Текст книги "Догоны, XXI век. Путевые записки шуточного родственника"

Империя бамбара

Но пора и в дорогу. Из Бамако на восток, через города Сегу и Сан к Мопти и дальше, до древней столицы империи Сонгаи, Гао, ведёт вполне приличное шоссе. От Мопти до Бандиагара дорога тоже неплохая. Но если нужно съехать с трассы, то придётся двигаться по пыльному просёлку, который в сезон дождей легко превращается в болото красного цвета. На нагорье Бандиагара дороги кое-где мостят камнем, в результате чего пыли там поменьше, но зато они представляют собой садистские приспособления для вытряхивания души из несчастных путников. На равнине тоже есть свои сложности: так, у подножия скального уступа дорогу пересекает множество промоин и песчаных дюн (мне говорили, что попадаются и зыбучие пески), проехать по которым может только опытный водитель. Доехать же на машине от Бамако до Бандиагара и деревень в округе Банкасс можно за день, но разумнее будет добраться до Мопти, там переночевать, утром осмотреть город и выехать в Страну догонов – от Мопти до Бандиагара всего-то километров пятьдесят по последнему отрезку хорошей дороги. Называется она «Рыбная дорога», поскольку именно по ней в Страну догонов и дальше, на территорию современной Буркина-Фасо, от веку доставляют рыбу с берегов Нигера и Бани. Недавно отрезок дороги от Бандиагара до Коро был реконструирован, и теперь по нему без особых мучений можно добраться до границы с Буркина– Фасо.

Путь к Мопти проходит через города Сегу, Сан и Дженне. Сегу заслуживает самого пристального внимания: это столица империи бамбара XVII–XIX вв., и она сыграла определённую роль в истории догонов. Примерно в пятнадцати километрах к западу от города находится Сегу Коро, или, как говорят в Мали, Секоро – т. е. Старый Сегу (илл. 9–12, цветная вклейка 3, 5). Он был основан Каладжаном Кулибали (годы правления 1652–1682) на месте деревни рыболовов-бозо. Каладжану удалось создать сильное царство и даже подчинить себе город Дженне. Это царство его внук Мамари, прозванный Битон (1689–1755), превратил в настоящую империю – владения бамбара населяли многие народы, которые подчинялись единому политическому центру. В центре Секоро, около царского дворца, находится гробница Мамари Битона (илл. 9, цветная вклейка 5), почитаемая всеми малийцами. Несмотря на то что основание империи бамбара в Сегу – дело не столь уж далёкого прошлого, многое в её истории остаётся непонятным – например, само происхождение названия создавшего её народа.

В иерархии кланов (джаму) народов манден (или мандингов) Кулибали занимают высшую ступень – даже Кейта, родичи основателя средневековой империи Мали Сунджаты Кейта, считаются джаму (кланом), младшим по отношению к Кулибали. Любопытно, что тут мы имеем возможность упомянуть в общемалийском контексте и догонов – они считают себя «младшими братьями» потомков великого Сунджаты, что подтверждают и хранители генеалогий, гриоты людей Кейта из джаму Куйате. Кулибали тоже считаются старшими братьями догонов, что и подтвердилось в 2017 г. во время визита к вождю Старого Сегу – когда тот узнал, что мы с Бокари догоны, то немедленно принялся над нами глумиться и изощрённо издеваться, как и положено доброму сананку, т. е. «шуточному родственнику».

В определённой мере положение Кулибали в традиционном малийском обществе можно сравнить с Рюриковичами под властью Романовых – последние были правящей династией, но самыми старыми и уважаемыми аристократическими родами были именно Рюриковичи. Любопытно, что по сведениям В. Р. Арсеньева, и до сих пор полностью легитимным правителем Мали может быть только человек из джаму Кейта [Арсеньев, 2011, с. 237], но, несмотря на это, именно Кулибали – самые благородные манден самых чистых кровей, т. е. те же малинке, к которым принадлежат и Кейта. Но тогда непонятно, почему этот народ получил новое имя – бамбара? История эта очень интересна и является типичным примером того, как, казалось бы, такая простая вещь, как название народа, на поверку оказывается совсем не простой.

Самоназвание этого народа – бамананке (bamananké). «Бамбара» их называют только иноплеменники. Этимология самоназвания неясна: некоторые считают, что происходит оно от слова «крокодил» (bama), другие – от глагола «ban» – «отказаться», т. е. «отказаться от ислама» (a banna Ala la – «он отверг Бога»). Последняя версия находит некоторое подтверждение в истории: когда появилось слово «бамана», неизвестно, но что касается религии, то, как говорится в написанных в XVII в. Суданских хрониках, «…страшным и омерзительным разорением неверующие бамбара на востоке и на западе, на юге и на севере» разоряли земли старейшего города Западной Африки, Дженне [Суданские хроники, 1984, с. 260]. Таким образом, этноним «бамбара» явно существовал до возникновения царства Сегу и, вероятно, первоначально обозначал любых язычников вообще. О том же косвенно говорит и топонимика Сахары и Сахеля, от мыса Бербер до названия народа «берберы», возможно, восходящему к греко-римскому «варвар» (не следует забывать, что Северная Африка была частью Римской империи, а задолго до неё там существовали греческие колонии). То же значение частично сохраняется и в наши дни. Как отметил В. Ф. Выдрин, «язык бамана сложился на основе восточных диалектов манден в раннеполитическом образовании Сегу (XVIII–XIX вв.), до самого конца своего существования сопротивлявшегося распространению ислама. Этим объясняется и самоназвание народа, восходящее, по-видимому, к слову bambara ‘язычник’ (на языках сонинке, фульбе и других исламизированных народов Западного Судана). Название bambara применяется и к другим неисламизированным народам региона, в особенности к сенуфо на северо-востоке Кот-д’Ивуара (в противоположность манденязычным мусульманам дьюла). В XIX и особенно в XX в. бамана подверглись массированной исламизации, но слово bámànan до сих пор сохраняет и значение ‘язычник’ (иногда его значения различают тонами: bámànan ‘язычник’, bámanan ‘этническая группа бамана; человек этой группы’)» [Выд рин, 2017, с. 46].

Но как связать со всем этим то, что основатель империи, «противник ислама» Мамари, носил имя второго праведного халифа (поскольку «Мамари» представляет собой не что иное, как искажённое до неузнаваемости арабское имя Омар (; см. выше историю о короле Марокко))? Есть и другие факты, которые позволяют характеризовать религиозную политику Кулибали не как противостояние исламу, но скорее как проникнутую духом веротерпимости: в Секоро вам обязательно расскажут историю о том, как этот суровый воин и у беждённый язычник построил мечеть для своей матери, мусульманки Ба Суну Сако, «чтобы той не надо было далеко ходить на молитву» (илл. 11).

В дальнейшем мы ещё неоднократно будем сталкиваться с этой веротерпимостью, пронизывающей всю жизнь Мали. Можно даже сказать, что это одна из основ современного государства, которую внешние силы постоянно пытаются разрушить при помощи явно привнесённого извне джихада на севере и северо-востоке страны. В регионе Сегу пока всё спокойно, но это вовсе не означает, что там и впредь не будет попыток дестабилизировать положение и вызвать религиозный и межконфессиональный конфликты. И остаётся уповать на то, что та терпимость, что была выработана в Сегу веками, позволит людям на эти провокации не поддаваться[2]2
  К сожалению, в 2019 г. война докатилась и до региона Сегу: 26 февраля 2019 г. террористами был атакован лагерь малийской жандармерии Соколо в округе Нионо. В результате двадцать военнослужащих были убиты, пять ранены и шестьдесят уцелели, были захвачены транспортные средства и оружие. Наконец указом № 2020–0034/Р-Р от 30 января 2020 г. президента Республики было объявлено о начале операции МАЛИКО. Она направлена на восстановление контроля государства в регионах Гао, Кидаль, Тимбукту, Таудени, Менака, Мопти и Сегу. На самом деле эта операция началась за три недели до своего официального объявления.


[Закрыть].

Но и тут бывали исключения, причём очень характерные: в 1757 г. сын Мамари, Али, вознамерился насильственно ввести нормы шариата, т. е. запретить употребление спиртных напитков и поклонение «идолам». После этого он был убит, всё его правление продолжалось только две недели. Это событие даже привело к смене династии: после гибели Али Кулибали власть перешла к вождям тонджона (личной гвардии царей Сегу). Началась междоусобица, в которой в 1766 г. победил один из этих вождей, Нголо Диарра. Он и стал родоначальником новой династии, Нголоси (Ngolosi), и перенёс столицу в новый Сегу, в 15 км к востоку от Секоро. Эта династия продержалась до 1861 г., когда империя Сегу пала под ударами тукулёров, предводительствуемых Эль Хадж Умар Таллем (как мы увидим, он сыграл заметную роль и в истории догонов).

Сейчас Секоро – живописная деревня на берегу Нигера. Там сохранились обе построенные Мамари Битоном Кулибали мечети и царский дворец (цветная вклейка 5). Он отличается от обычных деревенских домов только тем, что он побольше и поосновательнее. Вождь Секоро живёт поблизости, в своём доме, где он и принимает визитёров (илл. 10, 12). В приёмной на стенах можно видеть картины, изображающие историю великого Мамари (цветная вклейка 3).

Илл. 9. Гробница Мамари Битона Кулибали в Секоро

Илл. 10. Двор дома вождя Секоро

Илл. 11. Мечеть в Секоро

Заслуживает специального упоминания архитектура Секоро. Тамошний стиль называется суданским, но сейчас он заметно отличается от своей «классической» разновидности в городах Дженне, Мопти, Тимбукту и Гао. Известно, что Мамари Битон для сооружения своего дворца приглашал строителей из самого Дженне [Philippe, 2013, p. 31]. Но новейшая традиционная архитектура Секоро значительно отличается от той, что была в XVIII в. заимствована из Дженне, и главное отличие современного суданского стиля от старого состоит в отсутствии пилястр (они превратились в плоский орнамент на стенах – см. илл. 12) и довольно скромном оформлении порталов. Но не вызывает сомнений, что так было не всегда: судя по французским рисункам XIX – начала XX в., раньше архитектура Сегу была ближе к архитектуре Дженне, но всё же отличалась своеобразием: постройки Сегу были, пожалуй, более приземистыми, чем дома в Дженне. О суданском стиле мы подробно поговорим позже, а пока отметим, что постройки и домовладения в Секоро квадратной или прямоугольной формы, что характерно именно для городской архитектуры долины Нигера. Любопытно также, что оформлена гробница Мамари в том же суданском стиле, мусульманском по преимуществу, и в архитектурном отношении мало чем отличается от могил мусульманских святых.

И во дворце вождя Секоро, и в деревнях по дороге между Бамако и Бандиагара над плоскими крышами деревенских домов нередко можно видеть спутниковые антенны, а также солнечные панели. К этому следует добавить, что малийцы вовсю пользуются мобильными телефонами и планшетами, которые заряжаются от тех же солнечных панелей. Вышки сотовой связи также питаются солнечной энергией; от неё же в малийских городах работают спутниковые антенны, обеспечивающие связь с внешним миром. Благодаря солнечной энергетике Республика Мали получила доступ к электроэнергии и современным средствам связи, перешагнув через целую эпоху в истории энергетики: раньше никакой надежды на электрификацию не было.

В новом Сегу от времён Нголо Диарра не сохранилось ничего. Главная тамошняя достопримечательность – мастерские Боголан (Bogolan fini – bogolan – «земля, глина»; fini – «ткань», т. е. «ткани, окрашенные минеральными красителями» – см. цветная вклейка 4). Это уже современный вид декоративно-прикладного искусства, но используются только традиционные узкие хлопчатобумажные ткани ручной работы, а техника окраски такая же, как и сотни лет назад. К примеру, чёрную краску получают весьма оригинальным способом – жидкий ил из Нигера быстро наносят на ткань и тут же смывают его струёй холодной воды. Ткань окрашивается в устойчивый к стирке чёрный цвет. Все орнаменты имеют определённое значение, поскольку составлены из традиционных пиктограмм бамбара. Между прочим, первое упоминание о тканях боголан относится ещё к 1816 г.: в 1796 г. знаменитый шотландский путешественник Мунго Парк посетил город Сансанден[3]3
  На картах пишется «Сансандинг» (Sansanding).


[Закрыть], который он описал как «очень большой город, насчитывающий от восьми до десяти тысяч жителей». Это был важный рынок, где «торговцы-мавры» обменивали соль, средиземноморские бусы и кораллы на золотой песок и хлопчатобумажные ткани, т. е. именно на боголан, производством которых уже в те времена славился г. Сегу [Park, 1816, p. 199].

Интересна и организация производства в этих мастерских. К примеру, в пруду, откуда берут необходимую для изготовления красителей воду, разводят рыбу, которую продают местным кафе и ресторанам. В одном из них – «La cantine à la douane» – её очень вкусно готовят. Поэтому, бывая в Сегу, наша интернациональная компания никогда не упускает случая туда завернуть и полакомиться jigi ni kimi – рыбой с рисом.

Илл. 12. Дом вождя Секоро

Илл. 13. Пиктограммы бамбара, схожие со знаками письма ваи

Тут будет уместно заметить, что с пиктограммами бамбара связана одна не совсем ясная деталь истории западноафриканской цивилизации: некоторые из них напоминают знаки письма народов ваи и менде (илл. 13). Их языки принадлежат к той же семье манден, что и бамананкан, так что в самом этом сходстве ничего удивительного нет. Интересно другое – на основании каких принципов осуществлялся сам отбор этих пиктограмм, и насколько на этот процесс повлияли те слова и поговорки, которые эти пиктограммы обозначают? Дело в том, что фонетический принцип отбора знаков существовал уже в древнеегипетском письме и нашёл продолжение в созданном ок. XV в. до н. э. финикийском алфавите: его знаки обозначали начальные звуки слов, в свою очередь, обозначавших предметы, которые схематически изображались финикийскими буквами. Так, изображение головы быка () обозначало гортанную смычку, с которой начиналось слово ’aleph («бык»); звук «Б» обозначался планом дома ( – beth), и т. д. Вот и непонятно, руководствовались ли создатели письма ваи (и менде) теми же, что и финикийцы, или какими-либо иными соображениями.

В 1949 г. для языков манден Сулейман Канте создал алфавит Нко (N’ko, от «n ko» – «я говорю», см. илл. 14). Любопытно, что, согласно некоторым, пока что не проверенным данным, на самом деле этот алфавит был придуман в первой половине XVIII в., т. е. гораздо раньше письма ваи, и именно в Сегу. Но эти сведения имеют случайный и, в общем, довольно-таки баснословный характер [Salnave, 2017]. Об этом алфавите можно прочитать в манден-русском словаре В. Ф. Выдрина и С. И. Томчиной, где написание слов дано и на латинице, и на Нко [Выдрин, Томчина, 1999].

Илл. 14. Слово «Нко», написанное буквами этого алфавита. Источник: https://fr.wikipedia.org/wiki/N%27ko#/media/File: Nko-large.png

Сегу также известен как центр керамического производства, и на набережной Нигера можно найти множество развалов очень недурной традиционной керамики. Единственный её недостаток состоит в том, что сосуды бамбара отличаются толстыми стенками и, соответственно, большим весом, что сильно затрудняет их перевозку в самолёте.

В Сегу и его окрестностях, кроме бамбара, марка (сонинке) и фульбе (пёль) живёт ещё один народ, очень важный для нас с «догоноцентрической» точки зрения этой книги. Это бозо, о которых мы уже упоминали в первой главе. Теперь настало время познакомиться с ними поближе.

Бозо – рыболовы Нигера

В Западной Африке множество народов сохранили в своих устных преданиях воспоминания о своих предшественниках – это теллем у догонов, или тенгабиси у живущего в Буркина-Фасо народа моси. Рассказы о «тех, кто был раньше» могут даже породить впечатление масштабных переселений, сотрясавших древнюю и средневековую Западную Африку. На самом же деле миграции там не никогда не имели таких эпических масштабов, как в Азии и Европе во время Великого переселения народов: там не было ничего похожего на поход гуннов, за пару-тройку сотен лет преодолевших расстояние от стен Китая до римской Галлии.

Разумеется, все народы Западной Африки совершали миграции, теряя или расширяя свои этнические территории, но в целом их переселения происходили в пределах одного и того же региона. Более или менее масштабным был только исход населения с территории высыхающей Сахары в долины рек Сенегал и Нигер. Но, как бы то ни было, есть группы, которые дольше всех жили в местах своего настоящего расселения, и бозо – одна из них. Этот народ издревле занимался на Нигере рыболовством, и многие прибрежные города выросли из их поселений – таковы Сегу и Мопти, а также, видимо, и Бамако. Бозо сыграли важную роль в истории художественной культуры Сегу, и в известном смысле они-то и определили её своеобразие. Дело в том, что, в отличие от «сухопутных» народов Мали, у рыболовов-бозо церемонии проходят на воде, в лодках, где по понятным причинам невозможны обычные танцы. Поэтому вместо масок бозо используют марионеток (илл. 15), которые сейчас стилистически очень близки к изобразительному искусству самих бамбара из Сегу, но всё же не идентично ему: так, для марионеток бозо характерны яркая контрастная раскраска, которая в Мали считается отличительным признаком именно искусства бозо, и присутствие явно карикатурных персонажей, вроде марионетки, изображающей одноглазого торговца, которая была привезена из Мали В. Р. Арсеньевым (первоначально там было два глаза, но когда один отвалился, его не стали восстанавливать именно из сугубо юмористических соображений). Это сочетается с относительно натуралистическими зооморфными изображениями. Для марионеток, в общем, типично то же «сочетание округлых и огранённых форм, комбинация прямых и изогнутых линий, плоских и выгнутых поверхностей», что и для скульптуры бамбара [Мириманов, 1986, с. 82], и их действительно трудно отличить друг от друга. Различаются они именно по видам искусства, поскольку маски, несомненно, принадлежат бамбара.

Илл. 15. Марионетка бозо. Источник: http://www.arts-africains.net/Marionnette-africaine-bozo-marionnette-du-Mali,930.html?id_categorie=125&tri=date&lang=fr

С марионетками дело обстоит гораздо сложнее: они могут принадлежать и бамбара, и бозо. Поскольку именно у последних церемонии проходят на земле, а не на воде, не вызывает сомнений, что марионетки изобрели бозо, а бамбара их заимствовали. Зачем и когда им это понадобилось, можно понять из описания маски Старой гиены (Suruku kɔ̀rɔ) № 6855-7 из собрания МАЭ им. Петра Великого (Кунсткамеры) в Санкт-Петербурге (собиратель и автор описания В. Р. Арсеньев): по словам торговца, у которого в сентябре 1980 г. была приобретена эта маска, марионетки выходят по случаю приезда «начальства» (faama, мн. число faamaw).

И тут возникает естественный вопрос – какое «начальство» имеется в виду? Если говорить о последних ста годах, то на протяжении этого времени состав «faamaw» сменился только один раз: до провозглашения автономии Суданской Республики 28 сентября 1958 г. это были чиновники французской колониальной администрации, а после провозглашения независимости Республики Мали 22 сентября 1960 г. – только местные республиканские власти. Общего между ними только то, что они не были членами местных общин и, соответственно, не могли видеть церемонии, предназначенные исключительно для глаз посвящённых. Маловероятно, что представления с участием марионеток предназначались специально для французов, поскольку они явно существовали задолго до того, как в конце XIX в. территория Мали стала колонией. Скорее всего, марионетки были заимствованы бамбара у бозо после 1766 г., когда пала династия Кулибали и к власти пришли Нголоси: Кулибали были коренными бамбара, а Диарра – сонинке (марка). Таким образом бозо и повлияли на художественную культуру бамбара.

Сан и Дженне

Сан

Следующий пункт на нашем пути – г. Сан. Город это новый, и из достопримечательностей там можно отметить только мечеть (цветная вклейка 6), построенную в традиционной технике земляного строительства в 2009 г. В её облике уже ощущается сильное влияние архитектуры Дженне: если к западу от Сегу мечети построены по типовому проекту и не представляют особого интереса, то по мере продвижения на восток их облик становится всё более «суданским» – с характерными плоскими пилястрами и зубчатым парапетом, вызывающим устойчивые ассоциации с термитниками в окружающих деревни полях. Как и повсюду в Мали, пейзаж около Сан может показаться картинкой из учебника географии под названием «парковая саванна». На самом же деле это не дикая саванна (kungo), а тщательно возделанные поля (fòrow), на которых растут деревья и возвышаются живописные термитники. Иными словами, это непривычный для нас, но полностью антропогенный пейзаж, причём таким он стал не менее двух тысяч лет назад.

Если и не с самим городом, то с округом Сан связана одна интересная и поучительная история, в которой мы впервые сталкиваемся с неточной этнологической информацией. Там живут народы бобо и бва (илл. 16). Французская колониальная администрация назвала оба народа «бобо», подразделяя их на бобо-уле (bobo-ulé – для бва, что значит «красные бобо») и бобо-фин (bobo-fing, «чёрные бобо» – для бобо); так и возникла путаница между бва и бобо [Diarra, 2007: 55], которая продолжается до сих пор. Особенно не повезло «чёрным бобо»: в русскоязычной литературе их часто называют «бобо-финг», поскольку французы раньше обозначали сильный носовой звук «н» в языке бамана сочетанием знаков латинского алфавита «ng». В довершение ко всему в Мали говорят вовсе не «бобо» и «бва», но «bowo» и «bowa», что произносится как «боо» и «боа».

Как бы то ни было, в многочисленных альбомах по традиционному искусству Африки скульптуры и маски этих народов приписываются бобо, и теперь иной раз уже невозможно определить, какому из двух народов они принадлежат на самом деле. Бва живут восточнее бобо, и на севере их этническая территория граничит как раз со Страной догонов. Что касается бобо, то они, по крайней мере частично, входили в состав тех самых теллем, что обитали на нагорье Бандиагара в X–XVI вв., до прихода туда догонов.

Илл. 16. Маска бва. Источник: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/a/a9/Bwa_masks%2C_village_of_Dossi%2C_1985.jpg