Текст книги "Мороженщик"

Северный Бакхед

– Ты восхитительно пахнешь, – сказал он и притянул ее к себе.

– Ой. – Диана вздрогнула от нового удара грома. Они сидели рядом на его постели. При грозе она чувствовала себя испуганным ребенком и радовалась, что проводит ночь не одна.

– Ты боишься обычной грозы? – ласково шепнул он, обнимая ее.

– Угу, – ответила она, словно маленькая девочка.

Ники, секретарша, приехавшая за ней, вела себя довольно странно: была слишком деловитой и даже бесцеремонной. Она заставила Диану взять целый чемодан с вещами и помогла упаковаться. Диана попыталась сопротивляться, но ей объяснили, что он планирует какой-то пикантный сюрприз. Какую-то совместную поездку… А как же с банком? Ее заверили, что все улажено. Атмосфера тайны сгущалась. Неожиданный отпуск? Откровенно говоря, она не рассчитывала получить отпуск раньше весны. Но в банке им дорожили, и едва ли отказали бы в просьбе. Он был главным клиентом ее босса и партнером по гольфу, чему она никак не могла поверить вначале. Все было очень странно.

– Не бойся грозы, малышка, ты в полной безопасности, – мурлыкал он. Ники выполнила данные ей указания и заставила Диану взять с собой массу всяких вещей. Их было значительно больше, чем требовалось на неделю. Он обещал, что все объяснит потом, а пока заставил ее написать странную открытку Бонни и еще кому-то без обращения и адреса. – Мистификация, – сказал он. – Маленькая шутка.

От удара грома она снова вздрогнула, а он рассмеялся.

– Не пугайся. Ты же у меня храбрая и такая красавица, – промолвил он и поцеловал ее волосы.

– Вовсе нет.

– Знаешь, кто ты на самом деле?

– Кто?

– Я скажу тебе правду, принцесса Ди. Ты – чертовски обаятельная красотка.

Он смеялся и целовал ее, а она ластилась к нему и уговаривала сказать, зачем нужна вся эта мистификация.

– Зачем этот чемодан, открытки? Ну пожалуйста, милый, расскажи, что ты задумал? Я умираю от любопытства!

Но ответа она не получила, потому что в комнату вошла Ники со словами:

– Извините, я не помешала? – и совершенно естественно уселась на кровать напротив Дианы, разговаривая с ним о чем-то так тихо, что ничего нельзя было разобрать, а потом вытянула на кровати свои длинные гладкие ноги.

– Эй, принцесса, у меня появилась славная идея, – тихо сказал он. – Почему бы нам не побаловаться втроем? Как ты на это смотришь, беби? Ты, я и Ники.

Диана решила, что он дурачится и ответила в тон:

– Конечно, почему бы и нет?

– Смотри, Ники, она просто молодец, ей нравится твоя идея.

– Тогда начну я, – сказала Ники.

– Эй, что за глупости! Я просто пошутила. – Диана сняла тонкие пальцы Ники со своей руки. – Что, черт возьми, это значит?

– Немножко любви. Разве тебе не нравится Ники?

– Если ты еще не понял сам, то должна тебе сказать, что мне нравятся мужчины. Я не занимаюсь любовью с девушками. – Она разозлилась.

– Тебе нравятся мужчины? Ну и прекрасно, – заявил ее странный приятель. – Ники не девушка, она мужчина. По его тону она поняла, что он говорит правду.

– В самом деле? – машинально произнесла она.

Проклятый гром опять заставил ее вздрогнуть. И теперь еще эта идиотская сцена!

– Похоже, мне лучше поехать домой. – Она взглянула на женщину напротив, непроизвольно отметив про себя неженственные очертания ее подбородка.

– Наверное, она нам не поверила, Ники. Может, ты и в самом деле нас разыгрываешь?

Стройная женщина напротив Дианы отрицательно качнула головой.

– Подними юбку, куколка. Покажи принцессе Ди, что у тебя между твоими прекрасными ножками.

– Перестаньте! – воскликнула Диана, – это не смешно, наконец… О Господи! – Она вскочила с кровати, почувствовав тошноту и отвращение. Длинный темный пенис лежал вдоль бедра Ники.

– Видишь?

– Пусть он убирается! – в ужасе воскликнула Диана.

– Успокойся, все в порядке, – уговаривал он ее, когда Ники покинула комнату.

– Он наркоман? – Она рухнула в кресло у стены напротив кровати, на которой сидел мужчина с парализованными ногами.

– Нет. Я бы назвал его предоперационным транссексуалом, но не будем об этом, если она заставляет тебя нервничать.

– Она! С большим членом! Она – мужчина.

– Тут трудно найти точный термин, – недовольно проворчал он.

В конце концов ему удалось полностью успокоить ее.

– Подойди ко мне. Ники больше не вернется сюда, я обещаю.

Она сидела перед ним, а он рассказывал ей про Ники и старался поцеловать. Вначале она сопротивлялась, но он был настойчив. Наконец она смягчилась и скользнула к нему.

– Ну как ты мог?

Но он решил, что вопросов хватит, и пустил в ход все свои чары. Трудно было устоять перед обаянием его красивого мужественного лица, открытой улыбки, бархатного голоса. Он шептал нежные, волнующие слова, завлекал мягкими воркующими интонациями, и она дала ему поцеловать себя снова.

– Ты шикарная женщина, это сущая правда, – сказал он, затем расстегнулся, вытащил свой пенис, и она послушно опустила лицо вниз. Он мягко придвинул ее ближе и, засунув ей в рот тяжелый горячий член, стал двигать ее голову взад и вперед, почти придушив ее, снова и снова повторяя, что она «шикарная женщина».

Его член целиком заполнил ее горло. Прошла минута или меньше, он задышал быстро и шумно, как будто ему не хватало воздуха, и она поняла, что он испытывает оргазм. У него началось семяизвержение прямо ей в рот. Она постаралась вытолкнуть его пенис, но он левой рукой держал ее за волосы и не давал освободиться, а правой делал что-то. Краем глаза она увидела, как сверкнуло что-то металлическое, и вдруг почувствовала невыносимую пронизывающую боль, предшествующую смертельной агонии. Он еще раз ударил ее, но Диана Талувера была уже мертва.

Бакхед-Спрингз

Оказалось, что Донна упаковала большую часть содержимого его платяного шкафа, и, развешивая лишнее обратно, он подшучивал над ней:

– Я вижу, ты не прочь отделаться от меня. Должен тебя огорчить: я еду не на месяц и даже не на неделю, а всего на пару дней. Ты и правда хочешь от меня избавиться?

– Разумеется, – сказала жена. Она подошла сзади, обняла его за талию и нежно прижалась к спине.

Он ухитрился забросить крючок вешалки на перекладину, повернулся к ней и заключил ее в объятия, ласково глядя ей в лицо.

– Мм-ма, – сказала она, со смаком целуя его.

– Я тоже так думаю, – вернул он поцелуй.

Они целовались долго и нежно. Это был замечательный вечер. Джонатан был таким послушным, что Джек решил отложить разговор с Донной о возможностях лечения повышенной раздражительности и агрессивности мальчика. В последнее время он собирал информацию об этом. Нужна диета. Зерно. Грубая пища. Молочные продукты. Кажется, еще что-то. Ах да, обращать внимание на симптоматические сигналы. Он смотрел видеопленки о детях, чьи поступки походили на поведение их приемного сына. Но делал это глубокой ночью, тайком.

Они уложили ребенка спать и закончили сборы Джека в Техас.

– Тебе действительно надо ехать? – спросила она.

– Я не знаю, – вздохнул он. – Может быть, и не обязательно, но поездка, я надеюсь, сдвинет нас с мертвой точки в деле Тины Хоут. Нельзя же тянуть расследование до бесконечности Начальники изведут нас нагоняями. Да их можно понять: вездесущие журналисты – эти крестоносцы телевидения, печати и радио не дадут им ни дня покоя.

– А как ты относишься к тому, чтобы немного заняться мною? – прошептала она ему на ухо.

– Положительно, – улыбнулся он, и их губы жарю слились. Он никогда не мог пресытиться ею. Высокая, красивая грудь, чуть торчащие вверх соски, как на обложках журналов для мужчин, совершенный бюст юной фотомодели. Груди твердые и высокие, каждая увенчана налитой, зазывающей вишенкой. Длинные шелковистые волосы и – самое главное, самое лучшее – ее походка, восхитительно женственная, естественная и притягательная. Джеку казалось, что, будь его воля, он и вовсе не вылезал бы из ее постели.

Изящество жены до сих пор внушало ему изумление. Он редко встречал женщин настолько естественных и всегда любовался ее пластичными движениями. Он любил ее свободную манеру держаться, смелость в любви. Его восхищенный взгляд постоянно следовал за ней, что бы она ни делала. Приятно было смотреть, как она ходит, бегает или уютно сидит на софе. Он любовался ею спящей, еще не совсем проснувшейся и разнеженной, как ребенок, оживленной, отдыхающей. Его возлюбленная была фантастически женственной, абсолютно открытой в выражении своих чувств. Но при этом оставалась вечной тайной, от которой у него все еще перехватывало дыхание.

– Что? – спросила она.

– Я говорю, что никогда не увянут розы на твоих прелестных щечках, дорогая, – промурлыкал Джек.

– Я люблю тебя, – ответила Донна.

– Хмм. – Он улыбнулся и немного отодвинулся, чтобы лучше видеть ее. Если бы можно было выразить словами, что он чувствовал в этот момент! От нежности у него перехватило горло. Она была одним из самых прекрасных созданий природы. Наравне с радугами, закатами, океанами и заснеженными полями. Изысканно совершенное, прекрасное и пленительно женственное.

Что знаменитый испанский художник называл самой совершенной формой? Яйцо? Или горизонтально расположенную восьмерку – знак бесконечности? Греческую букву? Или перехватывающий дыхание абрис женской фигуры в виде буквы S – самой совершенной линии природы? Знаменитая S груди и ягодиц.

Джек Эйхорд проследил мысленным взором плавную, удивительно теплую линию под просторной одеждой жены.

– Твоя S просто великолепна. Тебе это известно? – спросил он.

– Твоя S тоже не так уж плоха, – ответила Донна.

И они бросились в объятия друг друга, стремясь утолить ненасытную страсть.

Техас

Помещение полиции Амарилло сияло первозданной чистотой. Маловероятно, чтобы в таком месте сохранились записи двадцатилетней давности. Работа по убийце-Мороженщику велась тогда следователями явно поверхностно. Чем дольше Эйхорд изучал документы, тем больше убеждался в своей правоте. Небрежная техника расследования, неряшливое оформление бумаг и совершенно халатная работа с главным подозреваемым. Ничего похожего Эйхорд еще не встречал. Во всяком случае, такое впечатление складывалось спустя двадцать лет после этого так называемого следствия. Самое грубое упущение заключалось в том, что ни в компьютерах местного отделения, ни в Главном управлении не оказалось даже фотографии или словесного портрета подозреваемого несовершеннолетнего Артура Споды. Выяснилось, что документы сгорели во время пожара. Впоследствии подозрения признали ошибочными, и дело закрыли.

– Враки, – сказал Джеку мужчина в кабинете шерифа. – Я помню, один старый сотрудник из отдела убийств рассказывал мне, как однажды прорвало трубу и водой залило целый кабинет с деловыми бумагами. Естественно, они потом просто выбросили все материалы.

– Так вы говорите, что в местных органах нет ни портрета, ни отпечатков пальцев подозреваемого в серии убийств?

– Никаких документов, – подтвердил мужчина.

Эйхорд поблагодарил его, еще раз поговорил с сотрудником отдела сексуальных преступлений, который навел его на след убийцы, счастливо избегнувшего наказания, и решил съездить в Вегу, город, где прошло детство Споды.

Спустя полчаса он уже был на окраине города, и щит с надписью «Вега» мелькнул на обочине шоссе. Местность напоминала ему крайний Юг, где жилые районы соседствуют со столетними магнолиями, растущими вдоль шоссе. Сейчас их увядшие опадающие листья лишь наполовину затеняли дорогу. Вид у этих больших, мелькающих в окнах машины деревьев был весьма неопрятным.

Плакаты уверяли водителей: «Иисус любит вас» и «Иисус умер за вас». Кто-то написал на торце шлагбаума над путями: «Верьте Иисусу». Эйхорд проехал мимо медленно двигающегося почтового вагона с наклейкой на буфере, предлагающей вам нажать на гудок, «если вы любите Иисуса». Просто какой-то библейский край.

Но скоро это впечатление исчезло. Он миновал похожие на мини-акрополь большие каменные опоры, за которыми начинался огромный товарный тупик. Вдоль путей тянулись тюки спрессованного хлопка. Часто встречались хлопкоочистительные машины, но их становилось все меньше, и вскоре они совсем исчезли. Эйхорд проехал мимо лачуг сезонных рабочих, денежной обменной конторы, какого-то салуна и рекламных щитов кока-колы. Все в запустении. Зеленые, как лягушки, листья плавали на поверхности стоячей придорожной воды. Военный гараж и галантерейный магазин. Закрыты. Укромное, увитое плющом кафе. Пусто. Ничто не нарушает тишины.

Пруд среди деревьев. Над ним низко склонились ивы. На поверхности воды цветут лилии, плавают тысячи рогозов, золотники, еще какие-то водяные растения. Полустершийся знак над подземным кабелем.

Жалкие остатки города без будущего. Заброшенный клочок Америки, которым не интересуются даже агенты по торговле самой дешевой недвижимостью. Ураган раскидал мощные дубовые ветки по дорогам, но никому до этого нет дела. Картина ужасающего запустения сопровождала Эйхорда во все время его поездки.

Былое процветание улетучилось. Фасады магазинов были забиты письменными столами-бюро с крышками на роликах, стульями без ножек или сидений. На той стороне, где располагался вагон-ресторан, кто-то написал: «Окружной центр. Покупайте хлеб Бонда – высококачественный продукт». Воспоминания о военном займе. Центральный мясной магазин был пуст. Непонятно, что за город-призрак.

Деловая часть города походила на развалины огромного, некогда процветавшего магазина. Здание банка на главной улице было в точности как исторический музей в Норфилде. Эйхорд притормозил и спросил, как проехать к дому Споды. Мужчина никогда не слыхал о нем. Не помнил он и об известном в 60-х годах убийце-Мороженщике. Где размещается местная полиция или помещение шерифа, он тоже не знал. Зато удалось получить сведения о старожилах. Джек узнал от него, что Фреда с автозаправки и ее муж живут здесь с самой войны, правда, осталось неизвестным, с какой. Получив указание ехать до размазанного указателя, потом повернуть и миновать еще квартал, Джек отправился искать Фреду с автозаправки. Остались позади последние обваливающиеся кирпичные сооружения, нарисованный Вильсон Грэйн все еще торговал чем-то с борта старого, заросшего травой корабля. Мертвый город брошенных вагонов, вышедших из употребления пожарных кранов и телефонных кабин со сломанными автоматами.

Наконец Эйхорд увидел указатель «Мотель – направо» и подумал, что теперь этому, некогда прекрасному Мотелю с совершенно излишней табличкой «Сдаются комнаты» надо бы называться «Упадок». Вот она, переменчивая фортуна любого бизнеса. Давно ли здесь неоном сияли слова «Мест нет».

Эйхорд остановился на автозаправке, где продавали еду, прохладительные и горячие напитки, радиаторы, червей для рыбной ловли – не слишком привлекательная комбинация. Из тени деревьев возникла особа неопределенного возраста и пола.

– Здравствуйте, – произнес Эйхорд.

Существо молча кивнуло в ответ.

– Я ищу кого-нибудь из старожилов этого города. Человек у банка сказал, что мне следует обратиться к вам.

В ответ никакой реакции, поэтому Джек продолжил, так и не решив, показать значок или нет.

– Мне нужны сведения о семье, которая жила здесь в конце шестидесятых годов. Спода. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Допустим.

Только теперь Джек понял, что перед ним женщина.

– Вы Фреда? – любезно улыбнулся он.

– Да, – ответила она.

– Меня интересует судьба мальчика из этой семьи, – сказал Эйхорд и добавил, оглядываясь вокруг: – Что здесь произошло?

Она пожала плечами и промолчала.

– Просто какой-то город-призрак. Что случилось?

– Все уехали, – лениво ответила она. – Был нефтяной бум. А потом нефть иссякла, и люди все бросили: и скважины, и конторы, и имущество. Вы же видите, все погибло.

– Когда это было?

– Что?

– Когда все погибло?

– А-а. Несколько лет назад. Я точно не помню.

– А когда был нефтяной бум? Годы процветания-то вы помните?

Она неопределенно пожала плечами:

– Здесь вообще-то всегда были скважины. Местные жители сдавали свою землю внаем за большие деньги. Особенно на севере. Сюда многие приезжали, и город процветал, а„потом все погибло.

– Когда дела шли лучше всего?

– Кажется, до семьдесят шестого года.

Чувствовалось, что она постепенно расслабляется, пока он досаждает ей деталями.

– Это был нефтяной бум шестьдесят шесть, – добавила она.

– А-а, так это дорога Шестьдесят шесть?

– Да, называлась так.

– Послушайте, я ищу семью, которая жила здесь в то время. Спода их звали. Вы знаете что-нибудь о них?

– Да, я слышала это имя.

Он отметил, что ее обветренное, сильно загорелое лицо приобрело какое-то другое выражение.

– Вы можете рассказать мне о Них? Где они сейчас?

– Вы полицейский, – утвердительно сказала она низким голосом.

– Допустим, – кивнул он, но не стал демонстрировать значок.

– Дурные люди.

Он снова кивнул, ожидая продолжения. Но она молчала. Он снова попросил:

– Расскажите мне о них, пожалуйста.

– Женщину я не знала. Слышать – слышала, но не знала.

– А что вы слышали?

– Да каких только слухов не ходило об их семье. О них говорили в городе несколько лет. Будто они занимались половыми извращениями.

– В каком смысле?

– Ну, она-то переспала со всеми в городе. Считали, что даже с собственным сыном. Что она совратила его, когда он был совсем маленьким. Он был не в себе, – добавила она, постучав себя по голове.

– Как это, не в себе?

– Я не знаю, как вы это называете. Тронутый, в общем. Все считали, что из-за матери. Кто-то из патронажа или какой-то похожей организации занимался ею и мальчиком. А потом и его сводной сестрой. Он путался и со сводной сестрой. Она тоже была со сдвигом.

– Что же с ними было потом?

– Мать умерла несколько лет назад. Сестра – в сумасшедшем доме. Мальчишка, я слыхала, вляпался в какую-то историю.

– Убийца-Мороженщик? – Она кивнула. – А что вы помните об этом?

– Ничего.

– Но вы же сказали, что он попал в неприятную историю, – мягко сказал Эйхорд.

– Это все, что я слышала. Болтали, что у него были сложности с законом. Но чтобы он попал в тюрьму, я не слышала. Кто-то говорил, что его видели в Лас-Вегасе несколько лет назад. Точно не помню.

– В Лас-Вегасе? А кто его видел?

– Да что вы! Это было так давно! Я не помню. В маленьком городке, всегда сплетничают. – Она оглянулась в ожидании машины, желающей заправиться газом или бензином. Ей надоел допрос. Но по всему шоссе в обе стороны в поле зрения не было ни машины, ни живого существа. Эйхорд и женщина были одни-одинешеньки.

– Это очень важно, Фреда. Кто говорил вам, что он в Лас-Вегасе? Постарайтесь вспомнить.

– Я говорил, – раздался скрипучий голос.

Эйхорд вздрогнул от неожиданности, повернулся и увидел мужчину, который неслышно подошел и стоял сзади. Он напомнил Джеку фермера с вилами с известной картины.

– Да, сэр, – улыбнулся Эйхорд, – вы можете рассказать мне об этой семье?

– Только о том, кого звали Артур и кто до сих пор не провел ни одного дня в тюрьме. Я видел его в Калифорнийском клубе в нижней части Лас-Вегаса в Неваде. Он сидел в инвалидном кресле прямо у игорного стола с таким видом, будто это его постоянное место.

– Извините, вы сказали – в кресле?

– Да, он был в инвалидном кресле на колесиках. Я думаю, парализованный.

– Я не знал, что он инвалид.

– Говорили, что мать застукала его с сестрой и отлупила бейсбольной битой, что и усадило его в кресло. Естественно, был страшный скандал.

– Когда это было?

– Где-то в конце шестидесятых, мне кажется. Может, и к лучшему, что это случилось, а то неизвестно, что бы он натворил.

– Вы не знаете, где бы я мог раздобыть фотографию Артура Споды?

– Не имею представления.

– Вы помните хотя бы, как он выглядел?

– Я давно не видел его. – Мужчина тяжело вздохнул. – Думаю, я бы узнал его, но не могу за это ручаться, если он вдруг встретится мне на улице.

– Если я пришлю вам полицейского художника, вы сможете помочь нам сделать его портрет?

– Я считаю, что можно попробовать. У этого паршивца красивое лицо. Если бы вы знали, что на самом деле представлял собой этот мальчишка! Он был настоящей лисицей в курятнике. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Эйхорд кивнул и стал мысленно сопоставлять все данные. Вспомнил разговор с доктором Доу. Пока все сходится. Может быть, прекращение убийств Мороженщиком совпало со временем, когда Артур Спода попал в инвалидное кресло? Десятки вопросов роились в голове. С чего начать поиски Споды? Кто был его врачом, где документы? Как, что, кто, где? Почему? Вот первый вопрос.

– Почему вы ничего не сообщили полиции? – спросил Эйхорд мужчину.

– Меня никогда ни о чем не спрашивали.

Вот так-то! Но Джек достаточно долго работал в провинциальных тихих заводях и знал, что такова реальность. Прежде чем получить ордер на арест – семь потов сойдет. И некоторые караси прекрасно понимают, что существуют штаты с невнятными и запутанными законами, где можно благополучно отлежаться.