Текст книги "Многобукаф. Книга для (сборник)"

Но Красный Гигант умел смотреть в суть вещей. И любил Звезду всей широкой душой.

– Я холодная… – говорила ему Звезда.

– Неправда! У тебя горячее сердце.

– Я маленькая…

– А это даже красиво.

– Я плотная…

– Ну и что? А я рыхлый, – улыбался Гигант.

– Я тусклая…

– Это только для тех, кто в упор не видит дальше ультрафиолета! Дай я тебя обниму.

Он протягивал к Звезде протуберанцы, и Звезда радостно вспыхивала.

– Как я люблю, когда ты улыбаешься! – говорил Гигант, и дарил, дарил, дарил Звезде весь нерастраченный жар своей души. Другие звезды говорили, поджав губы, что маленькая Звезда попросту обкрадывает Красного Гиганта, что она пользуется им, а потом наверняка бросит. Но Звезда и Гигант не обращали внимания на эти слова. Никаким молодым звездным парам не дано было сиять так ярко, как этим угасающим звездам. Гигант быстро таял, тускнел, отдавая всего себя своей любимой, а она горела все жарче, даря Гиганту свет, какого он не видел за всю свою такую долгую жизнь. Никто и подумать не мог три миллиарда лет назад, что даже в молодости Звезда способна так сиять от радости. А всякие прочие светила, что бы они там ни говорили, сами сгорали от зависти к этой чудесной звездной паре.

Они жили, по космическим масштабом, недолго. Но счастливо. И умерли в один день.

От вспышки возникшей при этом Новой зародилась жизнь на Земле.

Начнем. Жил да был один… ну, скажем, вампир. Только он и сам не знал, что он вампир. Как такое получилось? Да очень просто.

Его угораздило родиться евреем. Неизвестно, какая муха его в детстве укусила, что он стал вампиром, да это и неважно – все равно никто ничего не заметил. Родители у него были не то чтобы религиозные, но кашрут соблюдали, и малыша воспитали соответственно. То есть, крови – ни-ни! Вампир так и привык думать, что бифштексы с кровью и кровяная колбаса – это жуткая гадость, и при одной мысли о таком непотребстве его начинало мутить. Опять же, специфика национальной кухни приучила его к чесноку, без которого не обходится ни одно приличное еврейское блюдо. Ежедневно умываясь водой из Кинерета, в который впадает святая река Иордан (а другой воды в Израиле и нету!), вампир мало-помалу выработал иммунитет и на святую воду. Поначалу, в детстве, еще был хлипким и слабеньким, но к переходному возрасту окреп и отъелся. Аристократическая бледность, присущая вампирам, исчезла под загаром – такова сила израильского солнца. Пристрастившись к чтению гротесков, мальчик рано испортил себе глаза, а они и без того были красноватые от природы. Но очки носить не стал, а завел себе контактные линзы приятного карего цвета. Один из клыков ему выбило качелями еще до того, как тот успел подрасти и заостриться, и ему поставили аккуратную коронку. А второй клык, неэстетично портящий прикус, удачно исправил знакомый стоматолог. Так что с виду никто не принял бы вампира за вампира.

Мальчик подрос, закончил школу, отслужил в армии, закончил институт, женился. Никаких странностей в его поведении не наблюдалось. Ну, разве что он почему-то имел привычку, целуя свою жену, покусывать ее за шею – но не до крови, и даже не больно. Потому что очень ее любил и, конечно, не стал бы причинять боль. Дети пошли в мать, обычные еврейские детки. Хотя кто их, конечно, разберет…

Вампир жил счастливо, но недолго. Все-таки воздержание от крови и умывание святой водой, не говоря уж о чесноке, плохо сказались на его бессмертном организме. Вместо отмерянной ему вечности вампир сумел протянуть всего каких-то 96 лет и умер глубоким стариком, в окружении детей, внуков и правнуков. В здравом уме и твердой памяти.

Чего и вам желаем.

Было бы у меня больше времени– написал бы целый рассказ. А так… придется вкратце. Ну, вы просто представьте себе это…

Город. У ворот сидят мудрецы – старейшины. Ждут.

Подъезжает мужик на белом осле.

– Мир вам, старцы! Возрадуйтесь, я – Мессия. Вот, пришел.

– Хрен ты собачий, а не Мессия. Где твой огненный меч?

– И почему это ты вдруг на осле, когда должен на двугорбом верблюде?

– И вообще, почему ты не негр?

– Минуточку! А как называется ваш мир?

– Фрындл.

– Так что, этот город – не Иерусалим?

– He-а. Это Пфунзгбрф. Великий и славный.

– Тьфу, блин! Опять ошибся…

Разворачивается и уезжает на своем осле.

Миров много. Поди найди среди них единственный нужный…

– Избушка, избушка! Повернись к лесу задом, ко мне передом!

Заскрипели плохо смазанные суставы куриных ножек, посыпалась из щелей труха – и избушка неспешно и величаво развернулась к Иванушке фасадом. Распахнулась дверь, и на пороге показалась старая скрюченная карга в цветастой шали.

– Ох!.. – только и сказала карга, взглянув на гостя. Одной рукой ухватилась за косяк, другой скомкала шаль на груди. – Здравствуй, Иванушка…

– И тебе привет, хозяюшка! Не ты ли будешь Баба-яга?

– Баба… я… ага! – старуха сглотнула и отошла на шаг. – Ну что ж ты на пороге стоишь? Заходи, раз пришел. Накормлю, напою, в баньке попарю… Да не бойся, не съем я тебя.

Иванушка зашел в избу, огляделся и присел на лавку. Баба-яга устроилась напротив, поблескивая слезящимися глазами из-под спутанных седых косм.

– Я к тебе по делу, бабушка, – начал Иван.

– Конечно, по делу, – кивнула Яга, пододвигая к Ивану горшок. – Ты кушай, кушай, милый. Успеешь еще рассказать.

– Да я не голодный, спасибо, – Иван потянул носом. – Щи?

– Они самые. Любишь?

– Ага! – Иванушка взял ложку. – Ну разве что только попробовать… Василиса моя знатно щи варила…

– Правда? – вежливо переспросила Баба-яга.

– Угум… – Иванушка закивал с полным ртом, проглотил и добавил: – Я, кстати, по этому поводу и пришел.

– По поводу щей? – хмыкнула Яга.

– Да нет, по поводу Василисы. У меня ее Кощей украл, сволочь такая. А куда дел – неизвестно. Говорят, тебе все на свете ведомо; может, ты знаешь, где мне ее искать?

– Может, и знаю, – деревянным голосом произнесла Баба-яга.

– Расскажи мне! – Иванушка подался вперед, едва не опрокинув на пол горшок со щами.

Баба-яга опустила голову и уставилась на свои ладони, будто ничего интереснее в жизни не видела. Помолчав с минуту, равнодушно спросила:

– Любишь ее?

– Больше жизни! – с чувством ответил Иванушка.

– А Василиса… она какая?

– Она… Прекрасная! – Иванушка мечтательно заулыбался.

– Да что ты говоришь… А если Кощей ее в лягушку превратил?

– А он превратил? – встревожился Иванушка.

– Может, да, а может, нет. Отвечай, когда спрашивают! – прикрикнула старуха.

– Неважно, – покачал головой Иванушка. – Для меня она всегда Прекрасная. Даже если лягушка.

– А как же ты ее, лягушку, среди прочих узнаешь?

– Мне сердце подскажет! – без тени сомнения ответил Иванушка.

– Сердце, говоришь…

Баба-яга криво усмехнулась – как умеют усмехаться только битые жизнью, все повидавшие старые ведьмы.

– Ну тогда слушай, милый. Как есть правду скажу. Заколдовал твою Василису Кощей Бессмертный и в башню заточил. Лежит она там ни живая ни мертвая, будто каменная. И никто ее расколдовать не может. Вот так-то вот.

– А что же делать, бабушка?

– Что делать?.. Да ничего тут не поделаешь…

– Не может такого быть, бабушка! Должен быть какой-то выход!

Баба-яга подняла глаза на Иванушку. И тут же отвела взгляд.

– Ну да, есть. Есть один выход. Убьешь Кощея – и спадет заклятие.

– А как его убить? Он же Бессмертный!

– Мало ли, что Бессмертный! Смерть его, если хочешь знать, на конце иглы. А игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на дубе, а дуб – на острове Буяне.

– А остров Буян где?

– Не знаю. Ищи.

– Да? Ну, спасибо тебе, бабушка, за совет. Выручила. Пойду я, пожалуй.

– Куда же ты, на ночь глядя? Переночуй хоть, утро вечера…

– Мудренее, знаю. Не, некогда мне. Пойду остров Буян искать. Раньше доберусь – быстрее Василису свою спасу.

– Так ведь ночь…

– Да что ночь? Мы, богатыри, привычные. Авось не пропаду.

– Ну хоть пирожков на дорожку?

– Пирожков? Это хорошо. Давай пирожки.

Баба-яга неспешно собрала Иванушке котомку; положила и пирожков, и каких-то целебных травок, и расшитое полотенце…

– Если совсем трудно станет – брось полотенце на землю. А вот еще мыло и гребешок. Если полотенце не поможет…

– Их тоже на землю бросать?

– Да.

– Чтобы лес вырос? И гора?

– Да, – кивнула Яга.

– Хитро! – одобрительно кивнул Иванушка, пряча мыло и гребешок в котомку. – Василиса моя тоже мастерица была на такие штуки.

Иванушка закинул котомку на плечо, наклонился к Бабе-Яге и поцеловал в лоб. Старуха замерла, широко распахнув глаза.

– Спасибо тебе, бабушка, за все. Век твою доброту помнить буду!

– Береги себя… Иванушка! – с трудом проговорила Баба-яга. Протянула руку погладить Иванушку по щеке, но тот уже развернулся и пошел прочь, в быстро сгущающиеся сумерки.

Старуха решительно потерла лицо сухими ладонями и вернулась в избушку.

– Ну, и чего ты ему наговорила? – проскрежетал ученый Ворон.

– Не твоего ума дело! – огрызнулась ведьма.

– Что это за дикая чушь насчет иголок в утке? Ты что, не могла ему просто сказать, что Кощей – такой же человек, как все? Ест каждый день молодильные яблоки – вот и не стареет. А треснуть ему мечом по башке – и всех делов-то!

– Шустрый какой! – поморщилась Яга. – Сама знаю, что никакой он не Бессмертный. Да только…

Баба-яга вздохнула и принялась протирать передником и без того чистый стол.

– Не управится Иванушка с Кощеем. Там знаешь сколько стражи! Да и сам Кощей тоже… не подарок. Уж я-то знаю.

– Ну и дура! – Ворон презрительно каркнул. – Сама, что ли, не понимаешь – молодильные яблоки – твой единственный шанс! Рассказала бы Иванушке все как есть, думаешь, он бы не понял? Кому еще тебя спасать, если не ему?

– Не могу! – Баба-яга опустилась на лавку и разревелась. – Ну не могу я его на верную смерть посылать! Уж лучше пусть… так.

– Ну а к черту на рога ты зачем его послала? Ведь нету же никакого острова Буяна! И не было никогда. Ты его сама только что выдумала. Что ж ты из Иванушки дурака делаешь? Он ведь поверил, теперь искать будет. Не могла, что ли, соврать, будто нет больше никакой Василисы; съел ее Кощей, и тапочки выплюнул?

– Не могла, – вздохнула Баба-яга. – Ну как его можно совсем надежды лишить? Язык не повернулся. Да и не поверил бы он мне. Я ведь его знаю…

Старуха всхлипнула и утерла нос рукавом.

– А так… ну и пусть будет дураком… зато живой будет.

– Где девочка? – набросилась на кота Баба-Яга. – Только что тут была, куда подевалась?

– Удрррала, – промурлыкал кот, облизывая лапку.

– Как – удрала? – опешила Баба-яга. – Не могла она удрать! Ты тут для чего сидишь? Должен же был наброситься на нее и исцарапать!

– Понимаешь, какое дело, хозяйка… – кот задумчиво уставился на свои коготки, – она мне сметаны дала.

– Тебе?

– Мн-не.

– Сметаны?

– Мням.

– Да разве ж так можно? И ты съел?!

– А что такого? – кот потянулся и широко зевнул. – Я тебе уже служу без малого сто лет, а ты мне даже простокваши не наливала. А тут – сметана!

– Я же тебе запрещала!

– Я тебя, хозяйка, очень уважаю, – дернул ушами кот, – но сметану я уважаю тоже.

– И это вместо благодарности! – укоризненно покачала головой Яга. – Нет чтоб сказать спасибо старушке за сто лет, которые ты прожил. Еще и простоквашей попрекает! Ты вообще знаешь, сколько кошки в среднем живут?

– Да ну, ерунда, хозяйка. Не переживай. Ничего мне не будет от одной мисочки сметаны.

– От целой мисочки?! – Баба-яга прикрыла глаза.

– Одной жизнью больше, одной меньше, – пожал плечами кот. – У меня их еще восемь останется.

Баба-яга нахмурилась и задумчиво посмотрела в окошко.

– Та-ак… А собаки ее почему пропустили? Э-эй, вы там! Шавки! А ну идите сюда!

– Да не ори ты, – зевнул кот. – Не придут они. Спят.

– Как – спят?

– Так. Наелись и переваривают.

– Что… переваривают?

– Колбасу. – Кот прищурился и еле заметно вздохнул. – Колбаса – это хорошо. Хотя… ладно уж, сметана – тоже неплохо.

– Ироды! – Баба-яга села на перевернутую ступу и всхлипнула. – Я вас для чего кормлю-пою строго по диете? Чтобы вы мне в одночасье передохли от гастрита?

– Брррось, хозяйка, – примирительно мурлыкнул кот, – собакам тоже надо развеяться. Сто лет во рту черствой корки не было, страшно сказать!

– А страшно – так и молчи! – прикрикнула старуха. Кот покладисто замолчал, повернулся на бочок и стал ловить свой хвост, негромко урча.

– Догнать ее, что ли?.. – задумчиво протянула старуха через некоторое время.

– На чем, на помеле? – фыркнул кот.

– Между прочим, – недобро прищурилась Баба-яга, – в Европе, как я слышала, ведьмы летают верхом на черных котах.

– Я необъезженный, – осклабился кот, – и норовистый.

Баба-яга отвернулась и замолчала.

– Хозяйка, а хозяйка?

– Чего?

– А что бы ты с ней сделала, если бы догнала? Зажарила и съела?

– Да что я, зверь какой? – обиделась старуха. – Как же я могу ее съесть? Триста лет живу, и все мне: «Баба-яга, костяная нога…» А она – бабушкой назвала!

Старуха всхлипнула и утерла глаза уголком платка.

– Я вот тут ей яблочков на дорожку собрала… И пирожков, с повидлом… – призналась она и смущенно улыбнулась ошеломленному коту.

В одном горном ущелье жили-были индюшки. Откуда они там взялись – неизвестно. Так же как неизвестно, точно ли это были именно индюшки – но сами они себя называли именно так, а уж им наверняка виднее.

Так вот, жили они, жили, бродили по своему ущелью и думали разные безмятежные мысли.

А потом однажды прилетел какой-то незнакомый птиц.

– Ты кто такой?

– Я горный орел!

– А не врешь?

– Я?! Вру?! А вот такое вы видели?!

И стал Птиц показывать индюшкам фигуры высшего пилотажа. Петлю Нестерова, штопор, бочку, и что там еще.

– Во, видали? А вы так можете?

– Да где уж нам… Мы индюшки, мы вообще птицы нелетающие.

– Чушь! – сказал Птиц. – Мало ли, что вы там себе вбили в голову. Щас я вас всех мигом летать научу!

Индюшки пробовали было возражать, но куда им было спорить с Птицем! Он-то, как-никак, орел! Кого авторитетом, кого уговорами, а кого и клювом – согнал индюшек в стаю и стал учить.

– Махай крыльями! Ногами отталкивайся! Ты там, в третьем ряду, подбери сопли! Вон, молодец, оторвался от земли, так держать! А ну, все – то же самое! Крылья ровнее! Хвосты вытянуть! Левый поворот!

Индюшки и сами не поняли, как такое получилось, но понемногу все они научились летать. Сперва еле-еле (ну а что с них взять, индюк он и есть индюк!), а потом все лучше и лучше. Выше, ровнее и спокойнее.

– Молодцы! – кричал им Птиц. – Орлы! Так держать! Учитесь, пока я жив! Эй, куда заваливаешься, выровняй строй!

Индюшки старались. Вскоре они уже летали не хуже своего инструктора. А потом кто-то вдруг заметил, что голос Птица доносится уже не сверху, а снизу.

– Слушайте, – сказала одна индюшка, – а вам не кажется, что наш орел какой-то странный? Мелковатый, что ли…

– Ну и что? – спросила другая.

– Да так… я вот думаю, не воробей ли он на самом деле?

– Нет, на самом деле он сокол! – возразила другая индюшка, и все благоговейно замолчали. Соколов индюшки уважали – ничего о них не зная, но почему-то в твердой уверенности, что это какие-то совершенно чудесные птицы.

– Ты еще скажи, Феникс… – проворчала скептически настроенная индюшка.

Как бы то ни было, но вскоре индюшки подлетели к Птицу и самая смелая спросила прямо:

– Учитель! Тут ходят слухи, что ты не орел, а воробей. Это правда?

– Чем забивать себе мозги всякой ерундой, вы бы лучше освоили переворот через правое крыло! – ответил Птиц. – А ну марш, три круга вокруг вон той скалы!

А вечером, когда усталые индюшки наконец смогли перевести дух, Птиц стал рассказывать им о небе, о дальних странах, об охоте на горных коз и о многих других чудесах, которые доступны только орлам.

– Что, завидно? А вы не завидуйте, вы летайте. Любой из вас может стать орлом – подумаешь, велика наука! Было бы желание.

А желание у индюшек было. Попробуй тут не пожелай, когда Птиц так захватывающе рассказывает! И они старались изо всех сил.

Ну вот наконец настал день, когда Птиц собрал всех учеников и объявил:

– Сегодня самый последний урок. Летим за мной!

И стая вылетела из ущелья.

– А теперь посмотрите на себя. И забудьте то, что вам вдолбили в детстве. Вы – орлы. До сих пор вы просто этого не знали. Ну так я вам говорю. Видите во-о-он те дальние высокие горы? Вам – туда. До свидания.

– Учитель! А разве ты не с нами?

– He-а. Мне до тех гор и не долететь. Я-то ведь не орел.

– Я же говорила, что он – воробей! – закричала одна из индюшек.

– Да нет, – засмеялся Птиц. – Все не настолько плохо. Все гораздо хуже. Вообще-то, я ворона.

– Учитель! – сказала другая индюшка. – Не говори ерунды. Ты сделал нас орлами. Ты и сам можешь стать орлом.

– Послушай ты, кретин! – ответила ворона. – Все, что я вам дала – это научила вас быть самими собой. Научились? Приветик. А я – ворона, и намерена быть вороной. И если ты хоть заикнешься, что ворона чем-то хуже орла – я тебе лично хвост на голову натяну!

Взмахнула ворона крыльями – и полетела прочь, в темный лес.

В темном-темном лесу, возле гнилого болота, жили-были куры. Жили мирно, спокойно – пока однажды не прилетел в темный лес Журавль…

– Ну вот, а на третью ночь девочка слышит опять «тук-тук, топ-топ»! Открывается дверь и заходит Зеленая Рука. Вошла и говорит…

– А как она говорит? – удивилась Ядвига. – Разве Рука умеет разговаривать?

– Еще как умеет! – Влад пошевелил в воздухе пальцами. – Язык глухонемых, сечешь?

– А девочка что, тоже была глухонемая?

– Не перебивай. Ну, Серый, что там дальше было?

Я откашлялся и продолжил:

– Зашла Зеленая Рука и говорит: «Девочка, девочка, ты зачем не послушалась, занавеску повесила? Вот я тебя сейчас за это защекочу насмерть!»

– Ты все перепутал, – снова встряла Ядвига, – Зеленая Рука всех душила, это Красная щекотала.

– Не мешай! – толкнул ее Влад. – Серому лучше знать. Ну, рассказывай дальше.

– Красная Рука носы отрывала, – тихо сказал из своего угла Костик, но на него зашикали. А я продолжил:

– Девочка очень испугалась, побежала в комнату, а Зеленая Рука – за ней. Она в кухню, а Рука за ней. Она в ванную, а Рука тоже следом залезла, пальцы растопырила – вот-вот начнет щекотить…

Я замолчал, вспоминая историю. Ядвига сопела где-то сбоку, в самое ухо, и это сильно отвлекало. Крошка Ру вцепился в рукав моей пижамы и мелко дрожал.

– Ну, чем закончилось-то? – не выдержал Влад. – Она девочку убила или нет?

– Не убила, – вздохнул я. – Девочка в последний момент вспомнила про бабушкин крестик и стукнула им Зеленую Руку. А Зеленая Рука от этого сразу раздулась и лопнула. Вот… такая история.

Все замолчали; Ядвига задумчиво гладила испуганного Крошку Ру, который так и не выпускал мой локоть.

– А помните про Черного Человека? – тихо спросил Костик.

– Ага, – кивнул Влад. – Черный Человек – это круто. Кто кашу не ест – придет Черный Человек и заберет.

– Черного Человека нету, – заявила Ядвига.

– Конечно, нету. Ему один маленький мальчик подставил зеркало, и Черный Человек забрал сам себя.

– Опять, небось, бабушка посоветовала?

– А кто же еще! Конечно, бабушка.

– А куда Черный Человек себя забрал? – переспросил Костик. – Я что-то не понимаю…

– Куда-куда… – передразнил Влад. – Куда надо, туда и забрал. Оттуда уже не возвращаются.

– Даже Черный Человек не возвращается?

– Даже.

– Если Черный Человек кого забрал – это навсегда, – пояснила Ядвига. – Закон такой.

– А я вот слышал про другого маленького мальчика… – неуверенно начал Костик.

– Я тоже.

– И я.

– Ты про которого?

– Я про того, у которого папа купил Красный Холодильник.

– Нее, я про другого. Жил-был маленький мальчик, а у его мамы были зеленые зубы…

– Это не мальчик был, а девочка! – со знанием дела перебила Ядвига.

– Серый, а ты про маленького мальчика слышал?

– А как же! – откликнулся я. – Один пионерский лагерь стоял прямо возле старого кладбища. А в лагере был мальчик, ему говорили, не ходи ночью на кладбище, а он взял и пошел…

– А на кладбище ему встретился упырь! – подхватил Влад и засмеялся.

– А ты тоже знаешь эту историю?

– Знаю, конечно. Я сам там был.

– В том лагере?! – удивилась Ядвига и тут же смутилась, поняв, какую чушь сморозила.

– Ты глупая, да? – поинтересовался Влад.

– Сам ты…

– Я про другого мальчика слышал, – вмешался Костик, улучив момент. – Он шел из школы, а к нему подходит старушка..

– Опять эти старухи! – поморщился Влад.

– …Да. Подходит и говорит: «Мальчик, а мальчик? Ты знаешь, что твоя соседка ведьма?»

Ядвига вздрогнула и испуганно втянула воздух.

– «Возьми, говорит, этот платок, – продолжал Костик, – а когда соседка захочет тебя съесть – накинь ей на голову, она сразу умрет».

– Мама… – прошептала Ядвига, кусая костяшки пальцев.

– Мальчик взял платок, пришел домой, а соседка заходит к нему и говорит: «Мальчик, мальчик, твои родители сегодня придут поздно, меня просили с тобой посидеть. Подойди, я дам тебе конфетку». Мальчик подошел, а соседка как схватит его за волосы, а глаза у нее красные, и зубы торчат. А мальчик выхватил платок…

– Мааамааа! – закричала Ядвига и завыла в голос.

– Дурак ты, Костик! – хмуро бросил Влад, обнимая Ядвигу за плечи и пытаясь успокоить. – Разве можно при ней такое…

– Ты же знаешь, какая она впечатлительная, – добавил я.

– Мама… мамочка… – плакала Ядвига. – За что ее… мамочку мою…

– А ну, кто не спит?! – загрохотал в коридоре голос воспитательницы. – Марш по кроватям!

Крошка Ру соскочил с моего локтя и побежал к своей коробке, быстро перебирая зелеными пальчиками. Влад юркнул в свой гроб на колесиках, Костик подпрыгнул и повис на крюке, Ядвига последний раз тихо всхлипнула и забралась под шкаф. Я свернулся на подстилке и накрыл морду хвостом.

«В одном черном-черном лесу, – думал я про себя, – стоит черный-черный детский дом…»

Прометей. Стоит, прикованный к скале.

Летит орел, в когтях тащит завернутое в покрывало зеркало. Прометей мучительно стонет.

Орел устанавливает зеркало напротив Прометея, стукает по стеклу клювом; поверхность зеркала подергивается рябью и проявляется изображение. Прометей зажмуривается, но тут же открывает глаза, потому что не смотреть на дело рук своих не в силах.

Костры. Десятки костров, в несколько рядов, и на каждом – корчится заживо сжигаемая ведьма.

Горящие от брошенной спички леса.

Объятые пламенем автомобили.

Печи крематориев в концлагерях.

Раскаленные щипцы в руках палача.

Поля, затянутые пороховым дымом.

Костры из рукописей.

И многое, многое другое.

– Но есть же и светлые стороны! – в отчаянии возражает Прометей. – Огонь – это тепло, это свет, это горячая еда. Огонь – это прогресс!

Орел не спеша заворачивает зеркало обратно в покрывало. Насмешливо каркает и улетает.

– Лучше бы ты мне печень выклевывал…

У короля с королевой родилась долгожданная дочь – принцесса.

Собирается народ. Всех рассаживают по местам; вдруг стражник с башни кричит: «Летят!!!»

Король бледнеет, королева падает в обморок. В зал влетают стайкой добрые феи. Устремляются к колыбели и начинают благословлять:

– Ты будешь самая-пресамая красивая!

– Ты будешь умная и рассудительная!

– Ты будешь милая и добрая!

и т. д.

Закончили благословлять; дверь распахивается и врывается злая колдунья.

– Что, уже?! У-у-у, пропасть, опоздала!

Подходит к колыбели:

– Дуры! Идиотки! Что ж вы с ребенком-то сделали? Это ж теперь совсем другой ребенок! Вы ей всю жизнь переломали!

Король с королевой рыдают над колыбелью, в которой вместо их толстого вопливого-сопливого младенца лежит розовое, как пупс, голубоглазое дитя со светлыми локонами – умное, красивое, но совершенно постороннее.

– Принцесса должна была вырасти смазливой дурочкой, выйти замуж по любви, родить кучу наследников, жить долго, беззаботно и счастливо и умереть в глубокой старости, окруженная заботой и вниманием. А теперь что? Вся ее предстоящая жизнь будет чередой страданий по нереализованным возможностям и неутоленным потребностям. Ну ничего…

Ведьма на минуту задумалась, теребя бородавку на носу.

– Шестнадцать лет – достаточный возраст. Она будет уже вполне самостоятельной, но еще не сложившейся личностью. Так-так… Пусть принцесса уколет палец и умрет, чтобы воскреснуть через сто лет. За сто лет изменятся моральные установки и каноны красоты, а прогресс сведет на нет все, что она к тому времени усвоит, и ей придется переучиваться. Да… пожалуй, это выход.

Король с королевой подняли на ведьму глаза, в которых слабо засветилась надежда.

– Ваша дочь проживет с вами 16 лет. А потом уколет палец веретеном… у вас в замке есть веретено?

– Нет. Но мы достанем!

– Хорошо. Принцесса уколет палец веретеном и умрет. Через сто лет ее воскресит поцелуем прекрасный принц.

– А вот и не умрет! – встряла самая последняя добрая фея, еще не успевшая произнести благословение. – Принцесса всего лишь уснет глубоким сном без сновидений! Что, съела?!

Ведьма благодушно пожала плечами.

– Ну, пусть так. Это уже технические тонкости.

Родился у короля с королевой долгожданный ребенок, они рады по уши, и т. д. и т. п. Стражник с башни кричит: «Летят!!!» Все приходят в страшное волнение, начинают бегать, суетиться, закрывать двери и окна, король петушиным голосом вопит «не пущааать!»

– Да как же их не пущать, – отвечает стражник, – когда они…

В замочную скважину, в дымоход, в щели штор влетают роем добрые…

– …феи. – Убитым голосом заканчивает стражник.

Король бегает с мухобойкой, пугает фей, кричит «кыш, кыш!»; феи не обращают на него ни малейшего внимания. Они как трудолюбивые пчелки твердо намерены выполнить свою работу. Опускаются к колыбели и начинают:

– Ты станешь самой красивой из принцесс!

– Ты станешь самой умной из принцесс!

– Ты станешь самой доброй из принцесс!

И так далее.

Пожужжали, покружились и вылетели в вентиляционный люк.

Король осторожно подходит к колыбельке, приподнимает край одеяльца.

– Ну?! – нервно спрашивает королева. – Что там?!

– Да как обычно! – мрачно отвечает король, отбрасывает одеяло в сторону и зовет слуг.

– Эй, кто там? Переоденьте ребенка из голубого в розовое.

– Что, опять?! – королева начинает истерически хихикать.

– Опять. Кретинки… Инсектоиды! Мальчика от девочки отличить не могут!

– Эта уже пятая! – сквозь смех стонет королева. – Что, опять начинать по новой?

– Ничего, мы пока молодые. А сказка только начинается. Успеем.

На пороге зачарованного замка сидят два добрых фея.

– Ну чего там с принцессой? Уснула или померла?

– Да нет, просто зависла. Слишком много заклинаний наложили.

– И что получилось?

– Да ничего хорошего. Где-то сидела ошибка 16-го года. Как только принцессе исполнилось 16, сразу – пфух!

Добрый фей сделал неопределенный жест рукой. Второй почесал нос.

– Ну и что теперь делать будем?

– Да как обычно. Отмотаем таймер на сто лет вперед – авось само заработает.

– Она рождена, чтобы сказку сделать былью! – заявила злая колдунья, отойдя от колыбели принцессы.

– Что?! – хором закричали все присутствующие.

– Что слышали, – огрызнулась колдунья. – Диагноз верный, я в таких вещах не ошибаюсь.

– Скажите, – робко подал голос какой-то дракон. – А драконы в этой… ну, в были – будут?

– Нет! – отрезала колдунья. – Никаких драконов.

– А…

– И гномов тоже. А также эльфов, гоблинов, единорогов и прочих.

Она поправила на голове шляпу и добавила в утешение:

– Злых колдуний тоже не будет. Так что нечего на меня так смотреть.

– А что будет? – спросил король.

– Будет быль, – ответила колдунья. – А больше ничего. Король горько вздохнул и опустил голову. Вслед за ним приуныли и все подданные.

Из толпы выбралась маленькая несовершеннолетняя фея, про которую все забыли из-за ее незначительности.

– Я, конечно, не могу полностью отменить проклятие, – застенчиво произнесла фея. – Сил у меня маловато, и даже волшебной палочки нет…

– Возьми мою, – тут же предложила колдунья.

– Спасибо, – кивнула фея, подошла к колыбели и долго колдовала над ней. Наконец отошла и, утирая со лба пот, устало сообщила:

– Принцесса умрет в шестнадцать лет, уколовшись веретеном. Должна умереть. Во всяком случае… я на это очень надеюсь.

– Ура… – тихо пробормотали все.

Как водится, один принц нашел в товарах у иноземного купца портрет девушки изумительной красоты. И начал ее искать – потому что заочно влюбился без памяти.

Год искал, два искал, расспрашивал друзей, знакомых, друзей знакомых и их родственников, обращался к поисковым службам и частным лицам – и наконец нашел.

Пришел в указанное место, постучал в ворота замка, и оттуда вышел толстый плешивый мужик в кожаном переднике.

– Не здесь ли живет Прекрасная Принцесса?

– Ну, допустим, здесь. А что?

– Можно ее позвать?

– А зачем звать? Вот он я.

– Ты?!

– Ну да. Я и есть Принцесса.

– Издеваешься, что ли? Вот, у меня же ее портрет!

– Нуу… мало ли, какой я юзерпик использую!

Принц сидел на стуле, болтая ногами, и грыз яблоко.

– Пап, а пап?

– М-м? – отозвался король.

– А почему мне нельзя играть на чердаке?

– Потому что, – наставительно произнес король, – там хранятся опасные вещи, до которых ты еще не дорос!

– Да ерунда все это, ничего там опасного нет! – Принц сплюнул в ладошку яблочную косточку. – Одна пыль и старые ящики.

– А откуда ты это знаешь? – выпрямился на стуле король.

– А я был сегодня там.

– Я же тебе запретил!

– Ну это когда было! Я тогда еще был маленький. А сейчас мне, наверное, уже можно…

– Нельзя! – отрезал король.

– Да ну, пап, чего ты? Я же тебе говорю, нет там ничего опасного. Одни ящики, а в них старые бумаги и картинки.

– Ка… кие картинки?! – у короля сорвался голос, а лицо страшно побледнело.

– Да был там сундук один, а в нем картина. Я думал, там что-то интересное, а это просто девчоночий портрет.

– Так скоро… – прошептал король. – Ох, сынок…

Принц оторвался от яблока и с удивлением посмотрел на отца.

– Пап, ты что? С тобой все в порядке?

– Сынок! – голос короля стал печальным и проникновенным. – Девять лет назад, когда ты только родился, старая колдунья предсказала, что однажды ты покинешь этот замок и уйдешь в далекое и опасное путешествие, чтобы найти самую прекрасную девушку на земле, портрет которой ты найдешь в сундуке на чердаке…

– Да ну, – хмыкнул принц, облизывая с пальцев яблочный сок, – скажешь тоже, самая прекрасная девушка! Это же Ленка из соседнего королевства.

– Кто?!

– Ну, Ленка рыжая! Да ты знаешь, она к нам летом приезжала.

– Принцесса Елена?!

– Ага.

– Та самая, с которой ты помолвлен?!

– Ну да. А знаешь, она хорошая. Не такая противная, как другие девчонки. Я, когда вырасту, обязательно на ней женюсь!

Король откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Больше всего ему сейчас хотелось найти старую колдунью и лично придушить ее.

– Итак, сынок, – сказал король, – ты говоришь, что нашел на чердаке портрет сказочной красавицы и хочешь на ней жениться?

– Да, папа.

– А сейчас ты спрашиваешь меня, что тебе для этого надо сделать?