Текст книги "Этруски. Предсказатели будущего"

Все вышесказанное иллюстрирует нынешнее состояние исследований этрусского языка. Научные методы, безусловно, совершенствовались и обогащались; исследователи больше не блуждают в потемках. В то же время во всех областях этрускологии налицо медленный, но несомненный прогресс. Появилась возможность составить грамматику этрусского языка, и она составлена. Разумеется, в ней еще много неясного, но нам стало известно и большое количество четких правил. Больше всего проблем вызывает перевод текстов. Наш словарь очень невелик, и это серьезно затрудняет попытки интерпретировать тексты, имеющиеся в нашем распоряжении.

Что можно ожидать от будущего? Трудно ответить на такой вопрос, поскольку ответ зависит от непредсказуемого фактора – количества и смысла надписей, которые станут известны благодаря случайным находкам или организованным раскопкам. Если материал, находящийся в распоряжении исследователей, не обогатится, прогресс в этрусской лингвистике наверняка окажется очень медленным, и для каждого нового достижения потребуются колоссальные усилия. Крайне маловероятно, что предпринимавшися недавно сопоставления с любыми другими известными языками объяснят природу происхождения этрусского языка. Лишь перечисленные выше методы приведут к успеху, хотя продвижение вперед будет постоянно сопровождаться затруднениями и препятствиями.

Однако нет оснований не верить, что ситуация не переменится благодаря открытиям – либо на Востоке, либо в Этрурии – неожиданных документов, которые позволят разобраться в загадке этрусского языка либо в отдельных ее аспектах. В распоряжении археологии также появились более точные методы. Итогом новых исследований могут стать сюрпризы на Анатолийском плато, которое все еще малоизучено. Или же из этрусской земли, которую археологи продолжают перекапывать с рвением, вдохновляемым непрерывно множащимися открытиями: вдруг будет найден документ, который даст ключ к разгадке, – действительно пространный текст, а то и двуязычный на этрусском и каком-либо уже известном языке, например латыни или греческом. Подобные двуязычные документы наверняка существовали; может, их клеили на стенах домов этрусских городов, где после покорения Римом в течение столетий сосуществовали тосканцы и римляне, ведя один и тот же образ жизни и подчиняясь одним законам. До недавнего времени раскопки ограничивались гробницами, кладбищами, где исследователь мог быть уверен, что в случае открытия ему попадутся великолепно сохранившиеся предметы большой художественной ценности. На каменистых плато, где стояли тосканские города, открытия менее эффектны: кирка извлекает на свет лишь руины культовых и гражданских построек. Но история и лингвистика могут многого ожидать от таких исследований. В древней земле Тарквинии недавно были обнаружены поразительные панегирики, написанные на латыни, но повествующие о жизни и достижениях этрусских граждан отдаленных эпох: наследники этих людей пожелали воздать своим предкам почести в торжественных похвальных надписях. Эти тексты, относительно короткие и сильно испорченные, все же дают нам важные сведения о социальных институтах в этрусских городах. Несложно представить, каким подарком для лингвиста окажутся аналогичные тексты, написанные на двух языках. Итогом станет решение многовековой загадки.

Часть третья
История этрусского народа

Глава 4
Возникновение народа и его экспансия

Народ с его историей становится вполне понятен нам лишь тогда, когда мы познакомимся с регионом, где он зародился и развивался, и получим ясное представление о состоянии его культуры в момент начала экспансии (рис. 8, 11, 16). Каковы же важнейшие особенности Тускии и каким было ее доэтрусское прошлое? Только подробный ответ на два эти вопроса позволит нам верно поместить возникновение новой цивилизации в пространстве и во времени.

В зените своего могущества этруски властвовали в Италии от Паданской равнины до Кампании. Но даже тогда Туския оставалась важнейшим центром, сердцем их империи. Эта лесистая область, богатая многоцветьем красок, протянулась с севера на юг между Арно и Тибром и ограничена на востоке частично руслом Тибра, а частично – изломанной линией Апеннин (рис. 8). На большом протяжении она выходит к Тирренскому морю. Одна из важнейших географических особенностей всего Апеннинского полуострова – необычайное разнообразие его природных условий. Запутанная цепь Апеннин делит территорию полуострова на четко выраженные области, отделяет восточное побережье от западного, ограничивает и изолирует друг от друга плодородные равнины страны – Паданскую, равнины Лация и Кампании. В Тускии эта особенность выразилась наиболее ярко. В нее вторгаются боковые отроги Апеннин, в результате чего вся область представляет собой скопление холмов, долин и гор, оставляющих место для небольших ровных участков лишь вдоль рек, озер и у побережья. В обоих случаях одинаковые причины привели к одинаковым следствиям. Различные провинции полуострова с его самодостаточными регионами всегда обладали четко выраженными местными особенностями. Объединение страны в современную эпоху произошло достаточно поздно. Неоднородность самой Тускии таким образом объясняет, почему разные этрусские города сохраняли подлинную автономию, всего лишь образовав федерацию, которую скрепляли достаточно слабые связи.

В Италии нет крупных рек; такого названия достойна лишь По на севере страны. Однако в Тоскане есть весьма значительные реки – Арно, ее приток Кьяни и прежде всего Тибр. Но эти реки судоходны лишь на части своей длины и ограничивают этрусскую территорию, не заходя на нее сколько-нибудь глубоко. Некоторые реки пересекают страну наискось, впадая в Тирренское море. Но это лишь ручьи, протекающие через различные зоны и не объединяющие их. Единственное подлинно объединяющее звено – побережье – протянулось на 200 миль, и его многочисленные бухты пригодны для использования в качестве портов, откуда отправлялись экспедиции в ближние и дальние страны. Этруски воспользовались бухтами, совершенствуя свои мореходные навыки, и приобрели в глазах Древнего мира вполне оправданную репутацию смелых моряков и опасных пиратов.

Рис. 8. Важнейшие этрусские поселения в Тоскане и Лации.

Подобный гористый регион не годится для сельского хозяйства. Однако здесь можно разводить крупный рогатый скот и другую живность. Леса, в древности еще более густые, чем сегодня, обеспечивали охотников обильной добычей, а море и озера – большие и многочисленные по всей стране – регулярно и щедро вознаграждали рыбаков за их усилия. Охота и рыбалка были любимыми развлечениями богатых этрусков; более того, они считали, что в загробном мире их ждут те же удовольствия, столь высоко ценимые ими на Земле. Мы находим в их гробницах орудия и приспособления, которыми пользовались на суше и на море, а на некоторых фресках изображены подвиги покойных.

Но главное богатство Тосканы – это, конечно, ее колоссальные минеральные ресурсы, которые в доисторические времена, несомненно, влекли к себе мореплавателей, искавших места для поселения. Этруски интенсивно разрабатывали месторождения в течение всей своей истории. От севера страны до окрестностей Сиены в холмах, известных сегодня как Коллине-Металлифере (Рудоносные холмы), в больших количествах содержатся железные, медные, цинковые и оловянные руды. Добыча и обработка этих металлов были основой богатства и силы этрусской нации. Остров Эльба, расположенный очень близко к побережью и долгое время входивший в состав Этрурии, обладает такими же сокровищами и являлся местом точно такой же деятельности.

В каком состоянии культуры и общего развития находилась Тоскана между 2000-м и 1000 гг. до н. э., когда здесь появились этруски? Сохранились свидетельства, что здесь, как и по всей Италии, существовала цивилизация бронзового века. Около 1000 г. до н. э. по полуострову пронеслась новая волна захватчиков. Они принесли с собой технологию обработки железа, с помощью которого коренное население было обращено в рабство. В течение этого первого железного века важнейшие обитаемые центры находились либо к северу от Апеннин на Паданской равнине, либо в обширном районе по соседству с Лацием – в нынешних Тоскане и Умбрии. Там возникла чрезвычайно активная цивилизация, которую принято называть вилланованской, по названию Виллановы, деревушки под Болоньей, где в ходе раскопок были обнаружены первые следы ее существования.

Этой вилланованской цивилизации присущи некоторые весьма характерные черты (рис. 4, 9, 10). До нас дошло очень мало остатков вилланованских деревень и сооружений. Исследуя гробницы, можно найти множество следов этой цивилизации. В основном, по крайней мере до 750 г. до н. э., вилланованцы кремировали покойников и пепел помещали в урны обычно биконической формы, которая появляется еще до 1000 г. до н. э. в керамике бронзового века, а теперь становится общепринятой и широко распространенной. Урны эти довольно грубые и представляют собой то, что итальянцы называют impasto – керамика из нечистой, плохо обожженной глины (фото 30). Урны имеют одну либо две ручки, и те, что находятся в гробницах, закрыты небольшой крышкой, перевернутой нижней частью вверх. Иногда эту крышку заменяет шлем с большим гребнем из листовой бронзы. Смысл этого ритуала очевиден. Чашка или шлем схематично и грубо представляют голову покойного. Таким было скромное начало погребальной скульптуры, которая, как мы увидим, получила широкое распространение на этрусских кладбищах. Однако в Лации, особенно в районе Альбано, пепел покойных помещали не в биконические урны, а в урны, имевшие форму пастушеской хижины (рис. 9). Они так и называются – урны-хижины. Много подобных предметов найдено и в Риме, в частности, на огромном кладбище, которое в начале XX в. раскопал на Форуме итальянский археолог Бони.

Урны-хижины, очевидно, делались по образцу настоящих жилищ. Эти скромные предметы дают нам представление о хижинах, в которых жили первые обитатели римской земли на вершинах семи холмов – этим латинским или сабинским пастухам. Эти первые подданные Ромула и Рема, должно быть, вели простую жизнь первобытных пастухов. Археологи, открывшие остатки вилланованских поселений, дали нам возможность более ясно представить себе ранние этапы существования Рима. Нет ничего более поучительного, чем подобная проверка легенды историей.

Рис. 9. Терракотовая урна-хижина из Альбанских холмов с резным геометрическим узором.

Биконические урны, или урны-хижины, помещали в ямы, выбитые в скале или иногда выкопанные в земле. В эти погребальные сосуды – или рядом с ними – клали подношения. Мужчинам – их оружие: копья из бронзы или с железными наконечниками, бронзовые шлемы, железные кинжалы и мечи. Женщинам – фибулы: бронзовые застежки и булавки, которыми скреплялась их одежда (рис. 4). Эти фибулы крайне важны для нас, поскольку их форма меняется со временем, и, сравнивая их, мы можем провести датировку всего найденного материала. В женских могилах также содержались самые различные предметы – бляшки и украшения из янтаря и бронзы, гребни, иглы, веретена и все прочее, чем покойная пользовалась в повседневной жизни. Уже в этот первобытный период в погребальном культе видны следы заботы жителей древней Италии – они стремились обеспечить покойных всем, чем те пользовались при жизни, ведь все это снова понадобится им после смерти. Для древних людей смерть отнюдь не была концом всего; умершие продолжали жить в своих гробницах, занимались тем же, чем и в земной жизни. Поэтому они крайне нуждались в подношениях и жертвах. В древности пренебрежение тщательным ритуалом ухода за мертвыми всегда считалось непростительным преступлением.

Долгое время керамические и бронзовые вилланованские предметы украшали незатейливым геометрическим узором, состоявшим из прямых или ломаных линий, зигзагов, треугольников и свастик. Со временем эти декоративные элементы, выгравированные или рисованные, становятся более сложными и пышными. В середине VIII в. до н. э. мы наблюдаем перемены в обычаях и ритуалах. Покойных отныне не всегда сжигают; возникает и получает распространение обряд предания земле. Помимо гробницы-колодца, мы находим гробницу-канаву с четырьмя углами, отмеченными камнями или гравием. Увеличивается количество бронзовых предметов. Вазы из листовой бронзы, сохраняя древнюю биконическую форму, становятся изящными, а гравировки на них – оригинальными. Плоские бронзовые фляжки, тупо– или остроконечные шлемы и круглые бронзовые щиты (рис. 10) своей формой напоминают предметы, распространенные у эгейской цивилизации Восточного Средиземноморья. Как декоративный элемент появляется очень схематично изображенная человеческая фигура. Во всем этом чувствуется иностранное влияние. Начиная с 750 г. до н. э. греческие мореплаватели начали селиться на южных побережьях Италии и Сицилии. Они не могли не контактировать с жителями тусских городов.

Рис. 10. Бронзовый щит с двумя вырезами, вероятно предназначавшийся для танцев. Найден в 1955 г. под Больсеной. 700 г. до н. э. Ширина – 28,8 см.

К концу столетия изменения в форме предметов и архитектуре гробниц становятся более заметными. На севере Этрурии – в Ветулонии и Популонии – появляются монументальные мавзолеи, резко отличающиеся от скромных гробниц предшествующего периода. Это огромные курганы из земли и камней с гробницей внутри в форме настоящей камеры со сводом или куполом, образованными положенными плашмя, перекрывающими друг друга каменными блоками. Такие ложные своды и куполы – пока что лишь предшественники классических форм этрусской и римской архитектуры. Памятники такого типа непосредственно связаны со строениями, которые возводились в Малой Азии и Эгейском бассейне между 2000-м и 1000 гг. до н. э. Они даже смутно напоминают знаменитые микенские гробницы. Момент, когда они появляются в Тускии, совпадает с началом цивилизации нового типа, имеющей очевидные восточные признаки. Обычно ее называют ориентальной. С этого времени уже можно говорить об этрусской истории, как таковой. Принимаем ли мы или нет традиционную идею о миграции мореплавателей из Восточного Средиземноморья во всей ее полноте, но то, что возникает на итальянской почве, несет на себе отпечаток Востока.

С самого начала своего существования этрусский народ предстает в глазах Древнего мира богатой и могущественной нацией, и то же впечатление складывается у нас сегодня, когда мы видим великолепные предметы, почтительно уложенные рядом с мертвыми в гробницах VII и VI вв. до н. э. Фибулы, ожерелья, браслеты и архаические серьги этого периода свидетельствуют о высоком мастерстве ювелиров.

Все эти восхитительные украшения – осязаемые следы той роскоши, которую Этрурия знала с самого начала своей истории. Этот период совпадает с великим периодом греческой колонизации на Западе. В сценах, украшающих кубки и позолоченные серебряные сосуды, чувствуется восточное влияние – сперва финикийское и киприотское, а с конца VII в. в основном греческое (фото 69, 70). Темы, позаимствованные из египетского, месопотамского и сирийского репертуара, перемешиваются причудливым образом. Как и во всем искусстве Средиземноморья этого периода, важное место занимают фантастические звери – химеры, сфинксы и крылатые кони (фото 36). Среди этих предметов местного производства нередко встречаются многочисленные вещи, привезенные из-за границы – с Сардинии, из Египта или Сирии.

Колоссальные сокровища этих гробниц, которые называли «золотые гробницы», демонстрируют, что Этрурия с поразительной быстротой поднималась к вершинам процветания. В то время, должно быть, уже разрабатывались железные и медные рудники вокруг Популонии. Доходы от них позволяли стране в больших количествах ввозить золото, серебро и слоновую кость, необходимую для работы ремесленникам и художникам.

Для охраны этой торговли этруски нуждались в морской мощи, достаточной, чтобы отразить любую угрозу. И они действительно достигли господства на всех западных морях (рис. 11). Именно в этот момент предприимчивые народы восточного мира – финикийцы и греки – во множестве устремлялись в далекие и еще дикие страны Запада в поисках земель под торговые фактории, рынков и богатства. Их манили к себе рудники Испании, Сардинии и Италии. Именно тогда зарождались могущественные государства в Африке, Испании, на побережье Сицилии и Италии. Греки и финикийцы основали сильные опорные пункты, которым было суждено славное и яркое будущее. На этой огромной арене началась ожесточенная борьба за сырье – борьба, которая предвещала конфликты современных великих империй. На протяжении столетий греки и финикийцы соперничали друг с другом, а за этим противостоянием последовал решительный поединок за мировое господство между Римом и Карфагеном.

Именно в этом бурном мире первопроходцев и авантюристов взошли ростки великой славы этрусков. Мы не знаем многих подробностей, которые пролили бы больше света на этот далекий период. Однако ни письменные источники, ни данные археологии не оставляют сомнений в этрусской морской мощи. С ней столкнулись моряки Греции и Карфагена. Греческие тексты изобилуют упоминаниями о сильном этрусском флоте. Он обычно описывается – возможно, вследствие естественной неприязни к старым врагам – как грозная пиратская армада. В гомеровском гимне Дионису упоминается смелое похищение этого бога тирренскими пиратами, которых его волшебство превратило в дельфинов. Плутарх рассказывает о похищении этрусками женщин из аттического Браврона. Этруски осмелились украсть статую Геры с Самоса. А их смелых набегов на греческие колонии в Италии и на Сицилии не счесть.

Но мы должны принять во внимание неприязнь греков к своим соперникам, если хотим верно оценить морскую политику молодой Этрурии. Этруски первые обратили внимание на остров Эльба, крупный центр добычи железной руды, и быстро захватили его. На крупных островах Корсика и Сардиния имелись многочисленные безопасные гавани для кораблей, направлявшихся к далеким землям. Сардиния была родиной древней цивилизации, знаменитой своими циклопическими постройками – нурагами – и странными маленькими и тонкими бронзовыми статуэтками, имеющими неожиданно современный вид. Коммерческие связи между этрусками и сардинцами зародились очень рано, о чем свидетельствуют предметы сардинского производства, найденные на кладбищах Ветулонии. У обоих народов имелись искусные мастера бронзовых дел, и у обоих металлургия развивалась параллельно. Что касается Корсики, то за нее со временем разгорелась ожесточенная борьба между этрусками и греками.

Рис. 11. Италия в эпоху расцвета этрусского могущества.

Этрусские моряки и купцы торговали и разбойничали в регионах, где и по сей день сохраняются следы их пребывания, – на берегах Прованса и Испании, от Марселя до Каталонии, на африканском побережье и на берегах Греции. Эта стремительная морская экспансия привела к тому, что этруски безраздельно господствовали в Тирренском море, что дало грекам повод говорить об этрусской талассократии. За этим достижением, очевидно, стояли великие прибрежные города: Керы, Тарквинии, Вульчи, а также более северные Ветулония и Популония.

Однако тусский флот встретился с двумя могущественными соперниками. Все больше греков селились на берегах Кампании и Сицилии, их привела сюда массовая колонизация, впоследствии сильно повлиявшая на будущее Запада. Карфагенские финикийцы, в свою очередь, распространяли сферу своего влияния на Западную Сицилию и на более близкие к Тускии западный и южный берега Сардинии, где они основали такие города, как Кальяри, Сульчи и Нору. Эти три великие морские силы Западного Средиземноморья обладали слишком большими амбициями, чтобы их экспансия могла продолжаться без столкновений. В VI в. определилось, кто будет врагами, кто – союзниками.

Именно тогда греческие колонисты с берегов Малой Азии, избегая перенаселенных областей Сицилии и Южной Италии, обратили свое внимание на восточное побережье Испании и Прованс, где основали Антиб, Ниццу и прежде всего Марсель. Этруски отныне чувствовали греческую угрозу и на севере и на юге, им совсем не нравилась такая ситуация, особенно когда в середине VI в. греки, имея в тылу новые владения на лигурийском побережье, основали Аланию на восточном берегу Корсики и, может быть, также Ольбию на севере Сардинии. Это событие совпадает с появлением в этих местах беженцев из Фокеи, спасавшихся от персидского господства в Малой Азии.

Рис. 12. Бронзовые фигурки, украшавшие канделябры: воин и дискобол.

Этрурия решила бросить вызов опасному врагу. Она смирилась с карфагенским проникновением на Сардинию как со свершившимся фактом, хотя, конечно, ей не могло это нравиться, и заключила с Карфагеном союзный договор, который впоследствии несколько раз возобновлялся. Статьи договора имели большое значение; они касались торговли, взаимного признания завоеваний и военного союза. Корсика оставалась в этрусской сфере влияния; Сардиния – в сфере влияния Карфагена. Об этом грозном союзе против эллинов упоминает Аристотель в своей «Политике». Скоро дошло дело и до войны. Около 540 г. до н. э. греческие корабли сразились с союзными карфагенскими и этрусскими флотами. Согласно рассказу Геродота, греки вынудили врагов отступить. Но в реальности они, скорее всего, потерпели поражение, так как впоследствии были вынуждены оставить Корсику, и эту территорию быстро оккупировали этруски, основавшие здесь город, названный ими Победа. Таким образом, этрусский флот остался хозяином в северной части Тирренского моря. Но реальным победителем в войне, конечно, был Карфаген. Он сумел защитить свои линии коммуникации, по которым в страну доставлялось серебро из Испании и олово из Великобритании. Кроме того, в руках Карфагена оставался жизненно важный Гибралтарский пролив. Вскоре карфагеняне стали рассматривать воды между Сардинией, Африкой и Испанией как свою собственность. Пока между Карфагеном и Грецией продолжалась ожесточенная схватка за обладание Сицилией, Этрурия лишилась возможности расширять свои морские пути, а в отведенной ей ограниченной зоне было затруднительно сохранять свой статус в условиях возобновившихся нападений греческого флота. В V в. этрусская талассократия рухнула, серьезной угрозе подверглись и континентальные владения Этрурии. Итак, VII и VI вв. до н. э. стали периодом недолгой гегемонии Этрурии над Апеннинским полуостровом.