Текст книги "Фантомас"

– Возможно, возможно, – нетерпеливо прервал председатель. – Но вы ведь не будете отрицать, что в это время Гарн был в тюрьме?!

Инспектор опустил голову:

– Это единственное, чего я пока не могу объяснить. Сидя в своей камере, он не мог этого сделать. Следовательно, он вышел из нее. Как – я не знаю. Но узнаю, видит Бог!

Зал молчал. Жюв тоже. Поразмыслив, председатель спросил:

– Вам больше нечего добавить?

– Нет, ваша честь, – ответил инспектор. – Кроме того, что Фантомас способен на все, и нет такой ситуации, в которой он не был бы опасен.

Судья обернулся к обвиняемому:

– Ваша очередь, Гарн. Любое ваше слово будет принято во внимание судом.

Подсудимый встал:

– Мне нечего сказать, ваша честь, кроме того, что этот полицейский наговорил здесь кучу несусветной ерунды. Вот и все.

Судья посмотрел на Жюва:

– Итак, вы настаиваете на дополнительном расследовании?

– Да, мсье.

Председатель покивал головой и обратился к прокурору:

– Вы не хотите сделать никакого заявления?

– Нет, мсье. Показания свидетеля слишком неожиданны и нуждаются в проверке.

– Понятно.

Председатель снова пошептался о чем-то с коллегами и провозгласил:

– Заслушав заявление свидетеля инспектора Жюва, суд пришел к выводу, что оно основано на одних предположениях. В связи с этим мы отказываем ему в иске о проведении дополнительного расследования.

Выдержав торжественную паузу, судья обратился к прокурору:

– Итак, мсье, вам предоставляется слово для обвинительной речи.

Прокурор понес обычную занудную чепуху о том, каким мрачным чудовищем является обвиняемый, у которого рука не дрогнула убить свою жертву, оставив безутешную вдову проводить дни в трауре и т.д. Однако он ни словом не намекнул о фактах, приведенных Жювом.

Точно так же адвокат, мэтр Барберу, в своем выступлении напирал в основном на безупречную репутацию Гарна и его военные заслуги, ни словом не упоминая о заявлении инспектора.

Стало ясно, что теория Жюва оказалась настолько неожиданной и невероятной, что просто-напросто не укладывалась ни у кого в голове.

Таким образом, речи обвинителя и защитника закончились, и председатель, обратившись к подсудимому, задал традиционный вопрос:

– Вам есть, что сказать?

Гарн поклонился:

– Нет, ваша честь.

Стража отвела подсудимого в изолированную комнату, и судья приготовился объявить решение суда. Жюв, получив отказ в возобновлении дела, казалось, ничуть не расстроился. С меланхоличным видом он сидел в углу и рассматривал потолок. Затем легко встал, пересек зал и, подойдя к журналистской ложе, взглянул на молодого репортера, бледного, как смерть:

– Ну что ж, у нас есть минут пятнадцать. Пойдем, Фандор, побродим.

Выйдя в коридор, Жюв полуобнял молодого человека и дружелюбно спросил:

– Ну, как тебе все это?

Фандор поглядел исподлобья:

– Вы обвиняете моего отца? Гарн – это он? Мне кажется, что я сплю!

Инспектор раздраженно взмахнул рукой:

– Слушай, ты, несмышленыш! Я вовсе не обвиняю твоего отца – твоего настоящего отца. Я обвиняю того, кто выдавал себя за него! Понял?

Юноша молчал.

– Подумай сам, – продолжал инспектор. – Если я рассуждаю правильно, то тридцатипятилетний Гарн никак не может быть твоим отцом. Он просто выдавал себя за него, надеясь, что ты ничего не поймешь.

– Но где же тогда мой настоящий отец? – спросил Фандор.

– Вот этого я тебе сказать не могу, – угрюмо ответил полицейский. – Но рано или поздно скажу. Расследование продолжается, мой мальчик! Это дело не закончено, оно только начинается!

Юноша горько усмехнулся.

– Как же! Только что я услышал, как суд отказал вам в дополнительном расследовании…

– Черт побери, я этого ждал! – воскликнул Жюв. – Поверь мне, я способен привести еще достаточно доказательств. И, кроме того, мне пришлось умолчать о самом интересном факте.

– О каком?

Инспектор иронично рассмеялся:

– Хороший вопрос для репортера уголовной хроники. Не обижайся, мой мальчик, но ты еще теленок. Конечно, о том, что ты жив!

– Хорошо, я теленок, – обиженно ответил Фандор. – Ну и почему же вы это скрыли?

– Да потому, что я недостаточно богат, дружок, чтобы так запросто лишиться места! Подумай сам – все считают, что Шарль Ромбер умер. А я знаю, что он жив, причем выдает себя то за Поля, а то и вовсе за женщину, за мадемуазель Жанну! Да узнай об этом прокурор Республики, меня бы тут же вышвырнули! А тебе, мой дорогой, руки за спину, и в тюрьму.

Перед оглашением приговора в зале стояла гнетущая тишина. Председатель встал и произнес" с трудом совладав со своим голосом:

– Перед Богом и людьми суд независимых присяжных на все вопросы обвинения ответил «да». Смягчающие обстоятельства не были приняты во внимание.

Судья вытер лоб и сел.

Зал молчал. Слова председателя, казалось, еще звучали под сводами погребальным звоном. Присяжные сидели с напряженными лицами. Все понимали, что приговор, практически, уже вынесен. Судьи вернулись на свои места и будто окаменели с торжественным видом. Председатель обратился к секретарю:

– Приведите обвиняемого!

Секретарь метнулся к двери, и вскоре в зале появился Гарн в сопровождении двух охранников. Он был бледен, но спокоен. Председатель некоторое время молча рассматривал его, потом спросил:

– Хотите ли вы что-нибудь сказать суду?

– Нет, ваша честь.

Председатель встал и раскатистым голосом принялся зачитывать обвинительное заключение. Зал слушал, не дыша. Наконец прозвучали последние слова:

– …Приговорить обвиняемого Гарна к смертной казни.

Председатель снова отер лоб и в полной тишине приказал охранникам:

– Уведите осужденного!

Глава 30
В АРТИСТИЧЕСКОЙ ЛОЖЕ

Шарло, старый костюмер, всеми силами защищал проход в костюмерную мсье Вальграна.

– Помилуйте, баронесса, вход строжайшим образом запрещен! Представьте себе, что бы было, если бы я после премьеры пустил всех поклонников!

Однако вскоре он не устоял и решил сделать исключение из правил – ведь все гости были высокопоставленными особами и, к тому же, друзьями его хозяина. Впустив их, Шарло извинился:

– Простите меня, госпожа баронесса. Безусловно, в этом месте правила вас не касаются. Так же, как этих дам и господ.

Слуга осклабился:

– Я вполне понимаю ваш энтузиазм, господа. Воистину, сегодня у мсье Вальграна была потрясающая, восхитительная роль!

– Да, господин Вальгран неотразим! – воскликнула баронесса де Вибрей, проникнув наконец в актерскую уборную и озираясь вокруг с видом генерала, выигравшего сражение. – Мы просто не могли уйти из театра, не пожав руку великому мастеру!

Высокий молодой человек, поправив монокль, убежденно заявил:

– Да, мэтр сегодня творил чудеса!

– Совершенно с вами согласен, господин граф, – подтвердил Шарло.

Граф де Бараль благосклонно улыбнулся и кивнул на дверцу в углу комнаты:

– Доложите о нас.

Слуга удивленно вскинул брови:

– Но, помилуйте, мсье! Его здесь нет!

Пришедшие удивленно переглянулись. Шарло поспешил объяснить:

– Понимаете, сразу после спектакля господин министр пригласил моего хозяина к себе, чтобы лично поздравить с премьерой. Господин Вальгран удостаивается этой чести уже второй раз!

Графиня Марселина де Бараль состроила недовольную гримаску:

– Значит, он сейчас беседует с министром?

– Да, госпожа графиня, – ответил костюмер, которому доставляло немалое удовольствие говорить о благосклонности сильных мира сего к его хозяину. – Они сейчас наедине.

Графиню де Бараль встреча актера с министром, напротив, нисколько не впечатлила. Забыв о слуге, она рассматривала фотографии, висящие на стене. Подойдя поближе, графиня вслух читала подписи:

«Восхитительному Вальграну, любезному другу», «Неподражаемому…»

Она обернулась и позвала:

– Идите сюда, баронесса! Вы только взгляните – эта надпись сделана самой Сарой Бернар! Невероятно!

Де Вибрей подошла.

– А это что? – спросила она.

Прочитав подпись под очередной фотографией, обе женщины расхохотались. С кокетливыми виньетками и завитушками там было написано:

«Обнимаю тебя и целую, любовь моя!»

Подошедшая к ним жена полковника Хорлбодта указала еще на одно фото:

– Взгляните!

Надпись гласила:

«Везде – в Нью-Йорке, Буэнос-Айресе, Мельбурне, я буду прославлять гений моего друга – великого артиста Вальграна!»

Жена полковника задумалась:

– Буэнос-Айрес, Мельбурн, Нью-Йорк… Кого же это так носит по свету? Наверное, кто-нибудь из «Комеди Франсез» – они ведь все время гастролируют…

Тут ее позвал муж:

– Симона! Послушайте-ка, что мне рассказывает наш друг де Бараль!

Молодая дама подошла к мужчинам.

– Да, мадам, – улыбнулся де Бараль. – Вы совсем недавно вернулись из Конго, и не в курсе парижских новостей. А между тем, у нас тут происходят любопытные вещи! Уверяю вас!

– Вот как?

– Именно так! Вы, должно быть, слышали о процессе над неким Гарном, убийцей лорда Белтхема. Так вот, на сегодняшней премьере Вальгран загримировался точь-в-точь под этого человека!

– Какого Гарна? – удивленно переспросила госпожа Хорлбодт, которой это имя ничего не говорило.

– Как?! – поразился граф. – Но ведь это дело стало сенсацией нынешнего сезона!

Женщина задумалась:

– Ах, да… Кажется, я что-то такое читала в газетах. Но ведь убийца, кажется, сбежал?

– Я вам сейчас объясню, дорогая, – вмешался граф де Бараль. – Сначала его Бог знает сколько не могли поймать. Наша славная полиция уже, как водится, опустила руки, и вдруг ей посчастливилось поймать этого Гарна. И, как вы думаете, где?

Незаметно подошедшая баронесса де Вибрей улыбнулась со всезнающим видом.

– У леди Белтхем, милочка. Прямо у ворот ее особняка, представьте!

– Не может быть! – пораженно воскликнула Симона Хорлбодт. – Представляю, какого бедняжка натерпелась страху, не приведи Господь!

– Леди Белтхем – удивительная женщина! – сказала графиня де Бараль. – Я никогда не видела такого сочетания сильной воли и христианского милосердия. Она обожала своего мужа, ко осталась верна себе – на суде заявила, что прощает убийцу. Впрочем, это его не спасло, приговор был – смертная казнь…

Госпожа Хорлбодт, внимание которой никогда не задерживалось подолгу на одном предмете, поглядела в сторону и рассеянно произнесла:

– Это ужасно…

Взгляд ее упал на поднос с письмами. С грацией избалованной кошки молодая женщина бесцеремонно принялась разглядывать конверты.

– Вы только поглядите! – весело сказала она. – Судя по почерку, все эти письма написаны женщинами. Должно быть, этот Вальгран разбил немало сердец!

В это время полковник Хорлбодт тихо беседовал с графом де Бараль.

– То, что вы рассказали, чрезвычайно интересно, – проговорил он. – Нельзя ли поподробней?

– Извольте, – улыбнулся граф. – Этот Гарн был схвачен, когда выходил из особняка леди Белтхем, где его поймали слуги – негодяй имел наглость забраться к ней в сад. Где-то месяца полтора назад состоялся суд. Это было зрелище, доложу я вам! Присутствовал почти весь Париж. И я, конечно, тоже. Гарн выглядел просто животным, по крайней мере, явно хотел, чтобы его приняли за такового. Сказал, что прикончил лорда Белтхема из-за денег – мол, были у них какие-то финансовые проблемы. Но, признаюсь, у меня осталось четкое ощущение, что он лгал. Как-то, знаете, все примитивно…

– Но тогда почему же он совершил это преступление? – спросил полковник.

Граф сделал неопределенный жест:

– Откуда я знаю! Но в подобных случаях говорить можно о трех причинах – просто озлобленность, что маловероятно, политика, что больше похоже на правду, а скорее всего – любовь. Судите сами: леди Белтхем стала легендой англо-бурской войны после битвы на Оранжевой реке, где проявила беспримерное мужество, вытаскивая раненых из самого пекла. В том же сражении Гарн получил сержантское звание, и они познакомились. Потом возвращались в Англию на одном пароходе. А ведь Гарн тогда был героем, он просто светился в лучах славы, исходящих от его медали, полученной за отвагу! И они встретились на корабле, леди Белтхем сама подтвердила это. Так вот, на суде мне все время казалось, что эта женщина испытывает какую-то робость… или влечение… в общем, какую-то слабость к преступнику. Конечно, это можно объяснять по-разному. Многие считают, что после смерти мужа леди Белтхем немного подвинулась рассудком. А мне не дает покоя мысль – не этот ли Гарн свел ее с ума? Председатель суда, похоже, тоже не мог отделаться от этой мысли. Он все время задавал такие вопросы, от которых порядочных людей просто коробило. Но что поделать, если это так похоже на правду!

Полковник Хорлбодт недоверчиво покачал головой и проговорил:

– Да неужто такое возможно? Чтобы знатная дама… И какой-то сержант?

Граф снова сделал рукой неопределенный жест и ответил уклончиво:

– О, дорогой мой, вы бы знали, сколько всякой всячины уже наговорили по этому поводу! Но процесс, конечно, наделал немало шума. Публика приветствовала смертный приговор аплодисментами. А наш милейший Вальгран, присутствовавший на процессе, успел ухватить все повадки убийцы и в пьесе «Кровавое пятно», которую мы сегодня видели, весьма удачно загримировался под него.

Полковник рассмеялся:

– Ничего не скажешь, удачная мысль! Сегодняшний его выход на сцену вызвал настоящий фурор. Когда я слышал восклицания в зале, то спрашивал себя – что же их так взволновало?

– А вы посмотрите в газетах, – посоветовал граф де Бараль. – Там был помещен портрет Гарна на целую полосу. Сами увидите.

Дверь отворилась. Граф обернулся и расплылся в улыбке:

– А вот и наш друг Вальгран!

В проеме действительно показался Вальгран, насвистывающий какой-то легкомысленный мотив. Этот великий актер, чей голос заставлял трепетать от наслаждения все столицы мира, был в жизни человеком мягким и веселым, частенько говаривая, что высшим удовольствием для него было бы сыграть в фарсе.

Баронесса де Вибрей бросилась к Вальграну с протянутыми руками. Тот попытался уклониться от объятий и пройти в свою комнату, но женщина схватила его за руку и торжественно представила:

– Наш великий Вальгран!

Затем начала представлять присутствующих:

– Это – графиня Марселина де Бараль, а это – жена полковника Хорлбодта. А вот и сам полковник. А это – граф.

Вальгран светски поклонился и сказал:

– Прошу меня извинить, господа, что заставил вас ждать, но я беседовал с министром.

– Что вы! О чем разговор! Мы вас поздравляем! – раздалось со всех сторон.

– Министр был сама доброжелательность! – продолжал Вальгран.

Он повернулся к баронессе, взял ее за руку и добавил со смехом:

– Он угостил меня сигаретой! Представляете? Теперь я буду хранить ее, как память!

Глаза мадам Симоны заблестели:

– Покажите-ка!

Артист с удовольствием выполнил ее просьбу, а затем позвал слугу:

– Шарло! Положите это в шкатулку для подарков. Я хочу сохранить на память.

Слуга открыл шкатулку, посмотрел внутрь, потом сказал с некоторым замешательством:

– Но она уже полна, мсье Вальгран.

– Что такое?! – загремел актер, но баронесса примирительно положила руку ему на плечо:

– Успокойтесь, дорогой друг. Должно быть, вы изрядно устали, и мы мешаем вам…

Вальгран провел рукой по лбу.

– Вы правы, дорогая, – промолвил он. – Я совершенно без сил.

Затем артист окинул взглядом остальных присутствующих и спросил:

– Ну и как я вам сегодня понравился?

Со всех сторон зазвучали возгласы восхищения:

– Великолепно! Потрясающе!

Вальгран махнул рукой:

– Это я уже слышал. Ну, а если говорить откровенно, не для того, чтобы польстить?

Полковник Хорлбодт громко сказал:

– В своем деле, мсье, вы достигли совершенства!

– В самом деле? – весело спросил актер. – Скажите по-дружески – ведь вы не шутите?

Баронесса прижала руки к груди:

– Вы были просто неотразимы! Не припомню, когда я получала большее удовольствие.

Присутствующие согласно закивали.

– Нет, в самом деле? – настойчиво продолжал Вальгран, массируя лицо.

Наконец, уверившись, что все комплименты были искренними, он воскликнул:

– Вы и представить себе не можете, что это была за работа! Спросите Шарло – когда мы начали репетировать, пьесы практически не существовало. Я вытянул ее на своих плечах, господа!

– На своих плечах! – эхом откликнулся Шарло.

– Да, господа, – продолжал актер. – Если бы вы заглянули в первоначальный сценарий, вы бы удивились, до чего плоско, скучно и неубедительно была выписана моя роль. Тогда я пошел к автору и сказал:

– Дорогой Франц! Вот это и это нужно переделать. К примеру, речь адвоката. Зачем она нужна? Что я буду делать, пока он будет вещать? Слава Богу, язык у меня еще не отсох. Сам смогу сказать. А сцена в тюрьме? Вы только представьте – он собирался привести в камеру священника!

Вальгран расхохотался:

– Я так ему и сказал – Франц, убери святошу, он нам вовсе не нужен! Что я как актер буду делать, пока он меня исповедует? Лежать с закрытыми глазами? А потом, может, положить на них пятаки? Детский сад! Я сам себя исповедую, и выйдет не хуже. Не хочу хвастаться, господа, но эту пьесу практически создал я, и создал не так плохо, ведь верно?

– Настоящий триумф! – воскликнула Симона Хорлбодт, влюбленно глядя на артиста.

– И какой! – подтвердила баронесса. – Люди просто плакали!

Вальгран, самодовольно глядевший в зеркало, обернулся и спросил:

– А как вам мой грим, господа? Вы ведь знаете его историю?

Он смотрел прямо на полковника.

– Мне кажется… – забормотал тот.

Вальгран перебил:

– Ну конечно! Я даже слышал разговоры в зале. Накладывая грим, я старался быть похожим на Гарна. Как вы думаете, мне это удалось?

Артист перевел взгляд на графа:

– А вы, мсье де Бараль? Вы ведь были на процессе! Что вы скажете?

– Поразительное сходство! – признал молодой человек.

– Вот видите! – удовлетворенно произнес Вальгран. – Впрочем, особой тайны тут нет. Я такого же роста, тот же тип лица, и фигура похожа…

Граф окинул его взглядом:

– И впрямь, очень много общего.

– Вглядитесь! – настаивал артист.

Граф поправил на носу очки и вынес окончательное решение:

– Вы так похожи, что просто не верится!

Вальгран польщенно улыбнулся:

– Знаете, я не люблю набиваться на комплименты. Но тут случай особый!

Он самодовольно провел ладонью по лицу. Тут ему в голову пришла новая мысль:

– А моя борода? Она ведь настоящая! Я ее специально отращивал!

– Надо же! – произнес полковник.

Баронесса де Вибрей заискивающе улыбнулась.

– Милый Вальгран, – сказала она. – Можно, я вырву несколько волосков для медальона?

Артист бросил на нее быстрый взгляд.

– Охотно, дорогая, – сказал он. – Только не сейчас. Понимаете, эта борода для меня – что-то вроде амулета. Договоримся так – я дам вам волоски в день сотого спектакля.

– Да, да! И мне тоже! – закричала жена полковника.

Вальгран светски поклонился:

– К вашим услугам, милые дамы. Я ни в коем случае не забуду о вашей просьбе.

Граф де Бараль кинул быстрый взгляд на часы и воскликнул:

– Друзья мои! Уже так поздно! Наш артист, верно, смертельно устал!

Все поспешно заторопились к выходу. Но и в коридоре продолжался оживленный разговор. Поклонники Вальграна обменивались рукопожатиями, уверениями в вечной дружбе и приглашениями в гости, перемежая все это похвалами великому артисту.

Наконец все ушли. Закрыв за гостями дверь на ключ, Вальгран подошел к глубокому мягкому креслу и обессиленно рухнул в него.

Глава 31
ЛЮБОВНОЕ СВИДАНИЕ

Вальгран с удовольствием вытянул ноги и, поглядев на слугу, который старательно приводил в порядок его вечерний костюм, воскликнул:

– Чудеса, старина Шарло! Мне казалось, что я просто падаю от усталости, но, видит Бог, один вид этих очаровательных дам способен вернуть к жизни даже мертвеца!

Костюмер пожал плечами:

– Похоже, господин Вальгран, вы так никогда и не станете серьезным.

– Конечно, нет, черт побери! – расхохотался актер. – По крайней мере, я очень на это надеюсь. И не делай такое постное лицо. Если и есть что-то стоящее в нашей жизни, так это женщины – единственные лучи света, освещающие долину слез наших!

Шарло бросил на хозяина косой взгляд.

– Однако сегодня вечером вы настроены куда как поэтично! – проворчал он.

Актер потянулся:

– Это потому, старина, что я влюблен. Всегда! Во всех женщин!

И он сделал рукой плавный жест, как бы гладя женское тело. Потом зевнул:

– Ну что ж, не мешало бы переодеться…

Шарло подошел, неся поднос с письмами:

– Не желаете ли прочесть почту, мсье?

– Почту? Давай.

Вальгран принялся небрежно перебирать конверты. Занятие это явно его забавляло.

– Надо же, какие красивые фиолетовые чернила! И гербовая бумага…

Он наугад вытащил один конверт из кипы и потянулся за ножницами:

– Эй, Шарло! Хочешь пари? Спорю, что это письмо – признание в любви!

Актер явно пребывал в замечательном настроении. Костюмер усмехнулся краем рта:

– Нечего сказать, честное пари. Да вы только признания и получаете. Почтальоны скоро откажутся их вам таскать, и будут правы!

– А может, все-таки поспорим? – подначивал Вальгран, озорно блестя глазами.

Слуга вздохнул.

– Ну что же, – покорно согласился он, – если вам так хочется…

Артист потер руки:

– Отлично. Тогда слушай.

Он вскрыл письмо и начал читать:

– О, восхитительный актер, ваш талант напоминает только что раскрывшийся бутон… Слышишь, Шарло?

Слуга равнодушно кивнул:

– И охота вам читать всю эту чушь… Неужели самому не надоело? Ведь уже не первый раз…

– И, надеюсь, не последний! – самодовольно добавил Вальгран, открывая другие конверты. – Вот, полюбуйся – даже приложила фотографию. Но жадина – просит вернуть фото, если не понравится.

Актер расхохотался:

– Видимо, для следующего кумира фотографии у нее уже не осталось!

Он взял очередное письмо:

– Может, еще поспорим? Бьюсь об заклад, что этот лиловый конверт прислала очередная жертва моей неотразимой роковой красоты.

Слуга вяло отмахнулся.

– О, я опять выиграл! – веселился Вальгран. – Прямо целая декларация! Как тебе нравится: «…если вы будете скромным и верным, вы об этом не пожалеете…» Как, оказывается, все просто! Если бы только хоть одна женщина сдержала свое обещание…

– Открыли Америку! – язвительно произнес слуга, демонстративно отворачиваясь.

– Увы, – с легкой грустью вздохнул Вальгран. – Клятвы любви – все равно, что уверения пьяницы в том, что эта рюмка последняя в его жизни.

Он поднял голову:

– Кстати, неплохая мысль. Дай-ка мне чего-нибудь выпить. У меня во рту пересохло.

– Виски с содовой?

– То, что нужно.

Актер поднялся и подошел к столику, на котором Шарло уже смешивал напитки.

– Выпей со мной, мой верный старый друг. В добрый час!

Вальгран поднял бокал.

– Я с удовольствием выпью за вас, мсье, – польщенно ответил слуга.

Он налил себе виски и театрально произнес:

– За несравненного Вальграна! За его непрекращающийся триумф!

Оба выпили.

– Так что, – произнес артист после паузы, – я сегодня действительно был неплох?

– Это не то слово!

– Честно?

– Клянусь всем святым! Вы были неотразимы! Именно это я говорил во время антракта костюмерше, мадемуазель Бьенвеню. Уверен, что на свете не найдется артиста, который стоил бы вашего мизинца!

Вальгран опустил глаза.

– Ну что ты, право… – смущенно сказал он. – Это уж слишком.

Шарло поднял руку и торжественно заявил:

– Клянусь именем моей покойной матушки, вы были великолепны. А вы знаете, я кое в чем разбираюсь, не первый год работаю в театре.

Негромкий стук в дверь прервал их разговор. Артист потемнел лицом:

– Нет, видимо, все просто сговорились не давать мне покоя!

Однако любопытство победило, и он приказал:

– Шарло, посмотри, кто там!

Костюмер подошел к двери и слегка ее приоткрыл, разглядывая нескромного визитера. Вскоре он вернулся с конвертом в руке:

– Черт бы их побрал! Беспокоить человека из-за какого-то письма. Неужели оно такое срочное? Впрочем, у вас несрочных не бывает…

Шарло протянул конверт хозяину.

– Его принесла дама, – сообщил он. – Красивая, насколько я могу судить.

– Гм, интересно…

Вальгран повертел письмо в руках и азартно посмотрел на слугу:

– Ну что, старина, будем спорить?

Шарло пожевал губами:

– Ну давайте. Сдается мне, что на этот раз речь не о ваших прекрасных глазах. Скорее уж просьба о помощи…

Вальгран вытащил из конверта лист бумаги и сначала небрежно, потом более внимательно прочел письмо. Взглянул на подпись и принялся читать сначала, сопровождая чтение восклицаниями:

– Ну и ну!.. Черт побери!

Потом посмотрел на Шарло:

– Послушай-ка, старина!

И прочел:

– Нам стало известно, что сегодня вечером, исполняя роль преступника в пьесе «Кровавое пятно», вы загримировались под Гарна, убийцу лорда Белтхема. Убедительно просим сегодня в два часа ночи быть в том же костюме и гриме на улице Месье в доме двадцать два. Постарайтесь прийти незаметно. Вас ждут. Вас любят. Вас хотят.

Вальгран поднял голову:

– Как тебе это нравится?!

– А подпись есть? – поинтересовался костюмер.

– Да, есть…

Актер снова развернул письмо:

– Кстати, тут есть еще и постскриптум. «Сохраните все в тайне и сожгите письмо сразу после прочтения». Конспирация, как в подполье!

– Ну, это-то неудивительно, – улыбнулся Шарло. – Что, если дама замужем?

– И все-таки мы ослушаемся ее, – произнес Вальгран, складывая письмо и кладя его в портмоне. – А что ты об этом думаешь?

– Думать о ваших сердечных делах не входит в круг моих обязанностей, мсье.

– Ты на редкость приятный собеседник, старина, – сказал артист со смехом. – А теперь подай мне обратно пиджак и темный галстук.

– А что такое? – забеспокоился слуга. – Надеюсь, вы не собираетесь туда идти?

– Конечно, собираюсь! Обязательно! Из всех моих любовных приключений ни одно не начиналось так неожиданно и таинственно. Возможно, это тот самый счастливый случай, который больше не повторится. К тому же, я знаю, что это за дама. Я видел ее на процессе Гарна. С ума сойдешь, какая женщина!

Костюмер хмыкнул. Не обращая внимания, Вальгран продолжал с воодушевлением:

– Говорю тебе, такой женщины не найдешь и среди миллиона! Такая странная, загадочная красота, такая утонченность во всем облике, такая грация, изысканность! От нее просто исходит очарование!

Шарло снова хмыкнул:

– Может, и так, мсье. Но, судя по письму, эта особа ненормальная!

– Влюбленная! – поправил его хозяин. – Влюбленные способны на безумства!

Он потер лоб:

– Надо же, чувствую себя, как безусый школяр! Не думал, что когда-нибудь еще придется испытать подобное. Что ж, тем лучше. Взгляни, старина, я валился с ног от усталости, а теперь снова полон сил. Так что поторапливайся, давай шляпу. У меня мало времени. Кстати, где это?

Слуга уставился на него с недоумением:

– Что – это?

– Ну эта улица… Месье? Нарисуй-ка мне, как туда добраться. И дай одеколон.

Все более возбуждаясь, артист расхаживал взад-вперед по комнате. Шарло тем временем, напряженно шевеля губами, торопливо перелистывал справочник. Наконец он нашел то, что нужно, и обернулся:

– Вот, мсье!

Внезапно в голосе костюмера прозвучали нотки удивления.

– Что такое? – спросил артист.

– Понимаете, мсье Вальгран, – пробормотал Шарло, – это та улица, на которой находится тюрьма…

– Боже мой! Да хоть крематорий! Какое мне до этого дело?

Однако слуга не унимался:

– Это та тюрьма, в которой содержатся приговоренные к смерти, в том числе и Гарн. Странно, что ваша дама живет в таком месте.

Вальгран лихо заломил шляпу и с беспечным видом спросил:

– Ты хочешь сказать, что меня приглашают на свидание в тюрьму?

– Ну не в тюрьму, конечно, но недалеко. Как раз напротив.

– Прямо напротив тюрьмы?! Ха-ха!

Чрезвычайно довольный и заинтригованный, Вальгран потер руки:

– Шарло, дружище, у меня предчувствие, что ночь будет незабываемой!

– Сомневаюсь, – пробурчал слуга.

– Нет-нет, это прелестно!

Уловив недовольный взгляд, брошенный на него костюмером, артист пояснил:

– Нет, ты подумай! Пригласить меня ночью в такое место, да еще загримированного под Гарна – это свидетельствует о невероятной экстравагантности, может, даже с элементами мазохизма. Ночь, мы с нею вдвоем – она и я в костюме преступника, а настоящий убийца сидит в своей темнице в двух шагах от нас… Что-то в этом есть! Ну, давай шляпу.

Шарло помялся:

– Но, господин Вальгран, это абсурд! Чтобы такой человек, как вы…

– Именно такой, как я! – с энтузиазмом перебил его хозяин. – Такой человек, как я, пройдет сквозь стены, если его сильно заинтересовать.

Сокрушенно качая головой, старик попытался удержать артиста, толкуя о непозволительной беспечности, но тот лишь отмахнулся:

– Я же говорил тебе, старина, что никогда не стану серьезным! До свидания.

Оставшись один, Шарло, хоть и привыкший к похождениям своего хозяина – тот действительно был великим сердцеедом – тем не менее ворчал:

– Ну что тут прикажете делать! Такой великий артист, а все как дите малое. Не хочется каркать, но женщины не доведут его до добра… Надо же, из-за пустячной записки так потерять голову! Даже забыл перчатки и шейный платок.

Его бормотание прервал стук в дверь. Костюмер машинально сказал:

– Войдите!

На пороге появился швейцар.

– А, это вы, господин Жан!

– Не пора гасить свет? – спросил вошедший. – Насколько я понимаю, мсье Вальгран уже уехал?

– Да, уехал, – рассеянно проговорил Шарло. – Пора и нам закругляться.

Швейцар привалился к стене.

– Хороший вечерок был сегодня, – проговорил он. – Как удалась премьера!

– Да-да, отличная премьера, – откликнулся костюмер, погруженный в свои мысли.

Однако от мсье Жана было не так просто отвязаться. Он продолжал разговор:

– А вы читали последний номер «Столицы»? Одиннадцатичасовой? Там только и разговоров, что о спектакле и о господине Вальгране.

– Как, уже?

– Конечно! Наши газеты научились не терять времени, просто, как в Америке.

– Значит, хвалят?

– Еще как! Сам главный редактор написал статью. Полный успех!

Шарло довольно улыбнулся.

– Покажите-ка мне газету, господин Жан, – попросил он. – Хочется самому взглянуть.

Швейцар протянул ему вечерний выпуск. Пробежав статью глазами, костюмер подтвердил:

– Да, так и есть. «Последняя роль господина Вальграна стала его настоящим триумфом».

Он подошел к мсье Жану и с большой гордостью за хозяина сообщил:

– Представляете, сегодня господина Вальграна поздравил сам министр образования! Лично!

– Мне ли этого не знать! – обиделся собеседник. – Слыханное ли дело, чтобы театральный швейцар не знал, что происходит в его владениях!

Шарло снова уткнулся в газету.

– Вот здесь абсолютно верно подмечено, – сказал он. – Послушайте-ка:

«Господин Вальгран с таким блеском исполнил свою роль, что заставил зал симпатизировать убийце…»

Шарло вдруг осекся.

– Боже великий, – воскликнул он. – Но этого не может быть!

– А что такое? – заинтересовался швейцар. – Неужели критикуют?

Костюмер дрожащей рукой протянул ему газету.

– Прочтите вот здесь.

Швейцар быстро пробежал глазами абзац.

– Ну и что? – разочарованно произнес он. – Тут опять про этого Гарна. Столько времени мусолят это дело, оно всем уже оскомину набило.

– Тут написано, что казнь состоится восемнадцатого на рассвете. Ведь это совсем скоро, нынче утром, буквально через несколько часов!