Текст книги "Этика микроагрессии"

3. Коллективный вред и индивидуальная вина

Весной 2015 года группа экономистов разослала по электронной почте письма в 19 000 правительственных учреждений по всем Соединенным Штатам, как будто бы просто чтобы узнать часы работы. На самом деле, однако, это была проверка на расизм.

Идея была очень простой. Некоторые письма были подписаны именами, которые большинство людей воспринимают как имена белых: Джейк Мюллер, Грег Уолш. Другие письма были подписаны «черными» именами: Дешон Джексон, Тайрон Вашингтон. Будучи экономистами, исследователи не просто гадали, какие имена звучат как белые, а какие как черные, – они изучили фактическую статистику свидетельств о рождении, чтобы найти наиболее часто встречающиеся имена в каждой демографической группе.

Ключевой вопрос заключался в следующем: повлияет ли предполагаемая расовая принадлежность гражданина на вероятность получения ответа? И ответ: да, раса имеет значение. В то время как ответ пришел на около 70 % всех электронных писем, Джейк и Грег получали ответ примерно на 4 % чаще, чем Дешон или Тайрон. Это расовое различие проявилось почти для всех типов местных госучреждений – от библиотек до школьных округов и окружных клерков. Самым сильным разрыв был для офисов шерифа; белые американцы на 15 % чаще, чем чернокожие, получают ответ от шерифа[136]136
  (Giulietti et al., 2017).


[Закрыть].

Это может показаться небольшим отличием – всего 4 %! Но имейте в виду, о скольких электронных письмах мы говорим. 19 000 – это огромное число, поэтому даже небольшие проценты представляют множество людей. В этом случае 380 Дешонов и Тайронов могли бы получить ответ, будь они Джейками или Грегами. Это 380 человек, которые просто запросили у своих местных государственных служащих простую информацию и ничего не получили в ответ из-за своей расы.

Конечно, Тайрон и Дешон могли получить информацию другим способом; они могли позвонить по телефону или зайти на веб-сайт. Нельзя сказать, что им было полностью отказано в доступе к государственным услугам. Но подумайте о своем собственном опыте общения с правительственной бюрократией. Что вы чувствуете, когда клерк департамента транспортных средств игнорирует вашу просьбу выдать нужный бланк, когда вам не говорят, в какую очередь встать, или когда вы не получаете ответа на простое электронное письмо? Мелочь в абсолютном выражении, но часто очень досадная. И насколько сильнее досада, когда вы подозреваете, что получили бы ответ, если бы вы были другой расы?

Реакция на электронную почту – показатель огромного количества подобных разочарований, которые по-разному затрагивают белых и чернокожих американцев, и некоторые из них имеют гораздо более серьезные последствия. Потенциальные арендаторы с именами, звучащими как черные, на 9 % реже получают ответы от арендодателей; почти 10 % заявок о приеме на работу с «белыми» именами получают ответ, в то время как на идентичные резюме с «черными» именами ответ приходит только в 6,5 % случаев[137]137
  (Ewens et al., 2014; Bertrand and Mullainathan, 2004).


[Закрыть]. Аналогичные диспропорции наблюдаются в системе правосудия; национальное исследование уголовных приговоров показало, что убийцы получают более короткие сроки за убийство чернокожих – особенно белые убийцы, которые получают в среднем на четыре года меньшие сроки, если их жертвой стал чернокожий, а не белый. Между тем количество ошибочных смертных приговоров для небелых подсудимых возрастает на 9 %, если жертва белая[138]138
  (Glaeser and Sacerdote, 2003; Alesina and La Ferrara, 2014).


[Закрыть].

Расовая предвзятость в американских правоохранительных органах оказалась в центре внимания всей страны в 2014 году (хотя, конечно, многие чернокожие американцы знали о ней задолго до этого), после того как полиция застрелила безоружного подростка Майкла Брауна в Фергюсоне, штат Миссури. В ответ на протесты Black Lives Matter федеральное министерство юстиции задокументировало давнюю практику преследований чернокожих в Фергюсоне. Хотя афроамериканцы составляли всего 67 % населения города, на их долю приходилось 85 % водителей, остановленных полицией Фергюсона. 11 % остановленных чернокожих водителей было обыскано, что более чем вдвое превышает соответствующий показатель для белых водителей, при том что полиция на самом деле с большей вероятностью находила оружие или наркотики у белых. Самые тщательные и пугающие обыски касались в основном чернокожих; 92 % всех остановок, при которых водителю и пассажирам было приказано выйти из автомобиля, были связаны с чернокожими водителями, и чернокожие водители в пять раз чаще, чем белые, подвергались обыску в течение получаса и более[139]139
  (US Department of Justice, 2015).


[Закрыть].

Многие встречи с полицией Фергюсона носили откровенно враждебный характер. В отчете министерства юстиции приводится следующий пример:

Афроамериканец рассказал нам о случае, который произошел с ним, когда он сидел на автобусной остановке возле Кэнфилд Драйв. По словам мужчины, перед ним резко затормозила патрульная полицейская машина. Сидевший внутри офицер, лейтенант дорожной полиции, опустил окно и обратился к мужчине:

Лейтенант: Иди сюда.

Пассажир автобуса: Я?

Лейтенант: Иди, б***, сюда. Да, ты.

Пассажир автобуса: Почему? Что я сделал?

Лейтенант: Покажи удостоверение личности.

Пассажир автобуса: Почему?

Лейтенант: Не умничай, давай сюда удостоверение.

Лейтенант проверил имя этого человека по базам. Не найдя ничего, он вернул удостоверение со словами: «Убирайся к чертям с моих глаз»[140]140
  (US Department of Justice, 2015, p. 17–18).


[Закрыть].

Эти практики создавали порочный круг. Более частая остановка чернокожих для досмотра и более интенсивный досмотр означали, что чернокожим выписывалось гораздо больше приносящих доход судебных предписаний – 90 % всех предписаний за два года, предшествовавшие смерти Майкла Брауна. Те, кто не мог позволить себе платить или бороться в суде, получали потом ордера на арест, что приводило к еще большему количеству досмотров. Министерство юстиции обнаружило, что для остановленных для досмотра чернокожих водителей вероятность ареста была в 2,37 раза выше, чем для белых, и объяснило это главным образом неисполненными ордерами, выданными в результате прошлых досмотров[141]141
  (US Department of Justice, 2015, p. 65).


[Закрыть]. Все это является частью того, что юрист и активистка Мишель Александер называет «новой расовой кастовой системой», в которой расово предвзятые правовые нормы и их применение правоохранительными органами приводят к тому, что чернокожие граждане массово лишаются свободы, а затем выходят в «скрытый мир узаконенной дискриминации и непреодолимой социальной изоляции»[142]142
  (Alexander, 2011, p. 13).


[Закрыть].

Эта проблема, конечно, не уникальна для Фергюсона. Через два года после смерти Майкла Брауна офицер полиции Миннесоты застрелил Филандо Кастиле, которого остановил из-за не горевшего заднего габарита. Кастиле, с которым в машине были его девушка и ее четырехлетняя дочь, спокойно сообщил офицеру, что у него в машине легальное огнестрельное оружие, и начал доставать свое удостоверение личности. Тогда офицер запаниковал и выстрелил в него пять раз. Офицеры арестовали Даймонд Рейнольдс, подругу Кастиле, и посадили ее в патрульную машину вместе с дочерью. На записях из машины видно, как маленькая девочка умоляет свою мать: «Я не хочу, чтобы в тебя стреляли… Я не хочу, чтобы снова так было»[143]143
  (Xiong and Stahl, 2017).


[Закрыть]. До своей гибели Филандо Кастиле, которому было всего 30 лет и который никогда не был осужден за что-то более серьезное, чем вождение автомобиля без страховки, останавливался полицией больше 50 раз[144]144
  (Johnson and Karnowski, 2016).


[Закрыть].

Регулярность убийств полицией безоружных чернокожих американцев – 85 жертв в период с 2015-го по середину 2018 года[145]145
  (Beer, 2018). Основано на данных продолжающегося проекта The Washington Post «Смертельная сила». https://www.washingtonpost.com/graphics/2018/national/police-shootings-2018/.


[Закрыть] – задает контекст тому факту, что Тайрон и Дешон с меньшей вероятностью получат ответ из офиса своего шерифа. Как и большинство микроагрессий, отсутствие ответа на электронное письмо, взятое само по себе, не кажется особой проблемой. Но это часть системы угнетения, сети социальных связей между апатией и насилием, направленной на маргинализированные сообщества. И почти каждый из нас играет хотя бы небольшую роль в поддержании этой системы. Можно ли винить в этом нас – каждого из нас в отдельности?

Чтобы сфокусироваться, давайте представим себе конкретный пример. Вообразим человека по имени Тайрон Вашингтон, который садится и пишет электронное письмо в офис местного шерифа, спрашивая часы работы приемной. Он планирует визит отряда скаутов, в котором состоит его дочь. Письмо Тайрона читает клерк по имени Ленни. Ленни постоянно получает такие электронные письма, и отвечать на них – часть его работы. Они раздражают его – ведь вся информация доступна в интернете, достаточно поискать несколько минут! Тем не менее он обязан отвечать, и обычно он так и делает. Но сегодня в офисе очень напряженный день, много отвлекающих факторов. Телефон звонит как раз в тот момент, когда Ленни собирался ответить Тайрону, затем он звонит снова. Как водится, дела накапливаются, и Ленни так и не возвращается к письму Тайрона.

Отдал бы Ленни предпочтение этому письму перед какой-то другой обыденной задачей, если бы оно было подписано Грегом или Джейком? Возможно. В этом конкретном случае мы не можем быть уверены; возможно, сегодня действительно просто слишком насыщенный день. Но давайте просто скажем, что если посмотреть на работу Ленни за многие месяцы, то можно обнаружить, что на письма, подписанные «белыми» именами, он находит время ответить на 15 % чаще.

Между тем Тайрон не получает ответа и начинает зацикливаться на этом факте. (В конце концов он находит часы работы на неудобном веб-сайте окружной администрации.) Он начинает задаваться вопросом, почему он не получил ответа. Потому что он чернокожий? На самом деле получилось так, что Тайрон – профессор экономики, и он читал то самое исследование, так что он знает, что вероятность получить ответ для него на 15 % ниже. Думая об этом, он то огорчается, то злится, то просто приходит в отчаяние. Он начинает вспоминать о том, как пришел в свой офис в субботу в толстовке с капюшоном, и полиция кампуса повсюду за ним следовала; о подозрительном взгляде патрульного, который, когда он ехал на хорошей машине в белом районе, остановил его якобы за то, что он походил на подозреваемого в грабеже; о том, что на прошлой неделе вместо его кузины-архитектора Лакиши повышение получила ее коллега по имени Джилл, у которой вдвое меньше завершенных проектов. И дело не только в том, что это расстраивает Тайрона. Он размышляет над этой закономерностью и воспринимает ее как оскорбление своему положению в обществе. То неотвеченное письмо – напоминание о постоянном отказе Тайрону в равных правах. На самом деле даже больше чем напоминание – это составная часть этого отказа.

Так что оплошность Ленни с электронной почтой не пустяк для Тайрона. Но что это было со стороны Ленни? Он определенно не предполагал, что эта небольшая небрежность обернется таким образом. И если бы мы заставили его оправдываться, он бы сказал:

Слушайте, даже если в этот раз я ошибся, вы не можете винить меня во всех остальных несчастьях Тайрона, даже если они являются частью той же системы. Я не делал всего остального, и без этого остального мой единственный проступок не имел бы особого значения. Вы не можете возлагать всю тяжесть угнетения на одну мою маленькую ошибку!

Эта глава – о Ленни и обо всех нас, кто своими микроагрессиями вносит вклад в системы угнетения. Как могут виновные в микроагрессии нести моральную ответственность за причиняемый ими вред, если мы не хотим, чтобы они, с одной стороны, ушли от ответа, а с другой – чтобы мгновенное бездумное действие несло на себе весь моральный вес порочной системы?

Механика угнетения

У этой проблемы есть название – структурная несправедливость. Политический теоретик Айрис Мэрион Янг дает мощный анализ этой идеи. По ее мнению, структурная несправедливость имеет место,

когда социальные процессы системно угрожают большим группам людей держать их в подчинении или лишить их возможностей для развития и реализации своих способностей, в то время как эти же процессы позволяют другим доминировать или дают им широкие возможности для развития и реализации своих способностей[146]146
  (Young, 2013, p. 52).


[Закрыть].

Обратите внимание на две стороны этого описания, на дисбаланс между социально имущими и неимущими. Структурная несправедливость запирает одних людей в ловушке ограниченных возможностей, в то же время предоставляя большие возможности другим. Вспомним феодальную Европу: крупные землевладельцы могли строить усадьбы и покровительствовать художникам, но эти возможности обеспечивались той же экономической системой, которая привязывала крепостных к бесконечной обработке чужой земли.

Многие примеры Янг относятся к современной экономике. Возьмем лужайки перед пригородными домами. Американцы среднего класса предпочитают иметь большие участки зелени. Это означает, что на каждую общину приходится меньше индивидуальных жилых участков, что, в свою очередь, делает каждый из них более дорогим. Менее обеспеченным людям дом оказывается не по карману, хотя они могли бы его себе позволить, если бы не было этих занимающих много места газонов.

Янг подчеркивает, что владельцы загородных домов, конечно же, не пытаются усложнить жизнь беднякам. Им просто нужны красивые лужайки – они даже не думают об этом с точки зрения экономических последствий для других. И трудно провести прямую связь между предпочтениями какого-либо покупателя дома и результатом для какого-либо бедного. Куплю ли я лично дом с большой лужайкой, не оказывает практически никакого влияния на кого-либо еще, учитывая, что есть так много других покупателей. Как выразилась Янг: «Действия отдельных людей способствуют несправедливости по отношению к другим не напрямую… а скорее косвенно, коллективно и кумулятивно, создавая структурные ограничения на действия многих и привилегированные возможности для некоторых»[147]147
  (Young, 2013, p. 96).


[Закрыть].

Вред микроагрессии часто накапливается таким же образом: не одним оглушительным взрывом, а через накопление мелких ошибок, таких как забывчивость Ленни в отношении письма. На самом деле некоторые микроагрессии складываются из действий, которые сами по себе могут вообще не быть ошибками, но все вместе вести к разрушительным последствиям[148]148
  Объяснение того, как могут работать эти причинные механизмы, см. в: (Evans and Mallon, 2020).


[Закрыть]. Рассмотрим следующий случай, имевший место в 1970-х годах и описанный организационным теоретиком Мэри Роу:

Затем был создан специальный комитет в одном университете в Новой Англии, который запросил рекомендательные письма для известного археолога Джейн Доу. Джейн Доу пришла ко мне, получив от одного из своих рекомендателей ксерокопию его рекомендации. Там, в частности, говорилось: «Доктор Джейн Доу является, вероятно, самой выдающейся женщиной-археологом в мире». Джейн Доу была глубоко оскорблена. Я посоветовала ей позвонить автору рекомендации. Тот зачитал ей предложение из письма-запроса, в котором говорилось: «Не могли бы вы сказать нам, какое место эта женщина занимает среди женщин-археологов?» Как выяснилось, было разослано стандартное письмо-приглашение, в котором слово man («мужчина» или «человек») просто поменяли на woman («женщина») таким образом, что получились абсурдный вопрос и абсурдная рекомендация[149]149
  (Rowe, 1977, p. 60).


[Закрыть].

Результатом стала микроагрессия: достижения Джейн Доу оказались преуменьшены из-за подразумеваемой невозможности сравнения ее работы с работой археологов-мужчин. Но кто стал причиной того, что это произошло? Не тот, кто написал рекомендательное письмо – он отвечал на заданный ему вопрос, возможно полагая, что кандидатура Джейн Доу рассматривается на конкурс женщин-археологов или что-то в этом роде. (Не забудем, это были 1970-е годы.) А как насчет того, кто в стандартной форме запроса заменил this man («этот мужчина» или «этот человек») на this woman («эта женщина»)? Это был не идеальный выбор (почему нельзя было сказать this person [ «этот человек»]?), но часто администраторы, рассылающие эти формы, не имеют права менять то, что выглядит намерением первоначального составителя. Тогда что насчет этого первоначального составителя? Когда форма составлялась изначально, почему в ней вообще речь шла об «этом мужчине»? Окей, это могло быть сексизмом. С другой стороны, возможно, что эта форма изначально была составлена как одноразовое письмо, касающееся конкретного человека (который оказался мужчиной), и превратилась в общую форму только в результате случайного переназначения, какие в университетской бюрократии происходят постоянно.

Другими словами, вполне возможно, что первоначальная форма была добросовестно составлена для конкретного мужчины, затем добросовестно превращена в общую форму, затем добросовестно переделана, чтобы можно было обсудить «эту женщину» Джейн Доу, а затем на нее добросовестно ответил рекомендатель, который счел эту формулировку намеренной. Если произошло именно это, то никто в этом процессе не сделал очевидной ошибки, и тем не менее результатом стало оскорбительно сексистское преуменьшение научных достижений Джейн Доу.

Другой пример, на этот раз реалистичный мысленный эксперимент, придуманный философом Салли Хаслангер. Предположим, Рашаан – чернокожий старшеклассник на уроке истории, где учительница, миссис Х., и большинство других учеников – белые. Рашаан не согласен с тем, что они говорят о материале, и продолжает прерывать обсуждение в классе. В конце концов миссис Х. отправляет Рашаана в кабинет завуча – действие, которое Рашаан и другие небелые ученики приписывают расовым предубеждениям, из-за чего они перестают доверять своей учительнице и меньше усваивают материала на ее уроках. Хаслангер добавляет следующие детали:

Предположим, что у миссис Х. есть строгая политика выдворения из класса учащихся, которые мешают обсуждению и не дают высказываться другим; она ясно изложила свои правила, и допустим, что она честно применила их к Рашаану. Она не проявила по отношению к Рашаану предвзятости; вполне возможно, что ее действия были морально допустимыми, даже морально ответственными и справедливыми. Поддержание порядка в классе, чтобы в нем мог обеспечиваться нормальный учебный процесс, – важная часть ее работы. Тем не менее ее действие имеет не зависящий от нее социальный смысл. Более того, я бы сказала, что недовольство Рашаана, Джамала и их друзей небезосновательно. Мы можем предположить, что они неоднократно становились мишенями расовых стереотипов и что походы к завучу за незначительные нарушения – или даже в отсутствие таковых – для них не редкость. Они не подсчитывали, сколько раз Рашаан прерывал дискуссию, и в любом случае правила кажутся им слишком жесткими[150]150
  (Haslanger, 2015, p. 6–7).


[Закрыть].

Обратим внимание, что никто в этой истории не допустил никакой ошибки. Миссис Х. придерживается разумной политики, касающейся дисциплины в классе, и в данном случае она честно ей следовала. Ее решения, в данном конкретном времени и месте, непредвзяты. Тем не менее студенты обоснованно приписывают их предвзятости, потому что они были свидетелями многих случаев, которые, с их точки зрения, очень похожи на этот и были мотивированы предубеждением. Учитывая их прошлый опыт, они не были неправы, расстроившись из-за действий миссис Х., хотя она тоже не была неправа. Проблема, как говорит Хаслангер, «скорее культурная, чем индивидуальная»[151]151
  (Haslanger, 2015, p. 7).


[Закрыть].

Согласно теории неоднозначного опыта, которую я предложила в главе 2, Рашаан испытывает расовую микроагрессию, так как он воспринимает решение своей учительницы как вероятно (но не бесспорно) вызванное предубеждением. (Обратите внимание, что, согласно мотивационной теории, этот случай не был бы засчитан, поскольку не было фактического предвзятого психического состояния.) Вред от микроагрессии наносится не какой-то отдельной особенностью этого конкретного случая, а расистским культурным фоном, в рамках которого Рашаан, миссис Х. и все остальные учащиеся невольно живут. Точно так же рекомендательное письмо Джейн Доу оказалось сексистским не в силу предосудительных решений какого-либо индивида, а в силу структурных эффектов академической системы, исторически зарезервированной за мужчинами.

Обратите внимание, однако, на нечто тревожное в том, что касается виновников этих микроагрессий. Несмотря на то что они не имеют намерения действовать предвзято, их действия вносят свой вклад в предвзятую систему, которая и делает эти действия вредоносными. Когда миссис Х. отправляет Рашаана в кабинет завуча, небелые ученики обоснованно воспринимают это как еще один пример предвзятости системы и, следовательно, как еще одну причину не доверять системе и упускать ее возможности. Это, в свою очередь, означает, что они будут в более слабом положении, чтобы изменить систему, став взрослыми. Автор письма Джейн Доу непреднамеренно поощряет тех, кто будет читать письмо, воспринимать ее просто как женщину-археолога, принижая ее академический статус и создавая впечатление, что все действительно выдающиеся археологи – мужчины. Социальное угнетение подпитывает само себя, порождая локальные всплески неравенства, которые наносят ущерб конкретным жертвам, в то же время подготавливая систему к следующему оскорбительному шагу.

Поэтому Янг и говорит о структурной несправедливости. Проблема не (только) в отдельных людях, хотя, конечно, откровенные фанатики играют свою роль. Проблема в обширной социальной структуре, которая действует через отдельных людей, включая даже тех, кто не сделал ничего плохого (такие, как миссис Х. и автор письма для Джейн Доу). И система создает для своих невольных пособников сильные стимулы никогда даже не осознавать свою роль: в конце концов, белые учителя и мужчины-рекомендатели являются бенефициарами расистского и сексистского неравенства. Это не обязательно означает, что они намеренно увековечивают дискриминацию, но у них нет и особых причин замечать, что происходит именно это.

Некоторые теоретики хотят поставить эти структурные вопросы в центр обсуждения микроагрессии – вплоть до того, что предлагают сделать их частью самого определения микроагрессии. Прежде чем перейти к моральному анализу, рассмотрим их предложения.