Текст книги "Третье место. Кафе, кофейни, книжные магазины, бары, салоны красоты и другие места «тусовок» как фундамент сообщества"

Третьи места образуются на нейтральной территории и служат уравниванию своих гостей для достижения социального равенства. В этих местах беседа является наиболее важным видом деятельности и главным способом проявления и оценки человеческой личности и индивидуальности. Третьи места люди принимают как должное, и чаще всего они неприметны. Поскольку формальные социальные институты активнее заявляют о своих правах на индивида, третьи места обычно открыты и в нерабочее, и в рабочее время. Характер третьего места определяется более всего его постоянными клиентами и отличается игривым настроением, которое контрастирует с более серьезным настроем, проявляемым в других сферах жизни. Хотя третье место – это радикально отличная от дома обстановка, оно необыкновенно похоже на хороший дом по тому психологическому комфорту и поддержке, которую оно предоставляет.

Таковы характеристики третьих мест, которые кажутся универсальными и сущностно необходимыми для жизнеспособной неформальной публичной жизни. Я отметил каждую из них по очереди, не пытаясь описать какие-либо общие эффекты, которые может производить сочетание этих характеристик. Теперь я сосредоточу свое внимание на подобных эффектах.

Глава 3
Личные выгоды

Те, кто регулярно посещает третьи места и ценит присущие им формы социального взаимодействия, получают значительные и уникальные преимущества. Уравнивание, первостепенное значение разговора, уверенность, что встретишь друзей, свободная структура и вечное господство чертенка веселья – все вместе они создают пространство для опыта, который вряд ли можно получить в другом месте. Эти блага также являются результатом умения общаться и вести разговор, культивируемого и практикуемого в третьем месте.

Выгоды от участия приносят индивиду как удовольствие, так и поддержку, и ценность третьих мест чаще всего определяется исходя из их пользы для отдельного человека. Однако даже те выгоды от участия, которые кажутся самыми личными, никогда целиком таковыми не являются, ибо все, что служит благу социальных существ, улучшает и их отношения с другими. Благо, которое приносит третье место личности в целом, может считаться благом для всех.

Рассматривая подробно преимущества участия в жизни третьего места, я не буду детально останавливаться на тех из них, что имеют экономическую подоплеку, хотя часто они могут быть существенными. Если люди начинают испытывать приязнь друг к другу и регулярно видятся, то они будут одалживать друг другу вещи, инструменты, книги и другие предметы, при необходимости – делиться своим временем и трудом и рассказывать о полезных источниках товаров и услуг. У меня нет сомнений, что третьи места играют значительную роль в том, что стало принято называть «подпольной экономикой». Но в какое бы общество взаимопомощи группа ни превратилась, финансовые выгоды в ней вторичны. Помощь, совет и финансовые взаимодействия являются случайными и не объясняют причин образования круга третьего места или его неизбывной привлекательности.

Главные и повсеместно присутствующие выгоды, сопровождающие участие в третьем месте, включают в себя: новизну (которой по определению не хватает в индустриализированных, урбанизированных и бюрократизированных обществах), перспективное видение (или здоровое психическое состояние), поднятие духовного тонуса (или ежедневные визиты в третье место, поднимающие настроение) и «друзей комплектом» (или преимущества регулярного общения с несколькими друзьями сразу, а не по отдельности). Для отдельного человека могут существовать и другие преимущества, и многие наверняка без труда назовут их, но упомянутые здесь – универсальны и с очевидностью присутствуют во всех третьих местах.

Те наши далекие предки, которые занимались охотой и рыболовством, чтобы поддерживать жизнь, не были обделены новизной впечатлений. Они сталкивались с трудностями, но никогда – со скукой. Нынешние условия труда резко отличаются от условий охотников и собирателей, и нам знакомы монотонная работа и скука. Большая часть нашей работы значительно рутинизирована и слишком конкретно сфокусирована, чтобы дать возможность проявиться нашим разнообразным талантам; не предусматривает она и приятного оживления от выхода во внешний мир.

И хотя часто работа скучна и рутинна, она, если верить исследованиям, предлагает американцам больше новизны и возможностей развития, чем жизнь после нее[79]79
  Scitovsky T. (1976) Op. cit.


[Закрыть]. Особенно в Америке обычные дела, которыми индивид занимается в свободное время, ценятся невысоко, требуют мало умений и все меньше помогают нам справляться со скукой. По мере того как научно-технические достижения оставляют нам все больше свободного времени, такие не требующие особых умений и всегда доступные виды времяпрепровождения, как вождение машины, шопинг или просмотр телепередач, все меньше справляются с задачей предоставлять нам ту порцию новизны, которая необходима. Гаражные распродажи[80]80
  Когда одна или несколько семей распродают всем желающим свои подержанные вещи в гараже; американский аналог европейского «блошиного рынка». – Прим. ред.


[Закрыть] приобретают все большую популярность, чтобы возместить недостаток новизны в торговых центрах. Видеомагнитофоны и спутниковые тарелки покупаются, чтобы выжать дополнительную новизну из домашних телевизоров.

В книге о «безрадостной экономике» Тибор Скитовски предполагает, что, следуя пуританской традиции, американцы отказываются признавать огромную человеческую потребность в новизне[81]81
  Ibid.


[Закрыть]. Следовательно, мы не культивируем тех интересов и умений, которые были бы полезны в удовлетворении этой потребности. Как пишет Скитовски, в сравнении с европейцами мы больше озабочены поиском комфорта и меньше заботимся о том, чтобы выйти в мир в поисках чего-нибудь интересного.

Проведенный Скитовски анализ мог бы объяснить, почему многие американцы в значительной степени ограничили повседневную жизнь сферами дома и работы. К сожалению, и первое, и второе место развились в самодостаточные миры, где равномерность и рутина тесно связаны с успехом их функционирования. В обоих случаях состав участников постоянен, и, когда жизнь практически замыкается внутри этих миров, некоторые люди встречаются слишком часто, а другие –  слишком редко. Общение теряет свое разнообразие, и люди начинают ожидать слишком многого от слишком немногих в двойном окружении дома и работы, в котором удивление, приключение, риск и возбуждение – редкие радости.

Вялость такой рутины легко распространяется и на вялость личности. Пит Хэмилл обнаружил эту связь и прокомментировал четкую разницу между своими знакомыми: «Самые заскорузлые, интеллектуально ограниченные и несчастливые люди, которых я знаю, – те, что весь день работают, а потом идут прямиком домой, чтобы поесть, посмотреть телевизор и лечь спать. У них нет отдельного времени в течение дня, зарезервированного для общения в компании, нет личного опыта вне работы и брака. У них есть работа и есть дом, но нет места, чтобы потусоваться»[82]82
  Hamill P. (1969) «A Hangout Is a Place…», Mademoiselle, November.


[Закрыть].

Скучные коллеги –  это еще не самый худший результат отсутствия новизны в повседневной жизни. Употребление наркотиков в Соединенных Штатах превышает их потребление во всех других странах мира вместе взятых и в какой-то степени является способом компенсировать отсутствие стимулов со стороны социального и физического окружения, заменяя его внутренней химической стимуляцией. Криминологи также обнаружили, что новизна и возбуждение, получаемые от преступления, резко контрастируют с ведением правильной жизни и могут частично объяснить его притягательность.

У третьего места есть три отличительные характеристики, которые обеспечивают участникам новизну и приток впечатлений. Во-первых, третьи места собирают разнообразную публику. В сравнении с домашним или рабочим общением, которое обычно заточает людей среди себе подобных, открытые для всех третьи места позволяют индивиду вступать в живую, тесную, личную связь с другими представителями рода человеческого, которым по жизни приходится учить детей в школе, распространять лекарства, красить дома, продавать офисное оборудование или сочинять тексты для местной газеты. Поэтому завсегдатай типичного третьего места наслаждается богатством человеческих контактов, которое недоступно застенчивым, нетерпимым, претенциозным людям и всем тем, кто решил изолировать себя от человеческого разнообразия.

Завсегдатаи третьих мест осознают экуменическую широту своего общения. Одно из положительных чувств, которое они испытывают, происходит от осознания того, что их принимают и любят люди, ведущие совершенно разный образ жизни. Индивид может принадлежать к нескольким формальным организациям, но если у него есть третье место, оно способно дать ему почувствовать себя частью сообщества в большей степени, чем участие во всех организациях.

Как указано выше, новизну также порождает отсутствие планирования и организации, гибкость структуры и текучесть состава присутствующих в третьем месте. В результате образуется неопределенность, сопровождающая каждое посещение третьего места. Кто из завсегдатаев там будет? Будут ли «новенькие»? Появится ли кто-нибудь, кого долгое время не было видно? Приведет ли кто-нибудь из компании с собой друга или родственника?

Это возбуждение обычно присутствует в том, как к третьему месту подходят завсегдатаи. Бодрым шагом идут они от машины к входу; жадным, предвкушающим взглядом окидывают собравшихся внутри. Эта манера отличается от того, как ходят домой или на работу. В первом и втором случае индивид знает, кто будет находиться по ту сторону двери. Человек знает, что через какое-то время поверхностные приветствия сменятся рутиной. Разница в предвкушении входа в третьи места заключается не в том, что сердце человека отдано там кому-то (как склонны опасаться супруги); скорее шаги человека при приближении к третьему месту облегчает обещание чего-то приятно нового на фоне более привычного контекста обязательств и рутины.

В третьем месте состав людей более разнообразен, как и набор тем для разговора. И дома, и на работе темы разговоров не новы, а точки зрения едва ли когда-нибудь меняются. «Хорошо поговорить» дома обычно означает серьезно обсудить что-нибудь, а не развлечься; это разговор, посвященный решению какой-нибудь семейной или финансовой проблемы. На самом деле, чтобы дома завязался занимательный разговор, обычно требуется участие приглашенных. Хороший разговор становится наградой хозяину и хозяйке за усилия и траты на напитки и ужин.

В третьих местах темы для разговоров не ограничиваются бытовыми вопросами типа ремонта дома, исправлением прикуса у детей, кому везти одного ребенка сюда, а другого – туда и тому подобным; там нет привязи, благодаря которой разговор на работе постоянно возвращается к рабочим вопросам. Новизна разговора в третьем месте обеспечивается предсказуемыми изменениями и непредсказуемым направлением, которое разговор всегда принимает. Какие мелочи будут вытащены из прошлого и какие нелепые предположения будут сделаны о будущем? Кто вплетет пикантную сплетню, насколько реалистичной и «приперченной» она будет? Какие именно случаи должен рассмотреть этот «суд всеобщей инстанции» в этот конкретный день и какие вердикты вынесут судьи? Будут ли они настроены спорить или склонны к согласию? Кивнет ли кто-то, присоединяясь к сказанному, или уставится с недоверием на автора какого-нибудь глупого заявления? Что ждет посетителя? Развлечение, вызов или просто подтверждение собственных предрассудков? Конечно же, его ожидает все сразу.

Наконец –  и это самое важное, –  новизна в третьем месте возникает из коллективной способности данного собрания сотворить таковую. Действительно, степень взаимного стимулирования, которая есть в третьем месте, нова сама по себе. Перед самым началом Второй мировой войны группа проекта «Массовое наблюдение»[83]83
  «Массовое наблюдение» – исследовательская организация, созданная в Великобритании в 1937 г. с целью документировать образ жизни и чувства простых британцев с помощью заполнения дневников, открытых опросников, записи разговоров и поведения в публичных местах; первоначально возникла в ответ на освещение событий отречения от трона короля Эдварда VIII. – Прим. пер.


[Закрыть] в Англии пришла к такому же заключению в исследовании пабов[84]84
  Mass Observation (1943) The Pub and The People: A Worktown Study, London: Victor Gollancz Ltd.


[Закрыть]. Они обнаружили, что паб – это «единственный вид общественных зданий, используемых множеством простых людей, где мысли и действия не придуманы для них кем-то заранее: во всех остальных видах публичных заведений они являются аудиторией, зрителями политических, религиозных, драматических, кинематографических, учебных или спортивных спектаклей. Но в четырех стенах паба, как только кто-нибудь покупает себе пинту или когда получает пинту пива от кого-нибудь в качестве угощения, то попадает в среду, где является скорее участником, чем зрителем». На нашем собственном Среднем Западе Маршалл Клайнард сделал такое же открытие. Как он обнаружил, многие уважаемые граждане предпочитают церкви таверну в качестве места, олицетворяющего как раз тот вид общения и участия, который они ценят превыше всего[85]85
  Clinard M.B. (1967) «The public drinking house and society», in Society, Culture, and Drinking Patterns, eds. D. Pittman and C. Snyder, New York: John Wiley and Sons, Inc.


[Закрыть].

Самые приятные и полезные развлечения – те, что предполагают вовлечение одновременно общественное и активное. Эти два компонента взаимодействуют, повышая качество переживаемого опыта. Индивид вкладывает больше, и он больше получает –  например, от бейсбола, когда играет на поле, а не когда наблюдает игру с трибуны. Но если уж речь идет о наблюдении, то лучше следить за игрой, находясь у бейсбольной площадки в парке, чем смотреть усеченную и отстраненную телеверсию матча. Также лучше участвовать в игре в роли командного игрока, чем в роли приглашенной дорогостоящей суперзвезды; лучше сидеть на трибунах в компании, чем в одиночку, и даже телевизионную трансляцию смотреть лучше с кем-то, а не одному. Мы можем расширить большую часть нашего опыта двумя способами: повышая степень нашего участия или степень нашей общественной вовлеченности. К сожалению, при том что значительная часть работы сегодня почти не требует инициативы, многие выбирают такие развлечения, где инициативы еще меньше.

Роль разговора трудно переоценить. Новизна рождается из щедрой смеси социального опыта людей, которых привлекает типичное третье место. Новизна активно поощряется окружающей обстановкой, которая оставляет развлечение самим посетителям, подстраивающим свои действия под присутствующих и никогда не дающим одно и то же представление дважды. Однако потенциал новизны теряется, и все сходит на нет, если нет взаимного «подогревания». Неуютная тишина во многих американских барах – немое свидетельство важности умения вести разговор.

Скитовски напоминает, что разговор –  это умение, которое необходимо сначала приобрести, чтобы понять все его преимущества[86]86
  Op. cit., 238–239.


[Закрыть]. Те, кто это уже сделал, обычно стремятся попасть в благотворную атмосферу третьего места. Стимуляция, которой мы жаждем, всегда основана на смешении нового и известного. Таким образом, новизна третьего места возникает на знакомом фоне постоянных посетителей и того, как они обычно реагируют на вещи. Каждый индивид ведет «досье» на остальных – мысленный список того, что обязательно выведет из себя одного или спровоцирует другого.

Третье место – это в значительной степени сам себя создающий мир, формируемый беседой и достаточно независимый от институционального порядка «большого» общества. И если мир третьего места намного менее последователен, чем внешний мир, для завсегдатаев это с лихвой компенсируется тем, что в этом мире намного больше достоинства и бескорыстной любви к людям и что день ото дня он приносит им значительно больше радости.

Душевное здоровье зависит от степени гармонии между организмом и его окружением, и для большинства из нас эта гармония перерастает в гармоничные отношения с другими людьми. Изолированный старатель в пустыне или отшельник в дремучем лесу может хорошо себя чувствовать при ограниченном общении или вообще без него – но он при этом не подвергается напряжению групповой жизни. Чем больше люди опутаны сетями общества, тем более плотное и контролируемое другими людьми у них окружение, и качество отношений с другими отражает здоровье индивидов и общества.

Структура урбанизированного индустриального общества не способствует хорошим человеческим отношениям. Высокая степень специализации огрубляет многие отношения между людьми. Образующееся в результате «разделение на отсеки», как назвал это явление Селдон Бейкон, оставляет индивидов в неведении относительно «интересов, идей, привычек, проблем, симпатий и антипатий» людей, не принадлежащих к их собственной группе. А «в сложном, специализированном, стратифицированном обществе мы постоянно находимся в ситуациях, в которых мы зависим от других; при этом другие, кажется, не слишком-то о нас заботятся»[87]87
  Bacon S. (1962) «Alcohol and Complex Society», in Society, Culture, and Drinking Patterns, eds. D. Pittman and C. Snyder, New York: John Wiley and Sons, Inc.


[Закрыть]. Такое положение дел усиливает частоту возникновения ситуаций, провоцирующих агрессию, одновременно делая выражение агрессии все более опасным.

В нашем мире мнение человека о своих собратьях легко деформируется. Общая сумма контактов индивида с другими людьми (личных и опосредованных медиа) может привести к цинизму. При изобилии новостных программ, внушающих беспокойство, «мусорных» детективных сериалов, безразличных соседей, злобных соседских детей, растущих уровней преступности, сбоев системы правосудия, заторов на дорогах, инфляции, озабоченности нестабильностью рынка и изолированности от старых друзей и родственников часто сложно сохранить благосклонный взгляд на человечество.

Многие обстоятельства препятствуют общению, и поэтому общение становится еще более важным. В самом деле, те, кто избегает близких человеческих контактов, могут стать опасными. Массовые убийцы (возьмем радикальный случай) обычно имеют психологический профиль одиночки. Такие люди избегают привязанностей и вынашивают свои патологические взгляды вдали от замечаний, возражений и поддержки разумных и порядочных людей. Они могут обладать определенным шармом, который часто ассоциируется с психопатологией, но у них нет таких отношений, которые предлагает третье место.

Пожилые люди испытывают потребность в контактах менее остро, но более часто. Многие из них просто-таки изголодались по общению. Когда людей в возрасте оставляют одних слишком часто, у них развиваются иррациональные страхи. Звонящий, который молчит в трубку, перестает быть просто невежливым человеком, набравшим неверный номер, а становится потенциальным вором, выясняющим, есть ли кто дома, и рассчитывающим лучшее время, чтобы нанести удар. Или же разум, который слишком редко соприкасается с другими, может начать вспоминать раны десятилетней давности, бередить их и усугублять до такой степени, что сон становится почти невозможным. Обычно в таких случаях пожилые люди «возвращаются к норме» вскоре после возобновления общения: визитов родственников, друзей или любых людей, желающих поговорить с ними.

Молодым, более активным людям может и в голову не прийти поболтать и познакомиться с водителем автобуса, почтальоном, разносчиком газет или работником магазина, но пожилые люди, у которых выбор невелик, часто охотно поддерживают подобные отношения. Те, кто слишком стар, чтобы водить машину, теряют невосприимчивость к ближайшим соседям, которая, как кажется, радует представителей американского среднего класса. Будучи не в состоянии передвигаться как раньше, не в состоянии поддерживать удаленные контакты, пожилые люди испытывают заново вспыхнувший интерес к тем, кто живет и работает по соседству. Не имея возможности рассчитывать на человеческое общение и вынужденные из кожи вон лезть, чтобы сохранить его, пожилые люди чувствуют важность общения и коммуникации отчетливее и острее, чем большинство из нас. Поддержание связи с другими людьми, как они слишком часто обнаруживают, определяет разницу между относительным спокойствием, с одной стороны, и противостоянием демонам изоляции с другой.

Однако душевное здоровье и оптимистичный взгляд на жизнь требуют больше, чем минимум контактов и коммуникации. Как и тело, разум требует сбалансированного питания. Раздражение современной жизни призывает сбалансировать человеческий опыт с помощью общения, одновременно приносящего удовольствие и удовлетворение по причине присутствия других людей. То, что люди являются источником большинства радостей и удовольствий, а также тревог и разочарований, – урок, который усваивается через опыт. Наши лучшие периоды жизни, как правило, сопряжены с длительными социальными отношениями и созданы ими, благодаря чему они и возможны. Призывы искать помощи вне привычных социальных контекстов имеют сомнительную ценность, а терапия, которая считает все социальные отношения стрессогенными или угрожающими, может в конечном счете причинить вред. Люди помогают себе в наибольшей степени, когда культивируют правильные виды социальных отношений и уделяют им достаточно времени. Средний американец из среднего класса согласился бы с подобной оценкой, но ошибся бы, очертив слишком узкий круг общения.

Третье место способствует здоровому взгляду на общество, сочетая удовольствие и общение в большой группе и предлагая коллективную мудрость своих членов. У персонажа Джона Мортимера по имени Рампол[88]88
  «Рампол из Бейли» – британский телесериал, транслировался в 1975–1992 гг., был адаптирован для печати и радио; персонаж Рампол служит адвокатом в лондонском уголовном суде Олд-Бейли. – Прим. пер.


[Закрыть], несомненно, масса реальных прототипов, и его ситуация поучительна. В одной из серий Рампол делает все возможное, лишь бы расстроить надвигающуюся свадьбу друга. Далее он описывает все то, что этот друг ставит своим намерением под угрозу: «Эти мирные мгновения дня. Эти часы, что мы проводим за бутылкой “Шато Флит-стрит”[89]89
  Флит-стрит – улица в Лондоне, где располагались основные судебные учреждения и информационные агентства Великобритании; герой Дж. Мортимера ежедневно посещает местный винный бар, называя дешевое вино заведения «Шато Флит-стрит» (название тем более иронично, что река Флит, над которой построена улица, служила главным коллектором Лондона). – Прим. пер.


[Закрыть], начиная с 17:30, в винном баре “У Помероя”. Этот чудесный оазис мира, который лежит между битвой в Бейли и ужасами Домашней Жизни»[90]90
  Mortimer J. (1979) Rumpole and the Man of God, телесериал, сезон 2, серия 1.


[Закрыть].

Винный бар «У Помероя» – это третье место Рампола, которое позволяет ему делать блаженную передышку между враждебными судьями и «той, кому нужно подчиняться». Его домашняя жизнь едва ли кажется ужасной, однако читатель может оценить менталитет и манеру поведения «той, кому нужно подчиняться», и согласиться, что она требует именно того противоядия, которое предлагает заведение «У Помероя». Не будь у него домашней жизни, Рампол тосковал бы по ней так же, как тоскует по своему «оазису мира». Положа руку на сердце, можно даже утверждать, что Рампол не ошибся в выборе супруги. Он женился на светской даме и, вероятнее всего, сделал бы это снова. Однако Рампол остро осознает ограничения самой организации отношений –  института брака. Именно браку – в намного большей степени, чем конкретно персонажу его «сокамерницы», прекрасного человека, – нельзя позволить стать всепоглощающим, потому что одного брака недостаточно для эмоциональной, интеллектуальной и общественной жизни.

В американском обществе в местных тавернах мужчины, говоря о своих женах, часто называют их «старушка» или «женушка», и хотя они нередко сочувствуют другим мужчинам как несущим более тяжкое бремя в браке (женщины чувствуют то же самое), однако в целом о женах и институте брака отзываются без пренебрежения. Скорее язык и само отношение к браку в таких местах в основном предостерегающие: они как бы напоминают человеку, что не стоит так уж возвеличивать брак и ждать от него слишком многого. Главное – уметь взглянуть на свои семейные обязательства с некоторого расстояния.

Похожее разоблачающее отношение чувствуется и в разговорах о работе, если они возникают в третьем месте. Кеннет Рексрот обнаружил, что мужчины в регионе нижних Аппалачей использовали слово scissorbill («отщепенец») и употребляли его с большим презрением[91]91
  Rexroth K. (1975) «The Decline of Humor in America», The Nation, vol. 84, 374–376.


[Закрыть]. Для них «отщепенец» – это простак, работник настолько наивный, что он верит, будто босс только и думает что об интересах подчиненных. Большинство из тех, кто использует данное слово, –  не профсоюзные лидеры, но при этом они не относятся к своей работе цинично или с апатией. Они говорят другим рабочим, как говорят супругам: «Держись достойно. Не выдвигай нереалистичных требований к жизни».

Несмотря на все подшучивания, глупости, нерешенные споры, шутки и легкую болтовню третьих мест, в них приобретается определенное видение жизни, и, поскольку оно развивается в беспристрастной атмосфере, невозможной в домашнем и рабочем окружении, оно особенно ценно. Эмерсон хорошо выразил эту мысль, когда написал, что жизнь состоит не в критике и не в интеллектуальности, а в упорстве[92]92
  Emerson R.W. (1844) «Experience», Essays.


[Закрыть]. Люди могут жаловаться, осуждать, философствовать, но чаще всего они стойко продолжают преследовать свои цели. Коллективная мудрость обитателей третьих мест состоит в том, что люди продвигаются дальше всего, когда не выдвигают эгоистических или нереалистичных требований к жизни и окружающим. В этих кругах мудрость, основанная на опыте, господствует над любым другим видением, вступающим с ним в противоречие.

Здоровый взгляд на жизнь, культивируемый третьим местом, многим обязан смеху и юмору, которые порождаются в нем. Смех, как утверждают эксперты, полезен; он несет терапевтический эффект. В таком случае третье место – это настоящий терапевтический центр уже на одном этом основании. А если принять во внимание еще частоту смеха и поводы для него, то терапевтическое значение здесь становится очевидным.

Дом, рабочее место и уж точно общественные зоны, которые мы преодолеваем с угрюмым лицом, чаще всего не наполнены звоном от смеха. А третьи места – звенят. Какой-то забытый шутник однажды окрестил сумасшедший дом «академией смеха»; подобное сравнение было не только неточным и неуместным – автор не заметил настоящих академий смеха, которыми являются третьи места страны. Их обитатели день ото дня смеются больше, чем в любом другом окружении, не говоря уже о некоторых заведениях, где официально предоставляется развлечение. Было отмечено, что средний американец смеется около пятнадцати раз в день[93]93
  Finesilber M. and Mead W.B. (1980) American Averages, Garden City, New York: Dolphin Books, 60.


[Закрыть]. Пятнадцать раз в час – такой была бы сдержанная оценка относительно смеха посетителей третьего места в не самый «горячий» день. Я не удивился, когда в недавнем сплошном исследовании таверн в маленьком городе на Среднем Западе обнаружил, что чем больше данная таверна соответствовала остальным критериям, связанным с третьими местами, тем больше в ней слышалось смеха[94]94
  Oldenburg R. (1981) неопубликованное наблюдение 78 таверн на Среднем Западе.


[Закрыть].

Что порождает этот смех? Хотя иногда происходит обмен анекдотами, от них мало что зависит. Анекдот или заготовленная шутка – это в большей степени гамбит аутсайдера, исторически сложившаяся уловка бродяги или коммивояжера, который знает о силе смеха, но не знает, что именно вызовет смех в конкретном месте. Анекдот – это юмор из вторых рук, и многие из тех, кто любит посмеяться, вообще не интересуются ими. Анекдот зависит от вымышленной ситуации и юмора, основанного на мелких «ловушках» для разума и эмоций. Более того, большинство людей не умеют хорошо рассказывать анекдоты, и в третьих местах средний человек никогда не подходит к занудству ближе, чем когда рассказывает анекдот.

Завсегдатаи намного больше ценят юмор из плоти и крови или такой, где замешаны реальные люди и ситуации. Реальность (чем более непосредственная, тем лучше) – это золотая жила, из которой можно извлекать бесконечное количество смеха и юмора. В отличие от анекдота, который умирает с фразой-кульминацией, смех, основанный на реальных ситуациях и людях, нарастает как снежный ком. Одно юмористическое замечание вызывает другое по мере того, как собрание начинает чувствовать интерес к данной теме, и часто залп смеха с болезненной точностью попадает в тех, кто только что смеялся над другими.

Хотя, может быть, и банально говорить о важности умения смеяться над собой и над трудностями жизни, эта способность у многих отсутствует. Юмор помогает нам преодолеть разочарования, лишения и претензии, которые огорчают наше повседневное существование. Как недавно выразился Джейкоб Левин, «юмористическое отношение – это… состояние ума. В этом состоянии человек укрепляет свою неуязвимость и отказывается подчиняться угрозе или страху. Опять же, Фрейд выразил это лучше: “Юмор не покоряется судьбе, он упрям и означает не только торжество Я, но и торжество принципа удовольствия, способного утвердиться здесь вопреки неблагоприятным реальным обстоятельствам”»[95]95
  Levine J. (1977) «Humor as a Form of Therapy: Introduction to Symposium», in It’s a Funny Thing, Humour, eds. A.J. Chapman and H.C. Foot, New York: Pergamon Press; цит. приведена по: Фрейд З. (1995) [1927] Юмор, Художник и фантазирование, пер. с нем. под ред. Р.Ф. Додельцева, М.: Республика, 282.


[Закрыть].

Значительная часть юмора в третьих местах строится на характерной невежливости, которая на самом деле передает привязанность. Привязанность передается с помощью юмора и обладает преимуществом искренности в этом мире, где значительная доля вежливости имеет характер проформы. Например, одна из стандартных форм приветствия, употребляемая тем, кто только что зашел в третье место и встретил там «кореша», – это восклицание со следующим содержанием: «Знал бы, что ты здесь, –  прошел бы мимо». За этим может следовать достаточно колкий допрос: «Ты вообще когда-нибудь работаешь?», «Она тебя снова выперла?», «Не мог найти кого-нибудь другого, чтобы ему надоедать?» – а в отношении хозяина или хозяйки заведения: «Почему вы продолжаете его впускать?!», «Что у вас вообще за заведение?!», «Думали когда-нибудь об остальных посетителях?!» Естественно, ничего из этого не было бы озвучено, не будь там других, которые бы это услышали.

В этих персональных экскурсиях в низкий юмор сообщается многое. Жертва и нападающий знакомы уже некоторое время. Их отношения достаточно крепки. Приглашение на дуэль острословия повторяется вновь и вновь. Здесь существует братство. «Любишь меня – люби моего приятеля». «Приободритесь, парни, я пришел, чтобы повеселиться». «Присоединяйтесь!»

Обычная грубость оскорбляет жертв. В третьем месте многое из того, что говорится, звучит как грубость и тем самым усиливает смысл сказанного, однако делается это из соображений доставить удовольствие и передать силу братских связей. Еще один пример: когда кто-то не согласен с тем, что сказал другой, то как он должен отвечать? В более контролируемой и приглушенной обстановке повседневной жизни тот, кто не согласен, может притвориться, что не услышал сказанного. Или же может выдвинуть взвешенный и обоснованный контраргумент. Может быть, этот человек помрачнеет и выразит этим свое неодобрение говорящему. Однако в третьем месте он, скорее всего, ответит энергичным выпадом: «Да ты совсем из ума выжил! Давай-ка я проясню тебе кое-что о жизни».

Аутсайдер может быть шокирован, когда обнаружит, что при этом не предполагалось и не было получено никакого оскорбления. Такого рода обмены могут произойти только между людьми, которые осознали, что их товарищество значит намного больше, чем собственные нравственные рассуждения и личные предрассудки. Такие страстные выпады лишь добавляют обсуждению остроты, но они не поднимают мучительных вопросов о ценности или приемлемости говорящих. То, что завсегдатай третьего места иногда разговаривает так, будто «слетел с тормозов», – это располагающее к себе поведение, а не пугающее и не угрожающее.

Однако мне не хотелось бы создать впечатление, что юмор третьего места никогда никого не жалит. Для тех, кому требуется потренироваться в смехе над собой, третье место –  сродни тренировочной базе Пэррис-Айленд[96]96
  База подготовки морской пехоты на востоке США. – Прим. пер.


[Закрыть]. Другие участники обязательно обратят внимание на появляющиеся залысины и брюшко, о которых никогда не скажут в более тактичном кругу. Посетители третьего места быстро вытаскивают на поверхность темы, которые кого-то раздражают или приводят в замешательство, и они будут упомянуты не один раз, а снова и снова. У такой группы есть сверхъестественное умение выводить из себя своих разнообразных участников. И это идет им на пользу. Человек учится понимать, что лучше уметь посмеяться над собой раньше, чем это сделают другие, ибо тогда колкости перестают быть болезненными, как и реальность, которая их вызывает.