Текст книги "Остров душ"

Глава 28
Капитана, Куарту-Сант-Элена

Грация Лой закончила прибираться на кухне и села в беседку в саду. На несколько минут она растворилась в этом бирюзовом фарфоровом небе, но затем ее мысли вернулись к мужу и двум полицейским. С тех пор, как он рассказал ей о Маре и Еве и о новом отделе нераскрытых убийств, Грация лелеяла надежду, что Морено наконец сможет выплеснуть весь свой ужас на кого-то другого. Грация устала: эти преступления перевернули их жизнь. С 1975 года Морено никогда уже не был прежним. Этот ужас как будто укоренился в нем, преобразил его, породив навязчивую потребность докопаться до истины, как будто эти девушки были его кровными родственницами. Но ведь они ими не были. Грация хотела, чтобы он это понял, однако не тут-то было. После нескольких попыток заставить его отказаться от миссии она сдалась, понимая, что уже слишком поздно.

«Он заболел из-за этих убийств, и никто меня не сможет в этом переубедить, – подумала она. – В этих смертях есть что-то мрачное, сверхъестественное. Как будто над этими девушками висит проклятие».

Даже отсутствие поддержки в отделе и саботаж со стороны коллег и начальства не заставили его отказаться от своих убеждений.

«Даже моя любовь», – не без горечи подумала Грация.

Дилемма, которая беспокоила ее в данный момент, была другой: с одной стороны, она чувствовала облегчение от того, что Морено больше не один несет этот внутренний ад и что кто-то другой берет на себя ответственность вместо него, возобновляя расследование; с другой стороны, думая об этих молодых женщинах, она задавалась вопросом, не следует ли предупредить их, прежде чем они тоже отправятся к берегам оккультизма и насилия, переполняющего эти преступления, – отправятся, теряя свою чистоту, жизнь, какую они знали. Но если она расскажет им об этом деле и о том, что оно наверняка разрушит их жизни, Мара и Ева, скорее всего, отвернутся от Морено, подтолкнув его обратно к болезненному одиночеству, и это вместе с физической слабостью и психологическими последствиями, вызванными болезнью, станет для него смертельным ударом.

– Что же делать? – спросила себя женщина, пронзенная лезвием сомнения.

Глава 29
Ис Морториус, Куарту-Сант-Элена

– Вообще-то кажется вполне логичным, что человеческие жертвоприношения использовались для того, чтобы задобрить божество и умилостивить ярость земли, – ответил Баррали миланке. – Имейте в виду, что на Сардинию поклонение Дионису проникло в очень древние времена, поэтому сохранилось в самой кровавой форме… В качестве примера: даже в начале прошлого века в некоторых деревнях, когда сажали виноградники, было принято помещать между рядами два козьих рога. Это называлось po amma muttonare su logu – поставить виноградную лозу под защиту козьего бога, Маймоне, Диониса, как хотите его называйте. Наверное, в еще более древние времена не ограничивались принесением в жертву только животного…

– Но в чем был смысл этого безумия? – спросила Раис. – Ладно, умилостивить природу, вызвать дожди и обеспечить хороший год… И только это?

– Нет. Ритуал также был способом разрушить барьер, отделявший человеческое от божественного. Человек пытался аннулировать себя в боге, регрессируя к хаосу первобытной жизни.

Полицейский вручил Еве несколько изображений сардинского карнавала в его различных вариациях, в зависимости от местности, где он проводился. Следовательница хмурилась, глядя на фотографии шествий грязных людей в масках, брошенных в огонь кукол, изображающих детей и взрослых, цепей, связок колокольчиков и погремушек, человеко-зверей, которых держали на привязи; это само по себе не имело ничего общего с карнавалом в привычном смысле, понимаемым как пародийное антисакральное переодевание, – но представляло собой архаические ритуалы смерти и насилия, скорби и отчаяния.

– Одного не могу понять, – сказала миланка.

– Слушаю.

– Почему ночь на второе ноября? Я полагаю, карнавал отмечают, чтобы новый год был урожайным, верно?

– Позволь мне сначала сказать вам еще вещь, имеющую непосредственное отношение к делу. Помимо способности поддерживать ритмы природы, Дионис обладал еще качествами психопомпа…

– И что, черт возьми, это значит? – сказала Раис. – То, что я думаю? – добавила она с озорной улыбкой.

– Определенно нет, Раис. Это значит, что он вел души, – вмешалась Ева.

– Зануда… – прошептала Мара, сморщив нос.

– Ты права, – подтвердил Баррали. – Считалось, что души возвращаются на землю на один день. И в этот день были широко распространены такие обычаи, как оставлять стол накрытым для sas animas, душ, духов. Эта традиция когда-то совпадала с январскими календами[79]79
  Календы – первые дни (или первый день) месяца.


[Закрыть], но с календарными изменениями она была перенесена на…

– Второе ноября, – сказала Ева.

– Sa die de sos mortos, – уточнила Раис.

– Верно, – сказал Морено, скрестив пальцы. – Эти ритуалы позже были осуждены и жестоко преследовались католической церковью и инквизицией, которые отнесли их к карнавальной неделе, имеющей нерелигиозную, фольклорную окраску, но тот факт, что они продолжаются и сегодня, дает нам понять, насколько глубоко эти традиции укоренились на острове, особенно во внутренних районах, где представления сохранили свой самый варварский и первобытный характер.

– Хорошо, теперь контекст мне намного понятнее. У меня еще вопрос: почему местом убийства был выбран священный источник? – спросила миланка.

– Протосардинцы верили, что на острове есть особые места, где легче почувствовать себя ближе к божествам, к antigos ‘spiritos, духам предков. Места, которые считались своего рода проходом между миром живых и миром мертвых. И поэтому они выбирали их для строительства алтарей, храмов или священных колодцев. Конструктивная модель священного колодца, снабженного лестницей, отражала ритуальный акт спуска в недра, а значит, в преисподнюю и царство духов… Источники и священные колодцы символизируют через воду возвращение в материнское лоно, а следовательно, своего рода завершение жизненного цикла и возвращение к материнскому божеству, представленному Богиней-Матерью, которая была удостоена жертвоприношения. Я так понял.

Между ними повисла мрачная тишина.

– Simbovamentu. Так называется сведение человека к быку, – сказал Баррали. – Думаю, я посвятил вас в курс дела.

– Значит, после убийства в семьдесят пятом все было спокойно? – спросила Ева.

Морено кивнул:

– Я думал, что это, наверное, единичный случай, хотя что-то внутри меня говорило, что убийца с такой организованностью рано или поздно нанесет новый удар… Но факты доказали, что я ошибался. Ничего подобного на острове не происходило одиннадцать лет, так что я пришел к мысли, что был не прав, что я просто источник глупых догадок.

– А потом? – спросила Ева.

– Потом обнаружили еще одну девушку.

Глава 30
Карбония

Маурицио Ниедду слушал судью по телефону, не сводя глаз с дома лидера культа. Еще до того как Аделе Маццотта закончила говорить, комиссар начал проклинать себя за то, что позвонил ей.

«Я должен был сам этим заниматься, не вмешивая ее», – подумал он.

– …Так что нет, при нынешнем положении дел я не могу подписать вам ордер на обыск.

– Но…

– Есть ли разумные основания полагать, что девушку удерживают в этом доме?

– Нет. Я имею в виду, мы даже не знаем, действительно ли это…

– Тогда забудем об этом, – сказала судья, заканчивая разговор.

– Bagaa burda[80]80
  Сучка тупая (сард.).


[Закрыть], – злобно прошипел полицейский, пряча мобильник в чехол.

– Ничего не получится? – спросила Паола Эрриу.

Ниедду покачал головой. Он задавался вопросом, следует ли ему игнорировать запрет и взломать замок в доме Мелиса; не впервой, конечно, но с последнего раза прошло около пятнадцати лет… Тогда были другие времена.

– Что будем делать? – спросила девушка.

Если б он был один, возможно… Но если он сделает, что задумал, в присутствии Паолы и кто-то заметит нарушение процедуры, она тоже понесет наказание, а ей до пенсии еще несколько лет. Нет, он не мог позволить ей пойти на такой риск.

– Уходим. Его нет дома, и мы не можем войти. Нужно придумать что-то еще.

– Что?

Комиссар не ответил. Он продолжал смотреть на дом Мелиса, лидера секты неонурагистов. Инстинкт подсказывал ему, что Мелис причастен к исчезновению девушки и что лучше бы порыться в его вещах.

– Босс?

– Да, да, пойдем, – сказал он, следуя за Паолой. Прежде чем сесть в машину, достал свой сотовый телефон и поискал номер в адресной книге. Набрал номер и закурил «Мальборо».

– Алло?

– Это старик Баррали или я ошибся номером? – спросил Ниедду коллегу, с которым работал в отделе убийств Кальяри много лет назад. – Не припомню, чтобы у тебя был такой дерьмовый голос.

– Ниедду… Тебя еще не выгнали?

– Еще нет. Могу я отвлечь тебя на минутку?

– Слушаю.

– У меня на руках дело о пропавшей без вести, хотя с момента последнего появления прошло всего несколько дней…

– Долорес Мурджа?

– Я вижу, ты в курсе… Да, это она.

– Слушаю тебя.

– Оказывается, девушка была последовательницей этой чертовой «Нураксии». Так она называется, Паола?

Девушка кивнула.

– «Нураксия»… Значит, мы говорим о Роберто Мелисе, – сказал Баррали.

– Точно. Ты когда-нибудь имел с ним дело? – спросил комиссар.

– Да, но я не хочу говорить об этом по телефону… Думаешь, он причастен к исчезновению?

Ниедду снова стал смотреть на дом, словно тот излучал зловещие вибрации.

– Да, боюсь, что так. Я хотел бы поболтать с этим Мелисом, но не могу его найти. У тебя есть идея, где он может быть или ты знаешь кого-нибудь, кто может мне помочь?

Баррали не ответил.

– Морено?

– Да, я здесь. Думаю об этом… Слушай, может, будет лучше, если я заскочу к тебе и расскажу об этом лично, хорошо? Ты где сейчас?

– Я возвращаюсь в комиссариат. Жду тебя там.

– Отлично.

Ниедду закончил разговор и бросил последний взгляд на дом главы секты.

– Всё в порядке? – спросила Паола.

– Да. Я позвонил своему старому коллеге, который точно знает больше нас. Я тебя сразу предупреждаю, что он немного странный, но сейчас он единственный, кто может нам помочь.

– Но точно не такой же странный, как вы, да?

– Очень смешно. Очень, Эрриу.

Улыбаясь, женщина завела машину и поехала в сторону центра города.

Маурицио Ниедду всю дорогу до комиссариата хранил странное молчание: он не мог отделаться от ощущения, что совершил огромную ошибку, не войдя в этот дом.

Глава 31
Автострада 130, Иглесиенте

– Бог знает, почему я представляла Сардинию полупустынным островом, – сказала Ева, наблюдая за видами из окна. – Она напоминает Ирландию.

– Места от конца равнины Кампидано до Сассари я называю Средиземьем, – сказала Раис.

– Как то, что из «Властелина колец»?

– Именно так, и не только из-за хоббитского роста обитателей.

Баррали и Ева улыбнулись. В этот момент из динамиков автомагнитолы раздались звуки «Entula» «Кензе неке», этно-рок-группы из Синисколы.

– Это дикие места, и такие зеленые, что действительно кажется, что это Ирландия или Шотландия, – продолжила Раис. – Я не шучу.

– Подтверждаю, – сказал Баррали. – Сардиния – настоящий природный рай. Слишком плохо для сардинцев, особенно для жителей Кальяри, не так ли, Раис?

– Да пошел ты, Баррали.

Кроче и Морено усмехнулись. С тех пор как трое полицейских сели в машину, они не говорили о старых убийствах: Баррали собирался рассказать об убийстве 1986 года, но после телефонного звонка в потоке его воспоминаний будто что-то оборвалось.

– Мне нужно ехать в Карбонию. Нужна помощь одному моему старому коллеге. Речь идет о пропавшей девушке, – сказал он.

– Той самой, о которой ты говорил мне на днях? – спросила Мара.

Морено кивнул:

– Именно. Вы со мной?

Ева даже не знала, почему сразу ответила «да»; это было что-то интуитивное, или, может быть, ей просто нужно было покинуть комнату, полную призраков. Раис сказала, что будет сопровождать их при условии, что по возвращении они остановятся в таверне Сантади, чтобы выпить кариньяно дель Сульчис, превосходного красного вина. Баррали заверил ее, что купит ей ящик за беспокойство, при условии что она будет держать язык за зубами в присутствии старого коллеги.

– Слушай, а что именно хочет от тебя Ниедду? – вдруг спросила Раис.

– Похоже, что девушка принадлежала к секте неонурагистов, – сказал Морено.

– То есть? – спросила Ева.

– Группа идиотов убеждена, что нураги – точки связи со звездами и что менгиры обладают магической силой; верно, Морено?

– Да, более или менее.

– А какое ты имеешь к этому отношение, прости, пожалуйста? – спросила Ева.

– В течение некоторого времени я состоял в этой секте, – признался Баррали, удивив их.

Глава 32
Комиссариат, Карбония

Пока сотрудница комиссариата ходила за стульями, чтобы все могли усесться в кабинете главного комиссара, Ева Кроче смотрела на Баррали. Он казался ей бледнее обычного, и как раз перед тем, как они вошли, она увидела, что он проглотил несколько таблеток, пытаясь не привлекать внимания.

– Sa medichina[81]81
  Лекарство (сард.).


[Закрыть], – сказал он с улыбкой, заметив, что она его видела. Ей стало жаль его, и она поняла, насколько серьезной была его болезнь; это было такое страдание, что мышцы его лица напряглись, как будто он чувствовал удары боли при каждом шаге.

– Ты уверен, что с тобой все в порядке, Морено? Мы можем отложить дела, если хочешь, – предложила она.

– Нет-нет. Идем.

Время владело им. Он как будто чувствовал, что его минуты на исходе, и не хотел тратить их попусту до смерти, пока не умрет, как хороший солдат.

– Вот, – сказала Паола Эрриу, расставляя стулья вокруг стола Ниедду.

– Итак, Маурицио, это инспектор Ева Кроче, только что прибывшая из Милана, и Мара Раис. Мары еще не было с нами, когда ты уехал в Карбони. Обе они работают в отделе нераскрытых преступлений, – пояснил Баррали. В его голосе слышалась усталость, но он пытался скрыть ее энергичными жестами.

– В Кальяри есть отдел нераскрытых? – удивленно спросил Ниедду. Ева заметила, что комиссар озадачен: когда он пожал руку своему старому коллеге, то побледнел. В его глазах Кроче прочла недоумение и недоверие, как будто он с трудом мог поверить, что перед ним тот Морено, которого он знал. По этим растерянным взглядам она поняла степень серьезности болезни Баррали.

– Его только открыли, – сказала Раис.

– Хорошо. Спасибо, что сопровождаете Морено, – сказал Ниедду женщинам-полицейским.

Они кивнули и глянули в сторону девушки в форме, которая пригласила их сесть.

– Ах да. Главный помощник Паола Эрриу, моя правая рука, – сказал Ниедду. – Пожалуйста, пожалуйста, садитесь.

– Маурицио, я хочу уточнить, что мы здесь не официально. Я давно не на службе, ушел по болезни. Мы не предупреждали Фарчи, так что…

– Не волнуйся, это всего лишь неформальная беседа, – пояснил Ниедду.

За несколько минут он разъяснил гостям ситуацию с исчезновением Долорес и в заключение сказал, что Роберто Мелиса, лидера секты, не могут найти.

– Значит, ты сосредоточился на нем? – спросил Баррали.

– Ну, это моя единственная зацепка на данный момент. Он и его культ представляют собой единственную ноту, выбивающуюся из общей картины жизни девушки… Ты знаешь его, не так ли?

– Да, я имел с ним дело.

– Могу я спросить, почему? По работе?

– Не совсем… Был момент, когда я подумал, что весь этот интерес к нурагическим стоянкам, к мегалитическим кругам и гробницам гигантов может иметь какое-то отношение к преступлениям. Мелис мог быть связан с ними – не напрямую, конечно, потому что слишком молод для этого, но… Ты понимаешь, да?

Ниедду кивнул. Он знал одержимость коллеги этими убийствами.

– У тебя были доказательства его участия в этих делах? – спросил он.

– Абсолютно никаких. Это было скорее ощущение. Я уже был болен, болезнь оставила на моем лице следы. Я стал следить за его сайтом и блогом и потихоньку участвовать в собраниях, изображая из себя отчаявшегося человека, который уже не знает, куда обратиться, и желает попробовать альтернативные методы лечения, скажем так.

– Собраниях? – спросила Раис.

– Собраниях для молитв или очищения, да.

– То есть? – спросил Ниедду.

Морено передал ему папку, содержащую несколько файлов. На стол он положил флешку.

– Здесь ты найдешь всю информацию, которую я собрал об этом чокнутом, в том числе его проповеди в формате mp3, которые я тайно записал… Что касается собраний, Мелис окружил себя множеством людей, преданных неоязычеству, и проложил маршруты в археологические места – в частности, к мегалитическим кругам и священным колодцам. Он исповедовал идею о том, что камни, выбранные и обработанные нашими предками, обладают такой магнетической силой, что распространяют благотворное влияние. Даже говорил о «неолитической лучевой терапии».

– Сукин сын… – ядовито прокомментировала Раис. – Извините, я просто ненавижу всю эту эзотерическую чушь.

– А ему кто-нибудь верит? – спросила Ева.

– Кто-то? – иронически сказал Баррали. – Десятки людей. Я видел множество женщин, которые обнимали менгиры или растягивались на вершине гробницы гигантов, призывая беременность, уверенные, что энергия камней поможет им. Больных раком, спящих группами внутри нурагов, матерей, привозившие с собой своих детей-инвалидов, убежденных, что дольмены или домус-де-янас их вылечат…

– Какой кусок дерьма… – вырвалось у Паолы Эрриу. – Прошу прощения.

– Что он за человек? Как ты думаешь, эта «Нураксия» может привести к чему-то жестокому? – спросил комиссар.

– Вот что я хотел понять. Но не успел.

– Почему?

– Потому что меня раскрыли. Я зарегистрировал жалобу на одного из участников. Он узнал меня и сказал Мелису, что я полицейский. На этом мое расследование закончилось: меня выгнали без особых формальностей.

– Какое невезение… Во всем этом были замешаны деньги? – спросила Мара.

– Конечно, как и всегда в таких случаях. Думаю, и наркотики – особенно в кругу самых близких ему людей, его последователей. Внутри секты были разные уровни. Самые близкие к святому мужу наверняка были вовлечены в вечеринки, оргии и не знаю что еще.

– О скольких людях мы говорим? – спросила Мара.

– Цифра все время колебалась. Скажем, минимум сорок человек и максимум восемьдесят. Если ты спрашиваешь про ближайший круг верующих, то я бы сказал, что с десяток.

– Возвращаясь к тому, о чем я тебя спрашивал раньше: как ты думаешь, помимо употребления наркотиков, они могли совершить еще какие-то серьезные преступления? Может быть, сексуального характера?

– Не знаю, Маурицио. Мелис определенно харизматичный мужик, наделенный сильным даром убеждения. Наверняка он спит со всеми последовательницами, которые ему нравятся, но что касается насилия… не знаю.

– И девушка попала в этот ближайший круг? – спросила Ева.

– Кажется, так. Примерно на четыре-пять месяцев.

– Бедняжка… Как давно ее ищут? – спросила Мара.

– На самом деле недолго. Прошло около четырех дней. Дело в том, что этот ублюдок тоже пропал. Эти два события могут быть связаны, верно?

– Конечно могут. Если тебе интересно мое мнение, Мелис должен быть где-то на острове в паломничестве со своей небольшой группой неоязычников. Вероятно, Долорес с ними и по какой-то причине не хотела говорить об этом родителям.

– У нее действительно был конфликт с матерью. Девушка с непростым характером и постоянно употребляет наркотики, – отметила Паола Эрриу.

– Это подтверждает ее присоединение к неонурагистам. Транс, о котором говорит Мелис, определенно не может быть достигнут с помощью ромашкового чая.

Полицейские улыбнулись шутке Баррали.

– Надеюсь, все так, как ты говоришь, потому что у меня плохое предчувствие насчет всего этого… Вы, ребята, работаете над ритуальными убийствами? – спросил Ниедду своих коллег, меняя тему.

– Мы оцениваем, достаточно ли элементов для возобновления расследования, – сказала Раис. – Пока слишком рано говорить.

– Я был на том месте в восемьдесят шестом. Нас позвали для консультации. Отвратительное дело. Только подумай: мне иногда все это снится в кошмарах…

– Значит, нас двое, – сказал Баррали, вставая, опираясь на трость. – Если тебе будет нужно что-то еще…

– Я не постесняюсь и тебя побеспокою, – сказал Маурицио, протягивая ему руку. – Все равно я знаю, что ты жить без дела не можешь.

Морено попытался сжать его руку как можно сильнее, но Ниедду казалось, что он держит руку ребенка.

– Держи меня в курсе событий по Долорес, пожалуйста, – попросил Баррали.

– Можешь рассчитывать. Еще раз спасибо за материал и за то, что заглянул. До скорого.

– Кто знает, увидимся ли…

– Перестань, Морено, ты же из стали сделан!

– Клянусь, этот тип прилипнет к нам, как cardanca, пока мы не раскроем за него эти дела, – иронически сказала Раис, прощаясь с комиссаром. – Прости, Кроче; это значит «как клещ».

– Здрасьте, приехали: не уважает даже стариков, – пожаловался Ниедду.

Когда Баррали повернулся, чтобы пожать руку Паолы Эрриу, Ева заметила, что глаза Ниедду затуманены слезами.

– Будьте с ним рядом, – почти прошептал он, сжимая ее руку.

– Конечно, – ответила Ева.

Прежде чем выйти из кабинета, Кроче взяла одну из фотографий Долорес Мурджа, сложила ее и сунула в карман; она не могла выразить это словами, но у нее было глубокое чувство, что их пути с пропавшей девушкой снова пересекутся.