Текст книги "Безмолвие девушек"
Автор книги: Пэт Баркер
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
28
Правила изменились. До недавних пор женщинам в стане Агамемнона настрого запрещалось покидать хижины – теперь от нас требовали, чтобы мы вышли ободрить воинов, когда они отправятся на поле битвы.
За час до рассвета в ткацких мастерских не осталось ни души. Даже женщинам из лазарета пришлось идти. Я дотянула до последнего и поплелась к месту сбора. Оставалось только гадать, зачем Агамемнон требовал нашего присутствия: в лучшем случае от нас удавалось добиться лишь вялых выкриков. Но затем воины с копьями стали обходить наши ряды, требуя от нас более воодушевленной поддержки.
Все в тот день было по-другому. По всему лагерю разнеслась весть, что Ахилл смягчился и наконец-то вступит в бой. Я не верила в это. Я слышала, как он безоговорочно отверг дары Агамемнона. Что должно было произойти за это время, чтобы он переменил свое решение? Разве что имело место еще одно предложение, тайное… Сделка. А если так, то была ли я ее частью? Никто не удосужился сказать мне об этом.
Я огляделась, стараясь прочувствовать общее настроение. В лазарете слухи о том, что Ахилл позабыл обиды и снова готов сражаться, не вызвали особого подъема. Слишком поздно, говорили раненые, слишком мало сил. Но то были раненые. Когда же я покинула лазарет, то видела вокруг лишь радость и воодушевление.
Но нигде не царило такого ликования, как в стане Ахилла. Не в силах удержаться, я накинула на лицо и плечи вуаль и прошла через ворота. Я знала, что Рица по возможности прикроет меня. Облаченные в доспехи, мирмидоняне кружили по площадке, нетерпеливые, точно волки, почуявшие кровь. Позади них, в конюшнях, вычищали лошадей Ахилла, так что шкура отливала на солнце. Когда же появился сам Ахилл и взобрался на мачту своего корабля, чтобы держать слово, поднялся одобрительный рев. Только странно было видеть его одного и без доспехов. Почему он был без доспехов, тогда как все остальные облачились? И я нигде не видела Патрокла, хотя ему следовало бы ждать в колеснице, с поводьями, накрученными на пояс.
Когда Ахилл закончил говорить, дверь хижины распахнулась – и вышел Ахилл. Повисла мертвая тишина. Вместо приветственного гула – гробовое молчание. Не думаю, что воины были удивлены, они явно понимали, что происходит, – но в тот миг, когда две копии Ахилла сошлись и встали лицом к лицу, мороз пробежал по коже. Как будто тень легла поверх солнца. Мгновением позже воины искупили свое молчание криками, топотом, ударами мечей по щитам, барабанами и трубами… Но первой их реакцией был ужас, тот особенный страх, который люди испытывают перед чем-то необъяснимым. Во всем равный Ахиллу, Патрокл стал его двойником, призраком, что возвещает человеку скорую смерть. Я знаю, Ахилл почувствовал это, видела, как переменилось его лицо. Однако он быстро оправился. В действительности он и прервал молчание, поднявшись по ступеням и заключив Патрокла в объятия.
Они вместе пересекли двор, и воины расступались, чтобы дать им дорогу. Патрокл даже перенял походку Ахилла. Возможно, причиной тому были доспехи, подогнанные под Ахилла. Или Патрокл намеренно старался подражать его манере двигаться. Но я знала, что все намного глубже. Он стал Ахиллом. И не в этом ли высшая цель любви? Не единство отдельных сознаний, но одна слитая личность? Я вспомнила ту ночь, когда видела их вместе на берегу. Именно этому я и стала тогда свидетельницей.
Автомедон занял место возничего и придержал коней, чтобы Патрокл запрыгнул в колесницу. Они с Ахиллом перекинулись еще парой слов, после чего Автомедон хлестнул лошадей поводьями, и колесница тронулась с места. Под бой барабанов и звуки труб – воины задавали ритм ударами мечей о щиты – колонна медленно двинулась вперед. Ожидалось, что мирмидоняне возглавят атаку, потому что они были свежи, и один только вид Ахилла вселил бы ужас в сердца троянцев. Я могла представить себе их смятение и тревогу, когда Приам с крепостных стен и Гектор на поле боя увидят его сияющий шлем с красным гребнем. Гектор не был трусом, он не станет отсиживаться позади, а будет прорубать себе путь к этому гребню. И каждый троянец, дорожащий своей честью, постарается опередить его. Человек, убивший Ахилла, покроет себя бессмертной славой.
Но это был не Ахилл. В то утро я впервые осознала, каково это, – сочувствовать обеим сторонам. Я не решалась молиться, потому что не знала, о чем должна молить богов.
Когда барабанный бой и удары мечей по щитам стихли, в лагере воцарилась зловещая тишина. Ифис пригласила меня зайти, разделить с ней чашу вина, но я отказалась. Сказала, что мне нужно возвращаться. И двинулась по тропе между рядами хижин. Но как только убедилась, что никто меня не видит, замедлила шаг.
Мне хотелось лишь насладиться несколькими мгновениями тишины. Никто не стонал, не просил воды – лишь дверь скрипела на петлях, да чайки кричали над головой. Вокруг не осталось ни души. Воины ушли, женщины разошлись по ткацким мастерским, и уже слышен был дробный стук станков. Я закрыла глаза и прислушалась, как снасти кораблей перехлестываются на ветру, – я успела возненавидеть этот звук. Когда же открыла глаза, то увидела его.
Он не видел меня. Стоял на углу между рядами хижин и смотрел в сторону долины, куда ушло войско. Впервые с тех пор, как услышала его боевой клич под стенами Лирнесса, я подумала, что и он, должно быть, уязвим. Я отступила в тень. Мне стало интересно, каково это – быть единственным невредимым воином в лагере, когда все отправились в бой, даже старики, которые обычно оставались стеречь корабли. Я едва дышала, боялась даже пошевелиться, но Ахилл постоял какое-то время и зашагал прочь.
Как только он скрылся, я почувствовала облегчение. Спустилась к морю и, сразу скинув сандалии, пошла вдоль берега, ступая по подстилке из пересохших водорослей, разбрасывая песок ногами. Время от времени я наклонялась и подбирала ракушку, русалочий кошелек, кости чаек – все, что море выбрасывало на берег. Иногда я поднимала окатыши, но ни один не мог сравниться с оточенным зеленым камешком, что я нашла в ту первую ночь. Я так увлеклась, что не сознавала, куда иду, пока вдруг не почувствовала прохладу. Только тогда подняла голову; надо мной нависал первый из черных кораблей. Его потемневший корпус оброс серыми ракушками. Я прошла вдоль него и попыталась сколупнуть одну из них ногтем, но она держалась слишком крепко. Между кораблями лежала густая тень, воздух был сырой, пропитанный запахом подводного мира. Через какое-то время дышать стало неприятно. Мне захотелось уйти оттуда, и я пошла быстрее, но едва поравнялась с мачтой – и вот снова он, появился словно из ниоткуда.
Мы едва не столкнулись. Ахилл успел остановиться и отступил на шаг. Я заметила, как он побледнел, и в первый миг не сообразила почему. Но потом догадалась, что в этом подводном сумраке он принял меня за Фетиду. Однако я понятия не имела, почему встреча с матерью произвела бы на него такое впечатление. Я знала, что разозлила его, но в этом не было ничего удивительного. Все эмоции Ахилла отражали различные степени злости.
– Ты, – произнес он. – Во имя богов, ты что здесь делаешь?
Я подалась назад и ответила:
– Пришла посмотреть, как они уйдут. – Хоть он и был зол, я не могла не спросить: – С ним все будет хорошо?
– Если сделает все, как я сказал.
– Удивительно; все решат, что это ты…
– Это и должен быть я.
Ахилл все еще злился, и я попыталась обойти его, но Ахилл схватил меня за предплечье. Ногти впились глубоко в кожу.
– И почему я только встретил тебя, – процедил он тихим голосом. – Лучше б ты умерла тогда в Лирнессе.
Он с силой толкнул меня о борт корабля. Я вскинула руки, чтобы прикрыть лицо, но Ахилл ухватился за канат и рывком взобрался на палубу. Я выждала, пока он не отошел, и побежала к хижинам. Когда обернулась, он уже стоял на мачте: высокий, темный силуэт на фоне серых облаков. Он не смотрел на меня, его взор был устремлен на поле битвы.
Я пригнулась, как беглый преступник, и не останавливалась, пока не оказалась в лазарете, с Рицей – в безопасности.
29
Позабыв о встрече с Брисеидой, Ахилл сосредотачивает все свое внимание на поле битвы. Солнце в зените; раскаленное добела, оно безжалостно печет ему голову. Пот режет глаза, то и дело ему приходится отирать лоб. Он пытается отследить гребень своего шлема в круговерти боя, и это приводит его в замешательство – этот неотрывный взгляд на отдаленную фигурку, неотличимую от него самого.
Внизу, словно вымерший, простирается лагерь. Женщины разбрелись по ткацким мастерским и проводят время за болтовней, собаки, вывалив языки, лежат в тени хижин. Подле него стоит кувшин с водой. Но вода теплая и имеет солоноватый привкус, хотя девочка, которая поднесла кувшин, клялась, что ходила к колодцу. Ахилл делает глоток, полощет рот и сплевывает воду на палубу. Даже этого краткого мига достаточно, чтобы потерять Патрокла из виду. Он смотрит на поле боя, не может отыскать взглядом свой шлем и напрягается в ожидании худшего. Но хвала богам – вот он. Патрокл пробивается сквозь ряды троянцев к воротам – и неизбежной встрече с Гектором. Что он творит? Корабли давно в безопасности.
– Возвращайся.
Ахилл сознает, что произнес это вслух. Вокруг него лишь пустая палуба, лагерь опустел, никто не слышит его, и все же он чувствует смущение. Плевать… Он кричит во весь голос:
– Возвращайся, проклятый идиот. Ради всех богов!
Бой сосредоточен вокруг красного гребня. Ахилл не в силах смотреть на это, но и ждать в неведении было бы невыносимо. Четвертый час под палящим солнцем – четвертый, пятый, и дальше…
Поначалу ему легко мириться с курьезностью происходящего, но вот он сам в собственном шлеме. Бронза гудит под ударом меча, Ахилл падает. На мгновение небо становится черным, затем он вскакивает, видит перед собой ворота Трои и издает свой прославленный боевой клич. Земля вокруг него кишит ранеными. И вот сквозь вал сомкнутых тел он замечает Гектора. Но щит такой тяжелый, едва не выворачивает плечо из сустава, тело лоснится от пота, и когда он пытается перехватить копье, пальцы скользят, и…
Ахилл трет глаза, поводит плечами, осторожно поворачивает голову и пытается сосредоточиться на деталях: кувшин у него под ногами, волокнистый узор древесины. Ему необходимо восстановить связь с окружающим, вернуться в реальность, заново взглянуть на мир, не обрамленный пластинами шлема.
Дыхание постепенно выравнивается, но Ахилл еще не вполне сознает себя. Он продолжает смотреть на свои руки, украдкой, словно они принадлежат кому-то другому. Ведь они не могут быть такими большими? Он хватает канат, сжимает крепче, еще раз, пытается развеять морок, и руки медленно возвращаются к своему обычному размеру. Он явно перегрелся, в этом нет сомнений. Ему нужен глоток холодной воды, действительно холодной – не этой теплой жижи. А еще лучше – чаша прохладного вина… С ощущением слабости, какого прежде никогда не испытывал, Ахилл спускается по канату и едва не падает на песок. Несколько минут в тени, и он придет в себя.
Вновь станет собой. Он чувствует, словно впервые слышит эти слова, как нелепо они звучат. Впрочем, все верно. Он весь день не был собой, с самого утра, когда проснулся и увидел Патрокла, обнаженного, стоящего перед бронзовым зеркалом. Друг уже собрал волосы, и длинный хвост ниспадает как продолжение позвоночника.
Он уловил движение в зеркале и с улыбкой повернулся к Ахиллу.
– Ты спал?
– Временами.
– Я храпел?
– Что значит я храпел? Когда ты успел напиться?
– Я немного пил.
Это правда. Он никогда не пьет слишком много и не наедается – и каждый день бегает в полном облачении вдоль берега. У него масса добродетелей, и лишь один – но колоссальный – порок.
– Как ты себя чувствуешь?
Патрокл вновь отвернулся к зеркалу.
– Превосходно.
В дверь постучали. Алким принес поножи, так отполированные, что больно было смотреть на них. Ахилл свесил ноги с кровати и сказал Алкиму, что его помощь не требуется – он сам поможет Патроклу подогнать доспехи. Он говорил так, словно никто, кроме него самого, не мог подогнать эти доспехи под другого человека. Впрочем, он и не предполагал, что когда-нибудь его доспех наденет кто-то еще. Причина была в другом: ему хотелось провести эти несколько минут наедине с Патроклом.
В молчании он помог ему застегнуть панцирь. С петлями нельзя было ничего поделать, но, по крайней мере, ремни удалось подогнать. С пространством под правой рукой пришлось повозиться, но в конце концов получилось приладить все как нужно.
– Вот так удобно?
Патрокл подвигал рукой.
– Да, вполне.
– Теперь попробуй шлем.
Глядя на свое отражение, Патрокл осторожно надел шлем на голову, поправил по высоте и только потом повернулся к Ахиллу. Теперь, оперенный алым гребнем, он как будто стал на голову выше. Шлем почти полностью скрыл его облик, осталась видна лишь узкая полоса между лицевыми пластинами.
– Ну как? Думаешь, они поверят, что это ты?
– Боги, я и сам готов в это поверить.
Ахилл рассмеялся, но чувствовал при этом, что его голос дрожал. Он отвернулся и взглянул на остальные части доспеха: наплечники, поножи, наручи… Он сделал вид, будто увидел на одном из наручей пятно, и принялся натирать его мягкой ветошью, попеременно осматривая этот участок, дышал на него и снова принимался тереть. Стоило ему убрать тряпку, и на поверхности возникало его лицо, искаженное в изгибах металла.
– Возьмешь мое копье?
– Нет, возьму свое. Они не будут смотреть на копье. Ну пока оно не угодит в их внутренности.
Патрокл вновь повернулся к зеркалу. Собственное отражение словно заворожило его – или он смотрел на отражение Ахилла?
– Но меч я возьму твой.
Ахилл взял клинок, но вместо того чтобы передать его, принялся рассекать им воздух, надвигаясь на Патрокла. Лезвие сверкало так, словно бы он размахивал полудюжиной мечей. Патрокл стоял на месте, но выглядел ошеломленным, и Ахилл видел первый проблеск страха в его глазах. В конце концов Ахилл рассмеялся и остановил клинок в вытянутой руке. Но даже теперь он оказался не в силах расстаться с ним. Вместо этого направил острие Патроклу в незащищенное горло; лезвие настолько острое, что даже легкое прикосновение могло рассечь кожу. Острие вздрагивало в такт с сердцебиением Ахилла.
– Помни, что я сказал. Как бы хорошо ни продвигалась атака, возвращайся, как только корабли окажутся в безопасности. И не вступай в схватку с Гектором. Гектор – мой.
– Хорошо. – Патрокл улыбнулся, но было видно, что лезвие меча доставляло ему неудобство. – Хорошо.
Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга. Затем Ахилл с ироничным поклоном отдал Патроклу меч.
– И помни, я жду тебя к ужину!
Патрокл рассмеялся, но его внимание было рассеянно. Ему не терпелось уйти. Доспех Ахилла преобразил его, и в их отношениях произошла перемена. Теперь он стал равным Ахиллу – по крайней мере, в собственных глазах. Уверенность проявлялась в его походке, в движениях, даже в осанке – и от этого преображение казалось крайне убедительным.
– Знаешь, – произнес Ахилл, – я начинаю думать, что у нас получится.
Патрокл снова подвигал правой рукой, но в этот раз с мечом.
– Получится.
– Тебе точно удобно?
– Да, всё в порядке.
– Перестань говорить, что всё в порядке.
Патрокл обнял его.
– Но так и есть.
– Я произнесу речь.
Патрокл пошел впереди него по темному коридору, но у самой двери остановился. Они снова обнялись – объятия уединенные, более близкие, нежели те, что последуют затем на людях. Но даже теперь Ахилл чувствует, как напряжены плечи Патрокла, чувствует его стремление уйти.
Ахилл встряхнул его.
– Просто возвращайся.
С этими словами, натянув на лицо улыбку, он вышел на слепящий свет.
* * *
Он входит с яркого света в полумрак коридора и замирает на мгновение, пока глаза не привыкают к темноте. Затем подходит к бочке с водой и окунает голову, распускает волосы, слипшиеся от пота. Остается под водой так долго, пока легкие не начинает жечь. Выныривает. Капли воды прозрачными бусинами покрывают его кожу. Его мелко трясет – определенно солнечный удар. Но он чувствует себя лучше. Во всяком случае, сознание прояснилось.
Однако злость не утихает. Возвращайся, как только корабли будут в безопасности. Не прорывайся к воротам. Не вступай в бой с Гектором. Гектор – мой. Разве можно было донести эту мысль более доходчиво? Что ж, Патрокл не встречался с Гектором – по крайней мере, пока, – но всем остальным пренебрег. Ахилл расхаживает из угла в угол и пинает все, что попадется под ноги, и что-то непременно попадается, кроме собак, конечно, – те благоразумно улизнули во двор. И не в том дело, что он не понимает, почему Патрокл ослушался его. Иногда в пылу боя наступают мгновения безмятежности, когда время останавливается, шум и крики замирают, и ты смотришь в глаза противнику и знаешь – не надеешься, не веришь – знаешь, что не погибнешь. Такие мгновения довольно редки. Во все прочее время война представляет собой утомительное кровавое ремесло, составленное в равной степени из уныния и ужаса. Но потом этот сиятельный миг наступает вновь, когда рокот битвы меркнет, и тело становится столпом, соединяющим небо и землю.
В такие мгновения никто не в силах остановиться и повернуть назад. И Ахилл подозревает, что Патрокл пребывал в этом состоянии – или близком к нему – все утро.
Все равно. Приказы есть приказы, и им следует подчиняться. Разумеется, он поздравит его, похлопает по спине на глазах у воинов, нальет чашу лучшего вина, подаст ему за ужином лучшие куски мяса, будет воспевать его доблесть и возносить благодарности богам… Но позже, когда они останутся наедине, он поставит ублюдка на место. Просто придется – нельзя спустить ему это с рук. Но, конечно, он дождется, пока Патрокл поймет все сам, и тогда он скажет… Что же он скажет?
Ахилл резко останавливается и смотрит в бронзовое зеркало. На его отраженном лице нет и намека на злость – на нем написан лишь страх. Страх, что он ничего уже не сможет сказать Патроклу. Это добивает его. Ахилл сворачивается в постели, еще хранящей запах Патрокла, и произносит его имя, снова и снова, словно сам звук этого имени мог предотвратить катастрофу.
– Патрокл.
И снова, громче:
– Патрокл.
* * *
На поле боя Патрокл слышит голос Ахилла и на мгновение теряет бдительность. Но и этого мига достаточно, потому что внезапно перед ним возникает Гектор. Патрокл пытается вскинуть меч Ахилла, но уже слишком поздно. Гектор вонзает копье ему в бок – оно прошивает его с легкостью, – и вот Патрокл уже на земле, извивается, как рыба на суше. Вокруг темные силуэты троянцев загораживают свет.
– Ахилл! – кричит он.
Кровь течет из раны, и дух его уносится во тьму. И снова:
– Ахилл…
* * *
Ахилл вскидывает голову. В какой-то миг он услышал, как Патрокл зовет его. Патрокл?.. Нет, этого не может быть. Хотя голос и мужской, что тоже странно, ведь воины все до одного отправились в бой. В лагере остались одни женщины. Осознание этого горечью отзывается в сердце.
Ахилл знает, кому принадлежал этот голос, но страшится думать о том, что это могло значить. И поэтому твердит себе: нет, это была чайка. Иногда их крики удивительно схожи с человеческими голосами…
Он поднимает глаза к потолку и пытается молиться. Но молитвы всегда даются ему с трудом – он сын своей матери и слишком хорошо знает богов. Он произносит несколько неуклюжих слов и бросает попытки. Нет смысла торчать здесь. Пора возвращаться на корабль. Впрочем, если наступление продолжается теми же темпами, то скоро они пропадут из виду.
Он подходит к двери и вновь слышит свое имя. На этот раз ошибки быть не может. Значит, они возвращаются! Богам лишь ведомо, почему, но они возвращаются.
Ахилл распахивает дверь и выходит на веранду, ожидая увидеть, как двор наводняют люди и лошади. Но там по-прежнему никого. Кругом тишина, и лишь где-то в отдалении дверь скрипит на петлях.
Обратно на корабль, посмотреть, что происходит. Он уже взбирается по канату, но вдруг замирает. Глаз выхватывает какое-то движение. Наконец-то он замечает: лошади несутся во весь опор, в клубах пыли показывается колесница. Он вдруг осознает, что должен остановить колесницу, не дать ей приблизиться – ведь если это произойдет, ему придется услышать худшее. Ахилл собирает всю свою волю, чтобы отбросить колесницу назад, но даже он не в силах остановить время или загустить воздух.
Он делает глубокий вдох и спрыгивает на песок. Идет к центру площадки и стоит в ожидании неизбежного. Все вокруг замирает, даже ветер задерживает свое дыхание.
Белое солнце. Резкие черные тени. Безмолвие.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.