Текст книги "Гашек"

Настойчивостью и темпераментом Гашек завоевал сердце ироничной, недоверчивой девушки. В семье Ярмила, несмотря на все раздоры, ссоры и огорчения, неколебимо отстаивает своего Гришу. Говорят, она дважды ради него убегала из дому, ночевала у подруг. Не помогло и то, что в следующие каникулы родители постарались отправить ее подальше от Праги, к замужней сестре в Пршеров.

По счастливой случайности Гашеку удалось сломить неотступно преследовавшее его невезенье. Он отыскал хоть и незначительную, но постоянную должность. Речь шла о плохо оплачиваемом месте помощника редактора в журнале «Свет звиржат» («Мир животных»), издаваемом владельцем собачьего питомника паном Фуксом.

В письме Ярмилиной матери от 9 августа 1909 года он с детской гордостью сообщает: «Могу даже похвастать, хотя, собственно, похвальба и немногого стоит… Теперь у меня постоянное место и 80 гульденов в месяц, кроме того, что я заработаю в других газетах…» И не без доли фарисейства добавляет: «Сердечно благодарю Вас и Вашего супруга за то, что Вы наставили меня на путь истинный».

Чадолюбивый пан Майер был доволен и этим. Состоялось еще одно свидание с будущим тестем, которое закончилось длительной прогулкой в сады Ригера. Через неделю Ярослав радостно пишет Ярмиле в Пршеров: «Ты и представить не можешь… Твой отец позволил мне жениться на тебе!»

ОТ НАЦИОНАЛЬНЫХ СОЦИАЛИСТОВ

В «МИР ЖИВОТНЫХ», ИЗ «МИРА ЖИВОТНЫХ» —

К НАЦИОНАЛЬНЫМ СОЦИАЛИСТАМ

Жизнь Гашека можно воспринять как литературную фабулу. В таком случае ничто не было бы столь чуждо ему, как образ героя, созданный просветительским «романом воспитания», где отдельные этапы развития сюжета всегда взаимосвязаны, мотивированы эпохой или внутренними драматическими конфликтами и все завершается идейным созреванием «воспитуемого», гармонией, целостным взглядом на мир.

Биография Гашека, напротив, скорее соответствует пониманию жизни как игры. Повседневность здесь сталкивается с фантазией, неутолимая жажда новых впечатлений с непосредственной, далекой от практических целей и намерений восприимчивостью. Тем больший простор предоставляет эта игра жизненной энергии, стихийному, инстинктивному началу.

Все, чем Гашек жил, он с фатальной последовательностью включал в нее, не делая исключения и для своего творчества. Эта игра отнюдь не была так идиллична, как ее изображают некоторые друзья Гашека, а имела весьма трагичную подоплеку.

В одной из записок начала 1908 года мы, например, читаем: «Я достал всего 11 гульденов. И близок к отчаянию. Ужасно. Эту неделю живу у пана Дробилека, ул. Палацкого, 37».

У Гашека нет даже постоянного жилья. Он ночует у знакомых и товарищей, в том числе и у Эдуарда Дробилека, позже – одного из вдохновителей партии умеренного прогресса в рамках закона. Именно к этому времени, очевидно, и относится недатированная записка, в которой Гашек обращается к нему: «Дорогой Эда, я постараюсь как можно скорее заплатить тебе за эти вещи. Кажется, я совсем сошел с ума. Прошу тебя, не подавай иск».

О чем идет речь в этой записке? Одолжил ли Гашек у Дробилека какие-то ценные предметы, которые потом из нужды сдал в ломбард? Теперь уже трудно найти удовлетворительное объяснение. Однако записка проливает свет на жестокую изнанку неосмотрительности Гашека.

Утверждая в полицейском комиссариате в июле 1908 года, что он редактор газеты «Ческе слово», Гашек не лгал, хотя это было и не совсем так. Еще до того, как он покинул анархистское движение, ему удалось установить контакт с молодежью, тяготевшей к национально-социалистической партии, игравшей главенствующую роль в тогдашнем антимилитаристском движении. В 1908 году при поддержке одного из знакомых он начинает помещать сатиры и юморески в газете «Ческе слово». (Но при этом не рвет отношений и с социал-демократическим «Право лиду», ибо и там, как видно из переписки, ему обещали постоянное место.)

И вот осенью 1908 года в связи с предстоящими дополнительными выборами на Краловских Виноградах мы застаем бывшего анархиста в агитационном центре национально-социалистической партии. В ресторации «На Вальдеке», в уютном, хорошо протопленном зале, Гашек на практике познает, как делается буржуазная политика. Его посвящают в тайны политической борьбы и предвыборных махинаций, сам он посылает на «поле боя» агитаторов, расклеивает плакаты и таким образом, по собственному выражению, помогает варить пресловутый «предвыборный гуляш». Можно не удивляться, что деятельность в агитационном центре национальных социалистов приводит его к очередному разочарованию. Вечером после выборов в трактире «У золотой кружки» Гашек встретился со своим давним другом Ладиславом Гаеком. В то время Гаек был редактором журнала «Свет звиржат» и жил в пражском предместье Коширже, в вилле близ парка Кламовка, где помещались и редакция и псарня. О своей встрече с Гашеком Гаек рассказывает: «Как всегда, он был весел, сыпал шутками, но признался мне, что ему негде ночевать. На улице холод, а у Ярды сапоги просят каши. Я пожалел друга богемной поры и позвал его в виллу „Свет звиржат“, где тогда жил.

Дал Ярде свои вторые ботинки, оставил его у себя ночевать, и он предложил мне помочь в издании журнала. Мол, ему хочется изменить образ жизни. Я тогда, разумеется, не мог пообещать Гашеку ничего определенного. Сам я в то время, помимо жилья и питания, получал в «Свете звиржат» всего 100 крон в месяц.

После долгого перерыва мы снова уснули в общей постели.

Утром я велел Гашеку что-нибудь написать, показал его работу шефу и спросил, нельзя ли платить ему ежемесячно хоть какую-то сумму.

Шеф согласился, и я смог предложить Гашеку 30 гульденов за сотрудничество в нашей редакции.

Гашек условия принял. На радостях отправился в Прагу в хороших ботинках и несколько дней в самом деле прилежно мне помогал».

Гашек и прежде прирабатывал в редакциях таких, например, изданий, как «Женски обзор» («Женское обозрение»), «Книгаржски обзор» («Обозрение переплетчиков»), «Гостимил» («Гостеприимный хозяин») и т. п.

Вскоре приятели поссорились. Гаек был горд своим положением в «Свете звиржат» и даже увлекся дочкой владельца журнала. Но последнее обстоятельство навлекло на него ряд неприятностей. Ибо владелец был не только любящим отцом, но и прижимистым предпринимателем. В журнале он правил как диктатор, в редакторе видел своего прислужника. Особенно бесцеремонно он вел себя с Гаеком, которого почитал теперь чуть ли не членом семьи. После какого-то очередного разноса Гаек разошелся с будущим тестем и стал редактировать газету в Подебрадах. Втайне он надеялся, что его друг тоже покинет редакцию и хозяин окажется на бобах. Но Гашек его «предал». Наконец-то перед ним забрезжила надежда на постоянное место, наконец-то он сможет просить руки Ярмилы! Гашек остался в «Свете звиржат» как редактор (между прочим, с гораздо меньшим жалованьем, чем Гаек). Но все же теперь ему было обеспечено жилье и пропитание, а чтобы он не слишком часто уходил в город, в редакцию ежедневно приносили два двухлитровых бидона с пивом. Гашек получал жалованье, так сказать, натурой – и был чрезвычайно доволен.

Издатель «Света звиржат» тоже был доволен новым редактором. Гашек вводит рубрику «Интересные подробности из мира животных», улучшает качество беллетристической части и создает «Веселый уголок», который ведется на относительно высоком уровне.

Привыкнув к крутому переменчивому нраву шефа, он приспосабливается к царящим здесь патриархальным правам (хотя в позднейших воспоминаниях называет виллу «сумасшедшим домом за железной решеткой»). Постепенно Гашек становится незаменимым и не только пишет статьи и редактирует журнал, но и приглядывает за псарней. Друзья, навещавшие его в Коширжах, нередко видели, как он успокаивал сварливых псов или играл со своей любимицей – дрессированной обезьяной Юльчей.

Гашек любил животных. Мог часами наблюдать за ними. Иногда брал какого-нибудь барбоса из псарни «Света звиржат» в Прагу, на «рекламную прогулку». Один из его друзей, в то время издательский редактор, рассказывает, что Гашек как-то навестил его с огромным пятнистым догом и настоятельно требовал задаток. Редактор не скрывает, что присутствие грозного животного значительно ускорило переговоры. Многие знания, приобретенные на службе в псарне близ Кламовки, писатель затем использует, вводя в свои юморески забавные детали.

Став редактором «Света звиржат», Гашек наконец-то, после четырехлетнего ожидания, добился согласия родителей Ярмилы. Пан Майер увидел, что он действительно хочет найти постоянную службу, и смирился с ним. Хуже обстояло дело с матерью Ярмилы. Та его не любила и ничего не прощала, даже если он умолял ее на коленях.

Чтобы задобрить родителей невесты, Гашек вновь вступил в лоно католической церкви, от которой прежде как анархист и вольнодумец отрекся. 15 мая 1910 года он вступает в законный брак с Ярмилой Майеровой в храме св. Людмилы на Виноградах. Тесть обещал снять и обставить для молодоженов квартиру в только что построенном доме на Пльзенской улице, неподалеку от виллы близ Кламовки. В солнечный, хотя и краткий, период совместной жизни молодые супруги совершили свадебное путешествие; судя по сохранившемуся билету – в Мотольскую долину.

Какова судьба Гашека после свадьбы?

Прежде всего представим себе сам диковинный журнал «Свет звиржат». Это было развлекательное и научно-популярное издание, адресованное всем, кто держит животных – собак, кроликов, домашнюю птицу. Одновременно оно служило прейскурантом для продажи тех экземпляров, которые содержались в этот момент на псарне. Наряду с практическими советами и рекомендациями печатались статьи и занимательные сообщения, большей частью переводы из иностранных, главным образом немецких журналов. Хотя к публикуемым в «Свете звиржат» материалам предъявлялись научные требования, писать нужно было популярно, доступно для читателей из крестьянской среды. Внешнее оформление журнала было консервативным, в стиле тогда уже отживавшего модерна.

Гаек, обладавший лирическим талантом весьма скромного масштаба, все же считал себя поэтом и пытался поднять литературный уровень журнала. Но все его потуги выглядели комично. Гашек замечает: «Нынешний редактор этого журнала Гаек, хотя и пописывает стишки, не поэт. Теперь он кропает вирши о косулях, голубях, охотничьих собачонках, и живости в них не больше, чем в его строках вроде: „Отец мой был каменотес, немало горя перенес“, впрочем, на самом деле его папаша был директором сберегательной кассы в Домажлицах» (глава «Свет звиржат» в «Истории партии умеренного прогресса»).

Дилетантские попытки Гаека потерпели крах. Когда позднее Гаек вернулся в «Свет звиржат» уже в качестве совладельца журнала, он полностью забыл о своих юношеских опытах и старался лишь удовлетворить запросы преуспевающего коммерческого предприятия.

Гашек же использует все предоставившиеся ему возможности. Он приноравливается к банальности и тривиальности кинологического вестника и даже получает от этого какое-то удовлетворение. В обстановке, которая подлинного поэта привела бы в уныние, он чувствует себя как дома. Природоведческие «курьезы» и зоологическая «смесь» для него лишь повод дать волю своей фантазии.

Самим подбором статей и занимательных сообщений он старается сделать содержание журнала более разнообразным. Остроумно беллетризирует различные «случаи с животными», подчас используя мотивы собственных юморесок. Вскоре Гашек уже вступает в царство природоведческих познаний как ничем не ограниченный творец, как мистификатор.

Он лихо обращается с научными сведениями, стремясь придать им занимательность, нарушить автоматизм восприятия. Чего стоят одни его рассуждения о воздействии музыки на животных! Прикрывшись для начала высказываниями таких философов, как Декарт, Вольтер и Гердер, он излагает затем собственные природоведческие измышления, сопровождая их множеством конкретных примеров, цитируя источники и опираясь на мнения авторитетов. Но в итоге следуют совершенно банальные выводы, что, например, боров обожает музыку, слон любит слушать граммофонные пластинки, а тигр граммофон ненавидит и т. п. Фактическое содержание, научно-популярная информация полностью заслонены самоцельной занимательной игрой.

Талант Гашека просто не выносит ограничений; он проникает и в область, казалось бы, совершенно неподвластную вымыслу, в область точных и конкретных фактических сведений, в строго охраняемые заповедники науки. Сатирик верно угадывает, что наиболее благодатной для него сферой могут быть новейшие открытия или явления, до сих пор не классифицированные и не изученные. Поэтому он пишет о неизвестном виде блохи, относящейся еще к азойской эре[48]48
  Азойская эра – самая древняя эра в геологической истории Земли (другое ее название – архейская эра), в отложениях этого периода не обнаружены органические остатки.


[Закрыть], о вновь открытых допотопных ящерах, так называемых идиотозаврах и т. п.

В «Похождениях бравого солдата Швейка» Гашек обрисовал свою деятельность в журнале не без пародийного преувеличения:

«Желая преподнести читателю что-нибудь новое и неожиданное, я сам выдумывал животных… Разве кто-нибудь из естествоиспытателей имел до тех пор хоть малейшее представление о „блохе инженера Куна“, которую я нашел в янтаре и которая была совершенно слепа, так как жила на доисторическом кроте, который тоже был слеп, потому что его прабабушка спаривалась, как я писал в статье, со слепым „мацаратом пещерным“ из Постоенской пещеры, которая в ту эпоху простиралась до самого теперешнего Балтийского моря.

По этому незначительному, в сущности, поводу возникла крупная полемика между газетами «Время»[49]49
  «Час» («Время») – орган чешской либерально-демократической интеллигенции, с 1886 года – еженедельник, в 1900—1915-м, 1920—1923 годах – газета; в 1900—1915 годах – центральный орган реалистической партии.


[Закрыть] и «Чех»[50]50
  «Чех» – с 1869 года еженедельник, с 1871-го – газета; выходила в Праге; отражала интересы высшего духовенства; на страницах «Чеха» велась ожесточенная травля социалистов.


[Закрыть]. «Чех», цитируя в своем фельетоне – рубрика «Разное» – статью об открытой мною блохе, сделал заключение: «Что бог ни делает, все к лучшему». «Время», естественно, чисто «реалистически»[51]51
  …чисто реалистически… – намек на теорию и практику чешеких реалистов, членов реалистической народной (с 1906 года – прогрессивной) партии; в качестве идейного течения существовала с 1887 года; в 1900 году оформилась как самостоятельная политическая партия; проводила буржуазно-реформистскую политику.


[Закрыть] разбило мою блоху по всем пунктам, прихватив кстати и преподобного «Чеха». С той поры, по-видимому, моя счастливая звезда изобретателя-естествоиспытателя, открывшего целый ряд новых творений, закатилась. Подписчики «Мира животных» начали высказывать недовольство».

В «Свете звиржат» на первый взгляд не было так заметно, где читателю подсовывается «утка», а где подлинная новинка. Небылицы сливались на страницах этого причудливого кинологического журнала с окружающим текстом. Только историческая дистанция и смысловой сдвиг, вызванный тем, что мы знаем о гашековских мистификациях, позволяют воспринимать эти природоведческие мелочи как комический вымысел.

Хотя игра Гашека весьма совершенна и последовательна, а некоторые его мистификации имеют характер псевдонаучного исследования, над ним собираются тучи. Дело дошло до полемики с различными природоведческими журналами, указывавшими на недостоверность его сообщений. Владелец журнала, обеспокоенный возможными осложнениями, которые, чего доброго, еще отпугнут серьезных подписчиков, предпочитает уволить нового редактора.

В «Свете звиржат» Гашек непроизвольно открыл одну из очень важных черт современного юмора. Восприятие подлинной жизненной детали освобождается от автоматизма не путем гротескно-фантастического преображения реальности, а лишь незаметным сдвигом, который производит искусная рука мистификатора.

Гашековским мистификациям на страницах «Света звиржат» соответствует, пожалуй, современный коллаж или монтаж кинокадров. Сущность этого метода составляет простое цитирование, подача жизненного материала в новом освещении, с помощью иного расположения или соединения. Эстетический эффект при этом основывается не на интенсивности ассоциаций или метафор, а на контексте, на новой, неожиданной взаимосвязи фактов.

Свойственное Гашеку понимание жизни как игры приносит и понимание творчества как игры, обнаруживающей элементы новой художественной структуры в самой действительности, в ее обычном, повседневном обличье. Будучи в основе своей незаконченной, неполной, несовершенной, эта игра настоятельно требует соучастия, наличия партнера, слушателя, читателя.

Фантазия Гашека наслаждается трагикомизмом повседневных явлений и эпизодов, он чувствует абсурдность непосредственно в самой реальности и забавляется, подвергая ее насильственным метаморфозам, обнажая ее мимикрию.

Мы не знаем, следует ли придавать выдумкам Гашека в «Свете звиржат» литературное значение. Они были скорее плодом неисчерпаемой творческой фантазии, не ведающей ни препятствий, ни запретов, не признающей границ, установленных для литературы и искусства традицией, фантазии, по-детски озорной и наивной, непосредственно отдающейся жизни. Мистификация была для него проявлением безудержной энергии, искусства жить игрой. Теперь мы уже догадываемся, почему Гашек приносил в жертву неожиданным и оригинальным гротескным замыслам все, что имел. Ведь игра для него была чем-то всеобъемлющим: эта ненасытная и причудливая, меланхоличная и веселая, добрая и злорадная, немилосердная и бессмысленно жестокая игра в любом случае была независима от условностей и морали.

В 1913 году венский журналист Карл Краус напечатал сенсационное сообщение, выглядевшее весьма правдоподобно, но оказавшееся газетной «уткой». Это была информационная заметка о рудничной собаке – так называемой grubenhund, – которая якобы предупреждала лаем о предстоящих сдвигах почвы. Общественность, довольная тем, что ее так остроумно провели, наградила автора этой хроникальной заметки славой первооткрывателя. И незаслуженно. Подобного рода мистификация была открыта до него.

Благодаря пониманию жизни как игры сатирик удивительно легко проникает в сердцевину самых различных социальных слоев. Полярность видения придает его наблюдениям интенсивность, точность, он правильно угадывает соотношения и пропорции. Журналистская сноровка научила его черпать познания из самых различных источников человеческой деятельности и более всего – из сферы политики и общественной жизни.

После разрыва с анархизмом он не сближается ни с одной партией, политической организацией или кружком. Но внимательно следит за общественной и политической жизнью не по официальным декларациям, а так, как она раскрывалась перед рядовым гражданином Австро-Венгрии. Например, больше всего его интересуют последние страницы газет, заполненные частными объявлениями. Тенденции времени преломляются здесь в повседневных, будничных интересах.

Анархистский критицизм и взгляд «снизу» позволили Гашеку быстро понять, отчего широкие массы так равнодушны к господствующим догмам.

Лучший способ разоблачения – высмеять эпоху ее же средствами. И Гашек решает эту задачу многосторонне, подвергая насмешке всю насквозь прогнившую государственную и политическую систему Австро-Венгрии. Причем опять же нередко использует свою богемную маску, позволяющую в конкретной жизненной ситуации прибегать к намеренной эксцентриаде. Так, покинув «Свет звиржат», Гашек заявил: «Из „Света звиржат“ я преспокойно скатился в „Ческе слово“. Знакомые уверяли, что я вообще не изменил своих политических убеждений. Просто променял бульдогов на новую партию с той только разницей, что бульдогов и догов кормил я, а новая партия кормила меня».

Но прежде чем рассказать о том, как он «скатился» в «Ческе слово», чтобы в качестве хроникера продолжать там свои мистификации, беря за основу мелкие городские происшествия и курьезы, необходимо еще упомянуть о сатирическом журнале «Карикатуры». Ибо этот этап эволюции Гашека составляет целую эпоху в истории чешской политической сатиры.

В 1909 году художник и иллюстратор Йозеф Лада стал издавать в рабочей типографии национально-социалистической партии сатирический журнал «Карикатуры». Название журнала и имя редактора указывают, что главным в нем был рисунок. Искусство слова представлено здесь сатирами и юморесками или текстами под карикатурами. Сначала журнал выходит на простой газетной бумаге (так называемое малоформатное издание), позднее – на бумаге лучшего качества с цветными иллюстрациями (издание большого формата).

Особенный успех имело малоформатное, народное издание «Карикатур». В нем как раз и печатаются чаще всего вещи Ярослава Гашека, который под различными псевдонимами – например, Йозеф Пексидер, Ладислав Чижек, Антонин Кочка и др. – заполняет целые номера.

Как приятель Лады, к тому же еще и живущий у него, он помогает при составлении и верстке номеров, раздобывает шутки, анекдотические сюжеты для рисунков и не скупится на оригинальные идеи. Благодаря своей находчивости и легкости пера Гашек стал настоящей опорой журнала. «Редактор мог на него положиться, зная, что материал он напишет в один присест. Гашеку было все равно, где писать, и ничто ему при этом не мешало. Однако шутки и анекдоты, связанные с конкретной ситуацией, ему не удавались», – замечает Лада.

Отношение журнала к собственной, национально-социалистической партии было весьма свободное, здесь даже удалось напечатать пародию на одного из вождей чешских национальных социалистов Вацлава Клофача. Наряду с нападками на представителей социал-демократии – постоянной мишени национально-социалистической прессы, – журнал направляет острие сатиры и против ведущей силы чешской либеральной политики – против партии свободомыслящих (прежде – младочехов).

Каким было состояние чешской политики в предвоенное десятилетие? Главенствующая национальная партия младочехов перенимает от своих предшественников, старочехов[52]52
  Старочехи – партия чешской консервативной буржуазии и крупных землевладельцев, проводившая верноподданническую по отношению к австро-венгерской монархии политику.


[Закрыть], дурное наследие – практику политических сделок, компромиссов и уступок. В ту пору Чехия принадлежит к наиболее развитым в промышленном отношении областям монархии, и у венского правительства с ней немало хлопот, в особенности много беспокойства доставляет ему классово сознательный чешский пролетариат. Однако слабость чешской политики заключалась в том, что она в значительной степени основывалась на плохом понимании реального соотношения сил, была неповоротливой и негибкой. Многое в ней определялось специфическим характером разочарованной в своих надеждах малой нации, некогда игравшей в европейской политике значительную роль, но затем оттесненной более сильными соперниками и оказавшейся на провинциальных задворках. Отсюда шарахание от чрезмерной осторожности к мании величия. В пору, когда сотрясались самые основы австро-венгерской державы, чешские лидеры выдвигали минимальные требования и наперебой заверяли правительство в лояльности. А когда габсбургской монархии удалось укрепить свои позиции и шансы порабощенных наций на завоевание свободы упали до минимума, чешские вожаки принялись упрямо заявлять об исконных исторических правах чешского королевства и добиваться равенства чешского и немецкого языков.

Рядовой гражданин, лишенный реальных политических возможностей и стиснутый рамками строгих бюрократических предписаний, предоставлен самому себе. Непричастность к политической игре и всевозрастающее чувство гнетущего бесправия пробуждают в нем скрытые духовные силы, наблюдательность, проницательность, ум. Поэтому в чешских землях создается тайное оппозиционное общественное мнение, возникает молчаливое взаимопонимание между народными массами и революционными интеллектуалами. Растет и ширится убеждение, что Австро-Венгрия – переживший себя анахронизм и ее существование абсурдно. Антиавстрийский оппозиционный образ мыслей проявляется главным образом в насмешках над Габсбургской династией. Зачастую это намеки и пародии, подсказанные текущими событиями. Во время одного из императорских посещений Праги в журнале «Баштыржув курир» («Курьер охранителей прудов») появилось изображение Франца-Иосифа I на мосту Чеха в Праге с таким текстом: «Procházka na mosté» («Прогулка по мосту»). Читатели, поняв подзаголовок как фамилию и одновременно прозвище императора, стали называть его: старый Прохазка, Франта Прохазка и т. д. Дискредитирующая императорское достоинство смешная игра слов весьма точно отражает стихийно-анархическое, оппозиционное настроение чешского народа.

В контакте с этой общественной и языковой средой Гашек обогащает набор своих художественных средств. Он пародирует язык парламентских выступлений, программных деклараций и передовых статей, слог полемических реплик, судебных отчетов, объявлений. В сатирах сталкиваются различные речевые слои и стили. Банальные словесные обороты и языковые клише тем самым актуализируются, становятся выражением абсурдного характера эпохи.

Как уже было сказано, особую роль в гашековской иронической мистификации играет предметная деталь. Именно искрометная, многозначная деталь вскрывает в его политической сатире деформацию господствующих символов и мифов. Широко пользуется Гашек предметной и речевой деталью и в своей галерее карикатурных портретов политических и общественных деятелей.

В сатире на «Пражске уржедни новины» («Пражскую официальную газету») он, например, пользуясь речевой деталью, пародирует журналистскую фразеологию: «Существует, однако, слово, играющее важную роль во всех сообщениях официальной газеты. Это слово „к сожалению“. Вы ежедневно читаете: К сожалению, бежал… К сожалению, бросился в реку… Когда лавочница повернулась к нему спиной, он, к сожалению, украл кусок ветчины стоимостью в 10 крон… После этих слов он, к сожалению, ее изнасиловал… К сожалению, он напился в стельку…»

В пору, когда Гашек создает «Галерею карикатурных портретов»[53]53
  Под этим заголовком в 1910—1911 годах в журнале «Карикатуры» публиковался цикл сатирических характеристик отдельных политических деятелей, политических партий и их печатных органов. Почти все они были написаны Гашеком.


[Закрыть] (естественно, что ни одна из глав не подписана его собственным именем), он оказывается в самой гуще политических событий. Иногда он ночует в редакции газеты «Ческе слово», которая находилась в отеле «Золотая гусыня», часто посещаемом видными национально-социалистическими политиками. Поэтому его карикатуры опираются на точное знание закулисной политической жизни.

Комизм, вызванный превращением деталей в развернутые метафоры или их нарочитым нагромождением, обычно выходит за пределы конкретного сатирического замысла и создает многогранное представление о действительности. Примером такой комической градации может служить отрывок из сатирического портрета д-ра Крамаржа[54]54
  Крамарж Карел (1860—1937) – крупный чешский предприниматель, идеолог так называемого неосдавизма, лидер младочешской партии и ее депутат в австрийском имперском совете, после 1918 года – лидер крайне правой национально-демократической партии и премьер-министр первого буржуазного правительства Чехословакии, ярый враг СССР. Так называемая «позитивная политика», провозглашенная Крамаржем, была политикой соглашения с Габсбургской монархией и укрепления позиций чешской буржуазии в рамках Австро-Венгрии.


[Закрыть]: «Позитивная политика является изобретением д-ра Крамаржа. Это нечто великолепное, захватывающее и чистое. Позитивная политика подобна стакану кристально чистой воды, в которой абсолютно ничего не увидишь: в такой воде не плавает ни соринки, и она не оказывает на организм никакого воздействия. Позитивная политика возникла из слова „позитив“, что в фотографии означает изображение, полученное с негатива, в грамматике же „позитивный“ означает основную форму имени прилагательного при образовании степеней сравнения, в математике существует „позитивная величина“, „позитив“ в музыке означает вид органа без педалей, „позитивный“ (положительный) полюс имеется и в гальванической батарее, морские карты говорят о позитивном сдвиге побережья, в философии „позитив“ означает противоположность тому, до чего можно дойти мышлением, позитивизм – это целое философское направление; везде „позитив“ („позитивный“) что-то да означает, и лишь „позитивная политика“ не означает ровным счетом ничего, поскольку в философском понимании – это политика, не являющаяся следствием мышления и раздумий. Позитивизм вообще запрещает мыслить, вот почему д-р Крамарж стал сторонником позитивной политики».

Представление о многообразии жизни непроизвольно противопоставляется политическим и идеологическим символам; роль демаскирующего контраста играет обычно деталь из сферы «низменной» реальности. Эта «низменная» деталь чаще всего связана с физиологической, биологической областью.

Воспроизведение естественных, элементарных, а стало быть, и правдивых мыслей и действий преобладает при обрисовке фигур простолюдинов. В бессмысленной и безысходной ситуации эти герои-плебеи прячутся за свою простодушную наивность, окрашенную авторской иронией. Но эта наивность не оставляет у читателей никаких сомнений, что у таких людей есть собственная реальная шкала ценностей, противоположная той, которую стараются им внушить.