Текст книги "Троице-Сергиева обитель в истории Русской Церкви и государства"

После одиннадцати месяцев царствования Лжедмитрия I к власти пришли бояре. Новый царь был избран не Земским собором, а собравшимся на Красной площади населением столицы, где подготовленные боярами люди «выкрикнули» в цари Василия Шуйского. Шуйский дал боярам крестоцеловальную запись о том, что все будет делать только с согласия боярской думы. Таким образом, московские бояре, которые некогда боролись против Иоанна Грозного, затем интриговали против Бориса Годунова, помогали самозванцу свергнуть правительство Годуновых, а затем организовали свержение самозванца, наконец, увидели на престоле такого царя, какой им был нужен. Василий Шуйский являлся настоящим боярским царем.

Василий Шуйский венчался на царство 1 июня 1606 г. Новым Патриархом всея Руси был поставлен митрополит Казанский Гермоген. Но через месяц после майских событий быстро распространился слух, что «царь Димитрий» жив, а вместо него снова был убит другой человек. Таким слухам верили не только жители русских окраин, но даже некоторые москвичи. «Единому только Богу ведомо, – писал голландский купец и дипломат Исаак Масса, бывший очевидцем майских событий, – откуда вдруг в стране пошел слух и распространилась молва, что Димитрий, которого считали убитым в Москве, еще жив, да и многие твердо ему верили, также некоторые и в самой Москве» [53, с. 157]. Масса утверждал, что самозванец был убит, и что он сам видел его труп на Красной площади [71, с. 158–160].

Правительство Шуйского старалось укрепить свое положение. В государственных грамотах народу разъяснялось, что убитый самозванец был не царевич Димитрий, а беглый монах Гришка Отрепьев. Мощи настоящего царевича Димитрия торжественно перенесли из Углича в Москву. Чтобы примирить народ с памятью Бориса Годунова, боровшегося с самозванцем, царь Шуйский приказал взять тела Годуновых и торжественно перезахоронить в Троице-Сергиевом монастыре. (Там они почивают до настоящего времени в особом склепе.)

В Москву был вызван бывший Патриарх Иов, чтобы он простил и разрешил москвичей от совершенных ими преступлений – нарушения крестного целования и присяги дому Годуновых, а также убийства юного царя Федора Борисовича. В свое время владыка Иов предал изменников анафеме. Церковное прещение должен был снять тот, кто его наложил. Поэтому разрешение, полученное от Патриарха Гермогена, было признано недостаточным. 20 февраля 1607 г. святитель Иов разрешил жителей Москвы от клятвопреступления.

Усыпальница Годуновых в Троице-Сергиевой Лавре

Но многие простые русские люди, никогда не видевшие ни сына Иоанна Грозного, ни первого самозванца, продолжали думать, что к ним действительно идет настоящий царевич Димитрий, который может прогнать боярского царя и дать им лучшую жизнь. К осени 1606 г. под руководством И. Болотникова разгорелась настоящая крестьянская война. В октябре 1606 г., преодолевая сопротивление царских войск, Болотников подошел к Москве и приступил к ее осаде. Но здесь среди восставших произошло разделение; многие дворяне под руководством рязанских служилых людей Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова перешли на сторону Шуйского. В сражении у села Коломенского 2 декабря того же года крестьянское войско было разбито. Окончательное поражение восставшим правительственные войска нанесли лишь осенью 1607 г.

Но праздновать победу Шуйскому было рано. В Польше нашелся новый самозванец, принявший на себя имя царевича

Димитрия[15]15
  С начала XVII в. самозванство стало хронической болезнью Русского государства. Еще при жизни Лжедмитрия I появился среди терских казаков самозванец Лжепетр, объявивший себя сыном царя Феодора Иоанновича. Он после поражения Болотникова был казнен Шуйским. В дальнейшем в течение ста лет то тут, то там появлялось множество самозванцев, претендовавших на царскую власть.


[Закрыть]. Происхождение его было никому не известно. Для Лжедмитрия II была разработана в Польше подробная инструкция, «как ему действовать для собственной безопасности и для введения унии в Московском государстве». По этой инструкции предлагалось соединение Русского государства с Польшей и подчинение Русской Церкви Римскому папе [101, с. 189].

Выступление второго Лжедмитрия, как и первого, началось с Северской Украины. Здесь скопилось много беглых крестьян и преступников, которые сразу признали власть самозванца. На помощь ему пришли три тысячи запорожцев и пять тысяч донских казаков. Но главную военную силу Лжедмитрия II составляли отряды польских панов и шляхтичей. В течение зимы 1606–1607 гг. самозванец достиг больших успехов и в июне 1608 г. подошел к Москве, расположившись у села Тушина. По названию этого села второй самозванец получил впоследствии прозвище «Тушинский вор»[16]16
  Вором в то время называли вообще любого преступника, а похититель чужой собственности именовался татем.


[Закрыть]. Надежда на «хорошего царя» способствовала успеху самозванца среди крестьян и низов посадского населения. Некоторые бояре-изменники для достижения своих корыстных целей стали помогать польско-литовским интервентам.

Над Русской землей снова нависла большая опасность. Лжедмитрий II и его польские военачальники рассылали из Тушина в разные стороны свои отряды, и многие города без сопротивления переходили на сторону самозванца. К осени 1608 г. под властью тушинцев фактически оказалось все верхнее и среднее Поволжье и многие местности Севера и центра России, а столица государства находилась на осадном положении [60, с. 137].

Но полной блокаде Москвы препятствовал Троице-Сергиев монастырь, представлявший собой в то время сильную крепость.

Через монастырь правительство Шуйского поддерживало связь с северными и восточными городами и получало от них подкрепление. Поэтому взятие Троицкого монастыря имело важное стратегическое значение для поляков, которых к тому же привлекали собранные здесь большие материальные богатства и сокровища.

События Смутного времени особо возвысили историческое значение Троице-Сергиева монастыря. В это трудное для русского народа время обитель Преподобного Сергия явилась оплотом его гражданской и религиозной свободы. С момента появления Лжедмитрия II троицкие иноки стояли на стороне законной власти и призывали народ твердо противиться врагам. Поэтому польский воевода Ян Сапега, убеждая самозванца захватить Троицкий монастырь, говорил ему: «О царю великий Димитрий Иванович! Доколе стужают твоему благородству граворонове сии? Не токмо убо на путех вестников наших преемлют, но наипаче же повсюду имеют многи советники и вся грады развращают; и всех всяко укрепляют, еже не покорятися величеству твоему… но служити учат царю Шуйскому. Да повелит твое благородие всяко смирити сих; и аще не покорятся, то рассыплем в воздух прахом вся жилища их» [5, с. 59–60].

Надеясь на легкий успех, польские паны Сапега и Лисовский решили напасть на Троицкий монастырь. Про Лисовского было известно, что он за свои преступления был «изгнанник из своей земли и чести своей отчужден» [101, с. 183]. 23 сентября 1608 г. поляки появились у стен монастыря. День памяти Преподобного Сергия Радонежского, 25 сентября (8 октября по новому стилю), братия обители и все собравшиеся под покров Игумена земли Русской встретили горячей молитвой о защите от врагов. После молебна они принесли пред его честными мощами присягу о том, чтобы сидеть в осаде без измены, и при этом целовали крест. Когда через несколько дней Сапега и Лисовский предложили сдать монастырь, то архимандрит Иоасаф и воеводы по общему согласию дали им твердый ответ: «Да весть ваше темное державство, гордии начальницы Сапега и Лисовский, вскую нас прельщаете Христово стадо православных христиан… да весте яко и десяти лет отроча в Троицком Сергиеве монастыре посмеется вашему безумному совету. Кое приобретение и почести, еже оставити нам своего православного государя царя и покоритися ложному врагу вору и вам латыне иноверным?…Но ни всего мира не хощем богатства противу своего крестного целования» [5, с. 70–71]. Защищая свою свободу и жизнь, монахи и воины вместе с этим охраняли и гроб Преподобного Сергия, который страшились предать на поругание врагам православной веры. Измена не могла иметь место, ведь вопрос о сдаче монастыря приобрел для них значение не только в свете преданности царю Василию Шуйскому, но главное – святыне, православию [70, с. 15].

Великий князь Василий IV Шуйский

Силы противников были неравны. По мнению многих церковных и гражданских историков, число защитников монастыря, способных носить оружие, составляло не более 2400, в то время как численность осаждавших достигала 30 тыс. человек [17]17
  Многие церковные и гражданские историки считают, что число осаждавших Троице-Сергиев монастырь поляков, литовцев и русских изменников было примерно 30 тыс. человек. Однако профессор Е. Е. Голубинский сокращает эту цифру вдвое, то есть до 15 тыс. Свое мнение он построил в основном на собственных предположениях и не аргументировал фактическим материалом [27, с. 300–303].


[Закрыть]. Обороной монастырской крепости руководили князь Григорий Борисович Долгорукий и боярин Алексей Голохвостов.

«Осада Троице-Сергиевой Лавры». В. П. Верещагин. 1891 г.

Получив решительный отказ осажденных сдать монастырь, поляки 30 сентября предприняли первый приступ, который был легко отбит. После такой неудачи они начали артиллерийский обстрел монастыря из шестидесяти трех орудий, продолжавшийся шесть недель. В ночь на 14 октября Сапега, раздраженный удачными вылазками осажденных, снова повел свое войско на штурм монастыря. Но защитники искусной стрельбой из пушек даже близко не подпустили врагов к своим стенам.

В конце октября после допроса пленного польского ротмистра Брушевского стало известно, что поляки ведут подкоп под стены. Страшная весть не поколебала мужества осажденных. Они стали предпринимать все возможные меры, чтобы предотвратить взрыв и разрушение стен. Вскоре удалось установить место подкопа, направленного к Пятницкой башне. 9 ноября подкоп был взорван. Во время этой вылазки крестьяне Шилов и Слота из монастырского села Клементьева совершили подвиг самопожертвования, вошедший в историю: ликвидировав подкоп, сами они погибли во время взрыва. Этот день был очень удачным для осажденных. Кроме ликвидации подкопа им также удалось захватить несколько вражеских батарей. По свидетельству монастырского келаря Авраамия Палицына, враги потеряли в тот день 1500 убитыми и 500 ранеными. Среди защитников потери были значительно меньше: 174 убитых и 66 раненых [5, с. 94]. Победителей встречали торжественным колокольным звоном.

«Возле стен обители по поясу ходят два старца

Успешной защите Троицкого монастыря способствовало упование его защитников на всесильную помощь Божию и ходатайство его небесного покровителя, Преподобного Сергия, которому Божия Матерь еще при жизни обещала быть неотступной от обители. Святой неоднократно являлся троицким инокам и ратникам во время осады, ободряя и утешая их. Но не одним защитникам своей обители являлся Преподобный Сергий. Враги тоже видели его как грозного заступника и хранителя Троицкого монастыря. В ночь с 3 на 4 ноября поляки и казаки видели, как вокруг стен обители ходили два старца, похожие на чудотворцев Сергия и Никона. Один из них кадил стены монастыря и осенял их крестом, другой окроплял их святой водой. Донской атаман Стефан Епифанец сказал, что это знамение являет Сергий чудотворец не на добро, но «великое падение нашим людям будет», и, взяв с собой 500 казаков, оставил лагерь поляков [5, с. 108–109]. Так авва Сергий помогал защитникам своей обители.

Не сумев овладеть крепостью, поляки удалились на зиму в свои лагеря. Вскоре Лисовский с отрядом отделился от Сапеги и отправился грабить северные города. Наступившая зима 1608–1609 гг. принесла осажденным новые тяготы. Ценой крови приходилось добывать защитникам воду, дрова и продукты. В стенах монастыря собралось множество жителей окрестных сел и деревень, искавших здесь защиты от тушинцев. В начале зимы от сильной тесноты, недостатка чистой воды и свежих продуктов среди насельников началась цинга. Болезнь уносила ежедневно десятки людей. Умиравших с трудом успевали причастить Святых Таин. Отпевание совершалось с утра до вечера. Скончалось большинство иеромонахов и иереев, имевших непосредственное соприкосновение с больными. Монахи не успевали копать могилы и часто вместе клали по тридцать-сорок человек. В течение шести месяцев от губительных болезней умерло 297 старых иноков, 500 новопостриженных и 2125 воинов. Кроме того много было умерших стариков, женщин и детей, которых никто не считал [96, с. 46].

Для защиты монастыря осталось очень малое войско. Воевода Долгорукий и архимандрит Иоасаф через находившегося в Москве троицкого келаря Авраамия Палицына обратились к царю Василию Шуйскому с просьбой о помощи. Но Москва, окруженная врагами, в то время сама испытывала большие трудности. В создавшихся условиях царь не в состоянии был помочь. За Троицкий монастырь вступился Святейший Патриарх Гермоген. Он предупредил царя и бояр, сказав, что «если будет взята обитель Преподобного Сергия, то погибнет весь предел Российский до окиана-моря, и царствующему граду настанет конечная теснота» [56, с. 422]. Тогда царь выделил 60 человек под командой Сухого-Осташкова и дал им 20 пудов пороха. Келарь Авраамий присоединил к отряду Осташкова 20 монастырских слуг, находившихся на Троицком подворье [58, с. 348]. Этот небольшой отряд, пробившийся к осажденным в феврале 1609 г., стал для них существенной поддержкой.

Для прекращения смертоносной болезни в среде осажденных архимандрит Иоасаф последовал обычаю предков строить обыденные церкви и устроил в Успенском соборе придел во имя святителя и чудотворца Николая, 9 мая освятив его. После этого болезнь стала ослабевать и вскоре совсем прекратилась.

С наступлением весны Сапега решил возобновить военные действия. Он считал, что долговременная осада, эпидемия, голод и холод не только значительно сократили число осажденных, но и сломили их дух. В самом деле, ряды защитников сильно поредели. При обороне стен монастыря и в частых вылазках погибло много бойцов, еще больше их умерло от болезней. Но укрепляемая невидимым, а иногда и видимым чудесным предстательством «взбранного воеводы» великого аввы Сергия, основанная им обитель продолжала успешно отражать натиск врага.

Вечером 27 мая поляки начали новый штурм. После пламенной молитвы Святой Троице и Преподобному Сергию осажденные приготовились к бою. Афанасий Ощерин, Паисий Литвин, Гурий Шишкин приняли начальство над горсткой оставшихся защитников. Воевода Долгорукий с сыном находились на самых опасных местах. Когда поляки, прикрываясь большими деревянными щитами, двинулись на приступ, монахи и все, кто только мог, от мала до велика, встали на защиту стен. Мужчины стреляли из орудий, били врага копьями и мечами, опрокидывали лестницы со штурмующими. Женщины и дети кипятили воду, серу, смолу и выливали их на головы врагов, засыпали им глаза песком и известью. И когда к утру неприятель стал отступать, осажденные нашли в себе силы сделать вылазку и захватили 30 пленных [76, с. 18].

Весь русский народ с напряженным вниманием следил за неравным поединком малочисленных троицких защитников с отборными отрядами польско-литовских захватчиков, наводивших ужас на все северо-восточные русские земли. Героическая оборона крепости-монастыря послужила вдохновляющим примером для народных масс, которые поднялись на борьбу с врагом [54, с. 70]. Во многих местах вспыхнули восстания крестьянского и посадского населения против польских интервентов и тушинских «воров». В течение зимы 1608–1609 гг. отряды восставших освободили большинство городов Поволжья и севера страны. Царь Василий Шуйский, не надеясь на силы народного движения, послал своего племянника Михаила Васильевича Скопина-Шуйского заключить договор со Швецией о приглашении в Россию шведских вспомогательных войск. Новгородское ополчение Скопина-Шуйского при помощи шведских отрядов с боями приближалось к Москве. Подошли полки из Костромы и Ярославля, из окрестных земель стекалось крестьянское ополчение. Со стороны Владимира наступали войска восставших во главе с Федором Ивановичем Шереметевым.

В такой обстановке Сапега и Лисовский торопились быстрее овладеть монастырем. К ним на помощь пришел с остатками своего отряда пан Зборовский, разбитый Скопиным под Тверью. Он стал смеяться над Сапегой, который, по его словам, десять месяцев не мог взять этого «вороньего гнезда». Вначале думали монастырь взять хитростью. Русские изменники боярин Салтыков и дьяк Грамотин стали увещать осажденных, что Шереметев и Скопин-Шуйский сдались самозванцу, а Москва находится в его руках. На это мужественные защитники отвечали: «Господь с нами и никто же на ны! Добро убо и красно лжете, но никто же имет вам веры; нань же пришли, творите; мы же готови есми с вами на брань» [5, с. 157]. После этого 31 июля объединенные силы Сапеги, Зборовского и Лисовского предприняли последний отчаянный приступ, но с большим уроном для себя были отбиты.

Стремясь удержать Переяславль и Александровскую слободу, Сапега и Зборовский, оставив для продолжения осады несколько рот, двинулись навстречу Скопину-Шуйскому. Но их действия были безуспешны. Дважды потерпев поражение от царского племянника, они вынуждены были отступить: Сапега в свой лагерь под Троицким монастырем, а Зборовский с Рожинским в Тушино. В октябре М. В. Скопин послал на помощь осажденным в Троицком монастыре 900 человек от своего войска. 4 января 1610 г. подошел на помощь другой отряд под командованием Григория Валуева. Тогда соединенными силами осажденные произвели последнюю вылазку. Напав на врагов с разных сторон, они отогнали их от монастыря и разорвали кольцо осады. Так победоносно для защитников закончилась длительная (с 23 сентября 1608 г. по 12 января 1610 г.) оборона Троице-Сергиева монастыря.

Святитепь Филарет, митрополит Московский

Таким образом, обитель Преподобного Сергия, по слову святителя Филарета Московского, оказалась почти единственной территорией в России, «не оскверненной ни самозванческой Смутой, ни иноземным обладанием. Все опасности и бедствия Лавра Сергиева мужественно претерпела, и страждущее Отечество увидело в ней пример твердости, какой не показали и города многолюднейшие» [85, с. 587]. Ни ожесточенные вражеские штурмы, ни недостаток свежей воды и продуктов, ни болезни, ни засылка лазутчиков, ни зимние холода – ничто не смогло сломить мужества и воли к победе у защитников Троицкого монастыря, подкрепляемых помощью свыше. Неприступный монастырь-крепость стал для опытных польских полководцев Яна Петра Сапеги и Александра Юзефа Лисовского могилой их воинской славы. Недаром польские историки отмечали впоследствии, что Троицкая обитель «была вооружена людьми, железом и мужеством», а также что «Лисовский под одним Троицким монастырем претерпел более, чем во всех провинциях и городах, им покоренных и разоренных» [31, с. 66, 68].

Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский

Защита монастырской крепости сыграла большую роль в общей борьбе с интервентами. Она способствовала освобождению важной в стратегическом отношении Ярославской дороги. Именно отсюда пришла действительная помощь Москве. «Таким образом, оборона Троице-Сергиева монастыря приобрела значение одного из важных звеньев общенародной национальной борьбы за освобождение Москвы и России» [92, с. 14].

Но на этом не закончились боевые испытания Троицкого монастыря. Польский король Сигизмунд III не оставил надежды на захват русских земель. В 1618 г. к Москве подошли войска польского королевича Владислава, претендовавшего на русский престол. На соединение с ним от Переяславля-Залесского шел пан Чаплинский, который неожиданно появился под Троицкой крепостью. Монастырские стрельцы и окрестные жители после боя отогнали его.

Затем появился сам королевич Владислав, желавший после неудачи под Москвой вознаградить себя взятием богатого монастыря. Но сильный артиллерийский огонь, которым встретила врага прославленная крепость, сразу лишил его всяких иллюзий относительно легкой победы. Понимая безвыходность своего положения, поляки не решились повторно осаждать монастырь, а стали искать мирных переговоров. 1 декабря 1618 г. в монастырском селе Деулино было подписано перемирие между Россией и Польшей. В память об этом событии монастырь через год построил в Деулине церковь во имя Преподобного Сергия Радонежского, а само село долгое время называлось Мирным [24, с. 36].

Героическая оборона Троице-Сергиева монастыря в начале XVII в. от польско-литовских интервентов вошла яркой страницей в летопись истории Русской Церкви и государства. Она «навсегда останется в памяти русского народа как пример беззаветной преданности своей Родине, геройства, самопожертвования во имя победы над врагом» [76, с. 22].

В тяжелое для Русского государства Смутное время Православная Церковь страдала вместе со всем народом. Шайки поляков и тушинцев не щадили святых обителей и храмов. Они убивали священнослужителей и иноков, расхищали церковные сокровища и оскверняли святыни. В обстановке, когда государство буквально разрывалось на части врагами и изменниками, русское православное духовенство проявило высокий патриотизм.

Во главе патриотического движения стал первосвятитель Русской Церкви Патриарх Гермоген (1606–1612), который до конца остался верным Православию и своей пастве. В Москве, окруженной, а затем и захваченной врагами, он один мужественно противостоял самозванцам, изменникам и иноземцам.

Святитель, не страшась угроз, призывал народное ополчение к освобождению Москвы от захватчиков. Узнав о том, что в Нижнем Новгороде собирается ополчение, поляки потребовали от Патриарха, чтобы он приказал нижегородцам не сопротивляться, а признать власть королевича Владислава. Но первосвятитель даже под угрозой лишения жизни наотрез отказался исполнить волю врагов. Тогда его заключили в Чудовом монастыре, где он мученически умер от голода, окончив свой подвиг.

Великое дело, за которое с такой пламенной ревностью и несокрушимым мужеством стоял и умер святитель Московский Гермоген, не закончилось с его смертью. Все русское духовенство, вдохновляемое примером первосвятителя, поднялось на борьбу с врагом и призывало к этому своих пасомых. «Пастыри Церкви убеждали народ сохранять верность присяге, данной законному государю, и немного осталось таких священников, которые бы не пострадали за свою ревность» [69, с. 138].

Священномученик Гермоген (Ермоген), Патриарх Московский и всея Руси

Своей патриотической деятельностью особенно прославились святители Феоктист Тверской, Исидор Новгородский, Ефрем Казанский, преподобный Иринарх Ростовский и протопоп Димитрий Зарайский, а также другие архипастыри и пастыри, душой болевшие за поруганную веру и страдающую паству.

На фоне общего подъема народного духа особенно выделяется патриотическая деятельность братии Троице-Сергиева монастыря. Во время осады настоятель монастыря архимандрит Иоасаф и другие иноки, бывшие в священном сане, укрепляли дух защитников, причащали больных, предавали христианскому погребению погибших и умерших. В течение всех шестнадцати месяцев осады в храмах обители совершались богослужения и возносилась молитва о даровании победы. В моменты наибольшей опасности совершались крестные ходы. Перед выходом осажденных на вылазки архимандрит и иеромонахи под неприятельским огнем благословляли их.

Иноки ревностно помогали ратным людям. «Тогда как одни отправляли богослужение, другие работали в хлебне и поварне над приготовлением пищи для воинов; иные же день и ночь находились на стенах вместе с людьми ратными, выходили на вылазки, даже принимали начальство над отрядами» [101, с. 206].

Часто монахи принимали непосредственное участие в боях, сражались рядом с воинами, вдохновляя своим примером других. Так, во время победоносной вылазки 9 ноября 1608 г. двести ратников и тридцать монахов во главе со старцем Нифонтом после ожесточенного боя захватили вражескую батарею на Красной горе [56, с. 418]. Во время другой вылазки иноки Ферапонт и Макарий в сопровождении двадцати монахов устремились на неприятеля и обратили его в паническое бегство. В этом бою Лисовский упал с лошади, пораженный стрелой в голову [45, с. 102]. Героизм иноков вдохновлял на подвиги и остальных защитников монастыря. Об их самопожертвовании говорит тот факт, что после завершения боев в живых осталось только шесть монахов, имевших постриг до начала осады; остальные все погибли или умерли от ран и болезней.

Троицкая обитель оказывала большую материальную помощь и моральную поддержку русскому воинству и населению в преодолении тягот Смутного времени. Троицкий келарь Авраамий Палицын, находившийся в Москве на монастырском подворье, не только заботился о нуждах своей обители, но и помогал москвичам переносить трудности осадного положения. Из-за сложности доставки в окруженной врагами столице стал ощущаться острый недостаток хлеба. Торговцы, воспользовавшись ситуацией, подняли цены на хлеб в несколько раз. Чтобы избавить население от голода, по просьбе царя и с благословения Патриарха Гермогена Палицын велел продавать на рынке хлеб Троицкого монастыря по самой низкой цене. При этом на Троицком подворье хлебные запасы чудесным образом пополнялись [7, с. 143].

Троице-Сергиев монастырь помогал и государству. В начале своего правления царь Василий Шуйский получил из монастыря 18355 рублей. Во время похода его племянника М. Скопина-Шуйского на помощь осажденной Москве шведское наемное войско отказалось участвовать в решительной битве с тушинцами и поляками. Причиной этому послужило то, что оно не получило обещанного жалованья из-за оскудения государственной казны. Власти Троицкого монастыря, узнав об этом, несмотря на крайность собственного положения, послали царю 2000 рублей [20, с. 39]. При освобождении Москвы осенью 1612 г. монастырская братия пожертвовала последние деньги и некоторые церковные ценности на содержание русского войска.

Преподобный Дионисий, архимандрит Троице-Сергиевой Лавры

Самый тяжелый период Смутного времени наступил после завершения осады Троицкого монастыря. Воспользовавшись внезапной смертью Скопина-Шуйского и низложением царя Василия Шуйского, поляки при помощи изменников-бояр заняли Москву. Государство потеряло свой центр и стало распадаться на части. Смоленск был осажден войсками Сигизмунда III и в июне 1611 г. пал. Новгород находился во власти шведов, которые выставили своего кандидата на русский престол, в Пскове появился самозванец Сидорка, а в Калуге нашел себе пристанище Лжедмитрий II.

Козьма Минич Минин

В то время во главе Троице-Сергиева монастыря был поставлен архимандрит Дионисий[18]18
  Предшественник архимандрита Дионисия – Иоасаф после завершения осады удалился в Пафнутьев монастырь, из которого он ранее был призван в настоятели Троицкой обители. Вскоре Пафнутьев монастырь был разорен Сапегой, который предал смерти всех иноков. Вместе с ними принял мученический венец и архимандрит Иоасаф.


[Закрыть]. Он стал продолжателем патриотического подвига Патриарха Гермогена. Когда под Москвой собралось первое ополчение под предводительством рязанского воеводы, думного дворянина Прокопия Ляпунова, князя Дмитрия Трубецкого и атамана Ивана Заруцкого, а в самой Москве вспыхнуло восстание против польских оккупантов, архимандрит Дионисий и келарь Авраамий послали на помощь москвичам 200 стрельцов и 50 монастырских слуг. Затем они передали ополченцам последние запасы пороха, бывшие в монастыре [5, с. 218, 226–227].

Князь Дмитрий Михайлович Пожарский

Но восстание в Москве было жестоко подавлено, сама столица сожжена, а первое ополчение из-за разногласий между казаками и земцами распалось. Толпы несчастных, измученных и искалеченных поляками русских людей стекались в Троице-Сергиев монастырь в поисках помощи и пристанища. Сюда же был привезен израненный в московских боях зарайский воевода князь Дмитрий Михайлович Пожарский.

В такой обстановке архимандрит Дионисий развернул активную благотворительную деятельность. На помощь несчастным было решено употребить всю монастырскую казну. Стараниями и заботами преподобного Дионисия в построенных больницах и странноприимницах разместили и обеспечили всем необходимым многих пострадавших. Кроме этого, архимандрит посылал троицких слуг искать по дорогам и лесам изнемогших от ран и лишений и приводить их в монастырь [94, с. 96–100]. В это трудное время Троицкий монастырь превратился в огромный приют и больницу, где всем оказывалась помощь.

Кроме непосредственной помощи страждущему населению в это ужасное время, когда многие пришли в крайнее смятение и отчаяние, Троице-Сергиев монастырь выступил с горячим призывом к русским людям стать выше личных и сословных интересов и общими усилиями спасти Отечество. «Троицкий монастырь стал символом чести Родины в глазах народа, превратился в общерусский центр организации отпора захватчикам» [25, с. 35]. Троицкий архимандрит Дионисий после смерти Патриарха Гермогена принял на себя духовное руководство борьбой с интервентами. Под его началом опытнейшие писцы составляли патриотические грамоты, которые рассылались во многие области.

До нашего времени сохранился текст одной из таких грамот, посланной из Троицкого монастыря летом 1611 г. В ней говорится: «Православные христиане! Вспомните истинную православную веру, что все мы родились от христианских родителей, знаменались печатию, Святым Крещением, обещались веровать во Святую Троицу; возложите упование на силу Креста Господня и покажите подвиг свой, молите служилых людей, чтоб быть всем православным христианам в соединении и встать сообща против предателей христианских, Михайлы Салтыкова и Федьки Андронова, и против вечных врагов христианства, польских и литовских людей. Сами видите конечную от них погибель всем христианам, видите, какое разорение учинили они в Московском государстве; где святые Божии церкви и Божии образы? где иноки, сединами цветущие? инокини, добродетелями украшенные? не все ли до конца разорено и обругано злым поруганием; не пощажены ни старики, ни младенцы грудные. Помяните и смилуйтесь над видимою общею смертною погибелью, чтоб вас самих также лютая не постигла смерть. Пусть служилые люди без всякого мешкания спешат к Москве, в сход к боярам, воеводам и ко всем православным христианам… хотя бы и были в ваших пределах какие неудовольствия, для Бога отложите все это на время, чтобы всем вам потрудиться для избавления православной христианской веры, пока к врагам помощь не пришла» [101, с. 389–390].

Троицкие грамоты производили на людей сильное впечатление. Они показывали всю опасность создавшегося положения и призывали на борьбу с иноземцами и иноверцами. Осенью одна из троицких грамот попала в Нижний Новгород и оказала большое влияние на нижегородцев, поднявшихся на защиту православной веры и Родины. Однако историк XIX в. И. Е. Забелин высказал в своей книге «Минин и Пожарский» мнение, что троицкая грамота от 6 октября 1611 г., попавшая в Нижний Новгород, не имела значения в деле побуждения нижегородцев на борьбу с поляками. Исследователи данного вопроса Д. И. Скворцов и С. И. Кедров считают, что нижегородцев к выступлению побудили три фактора: любовь к Родине, грамота Патриарха Гермогена, в которой сообщалось о желании казаков Заруцкого поставить царем в Москве «воренка» (сына Лжедмитрия II и Марины Мнишек), и троицкая грамота, послужившая последним толчком для перехода нижегородцев к решительным действиям [101, с. 112–133; 48, с. 91–101]. Такое же мнение высказывал и известный русский историк С. М. Соловьев.