Текст книги "Бриллиант Хакера"

– Какого хрена ты за мной плетешься? – грозно спросил я.

Парень неумело постарался изобразить на своем фэйсе удивление.

– Ты чего, земляк? Давай без рук, а? Давай по-хорошему… Чего хватаешь?

Он был явно напуган – и тем, что его раскрыли и тем, что я очень сердит.

– Какого хрена, я спрашиваю, ты мне на пятки наступаешь? Думаешь, слепой? – я заметно усилил металлические нотки в своем голосе.

Тут филер не нашел ничего лучше, как заорать тонким голосом:

– Помогите! Извращенец! Среди бела дня пидорасы убивают!

Это был не очень уместный ход. Прохожие почти не смотрели в нашу сторону, разве что какой-то молодящийся дед с серьгой в правом ухе с интересом смерил взглядом фигуру кричавшего парня.

– Насилуют! – совсем уже не убедительно заверещал шпик.

– Это ты насилуешь мое терпение! – встряхнул я его посильнее.

Но он юркой рыбкой выскользнул из моей руки, – послышался треск рвущейся по шву рубашки, – и припустился вприпрыжку бежать вдоль по улице.

Я чертыхнулся, – не трусить же мне за ним следом! Вот это как раз могло бы привлечь внимание милиции и отнять у меня несколько часов драгоценного рабочего времени. Плюс то, что никакими доказательствами слежки я не располагал и вынужден был бы вдаваться в малопонятные и запутанные объяснения.

Быстро забравшись в машину, я поехал следом за улепетывающим парнем. Этот тип был настолько туп, что минуть пять бежал вперед, оглядываясь на мой автомобиль и продолжал что-то кричать о сексуальных домогательствах. И только потом догадался свернуть во двор, куда мой автомобиль не смог бы проехать.

Мой дальнейший путь лежал в самое, наверное, печальное место в этом городе.

Невысокое одноэтажное здание, стоявшее рядом с медицинским институтом, но несколько сбоку, не содержало на своем фасаде никакой таблички. С торца дома топталось несколько грузин весьма скорбного вида. Когда я заходил внутрь, их соплеменник махал товарищам рукой с порога и показывал на зеленый автобус-катафалк, медленно подруливавший к низким воротам подвального помещения.

Дежурный скучал в своем отсеке, листая иллюстрированный сборник экзотических кулинарных рецептов. Из неплотно прикрытой дверцы тумбочки предательски выглядывала початая бутылка водки.

Стараясь дышать носом не в полную силу, – формалин едко и противно щекотал ноздри, – я перегнулся через вертушку и спросил:

– Товарищ потерялся неделю назад. Девушка его волнуется… Может, глянем?

Дежурный отложил журнал и, разодрав челюсти в зевоте, потянулся.

– Вот утречком комендант придет, тогда и посмотрим. Ясно или еще вопросы есть?

– Да ты пойми, до утра девушка седой совсем станет, – искренне убеждал я дежурного. – Я понимаю, что тебе влом суетиться, но давай я хоть приметы подскажу, а ты посмотришь в журнале.

Тут я кивнул на толстенный талмуд, лежавший на краю стола.

– А ты у нас, как я погляжу, информированный товарищ, – повел головой дежурный, однако не поспешил исполнить мою просьбу.

Я демонстративно вынул бумажник и, достав из него купюру с изображением квадриги лошадей на Большом театре, бросил ее на стол.

– Человек пропал приблизительно неделю назад. Мужчина лет тридцати, невысокий, четыре передних зуба из железа, – произнес я, наблюдая, как моя банкнота исчезает в ящике стола.

Фаимилию я не называл, так как был убежден, что останься при Егорычеве паспорт, его след давным-давно бы нашарил Приятель в ментовских сетях.

Рыженькие брови дежурного медленно, но верно поползли вверх.

– Постой-ка, постой, – хлопнул он себя по лбу. – Так это ж в мою смену было…

Он пододвинул к себе журнал и, быстро перелистав страницы, нашел нужную справку.

– Хм, вроде сходится, – покачал он головой. – Опознать можешь?

– Нет.

Я назвал фамилию Егорычева и предложил дежурному связаться с его родственниками.

Пока старшина что-то считал на калькуляторе, я придвинул к себе его талмуд и прочел, что труп неизвестного был обнаружен в сквере на Лопатинской («Это недалеко от дома Французовой», – отметил я про себя) с множественными ножевыми ранениями и телесными повреждениями, нанесенными, очевидно, во время избиения.

Когда я уже вознамерился уйти, дежурный неожиданно схватил меня за рукав, подмигнул и быстро-быстро пробормотал, бегая глазами по сторонам:

– Тут надо бы документ составить, насчет твоей заявы… Да вот… Слышь, ты того… Я вижу, что у тебя глаз на эту девку, угадал? Что, надеешься получить ее, раз свободна теперь? Рад за вас, так сказать… Но и ты мне сделай хорошо, кореш. Ты вот что… не говори, что сказал мне про трупака про этого, лады?

– Это еще почему? – теперь настала моя очередь удивиляться.

Дежурный замялся.

– Нам процент какой-никакой к зарплате идет за каждую раскрытку, – с неохотой пояснил он. – Тебе-то прибыли никакой, а мне, только я сейчас трубочку подыму, да сообщу, что по оперативным данным неизвстный жмурик – такой-то, сразу денежка капнет. Так что, не будем составлять заявление?

Я вырвал рукав из его цепких пальцев и молча удалился. Ну и нравы, господа, в морге!

Дома меня ждал Приятель, гоняющий в мое отсутствие по экрану мышек с крутящимися ключиками в спинках – чтоб моня не сгорел раньше срока. Вернув монитор в рабочее состояние, я смог изучить предоставленные мне данные относительно клиентов банка «Аркадия».

Приятель не упустил случая показать свою осведомленность и выделил полужирным мою фаиилию среди списка вкладчиков.

Подключив звуковой анализатор, я сначала раздраженно буркнул:

– Кончай сваппить, железяка. Запрашиваю данные на Рукосуева.

Приятель послушно хрюкнул и выдал мне список операций со счета Рукосуева. Хакнутая сеть «Аркадии» была теперь передо мной как на ладони, но меня в данный момент интересовал только один человек.

– Ага, – удовлетворенно потер я руки. – Что и требовалось доказать.

Оказывается, неведомый мне господин Рукосуев с похвальной регулярностью переводил на счет госпожи Французовой по две косых в зелени ежемесячно. И этой благородной миссией он занимался уже год с небольшим.

Адрес, который был вписан в его карточку, – Кирова, шесть, – оказался, как и предполагал Приятель, вымышленным. Моему взору тут же была предоставлена трехмерная карта Тарасова, на которой был высвечен пустырь – как раз на том самом месте, где должен был располагаться дом господина Рукосуева согласно данным, предоставленным им в банковскую службу.

Откинувшись в кресле, я закинул руки за голову и призадумался.

Не многовато ли обманов насчитывается в самом начале дела? Нищая старушка с валютным счетом в банке, пропавший племянник, которого никто не ищет, благодетель с липовым адресом…

Кстати, а как наш с Катей разговор перешел на ее знакомого? Память, говори! Павлик, так она его называла. И очень насторожилась, когда я заговорил про павлина, – мол, птица, красивая, а кричит препротивно. Что там у нас насчет пернатых?

Я сел за фоторобот и уже через полчаса на меня смотрела с монитора физиономия Павлина, – Катиного знакомого с белым «линкольном».

Ага, вроде, он. Теперь грузим изображение в программу и ждем ответа.

Три минуты, и досье на Павлина было на моем мониторе. Пробежав первые строки, я хлопнул себя по лбу, досадуя на собственную забывчивость. Теперь я понял, откуда мне известен Павлин и почему образ этого парня был связан в моей ассоциативной, – и гораздо менее быстрой – памяти с образом шоколада.

Павленко Павел Антонович «держал» местную шоколадную фабрику. Причем, это была не просто банальная бандитская крыша: Павленко принимал деятельное участие в увеличениее производственных мощностей, находил выгодных поставщиков сырья и заказчиков конечного продукта. Короче, опекал курочку, несущую ему золотые яйца.

Сей-то перспективный молодой человек и приходился ближайшим приятелем Кати, юной филологини и собирался обеспечить ее достойной жилплощадью. Очевидно, оргтехника и прочие дорогие предметы в ее отдельной комнате были оплачены из кармана Павлина.

Я, скрепя силы, собрался и снова вывел свою машину на трассу.

Подъехав к дому Французовой, я выглянул из окошка машины и заметил, что, несмотря на довольно поздний час, в окнах горит свет.

Меня, разумеется, не ждали, но и спать в квартире Иды Яковлевны никто не собирался. Старушка встретила меня на пороге с папиросой в зубах.

– Какого черта вы вмешиваетесь не в свое дело? – набросилась она на меня с порога.

Не отвечая, я отстранил Иду Яковлевну с пути и прошел в комнату. От моего взгляда не ускользнуло, что на этот раз вешалка в коридоре была заполнена только вещами женского гардероба.

– Не понимаю, сударыня, какие у вас ко мне могут быть претензии, – искренне ответил я, усаживаясь на стул возле окна.

Ида Яковлевна погрозила мне пальцем, развернула соседний стул спинкой в мою сторону и уселась на него верхом, прямая как жердь.

– Я наняла вас искать не этого обормота, а мою семейную реликвию, – произнесла она, тыча в мою сторону дымящейся папиросой.

С трудом отогнав вившиеся возле моей шевелюры клубы серого дыма, я с укоризной посмотрел на Иду Яковлевну Французову.

– Собственно, я пришел к Кате, – сказал я, выбравшись из дымовой завесы. – А вам мне хотелось только посмотреть в глаза.

Оставив старушку в одиночестве размышлять над этой фразой, я прошел в комнату Кати и плотно прикрыл за собой дверь.

Девушка сидела за машиной и была с головой поглощена увлекательным делом. А именно: Катя долбила фрицев. «Вольф» – игрушка, конечно, неплохая, но уж больно древняя. Впрочем, может быть, Катюше просто нравилось стрелять? А может, и не только во время игры?

– У, бл…, снова замочили, садюги е…чие, – с раздражением «погибла» Катя и, дождавшись, пока на экране появится игровое меню, повернулась ко мне. – Что, кассету нашли?

Я помотал головой.

– Тогда чего приперся? – неласково осведомилась Катя, вскинув ресницы к бровям. – Глаза мои понравились, или делать нех…?

– Ни то ни другое, – спокойно ответил я. – Просто… мне кажется, что вы чересчур спокойно воспринимаете гибель вашего родственника. Я понимаю, что Рома не подарок, но как-никак…

На мое удивление, Катя не стала вопить и рассыпаться в обвинениях в адрес покойника и в укорах и оскорблениях в адрес вашего покорного слуги. Она лишь выпрямилась на стуле и, сверившись с зеркалом, слегка поправила волосы привычным движением руки.

– Дурная наследственность, – произнесла она с легким оттенком грусти.

– Вот как? У кого?

– У кого, у кого… Не у меня же, – с усталой улыбкой отозвалась Катя. – Роман Егорычев, царство ему небесное, был редкостным му… Днем с огнем поискать, да и то… Вот только не надо мне говорить насчет того, что о мертвых либо хорошо, либо – ничего, идет?

Я молча кивнул.

– Так вот я и думаю, – продолжала Катя, – если родители дебилы, то им следует запрещать иметь детей. Когда я думаю о родителях Егорычева, то прихожу к выводу, что Маркс был не так уж неправ, когда говорил об «идиотизме деревенской жизни».

– Вы имеете в виду Мамыкиных? – спросил я, удивляясь глубине познаний в творениях бывшего основоположника, а ныне – рядового экономиста, проявленый молодой студенткий филологиеческого факультета.

– Ну да, – кивнула Катя. – Оба с приветом, и справки соответствующие имеются.

– Тогда как же…

– А вот так, – Катя изобразила на пальцах соответствующие движения. – Долго, что ли… Короче, бабка ребенка забрала себе.

– М-м… Если вы скажете, что Ида Яковлевна сделала это из благородных побуждений, то я не поверю, – улыбнулся я на ее слова.

Катя передернула плечами.

– Еще бы! – девушка хмыкнула, высоко задрав нос. – Времена то были, сами понимаете какие. Метраж, сударь мой, исключительно квадратные метры, – вот что было у нее в голове. И вот, можете видеть.

Катя повела рукой по кругу, демонстрируя материальную выгоду, которую получила Ида Яковлевна в результате тайного усыновления Егорычева.

– Взятка в роддоме, взятка в исполкоме, взятка в милиции, взятка в жэке и все заметано, – хлопнула себя по колена Катя. – Вот она, квартирка, живи и радуйся. Только я сыта по горло.

– А что, не так уж и плохо, – повертел я головой. – Жилплощадь…

– Слово-то какое ветхое, – сморщилась Катя. – Только эта квартирка возникла уже с моим появлением, понятно? Бабкины аппетиты на этом, слава Богу, успокоились, иначе она бы набирала жильцов, пока не хапнула бы себе целый этаж. Только я ее быстро окоротила.

Девушка победоносно усмехнулась и тут же на ее лица улыбка окаменела, словно она вспомнила о чем-то неприятном или опасном.

– В общем, Роман Егорычев живой или мертвый мне до фени, – сказала она как отрезала. – Денег у меня нет, пусть его государство хоронит. Все, я больше не хочу с вами разговаривать.

Она отвернулась к монитору и с усилием щелкнула мышью на прямоугольнику, предлагавшую новую игру. Черная пелена на секунду заволокла экран, а потом перед глазами возникла уходящая вдаль перспектива коридора, увешанного свастиками и портретами Гитлера.

Катенька, высунув из своих ярко-красных губок розовый кончик язычка, стала медленно продвигаться вперед, осторожно заглядывая за углы и безжалостно расстреливая всех попадавшихся на пути.

Я постоял за ее спиной еще минуту, глядя на ловкие пальцы, перебиравшие клавиши и слушая ее чертыхания и восторженные возгласы. Что ж, игра дело хорошее. Только вот слишком затягивающее.

Старухи в зале уже не было. Только потихоньку развеевающееся колечко дыма зависло под люстрой, медленно тая на глазах.

Я заглянул на кухню, даже приоткрыл дверь санузла – Ида Яковлевну как ветром сдуло.

Пожав плечами, я побрел в коридор и, захлопнув дверь, быстро спустился по лестнице и направился к своему помидорному «жигулю».

Не успел я притронуться к тускло поблескивающей в фонарном луче ручке дверцы, как мне в бок больно ткнулось дуло пистолета.

– Только без глупостей, парень! – раздалось звуковое сопровождение этого жеста. Голос был хриплый и чуть глуховатый.

– В чем дело? – тихо поинтересовался я. – Если вам нужна машина, то это не очень хороший вариант. Дело в том, что…

– Заткнись в тряпочку и делай, что тебе говорят, – дуло попыталось просверлить мне в боку дырку, не прибегая к помощи пули. – Садись за руль и поехали. Медленно, не торопясь…

– Все-все, ребята, никаких проблем, – быстро проговорил я, завершая свою попытку открыть дверцу. – Поехали так поехали…

Я старался казаться спокойным, но на самом деле я чуть не кричал от радости.

Наконец-то! Событие, о котором так долго твердил себе Валерий Борисович Мареев, свершилось. Кое-кто, до сей поры предпочитавший держаться в тени, решил, что пора познакомиться с частным детективом.

Не могу не приветствовать столь мудрое решение. Давно пора, батенька. И вы ситуацию для себя проясните, и мне апгрейд: новые люди – новая информация, как сказал кто-то из древних.

Вслед за мной в машину юркнули еще двое субъектов в кожаных куртках и расположились на заднем сиденье. Ствол пистолета по-прежнему упирался мне в бок, когда я тронулся с места.

– Свет не зажигай, – предупредил человек, сидевший рядом со мной.

– Как угодно, – немедленно согласился я. – Куда поедем?

– Пока двигай прямо, – скомандовал он. – А там видно будет.

Десять минут медленной езды по ночному Тарасову прошли в гробовом молчании. Я смотрел прямо перед собой, изредка бросая взгляд в зеркальце заднего вида, но кроме темных силуэтов моих спутников не мог разглядеть ничего, никаких подробностей.

– Уже видно или еще нет? – наконец решился я нарушить гнетущую тишину. – Там впереди котлован, между прочим. Ехать прямо туда или как?

– Вот и хорошо, – спокойно отозвался мой сосед. – Газуй потихоньку и не базарь.

Мы медленно приблизились к воротам стройплощадки. Впереди я видел только очертания бараков и упирающуюся в толстую грязную тучу верхушку башенного крана. Из окошка будки сторожа в подмерзшую грязь упирался чуть расширяющийся книзу луч желтого света.

– Тор-мо-зи, – вразрядку приказал мне вооруженый парень. – Теперь тихо и спокойно выходим и стоим возле ворот. Кстати, у моего макара курок разболтан. Чуть тронешь, он уже и палит.

– Ай-яй-яй, – покачал я головой. – Как вам тяжело приходится…

– Так что давай без глупостей, – снова предупредил меня тот.

– Ты повторяешься, – грустно констатировал я, послушно вылез из машины и в ожидании остановился у испачканных цементом ворот.

В это же мгновение слева дважды сверкнула фарами стоявшая в отдалении машина. Мой охранник оживился и легонько подтолкнул меня вперед, дав знак кожаной парочке следовать за нами.

Мне двинулись по рассыпанной щебенке и вскоре передо мной уже вырисовывался в ночном мраке зловещий силуэт черной «волги».

Человек, за время поездки истыкавший мне бок своей пушкой быстро подошел к машине и перекинувшись с кем-то в салоне парой слов, кивнул головой и вернулся ко мне. Я стоял, равнодушно наблюдая за его перемешениями и лишь чувствовал, как у меня начинают мерзнуть пальцы ног. Если сегодня доберусь до дома, тотчас же залягу в ванную и гори все синем пламенем.

Меня быстро и тщательно обыскали, потом проводили до «волги» и, открыв дверцу заднего сиденья, велели забираться внутрь.

Салон, к сожалению, не отапливался. Я чувствовал, как меня начинает бить дрожь и немного испугался, что начну заикаться от холода, – это могло бы быть истолковано как знак моего страха.

На самом деле я ничуть не боялся. И уж тем более, когда хмурый человек, поджидавший меня на заднем сиденье оказался Павлином. Честно говоря, я был даже слегка разочарован таким поворотом дела.

Шоколадый король Павленко смерил меня изучающим взглядом и, судя по его тяжелому вздоху, остался весьма недоволен. То ли моим внешним видом, то ли тем, что напрасно потерял время.

– Что, Павел Антонович, вы ожидали тут увидеть? Дикобраза? – спросил я, насмешливо глядя на Павлина. – Или соперника?

Тот слегка оживился.

– Так ты за мной следишь, выходит? – спросил он с угрозой. – Знаешь, парень…

– За вами? – я наставаил свой указательный палец на уровень его лба. – Да что вы, господин Павленко! С вами и так все ясно, зачем мне подметки тотпать? Конфетки, бараночки и все такое. Не-ет, вы, Павел Антонович находитесь вне сферы моих интересов.

«Во всяком случае пока», – добавил я про себя для поноты картины.

Павленко рассерженно нахмурился, но решил, к своей чести, не давить на психику собеседника и перешел сразу к сути дела.

– Значит так, – сказал он, сжав пальцы в кулак и опустив его на мое колено, – еще раз возле Катьки увижу… Говорить, что с тобой будет?

– Не принципиально, – не стал я развивать предложенную мне увлекательную тему. – Вы зря тратите время, Павел Антонович, ваша пассия Катерина не в моем вкусе. Попрошу не обижаться, но это так. Меня гораздо больше интересует ее бабушка.

Павлен Антонович Павленко не сдержался и коротко хохотнул.

– Это в каком же таком смысле? – решил он уточнить на всякий случай.

– Сугубо в профессиональном, – ответил я сунул руку в карман.

Павленко молча наблюдал за моей кистью, уверенный в том, что у меня нет при себе оружия. На самом деле, захотел бы я – так пронес. Но в данный момент лично против господина Павленко я ничего не имел.

Я достал лицензию и продемонстрировал Павлину закатанный в пластмассу документ, свидетельствующий о том, что Мареев Валерий Борисович имеет право заниматься частным сыском, так как оформил соотвтствующее разрешение и уплатил причитающуюся с него пошлину.

– Ты в фирме, что ли пашешь? Не пойму я чего то, – он швырнул мне лицензию на колени и еще раз внимательно изучил мою физиономию.

– Я вольная птица, – ответил я, пряча драгоценный документ.

– Хм, – повел головой Павленко. – Любопытно. Обычно подобные агенства и разные охранные фирмы создаются для стирки. Поди разбери, охраняют они кого или нет… А деньги на счет капают. Очень выгодно.

– Представляю, – кивнул я. – Но это отнюдь не по моей части. Кстати, вам с Идой Яковлевной приходилось сталкиваться?

Павленко помотал головой.

– Видел как-то мельком, – пробормотал он, припоминая. – А что такое?

– Проблемы у старушки. Добро пропадает из дома, а я его ищу, – пояснил я. – Есть какие-нибудь соображения? Может, Катя что говорила?

Павлин сразу поскучнел и вместо ответа посмотрел на циферблат часов.

– Твоя работа, парень, ты и думай, – коротко ответил он. – Надеюсь, больше мы с тобой не встретимся. Иначе пеняй на себя.

Он тронул за плечо сидевшего за рулем коротышку и тот просигналил фарами.

– Слежку вы с меня снимете, надеюсь? – осведомился я на прощание.

– У тебя, парень, наверное, крыша едет, – донеслось до меня из салона. Павлин был явно удивлен моими словами. – Много чести мне тебя пасти.

«Мне бы вашу уверенность, Павел Антонович, – думал я, вылезая из машины и бредя к своему „жигулю“, – Я-то вот как раз думаю, что наша встреча абсолютно неизбежна, как бы вы себе там не думали».

Честно говоря, я находился на распутьи. С одной стороны, мне ну вот ни капельки не хотелось продолжать заниматься делом госпожи Французовой. Старуха явно вешала мне лапшу на уши и, судя тому, что я услышал от Кати, у меня создалось устойчивое убеждение, что даже найдя я эту реликвию, черта с два бабка мне заплатит.

«Ах, молодой человек, – так и слышал я ее голос, убедительный и вызывающий сочувствие, – сами знаете, какие сейчас времена…»

С другой же стороны я не мог просто так бросить это дело на полдороге. Мне очень не нравилось, что за мной периодически увязывались хвосты, мне очень не нравилось, когда меня обманывают пожилые женщины, а женщины молодые обращаются со мной так, словно я не человек, а средство для возвращения кассеты с уроками голландского языка. И еще мне не нравилось, что один человек распрощался с жизнью, а это никого не волнует.

Нет, пожалуй, я все же разгребу эту кучу дерьма, и пусть потом никто на меня не обижается, если запах вдруг станет тяжелым и удушливым.

А с деньгами – как-нибудь разберемся. И не из таких ситуаций мне приходилось выкарабкиваться за свою недолгую, но подчас чересчур хлопотную жизнь частного сыщика, прошу мне поверить.

Поставив машину во дворе, как раз под собственными окнами, я снова вернулся к мыслям о ванной и теплой постели, но вдруг…

– Валерий Борисович, – послышался жалобный женский голос. – Вы так поздно…

– Смотря для чего, – машинально отозвался я, всматриваясь в ночную темень.

Передо мной вырисовывался смутный силуэт женщины. Поджидавшая меня особа сидела на приступочке, кутаясь в черный пуховый платок.

– Ольга? – удивился я. – Вот уж кого не ожидал увидеть? Какими судьбами?

В ответ мне раздались жалобные всхлипывания, плавно перешедшие в тихий бабий плач с завываниями и паузами для набора воздуха в легкие.

Я присел рядом и, немного поколебавшись, положил свою руку на теплый затылок плачущей женщины. Ее рыдания заметно усилились.

– Кажется, подмораживает, – заметил я. – Слезы, кстати, могут замерзнуть прямо на вашем лице и потом придется их отковыривать. Поверьте мне на слово, это очень хлопотное занятие.

Ольга сама того не желая, рассмеялась, я помог ей подняться и мы прошли ко мне в дом. Открыв дверь я извинился и оставил девушку на кухне, а сам нырнул в комнату и проверил, закрыл ли я перед уходом дверь в кладовку, где «жил» Приятель. Ведь никто из посторонних не должен был узнать о его существовании!

На мою беду дверь была слегка приоткрыта и сквозь щель можно было видеть туслые искры, то и дело вспыхивающие на экране монитора. Черт!

Надеюсь, Ольга не обратила на это внимания: щель была небольшой и рассмотреть с порога – что там мерцает в дальней каморке было не так уж легко. Примем как рабочую гипотезу, что она ничего не заметила и попытаемся узнать, что привело молодую девушку осенним вечером к двери моего дома в столь поздний час.

Моя гостья уже высушила слезы и теперь с интересом оглядывала обстановку моей кухонки. Я оборудовал это помещение таким образом, что кухня выполняла несколько функций: помимо основной, была еще и чем-то вроде приемной, а подчас становилась и гостиной. Вообще, ее размеры потрясали человека, первый раз пришедшего в мой дом. Мебели на этом пространстве было расположено больше, чем во всех остальных комнатах вместе взятых и не столь большую комнату я чаще всего использовал как спальню, а каморку, в которой стоял Приятель – как кабинет.

– Чай, кофе? – спросил я у Ольги. – Есть молотый, есть растворимый…

Она замялась и смущенно проговорила, как будто просила о чем-то непристойом:

– Я немного замерзла… Может быть, у вас найдется рюмка водки?

– Чего нет, того нет, – развел я руками. – Значит, будем пить чай.

Спиртное, как это не покажется удивительным, я никогда не покупаю. Выпить, впрочем, почти никогда не прочь, но волшебная субстанция алкоголя не играет существенной роли в моей жизни.

Я беззвучно размешивал серебряной ложечкой сахар в своей чашке и ждал, пока Ольга разговорится. Это произошло между вторым и третьим глотком индийского чая рязанской расфасовки.

– Он был такой… такой добрый, – произнесла Ольга, уткнувшись глазами в отражение лампочки в круглом ободке своего бокала. – Тихий такой мужик… Господи, ну почему со мной все время так получается!

Я понял, что речь идет о Егорычеве, – видимо, до Ольги уже дошли слухи о его смерти, – но решил, что психологическая помощь – это не совсем по моей части. Впрочем помочь я могу – когда найду убийцу и он понесет заслуженное наказание, как у нас любят говорить.

– Тихий… – задумчиво повторил я ее слова, – но, выходит, кому-то помешал. У вас есть какие-нибудь предположения?

Ольга немного подумала и отрицательно покачала головой. Потом для пущей убедительности пожала плечами и беспомощно посмотрела на меня.

– Ума не приложу, кому он мог помешать, – сказала она жалобно.

– А вы приложите, – посоветовал я. – Подумайте немного, может, что и припомните. Кстати, вы пришли ко мне просто так? Не принесли в клювике какой-нибудь информации? Если нет, считайте, что я вас утешил и, прошу простить, у меня еще полно работы на сегодня. Если же вам есть что сказать – я развесил уши и готов впитать каждое ваше слово. Да, еще такой момент. Я не занимаюсь расследованием убийства Романа Егорычева.

Ольга удивленно посмотрела на меня и в ее глазах я прочел недоверчивое недоумение.

– Но вы же частный детектив! – произнесла она с усилием. – Вы же должны…

– Я никому ничего не должен, – решительно заявил я. – Должны обычно мне мои клиенты. За ту работу, которую я для них делаю. А среди них на данный момент нет человека, который бы поручил мне расследовать убийство Романа Егорычева. Вам ясно?

Ольга призадумалась. Я, конечно, откровенно ее провоцировал, но до нее все равно с трудом доходил скрытый смысл моих слов.

– То есть, вы хотите сказать, что если кто-нибудь поручит вам заниматься этим делом… – медленно говорила она, морща лоб.

– То я буду им заниматься, – подытожил я. – Так что, теперь вы сами видите…

Ольга выпрямилась, словно моряк перед адмиралом и со столь несвойственной ее облику решительностью отчетливо произнесла:

– Я хочу, чтобы вы взяли на себя это дело. Я вас… нанимаю. Так это говорится?

– Примерно, – кивнул я. – Если вы решились, то сейчас мы быстро приведем все в соответствие с правовой стороной вопроса и подпишем договор.

В бумагах девушка понимала, – это ведь составляло специфику ее работы, – так что много времени нам не потребовалось. Через полчаса подпись Ольги украсила два экземпляра договора, один из которых я положил себе в карман, а другой протянул новому клиенту.

– Насчет гонорара можете не беспокоиться, – заверила меня Ольга, с достоинством пряча документ в сумочку. – Миллион рублей я смогу раздобыть в течение месяца. Максимум – двух.

– Надеюсь, что вам, Оленька, не придется для этого запускать свою девичью ручку в недра банковской кассы, – пошутил я.

Ольга по-девчачьи прыснула, закрыв рот костлявой ладошкой.

Я выдавил из себя вежливую улыбку. Если бы моя клиентка знала, что обычно я беру двести долларов суточных, то она не была бы столь самоуверенной.

Но в данном случае искушение утереть нос семейке Французовых было столь велико, что я рискнул пойти на такой шаг. Расточительство, конечно, но у меня просто не было другого выхода.

Зато теперь я могу с полным правом задавать любые вопросы о Егорычеве интересующим меня личностям и копать чужое дерьмо в свое удовольствие. И пусть хоть одна собака попробует заявить, что я лезу не в свое дело. Тем паче, что мой Приятель был убежден, что два этих дела представляют из себя одно, только повернутое своими разными гранями. А мнению Приятеля за долгие годы нашего сотрудничества я привык доверять безоговорочно.

– Кстати, о кассе, – медленно, словно решаясь на ответственный шаг, проговорила девушка. – Я не должна этого делать, но…

Я даже слегка испугался. Не предложит ли она мне грабануть «Аркадаю»?

– Вы сегодня спрашивали меня об Иде Яковлевне Французовой, – так же медленно, тщательно подбирая слова, продолжала Ольга. – Так вот, я готова поделиться с вами информацией о ее счете.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы совершали должностное преступление, – с улыбкой ответил я. – Тем паче у меня дома. Кое-что мне уже удалось узнать по своим каналам. Две тысячи долларов, ежемесячно поступающие со счета Рукосуева на счет Французовой, – раз.

Глаза Ольги Травкиной округлились, словно два чахлых полумесяца тотчас же превратились в две полные луны, а ротик – в третью.

– Но каким же образом… – только и могла произнести она.

– Секрет фирмы, – не без гордости ответил я. И второе – адрес, который вписан в личную карточку Рукосуева – вымышлен.

– Вы уверены? – встрепенулась Ольга. – Но ведь это может обернуться для нашего клиента серьезными осложнениями…

– Очевидно, еще более серьезные осложнения могут у него возникнуть, если кто-нибудь узнает его настоящий адрес, – предположил я.

Ольга, донельзя заинтригованная, смотрела на меня с восхищением, впрочем, смешанным с явной опаской. Так дети в зоопарке смотрят на огромного льва, который сидит в непрочной клетке, которую может разнести в клочья мощным ударом одной лапы.

– Вам приходилось общаться с этим загадочным человеком? – спросил я.

– Да, он был в моем отделе позавчера, – с готовностью отозвалась Травкина. – Такой высокий статный мужчина, брюнет, похож немного на Шварценеггера.

– По комплекции или на лицо? – поинтересовался я, мысленно прикидывая, как мне предстоит разбираться с господином Рукосуевым.

– И так и сяк, – Ольга обрисовала рукой в воздухе неопределенный квадратный силуэт. – Очень представительный мужчина. С таким широким золотым браслетом на правой руке. Еще бы! Наверное, дипломат.

Девушка мечтательно вздохнула, представив себе все прелести дипломатического быта.

– С чего вы взяли, что он дипломат? – удивился я. – Он, что, вам сам об этом сказал? Или вы завязали с ним беседу?