Текст книги "Девять абортов до. Или история одной жизни"

Ему было хорошо лишь в уединении. У него не было семьи и друзей, по сути, он и так жил как отшельник. Не помню, что именно повлияло на его решение, но в какой-то момент он собрался и ушел.

В общем, этот монах настолько погрузился в себя, что постепенно окружающий мир перестал для него что-либо значить. Все свое время он проводил в своей келье в уединении и, видимо, в молитвах, обращенных к Богу.

– Танвир не говорил вам о духовной стороне поступка этого человека? Возможно, есть еще какая-то причина такого отшельничества?

– Да, кстати! – неожиданно для самого себя, вспомнил Рафаэль, и волна осознания накрыла его с головой.

Он вытаращил глаза на Артура Марковича и сидел несколько минут неподвижно, как будто в ожидании чего-то. В это время в сознании Рафаэля вся история начинала обретать смысл.

– Я почему-то упустил эту часть истории, – задумчиво произнес Рафаэль. – Танвир упоминал про сомнения этого человека в существовании Бога. Даже когда он стал монахом, то постоянно мучился терзаниями веры. Если я не ошибаюсь, то, говоря об эмоциях, он называл их страстями. И что эти страсти уводят его от истинной веры, и поэтому он решил свести к минимуму контакт с внешним миром, который, кстати, считал источником страданий.

– Тогда у этой истории совершенно другой смысл, – предположил Артур Маркович, – Но мне интересно, как звучит ваш финал?

Рафаэль и сам, похоже, не ожидал, что причина поступка главного героя может иметь совершенно другой мотив. Он тут же задумался о других персонажах Танвира и засомневался в своем правильном их понимании. Возникло чувство злости за свою близорукость, но в этот раз ненадолго, потому что другое чувство приятного возбуждения и радости от прозрения наполняло Рафаэля изнутри настолько сильно, что мурашки пробежали по всему телу.

Теперь он смотрел на историю про монаха, как на загадку, которую смог разгадать, и это достижение наполняло его изнутри. Когда ему удавалось достичь прозрения или помочь в этом другому человеку, он испытывал истинную радость. Ради таких инсайтов, с которыми он впервые познакомился во время обучения в психологии, он и решил стать психологом, хотя и постоянно сомневался в своем выборе.

– В окончание этой истории Танвир дал мне понять, что жизнь, которую проживал этот монах, уже была за пределами чувственного опыта, что это было похоже, скорее, на сознательную смерть при жизни. Не знаю, что заставило меня сделать такой вывод, но, когда я его озвучил Танвиру, он как будто со мной согласился. По крайней мере, по выражению его лица, я понял, что он думает также, – ответил Рафаэль, исходя из первоначального понимания смысла, о котором планировал рассказать до возникновения инсайта.

– Но теперь, когда мне открылась реальная причина его поступка, в голове происходит переосмысление. После вашего уточнения я интуитивно понял, о чем история, но мне нужно время, чтобы сложить пазлы в целую картинку в своем уме. Сейчас я чувствую, что смотрю на историю Танвира с другой позиции, как будто внутри меня поменялась локация. Весь сюжет теперь выглядит совершенно по-другому как на уровне мыслей, так и на уровне чувств.

– Если вернуться к началу нашей сегодняшней встречи и вашему ощущению бессмысленности, то как это чувство связанно с вашим выбором истории, как вы думаете? – спросил Артур Маркович.

– Видимо потому, что мне был не понятен ее настоящий смысл, – предположил Рафаэль.

– А что бы вы ответили, если бы не обнаружили истинные мотивы отшельничества монаха? – настаивал Артур Маркович.

– Когда я услышал эту историю от Танвира, я подумал про бессмысленность поиска этого человека, – начал интерпретировать свое предыдущее понимание Рафаэль.

– Монах постоянно сомневается, и, возможно, самообман или влияние других людей заставляет его продолжать поиски. В Бога надо верить или нет, по моему мнению, а метаться – это самое худшее, потому что в таком состоянии нет постоянства, а значит и спасения от эмоций или, точнее, страстей тоже нет. Тогда самопожертвование бессмысленно. Сегодня ты молишься с утра до ночи, а завтра все обесцениваешь. Какой тут духовный опыт? Попахивает абсурдом, – предположил Рафаэль и продолжил.

– Для меня, Бог – это подобно вашему предположению, что в жизни человека имеет место вероятность бессознательного выбора. Я уверен в закономерности причинно-следственных связей, и для меня мысль о существовании некой невидимой силы кажется несостоятельной. Фантазия о наличии всемогущего управителя или бессознательной части психики, которые якобы влияет на нашу жизнь, просто снимает ответственность с человека за его поступки. Я уверен, что мы сами определяем свою судьбу и выстраиваем ход своей жизни, мы не рабы! Понятно, что реальность не всегда соответствует нашим ожиданиям, но у нас есть возможность осознанного выбора. Только мы выбираем, как реагировать на то или иное событие. Все другое – инакомыслие и магическое мышление, – уверенно подытожил Рафаэль.

– Сомнения лежат в основе жизни человека, – понимающе взглянув на Рафаэля, начал Артур Маркович. – Это состояние, которое предшествует выбору. Животные не выбирают, ими руководят инстинкты. Человек превратился бы в машину, не будь у него сомнений. Топливо для саморазвития – это тоже сомнения. Монах, о котором вы говорите, в первую очередь, человек, которой, судя по вашему рассказу, борется со своими «демонами» или неопределенностью. Его сомнения – это и есть его страсти. Возможно, он не совершенен, но, несмотря на это, продолжает идти к своей цели.

Возвращаясь к вашему вопросу по поводу Бога, я думаю, что человек ищет ответ на этот вопрос всю свою жизнь. Этот поиск позволяет ему лучше понимать себя. Дано ли человеку познать Бога мы не знаем, но мы можем стремиться к этому знанию. Жизнь не протекает в двух противоположных крайностях, это многогранный процесс, – прокомментировал Артур Маркович.

– Возможно, ваше ощущение бессмысленности, о котором вы сказали в начале нашей встречи, вызвано тем, что вы не любите чувство неопределённости, вам важно, как можно быстрее принять решение, как и персонажу из истории Танвира. Ну и снова хочу подметить, Рафаэль, вашу склонность к фатализму – смерть при жизни монаха для вас вполне приемлемое окончание истории.

Оба смеются.

– Да, видимо, мне будет над чем поразмышлять до нашей следующей встречи, – с улыбкой сказал Рафаэль.

Время вышло и Рафаэль, попрощавшись, вышел из кабинета наставника. На улице уже стемнело, и по пути домой Рафаэль еще долго размышлял над сегодняшней встречей. В уме крутился вопрос о смысле призыва звонящего колокольчика, а на душе было чувство всепоглощающего одиночества, происхождение которого Рафаэль не понимал. Он думал о монахе из истории Танвира, который теперь казался ему мучеником, обреченным всю оставшуюся жизнь бороться со своими демонами.

V. Зов предков

Рафаэль понимал, что пришел в психологию неслучайно. Всю свою сознательную жизнь он чувствовал себя недостаточно хорошим для того, чтобы быть счастливым. Он не мог наслаждаться своими достижениями, потому что всегда выбирал сложные пути и бросал на полдороги, потому что все усложнял. Эта особенность мешала ему достигать успеха, потому что любое дело он наделял грандиозностью и не верил в свою способность справиться с такой великой задачей. Он жил будущим, мечтая об идеальном себе и идеальной жизни.

Время уходило, Рафаэль не молодел, ему было уже за тридцать. Думая о прожитых летах ему представлялся замысловатый узор на ковре личной жизни, не все хитросплетения которого он понимал. Читая записи в своем дневнике, он как будто перечитывал одну и ту же мысль, только разными словами и в разное время. Ему казалось, что его восприятие не может сдвинуться с места, что в своем сознании он ходит по кругу и наступает на одни и те же грабли. Какие бы новые идеи или мысли он не узнавал, через какое-то время они растворялись бесследно, и он снова возвращался в свои ментальные кандалы.

Дух нового и неизведанного его очень увлекал, но в тоже время и пугал своей неопределённостью и непредсказуемостью. Узнав и открыв для себя что-то новое, он чувствовал, что нужно что-то делать, нужно меняться, становиться лучше, но страх не пускал его, поэтому, через какое-то время он отбрасывал эти идеи, находя в них недостатки. Так он оказался на курсе психологии, с помощью которой хотел во всем разобраться.

Как-то Танвир рассказал Рафаэлю про церемонию покупки ковра на Востоке, что у красного цвета может быть до двадцати оттенков, которые нетренированный глаз не различит, хотя этот нюанс напрямую влияет на его цену. После этой истории, Рафаэлю на ум пришло сравнение этой невидимой части на ковре со своими подавленными воспоминаниями, которые до сих пор оставались для него недосягаемыми. Но об этом он смог узнать только во время личной психотерапии. До момента обращения к психологу по программе института он этого не осознавал. И хотя ему удалось проработать многие комплексы, некоторые ограничения продолжали удерживать его в рабстве собственных иллюзий. При помощи личной психотерапии, воспоминания возвращались, но происходило это обрывисто, не связанно и очень медленно. Какие-то промежутки своего прошлого, Рафаэль вспомнить не мог, и эти пробелы были явно аффективными и негативно влияли на качество жизни в настоящем.

С момента последней встречи в кабинете у Артура Марковича, после всплывшего воспоминания о зовущем колокольчике, Рафаэлю стал сниться один и тот же сон: как будто он пытается выбежать из тумана, но, остановившись, чтобы отдышаться, возвращается на прежнее место. И так снова и снова до момента, пока не падает, выбившись из сил.

Размышляя над значением своего сна, Рафаэль провел аналогию с ощущением своего бессилия в качестве психотерапевта. Будучи уверенным, что не в состоянии помочь Танвиру, он стал воспринимать каждую новую встречу, как очередную безуспешную попытку найти выход из тумана своей беспомощности.

Иногда Рафаэлю казалось, что Танвир – это какой-то злой дух, который пришел проучить его за самонадеянность и самозванство. В глубине души, он хотел отказаться от Танвира, но напрямую сказать ему об этом не решался, поэтому, как-то в разговоре намекнул на многообещающие перспективы от терапии с более компетентным психотерапевтом, упомянув Артура Марковича. Но Танвир проигнорировал намек и лишь спустя время мельком подметил, что всем доволен и терапия его устраивает, тем самым еще больше озадачив Рафаэля. Об этом и завел разговор Рафаэль на очередной встрече с Артуром Марковичем.

– Я предложил Танвиру обратиться к вам напрямую за помощью, – начал Рафаэль. – Мне трудно выдерживать состояние «немогунства», ведь я не в состоянии ему помочь. Я подумал, было бы лучше для всех, если бы он ходил к вам лично. Мне кажется, что истории, которые я пересказываю, это не истории Танвира, а плод моего больного воображения, слишком в них много личного. Все это похоже на игру в испорченный телефон. Я чувствую, какую-то опасность от всего этого. Мне не хочется так безответственно подходить к психотерапии. Но мое предложение Танвир отклонил, сказав, что его все устраивает. Я в растерянности, а если быть точнее, я испытываю сильное беспокойство.

– Если я не ошибаюсь, то для Танвира важно, чтобы вы его слушали. Многие приходят к психологу выговориться, а не для того, чтобы их «лечили», – подметил Артур Маркович.

– Да, но я хочу помочь ему, пытаясь интерпретировать мотивы персонажей из его историй, я пытаюсь разобраться сам и подтолкнуть его к самоанализу, но не получаю никакой обратной реакции. Ни критики, не одобрения, не возражения, ничего. У меня создается впечатление, что он просто слушает, но не слышит, будто просто ждет, когда я закончу, чтобы продолжить свою сагу. Мне трудно вести консультацию в таком формате. Я понимаю, если бы он проявлял какие-то эмоции во время терапии: плакал или смеялся, я бы поверил, что ему важно с кем-то разделить свою судьбу. Но ведь он просто как радиоприемник, сидит и вещает. Скорее, я больше рефлексирую, чем он сам, – сокрушался Рафаэль.

– Слушая вас, у меня создается впечатление, что вы просите меня забрать вашего пациента. Вам тяжело, из-за собственных нереализованных амбиций от терапии и отсутствия видимого результата. Если бы вы не помогали, он бы к вам не приходил, это, во-первых. А во-вторых, вы полагаете, что сможете исцелить человека за несколько сеансов или дать такой совет, который в корне изменит его жизнь? – спросил Артур Маркович.

– Почему же тогда наш прием называется: «Консультацией»? Следуя вашей логике, было бы правильнее назвать: «Слушанием».

– По сути, так и есть. Но не просто «Слушание», а «Активное слушание». Советы исцелять, не могут, скорее наоборот. Только, сам человек способен найти ответы на свои пугающие вопросы. А психолог помогает ему преодолевать страх перед их поиском. Вполне очевидно, что Танвир обратился к вам с этой целью. Он выбрал вас, веря, что вы способны отзеркалить ему то, что для него в слепой зоне, это всегда интуитивный выбор. Какая-то бессознательная часть Танвира, увидела бессознательную часть Рафаэля, которая обладает ресурсом для исцеления. Люди способны строить отношения на более глубоком уровне, чем просто мысли и чувства, – загадочно произнес Артур Маркович.

– Вы опять намекаете на бессознательный выбор? Хорошо, я подумаю над вашими словами, – успокоившись, произнес Рафаэль. – А сейчас, я хотел бы поговорит об очередной истории Танвира.

Если честно, то я с нетерпением ждал нашей сегодняшней встречи, потому что у меня возникли вопросы, на которые я сам не смог себе ответить, и они заставляют меня нервничать. То, что рассказал мне Танвир на этой неделе, вызвало во мне шквал негодования. Мне хотелось остановить его и попросить рассказать, о чем нибудь другом. Вся история, сплошная мистика. Я отношусь к таким вещам скептически, и когда мне говорят о «карме», «родовом проклятье» и прочем оккультизме, это вызывает во мне жуткое раздражение.

– Может, это страх?

– Нет, какой страх! Это просто тема не моей специализации. С такими вопросами надо идти к шаманам и гадалкам или, в крайнем случае, к священнику, но не к психологу. Взрослый и серьезный человек как Танвир, говорит о каком-то колдовстве, но это же, как минимум не серьезно. Зачем он мне об этом рассказывает? Я похож на некроманта?

Оба смеются.

– Любопытно, почему у вас возникла такая ассоциация? – спросил Артур Маркович.

– Я расскажу историю, и вы поймете, что я имею в виду. Но если забегать вперед, то отвечу так: я не верю, когда мне говорят, что человек может нести ответственность за свой род и за выбор своих предков. Это какой-то бред. История Танвира именно об этом. Послушайте! – возбужденно произнес Рафаэль.

Действие происходит в Средней Азии, в Узбекистане во времена СССР. Пожилая женщина лечит людей нетрадиционным способом, таких называют: «Бакши», что значит шаманка, как говорит Танвир. С ней постоянно живет ее внук. Они живут в Фергане. К женщине приезжали люди из разных городов страны. Танвир рассказал один случай, когда к ней приехал военный из Ленинграда, сейчас этот город называется: Санкт-Петербург, у которого обе ноги были заражены чем-то вроде гангрены. Никто из врачей помочь ему не мог, и как-то случайно он услышал о целительнице из Ферганской долины. Терять ему было нечего, ему грозила ампутация обеих ног, поэтому от безысходности и с последней надеждой он приехал в Узбекистан и нашел эту женщину.

Когда его привезли к ее дому, она не впустила его, но согласилась помочь и дала подробные указания людям, сопровождавшим его, куда и когда его нужно будет транспортировать. Она сказала, чтобы они нашли самую быструю повозку, которую смогут найти в ферганской долине, а сама пошла, собирать какие-то зелья.

Когда солнце близилось к закату, в пустынной местности возле одиноко растущего старого дерева встретились офицер, которого привезли на самой быстрой повозке, и женщина Бакши. Она сказала ему такие слова: «Ты наступил туда, куда не следовало наступать, поэтому твои ноги могут сгнить, и потом ты умрешь. Но если ты справишься сейчас, и сделаешь все, как я скажу, то, возможно, твои ноги восстановятся, и ты будешь жить».

После, она провела кровавый ритуал с курицей, что-то монотонно напевая себе под нос, а потом, перемешав кровь с какими-то порошками, нарисовала ею на его лице узоры и облила кровью его ноги и очень возбужденно стала кричать и отдавать распоряжения. Она велела всем быстро сесть в повозку и мчаться с максимальной скоростью, на которую способны кони и, самое главное, она велела этому офицеру ни при каких обстоятельствах не оборачиваться назад.

Далее Танвир рассказывает что-то из области фантастики. Когда они мчались со всей прытью стоял сильный вой, мужчина корчился в страшных конвульсиях, а Бакши держала его голову, смотрела ему в глаза и что-то бормотала. Сзади за повозкой мчались два огромных огненных колеса, как два демонических глаза, которые никак не могли их настигнуть, как будто их кто-то удерживал. Со слов Танвира – это была магия Бакши, сила, которая сдерживала их.

В общем, было много подробных деталей в истории Танвира про случаи чудесного исцеления с помощью магии Бакши, но не это главное. Главное то, что когда эта женщина умирала от старости, то хотела передать свой дар внуку и попросила его принести живую курицу. Внук в то время был уже взрослым парнем, который не верил в ее магические способности, а считал ее просто мудрой женщиной, которая силой своего убеждения помогала другим поверить в их собственное исцеление. В то время он уже состоял в коммунистической партии и имел какой-то важный чин. Многие его товарищи уважали его бабушку, потому что она многим семьям помогла, но ему было стыдно за свое родство с «Бакши», он в нее не верил. Коммунистическая партия наказывала тех, кто верит во что-то другое кроме коммунизма. Такая родословная, как он считал, и так бросает на него тень подозрения. И хотя он любил свою бабушку и переживал, что она умирает, но не решился выполнить ее просьбу, боясь, что кто-нибудь может об этом узнать, и тогда ему придется расстаться с карьерой и ответить за свой поступок перед партией.

Танвир говорит, что такое решение было большой ошибкой. Что этот дар передавался из поколения в поколения уже на протяжении многих веков. И за то, что он прервал линию преемственности, внуку пришлось отвечать перед более могущественными силами, чем коммунистическая партия. Вся оставшаяся жизнь внука и его детей была наполнена пустотой.

– Так заканчивается история? – выждав некоторое время, спросил Артур Маркович.

– Помня о вашем предостережении на счет моего фатализма, я стараюсь вспомнить слова Танвира, без собственных толкований – ответил Рафаэль. – Было какое-то упоминание, как искупить вину и остановить череду страданий, но вряд ли я запомнил, потому что слушал его скептически. Я не смогу вспомнить, как это звучало в истории Танвира.

– Хорошо, вы сказали в самом начале, что хотели остановить Танвира и поговорить о чем-нибудь другом? Почему эта история вызвала у вас агрессию?

– Вряд ли это агрессия, скорее протест. Дело в том, что я не верю в провидение, рок или предназначение. Я считаю, что человек сам способен строить свою жизнь и, уж тем более, когда мне говорят, что он несет ответственность за маму, папу, дедушку или «пра, пра, кого-то там», это вызывает у меня недоумение, – ответил Рафаэль.

– Но ведь это может быть метафорой – что, на самом деле, не принять «дар» – это может значить отказаться от своего осознанного пути и слепо поклоняться «идеологии партии» или если говорить современным языком – социальной среде и ожиданиям других. Детализация магических историй может так же нести свой символизм. Но вот что, на мой взгляд, самое любопытное – так это ваша реакция.

Мне показалось, что вы негодуете скорее не из-за магического мышления Танвира, а по поводу неизбежной ответственности, которую интерпретируете как преследующий рок, против которого вы бессильны. Эта беспомощность внука и его детей может символизировать для вас непреодолимые ограничения. Я думаю, вас встревожила вера такого серьезного человека как Танвир в предопределенность судьбы. Вы не хотите соглашаться с собственными ограничениями и стремитесь к всемогуществу. Ваше желание исцелять людей мгновенно, очень похоже на магию «Бакши».

– Вас послушать, так надо во всем искать скрытый смысл. Я воспринимаю все буквально. Если дать волю своей фантазии, то терапия может превратиться в телепередачу: «В гостях у сказки», – с иронией в голосе ответил Рафаэль.

– Вот именно, если воспринимать все что говорит пациент за «чистую монету», то у вас нет шансов ему помочь. Если бы он понимал, что с ним не так, то исправил бы все сам, зачем тратить время на психолога. Правда о себе, часто бывает мучительной, поэтому человеку свойственно прятаться, выдумывая невероятные истории.

– Вы имеете в виду, что эти истории – это его самообман? – удивился Рафаэль.

– Не совсем так. Возможно, Танвиру сложно говорить о чем-то напрямую, поэтому он использует язык символов, даже сам того не понимая. Многие люди не умеют понимать свои эмоции, поэтому, когда их спрашиваешь: «Что вы сейчас чувствуете?», они начинают чувствовать умом, то есть думают про чувства.

– Можно сказать, что психолог помогает пациенту понимать свои эмоции, то есть чувствовать?

– Именно! Чтобы сведения из бессознательного выразились с помощью чувств и стали осознанными, – с воодушевлением ответил Артур Маркович.

Рафаэль вдруг захотел рассказать про свои чувства, которые метафорически представлялись ему как зов колокольчика в тумане, но не стал, т.к. время уже подходило к концу и ему не хотелось уходить с открытым вопросом. Поэтому он удовлетворился знаниями, которые сегодня получил и, попрощавшись, ушел, чтобы уединиться и поразмышлять над состоявшимся разговором.