Текст книги "Девять абортов до. Или история одной жизни"
Автор книги: Рауль Абдюшев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Девять абортов до
Или история одной жизни
Рауль Абдюшев
Редактор Яна Абдюшева
© Рауль Абдюшев, 2023
ISBN 978-5-0059-8668-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вступление
Эта повесть написана на основе реальных событий. В 2016 году, лежа в песке после переехавшего меня девятитонного грузовика на гонках «Золото Кагана», я смотрел в бездну, а бездна смотрела на меня, я ждал приближение смерти. В тот момент я понимал, что шансов на жизнь у меня не осталось: изо рта шла кровь, потому что часть внутренних органов была травмирована, встать я не мог, потому что кости были поломаны, и дышать становилось все труднее и больнее. Мысли и чувства, когда по твоей спине проезжает девять тонн железа, трудно описать. Единственное, что ты понимаешь, – это приближение неминуемой смерти и глубокая печаль о том, что ты так глупо умираешь.
Но эта история не про события на бархане, просто это событие стало концом одной эпохи и началом другой. Эта повесть про путь, который я представляю как метафору, как роман, главным героем которого является Рафаэль.
Рафаэль – это метафора, собирательный образ. Его задача, а точнее задача всей истории – пошатнуть устоявшиеся стереотипы и соприкоснуться с опытом развития доверия к себе, к своему единственному и настоящему внутреннему учителю. Именно эту задачу я ставлю для себя при написании этой книги. И даже если один человек сможет извлечь для себя пользу, я буду считать, что моя задача выполнена.
Я пишу эту книгу уже 12 лет. Почему так долго? Начало каждой новой главы пугало меня. Мне не хотелось погружаться в какие-то потаенные уголки себя, чтобы наделить очередного героя качествами, намекающими на основную проблему. Начиная писать умом, у меня ничего не получалось, потому что ум не хотел впускать чувства и сотрудничать с ними. Он уводил меня в разные фантасмагории и состояния очень далекие от того, что я хотел выразить изначально. Каждым героем был я, какая-то часть меня. Некоторые главы я писал по несколько лет, потому что не мог найти ключ от «двери», где живет эта часть меня. Описывая героя, я подолгу не мог сдвинуться с места пока не разрешал его внутренний конфликт. Это был процесс инициации. После завершения очередной главы я освобождался от бремени вымышленного самого себя и становился свободнее.
Эту книгу я посвящаю людям, которые принимали участие в моем спасении. Я благодарен своей семье, родным и друзьям, своему психологу. Благодаря их заботе и поддержки я поверил в жизнь. Спасибо!
Пролог
Возможно, это был сон, возможно, иллюзия, но все выглядело как наяву. Хотя, что такое реальность? Покажите мне хоть одного человека, который сможет провести четкую границу между реальным миром и воображаемым. Шлейф эмоциональных переживаний из прошлого порой определяет всю нашу оставшуюся жизнь и выключает настоящее. Заставляет нас вновь искать пиковые состояния экстаза или, наоборот, прятаться от коварных триггеров.
Сознание человека избирательно, оно захватывает своим внимание лишь то, что подтверждает его безопасное мировоззрение и игнорирует те моменты, которые способны разрушить привычную картину мира. Отвергая чувственный опыт, который способен разбудить «дремлющего дракона осознанности» мы защищаем себя от принятия своей слабости и беспомощности. Но есть еще то, что выходит за грань чувственного опыта, что не способно быть познанным и описанным в каких-либо категориях. Будучи трансцендентальным, он может быть выражен с помощью перечисления исключений, которые не относятся к его свойствам, или при помощи символов. Любое прямое утверждение будет неверным.
«Когда возникает вопрос, обязательно возникает ответ. Эманация любви напевала музыку, слова которой были не разборчивы».
– Я хочу!
– Ты не понимаешь, о чем просишь. У тебя может ничего не получиться. И тогда тебе придется заново прожить тысячу жизней, чтобы вернуться к состоянию осознанности, в котором ты находишься сейчас. Если ты не справишься, ты вновь станешь беспомощным камнем, который обладает лишь формой, потом цветком, мгновенная жизнь которого принадлежит солнцу, потом зверем, мир которого – это страх и агрессия. И лишь спустя тысячу бессмысленных жизней, без капли надежды, возможно, ты обретешь себя вновь. Ты действительно хочешь стать человеком?
– Да, я уверен, что справлюсь. Риск высок, но и награда тоже! Я достиг уровня осознанности, сила которого способна прорасти в материю и пробудить интуицию, минуя фантасмагории ума.
– Ты уверен, что ты хочешь именно этот сценарий?
– Да!
– Хорошо, но ты знаешь правила. Я приду тогда, когда ты достигнешь самой крайней точки отчаяния, и проверю твою способность быть верным тому, кто ты есть.
– Я буду с нетерпением ждать!
– Безумец….
I. Инициация
Рафаэль был начинающим психологом. Он жил в Москве, в коммунальной квартире, которую снимал за небольшие деньги. У него была семья, которая жила в родном городе, потому что в Москве жить всем вместе было дорого. Он недавно получил психологическое образование и начал вести частную практику, арендуя кабинет для консультаций с почасовой оплатой. Рафаэлю был нужен опыт и репутация.
– Здравствуйте, Артур Маркович!
– Здравствуйте, Рафаэль!
Рафаэль не мог отвести удивленный взгляд от супервизора (наставника в психологии), с которым встречался в первый раз. Его посоветовали Рафаэлю в институте, где он раньше учился. Рафаэлю, как начинающему психологу, потребовалась помощь более опытного специалиста, чтобы разобраться с запросом одного из своих новых клиентов. На кафедре в институте ему порекомендовали Артура Марковича как одного из действующих супервизоров. Он был немного о нем наслышан, но никогда не видел его лично. За день до встречи Рафаэль занервничал, потому что не смог найти фото Артура Марковича в интернете. Для него это было важно, потому что по внешности он мог многое понять для себя. Перед встречей с супервизором он боялся столкнуться с человеком неприятной наружности, с которым не захочется сотрудничать.
До момента встречи Рафаэль прокручивал в голове то, что хотел обсудить, и все казалось ему полным бредом. Он переживал, что Артур Маркович посчитает его некомпетентным, раз он самостоятельно не способен справиться с такой заурядной ситуацией. Рафаэль уже заранее испытывал злость и обиду в отношении Артура Марковича, убедив себя в том, что он не захочет ему помочь. Пока он ехал на встречу, то пару раз принимал решение не ходить на прием и пытался развернуться обратно, но вспоминал, что тогда ему придется самостоятельно разбираться со своим новым клиентом, и не делал этого. Слишком уж этот новый клиент пугал его.
Встреча была назначена в 19.00. Рафаэль приехал за полчаса до назначенного времени, потому что волновался, что будет долго искать офис Артура Марковича и опоздает. А если он опоздает, то сам себя накажет, потому что время встречи продлевать никто не будет и денег, соответственно, меньше не возьмут. Таковы правила в психотерапевтической практике.
Перед любой новой встречей Рафаэль всегда приезжал раньше назначенного времени, давая себе время на «тупость», которая обычно проявлялась в виде топографического кретинизма. Он приезжал пораньше, чтобы не впадать в панику и не нападать на себя, если вдруг не получалось быстро найти нужный адрес. Раньше он боролся с этим недостатком, но когда понял, что лучше решать проблему на уровне причин, а не последствий, взял на вооружение такое правило.
Но в этот раз все было легко. Офис Артура Марковича был рядом с метро, поэтому Рафаэлю не составило большого труда быстро его найти и у него в распоряжении оставалось еще целых тридцать минут, которые он провел, прогуливаясь по району, борясь с сомнениями по поводу предстоящей встречи. Рафаэль вел внутренний диалог с воображаемым Артуром Марковичем и мысленно подбирал наиболее удачные выражения, чтобы произвести яркое впечатление на супервизора. Ровно в 19.00 Рафаэль постучал в кабинет к Артуру Марковичу.
Первое впечатление было шокирующим. Артур Маркович был высокого роста, с вьющимися длинными волосами, густой бородой и закрученными по-гусарски усами. Живой и пронизывающий взгляд этого человека сквозь линзы квадратных очков привел Рафаэля в замешательство. Он как будто смотрел прямо в душу, и Рафаэль почувствовал себя маленьким ребенком. Когда Рафаэль только заглянул в кабинет, ему показалось, что он ошибся дверью, т.к. внешний вид Артура Марковича сильно отличался от его ожиданий. Артур Маркович был скорее похож на путешественника или на человека, который большую часть времени проводит на открытом воздухе. Его лицо было загорелым, а морщины на лбу придавали ему несколько суровое выражение лица. Крепкое рукопожатие большой и теплой рукой охарактеризовали его как сильного и крепкого мужчину. Это не совпадало с представлениями Рафаэля об образе психолога, который целыми днями сидит в кресле в своем кабинете.
Внутри Рафаэля вспыхнул огонь тревоги, который и без того постоянно сжигал деревянные опоры его личности. Ему хотелось как можно быстрее определиться внутри себя и понять, что можно ожидать от этого человека. Принять его и довериться или отвергнуть? От этого будет зависеть тактика дальнейшего поведения. Если Артур Маркович опасен, то можно просто поболтать ни о чем и больше не встречаться. Да, придется потерять деньги, но это лучше, чем работать с человеком, к которому нет доверия. А если он надежен, то тогда можно действовать в соответствии с намеченным планом.
На первый взгляд Артур Маркович выглядел очень уверенным и спокойным человеком, но что-то в нем настораживало Рафаэля. Что именно, он понять пока не мог, поэтому сильно волновался и нервничал.
Артур Маркович предложил Рафаэлю кресло, стоявшее спинкой к окну, а сам расположился напротив него, в таком же кресле. Кресла были немного развернуты друг к другу и располагались на комфортном расстоянии. На стене висели абстрактные картины, которые никакого смыслового значения не несли. Скорее всего, автор хотел вызвать у зрителя определенный эмоциональный отклик. Глядя на одну из них, Рафаэль что-то почувствовал, но не стал углубляться и продолжил исследовать интерьер кабинета. На полках стояли несколько фигур Будды и много книг по психологии и духовным практикам. На полу лежал разноцветный персидский ковер, а рядом стояла кушетка с подушками.
«Психоаналитическая сказка», – подумал Рафаэль и немного успокоился. Хотя кабинет Артура Марковича находился в самом центре Москвы, где вокруг много машин и шума, внутри было очень спокойно, возникало впечатление, что попал в другую реальность. Ощущение бархатного покрытия мягкого кресла, приглушенный свет сквозь золотистую занавеску из полупрозрачной ткани, еле «слышный» аромат недавно сгоревшей сандаловой палочки и томный и спокойный взгляд Артура Марковича постепенно охладили внутренний пыл Рафаэля. Теперь, вместо тревоги и напряжения он почувствовал умиротворение и спокойствие.
Артур Маркович выдерживал паузу, как будто понимая, что происходит на душе у Рафаэля. Когда их глаза вновь встретились, Рафаэль почувствовал доверие и облегчение и начал разговор:
– Мне порекомендовал вас Александр Николаевич Нестеров, он у нас в институте ведет групповую психотерапию. Мне нужна помощь с одним из моих клиентов, нужен профессиональный совет.
– Да, он меня предупредил на счет вас Рафаэль, – сказал Артур Маркович голосом с низким и приятным тембром, чем еще более расположил к себе Рафаэля. – Я вас ждал. Чем я могу быть вам полезен?
– Ко мне за помощью обратился один мужчина, – начал Рафаэль, – я не могу понять, в чем его запрос и как я могу ему помочь. Выглядит он вполне разумным человеком, мы свободно общаемся до и после нашей встречи на предмет организационных вопросов, но как только начинается терапия, все меняется. На мой вопрос «какова цель его обращения» он сохраняет молчание и как-то странно улыбается. Я подумал, что ему пока неловко говорить об этом и не стал настаивать, в надежде, что со временем он сможет раскрыться. Но дальше все становится еще более туманно, события развиваются вопреки всем моим ожиданиям. Каждый раз, когда он приходит на консультацию, то рассказывает новую историю. Я не понимаю про кого эти истории, и какой они несут смысл, так как нет никакой логической последовательности. Я не могу понять, рассказывает он о себе или о ком-то другом. Возможно, таким образом, он пытается мне что-то сказать, о чем говорить открыто ему тяжело. Каждая наша встреча – это новая история про одного человека. На мои вопросы он сохраняет многозначительное молчание, а мои попытки интерпретировать поведение главного героя из его рассказа никак не комментирует, просто слушает и, когда возникает длительная пауза, продолжает свой рассказ. Я не смогу вам даже приблизительно объяснить, что со мной происходит во время наших встреч с этим человеком. И дело даже не в историях, в них нет ничего сверхъестественного. Внутри возникает состояние, которое я не могу осознать и отрефлексировать, это как безысходность. Меня как будто ведут на закалывание, и я ничего изменить не могу. Я чувствую беспомощность, страх и панику. Это какое-то безумие! Возможно, этому человеку нужен психиатр, а не психолог!?
Артур Маркович внимательно слушал Рафаэля и что-то записывал в свою тетрадь. В отличие от возбужденного от рассказа Рафаэля, он выглядел очень спокойно. Его внешний вид говорил о том, что он пытается вникнуть в смысл услышанного.
В этот момент Рафаэль, глядя на него, подумал, – скорее всего, Артур Маркович мне не верит и думает сейчас, отчего я пытаюсь убежать, рассказывая ему эти небылицы. Или, возможно, считает меня сумасшедшим. Какой интересно диагноз он мне уже поставил? – Как он вам представился, Рафаэль? – нарушив размышления Рафаэля, спросил Артур Маркович. – Он назвал себя «Танвир». Я думаю, это вымышленное имя, но оно ему очень подходит. Он брюнет, у него восточная внешность и черные глаза. Одевается он со вкусом, я бы даже сказал вид у него аристократичный, имеет четкую дикцию без акцента, возможно, с детства живет в России.
– Вы хотите мне рассказать эти истории? – спросил Артур Маркович, продолжая что-то активно записывать в тетрадь.
– Да, конечно, – ответил Рафаэль и начал пересказывать первую историю, которую услышал от Танвира.
II. На задержке дыхания
Рафаэль погрузился в воспоминания и начал пересказ истории, услышанной от Танвира.
– Это история про мальчика, которому около десяти лет, – начал Рафаэль. – Он все время живет в состоянии тревоги. Когда он просыпается утром, то спустя несколько минут внутри возникает фоновое беспокойство и длится до самого вечера, пока он не погружается в сон. Он долго не может заснуть, потому что его преследуют страшные мысли о неизбежной смерти родителей или о собственных глупых поступках, которые он боится совершить. Часто в своих фантазиях он представляет, как кто-то могущественный ставит его перед выбором, кто должен умереть – он, мама или папа. Конечно, он выбирает собственную смерть, но если вдруг его мысли неожиданно воспроизводят другой сценарий и он сталкивается с воображаемой смертью одного из родителей, то он испытывает невыносимую душевную боль и вину.
Он чувствует себя чужим среди других детей, ему сложно выстраивать с ними отношения из-за чувства неполноценности. Все в себе ему кажется недостойным, позорным и несуразным. Страх выглядеть глупо мешает ему делать то, что хотелось бы. Поэтому он всегда подражает другим, чтобы не привлекать к себе внимание или держится в стороне. А если его воспринимают как равного, то для него это большое счастье. Он радуется и чувствует себя счастливым, но ненадолго. В такие моменты в его голове пробуждается чей-то голос, который напевает «мантру страдания», запускающую череду сдавливающих грудь состояний. Эти чувства, как змеи, жалят мальчика прямо в сердце, не оставляя места для спонтанной радости. Их яд отравляет и заставляет убегать и прятаться от самого себя. Голос напоминает ему, что он слабый и трусливый, что сейчас он обманывает себя и других. Голос запрещает ему играть, потому что это порождает чувство вины. Его часто мучает стыд за некоторые мысли и чувства, которые он считает позорными и недостойными. А если у него что-то не получается, он бьет себя от злости кулаками по голове или разбивает что-нибудь возле себя, из-за чего опять впадает в состояние удушающего чувства вины.
У мальчика полная семья – папа и мама, живут все вместе. Рассказывая про его родителей, Танвир как будто что-то не договаривал или пытался намекнуть мне на какие-то детали, о которых открыто, видимо, не решался сказать. Вы же помните, что на вопросы он не отвечает, поэтому мне приходится додумывать самому.
– Да, я помню Рафаэль, продолжайте, – прокомментировал Артур Маркович.
– Со слов Танвира семья у мальчика была благополучной, никто не скандалил, все жили дружно. Родители любили друг друга и своего ребенка, как и он своих родителей. Правда иногда Танвир говорит от третьего лица, и я не совсем понимаю, о ком идет речь.
На какое-то время Рафаэль замолчал и погрузился в размышления. Его удивил тот факт, что часть истории, которую он намеривался продолжить, он забыл после встречи с Танвиром и вспомнил ее только сейчас. Спустя несколько минут, во время которых в кабинете воцарилась тишина, Рафаэль хотел было продолжить, но его захватила повисшая тишина. Она была подобна мгле, которая растворяет в себе все кривые линии этого мира и расслабляет на глубоком уровне, но в тоже время вызывает сильное нервное напряжение на поверхности, потому что воображение начинает рисовать фантасмагории.
Огромным усилием воли Рафаэль вытянул себя из этого гипнотического транса и продолжил: – Когда мальчик пошел в первый класс, его классным руководителем была молодая женщина. Она постоянно подшучивала над парнем, потому что ей не нравилась его мама. А не понравилась она ей потому, что та считала своего сына вундеркиндом и ничего, кроме похвалы, слышать о нем не желала. Или, скорее, не вникала, просто отвлекалась на что-то другое во время наставлений классного руководителя, смотря сквозь нее. Учительница же пыталась донести до «непослушной» мамочки, как «правильно» надо воспитывать ребенка, но его маме было все равно. Она была не готова прислушиваться к «молодой девице» – именно так воспринимала классного руководителя мама мальчика и уж тем более не готова была слушать ее советы. Такое пренебрежение вызывало жуткое раздражение у учительницы. Видимо, она решила проучить несносную мамочку, и все зашло слишком далеко. Как говорится, «благими намерениями….».
По моему мнению, парень стал разменной монетой в конкуренции двух незрелых женщин, одна из которых преподаватель, а вторая собственная мать мальчика.
Рафаэль продолжал: – Мама считала своего сына идеальным. Для нее он был как украшение, как продолжение лучшей ее части, обладание которым придавало ей чувство собственной значимости и превосходства. Она не воспринимала его как обычного ребенка, потому что сама себя считала совершенной, а значит и ее сын должен был быть идеальным, должен быть вундеркиндом. Именно так она представила его, когда привела знакомить с классным руководителем, после чего последняя и стала издеваться над мальчиком, обращаясь к нему не по имени, а называя его этим идеализированным прозвищем при всем классе. Каждый выход к доске мальчика учительница сопровождала угрожающей перспективой, которую он по своей наивности не понимал. Ему было невдомек, что от него хотят: правильного ответа или наоборот неправильного. Он всегда расценивал иронию учителя как заботу о нем и стремление с ее стороны помочь ему быть лучше. В самом начале для мальчика слово «вундеркинд» ничего не значило.
– Когда Танвир рассказывал мне эту историю, он как будто вспоминал события из своего прошлого. Делая длительные паузы, он будто бы сдерживал свои эмоции. Мне даже в какой-то момент показалось, что у него выступили слезы. Я думаю, что эта история про него, иначе как бы он узнал о таких сокровенных чувствах ребенка. Я обратил на это внимание, когда он рассказывал именно эту часть истории, – Рафаэль внес уточнения и снова замолчал на какое-то время.
– Выходя к доске, он чувствовал сильное эмоциональное напряжение, – переведя дыхание, продолжил Рафаэль, – хоть и все вокруг улыбались ему. Он чувствовал стыд, но не понимал почему. Часто ему хотелось расплакаться и убежать из школы, но он сдерживал себя. Правда иногда, когда возвращался за парту после очередного неудачного ответа, слезы текли сами по себе, но он старался их не показывать и нагибался под стол, как будто для того, чтобы завязать шнурки или что-то взять в портфеле. Учительница в такие моменты не упускала случая подметить этот факт: она начинала его успокаивать с самодовольной улыбкой на лице, выражая свое псевдо сочувствие и еще больше унижая его. Она говорила: «Настоящие мальчики, а тем более вундеркинды, как ты, никогда не плачут». Никто из детей и, наверное, сама учительница не понимали, что происходило в душе у этого ребенка. Он и сам не понимал, почему вокруг всем весело, а ему так невыносимо больно.
Лишь спустя время он стал подозревать, что все не так, как ему казалось раньше. По своей детской наивности он опять неправильно интерпретировал поведение своего учителя. Он решил, что от него всегда хотели неуспеваемости и что теперь, когда он станет плохо учиться, все поменяется. Теперь он всячески старался «угодить» своему учителю и классу, строя из себя идиота. Чтобы избежать унижения с ее стороны и насмешек одноклассников, он стал плохо отвечать, даже если знал предмет, хулиганить и прогуливать школу, лишь бы подтвердить свою заурядность.
Он сделал вывод: «Хорошо учиться опасно, потому что это приводит к насмешкам и издевательствам». Ему не хотелось быть «белой вороной», потому что это было стыдно и больно. Как бы хорошо он не подготовился к уроку, его учительница всегда была недовольна. Она никогда не упускала случай отправить весточку презренной мамаше в виде замечания или двойки красными чернилами в дневнике ее вундеркинда. Но, к сожалению, когда он изменил тактику, красных чернил в дневнике стало намного больше, а насмешки со стороны преподавателя начальной школы лишь умножились. Разочарование, которое последовало за время начальной школы, усугубилось разочарованием в нем со стороны его мамы. Она стала смотреть сквозь него, так же как и на учительницу. Так, на мой взгляд, сформировалось чувство неполноценности у персонажа из истории Танвира.
– Скажите, это ваши гипотезы или это рассказ Танвира? – спросил Артур Маркович.
– Хороший вопрос, – ответил Рафаэль. – Я не уверен, что знаю на него правильный ответ. Буквально десять минут назад я вспомнил часть истории, о которой забыл после нашей встречи с Танвиром. Сейчас я могу с вами рассуждать про мальчика так свободно и непринужденно, но когда мы с Танвиром один на один в моем кабинете, я будто загипнотизирован, и мое сознание проваливается в туман. Так было со мной, когда я только начинал проходить личную психотерапию во время обучения в институте. Когда мы затрагивали «заряженную» для меня тему, мое сознание превращалось в облако, и я терял контакт с реальностью. Но я не понимаю, почему в терапии с Танвиром со мной происходит то же самое, ведь я на месте психолога. В общем, я не знаю, как ответить на ваш вопрос, наверное, все же это часть истории, а не мои интерпретации.
– Еще я заметил, – что-то записывая, начал свой вопрос Артур Маркович, – что в вашей истории или, точнее, в истории Танвира нет имен.
– Потому что их нет в историях Танвира. Я лишь пытаюсь передать содержание, ничего от себя не добавляя, насколько это возможно, конечно, – ответил с сомнением в последнем утверждении Рафаэль.
Артур Маркович слушал Рафаэля, сохраняя спокойствие и эмоциональную не вовлеченность. Рафаэля всегда удивляло это обстоятельство на первых порах своей личной психотерапии. Когда он рассказывал своему психологу события из своей жизни, казавшиеся ему эмоционально заряженными, или пылко описывал ситуации, в которых обычный человек удивился бы, его психотерапевт сохранял невозмутимость. С одной стороны, это успокаивало Рафаэля, потому что он начинал верить, что, действительно, ничего страшного в его жизни не происходит, а с другой, он словно чувствовал, что психолог безразличен или испытывает раздражение в отношении него.
В общем, – сказал Рафаэль, – история заканчивается неопределённостью. Летом мальчик пошел купаться на речку вместе с другими ребятами со двора. Купаться обычно они ходили на песчаный пляж, но в этот раз пошли в порт, где швартуются грузовые корабли и баржи. Там были взрослые ребята, которые ныряли под грузовую баржу с одной стороны и выныривали с другой, задерживая дыхание и проплывая около тринадцати метров под водой, поперек баржи. Подростки стали подшучивать над мальчишками и провоцировать их проплыть, как они. Никто не реагировал на их провокации, кроме него. Не выдержав такого унижения, он разбежался и нырнул под баржу со стороны берега, но так и не вынырнул с другой стороны. Танвир сказал, что подростки и мальчишки разбежались, потому что испугались. На этом история закончилась.
– Мальчик утонул? – спросил Артур Маркович.
– Не знаю, – ответил Рафаэль. – Когда история закончилась, время нашей встречи подошло к концу. Танвир попрощался и ушел. Так всегда происходит: одна встреча – одна история с неопределенным концом.
– Может быть это вы так воспринимаете? Возможно, вам хотелось бы, чтобы история не заканчивалась? Мальчик погиб и Танвир ясно дал вам это понять, но вы как будто не готовы поставить точку и ставите запятую, фантазируя, что эта история про живого Танвира, – предположил Артур Маркович.
– Я не думал об этом в таком ключе, – растерянно сказал Рафаэль. – Но вполне допускаю такую возможность. Я ведь говорил вам, что терапия с Танвиром проходит для меня как в тумане. По большому счету, какая разница погиб мальчик или нет, у этой истории все равно не будет продолжения, с Танвиром мы больше ее не обсуждаем, как, впрочем, и другие истории. Поэтому не вижу никакого смысла вдаваться в подробности рассказа о мальчике, ведь для меня куда важнее разобраться с мотивами Танвира. Зачем он мне их рассказывает?
И еще, вы сказали, что я не хочу, чтобы мальчик погиб. На основании чего вы вдруг сделали такое предположение, и что оно может значить? – спросил Рафаэль.
– Вы провели аналогию с периодом, когда вы сами ходили к психологу. Вы сказали, что когда затрагивалась болезненная для вас тема, то вы погружались в туман. Ваша психика таким образом сопротивляется попыткам выманить из подавленных воспоминаний ценную информацию, которая обычно связана с негативным опытом. Вполне вероятно, что эта история о мальчике как-то откликается в вас, – предположил Артур Маркович.
– Возможно, но мне трудно вспомнить что-либо подобное из своего детства. Раз уж мы заговорили обо мне, то думаю, вам нужно знать про мою проблему. Когда я обратился к психотерапевту во время обучения в институте, мне казалось, что причин для беспокойства у меня нет и мои посещения психолога лишь часть программы обучения. Но в процессе терапии неожиданно выяснилось, что некоторые эпизоды моей жизни стерты из памяти. Причину этой амнезии мы до сих пор не выяснили, но факт остается фактом. Мой психолог предположил, что у меня произошло травматическое событие в прошлом, которое я боюсь вспомнить, и этот страх парализует некоторые связанные с ним периоды жизни, – прокомментировал Рафаэль.
Возникла пауза, во время которой казалось, что Артур Маркович размышляет над словами Рафаэля пытаясь найти взаимосвязь с историей Танвира. Он смотрел в окно, и взгляд его был устремлен куда-то далеко, за пределы реальности, которая вмещала их обоих, как казалось Рафаэлю. Он пристально смотрел на Артура Марковича, пытаясь понять, о чем он думает. Так продолжалось несколько минут. Тишину прервал Артур Маркович.
Не переводя взгляд, он спросил, как будто рассуждая сам с собой: – Интересно, что вы сами думаете по поводу Танвира и цели его обращения к вам за помощью?
Рафаэль немного растерялся, потому что не понял, к кому обращен вопрос. Нужно ли ему отвечать или это просто размышления Артура Марковича вслух. Но решил, что не стоит молчать, чтобы не выглядеть глупо, и ответил:
– С позиции здравого смысла я могу предположить, что спустя какое-то время ситуация прояснится и все встанет на свои места. Но порой мне все это кажется каким-то психологическим триллером, как будто наши встречи – это часть тайного ритуала. Особенно, когда мы встречаемся глазами, я как будто в них тону. Начинаю видеть бескрайнюю пустыню, которая затягивает меня в свои зыбучие пески, а я в панике начинаю выкарабкиваться. Мурашки, бывает, бегают по телу, – сказал, вздрогнув Рафаэль.
– Ну что же, тогда будем ждать, что будет дальше, – проигнорировав вариант с ритуалом и выбрав интерпретацию здравого смысла, подытожил разговор Артур Маркович. На этих словах он закрыл свою тетрадь и посмотрел на время.
Время, отведенное на консультацию, подошло к концу, и Рафаэль, расплатившись, вышел из кабинета. Они договорились с Артуром Марковичем на еженедельные встречи для того, чтобы помочь Рафаэлю выстроить терапию с Танвиром. В психологии такие консультации с более опытным психотерапевтом называются супервизиями. Рафаэль вышел на улицу и направился в сторону метро.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?