Текст книги "Тени звезд"

4

19—20 октября

Город встретил Торвальда тишиной, совершенно осязаемой, тягучей и гнетущей. Любые звуки словно погибали в глубине сырых стен, обращаясь в густой воздух, с которого можно было срезать пласты тьмы; он не давал двигаться легко, и охотник увязал в нем, с трудом переставляя ноги, и воздух становился все холоднее, и плотные его сгустки проникали под одежду, окутывая кожу подобно густой ледяной жидкости. Торвальд спрятал лицо в воротник, и ветер, прорывающийся острыми потоками сквозь плотное пространство, рвал светлые волосы охотника, то откидывая их назад, то бросая бледные пряди прямо в лицо.

Торвальд не помнил, когда в последний раз шел по этим улицам и шел ли когда-нибудь вообще. Он держал в руках старую карту, по которой и находил путь к моргу. Охотник шел быстро, ощущая, как ночь подгоняет его, и, не желая застать пробуждение города, спешил как можно скорее покончить с тем, что его сюда привело. Он прорывался сквозь воздух, различая, как впереди, в сиянии луны, выливается жесткий контур здания, где дожидается своего погружения в землю смерть.

Громада морга черной тенью глядела из-под лучей луны на ночного посетителя. Морг был закрыт, и лишь только сторож (едва ли бодрствующий в этот час) из всех живых обитателей этого места, находился сейчас внутри. Однако, обойдя здание кругом, Торвальд приметил свет в одном из окон. Недолго думая, охотник вернулся ко входу и решительно постучал кулаком в дверь. Спустя несколько минут на пороге показался древний, но неплохо сохранившийся старик, негодуя по поводу столь позднего визита.

– Мне нужно увидеть труп. – заявил Торвальд и помахал перед его лицом какими-то документами, едва ли представляющими ценность и едва ли убеждающими в чем-то старика.

– Вам стоило прийти раньше. Уже никого нет, а мне не разрешается впускать посетителей. – старик попытался закрыть перед Торвальдом дверь, но тот придержал ее ногой.

– Нет уж, извольте! – процедил он сквозь зубы. – Мне непременно нужно увидеть труп. Да, и, кстати, на втором этаже, судя по всему, кто-то сильно задержался. Видимо, вы не заметили, как пропустили незваного гостя. Если вы позволите мне войти, я умолчу о вашей оплошности.

Старик побледнел и вскинул брови. Застыв на минуту в оцепенении, он все же смог отворить дверь и впустить Торвальда внутрь.

– Благодарю! – произнес охотник и помчался вверх по ступеням.

Коридоры морга были темны и совершенно пусты. Ни одна свеча, ни одна лампа не освещала мрачное новолуние внутри этой обители страшной насильственной смерти. Темень мрака была непроходимой. Длинный коридор вел в беспросветную пустоту, и Торвальд не мог понять, заканчивается он тупиком, поворотом или же лестницей или дверью. Такая тьма была ему незнакома.

Густыми прядями чернил свешивалась ночь с каждого дюйма на высоком потолке и разливалась под ногами свежей кровью. Вдали ее перерезал тонкий луч света, проскользнувший сквозь щель между порогом и дверью. Торвальд направлялся к этому лучу, как рыбак направляется к сияющему маяку среди моря тумана. Как только он достиг его, дверь распахнулась и на пороге показалась девушка во врачебном фартуке, накинутом поверх рубашки.

В оранжевом свете ламп волосы ее переливались кровавой медью, а глаза странно и зловеще мерцали и, казалось, были цвета кленового листа, начинающего терять свой цвет и наливаться золотом. Он рассмотрел ее без излишеств приятное лицо, не лишенное совершенно странного выражения, которое он никогда так и не сумел себе объяснить. Его совершенно поразил тот факт, что она находилась в здании, куда не имели обыкновение впускать женщин по множеству очень спорных причин.

Торвальд совершенно не находил слов, чтобы учтиво выразить свое удивление, но молчать у него не хватило сил.

– Просите, что вы тут делаете? – спросил он осторожно, но тон его голоса выдавал негодование.

– Пришли увидеть останки? – девушка, глядя на его смущение, лишь тщательно вытирала скальпель о фартук.

– Верно. – кивнул Торвальд, не отрывая от нее взгляда. – Знаете, я, пожалуй, сделаю свою работу и… – он запнулся, различая холодный взгляд на своем лице. – Не хотел, но придется все же спросить, как мне увидеть труп женщины, доставленной сюда семнадцатого.

– Семнадцатого? – девушка спрятала в карман скальпель и оглядела Торвальда с ног до головы так внимательно, словно это был музейный экспонат.

– Я адвокат МакФарленд. – уточнил Торвальд, солгав. – Семья убитой попросила у меня помощи.

– МакФарленд. – эхом повторила девушка, осматривая его высокую фигуру.

– Вам о чем-то говорит эта фамилия? – Торвальд вздрогнул, ощущая, как холод подбирается к его пальцам.

– Возможно, встречала среди покойников. Но вы ведь тут не за тем, чтобы искать родню?

– Нет. – едва слышно выдавил Торвальд. – Нет. – повторил он чуть громче, но голос его неизбежно дрожал.

– Прошу, позвольте мне осмотреть трупы. – он глядел в ее лицо и словно бы вспоминал где же, где он ее видел. Воспоминания касались его мыслей, но относились к временам давно минувшим, и он не находил сил поймать их и рассмотреть.

– Непременно. – произнесла девушка и повела Торвальда за собой, вниз, в глубины черного коридора.

Она остановилась у одной из дверей, отперла ее и жестом пригласила войти, но сама осталась ждать снаружи. Из-за тошнотворного запаха, как подумал Торвальд.

Не задавая вопросов, Торвальд вошел в помещение и зажег лампы. На двух столах лежали человеческие останки: кожа, ошметки, куски мяса и костей, органы, клочки волос, – кто-то попытался собрать из всего этого нечто, напоминающее тело женщины, но едва ли можно было сказать, что ему это удалось. Масса была совершенно бесформенной, и если на втором столе в освежеванных кусках плоти можно было угадать очертания человеческого тела, то на первом это не представлялось возможным.

– В жизни не видел ничего более чудовищного. – прошептал Торвальд. В голосе его с отвращением мешались восторг и страх: едва ли даже самый извращенный ум мог вообразить и воспроизвести подобное убийство.

Он взглянул на рисунок, прикрепленный к стене у анатомического стола. На нем было изображено, в каком виде нашли тело. Торвальд поежился. Он взял медицинские щипцы и нерешительно перевернул первый кусок плоти. Бесполезно, однако, было искать что-либо в этой груде мяса. Он повернулся ко второму трупу. Освежеванный и расчлененный, он все же был в лучшем состоянии, нежели первый. По крайней мере, туловище осталось частично целым.

Грудную клетку уже вскрыли, как и брюшную полость, органы были вынуты и лежали рядом. Вскрытый желудок был совершенно пуст, и Торвальд склонился над ним, рассматривая ткани и надрезы, и в неестественно большом углублении между складок, в котором скапливалась кровь, обнаружил тончайшую частицу волокна, нить, полупрозрачную и едва различимую, утопленную в крови, и вид ее показался охотнику знакомым.

Торвальд осторожно вынул нить при помощи щипцов, поместил ее на стекло микроскопа и рассмотрел, совершенно уверенный в том, что внутри стеклянного предмета, оказавшегося в его доме, в полупрозрачную сеть были вплетены такие же точно волокна. Но материал был незнаком охотнику, и мысли о его происхождении отзывались льдом в кончиках его пальцев.

Поместив нить в колбу и спрятав ее в кармане пальто, Торвальд решился осмотреть сердце убитой. Оно было вынуто из грудной клетки и покоилось рядом с телом. Торвальд склонился над ним, осторожно рассек тонкую стенку аорты и вывернул ее наружу. Как он и предполагал, на внутренних стенках артерии были выжжены символы, напоминающие те, что были изображены на стеклянной поверхности странного предмета, оказавшегося в его доме.

Торвальд стал разделывать сердце, и каждый раз, выворачивая наизнанку часть тканей, находил новые и новые письмена.

По спине охотника пробежал холодок: перед ним были трупы не простых людей, но неизвестных ему могущественных существ, заключенных в слабые тела со слабым разумом, чтобы скрыть до поры их сущность, чтобы однажды выпустить всю их мощь.

Он обернулся, когда услышал, как за его спиной скрипнула дверь. Не выдержав более трупной вони, Торвальд выбрался в коридор.

Девушка ждала его в темноте, и глаза ее сверкали.

– Последний труп прибудет завтра. – произнесла она. – Но в нем ты можешь не искать загадки. – Она холодно поглядела через плечо охотника, и вдруг вздрогнула так, будто бы к ее коже прикоснулись раскаленным железом. В ее глазах вспыхнул гнев. Не успел Торвальд моргнуть, как ее уже не оказалось рядом, и только тихие и торопливые шаги на лестнице выдавали ее бег.

Торвальд бросился за ней, но вскоре потерял счет коридорам, и целью его стало не догнать это странное существо, а выбраться из проклятого здания. Долго мотаясь по темному лабиринту, ему, наконец, удалось найти выход из морга, и лунный живительный свет посеребрил его бледную кожу и волосы.

И в тишине полупрозрачных улиц, он вдруг увидел, как в лучах полной луны расцветает женский силуэт. Это была не та фарфоровая, ядовито бледная и совершенно необыкновенная в своем мрачном, но теплом изяществе, полная угрозы и силы девушка, что он встретил в морге, но иная – высокая, гибкая и белая, подобная тонкому изображению на восточных полотнах. Она словно возникла из воздуха и лунного света, движения ее были по-змеиному плавны, и все ее тело серебрилось чешуей.

Тончайший шелк платья растекался по тонким формам ее высокого тела, и в складках его терялись черные струны волос, сплетенных в тугую косу.

Когда женщина подошла ближе, Торвальд смог разглядеть ее лицо: вытянутое, узкое, с высокими и широкими скулами, которые плотно обтягивала упругая иссиня-бледная кожа; и черные змеиные глаза сверкали в алых глубоких глазницах, и к вискам от них тянулись выжженные шрамы, такие, словно ее по лицу полоснули горящим лезвием.

Он видел, как женщина зашла в здание морга и как вышла оттуда спустя несколько минут. Она двинулась в сторону старого города, туда, где Королевская Миля вела к Эдинбургскому замку.

Окаменев, Торвальд не решался двинуться с места. Он упустил ее, но знал и без того, куда она направляется – темной богине нужен дом королевы. И он различил ровные тени замка, тянущиеся к прозрачному небу, и увидел, как луна зависла над его стенами, и мысль, не лишенная боли, пронеслась в голове охотника, но он решился забыть о ней до тех пор, пока новая ночь не накроет землю, придя на смену наступающему дню.

5

19—20 октября

Торвальд вернулся домой еще до рассвета, и мысли его были сбиты, и он не помнил даже того, так добрался до леса и попал в свою хижину. Все произошедшее недавно тонуло в смуте впечатлений, в леденящем кровь восторге при виде женщины-змеи, женщины-дракона, легчайшей поступью прошедшей по земле, и он не мог забыть алых выжженных шрамов у ее глаз и кровавой их глубины. Каждая частица ее тела теперь представлялась ему чем-то неосязаемым, эфемерным, способным раствориться в лунном сиянии, едва рука человека попытается прикоснуться к тончайшей коже.

В некоторые минуты охотнику начинало казаться, что все это было не более, чем видение, сотканное лунным светом в пугающем лабиринте стен, и лишь его воображение, пораженное встречей со смертью, создало этот гибкий пленительный образ. Но каждый раз в попытках думать о нереальности серебрящейся под луной чешуи и плавных движениях длинных рук, и тонких мышцах, перекатывающихся под оболочкой серой кожи, Торвальд ощущал энергию в обожженных глазницах, проходящую сквозь его тело в попытке вырвать частицы его души.

И необыкновенный образ девушки, явившийся ему в морге, представлялся сейчас антагонистом этой странной женщины-змеи, и Торвальд чувствовал, как ненависть восставала между ними, и сила этой ненависти, пройди она сквозь тело смертного, вырвала бы его горячее сердце невидимыми руками и выдавила бы из него всю кровь.

Торвальд повесил фонарь у входа, отворил дверь хижины и шагнул в темноту.

Встретив на пороге пса, он потянулся к лампе, всегда висевшей на крючке у двери, но на месте ее не оказалось. Кровь отхлынула от сердца охотника, когда он понял, что произошло, и еще через мгновение часть комнаты, некогда тонувшая во мраке, озарилась спокойными всполохами света.

В мягком оранжевом сиянии фосфорически сверкнули глаза, и лицо, уже знакомое охотнику, выделилось, обрамленное иглами полумрака. И Торвальд почувствовал на своей коже силу, скрытую в этом существе, и, обездвиженный, застыл на пороге, не имея возможности даже вдохнуть, даже разжать пальцы. Его виски разрывались от боли каждое мгновение, когда он пытался вырваться из оков, стянувших его мускулы, из оков, в которые заключила его сила представшего перед ним демона.

– Я не причиню тебе вреда, охотник. – услышал он тихий, но полный энергии голос, разорвавший проклятие его неподвижности.

– Тогда зачем ты здесь? – он оставался на месте, с расстояния наблюдая за своим гостем.

– Ты догадываешься, так почему не ответишь сам на этот вопрос?

– Та вещь исчезла. Ускользнула из моих рук. – он достал колбу с частицей волока внутри и показал ее демону. – Но я нашел то, что ты упустила.

– Или оставила для тебя.

– Я следовал по пути, созданному тобой. Зачем? И кто ты такая? – охотник ощущал, как воздух дрожит под его пальцами, стоит только ему приблизиться к демону.

– Ты следовал за мной затем, чтобы я смогла пройти свой путь до конца. – девушка на секунду застыла, посылая свой взгляд вечности. – Мое имя Джина. – произнесла она. – Помоги мне, Торвальд. Без тебя тень не сможет существовать.

– В чем я должен помочь тебе? Что я могу сделать такого, чего не можешь ты? – охотник опустился на стул напротив и пристально всматривался в лицо Джины, различая скорбь в каждой его черте.

– Ты видел женщину-змею? – спросила она, вздрогнув от ненависти.

– Видел. – кивнул головой Торвальд, ощущая на своей коже иглы ее энергии.

– И ты держал в руках тот предмет, что достался мне кровью.

– Почему ты оставила его у меня?

– Я была уверена, что по праву ты должен стать его хранителем. Твой дом – надежная крепость, ты даже не можешь вообразить, насколько.

– И ты ошиблась во мне.

– В этом нет и капли твоей вины. Мне не хватило терпения понять, что знание, сплетенное в том предмете, не раскроется пред тобою. Моя ошибка повлекла за собой другую, и я стала на шаг дальше от того, ради чего сражалась все это время. – на минуту между ними повисло молчание.

– Кто ты? – спросил Торвальд, рассматривая лицо Джины. Он закрывал глаза, и образ ее оставался перед его взором, и он угадывал в нем знакомые черты. Он видел эти волосы, эти глаза и раньше, он знал это лицо, но каждый раз знание ускользало от его мысли.

– Ты помнишь меня? – спросила Джина тихо. Она встретилась взглядом с прозрачно-серыми глазами Товральда, поглощающими теплый свет, и реальность дрогнула под ее пальцами, искажая его лицо.

– Да. – ответил он, пытаясь рассмотреть в ее глазах свое отражение. – Но откуда?

– Это означает, что мы на верном пути. – Джина подалась вперед, рассматривая его лицо. – Тебе стоит только поверить мне, охотник. – голос Джины звучал мягко, но угроза, скрытая в нем, подбиралась к горлу охотника и не давала ему вдохнуть.

– Мне стоит поверить тебе. – Торвальд кивнул головой, едва ли отдавая себе отчет в собственных словах.

– И, принимая решение, знай, что в моей власти вернуть тебе братьев.

– Ты знаешь, где они? – Торвальд остался неподвижен, но каждая клетка его тела задрожала, и сердце на мгновение замерло в груди.

– Оглянись, Торвальд. – прошептала Джина, и охотник замер, не решаясь пошевелиться. – Просто посмотри назад.

– Джаред? – Торвальд не находил сил повернуть головы. Его тело онемело и отказывалось слушаться. Он постепенно ощущал, как за его спиной вырастает энергия, как к нему приближается жизнь.

– Дориан. – прошептала Джина. – Я привела Дориана.

Преодолевая боль и слабость, сковавшие тело, Торвальд смог подняться на ноги и повернуться спиной к демону и лицом к темноте, принимающей человеческие очертания.

– Дориан? – прошептал охотник, и из тьмы материализовалось бледное тонкое лицо, и черные глаза сверкнули всполохами пламени. Он стоял неподвижно, и взгляд его, совершенно потерянный, казалось, не различал ничего вокруг. Его губы приоткрылись, но ни единый звук не разорвал дыхание воздуха.

– Торвальд. – наконец, чуть слышно произнес художник. Он протянул к нему руки, и смог коснуться его запястьев заледеневшими пальцами. Он сделал шаг, продолжая, словно вслепую, ощупывать руки брата, и смог ухватиться за его локти, поднимаясь к плечам до тех пор, пока не заключил его в объятия.

Оба они застыли, соединенные единой сетью, и мир исчез, разбиваясь на тысячи частиц в ярком пятне света, что выхватывало из мрака лицо Джины, и из всей необъятной вселенной для них сохранился лишь сон, теплый, лишенный осязания и оставленный лишь мысли, рушащей барьеры в глубинах сознания. Нечто большее, чем кровь соединило их, и, подобно тьме и свету, души их переплелись, создавая тени между границами реальностей.

Прикосновение демона разрушило объятия. Джина развела их в стороны, оставаясь посередине, но взгляды братьев проходили поверх ее головы, и оба неотрывно всматривались в глаза друг друга. Торвальд словно глядел в черное зеркало, различая собственные черты, подернутые мутной темнотой; Дориан же видел себя в бесконечном сиянии света, света столь яркого, что он выжег облик его до снежной белизны.

– Помоги мне, и я верну тебе Джареда. – произнесла Джина тихо.

– Почему ты не можешь сделать этого сейчас? – Торвальд неотрывно глядел в глаза Дориана, различая в них силу, которой никогда ранее не замечал.

– Есть вопросы, на которые мы должны найти ответы прежде, чем он окажется рядом с тобой.

– Думаешь, в противном случае я сбегу?

– Да. – Джина обошла Торвальда кругом.

– Кем он стал? – спросил охотник тихо. – Я боюсь, что не узнаю его. Кем он стал, Джина?

– Ответ все эти годы был перед твоими глазами, но ты отказался его принимать.

– Покажи его мне, если я был так слеп. Покажи мне его.

– Пусть Дориан ответит, в кого превратился последний из вас.

– Дориан? – Торвальд приблизился к брату. – Ты видел его? Ты говорил с ним?

Художник ответил совершенно нечеловеческими взглядом, проходящим сквозь предметы и словно слепым.

– Дориан? – позвал Торвальд еще раз.

– Да. – ответил художник. – Я видел его страдания. Я знаю его… – Дориан запнулся, – я знаю его боль. – произнес он почти шепотом. – Странное зрелище и ужасающее. Он существо иного мира, мира далекого, как синие недоступные нам звезды.

– Я хочу увидеть его.

– Нет, Торвальд. – Джина коснулась его руки, и алые огни на кончиках ее пальцев осветили комнату. – Сначала я жду от тебя помощи.

– Я не понимаю, о какой помощи ты говоришь. Но я готов, я готов пойти на что угодно, чтобы вернуть брата. Я знаю, ты спрятала его от моих глаз, и как бы я не бился, мне не найти его до тех пор, пока ты не позволишь. Но я прошу, дай мне убедиться в том, что он жив. Я увижу его и отступлю, и сделаю для тебя все.

– Ты не веришь словам Дориана? – спросила Джина. Охотник ничего не ответил, и лишь наблюдал за ее движениями, каждое из которых таило в себе угрозу. – Дориан, оставь нас ненадолго. – попросила она, и художник покинул хижину.

– Он становится холоднее с каждым днем. – произнесла она. – Ты видишь? В нем нет чувств. Я опасалась этого, но у меня не было выбора. – Джина опустила голову.

– Не было выбора? Или же ты все-таки его сделала? – спросил Торвальд, и голос его дрогнул от горечи.

– Если и так, я все сделала правильно. – прошептала Джина. – Я научила его тому, о чем он позабыл, возродила в нем… – она запнулась, – я возродила в нем умение. Оно опасно и для нас, и для врага, ибо видящего души не останавливают даже панцири и шлемы. И он еще сыграет свою роль, какой бы она ни была. – Джина поглядела в холодные глаза Торвальда и различила в них синюю искру.

– Ты используешь его. Используешь нас всех. – он повысил голос, и Джина различила в нем ноты ярости. – Что стоит за всем этим? Какова твоя истинная цель?

– Ты первый, кто додумался задать этот вопрос.

– И ты на него не ответишь?

– Нет.

– Я должен знать.

– Нет, не должен.

– Я хочу знать правду! – Торвальд в один шаг настиг Джину и схватил ее за предплечье, едва сдерживая порыв гнева, но в ту же секунду почувствовал падение, в глазах его потемнело и боль отозвалась в его груди и позвоночнике.

Торвальд очнулся только тогда, когда тонкие пальцы Джины коснулись его лица, крепко хватаясь на подбородок.

– Жизнь в твоих артериях слишком уязвима, Торвальд. – она приложила лезвие к его шее, и тонкая струйка крови поползла вниз, направляемая движением тонких мускулов под кожей. – Чувствуешь, как легко она способна покидать твое тело? От смерти тебя отделяет лишь тонкий пласт металла и несколько секунд. – прошептала она у него над ухом. – Не забывай о том, что ты всего лишь… всего лишь человек. – она отступила, наблюдая за тем, как он поднимается на ноги.

– Тебе, должно быть, не понять всей моей боли. – произнес Торвальд, занимая свое место за столом. – Ты, должно быть, не знаешь, что значит потерять брата.

– Не ты один остался с вырванным сердцем, охотник. – слова его словно оцарапали Джине ребра, и она сжалась от боли. Последние секунды той жизни, когда она ощущала себя собой, пронеслись перед ее глазами и исчезли в разверзшейся пропасти. – Мэйенос. – прошептала она тихо, и Торвальд вздрогнул от странного ощущения, которое принесло с собой это короткое слово.

– Это имя? – спросил он осторожно.

– Имя. – ответила Джина.

Торвальд протянул к ней руки, различая, как огоньки на кончиках ее перчаток наливаются бледным светом.

– Чье это имя? – охотник ощутил, как дрожат руки демона, сломленного поднявшейся со дна сердца болью.

– Я здесь не за тем, чтобы открывать тебе себя. Но не могу не признать того, как легко тебе удается задевать раны.

– Но теперь я смог увидеть в тебе то, что и не надеялся отыскать.

– Нет, это вовсе не то, о чем ты, возможно, думаешь.

– Что же тогда?

– Это боль, чистая боль. Не ищи в ней ничего другого.

Бледный свет высекал лицо охотника из мрака, и глаза его, впитывающие белое сияние, казались совершенно прозрачными. Джина глядела в них и видела свое отражение в глубине зрачков, там, где не обозначались блики, в беспросветной тьме.

– Я знаю, что случилось с матерью Джареда. – произнесла она, наконец.

– Едва ли это когда-либо было тайной. – охотник потянулся к бутылке виски, и Джина заметила, как дрожат его руки.

– Погибали и другие, до нее. Не так ли?

– Да. Три случая здесь, в Эдинбурге и окрестностях. Не думаю, что это были совпадения.

– И выжил только твой брат.

– Полагаю, у смерти был неудачный день.

– Мне нужно знать, кто убивал этих женщин.

– Единственное объяснение тому несчастный случай.

– Но мне нужна правда. И эта правда откроется лишь тебе, потому как она надежно защищена от моих глаз.

– Ты боишься узнать ее, не так ли? – молчание повисло в воздухе, и в наступившей тягучей тишине Торвальд почувствовал, как стучит пульс в его венах.

– Мне пора. – ушла от ответа Джина. – Скоро рассвет. Но я еще навещу тебя, охотник. – она направилась к дверям и замерла на пороге. – Я обещаю, что ты увидишь брата совсем скоро. Я обещаю. – повторила она.

Вместо Джины в комнату вошел Дориан. Торвальд не видел его – он стоял к нему спиной, – но почувствовал его присутствие.

– Есть ли в твоей жизни кто-то, кроме этого демона, Дориан? – спросил охотник, различая тихое дыхание брата в наступившей тишине.

– Джонатан.

– Твой друг? И это все?

– Кларисса. Соседка.

– Кто-то еще?

– Джаред.

Торвальд обернулся и вздохнул так тяжело, будто грудь его придавили гранитной плитой.

– Как ты теперь видишь? Что ты видишь? – попробовал отвлечься Торвальд.

– Я различаю все, что внутри, все, что сокрыто под оболочкой плоти. Это зрение скоро, совсем скоро – я чувствую это – заменит мне настоящее.

– Что же ты видишь во мне? – с опаской спросил охотник, и ответ родился в его голове раньше, чем заговорил его брат.

Дориан глянул на него в замешательстве и смущении.

– Я вижу… Я вижу белый свет, он в тебе, в твоей крови, внутри сердца. Я не знаю, что это, Торвальд. Я не встречал таких людей, как ты. Наверное, тебе суждено послужить великому делу. Наверное, ты особенный. – Дориан задумался на минуту, неотрывно глядя в глаза брату. – Позволь мне взять твоей крови. – произнес он. – Я не в силах удержаться, я должен запечатлеть твой образ. Несколько капель, я прошу. – его долгий взгляд охотник был не в состоянии выдержать.

Торвальд подал Дориану руку, и тот приложил к его вене прозрачную колбу с длинным жалом внутри, которое безболезненно прокололо кожу и вытянуло тонкую струю крови. Художник отнял колбу от руки брата и поместил ее в черную капсулу.

– Я хотел бы узнать, что из этого выйдет. – Торвальд ощутил, как крупная капля крови сползает по его коже, вычерчивая алым линию вен.

– Мне нужно идти. – Дориан направился к выходу.

– Погоди! Дориан! – окликнул его Торвальд. – Ты знаешь что-нибудь о тех трупах? О тех девушках, демонах, кем бы они ни были?

– Я не могу говорить об этом. Надеюсь, ты меня простишь. – он вышел за дверь и скрылся в ночи, и даже легких его шагов не смог различить Торвальд в зловещей тишине застывшего леса.