Текст книги "Остальные. Часть 1"

8.7

Девочка с маленьким сачком, пригодным для перемещения аквариумных рыбок, и старший мальчик с голубым прозрачным небольшим ведром всматриваются в высокую траву. Они ловят чёрно-коричневых бабочек с глазами на крыльях.

– Четыре!

Они трепещут в надутом полиэтиленовом пакете, зависают, не касаясь стенок пузыря. Поодаль стоит и смотрит на них нестарый мужчина с бородой и в очках. Он держит в руках красную в чёрный горошек металлическую коробочку.

Кидает на ходу слова к гаражам:

– Здорово, деда!

Там выжидают паузу и отвечают оттуда:

– Здоровеньки булы!

– Как поживаешь?

– Вашими молитвами!

– Всё нормально! – заключает прохожий, уже отвернув голову.

8.8

Подросток замирает на вершине земляной горы.

– Вася, я поехал! – кричит он, отталкивается от почвы и мчится вниз на велосипеде, уперевшись в руль и педали. Разогнавшись, он взрезает дорожку и врезается в высокие травы, проминая себе путь к многоствольному дереву. Перед самым ним бросается с велосипеда назад и вправо, валится в стебли. Велосипед без седока сворачивает от дерева и падает плашмя чуть дальше. Подросток лежит без движений. С горы спускается пешком второй, подходит к лежащему, и тот начинает рассказывать.

Девочка в синем комбинезоне бежит по небольшому невидимому кругу за голубем. Птица вскидывает крыльями, но не взлетает, и вот взлетает, и вырывается из круга, и ладоши девочки соединяются.

– Ты не в руки бери мясо, а ешь нормально.

Встав у придорожного камня, женщина вытянулась под солнцем, подставив ему своё гладкое смуглое тело с кусочками целлюлита. На правой ладони лежит, свешивая края, раскрытая книга, белая от отражённого света. Женщина не смотрит в книгу, она подняла ближе к теплу зажмуренные глаза и проводит сверху вниз по бедру второй ладонью.

8.9

В левой руке бутылка пива, в правой – пакет кошачьего корма и рулон туалетной бумаги.

– Своего кота не узнаёшь!

– Как же я его узнаю, если я его два месяца уже не видела!

Железные зубы, начатая сигарета с фильтром, расставила ноги шире плеч от скамейки.

Возле киоска мороженого кудрявый мужчина с перебитым носом достаёт из сумки батон копчёной колбасы и, сидя, обтирает его тряпочкой. Затем кладёт его на складной высокий столик, к другим колбасам.

– Почём колбаса?

– Вся разная.

Женщина в красном и чёрном становится рядом и показывает сорта объясняющим жестом ладони.

– Театр луны. Мама, а когда мы пойдём в театр луны?

– Там взрослый театр.

– А там что? А где детский? Театр имени ос совета?

8.10

– Вот знаешь, вот иду и думаю: сейчас Олега увижу, сейчас увижу Олега.

– Ну правильно! Когда Марат в унитазе кальмаров —

Уговаривает один из трёх, глядя в ладонь, трогая ногтями мозоли:

– Пошли! Будешь ломаться, как женщина! Пошли, заебал.

– Неделю отработал – неделю дома. Каждый день – мясо в холодильнике, – говорит с козырьком назад напарнику, голому по пояс. Они вставляют металлические рамы, обустраивая пустой третий этаж, высокий, будто четвёртый, сверлят дрелью тёмно-серый бетон.

8.11

– Эльдар, а ты оурцы совсем не покупал?

В закутке, на подоконнике, перелил водку в пластиковую лимонадную бутылку, закрутил потуже пробку, оглянулся, пошёл широким шагом, неся в руках, а водочную оставив. Подержав в руках, сунул в карман спортивных штанов, под зелёную футболку навыпуск, перешёл дорогу к проходной завода, доставая на ходу пропуск.

8.12

– Откуда мы такие загорелые?

– Из Сергиева Посада.

Вытягивает лицо:

– С да-ачи?

Над устройством раскрыт большой зонт, но вода протекает, и она, встав с пластикового стула, натягивает на устройство полиэтиленовый чехол. Чехол собирается складками.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – говорит устройство женским голосом. – Приглашаем, вас, измерить, рост, вес, артериальное, давление.

Трамвай поворачивает, и вагоновожатая прикрывает локтем глаза от прямого солнца.

Она стоит в шаге от него, сидящего на остановке, ей приходится сгибать своё полное пожилое тело. Она держится за его нос рукой с носовым платком, теребит ему ноздри, освобождая их от мокроты. Разгибается, мелко машет платком перед его лицом. Старик сидит безучастный.

8.13

Он темнокож, его губы выпуклы, а щёки скуласты. Волосы длинными завитками-трубочками спускаются к плечам и блестят, как будто мокрые.

Человек спешит по крыше, становится у трубы, оглядывается и долго смотрит назад. Потом движется вперёд, но вдруг поворачивает и скрывается за трубой. Проходит некоторое время. Второй человек проходит крышу и тоже исчезает за трубой.

8.14

Кричит уходящей:

– Женщина! Женщина! Вы мне деньги за пасту дали?

– Дала, да.

Догоняет её у другого ларька, трогает за руку:

– Женщина, вы у меня пасту брали?

– Да, тридцать пять рублей – три по десять и мелочью.

– Что такое! Не помню, как в кассу положила!

– Две по двойке – и рубль. Прям на прилавок положила.

Подходит из-за угла, дотрагивается пальцами до мелких румяных яблок:

– Твёрдынькие!

Одетый в коричневую кожаную куртку, он везёт под дождём на одноколёсной тачке дымящийся рассыпчатый асфальт и сваливает его на вымокшую дорогу, чтобы другой человек разровнял его по повреждению.

8.15

– Я тебе на мобильный звоню, ты почему трубку не берёшь? Думал, будильник – замечательно. Я еду к Марине, я еду к Марине сейчас. Кто будет звонить, скажи, что приду попозже.

Опираясь на палку, подходит в розовом плаще к прилавку, берёт огурец из картонной коробки, показывает продавщице и мычит.

– На, бабушка! – кивает продавщица.

Кладёт в чёрную сумку, обходит покупателей, переходит к помидорам, показывает в них, мычит.

– Десять рублей! – говорит сверху обширная торговка.

Мычит и показывает. Торговка отгоняет, отжимая пальцы от ладони. Она переходит на другую сторону, становится у углового прилавка, вешает сумку на сухую правую руку, сгибается, опираясь на зажатую между рукой и туловищем палку. Мычит и крестится указательным пальцем левой руки, полусогнутая. Продавщица кладёт в пакет несколько помидоров и помогает уложить их в сумку. Калека двигается дальше. Останавливается и осматривает груши.

– На хуй утилизировать, это дороже стоит.

– Суббота моментально пролетит, а в воскресенье уже ехать надо.

– Дальше!

– Два червячка.

Мармеладных червячков выуживают пластмассовыми щипцами, помещают в пакет. Пакет дыряв, червячки выскальзывают покупательнице на ладонь.

8.16

– Привет! Как там мои из девятки работают?

– Твои?

– Два бойца моих?

– Два?

8.17

– У! Шакальё, бля, ебучее!

– Сань! Бля нахуй.

– Я, короче, отвисаю, короче. Встретил, короче, чувака. Я тебе звонил сегодня, кстати. Хаха. Я поработал над его состоянием. Я не знаю, вряд ли, Колян, меня отпустят. Отвисаю сегодня. Короче, ничего обещать не могу.

Двое выходят, пошатываясь, из коридора, образованного стенами гаражей и металлическим гофрированным забором строительной площадки. Она в белых штанах, худая и с глубокими морщинами на лице, продвигается вперёд, придерживаясь за него, пузатого, говорит ему возле уха. Он останавливается, кладёт руку на её плечо, ласково бурчит:

– Я тебе пасть порву, пошли, всё.

Она улыбается и продолжает говорить, держа на ходу голову у его правого уха. Через несколько шагов он снова останавливается, разворачивает к ней свою грудь и тычет пальцем в её:

– Я без тебя один хожу, на кладбище, к Толику.

Снова идут.

Голый мужчина стоит на холме, поросшем кустами и травой. Он положил руки на таз, подставил солнцу брюшко, покрытое жёлтой порослью, и кусочек полового органа, выглядывающий из лобковых волос. Его голову сжимают большие серебристые наушники.

8.18

Выносят из здания упаковки газет, завёрнутые в газеты, кладут в багажник чёрного автомобиля. Один из них, положив пачки, быстро пересчитывает груз рукой. Из здания выходит охранник в светло-синей рубашке, становится рядом с автомобилем.

Выбираются из троллейбуса вместе с другими людьми, ругаясь.

– Шизофреничка! – говорит он ей.

– Пойдём! – отвечает она, шагая задом.

Из другой двери к ней подвигается второй

– Преступник! – кричит она ему.

– А ты – ёбнутая! – кричит ей тот и делает наскок.

На ней обтягивающие пожилые бёдра чёрные бриджи, переходящие в чёрно-прозрачные колготки, и цветная, с преобладанием зелёного и фиолетового, висящая блузка. Сумка, которой она размахивает, солнцезащитные очки, которые скрывают её глаза, гладкие волосы, которые зачёсаны в хвост.

8.19

В красной картонной коробочке на её коленях лежат тюбики губной помады. Снаружи цвет их одинаков, однако внутри они скрывают разные цвета и оттенки. Она достаёт их по очереди, открывает, выкручивает до конца, внимательно осматривает каждый гладкий скошенный стержень. На её лице совсем нет косметики. Уголки её бледно-розовых губ опущены, а пятки подняты: она опирается на носки и выгнула ступни.

8.20

Она почти стара. У неё прямая и широкая веснушчатая спина в светло-зелёном платье. Лицо имеет совершенно вертикальный профиль, на лице выщипаны и нарисованы тонкие брови. Шея украшена водянисто-зелёными мелкими камнями. Она аккуратно складывает бумажный платок и кладёт под правую бритую мышку.

Девушки вскрикивают. Одна из них забирается на скамью, а две других наклоняются с сигаретами к трухлявому куску дерева, высматривая мышь.

8.21

Мальчик сидит перед парковой дорожкой и рисует сидящих напротив него людей, перед которыми стоят две детские коляски. Один из людей – солдат, а двое других – женщины; все они рассматривают мобильные телефоны. Мальчик рисует кистью, держа её за середину. Он сидит на складном полотняном стуле. Откидывается, рассматривает рисунок, наклоняя и поворачивая голову вправо и влево.

– Братишка! – говорит ему мужчина, ведущий женщину. Мужчина красен лицом и порист кожей. Он хочет, чтобы его, круглолицего, запечатлели со спутницей.

Мальчик молчит, и отвечает женщина, сидящая с книгой в нескольких метрах за мальчиковой спиной. Она сидит на пне и громко говорит:

– Рано ещё! Через год приходите! Рано ещё!

– А где встретим? На Арбате? – интересуется круглый мужчина.

– Сюда приходите!

Мужчина и женщина уходят, мальчик поворачивается к той, что сидит за спиной, делает ей знаки руками. Он продолжает рисовать. Сзади подходит второй мальчик. Положив ладони на свою спину, смотрит на рисунок. Его сменяет женщина с книгой, становится подле, смотрит на людей и рисунок, делает свои замечания. Позже второй мальчик медленно уносит в ванночке грязную воду, расплескивает на асфальт, выливает на траву и сухие листья.

Среди отдыхающих передвигается рослый пузатый старик. Он одет в старый мотоциклетный шлем и стоит на самодвижущейся доске на колёсиках, управляемой тросом, который он держит в руках. Его движения плавны и волнообразны.

– А конец такой: благодарю тебя за то, что ты позволил мне стать —

– У Арсения есть своя мама, у тебя своя мама. За своей мамой стой. Ты в храм пришёл.

Старушка у церковных ворот разговаривает с пожилым охранником церкви.

– Пенсия-то какая маленькая!

– А у меня! – отвечает пожилой охранник. Потом он уходит в ограду, и старушка поворачивается к прохожим:

– Помогите, ради бога, мы не можем прожить без людской помощи!

Сухая опрятная старуха на тонких ногах читает на ходу непокрытой головой лист газеты: «Прославляем Воскресшего Господа!»

– Ну, сколько ни сколько, а я на эти деньги купила микроволновку.

8.22

Дети окружили лужу. Мальчики набирают из неё грязную воду обрезками пластиковых бутылок. Вода стекает из винтовых горлышек на асфальт. Три девочки смотрят на ручьи, скрестив руки.

– Как свиньи! – говорит одна из них.

– Хватит пишщать-то, Гордей!

Темноволосый подросток и светловолосая девушка сидят напротив друг друга на корточках.

– Да я вообще не хотела ехать. Я сразу сказала, что не хочу ехать вообще.

Он тянет её к себе поцеловать. Она упирается. Они встают, он пытается её обнять. Она сопротивляется, но он обнимает её и душит, а потом ухватывает за талию и пробует поднять её, согнутую пополам. Не получается.

Он выкладывает из тележки на резиновую ленту кассы многочисленные продукты питания. Кассир подносит покупки к сканеру. Он опирается на транспортёр, обнимает худую девушку, целует её лицом в солнцезащитных очках. Кладёт на полочку пластиковую карту:

– А нам можно тоже шарик? – и берёт вместе с пакетами воздушный на палочке синий шар.

8.23

– Как там – дождь кончился? А футболисты вышли?

Охранник сидит при входе поперёк коридора. Он расставил ноги и читает книгу в мягкой обложке, поднимая голову, когда раскрывается лифт.

Крупный милиционер в пилотке ожидает от светофора зелёного света. Левая рука сжимает много пакетиков растворимого кофе, в правой – рация.

– Тебе, конверт – дали? – дали, конверт, дали тебе?

8.24

– У меня у жены двоюродный брат. Упал на спину с третьего этажа на асфальт. Встал. Покурил на лавочке посидел. Встал. И всё.

Белобрысый ребёнок просыпается на заднем сиденье, встаёт и рассматривает привязанную к заднему бамперу машину.

Семья из трёх разновозрастных женщин везёт коляску. Сидящий младенец жуёт конец тканевого ремня, которым притянут для безопасности.

Ребёнок стоит на камне на четвереньках. Перед ним, высоко поднимая ноги, женщина совершает бег на месте. Оба они одеты в светло-розовое и мягкое.

8.25

Из раздвижной застеклённой двери женщина в очках вывозит красную коляску. В ней сидит одетый шимпанзе. Шимпанзе смотрит вперёд, тянет правую лапу вверх и назад. Женщина спускает его на бетон. Они стоят рядом, и женщина гладит обезьяну по голове.

8.26

– Тебе совёнок плиту повёз! Тебе совёнок плиту повёз только что!

Один мужчина пятит другого спиной к пыльной красной стене. Он держит его за куртку и два раза бьёт его в лицо. Второй мужчина разводит руками и уворачивается, вжимая голову в плечи. Первый тянет его к машине и показывает её ему, потом показывает рукой, чтобы он быстро уходил, и даёт ему подзатыльник. Второй мужчина уходит, на ходу осматривая куртку, подёргивает плечами, поправляя одежду. У него взъерошены волосы, голова опущена вниз.

Девочка вбежала по ступенькам, а женщина задержалась и оказалась перед закрытой дверью. Он что-то коротко сказала и покрутила палец у виска. Трамвай тронулся в путь.

– Это ваша мама? – спросил у девочки сидящий молодой человек и пошёл к кабине водителя, проходя мимо пассажиров.

– А остановка далеко? – спросила девочка у девушки, сидевшей рядом с молодым человеком, и стала смотреть назад. У неё были румяные щёки и хвостики по бокам головы.

Молодой человек вернулся и сказал своей девушке:

– Да мама тоже – еле тянется.

8.27

Двое мужчин стоят и смотрят вперёд и вверх. Они неподвижны. Один из них держит на лбу сомкнутые ладони со сцепленными пальцами. У второго в руках синий картонный короб.

Мальчики играют в жмурки на прибрежной траве пруда, освещённые заходящим солнцем. у водящего на глазах оранжевая свёрнутая футболка. Он поймал.

Девушка сидит при открытой дверце, поставив ногу на бордюр, и ест пончик, нагнувшись из автомобиля. Сыпется мокрая сахарная пудра.

Усатые мужчины быстро прошли к кабине водителя, потому что трамвай не свернул налево, а поехал прямо и остановился на светофоре. Они стали просить водителя открыть им дверь, но тот отвечал, что не откроет, потому что его лишат премии, и не открыл дверь.

– Трусики купите себе за эту премию, – сказал, повернувшись к салону усатый мужчина с глубокими глазами. Его усы выдавались далеко вперёд и спускались по подбородку. Громко в тишине засмеялся мальчик.

– Степан, помолчи! – одёрнула его мама, чернявая женщина с круглым и плоским лицом.

8.28

Машина сигналит у ворот глухого забора. В калитку выходит пожилая женщина в очках и искусственных кудрях.

– Это к нам, к нам, бабушка, – нагоняет её сзади молодой мужчина в полотенце. Тёмное стекло водительской двери чуть опускается.

По аллее, прикрытой ломкими жёлтыми листьями, идёт молодой рыжебородый человек. Он одет в чёрный кожаный плащ с длинным разрезом и широкополую шляпу. Поодаль женщина с кривоватыми красивыми ногами, обтянутыми юбкой до колен, на ходу играет с девочкой и тянется её поймать.

– Счас я тебе устрою! – грозно говорит она ей, поравнявшись с мужем. Они улыбаются, а девочка звонко смеётся, убегая.

На взрослых велосипедах неспешно едет пара пожилых лилипутов. На мужчине тёмные очки и высокая зелёная кепка. Лицо женщины морщинисто. На рулях мотоциклетные зеркала заднего вида.

8.29

– В лесу?

– В лесу. Взяли с собой три ноль семь, стандартных, ноль семь, – и съели.

Большой мужчина с поводком и большая женщина садятся по разные стороны большого пня, закуривают. Возле них бегает небольшая белая с чёрными пятнами собака.

У молочного киоска женщина взвешивает безменом чёрный пакет.

– Почём огурцы? – быстро спрашивает прохожая.

– Всё, женщина последние берёт. Кабачок не надо?

– Нет, – отвечает прохожая, уйдя далеко вперёд.

– А то домой неохота нести.

8.30

Девушка снимает туфлю, становится босой пяткой на асфальт.

– Там какая-то хрень, – объясняет она подруге, рассматривая через очки внутренность узкого носка и сунув туда указательный палец. Потом ныряет ногой в упорядоченную обувь и продолжает прерванный разговор:

– Когда мы начинаем с ним переписываться – это просто, вообще.

Высокая женщина держит в руках картонку с надписью «Ночлег» и разговаривает сверху вниз с другой женщиной, у которой в руках табличка «Комната».

– Там очень красиво. Но мне сам дух понравился.

– Сколько ты там была?

– Три дня.

– Ну нормально.

Кивают друг другу головой, ожидая очереди в туалет.

– Вот правда…

– Правда это что такое?

– Станция.

– Оригинально, но не верно.

Угрюмый милиционер подзывает рукой двух улыбающихся молодых людей, подносит руку к фуражке:

– Чё, весело? Счас вместе посмеёмся.

На входе в подземный переход кричит немолодая женщина с натянутой кожей лица и мелкими зелёными глазами. Она одета в горошистое платье не по росту, с очень высокой талией. Широкий подол свисает над бледными ногами. Её крик обращён к другой пожилой женщине:

– Иди отсюда! Это моё место! Пошла отсюда!

Она делает длинные паузы. Рядом стоит большая квадратная сумка, заполненная чебурашками и другими мягкими игрушками разных цветов.

Она ставит две тяжёлые клетчатые сумки на металлическую площадку весов, смотрит на красные цифры электронного табло, открывает слева направо поясной кошелёк.

8.31

Двое мужчин расставляют на ступенчатом прилавке лакированных матрёшек.

– Ты русский или нет? Или ты, может, узбек, – сердито спрашивает один. Второй чешет затылок.

Из динамиков, висящих снаружи часовни, густой голос говорит нараспев, прерываясь на шелест:

– Евгения-Галины, Игоря.

9.1

Из двух трамваев, остановившихся напротив друг друга, выходят четыре кадета с цветами. Трое – в чёрной форме, а четвёртый – в камуфляже и кепке. Они сопровождаются родителями. Собравшись перед гаражами, здороваются и идут в парк.

Дружно и организованно переходят дорогу несколько женщин в ядовито-зелёных жилетах с газонокосилками в руках. Одна, с метлой, отстаёт.

9.2

Перед трамвайным турникетом столпилось много людей. На них внимательно смотрит пухлощёкий мужчина с волосами до шеи и лысоватым лбом, сидящий на близком сиденье слева. Он регулярно говорит входящим:

– Другой стороной поверните, – и порывается вперёд.

У неё бледное усатое подвижное лицо. Она одета в чёрный с погонами плащ из мятой ткани. Седые кудри сжаты шерстяной шапкой. Её грязная рука лежит на раскрытой тетради в линейку и держит персиковую косточку. Она смотрит в окно. Очки имеют толстую пластмассовую оправу; трещины левого стекла окружают дырку. Её багаж состоит из исписанных тетрадок, пронзённых толстой проволокой, листьев и веток.

9.3

Мокрая белая рубашка, прилипшая в нескольких местах к его телу, стала прозрачной. Передняя половина брюк потемнела от воды.

9.4

Он стоит в углу вагона в брезентовой ветровке. У него чистая седая борода, сзади аккуратный хвост и рюкзак, сверху шерстяная кепка, в руке пакет с комнатным растением. Он громко и чётко говорит пассажирам, не обращаясь ни к кому:

– Третий раз сегодня ко мне пристаёт! Сумасшедший! Что в Москве делается! Полгорода больных!

9.5

– Выход – слева! – говорит в мегафон женщина-милиционер в пилотке и чёрной куртке из кожзаменителя. Она повторяет эти слова через примерно одинаковые промежутки времени, тратя паузы на протирание очков и осматривание костюма.

– Когда к вам пришла идея «Ночного замка»? – спросил у сидящего писателя пожилой мужчина во втором ряду.

Писатель помычал, помолчав, ответил:

– Долго.

9.6

Между щекой и виском сорокалетней женщины сидят, как большие насекомые, два зелёных шрама с торчащими длинными нитками.

Не успела на трамвай и перешла на скорый шаг, качая головой водителю, одетая в салатовое платье и очки с затемнением.

На лужайке, окружённой дорогами, стоит человек в трусах и тянет к волосатым грудям эспандер, прикрепленный за ступни.

9.7

– Универмаг! – объявляет диктор. Мужчина средних лет пишет пальцем на мокром стекле: «универма». Дойдя до «г», не отрывая пальца зачёркивает слово чертой и ещё два раза проводит по слову рукой.

9.8

Девочки-близнецы идут в ногу, понурив головы, а их мать с высоко поднятой головой шагает своим шагом посередине, держа девочек за руки. На девочках одинаковые большие ранцы и голубые колготки.

Зелёный футляр для очков. Придвинула книжку поближе к окну. Руку положила на лоб и уперлась локтем. До конца осталось совсем немного.

– Откуда взялся? Не моя собака!

Собаку зовут, а потом прогоняют, изгоняя из вагона.

– Иди сюда-а!

– Да она ёбнутая!

– На улицу, – показывает пальцем мужчина, – на улицу выходи.

Собака перемещается вглубь и ложится. Мужчина возвращается на заднее сиденье.

– У, тварь ебучая! Я хуею! – взгляд его блуждает, зубы тоже, но собака не боится.

– Пошёл! Ну-ка пошёл! – быстро хлопает в ладоши женщина.

9.9

– Я тебе не звонила, Саш. Я тебе звонила сказать, когда у Седова отпуск, – больше я тебе не звонила. Я еду в троллейбусе, и мобильный у меня в сумке, – как я могла? Нет, Саш, я тебе не звонила.

Закончив разговор, женщина долго рассматривает телефон.

9.10

Младший мальчик сидит на сиденье у окна и держит во рту большой палец левой руки. Его нижняя челюсть делает сосательные движения, а за спиной плюшевое животное на лямках. Старший мальчик озорно показывает ему в разные места, пробегающие мимо: кусты, реку, деревья, дома.

– Бегемот!

– Где?

– Вон! Там! Вон там! Бегемот!

На них шерстяные шапки ярких расцветок. Их мать сидит впереди и иногда цыкает на них, обернувшись: она читает книгу и очень увлечена.

Женщина поочерёдно вытаскивает из сумки и рассматривает на свет бутыльки православных масел, внимательно читает этикетки.

9.11

– Я хочу сказать, я хочу сказать, что у моей сестры, я сомневаюсь, что у неё диабет-то!

Человек лежит на спине и затылком на сумке. Он поднимает над собой палец, а потом часто хлопает себя по левой стороне груди и что-то говорит. Рядом стоят милиционер и другие люди; они смотрят в разные стороны вокруг себя.

9.12

Мальчик качает пустые качели, быстро увеличивая амплитуду. Отходит в сторону и смотрит на движение. Потом возвращается, останавливает люльку, снова раскачивает до предела.

9.13

Скамейка стоит на бетонном берегу пруда. На скамейке и её спинке аккуратно висит и лежит одежда разных цветов. Женщина в искусственной шубе, закутанная в платок, облокотилась на сумку и, наклонив голову, спит. Воздух бережно приподнимает одежду, проветривает её, укладывает на место.

– Если что – как твоя фамилия?

– В нынешней ситуации – я поняла, что говорить уже не о чем.

9.14

– Слушай! Ну чего, зять-то приезжал вчера?

– Лук, поди, привёз – серьёзно? Лук привёз, поди? – говорит продавщица закрытого овощного ларька. Шофёр раскрыл дверь пикапа, смотрит с бумагами в руке на привезённый груз.

– Они же в десятом классе ещё ничего про себя понять не могут, и он ничего про них не знает.

– Для меня, конечно, решающим фактом было то, что военная кафедра – и пешком ходить.

– Туда пожалуйста, идите, потому что летит оттуда краска, по ветру, – говорит выходящим из трамвая человек в рабочей одежде. Над ним, в люльке, стоя диагонально, второй красит снизу монорельс.

На лавке остановки лежит на спине мужчина с висящими ногами, одна из которых босая. Висит также одна из рук цвета вытоптанной земли. У головы сидит женщина и смотрит на дорогу, оглядывая после просмотра тело мужчины.

– Ключи – у Володи. А консерьежки нету?

9.16

– В третью дверь на выход не стойте!

– Меня не столько волнует его приезд, сколько эта возня-волокита с пропиской-выпиской.

На газоне посередине дороги стоят люди, огородившиеся белыми транспарантами. Люди и транспаранты мокры. На транспарантах написано: «Мы требуем остановить беспредел» – «Зачем нам мэр, разрушающий город?» – «Мы хотим, чтобы в окна светило солнце».

– Привет!

– Привет!

– Но я счас выхожу. Ты так и не узнала про дивиденды?

9.17

– Ты знаешь, что тебе отвечу после этого?

– У вас немец, да, преподаёт? У вас немец, да, преподаёт? Ты вчера получила мою смску? Да, такой придурок. Вчера нас отпустили с четвёртой пары, с четырьмя девчонками и с парнем. Ну, слушай, у вас прикольно.

Юноша бежит по тротуару и через светофоры, за ним другой, с газетой. Они бегут, а потом переходят на шаг, и первый оглядывается, и они садятся в автобус, который нагоняли.

9.18

– Около кольца или за кольцом? – есть разница.

Охранник муниципалитета и муниципального собрания набирает на тряпку порошка из разорванного пакета, стирает фломастерные знаки с оргстекла информационного стенда.

– Счас, сотру! – говорит он охраннику аптеки, вышедшему покурить.

– Нет, а это што не деньги? Главное, сейчас копейки не берут.

– Коля!

– Ха!

– Я тебе выговор сделаю!

– Ха!

– Я тебе выговор сделаю!

Водочная бутылка стоит на треугольнике прицепного механизма, и в ней вода. Женщина, наклонившись, осторожно добавляет к воде спирт из аптечного флакона. Рядом стоит газировка и ещё одна женщина.

– Будешь бежать – брошу тебя.

9.19

Женщина кладёт девочке в нижний карман куртки сложенный носовой платок.

– Ну мама, у меня там лошадь!

9.20

– Люди! Мы же ни к чему не пришли!

9.21

Повозка сворачивает, и лошадь замедляет шаг. Человек стоит на свисающей охапке собранной осенней травы, держа в руках по вожже. Впереди бежит собака.

Изящная женская ладонь с кольцами на пальцах закрывает трамвайную форточку.

Девушка идёт, жуя, её шаг ступенчат, она поправляет мелкими щипками и поглаживаниями юбку, не меняя осанки, шага и выражения лица – с неподвижными, кроме жующих, мускулами.

9.22

Низкорослая женщина с чёрным пакетом на голове убирает метлой кленовые листья.

9.23

В столовой гасят свет. Двое, пьющие водку, заводя глаза назад, докуривают за столом, уставленным посудой. Один из них громко говорит в синей полутьме:

– У нас есть фонарик. И три зажигалки.

9.24

– Вот что значит ресторан, ресторанный бизнес; очень много появляется знакомых, да.

– Да.

Две девушки поворачиваются около стеклянной витрины, которая добавляет их отражениям золотистый оттенок.

– Маш, я ещё одну дырку себе сделала.

– Сама?

Женщина в шерстяной кепке и пакетом с надписью «Брюки» цепко осматривает короткую куртку на женщине, севшей от неё справа. Куртка розовая, из кожзаменителя, с фиолетовыми накладками. Осматривает снова. Осматривает ещё раз.

Бритый мужчина с грубой кожей лица сидит на корточках перед коляской и ударяет себя по надутым щекам плюшевыми лапами игрушечного животного, веселит маленькую девочку.

Протягивает, прося, щепоть, а ребёнок поодаль, за кустом, спустил многочисленные одежды и отправляет на землю отработанную пищу. Потом он, сидя на её коленях, сует большую крошку хлеба в отрезанный угол молочного пакета.

9.25

Мужчина подходит к углу пивного шатра, отгибает плёнку, поворачивает к себе водопроводный кран, укреплённый в раковине, приставляет к нему бутылку.

– Алё? Я еду, еду в трамвае. Чево-о? Маша? Маша не знаю, не знаю, я еду, мне надо. Встала, наверное, встала. Нет, она больше не засыпала.

– Ребят! Ребят! Вы счас наверное в продукты, а мы куда-нибудь туда.

– Тоже, как-никак, в институте учился. Да ладно, не болейте! Мамке-папке привет!

9.26

Девочка на входе кондитерского ларька бросает семечки голубям, а потом резко опускает руку и приседает. Голуби вспархивают.

Вагоновожатый ведёт трамвай и дрыгает ногой, иллюстрируя весёлую песенку, и нога стоит на башмаке. Лицо его старо и хмуро. Правый глаз обнимает с виска большой синяк.

9.27

Школьники толпой сбегают с насыпи к воде.

– На кучку не нарвись!

– Я на неё не нарвалась. Я её перепрыгнула.

Девушка с гладко зачёсанными волосами, в маленьких наушниках и чёрных колготках ходит от кромки к скамье и обратно, набирая в руку и бросая в пруд куски съедобной материи наплывающим крякающим уткам. Они стремятся к скоплению себе подобных со всех углов водоёма, нарезая воду диагоналями.

Мужчина и женщина стоят в темноте под кустарниками, обрывают вишнёвые листья, складывая их в хрустящие пакеты, и молчат.

9.28

– Первый сеанс. У них семь сеансов бесплатно.

– У меня сколько было… Раз… Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Шесть сеансов у меня было. Я же не смогу шестьсот долларов платить. Семь сеансов похожу и ладно. Хоть немножко подлечусь.

9.29

– У вас затопили? В доме? Топят?

– Хе. У нас подвал затопили, а в батареях ещё нет.

– А куда ты сохраняла синхроны звёзд, которые ты записывала?

– Акопяна видели – самое главное; ах! ах! – лупоглазый.

Возбуждённые пожилые женщины обсуждают запись телепередачи, в которой снимались зрителями. Две заняли удобную позицию у окна, а третья стоит, потому что любит сидеть по ходу движения. Занимающий это место встаёт, а она говорит ему:

– Ой, я же моложе вас, неловко, – и садится.

Одна из женщин угощает подруг кусками белого хлеба, который достаёт, засовывая всю руку в длинный пакет.

– Добрые стали, автографы стали давать, раньше убегали! – говорит, довольная, с затёртым лицом и влажными глазами без ресниц, сжимая хлеб. Возникает календарик с изображением фокусника.

9.30

Маленькая женщина в лодочках на маленьких каблуках шагает ровно и точно, держа у груди завёрнутый в плёнку букет из трёх маленьких и коротких оранжевых роз.

Милиционеры образовали из приходящих очередь, пропускают через металлоискатель по одному, ладонью останавливая других, и досматривают даже самые маленькие сумочки и пакетики.

Три милиционера, облокотившись, расположились кругом пологой рекламной телеги, разговаривают друг с другом.

– Села. Я счас. Пять остановок и приеду.

– Привет! Со службы?

– Вроде того.

Рукопожатие.

10.1

Кондуктор, расстегнув плюшевую серебристо-синюю тужурку, неторопливо спускается с возвышенности параллельно трамваю – чуть опережая его, – пробирающегося в пробке. Курит.