Текст книги "Девять абортов до. Или история одной жизни"

XII. Когнитивный диссонанс

Прошло шесть месяцев с того момента, как Рафаэль выписался из больницы. После реанимации он еще два месяца лежал в травматологическом отделении, где ему провели несколько операций, чтобы починить поломанные руки и ключицу. Как сказали врачи, двенадцать поломанных ребер должны были зажить сами. Позвоночник каким-то чудесным образом остался невредимым. После выписки Рафаэль был вынужден еще какое-то время ходить в гипсе и со спицами, торчащими из локтей, пока кости в руках не срослись. Хотя значение «ходить» не совсем уместно для этого периода, потому что, сделав несколько шагов, Рафаэль уставал и останавливался, чтобы набраться сил. Так продолжалось все шесть месяцев реабилитации, во время которых Рафаэль находился дома.

Так как работать Рафаэль не мог, денег на жизнь не хватало, поэтому пришлось продавать то, что было накоплено. Сначала продали машину, а потом и квартиру, переехав из новостройки в старый фонд.

Спустя шесть месяцев Рафаэль был вынужден начать искать решение для заработка. Ситуация осложнялась тем, что не все операции прошли успешно, и поэтому пришлось вновь ложиться под нож. Отверстие от трахеотомии не заживало, как и шов на животе, оставшийся от экстренной операции сразу же после травмы.

Такие операции были стандартными и не требовали длительной госпитализации, поэтому Рафаэль сделал их, несмотря на сильное внутренне сопротивление. Но вот с ключицей все было сложнее. Пластина, вставленная для скрепления сломанной ключицы, каким-то образом сломалась, что было удивительно, так как она сделана из стали. Чтобы решить эту проблему, нужно было вновь ложиться в отделение травматологии и потом опять носить гипс в течение месяца. Причем операция предполагалась сложная, и гарантий, что все пройдет успешно, никто не давал. Поэтому Рафаэль отказался. Он не хотел больше возвращаться туда, где перенес столько боли, да и не мог себе позволить на месяц выйти из строя т.к. нужно было заботиться о содержании семьи. Согласившись с периодически возникающей болью в области ключицы, он теперь старался контролировать свои движения и спать в определенном положении тела. Это сильно истощало его и ограничивало возможности для полноценной жизни.

В течение нескольких лет Рафаэль не вел частную психологическую практику, а своих клиентов передал своим коллегам. Это был период, когда Рафаэль находился в посттравматическом стрессовом состоянии и не мог корректно проводить консультации.

Ему было сложно физически работать, потому что все тело болело и быстро уставало. Сломанная ключица ограничивала движения, а эмоциональное состояние было раздавленным. Он до сих пор не верил, что остался жив. Его до сих пор преследовала фантазия, что все вокруг – это плод его умирающего воображения. Он часто спрашивал свою супругу: «Ты, правда, настоящая?». Рафаэль подрабатывал в разных местах, но денег все равно не хватало. Он планировал вновь вернуться в Москву и возобновить частную практику, но пока такой возможности не представлялось.

Жизнь как будто остановилась. Ничего не имело смысла. Никакие новые идеи в голове не возникали, а если и появлялись, то тут же отметались как безжизненные и бесперспективные. Он больше не надеялся на хорошее будущее, а просто жил, стараясь не драматизировать ограничения, с которыми ему теперь приходилось мириться.

Продав квартиру, Рафаэль решил немного развеяться и навестить своих московских коллег. Помимо всего прочего, ему не давала покоя мысль о Танвире, терапию с которым пришлось так резко оборвать, и об Артуре Марковиче, телефон которого он так и не смог найти у себя в контактах.

Прилетев в Москву, Рафаэль остановился в гостинице недалеко от института, где в свое время проходил обучение и, в первую очередь, планировал навестить Артура Марковича, чтобы восстановить контакт и объяснить причину своего непредвиденного исчезновения. Добравшись на метро до станции, где располагался офис Артура Марковича, Рафаэль поднялся наружу и слегка был ошарашен темпами, с которыми меняется Москва. Выросли новые здания, а вместо парка, в котором Рафаэль часто размышлял на лавочке в ожидании встречи, построили огромный торговый центр.

– Какое же безвкусие порождает рост численности населения в мегаполисе, – подумал про себя Рафаэль и направился в сторону здания, где принимал Артур Маркович. Старого здания не было, на его месте построили новое, более современное. Внизу сидел охранник, к которому и обратился Рафаэль.

– Добрый день, как мне найти кабинет Артура Марковича? – спросил Рафаэль.

Охранником был мужчина в преклонном возрасте, который всем своим внешним видом демонстрировал нежелание о чем-то говорить и уж тем более отвечать на какие-то вопросы.

– Тут таких нет, – выдержав паузу ответил охранник.

– Вы не в курсе, кто может мне подсказать, куда он переехал или, возможно, сохранились его контакты?

– Что за Компания, из которой ваш Артур Маркович?

– Это не Компания, он психотерапевт. Несколько лет назад я приходил к нему на консультации, у него был тут кабинет.

– У нас тут нет психологов, и никогда не было, вы что-то путаете.

– Простите за вопрос, вы давно здесь работаете?

– Давно, не сомневайтесь. Если он психолог, то наверняка его контакты есть в интернете, – постепенно включал логику охранник.

– Нет, он не публичный человек, – с разочарованием ответил Рафаэль и, поблагодарив за информацию, направился к выходу. И тут его осенило: «Зачем было ехать сюда, когда можно было зайти в институт рядом с гостиницей и взять контакты у Нестерова»!

– Вот дебил, – подумал Рафаэль и поспешил к ближайшей станции метро.

Добравшись до здания университета, Рафаэль поднялся на второй этаж и прямиком направился в деканат.

– Как все же все-таки приятно оказаться в родных стенах института, где столько всего происходило в душе во время обучения, – думал Рафаэль, поднимаясь по ступеням кафедры.

– Скорее всего, такие теплые эмоциональные воспоминания возникают именно потому, что это факультет психологии. Ведь во время обучения, помимо изучения программы, студент соприкасается с потаенными уголками своей души, знакомится с самим собой, открывает самого себя заново. Это настолько увлекательно и волнительно, что, наверное, может претендовать на звание лучшего периода в жизни человека, по крайней мере, для меня, – думал Рафаэль.

Войдя в деканат, он увидел администратора. Это была Татьяна, которая курировала его группу на протяжении всего периода обучения. Она часто выручала и помогала Рафаэлю решать вопросы с зачетами и экзаменами. Немного поболтав, Рафаэль спросил по поводу Нестерова.

– Как нет такого?! – вытаращил глаза на Татьяну Рафаэль. – Вы меня разыгрываете, Татьяна? Я, конечно, ценю ваше чувство юмора, но мне сейчас очень важно увидеть Александра Николаевича или, как минимум, позвонить ему.

– Какой Нестеров Александр Николаевич? Рафаэль, с вами все в порядке? Или это вы так шутите? Вы меня пугаете, – с нервным смешком проговорила Татьяна и непроизвольно сделала шаг назад, увеличив дистанцию между Рафаэлем. – У нас Нестерова никогда не было, вы что-то путаете, Рафаэль.

– О, точно, как это я мог перепутать! – со смехом продолжил Рафаэль. – Это ведь преподаватель с онлайн курса, который я недавно покупал, точно. С чего это я решил, что он из нашего института? Простите меня Татьяна, видимо еще с самолета голова не приземлилась, – притворялся и паясничал Рафаэль, чтобы успокоить Татьяну, которая смотрела на Рафаэля, как на сумасшедшего.

– Мне пора, я пойду, надо еще много успеть. Завтра во второй половине дня надеюсь, загляну за документами. Всего доброго, Татьяна, – улыбаясь и, кивая, вышел из деканата Рафаэль.

Татьяна молча провожала его взглядом с застывшей улыбкой на лице. Было видно, что оправдания Рафаэля на нее не подействовали, и она всерьез задумалась о психическом здоровье Рафаэля, зная о событиях, которые с ним произошли.

Выйдя из кабинета, Рафаэль был сильно напуган. Кровь пульсировала в висках, все вокруг стало текучим, все предметы вокруг поплыли, Рафаэль как будто наблюдал себя со стороны. Тело стало ощущаться как будто отдельно от Рафаэля, и он ничего не мог с этим поделать. В какой-то момент он решил, что, возможно, это сон и скоро он проснется, и все закончится. Но сознание постепенно раскручивалось, как по спирали, в поисках ошибки. Где ненастоящее? Где обман? – спрашивал себя Рафаэль. – Я ведь точно помню, что Нестеров вел у нас группу. Если его нет, то Артура Марковича тоже нет? Но этого быть не может. Видимо то, что происходит сейчас, – это сон. Мне надо срочно проснуться и поехать в институт по-настоящему, – щипал себя Рафаэль в надежде выйти из состояния воображаемого сна.

– Я все же умер и меня не существует. Это какая-то ошибка, я, наверное, перепутал фамилию Нестерова, меня обманывают, я сошел с ума, это был сон и т. д. – все это вихрем проносилось в голове Рафаэля.

Спустя несколько минут Рафаэль остановился на мысли о своем сумасшествии, она показалась ему самой адекватной в этой ситуации. Он стал цепляться за факты, которые подтверждали бы его нормальность, но не мог.

Тело пробивала дрожь, которую Рафаэль пытался сдерживать. Он перевел внимание на дыхание, делая глубокие вдохи и задерживая дыхание на выдохе, стараясь вернуть себе контроль. Двенадцать заживших ребер в грудной клетке беспощадно пульсировали, как клавиши на фортепьяно, исполнявшие стаккато. Дышать становилось все труднее и труднее. Голова пульсировала, и Рафаэль был на грани потери сознания. Мысль о сумасшествии сметала все на своем пути. Ни одно воспоминание не могло противостоять этому кошмару, который как будто ждал подходящего момента, чтобы вырваться наружу и разрушить все, что было с таким трудом восстановлено за последние несколько лет.

– Если нет Нестерова, то нет и Артура Марковича? Тогда, кто такой Танвир?

XIII. Триггер

Воспоминания Рафаэля на этом месте как будто достигли пункта назначения, и в сознании образовался густой туман, преградивший дальнейший ход мысли, как стена. Вопрос: «Кто такой Танвир?» – прозвучал как заклинание, после которого Рафаэль провалился в реальность.

Рафаэль сидел в кресле в состоянии легкого оцепенения. Во рту пересохло, и в теле чувствовалась опустошенность. Его психолог Римма Дмитриевна смотрела на него с экрана ноутбука с нескрываемым удивлением, и, не отрывая взгляда, параллельно что-то записывала. В течение всего часа говорил один Рафаэль, пребывая в состоянии некого гипнотического транса. Весь этот час он был в своих воспоминаниях.

– Как вы думаете, что повлияло на прорыв в воспоминаниях? Мы с вами встречаемся уже год после трагических событий на бархане, и только сегодня вы о них заговорили. Кроме того, период жизни, который вы так детально описали с Артуром Марковичем и Танвиром, не укладывается в хронологию вашей истории жизни. Я допускаю, что это могут быть галлюцинации, – после продолжительной паузы осторожно уточнила Римма Дмитриевна.

– Я не понимаю, что сейчас со мной происходит, – ответил Рафаэль, выглядевший отрешенным.

– Все, что я вам сейчас рассказал, вызывает у меня шок и кажется мне некой параллельной реальностью. Может быть, это был сон?

Тут Рафаэль пристально посмотрел на своего психолога и закончил фразу: «Или то, что сейчас происходит, – это сон?»

– Даже, если это и так, – с огромными усилиями думал Рафаэль, – то на каком этапе возникла такая галлюцинация? Где был настоящий опыт, а где вымышленный?

Внимание Рафаэля искало точку опоры, чтобы выбрать одно из воспоминаний и оттолкнуться от него как от реального, но ничего не получалось. Одно события каким-то образом перекрывало или дополняло другое так, что было невозможно провести черту и обнаружить что правда, а что вымысел. Рафаэль чувствовал, как будто кто-то из глубины его души настаивает на объединении этих противоречивых отрезков в одну единую линию. Но это явно был не ум.

Вся эта история, неожиданно всплывшая в сознании Рафаэля во время встречи с психологом, безжалостно разрушила до основания мир, который он так бережно и по крупицам собирал после пережитой травмы. Убеждение, что он живой и его окружение не является иллюзией умирающего сознания, было перечеркнуто после вырвавшихся воспоминаний.

До трагических событий Рафаэль работал психологом и проходил личную психотерапию с Риммой Дмитриевной. Последним из того, что он помнил, был разговор о его непредвиденном рождении. Каким-то образом Рафаэль узнал, что его рождение было вынужденной мерой, а не выбором родителей, он должен был последовать в коридор забвения, так и не увидев этот мир. Но врач запретил его матери делать аборт, потому что это было опасно для ее жизни, поэтому его оставили.

Из-за этого он чувствовал свою вину за свое вынужденное рождение. Его мучил вопрос: «Зачем он родился? Почему провидение так распорядилось с его судьбой?». Размышляя на эту тему, анализируя свою жизнь, наполненную тревогой и печалью, он приходил к выводу, что его удел в этом мире – страдание. Что это справедливо, потому что он должен быть благодарен уже за то, что просто появился на свет. С таким убеждением ему было легче переживать черные полосы в своей жизни, но, с другой стороны, с таким настроем он лишал себя возможности быть счастливым.

Неожиданно для себя Рафаэль вдруг осознал, что его история перекликается с одной из историй Танвира, и его прошиб пот!

– А вдруг все эти истории про меня? – подумал Рафаэль, но тут же отказался от этой мысли, потому что почувствовал, что потеряет сознание, если начнет об этом думать.

Рафаэль не мог понять, откуда у него взялись все эти воспоминания про Танвира и Артура Марковича. – Не мог же я это придумать во время консультации? – спрашивал он себя. – Такое впечатление, как будто это был не я, как будто кто-то изнутри меня вырвался наружу и без моего участия рассказал все это. Я не могу… нет, я не готов, и я не буду присваивать себе весь этот бред. Это какое-то раздвоение личности, – сокрушался про себя Рафаэль.

Время консультации приближалось к концу. Рафаэль погрузился в себя и, наверное, просидел бы так еще несколько часов, поэтому Римма Дмитриевна нарушила тишину и решила подвести итог сегодняшней встречи.

– До сегодняшнего дня вы мне ничего не рассказывали про те события, которые произошли с вами. Вы так же не рассказывали про период, когда вы находились в больнице. Посттравматическое состояние бывает продолжительным, и в этот период может наблюдаться некая амнезия с оттенками фантазии. Так психика справляется с травмирующими событиями. Человеку бывает сложно мысленно вернуться к травматическим событиям. Та часть вашего рассказа, которая описывает, как все происходило, похожа на правду. Но то, что касается всего остального, нам будет важно обсудить во время нашей следующей встречи, – в завершении сеанса проговорила Римма Дмитриевна.

Рафаэль вышел из оцепенения и, поблагодарив психолога, закончил видеозвонок.

XIV. Катарсис

После вырвавшихся воспоминаний на приеме у психолога Рафаэль не находил себе места. Ум всячески избегал мыслей о причинах происшедшего и находил любой повод, чтобы не думать об этом. Когда возникало свободное время, Рафаэль старался всячески отвлечь себя от мыслей о Танвире и Артуре Марковиче: по несколько раз перебирал книги на полках, наводил порядок в своих ящиках, перебирал вещи или отправлялся куда-нибудь по спешно придуманному поводу.

«Если я буду постоянно о них думать, то ничего нового для себя не открою. Все эти воспоминания возникли без моих умственных усилий, а значит и понимание должно прийти не на уровне ума, – думал Рафаэль. – Ум лишь все усложняет и провоцирует волну тревожных состояний. Нужно время, чтобы согласиться с этими воспоминаниями и каким-то образом присвоить их себе. После, можно будет подумать и о причинах их возникновения».

Вечерами, чтобы как-то отвлечься, Рафаэль брал пульт от телевизора, ложился на диван и искал какой-нибудь фильм для просмотра. Обычно на этом этапе все и заканчивалось. Посмотрев трейлер к фильму, Рафаэль понимал, что он ему не интересен или сюжет был для него скучный, и продолжал поиски. Иногда ему удавалось отыскать какой-нибудь фильм со смыслом, но это было крайне редко. В основном, спустя час, разочаровавшись в поисках, он выключал телевизор и отправлялся читать какую-нибудь полезную книгу. Где-то внутри он понимал, что проблема не в фильмах, а в его голове. Он не мог позволить себе провести время, ничего не делая за просмотром бессмысленного кино. Если он так делал, его начинала мучить совесть, причину возникновения которой он не мог объяснить.

На этом внутренние запреты не заканчивались, а продолжали преследовать Рафаэля. Были интересные книги, которые ему хотелось прочитать, но он опять же не мог себе позволить провести время без пользы. Удовольствие было непозволительной роскошью, которую Рафаэль всегда откладывал на потом. Поэтому он читал только научную литературу или книги по саморазвитию. Проведя время лишь таким образом, «с пользой», он мог почувствовать удовлетворение в завершении дня, зная, что провел его полезно.

Но на этот раз все пошло не так.

Рафаэль включил очередной трейлер фильма, сюжет которого разворачивался между буддийским наставником (мастером Дзен) и его учеником. Кто-то из них произнес фразу, которая спровоцировала в Рафаэле новую волну воспоминаний. Он вспомнил буддийского Ламу, у которого какое-то время учился и проходил обряд инициации.

«Как же я мог его забыть? – удивился про себя Рафаэль. – Глядя в его глаза, освобождаешься от всех тревог и печалей. А медитация, которой он меня научил! Почему я бросил ее практиковать? – сокрушался Рафаэль».

Быстро выключив телевизор, Рафаэль закрылся в своей комнате, предварительно попросив его не беспокоить. Отыскав где-то в ящиках сандаловую палочку, зажег ее и, выгнав назойливого кота, сел в «позу лотоса» на коврик.

«Только дыхание, только вдох и выдох, больше ничего, – закрывая глаза, начинал погружение в медитативное состояние Рафаэль».

Ум отвык от этой практики, поэтому всячески сопротивлялся, уводя внимание от дыхания на очень «важные и срочные», по мнению ума, мысли. Ум вызывал тревожные эмоциональные состояния, которые сковывали тело и заставляли с помощью боли прекратить практику. Но Рафаэль продолжал дышать и наблюдать за дыханием, игнорируя провокации ума. Что-то внутри подсказывало, что это временный отвлекающий маневр хитрого Эго, который нужно преодолеть, не останавливаясь. Тело сотрудничало, поэтому спустя некоторое время Рафаэль почувствовал себя комфортно, и ум подчинился.

Перед глазами в кромешной темноте замаячил огонек от свечи. Вначале он колыхался, будто на ветру, как бы танцуя некий шаманский танец, а потом вдруг стал превращаться в путника, который постепенно приближался, спокойно шагая в направлении Рафаэля. Рафаэль чувствовал, словно сидит на вершине, а путник приближается к ее подножью. На путнике была длинная рубашка до пола, а голова покрыта платком, похожим на тюрбан. Сначала его одежда была песочного или даже белого цвета, но по мере приближения меняла окрас и становилась похожа на разноцветный костюм бербера: синий платок закрывал голову и лицо, оставляя открытыми лишь глаза, а туника приобрела темный цвет с яркими вкраплениями в области пояса.

По мере приближения странника, Рафаэль начал осознавать, что находится посреди песков, в пустыне. Он сидел на бархане и наблюдал за приближением странника. С каждым его шагом сердце Рафаэля начинало колотиться сильнее. Подойдя к бархану, путник остановился и поднял голову, посмотрев на Рафаэля. В тот же момент картинка поменялась, и Рафаэль оказался по пояс зарытый в песке. Теперь путник стоял на расстоянии нескольких метров и смотрел прямо в глаза Рафаэля. Казалось, что сердце выскочит из груди. Рафаэль пытался закрыть глаза, чтобы вернуться в реальность, но глаза не закрывались. Постепенно появилась еще одна фигура, похожая на арабского шейха. Приблизившись к страннику, она остановилась. Теперь они оба смотрели на Рафаэля. Невозможно было передать ужас, который сковал Рафаэля. Ему казалось, что песок постепенно поглощает его. Он перестал ощущать свое тело, которое постепенно становилось каменным. Он чувствовал приближение чего-то фатального и грандиозного. Тело отказывалось подчиняться, Рафаэль чувствовал, что он его теряет. Сознание угасало, погружая всю картинку в туман. Создавалось впечатление, что где-то внутри садится батарейка, и Рафаэля вот-вот отключают от источника жизненной энергии.

«Это конец, это смерть. Вот как это происходит, оказывается, – из последних сил подумал Рафаэль». «Ну и пусть, значит так, по-другому видимо быть не может, – смирившись с происходящим, отпускал внутренний контроль Рафаэль». Тело обмякло, вдох и выдох стали практически незаметными. Рафаэль ждал развязки, ждал, когда смерть заберет его, он согласился.

Вдруг, в самый последний момент, когда казалось, что больше нет никаких шансов на жизнь, внутри Рафаэля начала пробуждаться сила. Это было похоже на смену власти внутри него. Тот Рафаэль, который был несколько секунд назад, умер, и на его место спешил кто-то другой. Как будто из самого центра земли через жерло вулкана поднималась сила, которая давно ждала своего пробуждения. Рафаэль поднял взгляд и посмотрел на двух странников. Теперь эти двое не вызывали страх и ужас и показались Рафаэлю такими близкими и знакомыми. Посмотрев прямо в глаза одному из них, Рафаэль узнал Танвира. Второй спутник снял платок с лица, и Рафаэль увидел Артура Марковича. В это же мгновение поднялся сильный ветер, песок хлестал по лицу, попадая в глаза и затрудняя дыхание. Ветер все усиливался, и песок стал засыпать Рафаэля. Дышать становилось все труднее и труднее.

Страха не было, лишь тотальное принятие естественного течения жизни, без сопротивлений и возражений, без умственных иллюзий. Общение между Рафаэлем и двумя путниками происходило на интуитивном уровне, слова были не нужны. В этот момент Рафаэль понял, что принял решение, и сделал выбор, о котором его спрашивали Танвир и Артур Маркович. Все происходило как наяву. Не было комнаты, не было медитации, была только осознанность, которая утверждала сделанный выбор Рафаэля.

Возникло состояние, которое невозможно описать словами. Рафаэль как будто был в теле и в то же время вне его. Присутствовало тотальное ощущение поглощающей пустоты. Не было внутреннего и внешнего пространства, не было Рафаэля. Его сознание стало бурей, песком, пустыней, Танвиром, Артуром Марковичем, всем, что было внутри и снаружи. И все это пространство пульсировало в ритм принятого решения, в такт с согласием.

Это было похоже на борьбу рационального и иррационального, борьбу жизни со смертью, на согласие с неопределённостью, на выбор пути без содержания. Рафаэль был словно проводник, у которого нет «я», нет цели, есть только путь. И теперь, когда он согласился, то даже понимание пути ему было больше не доступно. Присутствующий где-то на периферии ум разрушался, – это было Эго личности Рафаэля, оно испытывало дикий ужас и теряло контроль над рассудком.

Рафаэль знал, что теперь он потеряет себя, потеряет свою личность, амбиции, планы, профессиональную идентичность, свои чувства и предпочтения. Эго Рафаэля сопротивлялось принятому решению, умоляя ничего не менять и оставить все как есть. Но внутри нарастало присутствие кого-то более могущественного, чем он сам. Как будто внутри пробуждался дух, который начал постепенно разрушать личность Рафаэля на мелкие осколки, и эти осколки, соединяясь с песчаной бурей, разлетались с порывами ветра. Было только сияние чистого сознания, которое означало принятие. Это было вне состояния ума, вне состояния «я». Все происходило как в кино, и было неподвластно воле Рафаэля. Этот пробужденный дух принял решение за Рафаэля. Через мгновение фигуры на бархане, будто бы услышав ответ, растворились в потоке проносящихся песчинок.

Рафаэль вспомнил себя сидящего в медитации и тут же оказался в комнате, где благоухал аромат сандаловой палочки. Но это был уже не Рафаэль. Был лишь поток сознания, у которого не было границ. Как ветер, который способен проникать везде и повсюду.

Придя в себя, Рафаэль посмотрел на часы, – прошло около часа с того момента, как он начал медитацию. Постепенно вернулись ощущения в теле, мысли, чувства, и вместе с ними пришло понимание.