Текст книги "Дитя нуайяд"

– А если бы у вас был сын, вы взяли бы его в помощники в таких делах?

– Конечно, ― спокойно ответил Корсиканец. ― Уж, наверное, мой сын не стал бы задавать лишних вопросов и морочить мне голову рассуждениями о грехах. А теперь, будь добр, заткнись и спи.

Этот ответ совершенно удовлетворил Тео, и он мигом провалился в сон.

Ах, с какой искренней радостью встретили его друзья в жалком домишке мамаши Бернадет! Беспалый с размаху хлопнул Теодора по спине и закричал:

– Чёрт! Ашиль, да ты и впрямь Счастливчик! Веришь ли, за эту пару дней мы с Хворостиной хотели заказать по тебе заупокойную мессу!

– Ай, крысу тебе в штаны, парень! ― загоготал Дидье. ― Мы и впрямь опасались проходить мимо сточных канав, уж больно не хотелось увидать там твои останки. Ну, рассказывай! Не томи нас, мы заслужили подробностей, да пострашнее.

Но польщённый Тео только улыбался и намекал, что длинные языки никого до добра не доводили. Сомнительно, что Корсиканец обрадуется, узнав, что напарник слишком разговорчив.

Дружки заметно приуныли, но им пришлось согласиться, что, став подручным такого человека, как Чезаре, болтать лишнего опасно. И удовлетворились скупыми намёками на крайне захватывающие приключения со смертельным риском. Теперь Тео вовсе не испытывал душевных терзаний, что мучили его в тайном убежище. Ведь Корсиканец убедил его в том, что справедливое возмездие вовсе не грех, а вполне благородное дело. Стало быть, покойная матушка может гордиться своим сыном. Он проявил храбрость, ловкость и смекалку. А одобрительный взгляд мамаши Бернадет, брошенный в его сторону, и усмешка Паука, что потрепал его по волосам, и вовсе окрылили подростка. Пожалуй, он не прочь и в дальнейшем стать помощником Корсиканца.

Как только стемнело, старуха деловито поставила свечу на пол и подозвала подопечных.

– Беспалый, Хворостина, мигом на улицу и притаитесь, словно хитрые крысята. Если появятся гости, дайте знать. Да не вздумайте чесать языки или торчать на виду.

Мальчишки молча шмыгнули за дверь, кажется, и на их долю достанется приключений и опасностей.

– А что делать мне, Клодин? ― удивлённо спросил Теодор.

– А ты ступай наверх к Жоффрею, он расскажет.

К полуночи Беспалый тихо свистнул, и спустя несколько минут в дверь постучали.

На пороге топтались двое головорезов в низко надвинутых шляпах.

– Чем обязана? ― неприветливо бросила мамаша Бернадет.

– Нам бы повидать Паука, тётушка, перекинуться парой слов, ― сняв шляпу, пробасил громила по имени Изидор Крюк.

– С каких это пор люди Кривого стали столь учтивыми? ― хмыкнула Клодин. ― Прежде вы и вовсе не стучали в дверь, а попросту раскрывали пинком ноги.

– Что поминать старые обиды, мамаша Бернадет? ― подхватил детина с густыми усами.

– А-а-а, ты, кажется, Люка по прозвищу Кастет, ― протянула старуха. ― Говорят ты здоров дурить головы простофилям, но я не из их числа, красавчик. Говорите что надо и убирайтесь.

– Так мы сразу и сказали, мамаша. Нам попросту потолковать с Пауком, и после мы уйдём, даже не промочив горло.

– Не знаю, если Жоффрей заснул, я не стану будить его ради ваших прекрасных глаз, ― буркнула она, пропуская незваных гостей в прихожую. За ними тотчас юркнули мальчишки, и Хворостина тайком показал старухе два пальца.

– Беспалый, поднимись-ка к Жоффрею, если он ещё не заснул, скажи, что явились с ним поговорить.

Громилы покорно застыли в ожидании, и в сумраке прихожей не заметили, как ехидно поджались узкие губы Клодин и сверкнули её глаза.

Когда гости поднялись по скрипучей лестнице и вошли в каморку Жоффрея, застали её хозяина сидящим за столом.

– Не могу сказать, что ожидал гостей на ночь глядя, ― протянул Паук. ― Я успел подзабыть, что в этом городе могу кому-то понадобиться. Если пришли сказать, что Кривой решил отобрать наш квартал, то можете сразу проваливать. Это единственное, что осталось, и я готов подохнуть от ножа, но добром его не отдам.

– Господь с тобой, Жоффрей! ― всплеснул руками Люка. ― Кому сдался квартал нищих, тут всегда было нечем поживиться.

Изидор пихнул товарища локтем и почтительно произнёс:

– Мы пришли за советом, Паук. Все знают, что ты умён, и святые позаботились, чтобы вместо головы ты всего лишь потерял ноги.

– Как мило, что напомнил, ― скрипуче рассмеялся Жоффрей. ― А я уж и позабыл, что ползаю на руках. Так что это такие бравые ребята вспомнили о калеке?

Громилы присели на лавку, и Люка, переглянувшись с приятелем, вкрадчиво спросил:

– А ты разве не слышал, что на стадо напали волки? И, видать, совсем дикие, раз заодно загрызли и пастуха.

– Неужели? ― приподнял бровь Паук. ― Откуда нам знать новости, если мы торчим в своём загоне, и до чужого стада нам дела нет. Хм… стало быть, Кривой вас покинул?

– Точно так, ― кивнул Изидор.

– Так какого дьявола вы притащились сюда? Идите к хозяину стада, он вроде ещё не выжил из ума и даст вам совет, который вы просите.

– Да вот беда, дядюшка, хозяин тоже отдал Богу душу. Уж мы пораскинули умом, да и порешили спросить, не присоветуешь ли чего дельного. Негоже, если бараны разбредутся без присмотру. Эдак начнётся полная неразбериха. Скажу откровенно, Паук, со вчерашнего дня все ломали голову, как выпутаться из беды. Если останемся без пастуха, полиция только радостно потрёт ручки. Нас всех попросту укокошат ни за грош.

– Верно, Кастет. Это никуда не годится, ― значительно кивнул Изидор. ― Такого никогда не было. Вот мы и подумали, что ты подскажешь как быть.

– А что там про волков? Нашли, кто оказался столь проворным?

– Куда там, ― отмахнулся Люка. ― Но, скажу по совести, Паук. Мы все мало походим на ангелочков, но тот, кто это сделал, и вовсе дьявольское отродье. Некоторые считают, что это душа Корсиканца пришла мстить из самой преисподней. Хотя все знают, что он давно помер.

Жоффрей усмехнулся и легонько хлопнул ладонью по поручню кресла. В комнате тотчас возник Тео с бутылью и, молча поставив стаканы на стол, наполнил их до краёв.

– Ваши хозяева лишили нас заработка, но для гостей у нас всегда найдётся чем промочить горло, ― подмигнул Паук.

Ободрённые предложением, громилы принялись пить вино, пытаясь мысленно угадать дальнейший исход событий. Они были усердными служаками, но не отличались быстрым умом. И теперь им искренне хотелось, чтобы безногий пройдоха избавил их от размышлений и преподнёс готовое решение. Эти люди сроду не вели праведную жизнь, были начисто лишены морали, но в их гнилой крови не было жажды независимости, которая кипела в южной пылкой крови Чезаре. Они с готовностью служили любому, не задумываясь, плох он или хорош. Ибо жизнь, в которой надо самому принимать решения, казалась им невыносимой.

Паук словно нарочно не спешил продолжать беседу, наслаждаясь своим тайным триумфом. Страсть поглумиться над ближним вынуждала его растягивать удовольствие.

Наконец он обвёл гостей взглядом и заявил, что ему в одиночку несподручно принять решение. Он едва заметно подмигнул Тео, и подросток резко одёрнул застиранный полог.

Крюк замер, широко открыв рот, а Кастет вскочил и попятился, ежесекундно осеняя себя крестом. На постели развалился Корсиканец со своей неизменной фальшиво-добродушной улыбкой.

– Святой Франциск! ― просипел Изидор. ― Стало быть, старик Турель оказался прав. Чёрт подери! Нам следовало бы поверить ему тотчас.

– И что бы изменилось, дружок? ― вновь широко улыбнулся Корсиканец.

– Да знай я наверняка, что это твоих рук дело, предпочёл бы отсидеться в таверне, а не мчаться к Камнетёсу, ― откровенно вырвалось у Крюка.

– Неужели? Ах, какая незадача. В следующий раз я непременно положу возле очередного мертвяка надушенный платочек с моими вензелями.

– Пресвятая Дева… ― Бледный Люка топтался на месте, не решаясь вернуться к столу.

– Даже вообразить не мог, что вы так обрадуетесь встрече, ребята, ― хмыкнул Чезаре, пройдясь по комнате. Теодор, что чувствовал себя как на представлении, мигом сообразил, что напарник не прочь выпить, и, наполнив стакан вином, поставил его перед Корсиканцем. Мимолётный взгляд Чезаре, брошенный в его сторону, был красноречивей явной похвалы, и подросток опустил голову, скрывая улыбку.

Спустя час ночные гости покинули дом на окраине.

Шлёпая грубыми башмаками по размокшей после дождя дороге, более четверти часа они шли молча, пока Кастет не бросил, что хоть и натерпелся страху, который не даст ему заснуть до утра, но дело всё-таки решилось не самым худшим способом. И иметь хозяином Паука вовсе не дурная идея. В уме ему не откажешь, а зная, кто за ним стоит, и вовсе глупо было бы спорить

– Скажу откровенно, братец, ― пробасил Изидор. ― Сегодня я не единожды пожалел, что оказался круглым дураком. Представь, ведь когда Корсиканец верховодил своей бандой, он звал меня к себе. А я решил, что не следует вставать на пути Камнетёса. Эх… просто чудо, что мы ушли от мамаши Бернадет живыми. Не припомню, чтобы Чезаре славился умением забывать предателей. А уж его проклятая улыбочка будет преследовать меня до могилы.

– Ну, если он не пристукнул нас сразу, может, и обойдётся, ― неуверенно пробормотал Люка. ― Надо доказать ему, что мы попросту люди подневольные и привыкли исполнять приказы. Что он там говорил про некоего Рене?

– Я его видел, это толстяк кучер. Он труслив словно кролик. Не знаю, чем он успел насолить Корсиканцу.

– Да и чёрт с ним, Крюк. Это не наше дело. Чезаре велел его пристукнуть, значит, пристукнем, и все дела. Заодно докажем своё усердие. А после пойдём к нашим и растолкуем, что к чему. Не думаю, что, узнав правду, кто-то решится возразить. Да и, сказать по правде, Кривой мне самому надоел, а Камнетёс и подавно. Может, под началом Паука дела наши пойдут лучше?

Ещё на рассвете Беспалый с Хворостиной отправились с поручением, а Корсиканец, выложив перед старухой туго набитый кошель, похлопал её по плечу.

– Тут достаточно, чтобы хватило тебе за приют и помощь, да, отправь пару золотых Лизе и, конечно, Красотке Валери. Позаботься о Счастливчике, Клодин. Он может ещё не раз пригодиться.

И, повернувшись к сидящему в тележке Жоффрею, он опустился возле него на корточки и шепнул:

– Слушай, Паук. Этот парень действительно стоящий. Пока меня не будет, сделай одолжение, займись его воспитанием как следует. Я хочу, чтобы он не только ловко срезал кошельки.

– А какого умения ты ещё желаешь? ― приподнял бровь Паук.

– Умения убивать, ― спокойно ответил собеседник.

Жоффрей прикрыл глаза и кивнул.

Вернувшиеся мальчишки доложили, что повозка готова. Всё как велено, крытая, неприметная, и в упряжке только один конь. В квартале тишина, на улицах нет даже малышей-попрошаек. Патруль сменился четверть часа назад, и следующая смена только через три часа.

– Вот и отлично, передайте Счастливчику, чтобы вышел во двор.

Теодор с покрасневшими от бессонницы глазами понуро вышел из дому. Словно не замечая его поникшего вида, Чезаре сел на козлы и взял в руки стек.

– Скажи, Ашиль, почему вчера ты, не дожидаясь просьбы, налил мне вина? ― внезапно спросил он.

– Бутыль была полна и тяжеловата для человека, раненного в руку. Вряд ли вы хотели, чтобы это заметили гости, ― тихо сказал подросток.

– Я так и подумал, парень, ― рассмеялся Корсиканец. ― Стало быть, ты ещё умнее, чем я предполагал. А посему запомни мои слова. Делай то, что будет говорить Паук, и слушай только его советы. Больше не верь никому. Когда я вернусь, то возьму тебя к себе. Хотя после гибели моих друзей я стараюсь проворачивать свои дела в одиночку, но со временем из тебя получится недурной напарник. Особенно когда из твоей головы выветрится понятие о добродетелях, которыми тебя пичкали в детстве. Живи ты со своей семьёй, они пришлись бы кстати. А раз судьба распорядилась иначе, то не жди от неё подарков, бери их сам. И не позволяй, чтобы кровь в жилах густела, превращая тебя в послушную скотину. Ты меня понял?

– Понял… А… а… послушайте, Чезаре, возьмите меня с собой сейчас! ― Подросток приблизился к седоку и умоляюще стиснул руки. ― Право же, возле вас я скорее обучусь всему что нужно и вовсе не доставлю вам хлопот.

– Нет, Ашиль. Ещё рано. Ты слишком юн, ― покачал головой Чезаре. ― Я всегда был никчёмным отцом, теперь поздно им становиться. Считай, что разговор окончен. И помни, что я говорил.

Он хлестнул коня, и повозка, поскрипывая, направилась прочь. Тео смотрел на неё затуманенными от слёз глазами, пока она окончательно не исчезла из виду. В страхе что его могут увидеть друзья, он сердито вытер глаза рукавом и шмыгнул носом. Удивительно, всего за несколько дней он успел привязаться к этому отнюдь не добродетельному человеку и жаждал его расположения и похвалы, как в детстве от матери. Он успел позабыть, что в определённый момент Корсиканец вызвал у него отвращение своей жестокостью, пренебрежением к чужой жизни и даже к жизни юного помощника, давая ему рискованные и опасные поручения. Он преступник, убийца, вызывающий ужас даже у представителей городского дна. Теодор мог сколько угодно повторять эти истины, но ничего не мог с собой поделать. Он отчаянно хотел быть рядом с таинственным Корсиканцем, о котором до сих пор ничего и не знал толком.

Вялой походкой, совершенно опустошённый, он вернулся в дом и сразу услышал громкий голос мамаши Бернадет:

– Эй, недоумки! Живо собирайтесь. Берите самые большие корзины. Вот деньги, устроим шикарную пирушку, уж мы её заслужили как никто другой.

Заметив в прихожей Теодора, она с грубоватой участливостью пихнула его в бок:

– Не кисни, красавчик. Можешь завалиться на тюфяк и вздремнуть, пока твои дружки набьют корзины славным угощением. Ты хорошо поработал, парень.

Подросток молча поплёлся в каморку, а старуха, проводив его взглядом, подошла к Жоффрею и шепнула:

– Что тебе сказал Чезаре по поводу мальца?

– Просил вырастить из него второго Корсиканца, ― тихо рассмеялся Паук. ― И не сомневайся, Клодин, я с радостью это сделаю, просто чтобы угодить месье Лоренцо. В конце концов, я обязан ему троном короля отверженных. А это стоит того, чтобы выполнить любую его просьбу. И если надо всего лишь вырастить из волчонка матёрого волка, то отчего бы не постараться?

Часть четвёртая

Возможно, Тео надолго предался бы тоске от несбывшейся мечты стать напарником Чезаре, но его жизнь вновь круто переменилась. Теперь, когда Паук стал королём Парижского дна, возможность показать себя стала куда реальней. И, несмотря на то что и мамаша Бернадет вернула своё утраченное положение среди городских отбросов, юные воришки и попрошайки Жака Кривого не собирались сдаваться. Если у взрослых хватило ума молча и безропотно принять положение вещей, то подростки вообразили, что подопечные старухи Клодин гораздо ниже их по статусу, глупее, трусливее и, стало быть, должны занять самое последнее место в крысиной иерархии городского дна. Первый же выход на промысел в недоступные прежде кварталы стал весьма плачевным для бедняги Хворостины. Бывшие прислужники Жака Кривого под предводительством шестнадцатилетнего наглого подростка по прозвищу Эрве Мартышка оттеснили Дидье в арку тихого переулка и жестоко избили. Как назло, в тот день Хворостина был совсем один. Он отбился от приятелей, желая показать свои умения. А вернувшись, удивить дружков хорошей добычей. Шатаясь, охая от боли и утирая окровавленное лицо, он едва дополз до дому и забился в уголок, заливаясь слезами. Вернувшимся друзьям стоило огромного труда выпытать у него подробности. Пока Беспалый заботливо устраивал раненого поудобнее, пожертвовав своим тощим одеялом, Теодор принёс котелок тёплой воды, бутылку сидра и кусок перкаля.

– Сиди смирно, приятель, ― серьёзно произнёс он. ― Мне надо осмотреть раны.

– Крысу тебе в штаны. Ты что, лекарь? ― всхлипнул Дидье.

– Ну уж если Корсиканец доверил мне вытащить из него пулю, то с разбитым носом и заплывшим глазом я как-нибудь разберусь, ― хмыкнул Тео.

– Ого! ― хлопнул себя по ляжке Беспалый. ― Ты что, вправду вытаскивал пулю? Ну и дела. Повезло, что удалось её найти, иначе он прирезал бы тебя за неумение.

– Оставь, не такой уж он умалишённый, чтобы кидаться на людей без причины.

– Да ладно! Я сам слышал, что кроме Кривого и Камнетёса он положил кучу народу, мертвяками была завалена половина города.

Юный герцог рассмеялся, но нарочно не стал спорить. Пусть все считают, что Чезаре способен в одиночку расправиться с целым отрядом неприятеля.

Пока друзья возились с пострадавшим, явилась потаскушка Эмили.

– Эй, вы! Мамаша Клодин велела отнести вам жратвы. Она не придёт сегодня, улов должен отнести Пауку Ашиль. Вот дрянь! Бернадет уверена, что я непременно стащу половину. ― Девица обиженно поджала крашеные губки, но тотчас поняла, что подростки вовсе не обратили на неё внимания и заняты парнишкой, что беспрерывно стонал.

– Ух, ты! Ну и дела. ― Эмили округлила глаза и подалась вперёд. ― Однако тебя здорово отделали, младенчик! Рожа в точности как баранья котлета.

– Иди к дьяволу, Эми! ― в сердцах крикнул Беспалый. ― Нам и без тебя тошно. Сходи лучше за старухой, она умеет ходить за хворыми.

– Не надо! ― выдавил Дидье. ― Клодин начнёт вопить, что я никчёмный недоумок, раз не могу за себя постоять.

– Сами обойдёмся, ― кивнул Тео. ― По крайности тебя не пырнули ножом и не всадили пулю.

Девица поставила корзину со съестным прямо на пол и уселась на стул, с любопытством глядя на происходящее. А что такого? Уж куда интересней поглазеть на попытки мальчишек привести в Божеский вид товарища, чем ловить очередного гостя.

– У него здорово распух глаз, ― начала она. ― Совсем заплыл. А к утру вся рожа надуется словно подушка.

– Вот чёртова девка! Что ты каркаешь словно ворона! ― прошипел Гастон.

– Да уж я повидала такое, ― знающим тоном заявила Эмили. ― Если ничего не делать, то рожа раздуется и вовсе лопнет.

Приятели переглянулись, а Хворостина начал стонать ещё громче.

– Всё… пришёл мой час! Я не хочу помирать, не хочу! Сделайте что-нибудь!

– Проклятье! ― Тео прикусил губу. ― Корсиканец говорил, что надо сделать надрез, лишняя кровь выйдет и опухоль спадёт.

– С ума сошёл? ― заорал Дидье. ― Из меня и так вылилось не меньше ведра. И в придачу ты можешь ткнуть ножом мне прямиком в глаз.

– Действительно, Счастливчик, ― развёл руками Гастон. ― Глаз так заплыл, что вовсе не видно, где он.

– Есть верное средство, ― вновь встряла потаскушка. ― Надо смочить тряпку в моче и приложить на опухоль. Уж это самое надёжное. Но когда повязка высохнет, её надо вновь смочить и так не меньше десяти раз.

Тео хмыкнул, а Беспалый прищёлкнул пальцами:

– Если поможет, то ради дружка я могу мочиться сколько угодно. Эй, Хворостина, что возиться с тряпками? Давай я попросту налью тебе в глаз, и дело с концом.

– Крысу тебе в штаны! Хороша забота! ― возмущённо воскликнул Дидье. ― Мало того что мне надавали тумаков недоумки Кривого, так ещё и дружки готовы сходить по нужде прямо на меня!

Теодор расхохотался, утирая выступившие слёзы.

– Ну, тебе осталось только выбрать. Мой надрез или умение Гастона пускать меткую струю.

Хворостина возмущённо засопел, пытаясь ощупать лицо, но глаз и впрямь окончательно заплыл. Пожалуй, ещё полчаса ― и он окончательно закроется.

– Режь, ― решительно бросил он. ― Если я помру, то стану являться к тебе по ночам.

– Договорились, ― улыбнулся Тео. ― Гастон, подай свечу, надо прокалить нож, чтобы в рану не попала грязь, а ты, Эми, смочи тряпку сидром. Во так. А теперь подержите нашего храбреца.

– Это ещё зачем? ― Хворостина отшатнулся и замотал головой.

– Если ты дёрнешься, я и впрямь могу ткнуть тебе прямиком в глаз.

Дидье старательно осенил себя крестом. Пока он шёл к стулу, ноги его предательски дрожали, по спине струился пот. Девица и Беспалый со всей силы вцепились ему в плечи. Почувствовав на коже тепло от горячего лезвия, Хворостина вскрикнул, но сказать откровенно, место удара и без того болело слишком сильно и сам надрез он не ощутил. Просто почувствовал, как по щеке побежала кровь. Приложенная к лицу тряпица дала долгожданную прохладу пылающему лицу.

– Чёрт подери… я не помер, ― глупо улыбнувшись, пробормотал раненый, чем вызвал приступ хохота у присутствующих.

– Да с чего тебе помирать? Ты держался молодцом, ― уважительно произнёс Теодор.

И когда Хворостина снял с лица тряпицу, все радостно отметили, что опухоль явно уменьшается прямо на глазах.

Ободрённая таким исходом компания с удовольствием принялась за ужин, подмигивая друг другу и хохоча по любому, даже незначительному поводу. Гастон счёл своим долгом развлекать друзей и так и сыпал забавными историями с довольно скабрёзными сюжетами, а Эмили сидела рядом с Теодором, блестящими глазами поглядывая на смазливого подростка, и кокетничала без устали. Компания спохватилась, только заслышав колокол Базилики Сатре-Кер. С явной досадой потаскушка поднялась с места и многозначительно посмотрела на Теодора.

– Так ты идёшь, Счастливчик? Хозяин ждёт тебя с выручкой.

Тео кивнул и, завязав в узелок всё, что удалось добыть за сегодня, вышел вслед за девицей, посмеиваясь напутствиям дружков. Ему нравилось, что в глазах товарищей он выглядит почти взрослым и в придачу умеющим обходиться с девицами. Пусть это и не соответствовало реальности. И у заставы парочка всего лишь обменялась поцелуем. Потаскушка жалела, что хорошенький парнишка слишком мал, а Тео достаточно было просто знать, что он нравится девушкам.

***

Итак, троица единодушно решила, что жаловаться кому бы то ни было, и уж тем более Жоффрею, нет никакого смысла. Иначе они прослывут трусами и вовсе никчёмными парнями, что бегут за утешением получив пинка. Но Мартышку непременно следует проучить. Надо показать людям Кривого, что их власть закончилась.

И дождавшись, пока Хворостина принял более-менее сносный вид, троица в открытую возникла прямо перед наглым Эрве и его прихлебателями.

– Вот умора! ― воскликнул Мартышка, хлопнув себя по ляжкам. ― Кажется, дубина Дидье прихвастнул, что получил смачных оплеух, и его дружкам стало завидно, они решили тоже получить своё!

Тео с минуту молча смотрел на противника. М-да, он вполне оправдывал своё прозвище. Тяжёлая челюсть, нависшие над глубоко посажеными маленькими глазками широкие брови и узкий лоб явно придавали ему сходство с обезьяной. А коренастая приземистая фигура выдавала довольно сильного парня.

– Ты и твои дружки сродни шакалам, что могут нападать на беззащитного целой стаей, ― процедил Счастливчик. ― Видно, в одиночку не решишься помериться силой.

– Что? Что там пищишь, жалкий выскочка? ― нарочито приложив ладонь к уху, произнёс Эрве, и его компания дружно загоготала. ― Один на один с таким сопляком, как ты? Нет, вы слышали? Этот недоумок вызывает меня на бой. Какой храбрец. Не боишься, что подпорчу твою смазливую рожу? Ты же у нас красавчик! Эй, ребята, говорят, он видел самого Корсиканца. Правда, со страху намочил штаны. И после поставил здоровенную свечу, что остался жив.

Компания вновь разразилась хохотом. А один из подростков, вертлявый и белобрысый Даву, внезапно пробормотал:

– Да всем понятно, почему Корсиканец его не прибил. Этот соплячок хорошенький, как девка, вот Корсиканец в потёмках и перепутал.

Мартышка присел со смеху, мотая головой словно мул, отгоняющий слепней.

– Шикарно загнул, Даву! Так оно и было! Ведь у старухи Клодин не нашлось под рукой ни одной уличной девки, вот она и сплавила вместо неё щенка Счастливчика.

Теодор побелел от злости. Он был готов, что прислужники Кривого начнут сыпать оскорблениями, но грязная мысль по отношению к нему и Чезаре лишила его всякой сдержанности. Молча и резко он с размаху ударил Эрве кулаком в лицо. Соперник упал, но тотчас вскочил на ноги. Глаза его сверкнули. Он сплюнул кровь из разбитой губы и выхватил нож.

– Ну всё, проклятый голодранец. Считай, что твой час пробил.

В азарте он поднял вверх руку, останавливая дружков, что ринулись на обидчика.

– Стоять, недоумки! Сначала я выпущу тухлые кишки слащавого щенка, а потом вы зададите жару его дружкам.

Пока соперники осторожно ходили по кругу, примериваясь, как лучше нанести удар, его товарищи присели прямо на землю и приготовились к захватывающему зрелищу. Хворостина и Беспалый стояли напротив.

– Крысу ему в штаны, братец, ― шепнул Дидье. ― Зря мы это придумали. Не позвать ли кого на помощь? Эта обезьяна вдвое здоровей Ашиля. Не хватало ещё, чтобы он его прирезал.

– Заткнись, парень, ― так же шёпотом процедил Гастон. ― Рано служить заупокойную мессу. Видал, как Счастливчик дал ему по наглой роже?

Меж тем противники начали бой, и пока что Тео ловко уворачивался от ударов. Однако пару раз клинок Эрве зацепил его вскользь, располосовав рукав блузы. Да, Мартышка был крупнее, но юный герцог был гибче. И более ловок в движениях. Выросший на грязной улочке Эрве не обладал его грацией и никогда не знал занятий кроме воровства и драк. А тело Счастливчика было с детства натренировано ездой верхом, плаванием и уроками фехтования. А что касается потасовок, то и в них он принимал участие, постоянно якшаясь со своими деревенскими друзьями. И утончённая внешность наследника Борегаров всего лишь давала иллюзию его беспомощности. Мартышка только теперь заметил, что соперник куда выносливее, чем ему показалось сначала. Постоянное уклонение от удара успело его достаточно разозлить. По лицу его струился пот, дыхание сбилось. С перекошенным лицом, занеся руку с ножом, он ринулся на врага, но Тео, вновь извернувшись, сильно толкнул его в грудь. Мартышка успел вцепиться в лацкан его куртки, и противники повалились на землю. С горящими глазами, подбадривая криками своего предводителя, дружки Эрве наблюдали за дракой, а белобрысый и вовсе заявил, что ставит пять сантимов на победу Мартышки. И подростки, ожесточённо споря, вытаскивали припрятанные монеты, складывая их у камня.

– Давай-ка и я поставлю, ― внезапно пробормотал Беспалый и, подойдя к камню, громко объявил: ― Десять сантимов на Счастливчика!

– Подходит! ― радостно объявил белобрысый.

Меж тем потасовка продолжалась. Соперники то и дело менялись местами, нанося друг другу удары. В пылу борьбы Тео удалось выбить у Эрве нож, и он откатился прямиком под ноги Хворостине.

– Кидай нож! Недоумок! ― прорычал Мартышка, пытаясь выбраться из-под навалившегося на него Теодора.

– Ещё чего, ― буркнул Дидье. ― Это не по правилам.

– Плевать нам на ваши правила, ― хихикнул толстячок из своры Мартышки и, подхватив нож, услужливо подсунул его своему вожаку.

Когда Эрве оказался над противником, по толпе его дружков прокатился радостный гул.

– Вот и всё, смазливый щенок, ― тяжело дыша, выдавил Мартышка, занеся над жертвой нож для последнего смертельного удара.

– Это нечестно! ― пронзительно крикнул Хворостина. ― Хватит! Он же его укокошит! Паук свернёт вам шеи за убийство Счастливчика!

Но его никто не слушал. В глазах подростков горело жестокое любопытство. Стоит ли лишать себя эдакого захватывающего зрелища? Они даже не собирались прислушиваться к словам Дидье и вовсе не верили, что за какого-то паршивого парнишку станет заступаться новый хозяин. Уж чего-чего, а такого добра на улицах Парижа с избытком. Невелика потеря.

Меж тем Тео из последних сил сдерживал руку врага, видя, как лезвие неумолимо приближается к его шее. Но внезапно Эрве замер, глаза его расширились. Он скользнул совершенно пустым взглядом по возбуждённым лицам дружков и повалился ничком. Подростки замерли, не понимая, что произошло. А Теодор столкнул с себя обмякшее тело и, приподнявшись, с силой выдернул из него кинжал. Кровь веером брызнула в стороны, окатив победителя.

– Чёрт побери… ― прошептал белобрысый. ― Кажется, Мартышку зарезали.

– У него нож! ― очнувшись, завопил толстячок. ― Он его прятал, это не по правилам!

– Ха! ― Беспалый вздёрнул голову и нагло уставился на него. ― Плевать на правила, это же твои слова, жирный боров.

Подростки растерянно смотрели на тело своего предводителя, на забрызганного кровью Счастливчика, что медленно поднялся на ноги и промокнул рукавом кровь, сочившуюся из разбитой скулы.

– Эй, крысы, ваш вожак мёртв. Отныне запомните, с этого дня относитесь к моим друзьям с уважением. И, встретив любого из них на улице, переходите на другую сторону.

Дружки Эрве никак не могли прийти в себя, и посему безропотно промолчали, когда Гастон подошёл к камню и собрал все отложенные монеты.

– Я ставил на Счастливчика, стало быть, выигрыш мой, ― ухмыльнулся он.

Тео махнул рукой, и троица неторопливо отправилась прочь, а команда Мартышки ещё с полчаса сидела на месте, ошарашенная исходом дела и неясным страхом, не зная, как быть дальше и что делать с погибшим.

Только свернув в переулок, Теодор остановился и привалился к стене.

– Вот чёрт! Голова кружится. Надеюсь, эта скотина не переломала мне все рёбра.

– Давай-ка обопрись на меня, ― мигом подхватил Беспалый. ― Уж нам не привыкать тащить тебя по улицам. Лучше убраться подальше, пока не нагрянула полиция.

– Не выбросить ли нож? ― опасливо пролепетал Хворостина.

– Ещё чего, ― прошептал разбитыми губами Тео. ― Гляди, гляди лучше, там, на клинке, надпись.

– Ты что, дурак? Я же не умею читать, ― обиженно буркнул Дидье.

– Тут написано «Корса вендетта», ― морщась от боли, пояснил Тео.

– А что это значит?

– Толком не знаю, кажется, вендетта ― это месть. Это подарок Чезаре, и я нипочём с ним не расстанусь, если только буду жив.

Троица доплелась до дома, и Теодор без сил повалился на тюфяк. Теперь, когда опасность миновала, его начало трясти. Радость победы сменилась поздним осознанием, что он лишил жизни человека. Словно до этой минуты всё происходящее было не с ним. Он не стал обсуждать нахлынувшие угрызения совести с друзьями, и те вообразили, что ему попросту дурно после жестокой бойни.

Отнести добычу хозяину поручили Гастону, сказав, что Счастливчик подвернул ногу. А Хворостина остался ухаживать за больным. Наполнив стакан сидром, он заставил выпить его до дна и принялся заботливо промокать разбитое лицо товарища грязноватой тряпицей.

Спал юный герцог плохо. Стоило ему задремать, как он вздрагивал и едва слышно принимался молиться, раскаиваясь в своём грехе. Но под утро он внезапно вспомнил мать и её напутствие. Герцогиня обещала взять все грехи сына на себя и вымолить у Господа прощение, лишь бы её мальчик остался в живых. Выходит, у него попросту не было выбора. Он боролся за собственную жизнь. Разве клятва матери ― не достойный повод избавить себя от мучительных размышлений? И Тео наконец перестал метаться и погрузился в спокойный сон.

В полдень к нему на улице подбежал маленький попрошайка по прозвищу Крольчонок и передал, что велено явиться к хозяину.

– Проклятье! ― вырвалось у Гастона. ― Пожалуй, Жоффрей взгреет тебя за вчерашнее. Пойдём вместе. Я живо расскажу, как было дело. Хворостина подтвердит, что Мартышка сам на тебя напал.