Текст книги "Тупиковое звено"

Глава 10

1

Полетаев бушевал так, что Даша начала опасаться за сон соседей.

– Ты хоть понимаешь, что наделана?!

– Что особенного? – вяло отбивалась молодая женщина.

– Нет, и она еще спрашивает! Скажи, кто дал тебе право прикрываться моим именем?

– А что мне оставалось делать? Дожидаться, пока этот Держиморда упечет меня в карцер? Ты бы видел их отделение милиции! Я бы живой оттуда не вышла.

– И очень хорошо! Многие бы были только рады.

– Какой же ты мерзавец, – пробормотала она.

– Может я, конечно, и мерзавец, но ни чьим именем не прикрываюсь. Неужели ты не понимаешь, что мне за твои выходки живо надают по шапке?

– Да кому ты нужен…

– Даша, – Полетаев перестал маячить из угла в угол и присел рядом, – Дашенька, я ведь не в овощном магазине работаю. Я состою на государственной службе и не могу отстаивать интересы своих знакомых только потому, что они мне нравятся. Это запрещено уставом. Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю. Но я не понимаю одного: в каком пункте мои интересы расходятся с государственными? Разве я совершаю преступление? Что в моих действиях противоречит интересам государства?

– Сама суть твоих действий! – Подполковник потряс перед ее носом тремя сложенными пальцами, словно перед этим собирался перекреститься да передумал. – Ты не имеешь на это никакого права. Это не твоя прерогатива. Попросту говоря, это не твоя головная боль. А моя! Моя! – С этими словами подполковник в сердцах хватил журналом об пол.

– Палыч, выпей валерьянки, – примирительно заметила Даша. – А мне налей вина. И перестань кричать.

Ни слова не говоря, Полетаев ушагал на кухню, там долго чем-то гремел, звенел, затем вернулся с бокалом чего-то красного и бутылкой коньяка. Протянув вино непутевой гостье, он уже почти спокойно произнес:

– Дашенька, я к тебе очень хорошо отношусь, и ты это знаешь.

– Я это знаю. – Она решила по мелочам не спорить.

– Как только тебе понадобилась помощь, я сразу же помог, чем мог.

– Помог. Мерси боку.

– Так за что же ты теперь пытаешься меня подставить?! – Полетаев опять начал терять самообладание.

– Да не подставляю я тебя! – Даша тоже начала злиться. – Просто ты соображаешь в каком-то перпендикулярном режиме. Моему родственнику бетонный блок проломил голову отнюдь не по моей воле. Я не принимала в этом никакого участия.

– Так развернулась бы и ехала обратно восвояси!

– Я бы и поехала. Если бы не Витька.

Полетаев вздрогнул всем телом. Он как раз наливал себе коньяк и часть выплеснулась ему на руку и на пол.

– Кто?!

– Витька. Строитель.

– Какой еще в… Какой еще Витька?

Даша смотрела на подполковника с явным осуждением,

– Не знаешь, а кричишь. Когда обнаружилось, что Скуратова зашибло строительным блоком, то все сразу подумали на этого Витьку. Именно он должен был блок привязать. Или закрепить, не знаю. А он пьющий, но теперь вроде как в завязке. Ему ведь тюрьма светила. Жалко человека, – добавила она.

– Подожди, подожди. – Полетаев поставил рюмку на веселенькую (на синем фоне желтые кролики) салфетку. – Ты хочешь сказать, что в доме, где проживал твой родственник, велись строительные работы?

– Об этом и речь. Сам дом очень старинный. Там стояли кариатиды, они…

Полетаев остановил ее коротким жестом:

– Если я правильно понял, твоего родственника придавило блоком, который должен был там находиться?

– А я о чем? Этот блок должен был закрепить Васька… то есть Витька.

– Значит, это могло и не быть убийством?

Даша устало потерла лоб. Этот вопрос мучил ее с того самого момента, как она узнала о смерти Скуратова.

– Естественно, могло и не быть.

– Так чего же ты мне голову морочишь? – С видимым облегчением подполковник скомкал салфетку и долил себе коньяку. – Я с ума схожу, а здесь, оказывается, обыкновенный несчастный случай…

– Несчастный случай? – Даша прищурилась. – Что же он с ним приключился прямо перед моим приездом? Ни днем раньше, ни днем позже?

– Это ты стройуправление спрашивай. Почему они затеяли реставрацию именно в это время.

– Ты сам-то в это веришь?

Полетаев с домостроевской неспешностью пригубил коньяк.

– Это был несчастный случай. Ты поняла? И до тех пор, пока следствие не установит обратное, до этих пор я ничего слышать не хочу.

– А как же Витька? – Даша почувствовала, как изнутри ее обжигает холодим ненависть. – Или его судьба тебя не волнует? Ведь существует шанс, что Константина Георгиевича убили…

– Меня его судьба не волнует. Ни на йоту. Лично я этого Витьку пить не заставлял. И потом, где гарантия, что смерть твоего дяди…

– Брата.

– Не суть важно. Где гарантия, что его смерть и в самом деле не результат очередной пьянки этого Васьки.

– Витьки.

– Все равно. Существуют компетентные органы, они пусть и разбираются.

– Хорошо, а мне-то что делать? – Даша скрестила руки. Она раздумывала, как заставить Полетаева связаться с участковым Сидихиным на предмет бумаг Константина Георгиевича.

– Тебе? – Полетаеву наконец-то удалось выпить и даже закусить какой-то печенюшкой. – Ты можешь пойти на курсы кройки и шитья. Или купить книгу по консервированию. Да мало ли какие увлечения могут быть у женщины в полном расцвете сил.

– Пошел ты знаешь куда… – Даша сняла ногу с ноги и одернула брюки,

Все ясно, подполковник больше ей не помощник.

– Куда? – Подполковник поднял заинтересованные синие глаза.

– Брюкву консервировать. Ладно, дай мне ту информацию, которую ты нашел но первому браку моего деда, и разойдемся, как а море корабли.

– Ага. – Глаза Полетаева из синих превратились почти в черные. – Сейчас, только штаны подтяну и все тебе передам.

Последняя фраза прозвучала так невежливо и даже грубо, что Даша в первую секунду растерялась. Но, почти сразу придя в себя, она переспросила с тяжелым прищуром:

– Так ты отдашь мне справки или нет?

– И не надейся. И вот еще: если я узнаю, что ты занимаешься какой угодно уголовной…

– Детективной.

– …Уголовной деятельностью на территории России, если на тебя поступит хотя бы полжалобы, – он выдержал паузу и сделал страшное лицо, – я собственноручно препровожу тебя в Лефортово. Ты меня поняла?

Подполковник встал, собираясь покинуть комнату.

И тут молодую женщину словно пружиной подбросило. Она вскочила с дивана и снеся по пути какую-то легкую тумбочку, проскочила в дверь, опередив Полетаева на долю секунды. В коридоре она сорвала с вешалки сумку, распахнула дверь и была такова.

Некоторое время подполковник пытался понять, что же произошло. Когда же до него наконец дошло, от злости он готов был растоптать ту самую опрокинутую тумбочку.

– Ну попадись ты мне, – бессильно прошептал он и принялся собирать разбросанные веши.

2

Выбежав на свежий воздух, Даша принялась кружить узкими московскими переулочками. Смерть Скуратова и ссора с Полетаевым впервые заставили задуматься о правильности принятого решения. Может мать права, и ей в самом деле не стоило браться за это дело? Что оно принесет ей, кроме неприятностей? Деньги? Успокоение старушке, одной ногой стоящей в могиле? Да и существует ли он, этот самый покой…

Становилось прохладнее. Ноги сами привели ее к центральному телеграфу. Отыскав среди десятка сотрудниц девушку с самой безотказной внешностью, Даша упросила ее связаться со справочной в Риге и сделать запрос на Илзе Раймондовну Сауш. Ей позарез был необходим телефон бывшей жены Скуратова, и чем быстрее она с ней переговорит, тем лучше.

В ожидании результата Даша присела на стул и принялась грызть ноготь.

Идеалистам все ясно – у них есть вера и Бог, у материалистов – машина и дача в Малаховке. А что есть у нее, последнего представителя поколения, зависшего между Богом и Марксом? Те, кто родился раньше, твердо знали, что истина есть, те, кто родился позже, так же твердо были уверены, что истины вообще не существует. Отчего-то вспомнилась маленькая девочка лет пяти, со снисходительной усталостью слушавшая спор взрослых о происхождении жизни на земле: «Человека создал Бог! Человек произошел от обезьяны!..» – Девочка зевнула, прикрыв розовый ротик пухлой розовой ладошкой, и протянула досадливо, с осуждением:

– Ну что вы все время спорите? Все очень просто: Бог создал обезьяну, а от нее произошли люди и покемоны. Неужели не ясно?

Вот она – логика поколения, не признающего противоречий. Ее же разум, надломленный парадоксами эпохи, не выдерживал даже самой простой дилеммы: что важнее – быть богатым или порядочным. Объединить эти два понятия не позволяло воспитание.

Разумеется, как и каждому нормальному человеку, Даше хотелось любимое дело сделать профессией, она грезила стать настоящим детективом, помогать людям, оказавшимся в затруднении. Но брать за чужую беду деньги казалось неэтичным. Ей вспоминались запавшие, слезящиеся глаза Марии Андреевны, и ее дребезжащий голос:

– Найди мне его, Дарьюшка, найди, дай помереть спокойно…

О каких деньгах можно было думать, когда речь шла о всей жизни человека и о его смерти?

Но если денег не брать, то на что жить? Кроме того, имея деньги, можно помогать кому-то и бесплатно. И тут же всплывала ехидная ухмылочка Полетаева:

– Ты бы ей еше и передачи носила… «И носила бы, если понадобилось».

– Девушка! Нашла я вам вашу Сауш…

Даша радостно вскочила со стула. Есть-таки на земле удача! И что бы ни произошло, чем бы ни угрожал ей Полетаев, это дело она доведет до конца. Любой ценой наследник будет найден.

– Спасибо! Спасибо вам огромное. Сколько я должна? Безотказная девушка обреченно вздохнула:

– Разговор заказывать будете?

– Обязательно!

3

На пятом гудке послышался приятный женский голос:

– Халло?

«Кого подзывать – мать или детей? Лучше детей, эта Илзе может вообще отказаться разговаривать, а для мальчиков он все же был отцом».

– Добрый день. – Даша откашлялась, от волнения ее голос сел. – Моя фамилия Быстрова. Я могу говорить с Максимом или Юргисом Скуратовыми?

Женщина издала удивленное восклицание:

– Кто вы?

– Я их дальняя родственница.

– Настолько дальняя, что даже не знаете их настоящую фамилию?

У говорившей был сильный латышский акцент. Но даже сквозь него безошибочно угадывалась ирония.

– Простите, я знала их отца и потому решила…

– Как понять «знали»? – В голос собеседницы появился напор. – С Константином что-то случилось?

– Да. – Даша почувствовала себя неловко. Значит, это все-таки его бывшая. И значит, ей придется сейчас сообщить, что Скуратов умер. Они хоть и разошлись, но как Илзе Раймондовна к этому отнесется?

– Алло, девушка, почему вы молчите?

– Вы его бывшая супруга?

– Да.

– Он… Константин Георгиевич скончался.

Сауш что-то негромко произнесла по-латышски. Некоторое время в трубке было тихо.

– Алло, с вами все в порядке? – теперь уже забеспокоилась Даша.

– Да… – Голос звучат устало. – Я знала, что это случится. Сердце?

– Нет. Произошел несчастный случай.

– Несчастный случай? Как глупо. У него ведь было больное сердце.

«Наверное, глупо, – мелькнула мысль. – Но, с другой стороны, какая разница, человек-то все равно умер».

– Вы звоните, чтобы сообщить о его смерти?

– Не только. Я бы хотела поговорить с его детьми.

– С моими детьми? О чем?

– Это не телефонный разговор. Сауш снова замолчала.

– Вы меня слышите?

– Да. Но я не смогу помочь, если не узнаю вашей цели.

– Вашим детям это будет только во благо.

– Не уверена.

Даша начала нервничать: латыши отличаются известным упорством, и если эта дама заупрямится, придется названивать в Ригу до тех пор, пока кто-то из сыновей сам не поднимет трубку. А что если они живут отдельно?

– Они уже взрослые, им самим решать.

– Прежде всего я их мать, и потому я решаю, что им полезно, а что нет.

Даша испугалась, что Сауш повесит трубку.

– Подождите! Я действительно не могу сейчас рассказать больше, но не потому, что хочу от вас что-то скрыть, просто не могу по телефону. Я родственница вашего мужа и ищу остальных.

– Кого остальных?

– Остальных родственников. У вашего мужа ведь были еще братья? Еще двое, – Даша решила перевести разговор в нейтральное русло: мол, не только ваши дети мне нужны, а все вместе.

– Тогда и встречайтесь с ними.

– У меня нет их адреса. И снова пауза.

– Один из его братьев, Роман, жил в Крыму, мы как-то отдыхали там.

– А где? Где в Крыму? – Черт с ними, с близнецами, или кто они там! Если из латышки удастся вытянуть адрес брата, то можно будет заняться ими позже.

Бывшая жена Скуратова то ли продолжала сомневаться, то ли действительно пыталась вспомнить.

– Он работал в каком-то санатории ЦК. «Красное знамя»? Или «Красный октябрь»? Не помню, но что-то пролетарское. Недалеко от Ялты. Извините, мне надо идти. И прошу вас, не надо больше звонить, для мальчиков это будет трагедией.

Пошли гудки отбоя.

«Мальчики». Даша угрюмо смотрела на металлические кнопки телефона. «У этих мальчиков наверняка уже свои мальчики имеются, а все носится с ними, как курица… Так и вырастают маменькины сыночки».

Она была расстроена. Все можно было бы выяснить буквально за пару звонков, если бы не нервная мамаша. Но хоть что-то подсказала. Хотя могла бы и ничего не говорить. Весь Крым недалеко от Ялты. И санатории там были почти все цековские. А уж что касаемо пролетарского названия… Да как их было еще называть?

На улице похолодало еще сильнее. Октябрьскую непогоду усиливало урчание голодного желудка. Так и околеть не долго. Даша принялась растирать кончик носа. Надо начинать обзванивать друзей и решать проблему с ночлегом. Ну и с ужином заодно. Даша достала записную книжку и зашуршала страницами.

4

Минут через пятнадцать стало очевидно, что ночевать ей сегодня негде. Никто не хотел заполучить ее в качестве постоялицы даже на одну ночь – как известно, слава опережает человека. Даша тяжело вздохнула и убрала ненужный телефон в сумку.

О том, чтобы вернуться к подполковнику, не могло быть и речи. Опять вспомнился недавний скандал. Даже не столько сам скандал, сколько высказанные угрозы. Полетаев слова на ветер бросать не станет: как только на нее поступит первая, хотя бы устная, жалоба, он немедленно упечет ее в каземат потемнее и будет держать там, пока она кровью не напишет клятву, никогда больше в Россию не возвращаться.

«Что же делать? – тоскливо размышляла молодая женщина, дыханием пытаясь согреть руки. – Спать негде, есть нечего, с чего начать поиск – непонятно…»

В надежде хоть как-то привести мысли в порядок и сообразить, к кому же все-таки заглянуть на чаек с ночлегом, она забрела в небольшое бистро и заказала кофе с тирамисой.

Кофе был неплохим, но вот изысканное лакомство оказалось совсем не изысканным, а, попросту говоря, отвратительным и больше походило на забытый в холодильнике бисквитный торт последних дней социализма.

В связи с диетой и шатким финансовым положением Даша редко позволяла себе дорогостоящие радости, но уж если и решала себя побаловать, то чем-нибудь самым вкусным. А этот коричневатый кусок теста на картонной тарелке выглядел просто плевком в измученную душу. Чувство гастрономического раздражения усугублялось неопределенностью будущего. Да еще Полетаев, да еще латышка…

Держа тарелку за донышко, Даша подошла к стойке и, перевернув с широкой амплитудой, звонко припечатала к прилавку.

– Если бы вы подали подобное в Италии, вас бы уже пятнадцать минут как не было бы в живых, – громко произнесла она. глядя прямо в глаза официанту. – Позовите вашего менеджера. Я заставлю его это съесть.

Молоденький официант опешил. Сделав шаг назад, он что-то прошептал другому официанту. Тот мгновенно исчез за дверью в подсобку. Посетители с радостным любопытством наблюдали за развитием скандала.

Вскоре из-за деревянной двери показался мужчина в черном костюме. Он был мало похож на менеджера, но зато весьма смахивал на вышибалу.

– В чем проблема? – проскрипел «менеджер».

Даше было совершенно все равно, кому устраивать скандал. Когда женщина в плохом настроении, она не делит людей на интеллигентных и сильных.

– Как давно в последний раз вы были в Италии? – холодно осведомилась она.

– В какой еще Италии?

– В итальянской. Той, что на Апеннинском полуострове. Чуть ниже и левее Греции.

Мужчина в черном костюме перевел взгляд с веснушек на испачканную стойку.

– Что вы хотите?

– Я хочу, чтобы вы это съели.

– Зачем?

– Затем, что через полчаса я привезу вам настоящую тирамису, и вы тогда скажете, есть между ними хоть что-нибудь общее или нет.

– Да пожалуйста. – Вышибала пожал плечом, подошел к стойке и, взяв ложку, спокойно съел размазанное по мрамору пирожное. Затем он посмотрел на часы. – Только постарайтесь не опаздывать, у меня смена заканчивается через сорок минут.

Даша сглотнула. Теперь весь зал с интересом смотрел на нее. Мысли, мелкие, бесцветные, словно песчинки в песочных часах, с веселым шорохом закручивались в стеклянной воронке оцепенелого сознания. Осыпаясь, они не оставляли на гладкой поверхности даже пылинки хоть какого-нибудь намека на идею.

«Где ночевать? Как заставить Полетаева помогать или хотя бы не мешать? И где, черт побери, в Москве раздобыть настоящую тирамису?!» Под тающим слоем песка, у самой стеклянной перемычки что-то тихонько зазвенело. Крошечный камушек. Крошечный камень… Шорох смолк. Последняя песчинка упала вниз, и обнажившийся камень последней надежды наконец-то сверкнул. «Филипп!»

Улыбнувшись, Даша опустила руку в сумку и достала мобильный телефон. Долго, слишком долго набирался номер…

– A! Bonsoir[5]5
  Добрый вечер (фр.).


[Закрыть], Филипп.

Ей не понадобилось даже представляться – бабкин пасынок ее сразу узнал и несказанно обрадовался:

– Ди-ди, дорогая, как я рад вас слышать! – заворковал он по-русски.

Но Даша, словно не замечая, продолжила по-французски:

– Comment allez-vous?[6]6
  Как поживаете? (фр.)


[Закрыть]

Филипп несколько удивился ее настойчивости и механическому звучанию голоса и, чуть приглушив эмоции, ответил уже более спокойно, но по-прежнему ласково:

– Merci, je vais bien. Qu'est-ce que vous avez?[7]7
  Спасибо, хорошо. Что с вами? (фр.)


[Закрыть]

У Даши словарный запас французского походил к концу, к тому же была опасность, что не все присутствующие смогут понять, о чем она говорит, посему она перешла на русский:

– Филипп, у меня к вам небольшая просьба.

– Да-да, я весь внимание.

– Не могли бы вы сейчас зайти в ближайшую итальянскую кондитерскую, купить тирамису и привезти ее в Москву?

Вопреки ожидаемому, сводный дядя не стал вскрикивать, ахать или выказывать иные признаки удивления. Он просто некоторое время молчал, затем произнес спокойно, может чуть медленнее:

– Я все понял, Ди-ди. Я предчувствовал это. Чемоданы у меня уже собраны. Ближайшим самолетом я вылетаю в Москву. – И уже с гордостью: – Я знал, что понадоблюсь вам.

Милый Филипп Кервель, маленький человечек в розовых штанах, он знал, что сможет помочь! И, как ни странно, сейчас он действительно был единственным человеком на свете, кто сможет ей помочь.

– Как только купите билет, сразу же перезвоните, я закажу номер в гостинице.

Многие в зале начали перешептываться. Поведение странной посетительницы не вызывало сомнения, что та действительно звонит в Париж.

– Вы меня очень этим обяжете. Кстати, – он понизил голос: – тирамису везти?

– Обязательно!

На том конце послышался восторженный шепот:

– Я все понял. Вы настоящий детектив! Вы просто великолепны. Как я счастлив, что именно вы согласились взяться за это дело…

Он долго бы еще распинался, если бы Даша не постаралась закончить разговор.

– Не тратьте время, вы мне нужны как можно скорее.

– Уже бегу! Вы встретите меня в аэропорту?

– Я сделаю это с удовольствием. – Это было чистой правдой, ведь благодаря месье Кервелю разом решалось как минимум две проблемы: с ночлегом и с Полетаевым.

Перво-наперво она снимет два номера в ближайшей гостинице, а если к тому же Филипп изобразит из себя богатого туриста, а она его гида-переводчика, то зловредный подполковник может съесть свое удостоверение на завтрак – в расследовании он ей уже не сможет помешать.

– С нетерпением жду вас, Фи-Фи и bon voyage![8]8
  Счастливого пути (фр.).


[Закрыть]

За время разговора Даша совершенно позабыла о предшествующем инциденте и, лишь отключив телефон, наткнулась на недоуменные круглые глаза посетителей. Сделав каменное лицо, она высокомерно взглянула на «менеджера» и остальной обслуживающий персонал кафе.

– Знаете что, я передумала. Настоящую тирамису я лучше сама съем. А вам желаю здравствовать.

Отдав прощальный салют, молодая женщина покинула бистро с гордо поднятой головой.

Выйдя на улицу, она едва удерживалась от смеха. Любимый город уже не выглядел таким враждебным.

Глава 11

1

Поутру Даша пребывала в почти хорошем настроении. Стараясь не вспоминать вчерашний день, она сделала себе ванну с миндальной пеной, прямо из ванной комнаты заказала в номер завтрак и с наслаждением погрузилась в теплую ароматную воду.

Зазвонил телефон.

«Что-то забыл и спросить». – Мокрой рукой она неторопливо сняла тяжелую, под старину, трубку и жеманно протянула:

– Алло-о-о?

– Наслаждаешься буржуазной жизнью? – проскрипел в ухо знакомый голос.

От неожиданности Даша пошла на дно.

– Как ты меня нашел? – спросила она, выныривая и отплевываясь.

Послышался ехидный смешок.

– Очень просто. Ты же не можешь обойтись без скандала. Пирогами, говорят, вчера кидалась в официантов.

– Ни в кого я не кидалась. – «Они что, в милицию заявляли?» – Нечего людей дрянью кормить. И вообще, кто дал тебе право за мной шпионить?

– Была нужда! – Полетаев демонстративно зевнул. – Просто решил на всякий случай тебе напомнить: гуляй, отдыхай, дыши свежим воздухом, но не дай тебе Бог попасть в милицейский протокол еще раз. А лучше прислушайся к дружескому совету: найди себе нормальную работу. Или замуж выходи. Я пока свободен.

Даша рассмеялась звонко и обидно.

– Сергей Павлович, неужели вы всерьез полагаете, что я возьму в мужья человека, рассуждающего, как моя мама? – Даже не видя собеседника, она поняла, что задела его за живое. И постаралась это живое пнуть побольнее. – Ну уж нет! Если когда и решусь опять посвятить cвою жизнь мытью сковородок, то найду себе кого-нибудь помоложе. И не такого зануду.

– Бог в помощь. – В голосе Полетаева появились недобрые нотки. – Кстати, на какие шиши гуляешь?

Даша хотела было поддразнить собеседника, но вдруг сообразила, что чем раньше она сообщит о своих планах, тем лучше.

– Решила последовать твоему совету.

– Это в каком же смысле?

– Хочу сменить профессию. Полетаев некоторое время молчал.

– Даша, извини Бога ради, не хочу тебя обидеть, но, надеюсь, ты не решила пополнить ряды жриц… ммм… любви? Это было бы неосмотрительно с твоей стороны.

В который раз Даша пожалела, что бессовестный подполковник находился вне досягаемости ее руки. Единственным ее оружием в данной ситуации оставалась ирония.

– И почему же?

– Ну как тебе сказать… Возраст – это фактор объективный. Поверь, горько и больно смотреть на…

Не став дослушивать, на что именно больно и горько смотреть эфэсбэшнику, Даша треснула трубкой об аппарат.

– Чтоб тебя разорвало!

Она была разгневана – треклятый подполковник, как всегда, не собирался помогать, а лишь оттачивал на ней свое солдатское остроумие.

«Ну погоди, попляшешь ты у меня!»

Она могла бы еще долго сокрушаться и посылать в его адрес проклятия, но обстоятельства настраивали на практический лад. Вчера она решила довести дело до конца, и значит, медлить больше нельзя. В октябре, как известно, промедление смерти подобно. В ударном темпе закончив водные процедуры, она быстро высушила волосы феном и перешла к активным действиям.

«Итак, что мы имеем? Полетаев больше помогать не станет, Тишков сделал, вернее, не сделал все, что мог, латышка разговаривать не желает… Что же остается? Остается Роман Георгиевич Скуратов, проживающий где-то в Крыму».

Даша посмотрела на часы: Филиппа встречать через четыре часа. И это время она проведет с пользой.

Выложив на стол санаторную карту Крыма, счастливо приобретенную вчера в книжном, Даша нависла над ней и принялась обкусывать кончик фломастера, решая нелегкую задачу – что лучше: из Москвы звонить в Крым по всем санаториям и пансионатам или все-таки прилететь туда и действовать на месте?

Колпачок наконец-то треснул, и решение пришло само собой. Романа Георгиевича лучше искать из Москвы. Вдруг его вообще в Крыму уже нет? К тому же разброс немалый, ну не будешь ведь, в самом деле, под конец сезона объезжать весь южный берег Крыма…

Отметив в туристическом справочнике санатории, расположенные по правую и левую сторону от Ялты, Даша с упорством, достойным менеджера по продажам, принялась обзванивать те, в названии которых встречалось прилагательное «Красный». Долго мучится не пришлось, уже в двенадцатом санатории ей подтвердили: да, Роман Георгиевич Скуратов у них работает, но будет позже.

Даша настолько обалдела от счастья, что сама не поняла как спросила:

– А сын его где?

В трубке растерялись не меньше.

– Как понять – где? Во Владимире Толя.

– Толя у Владимира? Так у него двое сыновей?

– Почему двое? Один. Он живет во Владимире. – И запоздалый вопрос: – А вы кто?

– Я еще перезвоню.

Перекрестившись перепачканной фломастером рукой, Даша повесила трубку и несколько раз ударилась головой об стол.

«Слава тебе, Господи! – Потом выпрямилась, подумала и приосанилась. – А что, собственно, здесь удивительного? Когда за дело берется мастер, результат не замедлит себя ждать».