Текст книги "Мороженщик"

На улице Эйхорд увидел в пыли отпечаток узкой резиновой шины и спросил человека, неподалеку красившего обод велосипеда:

– Это ваш?

– Что?

– Вон то. – Он указал на узенький след перед пешеходной дорожкой.

– Да, мой. От велосипеда. Здесь много таких…

Скорее всего, он был прав. Однако про себя Джек отметил, что след мог быть отпечатком одного из колес инвалидного кресла.

Бакхедское управление

Три часа спустя тело с прикрепленным ярлыком упаковали, дом очистили и опечатали, и теперь у себя в управлении Эйхорд сидел и читал выборку из информации о Споде.

"Американская медицинская корпорация

Фармацентр Брауэра

Клиника Бакхеда

Бакхедский медицинский центр

Бакхедская хирургическая клиника

Бакхедский терапевтический центр

Институт детских болезней

Компания Эверест и Дженнингз по производству колясок

Клиника Киллиана, Мэриам и О'Доннела

Центр охраны здоровья

Медицинский институт Палмера

Профилактический медицинский центр штата".

И так далее. Это был трехстраничный список разнообразных медицинских центров и мастерских, куда мог обратиться местный житель за медицинской помощью и для обслуживания или ремонта инвалидной коляски. Однако изучение многотомных документов и сведения, добытые из полицейских компьютеров, до сих пор мало что прибавили к тому, что Эйхорду удалось узнать из личных бесед в разъездах по стране. И вот теперь опять никаких улик, несмотря на скрупулезную работу. Ни отпечатков пальцев, ни свидетелей, ни связей, ничего, если не считать неопределенного следа колеса перед магазином, торгующим антиквариатом и резаным стеклом.

Джек снова был на исходной дилемме: либо преступник, по каким-то причинам затаившийся на двадцать лет, либо мерзавец, скопировавший убийство двадцатилетней давности, узнав о нем из газет, журналов или старого фильма, основанного на подлинных документах, а может быть, от сплетников-обывателей или пациентов.

Что Эйхорд знал наверняка? Что Тина Хоут и… он взглянул на настоящее имя Энни Ленивый Салат – Джейн Грэхем, были убиты Мороженщиком. Сотрудники криминалистической лаборатории быстро идентифицировали оба убийства.

Всеми фибрами души Эйхорд чувствовал, что это дело рук Споды, но почему, почему он не убивал в течение двадцати лет? Если мужчина из Веги был прав, то причина в том, что Артур оказался прикованным к креслу. Сейчас вдруг убийства возобновились. Означает ли это, что Спода больше не нуждается в инвалидной коляске? Или он изобрел способ убийства своих жертв, не покидая кресла, например, нанял сообщника, которым руководил? Эйхорд записал новое слово в служебном блокноте. Список теперь выглядел так:

"Спода

Подражатель

Наемник

Рецидивист".

Последним словом Джек закодировал чертовски умного преступника, что теоретически не исключалось, который мог воспользоваться чужим почерком, чтобы навести на ложный след и скрыть истинную причину убийства.

Подумав, Эйхорд добавил для страховки еще одно слово: «Мистификатор». Этот приверженец пестика для льда вполне мог быть любителем мистификаций. А такие дела распутывать сложнее всего. Главное для преступника – тщательно скрыть истинный мотив убийства. Поэтому убийца, которого Эйхорд отнес к последней категории, сначала тщательно разрабатывает план действий, скрупулезно продумывая все детали, специально оставляя абсурдные, заводящие следствие в тупик улики, направляя его по ложному следу так ловко, что истинный мотив преступления никогда не придет в голову. Обдумывая этот вариант, Эйхорд вспомнил старый киношный сюжет и, рассуждая по аналогии, поставил себя на место Споды.

Я, Артур Спода, приехал из Лас-Вегаса в Бакхед, где врачи нашли средство лечения пареза нижних конечностей. Я получаю возможность встать на ноги. После двадцати лет болезни я снова двигаюсь! Вот вам, киношники, свеженький сценарий!

Но кто утверждает, что Артур был в кресле все двадцать лет? Он был болен в Веге. Приехал в Лас-Вегас в Неваде. Со временем его прелестная подружка-лошадка", как назвал ее бывший служащий казино, выхаживает его до полного выздоровления. Он приезжает в Кливленд. Едет в Манчестер, Фарго. Бакхед. Путешествует по разным городам, не потеряв вкуса к убийствам. И убивает, но не пестиком для колки льда, а душит, режет.

Но где трупы? А если он пользовался пестиком, но нашел способ ликвидировать тела? К примеру, занимается строительным бизнесом. Заливает бетонные опоры для гаражей. Самая высокая точка стоянки в Фарго становится мавзолеем для 132 убитых женщин. Вероятно, он не честолюбив и не ставит имени на своем произведении.

– Что ты тут делаешь? – Голос Брауна прервал размышления Джека. Вопрос был явно риторическим.

– Хотел спросить тебя о том же.

– Славненько побеседовали, – хохотнул кто-то сзади.

В дежурную комнату входили ребята, работавшие с восьми до четырех.

– Читаю это и плачу, детка, – все же отреагировал Джек и указал на рапорт об обнаруженном утром трупе.

– Джейн Грэхем, – громко начал он, в первый раз назвав настоящим именем Энни Ленивый Салат. – Убийца-Мороженщик номер два. – Он прочитал им свой список. – Есть другие варианты?

– А как насчет той статьи в газете? – спросил Браун. – Что, если все это звенья одной цепи? Конечно, заметку мог написать и сам убийца. Но не исключено, что Джейн Грэхем тоже была феминисткой, поборницей женских прав и мешала кому-то в этом качестве.

– Чушь, – сказал кто-то.

– Проверим, конечно. Однако это маловероятно. Женское движение, да и национальное тоже, в Бакхеде, безусловно, есть, но не воинствующее. Репрессии обычно касаются относительно маленького ядра политических активистов, которые расплачиваются за свою предприимчивость смертью в канаве. К радикальным мерам прибегают только фанатики. И где это вы видели случаи серьезных преступлений на этой почве? Нет сигналов об угрозах. Нет группировок, стремящихся уничтожить политических противников. Я думаю, здесь копать бесполезно. О чем заметка-то? – Джек порылся в документах в поисках фотокопии.

– Шлюхи – борцы за женскую свободу должны умереть, – сказал Браун.

– А, вот с этого места: развратницы-лесбиянки должны умереть, проститутки-феминистки позорят семью, и они заплатят. Я поражаю рукой и именем Христа. – Он положил папку и взял стопку ксероксов. – Я думаю, это макулатура. Прошу прощения. Какой-то ненавистник полиции держит нас за идиотов и пользуется фразеологией противников феминизма начала века. Он, видно, подзабыл, что живет в другое время. Нет, этот бред нельзя принимать всерьез. Может, Тина Хоут и была женским лидером 5 – 6 лет назад, но она выросла в слишком хорошего политика, чтобы так узко мыслить в настоящее время. Я слушал пару ее выступлений, они были достаточно всеобъемлющими и корректными. Никакой шовинистической лексики. Кроме того, заметка появилась через день после убийства и в дешевой газетенке. Но все же рукописью этой статейки заняться надо. Она может вывести нас на пишущую машинку, а потом и на ее хозяина или хозяйку. – Он начал листать страницы оперативной сводки. – И вот еще что. Дело Джейн Грэхем надо держать за семью печатями. Ребята, если мы дадим прессе заняться этой дамой, мы никогда не доберемся до конца. Нам необходимо быть крайне осмотрительными. Никаких материалов для прессы по орудию убийства. Никаких сведений о жертвах Мороженщика. И я хочу, чтобы никто не говорил и не писал ни о каких колотых ранах. Давайте сыграем действительно закрытую партию. Это наш шанс. Сохраним дело Джейн Грэхем в тайне. Пресса обойдется пока односложными ответами. Есть у нас подозреваемый? Да. Это связано с убийством Хоут? Нет. Да и в самом деле, что нам известно? Ничего.

– Ты отлично задумал.

– Посмотрим. Итак, коротко. Преступник: назовем его юнец Артур Спода. Мороженщик из Техаса. В Амарилло раскрутили детские похождения Арти. Мамаша застала его с сестрой и подпортила ему позвоночник. Он уезжает в Вегас. Растворяется там в толпе игроков. Что-нибудь выигрывает. Уезжает. Маршрут: Даллас, Де-Мойн, Де-Бака, Падьюка, короче, любой штат и город. Потом приезжает сюда. Он здесь родился. Живет себе потихоньку. Потом в его кресло попадает молния, он встает и начинает ходить, через двадцать лет. Ненормальный, злобный, как дьявол, он возвращается туда, откуда уехал. Убивать женщин среднего возраста.

– Тина Хоут не относилась к этой категории.

– Вероятно, она попалась случайно. Могу только предполагать. Представь, Хоут с отвращением отвергает его и – бац! – погибает. Как будем искать? – Эйхорд прижимает кнопками один из рисунков к деревянной рамке стола. – Мы обходим все места, где кто-нибудь лечился долгие годы, не важно, инвалид это или нет. Белый мужчина, сорока – сорока двух лет, хоть отдаленно напоминающий фоторобот. Учтите, в последние годы этот тип стал чувствовать себя лучше. Физического недостатка больше нет. Это первое.

Второе – подражатель. Третье – наемник/заместитель. Наш голубчик может оставаться в кресле, но иметь приятеля или любовника (цу), способного совершить убийство за него. Человек незаурядного ума, он планирует убийства, а его приятель приводит их в исполнение. Может, все это и не так. Не исключено, что кто-нибудь связался с Хоут или Грэхем просто для отвода глаз. И для прессы – никаких сведений. Хотя, если он… – Эйхорд не закончил. – В общем, сами все понимаете. Ищите странности, ищите необычное.

Он услышал, как Браун хмыкнул:

– Короче, иголку в стоге сена.

Северный Бакхед

– Знаешь что, дорогая, – позвал он красивую женщину, которая лежала рядом с ним на животе, головой к изножью, на кровати необъятной ширины. Он подумал, что большинство настоящих женщин в их двадцать лет хотели бы выглядеть как Ники.

– Что?

– О-ох, – произнес он в ответ, поглаживая сзади ее гладкое правое бедро. Его огромная сильная рука сжала и подняла ее стройную ногу. Стараясь не причинять боли, но и не особенно миндальничая, он скользнул рукой выше, вдоль поднятого бедра и добрался до нежных ягодиц. Занятая кроссвордом, она не сразу обратила на него внимание, и приподнялась только тогда, когда он легонько ущипнул ее.

– Ммм?

На ней было бикини на шнуровке и золотистые сандалии с вызывающе высокими каблуками. На золотой ножной цепочке висел брелок с надписью «папа», а на цепочке на талии – с надписью «Ники».

– Что? – снова спросила она.

– Удели мне внимание, лапочка, – шутливо сказал он, но при этом достаточно жестко ухватил ее длинные волосы и потянул на себя.

– Не надо, папуля, – защебетала она, – не надо делать больно своей девочке. Лучше скажи, как зовут трех актрис из пяти букв, которые были удостоены премии Академии?

– Сюзен Саранрэп, Молли Рингуорм и Мэрри Стимендайл, – не задумываясь ответил он.

– Мери состоит из четырех букв.

– Ага, – хрюкнул он, сдирая с нее бикини и укладывая ее на себя. Он был раздет, гора подушек поддерживала его на большой кровати. Волосатый мускулистый торс охватывал ее, пока он с жадностью насыщался ею.

– Кстати, – произнес он, отодвинувшись, когда все было кончено, и глядя на нее с серьезным выражением лица, – я только что подумал…

– О чем?

– О Бонни.

– О ком??

– Ты знаешь. Подружке принцессы Ди с расплющенными пальцами. О ее приятельнице Бонни, про которую она всегда болтала.

– Ну и что?

– Она может оказаться кончиком веревочки.

– Ерунда. Ей ничего не известно. Вспомни, я заготовила открытку. Ее давно уже отправила из Калифорнии негритянская девчонка, – она тряхнула головой, – так что нет никаких проблем. Скоро твоя Бонни получит первую открытку с солнечного курорта, если уже не получила.

– Я помню. Это было о-очень умно. Мне нравится, в самом деле нравится. – Он поцеловал ее. – Но все-таки она – кончик веревочки. Я думаю, нам бы следовало пообщаться с ней.

– Что ты имеешь в виду?

– На ее месте я бы беспокоился об отсутствующей приятельнице. И подозрительная старушка Бонни может подумать, что ее подруга-идиотка сбежала в Калифорнию со мной. Кто знает, вдруг эта дура сумеет навести на меня полицию? Правда, она, вероятно, знает не много. Но лучше все выяснить как можно быстрее. Сходи, отправь еще одну дурацкую открытку, а потом я попробую связаться с Бонни. Дескать, я волнуюсь, не случилось ли чего с Дианой. Мы встречаемся, и я обрубаю эту ниточку.

– Совершенно бессмысленно. Нет, папа, это серьезная ошибка. У тебя не должно быть абсолютно никаких контактов с Бонни. Она тебя не знает. Ты чист.

– Вроде бы и так. И все-таки ты могла бы отыскать ее.

– Нет. Не заставляй меня. Мне это не нравится. Это рискованно.

– Ну-ну, не ворчи, – сказал он. Его рука легла ей на грудь.

– Мы сделаем работу чисто. Не стоит волновать из-за этого твои вкусненькие сосочки. – Он опять водрузил ее на себя.

Бакхедское управление

Утром снова лило как из ведра. Дождь прекратился около десяти, но Эйхорд не заметил, чтобы его ребята рванулись к автомобилям. Небо все еще было свинцово-серым, в тяжелых кучевых облаках, способных в любую минуту снова опрокинуться тоннами воды. Все в дежурной комнате уткнулись в свои бумаги, и лишь к концу следующего дня занялись делом Хоут – Грэхем и Мороженщиком-убийцей сначала в городе, а затем в его окрестностях, после чего досье разрослось с трех до почти восемнадцати страниц.

Эйхорд взял на себя мединститут Палмера, институт медицинского оборудования, детский центр, объединенную ассоциацию травматологии, консультационную больницу для бедных и добавил к заготовленному дома списку еще одно место – Фармацентр Паркера. Вот теперь детективы почувствовали острую нехватку сил и транспортных средств, что немаловажно, когда приходится столько мотаться по улицам.

Дело Хоут – Грэхем приобретало огромный размах, ребята сваливали в одну кучу массу разнообразных данных. Они достигли определенного успеха в проверке владельцев инвалидных колясок, живущих в радиусе 50 миль и обслуживаемых бакхедской медициной. Портрет подозреваемого был разослан повсюду.

Десять дней спустя запланированные мероприятия принесли еще массу вариантов, но ничего достаточно определенного. Полторы недели ребята носились по городу, а их телефоны раскалились добела. Джек Эйхорд получил множество сведений о жизни инвалидов, людей, не способных даже самостоятельно посетить магазин, не оборудованный специальными скатами. Теперь он разбирался в массе специальных вопросов, начиная от моделей кресел, позволяющих наилучшим образом справиться с вынужденной неподвижностью и кончая проблемой обособленности инвалида от окружающего мира.

– Подведем предварительные итоги, ребята, – сказал Джек, – чтобы выяснить, в какую сторону нам двигаться.

– В кабак, – выразил готовность Дан.

– В другой раз. Что у нас есть на двадцать двух мужчин, которых мы взяли на подозрение?

– Одна ерунда, – хмыкнул Дан.

– Какая именно?

– У нас есть дерганый, злющий Джек.

– Может, проверить, заказал ли кто-нибудь снять деньги со счета? Мы своей суетой могли насторожить преступника, – нерешительно предложил Монрой Тукер.

– Проверь. Я думаю, это может сработать, – продолжал Эйхорд невозмутимо, – но это параллельный курс. Продолжайте прочесывать ломбарды, компании по поставкам медицинского оборудования, изучайте газетные рекламы, слушайте радиорекламы, разговоры соседей – посмотрим, может, попадется наш приятель с «рукой Христа».

– В прошлый раз ты не клюнул на того типа, который написал статью. Почему тебе сейчас приспичило этим заняться?

– Я понял, что нельзя упускать ни одного шанса, даже самого незначительного. Посмотрим, кто накропал статейку. В конце концов, это действительно мог быть лидер правых. А если нет, тогда мы убедимся, что имеем дело действительно с маньяком.

Однако в глубине души Джек опасался, что сумеет выудить из списка лишь какого-нибудь озлобленного ветерана метрового роста с полной ампутацией конечностей, который не смог заставить правительство заплатить за коляску.

Бумажная гора устрашающе росла, и чем дольше Джек занимался этим расследованием, тем больше убеждался, что имеет дело с умным и образованным человеком, который тщательно подготовил серию преступлений, создающих видимость скопированных убийств. А потом, когда копы вплотную займутся им, доказательства будут отбрасываться одно за другим, как луковая шелуха, пока внутри не окажется пустота. И привет! Примите подарочек – никого нет дома.

Через две недели ситуация изменилась. Список из двадцати двух имен поредел. Эйхорд только что закончил разговор с Сэмом Нейджелом, жалким старым джентльменом, надрывавшим его сердце в течение полутора часов. Не верилось, что этой развалине сорок два года.

– Еще раз спасибо, извините за беспокойство, – сказал Эйхорд, стремясь поскорее уйти.

– Никакого беспокойства, я был рад побеседовать с вами.

– Да-да, благодарю, будьте здоровы, – повторил Эйхорд, уже поворачиваясь к двери.

– Я не думал, что когда-нибудь буду полезен полиции. Вы защищаете нас от дурных людей. И мы должны поддерживать наших стражей закона.

– Это верно.

– Вы посмотрите, что творится вокруг. Моральные устои падают. Старые ценности уходят. Уважение к закону тоже. Возьмите сегодняшнюю молодежь, похоже, что у большинства молодых людей нет ни малейшего уважения ни к чьим правам. И знаете, что я скажу? Если не уважать в первую очередь себя, не будешь уважать никого.

– Вы правы, – ответил Джек.

Мужчина был настолько одинок, что радовался любой возможности поговорить. Они беседовали еще некоторое время, но наконец Джек дружески и тепло распрощался и покинул самого старого сорокадвухлетнего мужчину планеты Земля.

Из всего списка Эйхорд сделал отметки в трех местах:

"Адамс Хайден

Болен Вильярд +

Бриттен Морис

Картер Джерри

Каннингем Гарольд

Денненмюллер Майк +

Фрейдрихс Кейт +

Джибар Роберт

Джиллерспай Джефф

Говард Эдвин

Джеймс Феликс

Джонс Марк

Маллинз Грей

Нейджел Сэм

Роуз Льюис

Скамвей Алан

Шваб Дэвид

Смит Рик Трепассо Фил Уайт Блейк Вайсман Эбен Зоффутто Марио".

Ветеран Болен Вильярд был озлоблен против правительства Соединенных Штатов, общества в целом и всего мира. Он, сидя в коляске, пустился в разглагольствования о том, как он когда-то безуспешно пытался заставить Дядюшку Сэма заплатить за любительскую модель кресла и в конце концов ему пришлось самому собирать деньги по другим областям. Предположение, что он и есть Спода, было, конечно, безосновательным, но Эйхорд, поколебавшись, все же отметил его в списке под впечатлением убийственной ярости, исходившей от собеседника.

У Майка Денненмюллера были справки о наличии диабета, но отсутствовали документы за пятнадцать лет из последних восемнадцати. Его жизненный путь прослеживался только в течение последних трех лет, а до этого терялся в тумане. Факт ампутации ног делал из него маловероятного Споду. Впрочем, может быть, он нашел способ убивать, не вставая с кресла? Эйхорд считал это ненаучной фантастикой, однако на всякий случай поставил крестик у его имени в списке. Джека настораживала его манера поведения. Майк старательно пытался скрыть свою ненависть ко всем и вся под маской добродушия, и Эйхорду это казалось весьма существенным.

Если бы ему нужно было назвать человека, непохожего на Споду, но способного совершить убийство, то им несомненно оказался бы Фрейдрихс, несмотря на то, что ноги его были полностью парализованы. Невероятно озлобленный, он весь кипел, изрыгая вулканы ярости и ненависти. Интересный мужчина сорока одного года Кейт Фрейдрихс имел недоразвитого брата и объезжал в кресле игровые автоматы города. Эйхорду пришло в голову, что если он смог исхитриться получить опеку над недоразвитым братом, за которым непросто уследить, то вполне способен создать и железное алиби.

По словам Фрейдрихса, его парализовало после автомобильной аварии много лет назад, но в документах не было определенности. Эйхорд продолжал искать преступника очень тщательно. В одном он был уверен: Фрейдрихс был способен на все, совершенное Артуром Сподой, и пока на горизонте не замаячит кто-то другой, он останется главным подозреваемым.

Льюиса Роуза он из списка вычеркнул.

– Извините, – услышал Джек, обратившись к должностному лицу, – Льюис Роуз скончался в августе прошлого года.

Итак, осталось двадцать одно имя. Алан Скамвей. Самый маловероятный кандидат в подозреваемые. Он был широко известным дилером по продаже автомобилей, прочно обосновавшимся на местном телевидении, и одним из наиболее уважаемых граждан Бакхеда. Ребенком он был расклейщиком афиш для благотворительных заведений и сборщиком налогов в Бакхедском округе. Эйхорд вписал имя Скамвея в конец списка только потому, что ему этот человек очень не нравился, а кроме того, его инициалы совпадали с инициалами Артура Споды. Скорее всего, Джек поддался искушению внести его в список в надежде убедиться, что не каждая личность с коэффициентом умственного развития около семидесяти или более знает, что при смене имени в первую очередь нужно сменить инициалы.

Едва ли можно было аргументирование доказать, что Скамвей, несмотря на некоторые странности, настолько ненавидит человечество, что способен на убийство, тем не менее у него были неприятности с полицией в одном из штатов. Бакхедское Калифорнийское ничтожество – назвал его кто-то, да еще и калека. Торговля Скамвея «бьюиками» была, бесспорно, обдираловкой, но благодаря местному телевидению дела его шли успешно. Эйхорд с неохотой признавался себе, что чувствует некоторую толику уважения к этому человеку, своими успехами сумевшему доказать, что тот, кого считают непригодным инвалидом, может даже несчастье использовать с большой выгодой для себя.

Только один раз Джек случайно столкнулся с ним. Это произошло дождливым летним утром примерно год назад. Врачи вынудили Эйхорда взяться за гольф после многолетнего перерыва, и ему пришлось подчиниться. В управлении его задолбали монотонной, отупляющей, каждодневной работой без продыха, после чего он еще отправлялся гонять дурацкий белый мяч по гольфовым полям недорогих клубов и общественным площадкам для гольфа.

В ту дождливую пятницу его пригласили в Бакхедский окружной клуб сыграть на турнире в чью-то честь, да еще и рано утром перед работой, чтобы успеть до девяти. Просто издевательство.

Площадка для игры была обычной лужайкой. Он даже не представлял себе, где находятся флажки с номерами, и не попав в первую лунку, с энтузиазмом запулил мяч в широкое пространство яркой травы и отправился его разыскивать.

Он был у четвертой лунки, довольно далеко от здания клуба, когда летнее небо грозно почернело и разразилась одна из внезапных летних гроз, мгновенно промочившая его насквозь. Схватив свою клюшку, он помчался вслед за двумя игроками со смежного поля. Они, наверное, знали, куда бежать. Их целью, как оказалось, была маленькая хижина, одиноко стоящая на одной из симпатичных подстриженных лужаек. Двое мужчин, за которыми примчался и Эйхорд, шлепали внутри темной будки совершенно мокрые и что-то искали, слушая человека в инвалидной коляске, который приветствовал их словами:

– В нашем полку прибыло! Нашлись еще идиоты, которым с утра не терпится постучать клюшкой. – Все засмеялись. Эйхорд узнал часто мелькавшего на экране телевизора коммерсанта, торгующего автомобилями. Здесь он явно чувствовал себя как дома. Решив, вероятно, развлечь случайно собравшуюся компанию, он продолжил: – Господа! Я пригласил вас сюда этим утром, потому что мне есть что вам сказать. – В маленькой темной хижине прозвучала пара не слишком удачных шуток. – Я собираюсь воспользоваться тем, что все мы собрались здесь сегодня, – говорил Алан Скамвей, закатывая глаза к небу, – и поделиться с вами некоторыми жизненно важными секретами.

Один из незнакомцев стряхнул с сумки воду и достал из нее полпинты виски. Среди участников импровизированной конференции пробежал одобрительный шумок. Со стороны могло показаться, что компания приятелей собралась, чтобы распить бутылку. Из общей картины выпадала встретившая их в хижине женщина.

– Здесь темновато, лампа коптит, так что света не обещаю, но дышать можете свободно.

Мужчины молча и недоуменно посмотрели на сидящего. Кто-то неуверенно хохотнул.

– Леди, если таковые имеются, и джентльмены! Вы знаете, кто вы, а я – Алан Скамвей, ваш временный хозяин. – Он сопроводил свои слова соответствующим жестом. – Мой дом – ваш дом. Пожалуйста, не относитесь к данному месту, как к хлеву.

Эйхорд поблагодарил и отказался от виски, вернув бутыль владельцу, который быстро расправился с ней.

– Я собираюсь поделиться с вами некоторыми секретами, которые изменят вашу скучную и однообразную жизнь, – бодро разглагольствовал инвалид, обращаясь ко всем сразу.

Глядя в окно на беснующуюся грозу, Эйхорд обратил внимание на глубокие борозды, ведущие в хижину. «Что бы это могло быть?» – подумал он. И сразу понял: конечно же следы инвалидной коляски. Зачем, черт побери, человек, сидящий в ней, появился здесь – играть в гольф? Да еще в дождь?

– Я, по существу, демократ. – Он не сводил с Эйхорда немигающего взгляда. – Есть тут провокаторы? Или сыщики? Агенты ФБР по наркотикам? Осведомители, доносчики, вечно жующие копы? – Эйхорд улыбнулся. – Нет? Тогда беспокоиться не о чем. Этот похожий на корову лизоблюд, – он указал на глуповатого вида мужчину рядом с собой, – мой поверенный, он будет присутствовать здесь во время допроса. Кроме сомнительных политических связей и непростительного пренебрежения к правилам, я признаюсь и в других грехах. Я никогда не плачу взносов в книжный клуб. Я посылаю за книгами и всего за доллар приобретаю пяток отличных новинок. Ведь в следующий раз вам предложат их за 3,99 бакса. Я оставляю книги себе и никогда не отсылаю обратно. И так во всем. Я всегда жил широко. Вы видите, я довольно обаятелен, поэтому мне удалось устроить жизнь по своему вкусу, тем более что автомобильный бизнес меня не подводит. – Проникновенный голос и фальшивый тон беседы были точно такими же, как в его телерекламе. – Но прежде чем продолжить, я хочу узнать, чтобы не обидеть тонкокожих приверженцев этнических вероисповеданий: есть ли среди присутствующих неарийцы, или члены необычных сообществ, или религиозных сект, баптисты, масоны, протестанты, евреи, лютеране? Почитатели демонов? Защитники рептилий? Рыцари Колумба? Сторонники сексуальных меньшинств? Говорите сразу. Я не хотел бы никого оскорбить, если можно так выразиться, подозрением в чистоте происхождения. Есть ли среди нас представители негроидной расы? Испанцы, ирландцы, поляки, австралийцы? Гомосексуалисты, педерасты? Люди королевской крови, мессии? Итальянцы, португальцы, шведы, немцы, сербо-хорваты, краснокожие, моравы?..

– Он перевел дыхание, и кто-то выдохнул:

– Есть. Иисус.

Он отреагировал немедленно:

– Иисус. Великолепно! Братья, сегодня Он с нами. Поэтому мы попросим Его божественного покровительства, прежде чем я продолжу. Давайте склоним головы в короткой молчаливой молитве.

Момент был ужасный. Лживый голос звучал серьезно, и присутствующие не знали, как себя вести в такой ситуации. Никто не опустил головы. Он оглядел мужчин и произнес тихо, но внушительно:

– Я не дурачусь, господа, давайте склоним головы на мгновение, возблагодарим и восславим Его.

Этот ненормальный в кресле, похоже, совершенно искренне вошел в свою роль. Они, как последние идиоты, склонили головы, и он воскликнул:

– Аминь, братья и сестры!

Мужчины переглянулись. Один или двое нервически и грубовато хохотнули.

– Вполне можно обойтись и без длинной молитвы. А теперь, мои дорогие, вспомним, что мы все равны перед Богом и заброшены сюда волею капризов природы. Будем считать само собой разумеющимся, что нет ничего хуже, чем ветер и дождь, гром и молния, циклон, ураган, торнадо, катаклизмы и грозовые тучи. Безусловно, все предопределено некой высшей силой, Богом или тем, кто выше Бога. Сколько человек среди вас действительно верует? – разносился его ораторский голос проповедника.

Один из мужчин очень спокойно произнес:

– Я серьезно отношусь к религии. И…

Скамвей вперил взгляд в человека, стоявшего перед ним в полный рост, как бы оценивая, с кем он имеет дело, и резко прервал его хорошо поставленным, уничтожающим, неправдоподобно громовым голосом:

– А как насчет того, чтобы убраться отсюда? Или хотите, чтобы вам помогли?

Все онемели, а он повернулся к поверенному и без малейшего намека на улыбку произнес:

– Пойди к Длинной Ветке, зайди за Доком, Гнойником и остальными парнями. Скажи им, что сюда заявился Дундук и поносит старину Мэтта грязными словами. Он у нас на крючке, его пора убрать.

Он снова повернулся к стоявшему перед ним мужчине и продолжил в лучших традициях Джеймса Арнса:

– Хоть я и не отношусь к злобным инвалидам, мистер, но топайте-ка отсюда вашими свиными ногами, пока не поздно.

Заржали все, и даже мужчина, оскорбленный минуту назад, улыбнулся:

– Я не обижаюсь. Но этими вещами не шутят, вы понимаете?

– Конечно, – мужчина в коляске мгновенно переменился, его голос, зазвучал мягко и примирительно, – я понимаю и должен извиниться перед вами, дружище. Посмотрим, однако, какими знаниями оделил вас милостивый Господь. Итак, ваш уровень интеллекта таков, что сведения, откуда берется дождь, по-видимому, – ваше высшее достижение. Позвольте спросить вас, мой религиозный, вы действительно привержены тому, что остальные язычники могли бы назвать догматами теологии? А-а, я вижу, ваши глаза засверкали. Но не надо ответа. Не обращайте внимания на мои шуточки. – Он театрально взмахнул рукой. – Я ведь только пытался разрядить обстановку и заставить вас забыть, что у нас небольшое наводнение, захватившее наши машины на бульваре перед загородным клубом, что здесь мы в ловушке, без электричества и прислуги, что мисс Китти – единственная женщина среди нас, но у нее венерическая болезнь, не при ней будь сказано, что банк за городом не сыщешь, что внутренние секретные службы прослушивают наши телефонные разговоры, а ФБР внедрил в наши ряды осведомителей. – Он скользнул взглядом по Эйхорду. – Я знаю, что вы думаете, слушая меня, – этот ненормальный в коляске монополизировал собрание и несет несусветную чушь.

Последние слова прозвучали в мертвой тишине совершенно неожиданно. Все засмеялись, и этот смех прозвучал почти как аплодисменты.

К счастью, скоро дождь затих, и игроки в гольф разбрелись. Единственная встреча с коммерсантом по покупке-продаже автомобилей в Бакхеде, несмотря на свою краткость, ярко запечатлелась в памяти Эйхорда. Он всегда знал, что к его недостаткам относилась нетерпимость к псевдоэлите, которая презирала остальных и пользовалась своей поверхностной образованностью для унижения собеседника, находящегося на более низком интеллектуальном уровне. Тот факт, что Скамвей был прикован к креслу, не оправдывал его в той ситуации. Именно чувство неприязни подтолкнуло Джека к тому, что он вписал в список подозреваемых уважаемого коммерсанта, который часто заканчивал свою рекламу на телевидении словами: "Нет ничего лучше «бьюиков» Скамвея.