Текст книги "Девять абортов до. Или история одной жизни"

XV. Пробуждение

Рафаэль зашел в кабинет психолога в назначенное время. В этот раз он решил провести консультацию очно и для этого прилетел в Москву. Рафаэль не знал, почему он принял такое решение. Зайдя в кабинет, он поприветствовал своего психолога и не спеша расположился в кресле.

– Вы выглядите очень умиротворенным, – подметила Римма Дмитриевна.

Рафаэль ничего не ответил, лишь улыбнулся в ответ. Тут же он понял, почему должен был прилететь в Москву лично.

– Я принял решение о прекращении терапии, – неожиданно для самого себя произнес Рафаэль. – Сейчас я чувствую, что мне нужно время для того, чтобы переосмыслить свое состояние и понять, как жить дальше.

– О чем бы вы сегодня хотели поговорить? – понимающе спросила Римма Дмитриевна.

– Я бы хотел, чтобы вы меня выслушали и стали свидетелем инициации, через которую мне нужно пройти, чтобы присвоить тот опыт, который я всю жизнь отвергал. Я чувствую будто заново рождаюсь и мне нужен человек, которому я безгранично доверяю. В общем, надо принять «роды», – пошутил Рафаэль.

– Вы готовы?

Теперь этот вопрос для Рафаэля стал символом трансцендентного опыта, выходящего за переделы обыденной реальности. Римма Дмитриевна улыбнулась и, глядя на Рафаэля, многозначительно кивнула, дав понять, что готова.

На протяжении четырех лет между ними возникли близкие и теплые отношения. Они понимали друг друга без слов, просто находясь рядом. В глазах Рафаэля была безграничная благодарность, ведь именно Римма Дмитриевна помогла ему справляться с вызовами судьбы в период тяжелых осмыслений в его жизни. Она появилась в самый важный момент и помогла принять то, что для Рафаэля было неприемлемо.

– Все началось в детстве, – начал Рафаэль. – Как-то случайно я услышал историю о деталях своего рождения. Я узнал, что мои родители не планировали меня оставлять и хотели прервать беременность, но врач запретил, так как это могло повлечь за собой проблемы со здоровьем. Так я и появился на свет.

Когда я узнал об этих подробностях, меня постигло глубокое разочарование. Я понял, что меня никто не ждал в этом мире. С того момента, как я понял, что мое рождение – это просто случайность, я стал искать причину своего присутствия на этом свете. Я задавал вопросы самому себе о цели своего существования, предназначении и смысла. Я искал «разрешения» на жизнь. В какой-то момент я поверил, что должен выстрадать свое право на существование. Я решил, что радоваться жизни и быть счастливым – это не для меня. Что заслужить место под солнцем я могу лишь через страдания. Так возникла внутренняя пустота в центре меня.

Спустя время я забыл об этой истории, но пустота осталась и незаметно влияла на мою судьбу. В итоге сценарий моей последующей жизни можно было смело назвать «жертвоприношением». Неосознанно любое новое начинание я заканчивал метафорическим абортом. Как только в каком-либо деле начинало получаться и складываться, я тут же все разрушал до основания и сбегал от приближающегося успеха, испытывая разрушающие чувства вины и стыда. «Пустоте» было нужно оправдание и это стало смыслом моего последующего существования.

Диагностируя у себя различные нарушения вроде нарциссизма, эдипова комплекса, депрессии и биполярного расстройства и проводя соответствующее лечение, я приходил лишь к очередному разочарованию. Пустота абортировала любые новые начинания, погружая меня в деструктивные психоэмоциональные состояния. Она могла проявляться в виде обесценивания, апатии или бессмыслия. Она всегда побеждала, завершая любое вдохновение разочарованием, и вновь утверждалась в своем всемогуществе.

Этот сценарий заведомо проигрышной борьбы незаметно вел меня к полной аннигиляции, к коллапсару моей личности. Я боролся изо всех сил, чтобы этого не допустить. Мне казалось, что я смогу найти оправдание своего рождения, найти причину для жизни и заполнить свою пустоту.

Для этого потребовалось сорок лет.

Рафаэль замолчал и посмотрел на Римму Дмитриевну пытаясь увидеть в ее глазах разрешение на продолжение. Улыбнувшись и кивнув головой, она дала понять, что и дальше готова слушать Рафаэля. Рафаэль продолжил:

– Танвир и Артур Маркович. Кто эти люди? Существуют ли они в реальном мире или это только плод моего воображения? Именно так я думал в последние дни после нашей последней с вами встречи. Вся эта история с психотерапией Танвира и супервизией у Артура Марковича изрядно напугала меня. Я подумал, что сошел с ума или у меня раздвоение личности, возникшее как последствие посттравматического стресса. Откуда вдруг проявились такие отчетливые воспоминания о несуществующих в реальности людях? Я подумал, что этот бред мне нужно просто списать на временное помутнение рассудка, но все оказалось не так просто, как мне хотелось.

Рафаэль сделал глубокий вдох и выдох и продолжил.

– События, которые я вспомнил, происходили в моем сознании пока я находился в коме в реанимации. Танвир и Артур Маркович – это субличности, мои ресурсные психоэмоциональные состояния, целью которых было помочь мне справиться с внутренней пустотой. Это собирательные персонажи, которые проявились в моем воображении как реальные люди. Мое «Я-настоящее» спроецировало максимально адаптивный сюжет для того, чтобы я смог изменить свое восприятие и не провалиться в смерть. Хотя где-то внутри меня есть подозрение, что вся эта история трансформации началась еще до моего рождения и имеет совершенно другие смыслы, но это лишь моя фантазия, – несколько смутившись сказал Рафаэль.

– Задачей Танвира было помочь мне вспомнить вытесненные из моего прошлого события, а задачей Артура Марковича – правильно их интерпретировать. Все эти события из прошлого сопровождались мощными негативными эмоциями, которые я не мог выдерживать в реальности, поэтому вытеснял их в бессознательное.

В моем внутреннем мире, зияющим пустотой, было место лишь для страданий и драматических воспоминаний. События из прошлого, которые возродил в моей памяти Танвир не могли быть с хорошим финалом, только драмы. Но если бы я во всех этих историях умирал, то меня бы не было в живых, поэтому у историй незавершенный конец. Теперь пришло время их закончить, чтобы перевернуть страницу и перейти к новой главе моей жизни. Это и есть инициация, о которой я говорил в самом начале. Я должен присвоить себе вытесненный опыт и закончить истории, ведь героем каждой из них был я сам.

Рафаэль сделал паузу и, посмотрев в глаза Римме Дмитриевне, погрузился в воспоминания. Он почувствовал странное ощущение – образы из прошлого, сопровождаемые чувствами и ощущениями в теле, как будто пробуждались из глубины и проявлялись во всех красках.

– Мне было 10 лет, и я презирал себя за страх, – начал вспоминать Рафаэль. – Что бы я ни делал, куда-бы я ни шел, я всегда испытывал тревогу. Что я только не пробовал, чтобы избавиться от этого унизительного, как я тогда считал, чувства, но ничего не помогало. Я не мог ни с кем об этом поговорить, потому что мне было стыдно. «Я – мужчина», думал я, и я должен быть смелым, храбрым, умным, добрым и т. д. Я тогда решил для себя, что должен что-нибудь придумать, чтобы научиться преодолевать страх. В каком-то кино или в книге я прочитал, что страх можно преодолеть лишь идя ему навстречу. Так я и решил. Когда я жутко чего-нибудь боялся, я специально шел на то, что вызывало у меня это чувство.

Для меня был куда страшнее тот факт, что кто-то узнает, что я кого-то или чего-то боюсь. Поэтому, когда мне предложили нырнуть и проплыть под баржой, я сильно испугался, что меня посчитают трусом, если я откажусь. Поэтому я принял вызов. Я дрожал как осиновый лист с каждым шагом, приближающим меня к причалу, откуда нужно было прыгать в воду. Но я не показывал свой страх, делая вид, что трясусь от холода. Так обычно бывает, когда долго купаешься, а потом выходишь на берег с синими губами. Я не представлял, как я проплыву под баржей шириной 15 метров на задержке дыхания, но я был готов утонуть, лишь бы меня не сочли трусом.

Когда я нырнул с одной стороны, то течение меня понесло вдоль баржи, а не поперек нее, поэтому я не смог доплыть до конца. Меня понесло вдоль от середины семидесятиметрового железного судна. Мне стало не хватать воздуха и хотелось сделать вдох. Пробуя вынырнуть, я бился головой о дно баржи и понимал, что скоро захлебнусь, когда уже не смогу сдерживать дыхание и сделаю вдох водой. Но мне повезло – течение было сильным и меня унесло в сторону кормы баржи, где я и вынырнул в самый последний момент. Я слышал, как меня кричали и искали старшие ребята и мои друзья, но я был так напуган и истощен, что не мог ничего ответить, я просто дышал, держась за какой-то канат, свисающий с рядом стоящего корабля. Я выжил.

Как будто преодолев время, Рафаэль вернулся в тот момент и почувствовал как все его тело и чувства воспроизводят то состояние страха и ужаса, которое ему пришлось испытать, будучи подростком. Во рту пересохло, и ком подступил к горлу, а тело пробивала навязчивая дрожь. Все предстало перед глазами как наяву. Где-то внутри себя Рафаэль почувствовал будто вынырнул из воды и сделал глубокий вдох.

Немного отдышавшись, Рафаэль продолжил:

– Подводя итог этой истории, я понимаю, что со мной происходило. Условия, которые сформировались в моем детстве, организовали мою жизнь так, что мне приходилось ориентироваться на ожидания от меня других людей, в первую очередь, мамы. Моего мнения не существовало, был принцип «должен». Другие определяли мою судьбу, а не я. В этом и заключался жизненный урок. Мне было нужно найти способ вернуть свою жизнь себе. Позволить себе быть собой, отпустить стремление быть вундеркиндом и соответствовать ожиданиям других. Всю свою жизнь я изматывал себя требованием быть безупречным. Мучился от чувства вины, что не могу соответствовать этому идеалу. Делал все, чтобы другие меня высоко оценили. Но все это тщетно. Это пустая трата сил и времени. Каждый из нас уникален лишь в своей неповторимости, в которую должен поверить сам. И это все, что человек «должен», все остальное лишь его выбор.

Сейчас я понимаю, что это событие было уроком, чтобы осознать и измениться. Надо было лишь присвоить себе этот опыт и согласиться с мыслью о своей слабости. Люди не боги, мы зависимы от случая, везения, высших сил и других людей. Сила заключается в принятии своей слабости – вот, что мне стало понятно. Я перестал стремиться понравиться другим, теперь я позволяю себе быть таким, какой я есть, со всеми своими ограничениями и недостатками. Больше нет необходимости в героических поступках ради оправдания ожиданий других людей.

Рафаэль посмотрел на часы – прошло всего десять минут с начала встречи. Время как будто замедлилось, давая возможность Рафаэлю высказать все то, ради чего он приехал к Римме Дмитриевне.

– Глядя на самого себя в прошлом, – продолжил Рафаэль, – я будто бы жил «пластмассовой жизнью». Каждый день был по шаблону, время пролетало безжизненно и бессмысленно. Напряжение исчезало лишь тогда, когда все запланированные дела были выполнены. Если же я не успевал решить все задачи из списка на сегодня, то приходил в состояние жуткого раздражения, которое вымещал на окружающих. Стресс был моим постоянным фоновым состоянием. Сейчас я понимаю, что это была агрессия в отношении самого себя, которую я не осознавал. Внутри меня всегда пылал огонь саморазрушения. Постоянное самоедство, недовольство собой и обесценивание питали внутреннего демона, который опустошал меня изнутри и отнимал все ресурсы. Я не хотел такой жизни, поэтому злился на всех вокруг и ненавидел себя, чувствуя себя ограниченным и беспомощным. Но по-другому жить я не умел.

Мои планы были идеализированы. Даже когда я начинал свою практику в качестве психолога, то следовал слепой идентичности, действовал по шаблону и не прислушивался к своим ощущениям. Я всегда игнорировал чувства и не верил в интуицию. Даже скорее это было не неверие, а страх довериться своему чутью и животному инстинкту. В моменты интуитивного восприятия я не мог найти логику, поэтому все отрицал и отвергал как глупость. Моя настоящая сущность или «настоящее Я» была не развита для того, чтобы распознавать что-то другое, более жизнеспособное, кроме мыслей.

– Мое Эго (иллюзорная личность) действовало как избалованный ребенок. Не доверяя жизни и полагаясь исключительно на ум, оно часто сталкивалось с разочарованием из-за маневров жизни не по плану. В такие моменты, когда было нужно принять неизбежное, адаптироваться к изменяющимся обстоятельствам, Эго саботировало и обесточивало весь организм. Я погружался в состояние отупения и бессилия. Все становилось безразлично. Так Эго удерживало меня в темнице собственных иллюзий.

Танвир стал олицетворением животного начала во мне. Его поведение, внешность, манера общения, – все вызывало во мне экзистенциальный страх. Эго чувствовало угрозу быть поглощённым. В какие-то моменты мне казалось, что он хочет меня съесть, то есть мое животное начало хотело поглотить мою «пластмассовую» личность.

В истории про рецидивиста, который ночью подобрался ко мне с заточкой, чтобы отомстить, я выжил. Хоть и остался шрам на шее, убить меня не удалось. Нож был слишком тупой, да и я тоже не спал, предполагая такое развитие событий. Неудачная попытка его не остановила. Когда его в наручниках уводили из камеры, он пообещал мне, что доберется до меня на зоне и тогда уже точно прикончит. Его перевели в другую камеру и возбудили еще одно уголовное дело, а меня через месяц выпустили на свободу, так как вину не доказали. Таким образом, на зону я не попал, а что стало с этим парнем я не знаю.

– Мне на ум пришла такая мысль, – предположила Римма Дмитриевна во время возникшей паузы. – Когда вы говорите про инициацию, про то, как вам удалось выжить, мне как будто понятно, что вы ее пройдете, так как сидите сейчас передо мной целый и невредимый. Я вот подумала о смысле каждой отдельной истории. Возможно, инициация – это не только согласие с жизнью и присвоение себе отвергаемого опыта, а что-то большее?

– Да, вы совершенно правы, – прокомментировал Рафаэль. – Если в первой истории с баржой уроком было принятие свой слабости, то в этой истории также есть свой смысл.

Рафаэль подметил про себя проницательность Риммы Дмитриевны. Ведь на самом деле то, что решил рассказать Рафаэль было лишь частью символического ритуала. Более глубокое содержание личной трансформации Рафаэль пока не был готов обсуждать, нужно было время.

– Смысл этой истории заключается вот в чем, – продолжил Рафаэль. – В ранней юности я был помешан на физической силе. Я искал то, что чувствовал, но не понимал. Мне казалось, что у силы есть предел совершенства – это мастерство, которое я стремился достичь, развивая свое тело, проходя обучение у разных мастеров боевых искусств. Они говорили мне об истинном источнике силы, но я тогда не понимал. Мастер всегда говорит один раз, не повторяя дважды. Если ты не готов «услышать», то значит не пришло еще твое время.

Мое время пришло, когда меня переехала девятитонная машина. Способно ли человеческое тело выдержать такую нагрузку, даже если сильно натренировано? Думаю, вряд ли. Здесь работают другие законы.

– Вы хотите сказать, что каким-то образом смогли повлиять на ситуацию в моменте столкновения с грузовиком? – уточнила Римма Дмитриевна.

– Нет, я не это имею в виду.

– Тогда что?

Рафаэль замолчал. На самом деле вопрос инициации был намного глубже того, о чем Рафаэль говорил с Риммой Дмитриевной, но словами выразить это состояние он пока не мог. Римма Дмитриевна была умной и чувствительной женщиной, поэтому она понимала, что Рафаэль что-то недоговаривает, но спросить об этом напрямую было бы непрофессионально. Рафаэль не хотел прятать от нее свое истинное состояние, просто был не готов обсуждать его. Тогда он решил вскользь затронуть эту тему, не углубляясь в детали. Подумав некоторое время, он продолжил:

– Можно назвать это силой духа. Хотя, не совсем корректно, потому что у этого словосочетания уже есть определенный коллективный стереотип. Он уводит с верного пути. Это сила, но не физическая или ментальная, это сила жизни. Ничем не замутненная, вселенская сила, которая проявляется в каждом человеке в какой-то критический момент. Управлять этой силой человек не может, он лишь способен присоединиться к ней.

Танвир запускал в моем сознании внутренний конфликт, гипертрофируя мускулинность. В моем воображении развивался сюжет, где сильный Танвир уничтожает слабого психолога. Это вызывало дискомфорт и желание сбежать, передать Танвира Артуру Марковичу. Ситуация заставляла меня задуматься, почему Танвир ходит ко мне, на воображаемые консультации, зачем? Это было нужно, чтобы понять, что сила или энергия бывает не только кинетической.

Сила – это еще и способность принимать сложные решения, идти, не сопротивляясь, навстречу неизвестности, даже тогда, когда она угрожает смертью. Эта воля продолжать следовать по пути, наполненным неопределенностью и страхом, при этом продолжая доверять жизни. Секрет мастерства или основной принцип мудрости заключается в принятии своей природы и следовании предназначению. Это то, чему меня учили мои наставники, что я понял спустя двадцать лет.

На душе было спокойно. Состояние умиротворения, которое подметила Римма Дмитриевна стало чаще присутствовать в жизни Рафаэля. Вот и сейчас он сидел в кресле, пребывая в состоянии покоя, не пытаясь найти причину происходящим изменениям. Каждое завершение истории делало его все более свободным. Он не думал, о чем говорить дальше, все происходило спонтанно. Соприкоснувшись с этой внутренней безмятежностью, Рафаэль продолжил:

– Я спал, – сказал Рафаэль после непродолжительной паузы.

Римма Дмитриевна посмотрела на него с недоумением.

– Вы сейчас уснули? – уточнила она.

– Нет, я имею в виду ощущения в «тогда», сейчас я не спал, – посмеявшись, ответил Рафаэль. – Процесс мышления – это часть Эго, которым невозможно прикоснуться к истинным ценностям жизни. Для того чтобы увидеть мир вокруг и себя в первую очередь, нужно подойти к краю ума и «спрыгнуть с него». Выйти за рамки своего обыденного восприятия при помощи доверия. Религия или, точнее, духовность в этом смысле может быть таким трамплинном, который позволяет увидеть мир иначе. Тогда, открывая новые грани самого себя, человек способен допустить, что ум – это всего лишь орган восприятия, который функционирует по ограниченному алгоритму. Этот алгоритм банален до простого: ум воспринимает лишь ту информацию, с которой согласен, а то, что не соответствует его пониманию или с чем он не согласен, отвергает. Поэтому жизнь, воспринимаемая умом, – это по большому счету иллюзия. Все, что человек думает о себе и об окружающем мире, – лишь его фантазии, основанные на предпочтениях, которые ничего общего с объективной реальностью не имеют.

– Вы чувствуете будто проснулись и теперь видите мир иначе? – прокомментировала Римма Дмитриевна.

– Дело не в этом, просто помимо «думания» есть и другие способы восприятия реальности. Я пытаюсь сказать о том, что «думание» переоценено. Я ведь в свое время полагался только на ум и логику. Ведь история про монаха, о которой рассказал Танвир, – это часть моей жизни, про которую я предпочел забыть.

– Вы были монахом? – с удивлением уточнила Римма Дмитриевна. – Вы никогда об этом не рассказывали, если не считать историю Танвира.

– Да, был. Но недолго, – с улыбкой ответил Рафаэль и погрузился в воспоминания.– Когда я был совсем молодым, мне повстречался один человек, который произвел на меня сильное впечатление. Хотя, наверное, любой человек производил на меня сильное впечатление, зная мое чувствительную натуру. Так вот, ее звали Према, она была астрологом. Сделав для меня личный гороскоп, она поведала мне о моем предназначении в этой жизни на основании натальной карты. Большая часть моих планет в день моего появления в этом мире, судя по всему, находились над монастырями, поэтому в этой жизни мне суждено было быть монахом, – со смехом пошутил Рафаэль.

– Она предупредила меня, что если я не буду следовать предначертанному, то в моей жизни могут возникнуть события, которые повлекут за собой мое принудительное заключение в места уединения, которыми являются больница или тюрьма. Поэтому, чтобы не доводить дело до крайностей, вместо пострига в монахи Према посоветовала мне чаще уединяться, чтобы таким образом отыграть завещанное планетами отшельничество.

Конечно, в тот момент я даже представить себе не мог, что могу уйти в монастырь. Такого рода информацию я не воспринимал всерьез, поэтому отнесся к предсказанию как к розыгрышу. Но это действительно чуть было не случилось спустя несколько лет. Это произошло в момент очередного кризиса. Я устал от борьбы за выживание, устал постоянно сталкиваться с разочарованиями и неудачами. Я не контролировал свою жизнь, хотя очень сильно старался. Труднее всего было выдерживать состояние периодически возникающей неопределённости. В те времена я считал, что в жизни должен присутствовать постоянный успех, а если его нет, то это не жизнь. Ощущения полноты жизни и не было. Теперь, зная о существовании внутренней пустоты во мне, становится понятна тщетность тогда прилагаемых мною усилий. Но я не терял надежду и верил, что когда-нибудь смогу вырваться из тисков разочарований.

Мои мысли уносили меня в светлое будущее, которое я представлял максимально радужным. Я всем рассказывал о глобальных планах, которые скоро сделают меня успешным и счастливым. Убеждая сам себя, что скоро стану супергероем (вундеркиндом) я терял контакт с реальностью. Чтобы все предусмотреть заранее, я продумывал самые фантастические сценарии, а Эго с удовольствием подкидывало «новых дров» в огонь иллюзии будущего всемогущества. Снова и снова разыгрывая в своем уме будущие сценарии успеха и счастья, мое Эго обесценивало настоящее, и тем самым сильно меня истощало. Сталкиваясь с действительностью, я терпел поражение, потому что все конструкции ума из будущего были нереалистичны. То есть «я реальный» и «я воображаемый» были очень на большом расстоянии друг от друга. И эта пропасть питала мою внутреннюю пустоту, делая меня несчастным.

В какой-то момент я вспомнил слова астролога и решил, что монастырь – это лучшее решение из возможных. Мне хотелось избавиться от постоянного разочарования, отпустить все ментальные оковы и начать жить спокойной духовной жизнью.

– Если я не ошибаюсь, то во время разговора о монахе с воображаемым ментором вы спросили о существовании Бога у Артура Марковича? Мне припоминается именно тот разговор, – поинтересовалась Римма Дмитриевна.

– Да, вы совершенно верно подметили. Именно об этом я и хотел дальше рассказать. В то время мои поиски Бога никакого отношения к Богу не имели. Всю свою юность я искал силу и поддержку отца, которую недополучил в детстве. Я злился и негодовал, и в какой-то момент решил, что я сам все смогу. А то, что подвергало сомнению мое всемогущество, отвергалось как инакомыслие. Я поверил, что результат зависит только от моих усилий и не допускал даже мыслей о проигрыше В своем воображении я был обязан всегда побеждать.

Я верил, что счастье – это успех, и если я его достигну, то избавлюсь от страданий. Но неосознанная установка о смысле жизни в страданиях все перечеркивала, не позволяла мне добиваться положительного результата. Поэтому я решил, что смогу договориться с Богом.

Прожив один месяц в монастыре, я решил, что Бог меня не слышит и договариваться не хочет. Хотя сейчас я понимаю, что это я сам был немым и глухим. Но сейчас не об этом. Я извинился перед настоятелем и покинул монастырь. Но перед уходом мы поговорили. Благодаря этому разговору я понял одну истину: для того, чтобы избавиться от страданий требуется внутренняя работа и усилия, а не чудо, которого я ждал от всевышнего. Мне нужна была свобода от демонов моего Эго и борьба с ними должна была разворачиваться на внутреннем поле боя. В тот момент я понял, что главным моим врагом, с которым мне предстояло разобраться, была установка «должен».

– Что вы имели в виду, когда сказали о попытке договориться с Богом? – уточнила Римма Дмитриевна.

– Знаете, это когда ребенок ведет себя хорошо, потому что ему пообещали мороженное. Так же и в моем случае. Я старался быть «правильным», «божиим одуванчиком» с добрым сердцем и бескорыстной любовью к людям. У меня ничего не получалось. Демоны внутри разрывали меня на части, я был негативно настроен на всех без исключения, в том числе и на себя. Поэтому я старался свести общение с окружающими к нулю, чтобы они не увидели «адский огонь» в моих глазах. Я ни с кем не общался, но меня хватило ровно на месяц.

Я ждал, что Бог должен оценить мою жертву и даровать мне освобождение от внутренних мук, но этого не произошло, скорее все только усугубилось. Поэтому сцена с не вовлечённым отцом снова была разыграна, я опять остался без защиты. Демон, вселяющий в меня иллюзию, что мне кто-то должен, и здесь остался незамеченным и нашептывал мне условия, выдвигаемые мною в виде требований к всевышнему в обмен на мои жертвы.

Римма Дмитриевна никак не прокомментировала последнее высказывание Рафаэля. Некоторое время они просидели молча, каждый погрузившись в свои мысли.

– Я помню про сцену с туманом и колокольчиком из ваших видений, о которых вы опасались рассказывать Артуру Марковичу. Это состояние, которое вы испытывали лишь во время комы или с вами такое уже случалось ранее? – нарушив молчание, уточнила Римма Дмитриевна.

– Это часть подавленных воспоминаний. Как часть сна, которую утром вспомнить не можешь. Это состояние периодически возникает, но я не могу объяснить его происхождение, я постоянно забываю о нем. Сейчас мне представляется это как призыв во внутренний мир. Но дальше того места, в которое я попадаю, сдвинуться я не в состоянии. Думаю, есть условия, которые мне важно понять, чтобы пройти сквозь пелену неопределенности, воспринимаемую мною в виде тумана. Зов колокольчика за туманом – это дорога, которую мне нужно отыскать. Но для этого что-то должно разрушиться, и эту аннигиляцию важно выдержать, не убегая от страха. Найти дорогу через туман с помощью ума у меня не получается, нужно искать другой путь.

– Однажды мне приснился сон будто в колокольчик звенит шаман, который ждет меня, чтобы исцелить от шаманской болезни. Что я должен стать шаманом и тогда страдания уйдут. Памятуя о том, что моя прабабушка была той самой Бакши, а отец тем самым коммунистом, который не принял дар, картинка складывалась. На какое-то время я поверил, что если я приму этот дар, то смогу заполнить внутреннюю пустоту. Оставалось только найти шамана, который бы мне помог в этом.

– Вы искали? – уточнила Римма Дмитриевна.

– Нет, скорее наоборот, я сбежал. Я взял пример со своего отца и вытеснил из себя все порывы к мистицизму. Чувствуя свою тягу к такому мировосприятию и зная свои корни, я всячески подавлял возникающие импульсы, характеризуя их ересью. Я думал, что в такие вещи верят люди с очень примитивным сознанием. Страх не соответствовать профессиональной идентичности побеждал мой интерес. В те времена я учился на психолога и такого рода веяния могли увести меня от научного подхода и превратить в шарлатана. История отца по сути повторилась.

Но помимо реальности, которая осознавалась, происходили глубинные процессы внутри меня, которые были недоступны для осмысления и которыми я не мог управлять. Когда я смог это заметить, то подумал о том, что причина моего рождения, вероятно, лежит именно в этой плоскости, которая недоступна для моего поверхностного осмысления. Тогда я переключил внимание с внешнего мира на внутренний. Но держал это в тайне, ни с кем не обсуждая, чтобы меня не посчитали глупцом. Но это так, философское отступление, – улыбнувшись, прокомментировал Рафаэль.

– А как вы пришли к таким выводам? Вы сказали, что соприкоснулись с глубинными процессами. Что вы имеете в виду?

– Все эти страдания на поверхности были обусловлены духовным поиском. Глубина само исследования в связи с душевными страданиями была огромной. В начале она была однонаправленной: между «хорошо» и «плохо», но со временем границы стали раздвигаться и становилось понятно, что все не так линейно, как кажется. Корень проблемы произрастал в другом измерении. Я искал управляемый доступ туда, но не мог описать словами те состояния, в которых периодически пребывал, не мог осознать то, что происходило внутри меня. Это происходило спонтанно, я впадал в транс и сам этого не понимал. Это и символизирует мой сон с туманом. Но понял я это только сейчас, именно сейчас сидя напротив вас. Я чувствую, что знания постепенно открываются для меня. Раньше это были просто бессмысленные символы, но теперь они заиграли совершенно другими красками.

Вспоминая, Рафаэль возвращался в те мгновения, которые были в забвении. На уровне чувств проявлялись мимолётные запахи, вкусы, звуки и ощущения, которые были забыты и вычеркнуты из истории. Сидя в кресле у Риммы Дмитриевны, Рафаэль будто перемещался во времени, проживая вновь забытые сюжеты своей жизни. Сегодня время было на его стороне. Оно замедлило свой ход, давая возможность Рафаэлю пробудиться к новой жизни.

Несколько мгновений тишины пробудили новую волну воспоминаний, и Рафаэль продолжил:

– Помните, был такой сюжет в моих видениях, когда я сидел в парке в ожидании встречи с Артуром Марковичем и анализировал свою молодость в попытках найти способности и таланты?

– Да, я помню. Вы говорили, что заметили человека с низкой самооценкой.

– Верно, – улыбнувшись прокомментировал Рафаэль. – Это была часть ребуса, которая не складывалась в моем уме. Было время, когда я не понимал в каком направлении мне двигаться или, проще говоря, кем быть. Я искал себя и пробовал себя в разных сферах. Хотя, наверное, будет правильнее сказать, что занимался всем, чем мог, когда была возможность заработать. Было непростое время.

Но все же где-то в глубине души мне хочется верить, что я искал себя. Мне хотелось найти любимое дело, чувствовать вдохновение, чтобы каждый день наполнял мою жизнь смыслом и делал меня счастливым. Это было трудно реализуемо, потому что выбора по сути не было. Нужно было зарабатывать на жизнь. И при этом у меня была установка на страдания.

Погоня за деньгами настолько захватила меня, что я потерял контакт с собой. Мне показалось, что деньги – это то, что наполняет смыслом и делает меня счастливым. Смерть отца отрезвила меня. Я понял, что не все в мире покупается и продается, подо мной рухнули опоры, на которых держался мой мир. Я возненавидел деньги и обвинил их в смерти отца.