Текст книги "Джованна I. Пути провидения"

Глава XI

К слову сказать, странная была эпоха, как и непонятными были развлечения, диктуемые духом того времени. Должен, однако, заметить: это может объясняться тем, что, согласно проверенным источникам, тогда не было Интернета. Тем не менее жажда совершения добрых дел неаполитанской знатью в некоторой степени утолялась на гладиаторских боях.

То было одно из странных развлечений, проходивших в античном амфитеатре в Капуе, что на подъезде к Неаполю. Это величественное строение, где началось известное восстание Спартака, было частично разрушено, а камнями из него выложены улицы. Хотя вместительность амфитеатра была огромной (около шестидесяти тысяч сидений), количество посетителей оставалось небольшим. В основном его посещала знатная молодёжь, а также приезжие купцы и простые жители, которые наряжались в лучшие одежды, чтобы показать себя. Старшее же поколение не любило эти забавы: к старости люди уже неисправимы, так что развлекались они в других местах, ведь красочные зрелища – удел молодых.

Места для высокопоставленных лиц были устланы коврами, а в центре под навесом располагалось королевское ложе, предназначенное для венценосных особ. Молодые дамы полулёжа устраивались на мягких подушках и, сдержанно хихикая, повинуясь естественному человеческому влечению, кокетничали, явно демонстрируя желание привлечь сидящих поодаль рыцарей. Юноши и девушки, не обременённые чтением Библии, стремились прогнать смертельную скуку своих замков, а потому после боёв группы молодых людей объединялись и шли танцевать и предаваться вдохновлённому веселью на устроенных неподалёку от арены площадках. Женщины обычно болтали о любовных похождениях, фестивалях и знатных балах, искоса поглядывая на кавалеров оценивающим взглядом. В самом же амфитеатре для них были приготовлены всевозможные яства и напитки, рядом располагались стойки для принятия ставок.

Бои гладиаторов здесь были, пожалуй, ещё более жестокими, чем во времена древних римлян, когда многим проигравшим была дарована жизнь: Господь символично забирал к себе павших, но милостиво оставлял в живых золотую молодёжь Неаполя, чтобы в порыве пьяного экстаза она могла воспевать ушедших, совершая затем благочестивые поступки. Кстати, женщины тут проявляли больше хладнокровия, чем мужчины, что доказывали их радостные крики, когда из поверженных гладиаторов начинала хлестать кровь.

* * *

Андрей для успокоения своих нервов, которые находились в постоянном напряжении, часто расслаблялся на пьянках. Прежде чем прийти к мудрому решению облегчать самочувствие и поднимать настроение выпивкой, супруг Джованны перепробовал немало других методов: он посещал гладиаторские бои, публичные казни и проповеди своего наставника, но духовные поучения монаха Роберта действовали на Андрея странным образом, так что довольно скоро он вошёл в Святое братство Бахуса. Справедливости ради отмечу, что обильные возлияния всегда происходили во имя Бога, всемогущего и всемилостивейшего, и во славу Его. То есть молодой принц получил наилучшую из всех возможных подготовку к самостоятельной жизни: он с честью выдержал все испытания и приобрёл особое умение не совсем твёрдо стоять на ногах – в отличие от многих других своих сверстников, которые просто превращаются в бездельников и спиваются.

Как-то раз, будучи в состоянии жуткого опьянения, он уговорил свою августейшую жену посетить амфитеатр, обещая ей незабываемое зрелище. И в тот же день пара отправилась туда.

Толпа зрителей разных званий и сословий направлялась к арене. Их движение регулировала стража, распределявшая народ по соответствующим местам. На мгновение все повернули головы, так как внимание людей привлекло появление королевской четы, и почти сразу шумная публика принялась выкрикивать имя своей правительницы.

Джованна и Андрей уселись в предназначенной для них ложе в окружении своей беспечной свиты, которая была уже прилично навеселе. Больше половины амфитеатра вскоре было заполнено. Все присутствующие, и даже простонародье, были наряжены в праздничные одежды, причём женщин было больше, чем мужчин.

Герольд подал знак к началу боёв, и арена наполнилась восторженными криками и одобрительным гулом возбуждённых зрителей. На ристалище вышла первая пара гладиаторов, которые сошлись в смертельном бою…

– Андрей, уйдём отсюда! – не выдержала Джованна. – В этом ужасном месте мне просто жутко. Как можно находиться в месте, где предсмертные стоны и крики несчастных будто вызывают демонов из преисподней? Смерть – это же не игра, а святое таинство, переход человека в другой мир… Она не должна выставляться напоказ, а тем более вызывать восторг! Жизнь наша, а тем более чужая, – это то, что безраздельно принадлежит Всевышнему. Мы не вольны распоряжаться жизнями по собственному усмотрению и обрывать их по своему восторженному желанию. Мы не боги и не должны решать, когда душе человека необходимо расстаться с телом… Пожалуйста, давай уйдём!

– Джованна, Христа ради, тише! – с досадой прошипел принц, едва ворочая языком. – Вас могут услышать и сделать вывод о Вашей мягкотелости. Вы просто устали, Вам необходимо отдохнуть…

– Можете смеяться надо мной, но меня уже мутит от всего этого. Такая жестокость просто отвратительна! – продолжала Джованна.

– Небольшое развлечение пойдёт Вам только на пользу, – раздражённо отвечал ей муж.

Слова благоверной не произвели на него впечатления. Молодой человек пребывал в весьма приподнятом настроении, чему способствовала непомерная доза выпитого, и продолжал прыгать на своём месте в легкомысленном веселье, как живая рыба на раскалённой сковороде, упиваясь созерцанием чужих страданий, подпитывая эмоциями свой безвольный характер и даже не пытаясь это скрыть.

С ужасом увидев первую кровь, Джованна, не поворачивая головы к арене, ушла, Андрей же с восторгом досмотрел до конца и с тех пор стал завсегдатаем боёв, на которых обычно делал крупные ставки.

На один из поединков был приглашён и Петрарка, который стал свидетелем жуткой и трагической развязки сего действа: его поразило страшное зверство, с которым был зарезан один из молодых гладиаторов, и позже он с возмущением и удивлением писал о жестокости неаполитанской молодёжи.

* * *

Петрарка, так и не дождавшись освобождения братьев Пипино, уехал из Неаполя в декабре. Чуть позже монах Роберт решил присоединить их к своей партии коварных авантюристов, уговорив Андрея использовать всё своё влияние и легитимную власть, чтобы освободить их.

Когда однажды Джованна чувствовала себя плохо и почти весь день не вставала с постели, монах разжёг победный дух в Андрее – так же, как Нерон разбудил своим пением галльского петуха. Воспользовавшись недомоганием королевы, Роберт вызвал своего воспитанника и сообщил, что наступил благоприятный момент для освобождения Пипино: Джованна болеет, а остальные члены королевской семьи по разным причинам отсутствуют. Успешность предприятия гарантировалась и гороскопом, который начертил Роберт для колеблющегося Андрея, – к слову, в таких предсказаниях ни один из них не разбирался. В начерченном гороскопе в седьмой дом темницы попадало Солнце, наиболее влиятельная в синастрии звезда, Венера, сигнификатор седьмого дома, Марс, означающий активные действия, и Юпитер, гарантирующий успех. Квадратура Меркурия, появляющегося из восьмого дома в десятом, была неопасной, так как синастрии Солнца, то есть Андрея, были значительно сильнее Меркурия, то есть Джованны. А асцендент в знаке Льва при сильном Солнце должен был гарантировать двойную удачу.

– Само собой, там, где звёзды предсказывают успех, там и Бог! – торжественно объявил фра своему ученику после того, как тот оторвал озадаченный взгляд от столь благоприятного прогноза.

– Хорошо, я воспользуюсь вашим советом и уеду завтра рано утром, – почтительно сказал Андрей.

– Нет, ты тронешься в путь немедленно! Всё будет мгновенно готово к твоему отъезду. Надеюсь, не надо напоминать, чтобы ты держал язык за зубами? Никому ни слова о нашем разговоре: чрезвычайно важно, чтобы не было ни малейшей огласки! – прикрикнул на принца святой отец.

– В этом можете не сомневаться, падре, – заверил своего наставника супруг королевы, ободрённый лестными перспективами.

С этими словами Андрей вышел из палаты монаха, поспешно собрался и через несколько минут в сопровождении нескольких стражников уже скакал в сторону темницы, где держали Пипино. Роберт также послал за Андреем небольшой отряд примерно из тридцати человек, чтобы в случае, если юнец не справится с задачей, освободить братьев силой.

В темнице Андрей рассказал о добродетелях братьев местному начальству и дал указание освободить их. Впечатлённый этим рассказом начальник стражи, растрогавшись, хотел было отпустить вообще всех заключённых, но юный герцог Калабрии не позволил. Внеся посильную лепту в это благородное и доброе дело, Андрей почувствовал значимость собственной персоны и власть, а потому, окрылённый и счастливый, предложил Пипино дружбу. От радости братья мгновенно позабыли мучительные минуты отчаяния, пережитые в несправедливом заточении, и с удовольствием приняли дружественное расположение своего освободителя, очутившись при дворе того королевства, которое и лишило их всего.

Не иначе как Святой Дух просветил Андрея, дабы он сумел выбрать себе самых достойных и лучших друзей, у неаполитанской же аристократии не хватило ума познать всю глубину благочестивых намерений молодого человека. Этот его шаг вызвал недовольство знати: все понимали, что освобождение мятежников принесёт королевству одни неприятности, а им самим – месть. Так Андрей, заполучив сомнительных друзей, приобрёл и могущественных врагов.

* * *

Чем старше становилась Джованна, тем сильнее беспокоился Роберт. Он прекрасно понимал, что, если внучка его великого тёзки в последующем станет легальным и полномочным правителем, его участь при дворе будет решена, а принцесса не из тех, кого можно легко обхитрить. С возрастом не только приближалось время её официального вступления в королевские права, но она становилась искусным и умным политиком.

В общем, монах прекрасно видел, что принцесса унаследовала от своего деда умение управлять государством. Он также понимал, что понтифик, которого он открыто игнорировал, сделает всё возможное, чтобы его убрать. А потому, чтобы усилить венгерское присутствие в Неаполе, он послал письмо Лайошу, королю Венгрии, с тем, чтобы тот приехал и женился на Марии, младшей сестре Джованны. Но этой задумке не довелось осуществиться, так как и семья Дураццо не сидела сложа руки.

Трудно сказать, что было лучше для Джованны, так как амбициозные Дураццо тоже открыто претендовали на неаполитанский трон. Герцогиня Дураццо, Агнесса Перигорская, находилась в Неаполе и, применяя различные уловки, сладкие речи и увещевания, добивалась от Марии благосклонности в отношении своего старшего сына Карла. Кроме того, она почти ежедневно навещала обеих королев в Замке Нуово, обрабатывая их и пугая последствиями брака Марии и Лайоша. Овдовевшая королева Санча и Джованна, с одной стороны, поддерживали её план, но при этом знали, что Екатерина Валуа, представительница семьи Таранто, будет всячески препятствовать этому союзу. Также они были уверены в том, что и Лайош будет взбешён.

Тогда для достижения поставленной цели Агнесса решила использовать своего брата, Эли де Талейрана Перигорского, одного из влиятельнейших кардиналов в Авиньоне. Он вынудил папу Климента VI, который как-то не подумал о возможных последствиях, издать буллу: документ от 26 февраля 1343 года разрешал Карлу Дураццо жениться на Марии. Узнав об этом, взбешённая Катерина Валуйская обратилась за поддержкой к королю Франции Филиппу VI, а заодно передала ноту протеста папе, чтобы тот аннулировал решение. Мария же, как Елена Троянская, дала наконец уговорить себя, и Агнесса вывезла её из замка в одно из своих владений, пока члены её семьи и остальные королевские родственники, включая Джованну, не догадались об этом, а местный священник провёл тайный обряд венчания. Кстати, о месте их пребывания долго никто не знал. И опять древние оказались правы: «Amare et sapere vix Deo conceditur…»[17]17
  «Любить и быть мудрым вряд ли может даже Бог…»


[Закрыть]

Тем временем средний сын Катерины Валуа, Людовик из Таранто, захватил земли Карла Дураццо, который поспешно собрал небольшое войско для защиты своих территорий.

Несмотря на молодость Джованна прекрасно понимала, что тайное бракосочетание сестры может создать серьёзные политические проблемы. Разъярённая королева послала письмо папе, в котором просила аннулировать брак Марии и объясняла, что тайное венчание, заключённое без согласия, не имеет законной силы. Понтифик отказался и послал в Неаполь кардинала Талейрана с внушительной делегацией для урегулирования ситуации.

Кардинал, имевший репутацию умнейшего человека, имеющего большое влияние при папском дворе, прибыл в Неаполь довольно скромно, тем более что в день его приезда пошёл проливной дождь. Джованна, как всегда, радушно встретила гостей.

– Ваше Высокопреосвященство, для меня нет приятнее и знатнее гостя, чем Вы, – сказала Джованна, выходя навстречу Талейрану Перигорскому, который был щедро одарён Всевышним многими качествами, необходимыми для исполнения почётной роли посредника.

– Ах, Ваше Высочество, дождь не снижает важности и торжества нашей встречи. Надеюсь, столь долгий путь, проделанный в такое ненастье, не будет способствовать моей болезни, – легко поклонившись, отвечал высокий гость, стряхивая холёными белыми руками дождевые капли с тяжёлой накидки, и засмеялся. Этот благообразный осанистый кардинал отличался шутливым нравом, а потому глаза его всегда смотрели весело.

Вся прибывшая процессия в дороге промокла насквозь и была облеплена грязью, поэтому прошло немало времени, пока прислуга не привела в порядок озябших путешественников. После великолепного обеда им была предоставлена возможность хорошенько отдохнуть, и только поздним вечером кардинал и Джованна приступили к обсуждению сложившейся ситуации.

Талейран вначале слушал Джованну с той снисходительностью, с какой зачастую взрослые люди относятся к наивной юности, и разговаривал с ней покровительственным отеческим тоном, но вскоре его взгляд стал выражать неподдельное уважение к собеседнице.

– Ваше Высочество, то, что должно было свершиться, свершилось, и не в наших интересах разрушать этот брак, – заговорил кардинал с приветливой улыбкой, усаживаясь в кресло. – Так что навряд ли имеет смысл вмешиваться в их жизнь.

– Ваше Высокопреосвященство, что же случится с королевством? Что вы думаете об этом? – с трудом скрывая внутреннее волнение, спросила Джованна.

– Перед лицом Господа они женаты. У них будут дети. Дети станут наследниками больших владений, и это укрепит страну, – сказал Талейран после минутного молчания. – Лучше иметь союзников внутри государства, чем за его пределами. Я возьму на себя урегулирование этого конфликта.

– Но Господь может расторгнуть этот союз, ведь они обручились секретно! Этот брак ещё не произвёл наследников, но уже пробудил сильных врагов, – продолжила Джованна. – И что меня неприятно поразило в сестре, так это её абсолютное легкомыслие…

– Ваше Высочество, я решу этот вопрос. Представьте, мы расторгнем брак, но разве это удовлетворит семью Таранто и Людовика Венгерского? Его Святейшество отказался освобождать их от брачных уз, а Святой престол не повинуется мирским монархам. Понтифик поручил мне провести переговоры и решить все спорные вопросы. Я знаю, как их убедить, положитесь во всём на меня, моя прекрасная королева, – продолжил кардинал. – Не думаю, что Его Высочество король Венгрии или кто-нибудь из Таранто после всего, что случилось, захотят приблизить к себе Вашу сестру: им не нужно, чтобы за спиной люди называли её, как ни прискорбно, прелюбодейкой. Простите старика за эти слова, но сейчас самое время следовать законам церкви – поддержка папы очень важна.

– Но ведь… Хотя… Ваше Высокопреосвященство, благодарю вас. Вы возвращаете мне спокойствие и обладаете удивительной властью, ниспосланной с небес, способной развеять тревогу и поселить в душе смирение. Вы убедили меня! Да хранит Господь мою сестру и да направит её на путь раскаяния, – сказала Джованна, по-видимому, вполне удовлетворённая его ответом.

Немного приободрившись после заверений Талейрана, она вновь спросила:

– Вы думаете, что сможете их убедить?

– То, что сделали Карл и моя сестрица, да благословит их Бог, – это безрассудство! Я предостерегал их от этого, – сказал сановник, смиренно сложив руки на груди. – Не спорю, и Ваша сестра виновата. М-да, безрассудный поступок, но смелый, очень смелый… Но она так молода, и мы должны простить этот порыв юности. Я же приложу все старания и не отступлюсь, пока не добьюсь своего. Вам не стоит беспокоиться – я сумею их успокоить. Мне надо будет также убедить Его Святейшество в том, что в Вашем лице он имеет полную и безоговорочную поддержку, ведь «венгерская гарпия» пытается убедить моего господина в обратном.

Их беседа на этом не кончилась – они ещё долго обсуждали важные детали престолонаследия. После Джованна поблагодарила своего мудрого советчика и в знак дружбы и признательности преподнесла ему ценные подарки.

На следующий день кардинал велел подать лошадей, чтобы ехать к Таранто. Как только слуги доложили, что лошади готовы, Талейран Перигорский поблагодарил Джованну за любезный приём, затем тепло попрощался со всем её двором и незамедлительно отправился в путь, справедливо сославшись на то, что для его миссии нет ничего дороже времени.

* * *

И кардинал смог доказать, что является непревзойдённым мастером переговоров. 14 июля 1343 года он вынудил все стороны подписать соглашение, в котором подтверждалась легитимность брака Марии и Карла Дураццо, при этом Катерина и её сыновья получали значительную денежную компенсацию.

Таким образом, из-за наивности и легкомыслия младшей принцессы в королевской семье произошёл непредвиденный раскол, приведший к опасной конфронтации. В окружении Джованны не осталось практически ни одного человека, на кого она могла бы опереться или, по крайней мере, кому могла бы доверять. Так что ей пришлось использовать последний ресурс, окружив себя надёжными, хотя и не особо влиятельными людьми: среди новых придворных появился Роберт, сын её союзницы Филиппы Катанийской, и дядя – Шарль д’Артуа.

При встрече растроганная характером старшей сестры Мария бросилась перед ней на колени, прося прощения за своё непослушание, моля о заступничестве и покровительстве. Джованне даже показалось, что, быть может, она поспешила с выводами и была чересчур сурова по отношению к любимой родственнице, а потому с радостью простила её.

Но положение в королевстве ухудшалось. Некоторые лорды Северной Италии решили увеличить свои земли за счёт Джованны. В 1344 году Джон II, маркиз Монтферрата, захватил её города – Алессандрию, Асти, Тортону, Бра и Альбу. Королева в ответ отправила сенешаля Прованса д’Агу, который совместно с бюргерами Савойи и Ачеи вернул Альбу, но 23 апреля 1345 года в сражении при Гаменарио потерпел жестокое поражение и был убит, мир праху его, а его раненые напарники взяты в плен. По словам пленённых, впоследствии выпущенных под залог, д’Агу бросился на врагов, как разъярённый лев. Получая удары мечом и раздавая их сам, в какой-то момент благородный воин даже сумел оттеснить их, но кольцо сжималось… В конце концов силы оставили его – он свалился замертво.

Отдавая дань мужеству рыцаря, враги передали его тело родственникам для достойного погребения. А Джованна окончательно потеряла эти города.

Глава XII

После этих событий вдова короля Роберта наконец осуществила свою мечту и заключила себя в монастыре Святой Клары, предпочтя благочестивую и спокойную жизнь дворцовым интригам и постоянным волнениям.

Между тем папа назначил своим легитимным представителем в королевстве кардинала Эмери де Шалю, Джованна же пыталась различными путями задержать его выезд из Авиньона.

Кардинал старался хоть как-то повлиять на обстановку при дворе, но фра Роберт удерживал бразды правления в своих руках, к тому же основная масса черни боготворила его, считая чуть ли не святым, а аристократия поддерживала, чтобы получить выгоду из этого раскола. Члены же Королевского совета, состоящего в основном из сторонников монаха, прежде всего соблюдали собственные интересы и выполняли его волю. Джованна понимала, что если она не возьмёт власть в свои руки, королевство разрушится на её глазах, но пока никак не могла воздействовать на ситуацию из-за отсутствия официальных прав.

С одной стороны, король Роберт поступил мудро, окружив внучку надёжными людьми до её зрелости, но он не знал, что окружение рассыпется, что венгерский святоша получит неограниченную власть и что родственники после его смерти, не дав остыть телу, начнут заявлять о своих правах и раскалывать страну. В этом заключалась невольная ошибка монарха.

Джованна отправила послание папе с просьбой разрешить ей взять управление государством в свои руки и не дожидаться положенного возраста, но папа отказался, сославшись на её совсем ещё юный возраст. Тогда принцесса написала понтифику следующее письмо, в котором просила заменить папского легата на епископа Кавайона, назначенного королём Робертом главой консулата, которого он до последнего вздоха просил быть рядом со своими наследницами. Папа не смог отказать в ответ на вторую просьбу, да и звучала она как справедливое требование, что позволило королевской семье немного вздохнуть от давления зловредного монаха.

Одновременно Елизавета, свекровь Джованны, проводила закулисные переговоры с папой. Наследница престола узнала об этом и 1 декабря 1343 года написала Его Святейшеству письмо с просьбой не обсуждать с венграми неаполитанские дела. Папа же объявил Андрея законным королём Сицилии и 19 января призвал Джованну ускорить его коронацию, подчеркнув при этом её законное наследственное право на управление. А ровно через пять дней королева вновь попросила понтифика убрать своего представителя и разрешить ей самой управлять государством.

На этот раз папа подтвердил желание Джованны, подчеркнув, что даже в случае замужества она имеет легитимное право быть единовластной королевой так же, как и мужчина, даже если она и её муж будут коронованы вместе. Приблизительно в то же время королева Елизавета вновь посетила Неаполь, получив информацию от своих людей при дворе о том, что Андрей в опасности и кто-то готовит покушение на его жизнь. Она решила забрать сына с собой в Венгрию, но Джованна, Агнесса Перигорская и Катерина Валуа отговорили её, боясь, что после отъезда тот с помощью своих родственников соберёт армию и вернётся, чтобы захватить трон.

Монах Роберт в частных переговорах с Елизаветой тоже уговаривал её оставить принца. Он сказал ей, что втайне от всех переписывается с надёжными людьми в папском окружении и что те уговаривают Климента короновать Андрея. Поэтому, по его словам, он имел тайное откровение и лишь ждал письма, в котором ему сообщат о решении понтифика, в случае же получения положительного ответа можно будет незамедлительно расправиться со всеми неугодными в Неаполе.

* * *

Не прошло и двух дней, как во дворце появилась персона, которую так ждал монах. Увидев гонца, стоящего в дверях его покоев, святой отец рванул к нему, бесцеремонно выхватил из рук долгожданное письмо и начал спешно читать, после чего побежал к Елизавете, чтобы сообщить долгожданную новость.

Таким образом, спустя некоторое время королева утешилась приходом падре. Тот отстранил стражника, попытавшегося преградить ему дорогу, и, наскоро сообщив, что принёс чрезвычайно важные известия, протиснулся в незапертую дверь. Охранник бросился было за ним, но Елизавета кивком головы отпустила его.

– Падре, это оно? – оживилась правительница, увидев в руках улыбающегося монаха бумагу с большой печатью. – Ничуть не сомневалась в вашей сноровке!

– Да, Ваше Высочество! Во славу Твою, Господи, во славу Твою! – подобострастно кланяясь, отвечал сияющий от гордости монах. – Моя госпожа, я был прав, в этом письме Его Святейшество утверждает право Андрея на престол – теперь он будет королём Неаполя и Иерусалима! Вы должны быть благодарны мне за моё умение и настойчивость… Думаю, близок день расплаты, когда мне воздастся за все лишения и труды… Передайте нашему королю Лайошу, что в этом именно моя заслуга! Я поставлю Неаполь на колени перед Его Высочеством!

– Падре, безусловно, вы заслужили вознаграждение. Предоставляю вашему благоразумию и в дальнейшем распоряжаться этим делом, – вымолвила Елизавета, велев слуге вызвать казначея и начальника стражи.

Первым явился начальник стражи. Раздражённая долгим отсутствием прислужника Елизавета встретила его с обычной для себя резкостью, прошипев:

– Замени караульного! А того немощного, кто так бдительно охранял мои покои и позволил фра Роберту оттолкнуть себя, вздерни на виселице. У моих палат не должны стоять собаки, не умеющие кусать. Если ещё раз такое повторится, на виселицу пойдёшь ты сам и вся твоя никчёмная семья.

– Ваше Высочество, будет исполнено немедленно, я оправдаю ваше доверие, – стараясь унять дрожь, пролепетал тот.

– Не сомневаюсь, – последовал ответ в таком тоне, от которого у мужчины подкосились ноги: он прекрасно понял, что имела в виду госпожа.

Затем прибыл испуганный казначей, переполненный заискивающей изящной учтивостью и льстивостью образцового придворного, поскольку, находясь за дверью в ожидании своей очереди, прекрасно слышал ободряющие наставления хозяйки в адрес предшественника. Устрашённый казначей передал Роберту указанную сумму и поспешно удалился, чувствуя себя совершенно беспомощным.

После его ухода королева приказала никого не впускать и заперла двери, чтобы не допустить нежелательного вторжения, после чего, поморщившись, села подальше от смердящего церковника. Они стали обсуждать план дальнейших действий. При этом во время разговора никто из них ни разу не вспомнил о Джованне: предъявление ею прав на престол даже не учитывалось.

– Не сомневаюсь, что Божьей волей Ваши старания будут вознаграждены по заслугам, – сказал Роберт, льстиво опуская глаза. – Сам Господь и мудрость Его Высочества направляют все дела к наилучшему завершению.

– Отец, вы в руках щедрого хозяина. Его Высочество, король Лайош, никогда не забывает наградить за труды. Но не советую вызывать его неудовольствие и упаси вас Бог испытать на себе его гнев, – сказала Елизавета.

Тут правительницу в очередной раз передёрнуло от зловония, исходящего от монаха.

– Святой отец, между Вашими молитвами и усердной работой во славу венгерской короны иногда можно позволять себе принять ванну, – брезгливо фыркнув, заметила женщина.

– Ваше Высочество, я просто не хочу мирской процедурой смыть с себя святую воду, к которой прикоснулся во время таинства крещения, – ответил фра, удивившись такой неосведомлённости королевы в Божественных вопросах.

Спустя некоторое время в комнату зашёл Андрей, которому тут же сообщили важную новость. Услышав её, он встрепенулся, как Буцефал[18]18
  Буцефал – любимый конь Александра Македонского.


[Закрыть] перед сражением. У принца закружилась голова: он был счастлив! Наконец его мечта осуществится, он утолит жажду мести, а его карающий меч достигнет всех врагов! Он уже представлял Джованну, ползающую перед ним на коленях…

Андрей решил держать это известие в секрете, пока не настанет правильный момент, но уже мысленно составлял списки тех, кто будет уничтожен. Пылая кровожадными желаниями, он ломал голову, придумывая искусные пытки, которые уже через секунду казались ему слишком мягкими, и начинал обдумывать новые. И каждому была подготовлена изощрённая казнь, на фоне которой четвертование казалось наиболее великодушным исходом. То были мысли благороднейшего отпрыска, достойного своей матери.

Выразив эту бурную радость, но наткнувшись на привычную сухость матушки, которая не разделяла его восторгов, Андрей в сопровождении слуги с поклоном удалился. И вновь становится понятной мудрость древних: «Claudi vicinus claudicat ipse brevi»[19]19
  «Сосед хромого вскоре и сам начинает хромать».


[Закрыть].

– Глуповат, конечно, мальчик, – сказала Елизавета, повернувшись к монаху, как только Андрей вышел из покоев, – нет от него толку, да и наделён он мелкими пороками. Но что делать – он сын мой… Молитесь за него, падре. Он, как никто другой, нуждается в благосклонности небесных светил, ибо путь его омрачён отсутствием разума. А что вы думаете по этому поводу?

– Даже не знаю… – последовал ответ в духе лучших традиций китайской философии. Монах сидел безмолвно, не решаясь выказать свои эмоции ни позой, ни словами, разумно испугавшись гнева королевы по поводу любого из возможных комментариев.

– И ещё одно: я очень рассчитываю на вас, святой отец. Видите ли, мне подвернулось одно дельце, так что только вы сможете осуществить всё так, как надо. Речь идет о королеве Санче…

* * *

На следующий день после описанных событий первым из списка принца пал его тёзка – Андрей Изернийский, человек с безупречной репутацией, один из советников принцессы, мастер правосудия и составитель законов, который в своё время помог королю Роберту составить завещание. Его залитое кровью тело со множеством ран от меча нашли около порта Петруччи. Следующими должны были стать все члены семьи д’Артуа, а также родственники Филиппы.

Королева Елизавета готовилась к отъезду, когда за дверью послышался голос слуги, спрашивавшего, можно ли Андрею посетить её, чтобы проститься. Разрешив отпрыску войти, королева со свойственной ей «материнской нежностью» стала поучать его.

– Сын, послушай меня и постарайся уразуметь всё, что я скажу. Я позвала тебя не для того, чтобы обсуждать дела, а чтобы дать указания. Ныне у тебя нет иного прибежища, кроме твоего наставника Роберта. Хотя он и пользуется тобой в своих личных целях, но кроме него никому не доверяй и делай лишь так, как он велит. Все изменники и предатели, выступающие против твоего коронования и пытающиеся узурпировать твои законные права на трон, получат заслуженное наказание – в этом можешь быть уверен. Вынуди знать считаться с собой, не будь послушным щенком в руках жены, а этим мерзким придворным дай почувствовать, как нужно держаться рядом с законным правителем. Одно твоё имя должно внушать ужас врагам нашим! Я не хочу видеть тебя до тех пор, пока ты не станешь королём Неаполя. В добрый час! Вверяю тебя заботам Всевышнего. Теперь можешь идти, – сухо закончила королева, больше ничего не добавив перед долгой разлукой: она не пребывала в заблуждении относительно характера и нравов своего сына, поэтому и отношение к нему было соответствующим.