул он, стоя надо мной.

– Уилл, – услышал я голос Эмми.

А потом Алекс.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – она зарычала на меня. – Сделай что-нибудь!

– Он не может, – сказал Эйдин. – Потому что не умеет быть лидером. Это все, на что он способен. Разве вы этого не видите?